Текст книги "Признания Мегрэ (сборник)"

– Официант! Счет!

Не меньше десяти человек, так или иначе игравших заметную роль в управлении страной, не сводили с него глаз. Как Мегрэ выпил коньяк, он не запомнил. Лишь выйдя на улицу, почувствовал во рту пряный привкус.

Глава 7
Разъезды на такси

Мегрэ частенько приходилось вот так заходить в инспекторскую. Не как начальнику, а как хорошему приятелю. Он заглядывал к своим ребятам, входил, сдвинув шляпу на затылок, присаживался на угол стола, выбивал трубку о каблук и набивал заново. Потом он добродушно оглядывал занятых работой инспекторов, совсем как вернувшийся с работы отец семейства оглядывает детей и домочадцев.

Прошло некоторое время, прежде чем комиссар проворчал:

– Малыш Лапуан, тебе повезло. Готов побиться об заклад, скоро будешь любоваться своими фотографиями в газетах.

Лапуан поднял голову от стола и, стараясь не краснеть, недоверчиво воззрился на шефа. На самом деле все присутствовавшие в этом кабинете, кроме Мегрэ, приходили в восторг, когда их фотографии публиковали в газетах. Хотя и тщательно это скрывали. Вслух, конечно, возмущались: «С этими вездесущими журналистами поди теперь установи за кем-нибудь тайную слежку! Вмиг узнают!»

Все теперь слушали комиссара. Они знали, что если Мегрэ пришел поговорить с Лапуаном в инспекторскую, значит, информация для всех.

– Сейчас возьмешь стенографический блокнот и поедешь в парламент. Думаю, у тебя не будет никаких проблем с тем, чтобы отыскать депутата Маскулена. Удивлюсь, если ты не найдешь его в обществе коллег и журналистов. Он сделает официальное заявление – внимательно запиши все, что он скажет. Потом приедешь сюда, расшифруешь и оставишь у меня на столе.

В кармане у комиссара лежали свернутые вечерние газеты с фотографиями Пикемаля и его собственными. Мегрэ даже не стал вчитываться, он и так прекрасно знал, что написано под громкими заголовками.

– Это всё? – спросил Лапуан, направляясь к шкафу, чтобы взять шляпу и пальто.

– Пока да.

Мегрэ остался сидеть, задумчиво покуривая трубку.

– Скажите-ка, дети мои…

Инспектора снова оторвались от работы, чтобы посмотреть на шефа.

– А не вспомните ли вы мне несколько человек с улицы Сосэ, которых выставили за дверь или которые вынуждены были подать в отставку?

– Недавно? – уточнил Лукас.

– Не важно. Скажем, в последние десять лет.

– Длинный список наберется! – вставил Торранс.

– Называй имена. Любые.

– Бодлен. Проводит теперь расследования для страховой компании.

Мегрэ попытался припомнить Бодлена, высокого бледного молодого человека, который вынужден был оставить улицу Сосэ не потому, что был нечестен или неосторожен, а потому, что куда больше рвения и изобретательности вкладывал в попытки выбить себе очередной больничный, чем в работу.

– Еще.

– Фальконе.

Этому было за пятьдесят, и его попросили на пенсию раньше срока, потому что он начал пить и доверия к нему уже не было никакого.

– Еще.

– Малыш Валенкур.

– Малышей нам не надо, мы ищем крупного типа.

Сначала инспекторам показалось, что список будет длинный, но когда начали называть конкретные имена, выяснилось, что их не так уж много. И каждый раз, припомнив, о ком идет речь, Мегрэ отрицательно качал головой.

– Не клеится. Речь о человеке крупном, массивном. Почти как я.

– Фишер!

Раздался взрыв смеха. В Фишере было не меньше ста двадцати килограммов.

– Вот спасибо! – буркнул Мегрэ.

Через некоторое время комиссар вздохнул и встал.

– Лукас! Позвони, пожалуйста, на улицу Сосэ и позови к телефону Катру.

Теперь, когда речь шла исключительно о бывших инспекторах Службы безопасности, у Мегрэ не было ощущения, что он подставит приятеля. А Катру, двадцать лет проработавший на улице Сосэ, несомненно, мог точнее проинформировать комиссара по интересующему его вопросу, чем инспектора из судебной полиции.

Чувствовалось, что Мегрэ нащупал некую ниточку. Что она еще тонкая и ненадежная, но, судя по его насупленному виду и отсутствующему взгляду, он теперь знает, в каком направлении двигаться.

Комиссар все пытался вспомнить постоянно ускользающее и такое нужное ему сейчас имя, пока Лукас звонил и дружелюбно разговаривал с человеком на другом конце провода, явно его хорошим приятелем.

– Шеф, Катру на работе нет.

– Только не говори мне, что у него особая миссия на другом конце Франции.

– Нет. Болен.

– В больнице?

– Дома.

– Адрес спросил?

– Я думал, вы знаете.

Да, они с Катру действительно были хорошими приятелями, но почему-то в гостях друг у друга никогда не бывали. Мегрэ только помнил, что как-то подвозил его до дома на бульваре Батиньоль, где-то в начале улицы, слева. Справа от двери, кажется, был какой-то ресторан.

– Фото Пикемаля опубликовали?

– На второй странице.

– Никто по этому поводу еще не звонил?

– Пока нет.

Мегрэ зашел в кабинет, не присаживаясь, вскрыл несколько писем, отнес к Торрансу кое-какие нужные ему документы и наконец спустился во двор, размышляя, не взять ли служебную машину. Наконец решил, что лучше все-таки взять такси. Хотя его визит к Катру носил совершенно невинный характер, комиссар рассудил, что лучше не оставлять у подъезда друга столь узнаваемую машину судебной полиции.

Сначала Мегрэ ошибся зданием, так как теперь тут было целых два ресторана, в пятидесяти метрах друг от друга. Потом спросил у консьержки:

– Господин Катру?

– Третий этаж, справа. Лифт на ремонте.

Мегрэ позвонил. Он совсем не помнил мадам Катру, открывшую ему дверь, а вот она узнала его сразу.

– Заходите, господин Мегрэ.

– У мужа постельный режим?

– Нет. Он сидит в кресле, в гостиной. Подхватил сильный грипп. Обычно он болеет в начале зимы. А в этом году вот решил поболеть под конец.

По стенам были развешаны портреты двоих детей, мальчика и девочки, в разном возрасте. На данный момент оба уже состояли в браке, более того, к коллекции портретов начали прибавляться снимки внуков.

– Мегрэ? – раздался радостный возглас Катру еще до того, как комиссар успел толкнуть дверь.

Это была не то чтобы гостиная, а просто большая комната, в которой, как чувствовалось, проходит основная часть семейной жизни. Катру, укутанный в толстый халат, сидел в кресле. На коленях у него были разложены газеты, еще несколько лежало рядом на стуле, на столике дымилась чаша с бульоном. В руках он держал сигарету.

– Тебе что, разрешают курить?

– Цыц! Только не надо вставать на сторону моей жены! Всего несколько затяжек в день, ничего страшного.

Голос у него был хриплый, глаза воспалены.

– Снимай пальто. Здесь, наверное, очень жарко. Жена говорит, что мне нужно больше потеть. Присаживайся.

– Хотите что-нибудь выпить, господин Мегрэ? – спросила мадам Катру.

Она была почти старушкой, что немало удивило комиссара. Ведь они с Катру были почти одного возраста. Мегрэ казалось, что его собственная жена выглядит намного моложе.

– Конечно, хочет, Изабель. Нечего и спрашивать. Доставай кувшинчик с кальвадосом.

Затем между приятелями повисло напряженное молчание. Катру, конечно, понимал, что коллега из судебной полиции зашел вовсе не для того, чтобы поинтересоваться его самочувствием, и с некоторой опаской ожидал вопросов куда более неловких, чем те, с которыми пришел Мегрэ.

– Не пугайся, старина. Я вовсе не собираюсь втягивать тебя в скандальные истории.

Катру молча покосился на газету, будто спрашивая: «Ты ведь об этом?»

Мегрэ дождался, когда ему принесут кальвадос.

– А мне? – запротестовал Катру.

– Тебе нельзя.

– Доктор ничего такого не говорил.

– А я и без доктора знаю.

– Хотя бы капельку, только для вида.

Жена налила кальвадоса на самое донышко, протянула мужу и, как сделала бы на ее месте мадам Мегрэ, тихо вышла из комнаты.

– Есть у меня одна мысль, – признался Мегрэ. – Мы тут с моими ребятами только что пытались составить список ваших инспекторов, которых выставили за дверь.

Катру все скользил глазами по газете, пытаясь увязать напечатанное с тем, что говорил ему Мегрэ.

– Выставили по какой причине?

– Да по какой угодно. Ты понимаешь, о чем я. У нас такое тоже случается, правда, реже, потому что нас меньше.

Катру лукаво улыбнулся.

– Думаешь, поэтому?

– Может быть, еще потому, что специфика работы у нас немного другая. Соблазнов меньше. В общем, мы немало поломали голову, но вспомнить смогли лишь единицы.

– Кого вспомнили?

– Бодлена, Фальконе, Валенкура, Фишера…

– И всё?

– В общем-то да. И я решил с тобой встретиться. Но это не совсем то, что мне нужно. Мне бы кого-нибудь из тех, кто не очень хорошо с вами простился.

– Как Лаба, например?

Не странно ли, что Катру вспомнил именно Лаба? Не специально ли он упомянул это имя, будто бы нечаянно давая Мегрэ нужные сведения?

– Я думал о нем. Более того, он, скорее всего, замешан в этом деле. Но речь не о нем.

– Ты пытаешься вспомнить конкретного человека?

– Да. Мне кажется, что я и имя знаю, и лицо, только никак не могу припомнить. Понимаешь, свидетели дали мне описание. И мне оно сразу же кого-то напомнило. С тех пор я и…

– Давай описание. Это будет быстрее, чем если я просто стану перечислять тебе всех подряд. Тем более я тоже помню не многих.

– Во-первых, люди сразу распознавали в нем полицейского.

– Ну, это почти о всех можно сказать.

– Среднего возраста. Телосложение крупное. Почти как у меня.

Катру критически оглядел друга.

– Либо я сильно ошибаюсь, либо он занимается частной практикой. Может, работает исключительно на себя, а может, выполняет и кое-какие заказы.

– Частное агентство?

– Возможно. Но у него вовсе не обязательно должен быть кабинет с его именем на двери, и вряд ли он печатает объявления в газетах, предлагая свои услуги.

– Таких много. В том числе вполне уважаемые люди, которые вышли на пенсию и открыли свои агентства. Луи Канонж, например. И Каде, мой бывший начальник.

– Да, их мы тоже вспомнили. Но мне нужен человек другой породы.

– А других примет нет?

– Курит сигары.

И тут Мегрэ увидел, что друг явно кого-то вспомнил. Катру наморщил лоб, на лице у него появилось недовольство.

– Это о чем-нибудь говорит?

– Да.

– Кто?

– Подлец.

– Подлеца-то мне и нужно.

– Мелкий подлец, но опасный.

– Почему?

– Во-первых, такие людишки всегда опасны. Во-вторых, ходят слухи, что он выполняет сомнительные поручения кое-кого из политиков.

– Прекрасно сходится.

– Думаешь, он замешан в этой истории?

– Если он соответствует данному описанию, если курит сигары и замешан в политике, скорее всего, это и есть мой человек. Ты ведь не хочешь сказать…

Вдруг перед мысленным взором Мегрэ возникло широкое лицо, заплывшие глаза, толстые бесформенные губы с прилипшим к ним потухшим окурком.

– Погоди! Я вспомнил! Это…

Но имя, он никак не мог вспомнить имя…

– Бенуа, – тихо подсказал Катру. – Южен Бенуа. Открыл частное детективное агентство на бульваре Сен-Мартен. Снял помещение над часовой мастерской. Его имя на двери. Но дверь, насколько я знаю, чаще всего на замке, так как он является единственным сотрудником собственного агентства.

Да. Именно этого человека комиссар пытался вспомнить на протяжении последних двадцати четырех часов.

– Полагаю, отыскать его фотографию будет не так-то просто?

Катру задумался.

– Зависит от того, когда именно он отправился в отставку. Кажется…

Он что-то про себя подсчитал и позвал:

– Изабель!

Жена, сидевшая в соседней комнате, сразу вошла.

– Поищи в библиотеке, на нижней полке, ежегодный альбом Службы безопасности. Там всего один должен быть. Толстый альбом, двести-триста фотографий…

Мадам Катру принесла мужу альбом, тот быстро пролистал его. Походя указал пальцем на собственную фотографию. То, что они искали, обнаружилось лишь в самом конце.

– Ага! Вот он. Сейчас он, конечно, на несколько лет старше, но не думаю, чтобы он сильно изменился. По крайней мере, телосложение у него всегда было плотное.

Мегрэ тоже узнал этого человека, так как им приходилось встречаться.

– Ничего, если я вырежу фотографию?

– На здоровье. Изабель, принеси ножницы.

Комиссар сунул глянцевый снимок в бумажник и поднялся.

– Торопишься?

– Если честно, да. И что-то мне подсказывает, что ты и сам не хотел бы знать подробности этого дела.

Катру понял. Пока Мегрэ и сам не знал в точности, какую роль улица Сосэ играет в завязавшейся интриге, для Катру было безопаснее совсем ничего не знать о деле.

– Не боишься?

– Не очень.

– Думаешь, Пуан?..

– Я абсолютно убежден, что из него пытаются сделать козла отпущения.

– Еще стаканчик?

– Нет, спасибо. Поправляйся.

Мадам Катру проводила его до двери. Спустившись вниз, комиссар снова поймал такси и отправился на улицу Вано, наугад решив начать именно с этого адреса. Консьержка его узнала.

– Простите, что снова вас беспокою. Не могли бы вы внимательно посмотреть на фотографию и сказать, этот ли человек поднимался к мадемуазель Бланш. Не торопитесь.

Но консьержка не стала задумываться. Едва взглянув на фотографию, она отрицательно покачала головой:

– Нет, точно не он.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– Даже если допустить, что с момента, когда был сделан снимок, прошло несколько лет и человек мог измениться?

– Даже если бы на нем была фальшивая борода, я бы с уверенностью сказала, что это не он.

Мегрэ внимательно посмотрел на консьержку. Ему вдруг пришло в голову, что кто-то заранее надоумил ее дать такой ответ. Но нет! Она говорила правду.

– Благодарю вас, – вздохнул комиссар, убирая фотографию.

Это был тяжелый удар. Он-то был почти уверен, что напал на верный след. И вдруг такой провал!

Такси дожидалось его, и комиссар, за неимением других идей, отправился на улицу Жакоб в бистро, где обычно завтракал Пикемаль. В это время дня заведение было почти пусто.

– Хозяин, не взглянете ли на эту фотографию?

Мегрэ не решался поднять глаза на бармена, так он боялся отрицательного ответа.

– Он. Только мне показалось, что он немного постарше.

– Это тот человек, который подошел к Пикемалю, заговорил с ним, а потом увел его?

– Да.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– Благодарю вас.

– Не хотите чего-нибудь выпить?

– Спасибо, не сейчас. Я еще вернусь.

А вот это показание меняло всё. До сих пор Мегрэ думал, что везде, и у мадемуазель Бланш, и в бистро, где завтракал Пикемаль, и в «Отеле де Берри», и у старой вдовы профессора, и на бульваре Пастер побывал один и тот же человек. И вдруг оказывается, что их было как минимум двое.

Следующий визит комиссар совершил к мадам Калам, которую застал за чтением газет.

– Надеюсь, вы отыщете отчет моего мужа? Теперь-то я понимаю, почему он так мучился в последние годы. Всегда ненавидела эту грязную политику!

Тут вдова с подозрением воззрилась на комиссара Мегрэ. Видимо, ей пришло в голову, что он как раз и явился к ней от имени «этой грязной политики».

– И что же вам понадобилось сегодня?

Мегрэ протянул ей фотографию. Она внимательно рассмотрела снимок, удивленно подняла голову.

– Я что, должна его узнать?

– Не обязательно. Я хотел спросить, не этот ли человек наведался к вам через два-три дня после того, как приходил Пикемаль.

– Я никогда в жизни его не видела.

– Вы точно не ошибаетесь?

– Не ошибаюсь. Типаж, возможно, и тот же, но ко мне приходил другой человек.

– Благодарю вас.

– А что стало с Пикемалем? Думаете, его убили?

– Почему?

– Не знаю. Если они любой ценой хотят скрыть отчет моего мужа, они в любом случае попытаются убрать всех, кто что-либо о нем знает.

– Но вашего мужа ведь они не убрали.

Ответ сбил ее с толку. Она решила, что следует вступиться за память супруга.

– Мой муж никогда не связывался с политикой. Он был ученым. Он составил документ и передал его в соответствующие инстанции, выполнив свой долг.

– Я не сомневаюсь в том, что он выполнил свой долг.

Мегрэ предпочел удалиться, прежде чем вдова втянет его в дальнейшие рассуждения на эту тему. Шофер такси вопросительно взглянул на комиссара:

– Куда дальше?

– В «Отель де Берри».

Там Мегрэ столкнулся с двумя журналистами, которые пытались что-нибудь разузнать о Пикемале. Едва завидев комиссара, они бросились к нему, но он отрицательно покачал головой:

– Нечем вас порадовать, дети мои. Просто рутинная проверка. Уверяю, что как только…

– Вы еще надеетесь отыскать Пикемаля живым?

И они туда же!

Оставив журналистов в коридоре, Мегрэ прошел к хозяину отеля и показал ему фотографию.

– И что мне с ней делать?

– Сказать, этот ли человек приходил сюда расспрашивать вас о Пикемале?

– Который из двух?

– Не мой инспектор, снявший у вас комнату, а другой.

– Нет.

Ни тени сомнения в голосе. Пока получалось, что Бенуа побывал в баре на улице Жакоб и увел за собой Пикемаля, но больше нигде не появлялся.

– Благодарю вас.

Комиссар бросился к машине.

– Езжайте прямо…

Лишь отъехав подальше от журналистов, комиссар дал таксисту адрес на бульваре Пастер. У консьержки он задерживаться не стал, поднялся прямиком на четвертый этаж. На звонок никто не ответил, пришлось спуститься.

– Мадам Годри нет дома?

– Вышла с сыном около получаса назад.

– Вы не знаете, когда она вернется?

– Шляпки на ней не было, значит, она ненадолго. Наверное, за продуктами пошла.

Чтобы не ждать на тротуаре, Мегрэ вернулся в бар, куда заходил утром, и на всякий случай позвонил в судебную полицию. Подошел Лукас.

– Новости есть?

– Два звонка по поводу Пикемаля. Первый от шофера такси, который якобы отвозил его вчера на Северный вокзал. Второй от кассирши кинотеатра, которая утверждает, что вчера вечером продала ему билет. Пока не проверяли.

– Лапуан не возвращался?

– Только что вернулся. К расшифровке еще не приступил.

– Позови-ка его к трубке…

Затем, когда Лапуан подошел:

– Как там фотографы?

– Были, шеф, и в большом количестве. Я чуть не ослеп от вспышек, пока брал показания.

– Где он тебя принял?

– В Колонном зале. Толпа там была как на вокзале в час пик! Секретарям приходилось чуть ли не локтями расталкивать любопытных, чтобы дать нам продохнуть.

– А его личный секретарь был при нем?

– Не знаю. Я с ним не знаком. И мне его не представили.

– Длинный получился документ?

– По моим прикидкам, около трех машинописных страниц. Журналисты стенографировали показания одновременно со мной.

Это означало, что показания Маскулена появятся сегодня же в вечерних газетах.

– Он посоветовал мне принести ему окончательный вариант на подпись.

– И что ты ответил?

– Что это не в моей компетенции и что я спрошу у вас.

– Ты не знаешь, у него сегодня заседание в Палате?

– Не думаю. Я слышал, как они обсуждали, что собираются закончить к пяти часам.

– Печатай показания и жди моего возвращения.

Мадам Годри все не появлялась. Мегрэ принялся мерить шагами тротуар. Наконец он увидел ее. Она шла с тяжелыми сумками в руках, сынишка вприпрыжку бежал рядом. Она сразу его узнала.

– Вы ко мне?

– Всего на минуту.

– Давайте поднимемся. Я за продуктами ходила.

– Думаю, в этом нет нужды.

Мальчишка тянул мать за рукав, спрашивая:

– Кто это? Почему он хочет с тобой поговорить?

– Стой смирно. Он просто хочет получить от меня кое-какие сведения.

– А что такое сведения?

Мегрэ вытащил фотографию.

– Вы узнаете этого человека?

Мадам Годри наконец приструнила мальчика и склонилась над снимком:

– Да, это он.

Значит, Южен Бенуа, человек с сигарой, побывал в двух местах: на бульваре Пастер, откуда он, скорее всего, выкрал отчет Калама, и в баре на улице Жакоб, где подошел к Пикемалю и увел его в противоположную от Школы мостов и дорог сторону.

– Вы нашли его? – поинтересовалась мадам Годри.

– Пока нет. Но теперь уже скоро.

Комиссар поймал третье по счету сегодня такси и отправился на бульвар Сен-Мартен, пожалев про себя, что не догадался взять служебную машину. Теперь предстояли долгие препирательства с бухгалтером по поводу расходов на многочисленные разъезды.

Здание оказалось старым. Нижняя часть окон в мезонине была матовой, и на этом матовом стекле черными буквами было выведено:

«Агентство Бенуа»

«Детективные услуги любого рода»

По обе стороны от арки были вывешены многочисленные таблички: стоматолог, продавец искусственных цветов, шведская массажистка, еще несколько достаточно неожиданных профессий. Лестница оказалась темной и пыльной. Мегрэ снова отыскал имя Бенуа, на этот раз на эмалированной табличке, прибитой к двери.

Он постучал, зная, что ему никто не ответит. Из-под двери торчала пачка рекламных проспектов. Подождав, для очистки совести, несколько секунд, Мегрэ спустился и отправился разыскивать консьержку. Оказалось, что роль консьержа в этом доме играет сапожник, живущий в глубине двора и там же держащий свою лавочку.

– Когда вы в последний раз видели господина Бенуа?

– Сегодня не видел, если вас это интересует.

– А вчера?

– Не знаю. Не думаю. Не обратил внимания.

– А позавчера?

– И позавчера, по-моему, нет.

Сапожник будто посмеивался над ним, и Мегрэ пришлось вытащить свой полицейский жетон.

– Да говорю вам, не знаю! Я ж не нарочно. Просто дела жильцов меня не касаются.

– А его домашний адрес вы знаете?

– Где-то записан.

Сапожник нехотя поднялся, направился к буфету, вытащил оттуда засаленный справочник и принялся листать его почерневшими от ваксы пальцами.

– Последний его адрес, который у меня тут записан: отель «Бомарше», бульвар Бомарше.

Это было недалеко. Мегрэ пошел пешком.

– Съехал три недели назад, – заявили ему в отеле. – Прожил здесь всего два месяца.

На этот раз ему дали адрес весьма подозрительного заведения на улице Сен-Дени. Там перед подъездом стояла высокая девушка, которая открыла было рот, чтобы обратиться к проходившему мимо комиссару, но в последний момент, видимо, узнала его и просто пожала плечами.

– Он снял девятнадцатый номер. Но сейчас его нет.

– Он ночевал здесь сегодня?

– Эмма! Ты в комнате господина Бенуа сегодня убирала?

С площадки второго этажа свесилась женщина:

– А кто спрашивает?

– Не твое дело. Так убирала или нет?

– Нет. Он сегодня не ночевал.

– А вчера?

– И вчера его не было.

Мегрэ попросил ключ от комнаты. Девушка, отвечавшая на вопросы с лестницы, поднялась с комиссаром на четвертый этаж, якобы для того, чтобы показать ему дорогу. Двери были пронумерованы, так что это был просто предлог. Но комиссар все равно задал ей несколько вопросов:

– Он живет один?

– Вы в том смысле, с кем он спит?

– Да.

– Чаще всего один.

– Подружка есть?

– И не одна.

– Какого рода?

– Из тех, кто соглашается приходить в подобные заведения.

– Всегда одни и те же?

– Да, несколько девушек, с которыми он регулярно встречается.

– Где он их находит? На улице?

– Мне-то откуда знать?

– И он два дня уже не появлялся в отеле?

– Два или три. Я точно не помню.

– А мужчин у него не бывает?

– Если вы об этом, то он не из тех. И вообще, к нам мужчин не водят. Для этого есть отель в конце улицы.

В комнате Бенуа ничего интересного не обнаружилось. Типичная для такой гостиницы комната: железная кровать, старый комод, потертое кресло и раковина с кранами горячей и холодной воды. В ящиках лежало белье, вскрытая пачка сигар, неработающие часы, несколько рыболовных крючков разного размера в целлофановом пакетике, но ни одной интересной бумаги. Был еще чемодан, где лежали только грязные рубашки и пара ботинок.

– Часто он не приходит ночевать?

– Регулярно. А еще он каждую субботу уезжает за город, до понедельника.

На этот раз Мегрэ отправился прямиком на набережную Орфевр, где Лапуан давно уже закончил печатать показания Маскулена.

– Позвони в Палату, выясни, завершилось ли у них заседание.

– Позвать его к телефону?

– Нет. Вообще не надо упоминать судебную полицию.

Когда Мегрэ повернулся к Лукасу, тот отрицательно покачал головой.

– Был еще один звонок после тех двух. Первые мы проверили, Торранс сейчас поехал проверять третий. Пока все впустую.

– Что, это был не Пикемаль?

– Нет. Хотя шофер такси был почти уверен в своих показаниях, но его клиента мы обнаружили в отеле, куда он его и подвозил.

Ничего, новости скоро будут. Особенно с завтрашней почтой.

– Заседание в палате закончилось полчаса назад, – сказал Лапуан, повесив трубку. – Они только проголосовали за…

– Мне все равно, за что они там голосовали.

Комиссар знал, что Маскулен живет на улице Д’Антен, в двух шагах от Оперы.

– Ты чем-нибудь занят?

– Да нет, не слишком.

– Тогда пойдем со мной, и захвати показания Маскулена.

Мегрэ так и не научился водить машину. Он как-то пытался, когда судебная полиция обзавелась несколькими маленькими черными автомобилями, но, оказавшись за рулем, он настолько погружался в свои размышления, что забывал, где находится. Два-три раза он чудом избежал аварии и в конце концов отказался от мысли научиться водить.

– Возьмем машину?

– Да.

Комиссар будто пытался оправдаться за ту крупную сумму, которую «накатал» сегодня на такси.

– Вы номер дома на улице Д’Антен знаете?

– Нет. Но это самое старое здание.

Дом оказался очень респектабельным, действительно старинным, но прекрасно отреставрированным. Мегрэ с Лапуаном остановились напротив апартаментов консьержки, напоминавших уютную гостиную в доме состоятельных буржуа и приятно пахнувших бархатом и мастикой для пола.

– К господину Маскулену.

– Он вас ждет?

Мегрэ на всякий случай ответил утвердительно. Тут женщина внимательно на него посмотрела, потом опустила глаза на газету, которая лежала у нее на коленях, и снова подняла глаза.

– Полагаю, мне следует вас пропустить, господин Мегрэ. Второй этаж, налево.

– Давно он тут живет?

– В декабре будет одиннадцать лет.

– А секретарь живет с ним?

Консьержка чуть усмехнулась.

– Вот уж нет.

Кажется, она догадалась, что комиссар имеет в виду.

– Им часто приходится работать допоздна?

– Часто. Почти всегда. Мне кажется, что господин Маскулен – самый занятой человек в Париже. Чего стоит одна почта, которую он получает и здесь, и в парламенте.

Мегрэ чуть не вытащил фотографию Бенуа, спросить, не появлялся ли здесь этот человек, но потом подумал, что она обязательно расскажет жильцу все подробности встречи с полицией, и решил повременить.

– У вас что, отдельный телефон, чтобы с ним связаться?

– Откуда вы знаете?

Догадаться было несложно. Помимо обычного телефонного аппарата на стене висел еще один, поменьше. Маскулен был очень осторожен.

Значит, о появлении Мегрэ и Лапуана консьержка предупредит жильца, едва они ступят на лестницу. Но это не важно. При желании комиссар мог бы помешать ей, оставив Лапуана внизу.

На звонок в дверь ответили не сразу, а когда открыли, это был сам Маскулен, который даже не стал притворяться, что удивлен.

– Я так и думал, что вы приедете лично и именно сюда. Входите.

Прихожая была завалена газетами, журналами, отчетами о парламентских дебатах. Такие же кипы обнаружились и в следующей комнате, игравшей роль гостиной, но не более уютной, чем приемная стоматолога. Да, Маскулен явно был равнодушен как к роскоши, так и к комфорту.

– Полагаю, вы захотите взглянуть на мой кабинет?

Было что-то оскорбительное в его ироничной манере разговаривать, в том, как он предугадывал желания собеседника, но комиссар сохранял спокойствие. Он лишь парировал:

– Я, знаете ли, не очередная поклонница, которая пришла к вам за автографом.

– Сюда, пожалуйста.

Они прошли через двойную, обитую кожей дверь и очутились в большом кабинете, оба окна которого выходили на улицу. Шкафы, занимавшие две стены из четырех, были снизу доверху заставлены зелеными папками. На других полках стояли юридические книги и энциклопедии из тех, что есть в кабинете каждого юриста. А на полу снова газеты и досье, в таких количествах, будто это был министерский архив, а не частная квартира.

– Познакомьтесь с Рене Фальком, моим секретарем.

Молодому человеку было не больше двадцати пяти. Светлые волосы, изящное телосложение, на лице выражение какого-то детского упрямства.

– Очень приятно, – пробормотал он, разглядывая Мегрэ, совсем как мадемуазель Бланш.

Еще один фанат собственного начальника, принимающий любого нового человека в штыки.

– Документ у вас с собой? И не в одном экземпляре, полагаю?

– Три экземпляра. Два я попрошу вас подписать, коль скоро вы выразили такое желание, третью копию можете поместить в свой архив или воспользоваться ею по своему усмотрению.

Маскулен взял отчет о собственных показаниях, другую копию протянул Рене Фальку, который углубился в чтение одновременно с начальником. Сев за письменный стол, депутат добавил несколько запятых, кое-что вычеркнул и вежливо обратился к Лапуану:

– Надеюсь, вы не против?

Дочитав до конца, он подписал, потом внес поправки во вторую копию, на которой тоже поставил подпись.

Мегрэ протянул руку, но Маскулен бумаги не отдал. И в третью копию вносить поправки не стал.

– Все верно? – спросил он у секретаря.

– Кажется, да.

– Тогда пропусти через машину.

Затем Маскулен насмешливо взглянул на комиссара.

– Человек с таким количеством врагов, как я, не может быть слишком осторожен, – сказал он. – Особенно когда речь о документах, в исчезновении которых столь многие заинтересованы.

Фальк открыл дверь в соседнее помещение, причем закрывать ее за собой почему-то не стал. Это была узкая комнатка, бывшая кухня или ванная. На белом деревянном столе стоял фотостат. Секретарь нажал несколько кнопок. Послышалось легкое жужжание. Молодой человек по одному пропустил листы через машину вместе с несколькими листами специальной бумаги. Мегрэ, знакомый с аппаратом, но никогда раньше не видевший его на частной квартире, с деланным равнодушием наблюдал за процессом.

– Прекрасное изобретение, не правда ли? – спросил Маскулен, подрагивая уголками губ. – Некоторые утверждают, что копирка – это не слишком удобно. Но против фотостата сложно найти какие-либо аргументы.

Мегрэ слегка улыбнулся, и это не укрылось от депутата.

– О чем вы подумали?

– Я подумал о том, нет ли среди людей, заполучивших отчет Калама, человека с фотостатом и не догадался ли он скопировать документ.

Нет, вовсе не случайно Маскулен позволил комиссару увидеть аппарат. Фальк вполне мог ненадолго выйти в соседнее помещение, прикрыв за собой дверь, и комиссар никогда бы не узнал, что он там делает с документами.

Из аппарата тем временем показались влажные листы с откопированным текстом. Секретарь старательно разложил их на столе.

– Да, забавная вышла бы шутка. Особенно по отношению к тем, кто так хочет, чтобы отчет исчез, – усмехнулся Маскулен.

Мегрэ молча посмотрел на депутата самым равнодушным, но и самым тяжелым взглядом, который только смог изобразить.

– Да, забавная шутка, – повторил он.

Никто бы сейчас не догадался, что по спине комиссара поползли мурашки.