Текст книги "Промах Мегрэ"

Глава 5
Дама, которая любит сидеть у огня, и девушка, любящая поесть

Ему не нужно было ни говорить, кто он, ни показывать свой жетон. Глазок, находящийся в двери на уровне лица, позволял увидеть изнутри того, кто звонил. Дверь тут же открылась, и восхищенный голос произнес:

– Месье Мегрэ!

Он тоже узнал женщину, которая открыла ему дверь и проводила его в комнату, в которой было очень жарко от включенного газового радиатора. Должно быть, сейчас ей было шестьдесят лет, но она почти не изменилась с тех пор, когда содержала на улице Нотр-Дам-де-Лоретт небольшой дом свиданий и Мегрэ вытащил ее из беды.

Он не ожидал увидеть ее в этой гостинице на улице Этуаль, на двери которой висела табличка: «Сдаются роскошные однокомнатные квартиры на месяц и на неделю».

Это была не совсем гостиница. И бюро было тоже не бюро, а уютная комната с мягкими креслами, на которых мурлыкали две или три персидские кошки.

Роза была пухленькая, с немного восковым цветом лица и такими же, как прежде, обесцвеченными волосами, правда немного поредевшими. Она спросила:

– Вы здесь по поводу кого?

Она согнала кошку с одного из кресел, заметно волнуясь, потому что всегда была неравнодушна к комиссару, к которому приходила на набережную Орфевр, когда у нее были неприятности.

– У вас здесь живет Мартина Гийу?

Было двенадцать часов дня. В газетах еще не появилось сообщения о смерти Фюмаля. Немного трусливо, как казалось Мегрэ, он оставил коллег работать в угнетающей атмосфере дома на бульваре Курсель, сбежав из него во второй раз за это утро.

– Надеюсь, она не сделала ничего плохого? – спросила Роза и торопливо добавила: – Она хорошая девушка, абсолютно безобидная.

– Она сейчас наверху?

– Ушла с четверть часа назад. Она не любит поздно ложиться спать. Сейчас немного прогуляется по кварталу, а потом пойдет обедать к Джино или в каком-нибудь другом ресторанчике на площади Терн.

Маленькая гостиная походила на ту, которая была в доме на улице Нотр-Дам-де-Лоретт, за исключением того, что на стенах не было фривольных гравюр, которые там являлись частью профессионального оборудования. Здесь было так же жарко. Роза всегда была мерзлячкой или, вернее, любила тепло ради тепла, перегревая свое жилье, укутываясь в стеганые халаты, а зимой могла неделями не выходить из дому.

– Как давно она живет здесь?

– Более года.

– Что это за девушка?

Они оба говорили на одном языке и прекрасно понимали друг друга.

– Славная девушка, которой долгие годы не везло. Она из бедной семьи. Родилась где-то в пригороде, я не помню где. Она мне сказала, что долгое время не ела досыта, и я поняла, что это не липа. С ней случилось что-нибудь плохое?

– Не думаю.

– Ну а я в этом уверена. Вообще-то, она не очень умна и старается всем угодить. Мужчины этим пользовались. У нее были взлеты и падения, но чаще падения. Она долго была в руках одного мерзавца, который устроил ей сладкую жизнь и которого, к счастью для нее, упрятали за решетку. Все это она мне рассказала сама, потому что тогда жила не здесь, а где-то в районе Барбес. Случайно она встретила мужчину, который снял ей квартиру у меня, и с тех пор спокойна.

– Это Фюмаль?

– Да, это он. Важная шишка в мясной торговле, у которого несколько машин и шофер.

– Он часто приезжает?

– Иногда не появляется по два-три дня, а потом приходит каждый день, во второй половине дня или вечером.

– Что-нибудь еще?

– Да вроде ничего. Вы знаете, как это бывает. Он дает ей деньги, чтобы нормально жить, но без излишеств. У нее несколько красивых платьев, меховая шубка, два или три украшения.

– Он куда-нибудь с ней ходит?

– Это бывает, особенно когда он ужинает с друзьями, у которых есть спутницы.

– У Мартины есть еще один друг?

– Вначале я тоже интересовалась этим. Редко случается, что такие девушки не испытывают необходимости иметь друга. Я ловко ее расспросила. Я всегда узнаю о том, что происходит в моем квартале, и могу с уверенностью заявить вам, что у нее никого нет. Ей так спокойнее. Честно говоря, мужчины ее не очень интересуют.

– Наркотики?

– Это не в ее стиле.

– А как она проводит время?

– Сидит у себя, читает или слушает радио, к вечеру выходит, чтобы пообедать, недолго гуляет и возвращается.

– Вы знаете Фюмаля?

– Я несколько раз видела, как он шел по коридору. Часто шофер с машиной ждет около входа, пока он находится наверху.

– Вы сказали, что я могу найти ее у Джино?

– Вы знаете? Маленький итальянский ресторанчик…

Мегрэ знал. Ресторан не был ни большим, ни роскошным снаружи, но славился блюдами из теста, в особенности равиоли, и имел избранную клиентуру.

Придя туда, комиссар сначала остановился у стойки бара:

– Мартина Гийу здесь?

В ресторане было уже с десяток посетителей. Бармен взглядом указал ему на девушку, которая одна обедала за столиком в углу.

Оставив пальто и шляпу в гардеробе, Мегрэ направился к ней и остановился у ее столика, положив руку на спинку свободного стула.

– Вы позволите? – И добавил, потому что она непонимающе посмотрела на него: – Мне нужно с вами поговорить. Я из полиции. – Он увидел перед ней около десятка салатников с закусками. – Не бойтесь. Мне нужно только кое-что узнать.

– О ком?

– О Фюмале. И о вас. – Комиссар сказал подошедшему метрдотелю: – Мне тоже закуски, а потом спагетти по-милански. – Затем продолжил, обращаясь к молодой женщине, которая была не только обеспокоена, но и удивлена: – Я только что с улицы Этуаль. Роза сказала мне, что я найду вас здесь. Фюмаль мертв.

Ей было лет двадцать пять – двадцать восемь, но в ее глазах было что-то старческое – усталость, равнодушие, может быть, отсутствие интереса к жизни. Она была довольно высокая, полная. А испуганное выражение ее лица наводило на мысль о побитом ребенке.

– Вы об этом не знали?

Она покачала головой, глядя на него и не зная, что думать.

– Вы виделись с ним вчера?

– Погодите… вчера… Да… Он пришел ко мне около пяти часов.

– В каком он был настроении?

– Как обычно.

Одна деталь удивила Мегрэ. До этого момента, узнав о смерти Фюмаля, его собеседники едва сдерживали радостное удивление. По крайней мере, чувствовалось, что они испытывали облегчение.

Мартина Гийу восприняла эту новость очень серьезно, может быть, с огорчением и, безусловно, с беспокойством. Думала ли она о том, что ее судьба снова поставлена на карту, что, вероятно, навсегда покончено с комфортом и спокойствием? Боялась ли она улицы, где так долго влачила жалкое существование?

– Да вы ешьте, – сказал он, когда перед ним, в свою очередь, поставили заказ.

Мартина делала это машинально, и чувствовалось, что еда для нее – самое важное событие в жизни, которое придавало ей уверенность. Без всякого сомнения, вот уже в течение года она ела, чтобы избавиться от воспоминаний или зачеркнуть все голодные годы.

– Что вы о нем знаете? – тихо спросил комиссар.

– А вы точно из полиции?

Еще немного, и она попросила бы совета у бармена или метрдотеля, которые наблюдали за ними. Он показал ей свой жетон.

– Комиссар Мегрэ, – сказал он.

– Я читала о вас в газетах. Так это вы? Я думала, что вы более толстый.

– Расскажите мне о Фюмале. Начнем сначала. Где вы с ним познакомились, когда, каким образом?

– Немного больше года тому назад.

– Где?

– В маленьком кабачке «Желание» на Монмартре. Я была у бара. Он пришел с друзьями, которые были более пьяны, чем он.

– Он не пил?

– Я никогда не видела его пьяным.

– Что дальше?

– Там были другие девушки. Один из его друзей позвал одну из них. Потом другой, мясник из Лилля, как я припоминаю, или же откуда-то с севера, пригласил мою подругу Нину. За столом только с ним никого не было. Тогда издалека он знаком пригласил меня. Вы знаете, как это происходит. Я прекрасно понимала, что он этого не хотел, просто должен был поступить как другие. Я помню, что он на меня посмотрел и сказал: «Ты худая. Должно быть, голодна».

Я действительно была худая. Не спросив меня, он подозвал метрдотеля и заказал мне полный ужин. «Ешь! Пей! Не каждый вечер тебе посчастливится встретиться с Фюмалем».

Вот так все и началось. Его друзья с девушками ушли раньше его. А он расспрашивал меня о родителях, о детстве, о том, чем я занимаюсь. Таких много. Он даже не приставал ко мне. А в конце он сказал: «Идем со мной. Я отвезу тебя в приличную гостиницу».

– Он остался на ночь?

– Нет. Это было около площади Клиши, как я помню. Он заплатил за неделю вперед, а в тот вечер даже не пошел со мной. Он пришел на следующий день.

– На этот раз он поднялся?

– Да. Пробыл недолго. Не столько времени, как для того, о чем вы подумали. Он был не очень силен по этой части. Он мне больше рассказывал о себе, о том, что делал, о своей жене.

– А как он говорил о ней?

– Мне кажется, он был несчастен.

Мегрэ с трудом верил своим ушам.

– Продолжай, – тихо сказал он, машинально назвав ее на «ты».

– Это трудно, вы понимаете? Он мне об этом так часто говорил…

– Иными словами, он приходил к тебе, чтобы поговорить о себе.

– Не только…

– Но по большей части?

– Может быть. Судя по всему, он много работал, больше, чем кто бы то ни было, и стал кем-то очень значительным. Это правда?

– Это было правдой, да.

– Он мне говорил что-то вроде того: «Ну и что мне это дает? Люди не понимают этого и принимают меня за скотину. Моя жена сумасшедшая. Мои слуги, мои служащие думают только о том, как бы обворовать меня. Когда я вхожу в шикарный ресторан, я догадываюсь, что люди вокруг меня шепчут: „Ты посмотри! А вот и мясник“».

Принесли спагетти для Мегрэ и равиоли для Мартины Гийу, перед которой стояла оплетенная бутылка кьянти.

– Вы позволите?

Заботы не мешали ей есть с аппетитом.

– Он сказал, что его жена сумасшедшая?

– И что она его ненавидит. Он купил замок в деревне, где родился. Это тоже правда?

– Да, правда.

– Знаете, я не придавала этому большого значения. Говорила себе, что наверняка в этом изрядная доля хвастовства. Крестьяне там продолжают звать его мясником. Он купил особняк на бульваре Курсель и говорил, что тот похож не на дом, а на зал ожидания на вокзале.

– Ты там была?

– Да.

– У тебя есть ключ?

– Нет. Я ходила туда только два раза. В первый раз, когда он хотел показать мне, где живет. Это было вечером. Мы поднялись на второй этаж. Я увидела большой салон, его кабинет, спальню, столовую, другие более или менее пустые комнаты, и, действительно, это не было похоже на настоящий дом. «Наверху, – сказал он мне, – сумасшедшая! Она, должно быть, подсматривает за нами с лестничной площадки». Я спросила у него, ревнует ли она, он мне ответил, что нет, она следит за ним просто так, такая у нее мания. Это верно, что она пьет?

– Да.

– В таком случае, вы видите, почти все, что он мне рассказывал, правда. А то, что он мог приходить к министрам без доклада?

– В общем, почти так.

Не было ли некоей иронии в отношениях Фюмаля и Мартины?

Больше года она была его любовницей. В конечном счете он взял и содержал ее только для того, чтобы было перед кем покрасоваться и поплакаться одновременно.

Некоторые мужчины, когда у них слишком тяжело на сердце, снимают проститутку на улице только для того, чтобы рассказать о своих неприятностях.

Фюмаль приобрел себе персональное доверенное лицо. Он удобно устроил эту женщину на улице Этуаль, и ей нечего было делать, кроме как ждать его.

В глубине души она никогда ему не верила. И не только ему не верила, но даже не задавалась вопросом, правдой или ложью было то, что он ей рассказывал.

Ей было абсолютно все равно!

Теперь, когда он умер, она испытывала робость, узнав, что он действительно был таким значительным человеком, каким хотел казаться.

– Он не казался озабоченным в последнее время?

– Что вы хотите этим сказать?

– Он не боялся за свою жизнь? Не говорил о своих врагах?

– Он часто повторял мне, что нельзя достичь высокого положения, не нажив себе много врагов. Он говорил: «Они лижут мне руки, как собаки, но все меня ненавидят и никогда не будут так счастливы, как в тот день, когда я сдохну». И добавлял: «Ты тоже, кстати. Или, скорее, ты была бы довольна, если бы я оставил тебе что-нибудь. Но я тебе ничего не оставлю. И ты вернешься в свою канаву, умру ли я или брошу тебя».

Она не была шокирована. Она слишком много повидала до него. Он дал ей несколько спокойных месяцев, и этого ей было достаточно.

– Что с ним случилось? – спросила она в свою очередь. – Сердечный приступ?

– У него было больное сердце?

– Я не знаю. Когда люди внезапно умирают, обычно говорят, что…

– Он был убит.

От удивления она перестала есть и застыла с открытым ртом. Ей потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя, а потом она спросила:

– Где? Как?

– Вчера вечером. У себя дома.

– Кто это сделал?

– Именно это я и пытаюсь узнать.

– А как его убили?

– Выстрелом из револьвера.

Наверное, впервые в жизни у нее пропал аппетит, она отодвинула тарелку, взяла бокал и залпом выпила вино.

– Мне, как всегда, везет, – едва слышно проговорила она.

– Он тебе никогда не говорил о месье Жозефе?

– Маленьком старикашке?

– Да.

– Он называл его Вор. Похоже, тот действительно что-то украл. Фердинанд мог бы засадить его в тюрьму, но предпочел держать у себя на службе, говоря, что мерзавцы служат лучше, чем честные люди. Он даже поселил его в мансарде, чтобы всегда иметь под рукой.

– А его секретарша?

– Мадемуазель Луиза?

Таким образом стало ясно, что Фюмаль действительно о многом рассказывал любовнице.

– Что он о ней думал?

– Что она холодная, честолюбивая, скупая и что работала у него только для того, чтобы скопить денег.

– Это все?

– Нет. С ней кое-что произошло. Она вам не сказала?

– Нет. Рассказывай.

– Ничего не поделаешь. Теперь, когда он умер… – Она огляделась и заговорила тише, из боязни, что ее услышит метрдотель: – Однажды в кабинете он начал вести себя так, как будто домогался ее, начал ее тискать, потом приказал: «Раздевайся».

– И она послушалась? – удивился Мегрэ.

– Он говорил, что да. Он даже не отвел ее в свою спальню. Стоял около окна и с иронией смотрел, пока она раздевалась. Когда на ней больше ничего не осталось, он спросил: «Ты девушка?»

– И что она ответила?

– Ничего. Она покраснела. Немного погодя он проворчал: «Ты не девушка. Довольно! Одевайся!» В тот момент я этому не поверила. Мне тоже приходилось переносить унижения. Только я не получила ни образования, ни воспитания. Мужчины знают, что со мной они могут себе позволить все, но с такой девушкой, как она…

Если Флюмаль не соврал, то он смотрел, как она одевается, потом показал ей на стул, на блокнот для стенографии и стал диктовать письма.

– У тебя есть любовник? – неожиданно спросил Мегрэ.

Она сказала, что нет, но в то же время бросила быстрый взгляд на бармена.

– Это он?

– Нет.

– Ты влюблена в него?

– Не влюблена.

– Но охотно стала бы его любовницей, не правда ли?

– Не знаю. Он не обращает на меня внимания.

Комиссар заказал кофе, спросил у Мартины:

– Что-нибудь на десерт?

– Не сегодня. Я так потрясена, что пойду прилягу. Я вам больше не нужна?

– Нет. Оставь. Я заплачу. До нового распоряжения ты не будешь выходить из дома на улице Этуаль.

– Даже для того, чтобы поесть?

– Только для того, чтобы поесть.

Инспекторы уже поужинали в маленьком нормандском ресторанчике, который обнаружили недалеко от бульвара Курсель, и снова принялись за работу, когда пришел Мегрэ.

Было несколько не очень важных новостей. Пришло подтверждение, что Роже Гайярден покончил жизнь самоубийством и что револьвер не вложили ему в руку после смерти. Это было именно то оружие, которое он хранил в квартире на улице Франциска Первого.

Эксперт по оружию также утверждал, что пистолетом, найденным в комнате Фюмаля, не пользовались уже месяцы, если не годы.

Люка вернулся с месье Жозефом с улицы Рамбюто, где царила полная неразбериха.

– Некому давать распоряжения, и никто не знает, что будет с предприятием. Фюмаль не желал делить свою власть с кем бы то ни было, он заправлял всем сам, появлялся в самые неожиданные моменты, и его служащие пребывали в постоянном страхе. Похоже, только месье Жозеф был в курсе всех дел, но у него нет никакой законной власти, и его так же ненавидят, как ненавидели патрона.

Только что вышедшие газеты подтверждали существующее положение вещей. Почти во всех на первой полосе красовалось:

МЯСНОЙ КОРОЛЬ УБИТ

Человек, мало известный широкой публике, который тем не менее играл значительную роль…

Был опубликован список обществ, которые он создал, филиалов, подфилиалов, которые представляли собой целую империю.

Упоминали также о том, чего Мегрэ не знал. Пять лет тому назад эта империя чуть было не развалилась, когда налоговая инспекция занялась делами Фюмаля. Скандала удалось избежать, хотя в информированных кругах поговаривали о мошенничестве на сумму более миллиарда франков.

Как же удалось замять это дело? В газетах об этом не говорилось, только делались намеки на то, что бывший мясник из Сен-Фиакр имел большие связи.

В одной из газет задавался вопрос: «А не заставит ли его смерть вновь открыть это дело?»

Во всяком случае, многие, включая министра, который звонил в сыскную полицию, должны были чувствовать себя сегодня не в своей тарелке.

Что еще не было известно газетчикам, но о чем они, возможно, узнают, так это о том, что накануне этот самый Фюмаль просил защиты у полиции.

Сделал ли Мегрэ все от него зависящее? Он послал инспектора охранять дом на бульваре Курсель, как обычно бывает в подобном случае. Он сам пришел в дом и поручил Лапуэнту начиная со следующего дня повсюду сопровождать Фюмаля. Должны были продолжать расследование, когда…

Он не совершил профессиональной ошибки. Но тем не менее был недоволен собой. И в первую очередь потому, что не был уверен, не повлияли ли на его мнение детские воспоминания, в частности о том, как отец Фюмаля вел себя по отношению к его отцу.

Он не выказывал никакой симпатии человеку, который явился к нему с рекомендательным письмом от министра внутренних дел. Когда же пришла Луиза Бурж, секретарша, он даже усомнился в ее словах.

Комиссар был убежден: то, что Мартина рассказала ему в ресторане, было правдой. Фердинанд Фюмаль был человеком, способным унизить женщину самым ужасным образом. Было правдой и то, что секретарша испытывала к нему только презрение или ненависть и оставалась у него на службе лишь потому, что хотела выйти замуж за Феликса и чтобы у них двоих было достаточно денег для покупки постоялого двора в Жьене.

Довольствовалась ли она теми деньгами, которые зарабатывала? Не было ли у нее, находившейся рядом с Фюмалем и знавшей все секреты, других способов их раздобыть?

Фюмаль говорил своей любовнице: «Они думают только о том, чтобы обокрасть меня…»

Так ли уж он был не прав? До настоящего момента Мегрэ не встретился ни с кем, кто бы проявлял хоть малейшую симпатию к нему. Все работали у него против своего желания.

Со своей стороны Фюмаль не делал ничего, чтобы его любили. Наоборот, можно было бы даже сказать, что он испытывал злобное удовольствие, тайное наслаждение, когда вызывал к себе ненависть. Но эту ненависть вокруг себя он чувствовал не несколько дней, не несколько недель и даже не несколько лет.

Почему же только вчера он так забеспокоился, что пришел просить защиты у полиции?

Почему – если секретарша не лгала – он посылал себе анонимные угрозы?

Обнаружил ли он вдруг более опасного врага, чем другие? Или же дал кому-то серьезный повод его убрать?

Это было возможно. Мерс изучал не только письма, но и образцы почерков Фюмаля и Луизы Бурж. Он дал ему в помощь одного из лучших экспертов в Париже.

Из кабинета на бульваре Курсель Мегрэ, хмурый и недовольный, позвонил в лабораторию:

– Мерс, у тебя есть результаты?

Он представлял себе, как в лаборатории под крышей Дворца правосудия они работали под лампой, по одному проецируя документы на экран.

Монотонным голосом Мерс сделал свой отчет. Он подтвердил, что на всех письмах с угрозами, за исключением одного, были только отпечатки пальцев Фюмаля. Еще отпечатки Мегрэ и Люка. На первом письме были отпечатки пальцев Луизы Бурж.

Казалось, это подтверждало ее слова, потому что она сказала, что вскрыла только первое письмо, а остальные не трогала.

С другой стороны, это ничего не доказывало, так как она была достаточно умна для того, чтобы, взявшись писать письма, сделать это, надев перчатки.

– Почерк?

– Мы продолжаем над этим работать. Из-за того, что буквы печатные, сделать однозначный вывод довольно сложно. Но пока нет повода сомневаться в том, что эти письма написал Фюмаль.

В соседней комнате продолжали допрашивать слуг – то всех вместе, то по очереди. Уже были исписаны многие страницы протоколов, которые Мегрэ велел принести и начал просматривать.

Феликс, шофер, подкрепил показания Луизы Бурж. Это был черноволосый коренастый человек, во взгляде которого читался вызов.

Вопрос. Вы являетесь любовником мадемуазель Бурж?

Ответ. Мы помолвлены.

Вопрос. Вы спите с ней?

Ответ. Она вам скажет об этом, если захочет.

Вопрос. Вы проводите большую часть ночей в ее комнате?

Ответ. Если она вам сказала, значит это правда.

Вопрос. Когда вы собираетесь пожениться?

Ответ. Как только это будет возможно.

Вопрос. Чего вы ждете?

Ответ. Иметь достаточно денег, чтобы устроиться.

Вопрос. Кем вы работали, прежде чем поступить к Фюмалю?

Ответ. Подручным в мясной лавке.

Вопрос. Каким образом он вас нанял?

Ответ. Он купил лавку, в которой я работал, как и многие другие. Заметил меня и спросил, умею ли я водить машину. Я ему сказал, что именно я доставлял заказы на грузовичке.

Вопрос. Луиза Бурж уже работала у него?

Ответ. Нет.

Вопрос. Вы с ней не были знакомы?

Ответ. Нет.

Вопрос. Ваш патрон редко передвигался пешком по Парижу?

Ответ. У него было три машины.

Вопрос. Он сам не водил машину?

Ответ. Нет. Везде возил его я.

Вопрос. И на улицу Этуаль тоже?

Ответ. Да.

Вопрос. Вы знали, к кому он приезжал?

Ответ. К своей бабе.

Вопрос. Вы ее знали?

Ответ. Я иногда отвозил их. Они обедали вместе или ехали на Монмартр.

Вопрос. В последнее время Фюмаль не пытался скрыться от вас?

Ответ. Я не понимаю.

Вопрос. Попросить отвезти себя куда-нибудь, а потом, например, взять такси и поехать в другое место?

Ответ. Я не замечал.

Вопрос. Он никогда не просил остановиться перед писчебумажным магазином или газетным киоском? Он не просил вас купить почтовую бумагу?

Ответ. Нет.

И так страницы и страницы. Иногда можно было прочитать:

Вопрос. Вы считали его хорошим патроном?

Ответ. Хороших патронов не бывает.

Вопрос. Вы ненавидели его?

Молчание.

Вопрос. Были ли у Луизы Бурж с ним интимные отношения?

Ответ. Будь он хоть трижды Фюмалем, я бы набил ему морду, и если вы намекаете…

Вопрос. Он не пытался?

Ответ. К счастью для него.

Вопрос. Вы обкрадывали его?

Ответ. Как?

Вопрос. Я спрашиваю вас, не приворовывали ли вы, ну, там, бензин, деньги за ремонт, например, и тому подобное.

Ответ. Сразу видно, что вы его не знали.

Вопрос. Он был расчетливым?

Ответ. Просто не хотел, чтобы его принимали за дурака.

Вопрос. Таким образом, у вас была только ваша зарплата?

В другом досье, Луизы Бурж, Мегрэ прочитал:

Вопрос. Ваш патрон никогда не пытался переспать с вами?

Ответ. У него специально для этого была девица.

Вопрос. У него больше не было интимных отношений с женой?

Ответ. Меня это не касается.

Вопрос. Никто никогда не предлагал вам деньги, чтобы вы оказали на него влияние или чтобы рассказали о некоторых его намерениях?

Ответ. Никто не оказывал на него давление, и он никому не рассказывал о своих намерениях.

Вопрос. Сколько еще лет вы собирались работать у него?

Ответ. Как можно меньше.

Жермена, служанка, которая занималась большой уборкой, родилась в Сен-Фиакр, где ее брат был фермером. Фюмаль купил ферму. Он купил почти все фермы, ранее принадлежавшие графам де Сен-Фиакр.

Вопрос. Как вы поступили к нему на работу?

Ответ. Я была вдовой. Работала у своего брата. Месье Фюмаль предложил мне приехать в Париж.

Вопрос. Вы были счастливы здесь?

Ответ. Когда я была счастлива?

Вопрос. Вы любили вашего патрона?

Ответ. Он не любил никого.

Вопрос. А вы?

Ответ. У меня нет времени задавать себе всякие вопросы.

Вопрос. Вы знали о том, что брат мадам Фюмаль часто ночевал на третьем этаже?

Ответ. Это не мое дело.

Вопрос. А вам никогда не приходило в голову сказать об этом вашему патрону?

Ответ. Хозяйские дела нас не касаются.

Вопрос. Вы собираетесь оставаться в услужении у мадам Фюмаль?

Ответ. Я буду делать то, что делала всю жизнь. Я пойду туда, где буду нужна.

В кабинете зазвонил телефон. Мегрэ снял трубку. Звонили из комиссариата на улице Мэтр, на Монмартре.

– Тип, которого вы ищете, здесь.

– Какой тип?

– Эмиль Лантен. Его нашли в одном бистро, около площади Клиши.

– Пьян?

– Скорее да.

– Что он говорит?

– Ничего.

– Отвезите его на набережную Орфевр. Я сейчас туда приеду.

Оружия все еще не нашли ни в доме, ни в комнатах слуг.

Месье Жозеф, сидя в одном из неудобных кресел в стиле ренессанс в прихожей, грыз ногти, ожидая, когда один из инспекторов будет допрашивать его в третий раз.