Текст книги "Промах Мегрэ"

Глава 7
Простая арифметическая задача и менее невинный сувенир с войны

Мегрэ испытывал такое полное, такое восхитительное облегчение, какое, например, испытывают от горячей ванны после трех дней и трех ночей, проведенных в поезде.

Он знал, что спит, что лежит в своей кровати, что ему нужно было только протянуть руку, чтобы дотронуться до бедра жены. Он даже знал, что была ночь, часа два, не больше.

В то же время он видел сон. Но разве не случается, что во сне делают открытия, которые невозможны наяву? А разве не бывает, что в некоторых случаях ум становится более острым, вместо того чтобы притупиться?

Такое с ним случилось однажды, когда он был студентом. Целый вечер бился над трудным вопросом и вдруг ночью, во сне, нашел решение. Проснувшись, он не сразу его вспомнил, но в конце концов ему это удалось.

Сейчас произошло то же самое. Если бы его жена зажгла свет, то она наверняка увидела бы на его лице насмешливую улыбку.

Мегрэ смеялся над собой. Он слишком серьезно воспринял дело Фюмаля. Бросился в него очертя голову, поэтому очень сильно ошибся. Следовало ли ему в его возрасте бояться министра, который, может быть, станет никем через неделю или через месяц?

Он неправильно начал. Комиссар понял это с самого начала, когда Бум-Бум пришел к нему в кабинет. А потом, вместо того чтобы взять себя в руки, спокойно выкурить трубку, попивая пиво и приводя нервы в порядок, не дал себе ни секунды передыху.

Теперь решение было у него в руках, как с той давнишней задачей. Оно пришло внезапно, похожее на мыльный пузырь, который лопается над поверхностью воды, и он мог наконец успокоиться.

Все! Закончено! Завтра он сделает необходимое, и не будет больше дела Фюмаля. Ему останется только заняться этой противной миссис Бритт и найти ее, живую или мертвую.

Самое главное – не забыть о своем открытии. Сначала нужно было его сформулировать – четко, а не как нечто смутное. Он это понимал. В одной или двух фразах. Только истины кратки. Кто это сказал? Не важно. Одна фраза. Потом проснуться и…

Внезапно в темноте Мегрэ открыл глаза и тут же нахмурился. Он пока не окончательно проснулся, и ему казалось, что он еще может узнать истину.

От спящей рядом жены исходило тепло, и он повернулся на спину, чтобы было удобнее думать.

Речь шла о какой-то очень простой вещи, которой днем он не придал должного значения. Он рассмеялся, обнаружив ее во сне. Почему?

Комиссар попытался восстановить ход своих мыслей. Речь шла, он был в этом уверен, о ком-то, с кем он много раз говорил.

И еще о каком-то незначительном факте. Но был ли это факт? Или речь шла о чем-то материальном?

Почти болезненное напряжение пришло на смену облегчению, которое он испытал после своего сна. Мегрэ упрямо пытался воссоздать в памяти дом на бульваре Курсель сверху донизу, вспомнить его обитателей, всех, кто туда приходил.

До десяти часов вечера он со своими инспекторами работал на набережной Орфевр над протоколами допросов и в конце концов уже знал наизусть малейшие реплики, которые вертелись в голове, как надоевший мотив.

Это было в документах? Речь шла о Луизе Бурж и Феликсе?

Мегрэ казалось, что это так, и он начал искать в этой стороне. Не было никаких доказательств, что это не секретарша написала анонимные письма. Мегрэ не спросил у нее, сколько она получала у Фюмаля. Должно быть, она зарабатывала не больше, чем любая другая секретарша, скорее наоборот.

Она была любовницей Феликса, признавалась в этом без обиняков, но в то же время торопилась добавить: «Мы уже помолвлены».

Шофер говорил то же самое.

– Когда вы собирались пожениться?

– Когда накопим достаточно денег, чтобы купить постоялый двор в Жьене.

Не говорят о помолвке, когда собираются пожениться через десять или пятнадцать лет.

Лежа в кровати, Мегрэ подсчитывал. Даже предположив, что Луиза и Феликс тратят самый минимум на одежду и мелкие расходы, даже если они откладывают большую часть своей зарплаты, им потребуется минимум десять лет, чтобы купить самое маленькое предприятие.

Это было не то, что он только что обнаружил во сне, но тем не менее эти умозаключения следовало запомнить.

Один из них, должно быть, имел возможность достать деньги быстрее, и, так как, несмотря на отвращение, они оставались на бульваре Курсель, именно у Фюмаля они и собирались их взять.

Фюмаль унизил секретаршу, обращался с ней самым недостойным образом.

Она не рассказала об этом ни Мегрэ, ни инспекторам.

Призналась ли она в этом Феликсу? Остался ли он спокойным, узнав, что его любовницу заставили раздеться, а потом велели одеться, с отвращением прикоснувшись к ней пальцем?

И это тоже было не то. Он имел в виду нечто в этом роде, но более показательное.

Мегрэ пытался было заснуть, стараясь вспомнить свой сон, но это оказалось невозможно, так как его мозг начал работать, как часовой механизм.

Была еще одна деталь, что-то совсем недавнее. Он сжал челюсти, стараясь вспомнить, еще больше сконцентрироваться, и внезапно увидел Эмиля Лантена в своем кабинете, казалось, он даже услышал его голос. Что же Лантен сказал касательно Луизы Бурж? Он говорил не прямо о ней, а о том, что было с ней связано.

Он сказал…

Ну наконец! Эмиль Лантен рассказал, что иногда в одних носках он спускался в кабинет, чтобы взять деньги из маленькой кассы. Только несколько стофранковых монет, уточнил он.

Итак, эти деньги находились в ящике стола Луизы. Она отвечала за них. Наверное, как принято почти везде, она записывала свои расходы. По словам Лантена, эти маленькие кражи повторялись довольно часто. Однако она об этом не рассказывала. Возможно ли, что она ничего не заметила – не заметила, что цифры не сходятся?

Таким образом, было два момента, о которых она если и не солгала, то умолчала.

Почему ее не обеспокоил тот факт, что из ее ящика исчезали деньги? Не потому ли, что она тоже брала их оттуда и в любом случае ее подсчеты были фальсифицированы? Или потому, что знала, кто совершал эти кражи, и имела основания ничего не говорить?

Мегрэ захотелось выкурить трубку, и он бесшумно поднялся, затратив почти две минуты, чтобы выскользнуть из кровати и дойти до комода. Мадам Мегрэ пошевелилась, вздохнула, но не проснулась, а он зажег спичку лишь на секунду, загородив огонек рукой.

Сидя в кресле-качалке, комиссар продолжал думать.

Пусть он не смог восстановить решение, которое пришло ему во сне, тем не менее он продвинулся в расследовании. Так на чем он остановился? Кражи из ящика стола. Если Луиза Бурж знала, кто приходил ночью в кабинет…

Мысленно Мегрэ возвратился в этот кабинет, где провел полдня. Два больших окна, выходящие во двор. По другую сторону находились бывшие конюшни, а над ними, не так, как в некоторых домах, две или три комнаты для прислуги, а целых два этажа, которые образовывали маленький флигель.

Он осмотрел эти комнаты. Комната секретарши, куда приходил Феликс, располагалась на третьем этаже справа, как раз напротив кабинета, чуть-чуть повыше его.

Комиссар попытался поточнее вспомнить ранние отчеты, в частности отчет Лапуэнта, который первым прибыл на место преступления. Говорилось ли там о шторах?

На окнах, как Мегрэ отчетливо помнил, были легкие тюлевые занавески, которые смягчали яркий свет дня, но которых было недостаточно, чтобы скрыть вечером то, что происходило в освещенной комнате.

Там были еще тяжелые пурпурные шторы. Были ли они задернуты, когда прибыл Лапуэнт?

Мегрэ чуть было не позвонил инспектору домой, чтобы спросить об этом, так как вопрос вдруг показался ему чрезвычайно важным. Если эти шторы не задергивали, то Луиза и Феликс знали обо всем, что происходило в кабинете.

Это что-нибудь давало? Следовало ли из этого сделать вывод, что накануне вечером, находясь в своей комнате, они стали свидетелями драмы и знали убийцу?

В углу находился большой, более метра высотой, сейф, который откроют только завтра, так как это можно было сделать не иначе как в присутствии следователя и нотариуса.

Что Фюмаль хранил в сейфе? Завещания среди его бумаг не нашли. Позвонили нотариусу, мэтру Одуэну, который не знал ни о каком завещании.

Мегрэ, неподвижно сидя в темноте, продолжал искать в этом направлении, но у него было впечатление, что это все еще не то, что надо. Истина, которая недавно открылась ему во сне, была более полной, более ошеломляющей.

Лантен часто спускался в кабинет, иногда даже в то время, когда Фюмаль спал в своей комнате…

Это могло открыть новые перспективы. Хорошо, между кабинетом и спальней находилась еще одна комната. Но Фюмаль был человеком, который не доверял никому и который имел на это веские причины.

Кражи Лантена происходили уже в течение многих лет. Могло ли так случиться, что один или несколько раз бывший мясник услышал шум?

Фюмаль был физически слабым, Мегрэ это знал. Он уже в школе был таким и, когда подстраивал гадости товарищам, а это оборачивалось против него самого, стонал: «Не бейте меня!» Или же, чаще всего, бежал искать защиты у учительницы.

А если предположить, что Лантен дней десять тому назад совершил одну из своих маленьких краж и Фюмаль услышал шум…

Мегрэ представил себе мясного короля, сжимающего в руке револьвер и не осмеливающегося пойти посмотреть, что происходит. Если он не знал о присутствии шурина в доме, что было весьма вероятно, то должен был подозревать всех, включая месье Жозефа, свою секретаршу, может быть, даже жену.

Подумал ли он о маленькой кассе? Это было бы сродни ясновидению. Почему незнакомец проникал в его кабинет? А если тот вдруг откроет дверь его спальни?..

Это было еще не то, что он увидел во сне, но определенно шаг вперед. Действительно, это могло объяснить тот факт, что Фюмаль начал сам себе писать анонимные письма, чтобы иметь повод обратиться в полицию.

Он мог бы сделать это, не прибегая к такому способу, но тогда вынужден был бы сказать о страхе, в котором жил.

Мадам Мегрэ пошевелилась, отбросила одеяло и внезапно воскликнула:

– Ты где?

Из своего кресла Мегрэ ответил:

– Здесь.

– Что ты делаешь?

– Курю трубку. Мне не спится.

– Ты что, так и не уснул? Который час?

Мегрэ зажег свет. Было десять минут четвертого. Он выбил трубку, снова лег в постель, надеясь, не особенно в это веря, вновь увидеть свой сон, и проснулся, только почувствовав запах свежего кофе. Что его сразу удивило, так это солнце, настоящий луч солнца, заглядывавший в комнату в первый раз по крайней мере за последние две недели.

– Ты не страдал лунатизмом сегодня ночью?

– Нет.

– Помнишь, как сидел в темноте и курил свою трубку?

– Да.

Он все помнил, свои рассуждения, но, к сожалению, не сон. Мегрэ оделся, позавтракал, дошел пешком до площади Республики, не забыв купить в киоске утренние газеты.

Вокруг себя он видел веселые лица. В воздухе уже не чувствовалось ни сырости, ни пыли. Небо было бледно-голубым. Тротуары и крыши домов уже высохли, только стволы деревьев оставались мокрыми.

«Фюмаль, мясной король…»

Утренние газеты повторяли информацию, напечатанную в вечерних, только с большими подробностями, с новыми фотографиями, включая и фотографию Мегрэ, который с хмурым видом, низко надвинув шляпу, выходил из дома на бульваре Курсель.

Один из подзаголовков ошарашил его:

В ДЕНЬ СМЕРТИ ФЮМАЛЬ ПРОСИЛ ЗАЩИТЫ У ПОЛИЦИИ

Где-то произошла утечка информации. Может, в министерстве, где многие должны были знать о телефонном звонке Фюмаля? Или же проговорилась Луиза Бурж, которую расспрашивали журналисты?

Или же, сам того не желая, проболтался кто-то из его инспекторов.

За несколько часов до своей трагической гибели Фердинанд Фюмаль приехал на набережную Орфевр, где рассказал комиссару Мегрэ о серьезных угрозах в отношении его. Мы обладаем сведениями, что в тот самый момент, когда он был убит в своем кабинете, инспектор сыскной полиции дежурил у дома на бульваре Курсель.

О министре не упоминали, но между строк можно было прочитать, что Фюмаль пользовался большим политическим влиянием.

Комиссар медленно поднялся по главной лестнице, в знак приветствия помахал рукой Жозефу, ожидая услышать от него, что патрон хочет его видеть, но Жозеф ничего не сказал.

В кабинете на столе лежали отчеты, которые Мегрэ лишь бегло просмотрел.

Отчет судебно-медицинского эксперта подтверждал то, что комиссар уже знал. Действительно, Фюмаль был убит выстрелом в упор. Оружие находилось на расстоянии менее двадцати сантиметров, когда был произведен выстрел. Пуля найдена в грудной клетке.

Эксперт по оружию был столь же категоричен. Этой пулей выстрелили из автоматического «люгера», подобного тому, который носили немецкие офицеры во время Второй мировой войны.

Телеграмма из Монте-Карло касалась миссис Бритт: это не ее видели за игорным столом, а одну голландку, которая была на нее похожа.

В коридоре раздался звонок, собиравший всех на совещание, и, вздохнув, Мегрэ направился в кабинет шефа, где пожал руки коллегам.

Как и ожидал, он оказался в центре внимания. Лучше, чем кто бы то ни было, коллеги знали, в каком щекотливом положении он оказался, и весьма деликатным способом пытались выразить поддержку.

Что касается шефа, то он сделал вид, будто рассматривает это дело с оптимизмом.

– Есть новости, Мегрэ?

– Расследование продолжается.

– Вы читали газеты?

– Только что их просмотрел. Они будут удовлетворены только тогда, когда я произведу арест.

Пресса на него насядет. Это дело, в добавление к тайне исчезновения англичанки в самом центре Парижа, не послужит повышению престижа сыскной полиции.

– Я делаю все, что могу, – проговорил он со вздохом.

– Есть какие-нибудь версии?

Мегрэ пожал плечами. Разве это можно было назвать версиями? Затем каждый из присутствовавших рассказал о делах, которые ему были поручены. Расходясь, все бросали на Мегрэ взгляды, в которых сквозило сочувствие.

В кабинете комиссара ждал инспектор финансового отдела. Мегрэ слушал его вполуха, так как все еще пытался вспомнить свой сон.

Дела Фюмаля были гораздо более значительными, чем это могли представить журналисты. За несколько лет ему удалось создать почти настоящий трест мясной торговли.

– За этими операциями стоит некто, обладающий просто дьявольским умом, – объяснил эксперт, – и имеющий глубокие юридические познания. Потребуются месяцы, чтобы разобраться в этом огромном количестве обществ и филиалов, которые сходились на Фюмале. Налоговая инспекция, без всякого сомнения, тоже займется этим.

Мозговым центром, по всей вероятности, был месье Жозеф, так как до знакомства с ним Фюмаль если и заработал много денег, его дела не приобрели бы такого размаха.

Ну и пусть этим занимаются финансовый отдел прокуратуры и налоговая инспекция, если им так хочется.

Что касается комиссара, то его интересовало, кто убил Фюмаля, в упор, в его кабинете, в то время как Ваше дежурил у ворот.

Его попросили к телефону. Настаивали, что нужно поговорить с ним лично. Это была мадам Гайярден, настоящая жена, которая звонила из Каннов, где она все еще находилась с детьми. Она хотела узнать подробности. Одна газета, выходящая на Лазурном Берегу, сказала она, утверждала, что Гайярден, после того как убил Фюмаля в доме на бульваре Курсель, покончил жизнь самоубийством в Пюто.

– Сегодня утром я позвонила своему адвокату. У меня есть уже билет на «Мистраль». Я хочу, чтобы вы уже сейчас знали, что женщина, проживающая на улице Франциска Первого, не имеет никаких прав, что между мной и мужем никогда не вставал вопрос о разводе и что мы поженились, заключив контракт об общности имущества. Фюмаль обобрал его, это несомненно. Мой адвокат докажет это и потребует включить в наследство суммы, которые…

Прижав трубку к уху, Мегрэ слушал ее, вздыхая и время от времени вставляя:

– Да, мадам… Хорошо, мадам… – В конце разговора он спросил: – Скажите, пожалуйста, у вашего мужа был «люгер»?

– А что это такое?

– Не важно. Он воевал?

– Он был освобожден от воинской повинности из-за…

– Не нужно уточнять. Он не был в плену, не был депортирован в Германию?

– Нет. А почему вы об этом спрашиваете?

– Просто так. Вы никогда не видели револьвер в вашей квартире в Нейи?

– Раньше был, но он его отнес к этой… этой…

– Благодарю вас.

Эту женщину не проведешь. Она будет драться, как самка, защищающая своих детенышей.

Мегрэ вошел в кабинет инспекторов, поискал кого-то взглядом:

– Лапуэнт здесь?

– Вероятно, он в туалете.

– Айвар все еще отсутствует?

Тем временем Лапуэнт вернулся и, увидев Мегрэ, который ждал его, покраснел.

– Скажи мне, малыш… Вчера утром, когда ты вошел в кабинет… Подумай хорошенько… Шторы были задернуты или нет?

– Все было так, как вы нашли. Я к ним не прикасался и не видел, чтобы кто-нибудь другой это сделал.

– Значит, они не были задернуты?

– Конечно. Я могу в этом поклясться. Погодите! Конечно же нет, потому что я увидел бывшие конюшни в глубине двора и…

– Пойдем со мной.

Комиссар любил, чтобы во время расследования с ним рядом кто-нибудь находился. Пока они ехали в маленькой черной машине, он едва проронил несколько слов. На бульваре Курсель, однако, именно он нажал на медную кнопку звонка, и Виктор открыл дверь в воротах.

Мегрэ заметил, что он был небрит, отчего гораздо больше походил на браконьера, чем на лакея или привратника.

– Инспектор наверху?

– Да. Ему принесли кофе и круассаны.

– Кто?

– Ноэми.

– Месье Жозеф спускался?

– Я его не видел.

– А мадемуазель Луиза?

– Полчаса назад она завтракала на кухне. Я не знаю, поднялась ли она наверх.

– Где Феликс?

– В гараже.

Пройдя немного вперед, Мегрэ действительно увидел шофера. Как ни в чем не бывало он до блеска начищал одну из машин.

– Нотариус здесь?

– Я не знал, что он должен прийти.

– Я также жду следователя. Вы проведете их в кабинет.

– Хорошо, господин комиссар.

На языке у Мегрэ вертелся какой-то вопрос, но, пока он собирался его задать, тот вылетел у него из головы. В конце концов, это, вероятно, не было чем-то важным.

На втором этаже они увидели инспектора Жанэна, который дежурил вторую половину ночи. Он тоже был небрит и буквально с ног валился от усталости.

– Ничего не произошло?

– Все тихо. Недавно приходила секретарша и спросила, нужна ли она мне. Я ей ответил, что нет, и она ушла, сказав мне, что будет в своей комнате и в любой момент ее можно позвать.

– Она входила в кабинет?

– Да. Пробыла там только несколько секунд.

– Открывала ящики?

– Не думаю. Она вышла, держа в руке какую-то одежду из красного трикотажа, которой у нее не было, когда она пришла.

Мегрэ вспомнил, что накануне на ней был красный кардиган. Похоже, она забыла его в одной из комнат второго этажа.

– Мадам Фюмаль?

– Ей подали завтрак на подносе.

– Она не спускалась?

– Я ее не видел.

– Иди спать. А вечером напишешь рапорт.

Красные шторы в кабинете оставались незадернутыми. Мегрэ сказал Лапуэнту, чтобы он спросил у прислуги, задергивали их обычно или нет. Комиссар посмотрел в одно из окон. Прямо напротив и немного повыше было открыто окно и молодая светловолосая женщина ходила туда и сюда, шевеля губами, как будто что-то напевала, прибирая в комнате. Это была Луиза Бурж.

Внезапно одна мысль пришла Мегрэ в голову. Он повернулся к сейфу, который стоял у стены напротив окон. Можно ли было его видеть из окон напротив? А если да… Эта мысль придала ему энергии, комиссар спустился по лестнице во двор, а потом быстро поднялся по более узкой лестнице, которая вела к комнате секретарши. Постучал. Из-за двери донеслось:

– Войдите!

Она не выказала удивления при виде его, лишь тихо проговорила:

– Это вы!

Мегрэ уже был в этой комнате, просторной, изящно обставленной, с радиолой на подставке и лампой под оранжевым абажуром. Но на сей раз его интересовало окно. Он выглянул из него, пытаясь рассмотреть что-нибудь в полумраке, царившем в кабинете напротив. Уходя, он не подумал о том, что нужно было зажечь свет.

– Пойдите, пожалуйста, и включите свет напротив.

– Где?

– В кабинете.

Она не выказала ни страха, ни удивления.

– Минуточку… Вы знаете, что находится в сейфе вашего патрона?

Луиза помолчала, но недолго.

– Да. Я предпочитаю сказать правду.

– Что?

– Некоторые важные документы, потом драгоценности мадам Фюмаль, письма, содержания которых я не знаю, и, наконец, деньги.

– Много денег?

– Много. Вы должны понимать, почему он вынужден был хранить крупные суммы наличными. Заключая сделки, он почти всегда давал взятки, которые не мог оплатить чеком.

– Сколько, по вашему мнению?

– Я часто видела, как он передавал из рук в руки два или три миллиона франков. Деньги хранились также в его сейфе в банке.

– Значит, в сейфе должно быть несколько миллионов в банкнотах?

– Если только он не вынул их оттуда.

– Когда?

– Я не знаю.

– Идите зажгите свет.

– Мне вернуться сюда?

– Подождите меня там.

Обыск комнаты Луизы Бурж ничего не дал. Не нашли ни «люгера», ни компрометирующих документов, ни денег, кроме трех бумажек по тысяче франков и нескольких стофранковых монет.

Молодая женщина пересекла двор. Мегрэ показалось, что Луиза слишком долго шла до кабинета на втором этаже, но она могла встретить кого-нибудь по пути.

Наконец лампы зажглись, и внезапно через тюлевые занавески стали видны малейшие детали обстановки той комнаты, включая и сейф, правда не весь, а его левая половина.

Мегрэ попытался определить место, где стоял Фюмаль, когда его убили, но сделать это точно было трудно, так как тело при падении могло перевернуться.

Можно ли было увидеть происходящее внизу из окна комнаты Луизы Бурж? В этом у комиссара уверенности не было, абсолютно очевидно, что отлично просматривалось, кто входил в кабинет и кто из него выходил.

В свою очередь Мегрэ пересек двор, дошел до лестницы, не встретив никого. Луиза ждала его на площадке.

– Вы узнали то, что хотели узнать?

Комиссар кивнул. Луиза пошла за ним в кабинет.

– Обратите внимание, что отсюда видно почти всю мою комнату.

Мегрэ насторожился.

– Если месье Фюмаль не всегда задергивал шторы в кабинете, то мы с Феликсом имели веские основания закрывать ставни. В комнатах напротив не шторы, а ставни. Мы с ним не эксгибиционисты.

– Значит, иногда он задергивал шторы, а иногда нет?

– Так и было. Например, когда он допоздна работал с месье Жозефом, всегда их задергивал. Я заинтересовалась, почему бы это, и думаю, что в эти вечера он, видимо, открывал сейф.

– Как вы думаете, месье Жозеф знал шифр?

– Сомневаюсь.

– А вы?

– Нет.

– Лапуэнт! Поднимись к месье Жозефу. Спроси у него, знает ли он шифр замка сейфа…

Ключ от сейфа был найден в кармане убитого. Мадам Фюмаль, которую допросили накануне, ничего не знала. Нотариус тоже говорил, что не знает шифра. Таким образом, сегодня утром ожидали не только следователя, но и специалиста от фабрики по производству сейфов.

– Вы не беременны? – внезапно спросил Мегрэ.

– Почему вы меня об этом спрашиваете? Нет, не беременна.

На лестнице послышались шаги. Это был специалист по сейфам, высокий худой человек с усами, который тут же посмотрел на сейф, как хирург смотрит на больного, которого собирается оперировать.

– Нужно подождать следователя и нотариуса.

– Знаю. Я привык.

Когда оба приехали, нотариус попросил, чтобы присутствовала мадам Фюмаль, предполагаемая наследница, и Лапуэнт, который уже спустился, пошел за ней.

Она была менее пьяна, чем накануне, только немного заторможена. Должно быть, немного выпила перед тем, как спуститься, потому что от нее разило алкоголем.

Секретарь суда сел за стол.

– Я думаю, мадемуазель Бурж, вам нечего здесь делать, – сказал он, заметив секретаршу.

Как же он будет сожалеть об этих своих словах!

Пока специалист по сейфам работал, нотариус со следователем Планшем разговаривали, стоя у окна. Это заняло около получаса, потом раздался щелчок, и тяжелая дверь открылась.

Нотариус первым подошел к сейфу и посмотрел внутрь. Следователь и Мегрэ стояли позади него.

Несколько довольно пухлых конвертов, в которых были квитанции и письма, в частности о признании долга, подписанные разными людьми.

В другом отделении находились бумаги, которые касались различных дел Фюмаля.

Денег не было – ни единой бумажки.

Почувствовав, что кто-то находится у него за спиной, Мегрэ обернулся. В проеме двери стоял месье Жозеф.

– Они там? – спросил он.

– Что?

– Пятнадцать миллионов. В сейфе должно быть пятнадцать миллионов наличными. Они там были три дня назад, и я уверен, что месье Фюмаль их не забирал.

– У вас есть ключ?

– Я только что сказал вашему инспектору, что нет.

– У кого-нибудь еще есть ключ от сейфа?

– Я об этом не знаю.

Прохаживаясь взад и вперед по кабинету, Мегрэ оказался около окна и увидел, что Луиза Бурж снова напевала в своей комнате, точно ей было безразлично все, что происходило в доме.