Текст книги "Признания Мегрэ (сборник)"

Глава 8
Поездка в Сен-Пер

До бульвара Сен-Жермен они добрались около половины седьмого вечера. Министерский двор был пуст. Когда Мегрэ и Лапуан направились к лестнице, ведущей к покоям министра, их окликнули:

– Эй! Вы, двое! Куда собрались?

Это был припозднившийся охранник. Комиссар с инспектором остановились посреди двора и обернулись. Охранник направился к ним не торопясь, вразвалочку, и, лишь увидев жетон Мегрэ и внимательнее вглядевшись в его лицо, спохватился:

– Прошу прощения. Я только что видел вашу фотографию в газете.

– Ничего страшного. Раз уж вы здесь, не скажете ли…

Комиссар уже привычным движением вынул снимок из бумажника.

– Вам приходилось видеть здесь этого человека?

Охранник, опасавшийся совершить еще одну оплошность, водрузил на нос очки с толстыми стеклами в стальной оправе и внимательно принялся разглядывать фотографию. Он не говорил ни да, ни нет. Казалось, он не хочет раньше времени скомпрометировать себя. К тому же ему явно хотелось спросить, что, собственно, натворил этот человек, но он не решался.

– Он теперь уже постарше, чем на снимке, верно?

– На несколько лет.

– У него еще такая старая двухместная машина? Черная?

– Не исключено.

– Наверное, его-то я недавно и поймал. Он оставил машину на министерской парковке.

– Когда?

– Точно не помню. Где-то в начале недели.

– Он не назвал своего имени?

– Нет, просто пожал плечами и припарковался на другом конце двора.

– Куда он затем направился? На большую лестницу, к главному входу?

– Да.

– Постарайтесь, пока мы будем наверху, все-таки припомнить, в какой день недели это случилось.

В прихожей на втором этаже секретарь до сих пор был на месте. Читал газеты. Мегрэ и ему показал фотографию. Тот покачал головой.

– А когда он предположительно был здесь? – уточнил секретарь.

– В начале недели.

– Значит, меня не было. Я взял четыре дня отпуска, у меня жена умерла. Покажите Жозефу. Он будет на следующей неделе. Министру о вас доложить?

Через секунду Огюст Пуан уже открывал дверь кабинета навстречу Мегрэ. Он казался усталым, но был спокоен. Комиссара и инспектора он пропустил без всяких вопросов. И мадемуазель Бланш, и личный помощник, Флёри, были здесь же, на месте. Видимо, министерство еще не оснастили радиоаппаратами за государственный счет, потому что на столике стояло маленькое переносное радио, наверняка принадлежавшее Пуану лично. Кажется, когда секретарь доложил о приходе комиссара, все трое слушали выпуск новостей.

«…Заседание было кратким и посвящено исключительно текущим делам, но в коридорах всю вторую половину дня царило крайнее оживление. Ширятся самые невероятные слухи. В частности, говорят, что на понедельник планируется экстренный созыв парламента, но проверить…»

– Выключайте! – велел Пуан секретарше.

Флёри направился было к одной из дверей, но Мегрэ остановил его:

– Господин Флёри, я бы хотел, чтобы вы остались. И вы тоже, мадемуазель Бланш.

Пуан с беспокойством следил за Мегрэ. Сложно было догадаться, что у комиссара на уме. Тем более что тот казался настолько поглощенным какой-то идеей, что едва обращал внимание на окружающих. Так, первым делом Мегрэ внимательнейшим образом осмотрел стены и двери кабинета, будто пытаясь мысленно начертить план помещения.

– Господин министр, вы позволите задать несколько вопросов вашим помощникам?

Сначала комиссар обратился к Флёри:

– Полагаю, что во время визита Пикемаля вы находились в вашем кабинете?

– Я не знал, что…

– Хорошо, но теперь-то вы знаете. Где вы находились в тот момент?

Флёри указал на двустворчатую приоткрытую дверь.

– Это ваш кабинет?

– Да.

Мегрэ пошел взглянуть на кабинет.

– Вы были там одни?

– Не могу сказать. Я редко остаюсь там один. Посетители идут один за другим. Часть из них, самых важных, принимает министр, остальных – я.

Мегрэ подошел к другой двери, непосредственно соединяющей кабинет Флёри с приемной.

– Посетители проходят через эту дверь?

– Как правило, да. За исключением тех случаев, когда они сначала побывали у министра, а потом были перенаправлены ко мне.

Зазвонил телефон. Пуан и мадемуазель Бланш переглянулись, после чего она сняла трубку.

– Нет. Господина министра нет на месте…

Она слушала с остановившимся взглядом. Только сейчас комиссар заметил, что и она валится с ног от усталости.

– Все то же? – спросил Пуан, когда она повесила трубку.

Мадемуазель Бланш прикрыла глаза.

– Она говорит, что ее сын был…

– Замолчите.

Пуан повернулся к Мегрэ.

– Телефон не умолкает с полудня. Несколько раз я сам подошел. Большинство говорят одно и то же: «Попытаешься замять дело о Клерфоне – тебе конец!» С вариациями. Некоторые даже называют свои имена. В основном родители погибших детей. Одна женщина с надрывом кричала в трубку: «Вы же не собираетесь покрывать убийц! Если вы не уничтожили доклад, обнародуйте его, чтобы вся Франция знала…»

Под глазами у министра залегли глубокие тени, кожа посерела от постоянного недосыпа.

– Президент моего предвыборного комитета в Ла-Рош, старый друг моего отца, знающий меня с тех времен, когда я пешком под стол ходил, позвонил мне сегодня, сразу после первой радиопередачи. Открыто ни в чем не обвинил, но чувствовалось, что он сомневается. «Мы здесь ничего не понимаем, сынок, – с грустью сказал он. – Мы знали твоих родителей, думали, что и тебя знаем. Даже если многие от этого пострадают, ты обязан сказать все, что тебе известно».

– Скоро у вас будет возможность это сделать, – пообещал Мегрэ.

Пуан живо поднял голову, чтобы убедиться, что не ослышался, и неверящим взглядом посмотрел на комиссара:

– Вы правда так думаете?

– Теперь почти уверен.

Флёри стоял, облокотившись на небольшой столик с изогнутыми ножками. Мегрэ протянул министру фотографию Бенуа, тот непонимающе посмотрел на нее.

– Кто это?

– Вы его не узнаете?

– В первый раз вижу.

– Он не приходил к вам на этой неделе?

– Если он приходил на прием, его имя должно быть записано в регистрационной книге. Она в приемной.

– Мадемуазель Бланш, не соблаговолите показать мне свой кабинет?

Флёри, стоявший поодаль, не мог видеть, кто изображен на фотографии. Мегрэ заметил, что помощник министра нервно грызет ногти. Кажется, он сохранил эту дурную привычку с детства.

Дверь в кабинет секретарши, одностворчатая, находилась прямо рядом с дверью в кабинет Флёри.

– Сюда вы удалились, когда пришел Пикемаль и министр попросил вас оставить их наедине?

Секретарша напряженно кивнула.

– Вы закрыли за собой дверь?

Снова кивок.

– Вы могли слышать, что говорится у министра, отсюда, из своего кабинета?

– Только если бы я прижалась ухом к двери и собеседники говорили достаточно громко. Тогда да, возможно.

– Вам приходилось так делать?

– Нет.

– Вы никогда не подслушиваете?

Она предпочла ничего не отвечать. Возможно, она подслушивала, когда Пуан принимал хорошенькую женщину, которую она расценивала как потенциальную угрозу?..

– Вам знаком этот человек?

Мадемуазель Бланш ждала этого вопроса, так как, в отличие от Флёри, успела разглядеть фотографию.

– Да.

– Где вы его видели?

Она ответила тихо, чтобы остальные не слышали:

– В соседнем кабинете.

И она указала на перегородку, отделявшую их от кабинета Флёри.

– Когда?

– В тот день, когда приходил Пикемаль.

– После его визита?

– Нет. До.

– Он стоял или сидел?

– Он сидел, положив шляпу на колени. Во рту у него была сигара. Мне не понравилось, как он на меня смотрел.

– А после вам приходилось его встречать?

– Да. Потом.

– То есть когда Пикемаль ушел, он все еще был здесь? Иными словами, он пробыл в кабинете помощника министра все то время, пока длился визит Пикемаля?

– Полагаю, что да. Во всяком случае, он был там до и после. Вы думаете…

Кажется, она собиралась сказать что-то про Флёри, поэтому комиссар шепнул ей:

– Тише!.. Идемте…

Когда Мегрэ вернулся в большой кабинет, Пуан бросил на комиссара укоризненный взгляд, будто заранее заступался за свою секретаршу.

– Господин министр, вам сегодня еще понадобится ваш помощник?

– Нет… А что?

– Я бы хотел с ним переговорить.

– Здесь?

– У себя, если можно. Господин Флёри, не соблаговолите ли пройти со мной?

– У меня встреча за ужином, но если это необходимо…

– Звоните и отменяйте встречу.

Флёри покорился. Оставив дверь в свой кабинет открытой, он позвонил в «Фуке».

– Боб?.. Это Флёри. Жаклин уже пришла? Еще нет?.. Уверен?.. Когда придет, скажи, чтобы начинала ужинать без меня. Да… Я, скорее всего, не успею к ужину. Да, попозже… До скорого.

Лапуан посматривал на Флёри краем глаза. Пуан растерянно смотрел на Мегрэ, явно желая потребовать у того объяснений. Комиссар как будто ничего не замечал.

– Господин министр, какие у вас планы на вечер?

– Я сегодня должен был стать почетным гостем на банкете, но предпочел сам отказаться, пока меня об этом не попросили.

– Может статься, что я позвоню вам с новостями. Скорее всего, посреди ночи.

– В любое время…

Флёри появился в дверях в шляпе и пальто, и вид у него был такой, будто на ногах он держится исключительно в силу привычки.

– Вы готовы? Лапуан, идем?

Они молча спустились по большой лестнице, направились к машине, которую припарковали у тротуара.

– Садитесь… Лапуан, на набережную.

По дороге не было сказано ни слова. Флёри два раза открывал рот, но так ничего и не спросил. Ногти он грыз постоянно.

На пыльной лестнице Мегрэ пропустил его вперед. Потом провел в свой кабинет, где первым делом направился к окну и закрыл его.

– Можете снять пальто. Располагайтесь.

Затем комиссар сделал знак Лапуану, тот вышел вслед за ним в коридор.

– Будешь сидеть с ним, пока я не вернусь. Скорее всего, просидеть придется долго. Несколько часов.

Лапуан покраснел.

– У тебя что, свидание назначено?

– Ничего.

– Позвонить можешь?

– Да.

– Если она захочет прийти сюда и составить тебе компанию…

Лапуан отрицательно покачал головой.

– Закажешь в закусочной сандвичи и кофе. Не своди с Флёри глаз. Не позволяй ему звонить кому бы то ни было. Если он начнет задавать вопросы, ты ничего не знаешь. Хочу, чтобы он немножко потомился в собственном соку, понимаешь?

Это был классический прием. Лапуан, успевший немало поучаствовать в расследовании, все равно не понимал, что у шефа на уме.

– Иди, составь ему компанию. Про сандвичи не забудь.

Затем комиссар прошел в инспекторскую, где обнаружил Жанвье, не успевшего уйти домой.

– Есть планы на вечер?

– Ничего особенного. Только жена…

– Ждет? Позвонить ей можешь?

Мегрэ сел за стол, снял трубку с другого телефона, продиктовал номер Катру.

– Это Мегрэ. Прости, что снова беспокою. Слушай, я тут кое-что припомнил. Рыболовные крючки на глаза попались, вот я и… Я как-то раз случайно встретил Бенуа в субботу на Лионском вокзале. Он явно ехал на рыбалку. Что?.. Заядлый рыбак, говоришь?.. А ты не знаешь, где он обычно рыбачит?

Теперь Мегрэ чувствовал себя уверенно. Он точно знал, что напал на верный след, и ничто не могло его остановить.

– Как?.. Небольшой домишко, говоришь?.. А нельзя ли разузнать, где именно?.. Да, срочно. Я буду ждать у телефона.

Жанвье все говорил по телефону с женой, потом с каждым из детей, которые по очереди подходили к трубке пожелать папе спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Пьеро… Хороших снов. Да, когда ты проснешься, я уже буду дома. Моника, это ты? Братик хорошо себя вел?..

Мегрэ, вздыхая, слушал затянувшийся разговор. Когда Жанвье повесил трубку, комиссар пробормотал:

– Возможно, нам предстоит непростая ночка. Пожалуй, мне тоже стоит позвонить жене.

– Набрать?

– Нет, я жду важного звонка.

Катру в этот момент звонил коллеге, тоже заядлому рыбаку, который как-то ездил на рыбалку вместе с Бенуа. Так что теперь оставалось полагаться лишь на удачу. Коллеги могло не оказаться дома. Его вполне могли отправить с каким-нибудь поручением на другой конец Франции. Пауза затягивалась, прошло минут десять. Мегрэ вздохнул.

– Нужно горло промочить…

И тут грянул телефонный звонок.

– Катру?

– Я. Сен-Пер знаешь?

– Да. Чуть выше Корбея? Там еще шлюз есть?..

Было у Мегрэ одно расследование, там, поблизости…

– Именно. Небольшая деревушка на берегу Сены, ее хорошо знают любители рыбалки. У Бенуа есть небольшая лачуга неподалеку от деревни, бывшая сторожка. Развалюха, которую он купил за бесценок лет десять назад.

– Я найду.

– Удачи!

Комиссар не забыл позвонить жене. А вот детей, которым он мог бы пожелать спокойной ночи, у него не было.

– Идем?

Проходя мимо, Мегрэ приоткрыл дверь в свой кабинет. Лапуан зажег лампу под зеленым абажуром и теперь сидел в кресле комиссара и читал газету. Флёри, положив ногу на ногу, устроился на стуле. Глаза его были полуприкрыты, лицо неподвижно.

– До скорого, малыш.

Помощник министра вздрогнул, приподнялся было, чтобы задать вопрос, но комиссар уже закрыл дверь.

– Возьмем машину?

– Да. Мы едем в Сен-Пер, это километрах в тридцати.

– Я с вами туда уже ездил.

– Действительно. Ты есть хочешь?

– Если это надолго…

– Тогда давай зайдем в нашу закусочную.

Официант, увидев их, удивился.

– Что, сандвичи и пиво, которые господин Лапуан заказывал, отменяются?

– Ничего не отменяется. Но сначала принеси-ка нам выпить. Жанвье, что будешь пить?

– Не знаю.

– Перно?

Жанвье знал, что комиссару хотелось перно, и составил шефу компанию.

– Сделай-ка нам по два хороших сандвича. Побольше.

– С чем?

– Все равно с чем. Если есть, давай с паштетом.

Мегрэ казался воплощением спокойствия.

– Слишком уж мы свыклись с преступным миром, – пробормотал он, отпивая из бокала.

Ответа ему не требовалось. Он сам мог бы себе ответить.

– Обычно преступление совершает один человек. Или организованная группа. В политике все по-другому. Доказательством тому – обилие партий в парламенте.

Эта мысль его позабавила.

– Масса людей заинтересована в отчете Калама, каждый по-своему. И обнародование отчета навредило бы не только политикам. И не только Артуру Нику. Есть еще те, для кого завладеть отчетом означало бы получить доступ к большим деньгам. Или к власти.

В это время посетителей в закусочной почти не было. Ярко горели лампы, атмосфера повисла тяжелая, прямо-таки предгрозовая.

Они съели сандвичи, присев за столик, где всегда сидел Мегрэ, и это напомнило комиссару о столике Маскулена в ресторане «Филе морского языка». У каждого из них был свой столик, только в разных заведениях… Да что там говорить, в разных мирах.

– Кофе?

– Будьте добры.

– Коньяк?

– Нет. Я за рулем.

Мегрэ тоже не стал пить коньяк, и скоро они уже покидали Париж через Порт-Д’Итали по дороге Фонтенбло.

– Забавно. Если бы Бенуа вместо своих вонючих сигар курил сигареты, наша задача усложнилась бы безмерно.

Они пересекали пригороды. Потом вокруг не осталось ничего, кроме темных силуэтов деревьев по обочинам да изредка встречавшихся фар едущих в обоих направлениях машин. Многие обгоняли маленький черный автомобиль.

– Ускоряться, наверное, нет смысла?

– Никакого. Либо они там, либо…

Комиссар достаточно хорошо знал людей вроде Бенуа, чтобы поставить себя на его место. Никакого воображения у Бенуа не было. Мелкий аферист, который вряд ли мог разбогатеть на своих грязных делишках. Что ему нужно было от жизни? Женщины, все равно какого сорта, беспорядочная жизнь в среде, где он мог бы пускаться в громогласные рассуждения и притворяться значительной фигурой, да еще раз в неделю пару дней на берегу реки с удочкой.

– Кажется, на площади в Сен-Пере есть маленькое кафе. Остановишься там, наведем справки.

Они пересекли Сену в Корбее и покатили вдоль реки. По другую сторону дороги тянулся лес. Раза четыре или пять Жанвье пришлось резко дернуть руль, потому что прямо под колеса выскакивали зайцы. Каждый раз он восклицал: «Брысь отсюда, животина бестолковая!»

Время от времени в темноте мелькал огонек. Наконец показалось целое скопление огней, отражавшихся в реке, и машина остановилась у кафе. Внутри, кажется, играли в карты.

– Мне с вами, шеф?

– Если хочешь что-нибудь выпить…

– Не сейчас.

Войдя, Мегрэ подошел к стойке и заказал выпить.

– Вы знакомы с Бенуа?

– Тем, который из полиции?

В Сен-Пере Бенуа не счел нужным, даже по прошествии стольких лет, сообщить, что больше не является инспектором службы безопасности.

– Вы знаете, где он живет?

– А вы от Корбея едете?

– Да.

– Значит, вы его проехали. Тут где-то в полутора километрах каменоломня есть, не заметили?

– Нет.

– Ее ночью совсем не видно. Его дом прямо напротив, по другую сторону дороги. Если он дома, вы увидите свет в окне.

– Спасибо.

– Дома он! – раздался голос одного из игроков в белот[7]7
  Разновидность карточной игры из 32 карт для 2–4 игроков.


[Закрыть].

– Откуда ты знаешь?

– Он был здесь вчера. Я ему баранью ногу продал.

– Баранью ногу? Он ее что, в одиночку собирается съесть?

– Ни в чем себе не отказывает парень.

Через несколько минут Жанвье, ехавший черепашьим шагом, указал на просвет в лесу.

– Наверное, это и есть каменоломня.

Мегрэ посмотрел на другую сторону дороги и в сотне метров, на самом берегу реки, увидел освещенное окно.

– Машину можешь оставить здесь. Пойдем.

Несмотря на то что ночь была безлунная, они легко нашли поросшую травой тропинку.

Глава 9
Ночь в министерстве

Они тихо шли друг за другом по тропинке, и из дома их не было слышно. Раньше, судя по всему, весь этот берег реки был частью обширного владения, а домик служил сторожкой. Теперь же здесь царило запустение. Пристань обветшала, сломанная ограда окружала давно заросший огород. Через освещенное окно Мегрэ и Жанвье смогли разглядеть темные потолочные балки, выбеленные известью стены и стол, за которым двое мужчин играли в карты. Жанвье, оставаясь в тени, взглянул на комиссара, молча спрашивая, что ему делать дальше.

– Оставайся здесь, – прошептал Мегрэ и направился к двери.

Та оказалась заперта. Он постучал.

– Кто там?

– Открывай, Бенуа.

Тишина, потом звук шагов. Жанвье, стоявший рядом с окном, видел, как бывший полицейский встал из‑за стола, немного поколебался, потом подтолкнул второго мужчину в сторону двери, ведущей в другую комнату.

– Кто там? – еще раз спросил Бенуа, подходя к двери.

– Мегрэ.

Снова тишина. Наконец задвижка заскрипела, дверь открылась и Бенуа удивленно уставился на Мегрэ.

– Что вам нужно?

– Поговорить. Жанвье, иди сюда.

Карты так и остались лежать на столе.

– Ты один?

Бенуа ответил не сразу, заподозрив, что Жанвье стоял у окна и все видел.

– Что, пасьянс раскладывал?

Жанвье вмешался, указав на дверь в комнату:

– Шеф, второй там.

– Я так и думал. Приведи его сюда.

Вряд ли Пикемалю удалось бы сбежать. Соседнее помещение оказалось глухой кладовкой.

– Что вам от меня нужно? Ордер есть? – произнес Бенуа, пытавшийся сохранять спокойствие.

– Нет.

– В таком случае…

– В таком случае ничего! Садись. И вы, Пикемаль. Ненавижу разговаривать с людьми, которые стоят.

Комиссар взял в руки одну карту, потом другую.

– Учил Пикемаля играть в белот на двоих?

Скорее всего, так оно и было. Пикемаль принадлежал как раз к тому сорту людей, которые к картам даже не прикасаются.

– Бенуа, присаживайся за стол.

– Мне нечего сказать.

– Прекрасно. Тогда говорить буду я.

На столе стояла бутылка вина и всего один стакан. Пикемаль, не игравший в карты, наверняка не пил и не курил. Интересно, спал ли он с женщинами? Возможно, и женщин в его жизни никогда не было. Сейчас смотритель мрачно и настороженно, будто загнанное в угол животное, рассматривал комиссара.

– Давно ты работаешь на Маскулена?

Откровенно говоря, здесь, в этом домике, Бенуа выглядел куда более уверенно, чем в Париже. Возможно, потому, что чувствовал себя на своем месте. В душе он так и остался крестьянином. В свое время он наверняка был «первым парнем на деревне». Жаль, что решил попытать счастья в большом городе, его судьба могла бы сложиться совсем иначе. Все его хитрости и мелкие пакости были уловками наивного крестьянина, попавшего на городскую ярмарку.

Чтобы придать себе уверенности, Бенуа налил себе выпить и насмешливо спросил:

– Я вам не предлагаю, конечно?

– Спасибо, не стоит. Итак, Маскулену нужны такие люди, как ты. Хотя бы для того, чтобы проверять информацию, поступающую к нему из разных источников.

– Продолжайте.

– Получив письмо Пикемаля, он быстро сообразил, что наступил его звездный час. Если он правильно разыграет эту карту, получит возможность шантажировать чуть ли не половину политиков в этой стране.

– Что вы говорите!

– То и говорю.

Мегрэ, зажав трубку в зубах, медленно прогуливался от двери к камину, время от времени останавливаясь то перед Бенуа, то перед Пикемалем. Жанвье, присев у краешка стола, внимательно слушал.

– Меня только сбивало с толку, почему, встретившись с Пикемалем и своими глазами увидев отчет, Маскулен отправил его к министру общественных работ.

Бенуа самоуверенно улыбнулся.

– И лишь недавно, увидев у Маскулена фотостат, я все понял. Бенуа, давай я буду рассказывать все в хронологическом порядке, а ты меня поправь, если что. Итак, Маскулен получает письмо Пикемаля. Как человек осторожный, он обращается к тебе и просит проверить информацию. Ты выясняешь, что информация стоящая, что автор письма действительно может иметь доступ к отчету Калама. И тут ты сообщаешь Маскулену, что знаком с человеком, непосредственно работающим с министром общественных работ, с главой его кабинета и личным помощником. Кстати, где вы с ним познакомились?

– Это вас не касается.

– Не важно. В любом случае, этот человек сейчас сидит в моем кабинете и нам с ним еще предстоит долгий разговор. Флёри, бедолага, вечно нуждается в деньгах. Вот только он имеет доступ в такие круги, куда таким… таким, как ты, доступ закрыт. Думаю, ему случалось раз или два получать кое-какую информацию о своих друзьях и знакомых с твоей помощью. Не бесплатно, конечно.

– Продолжайте.

– А теперь попытайся понять. Если бы отчет оказался у Маскулена на руках, у него не было бы другого выхода, кроме как немедленно обнародовать его, спровоцировав скандал. Ведь Пикемаль человек по-своему честный, почти фанатик. Чтобы заставить молчать, его пришлось бы убить. Такой скандал, конечно, прославил бы Маскулена, но ненадолго. Это совсем не так интересно, как, припрятав отчет, сколь угодно долго держать на коротком поводке всех, кого он компрометирует. Я долго не мог прийти к этой мысли. Маскулен слишком подл, чтобы я мог запросто представить себя на его месте. Итак, Пикемаль отправляется к мадам Калам, у которой когда-то заметил копию отчета, кладет документ в портфель и бежит к Маскулену, на улицу Д’Антен. Когда он прибывает к месту назначения, тебе уже не нужно за ним следить, ты знаешь, что последует дальше. Поэтому ты отправляешься в министерство общественных работ, где Флёри приглашает тебя в свой кабинет. Я уж не знаю, под каким предлогом, но Маскулен задерживает Пикемаля, а тем временем юный секретарь снимает копию с отчета. После чего депутат, как и полагается «честному человеку», отправляет Пикемаля к лицу, уполномоченному заниматься такими делами, а именно к министру. Все верно?

Пикемаль, весь сжавшись, буравил комиссара глазами. Его обуревали противоречивые эмоции.

– Когда Пикемаль отдает бумаги Пуану, ты по-прежнему сидишь в кабинете Флёри. Потом тебе остается лишь выяснить у помощника министра, как и где легче всего «перехватить» отчет. Итак, благодаря «честности» Маскулена отчет Калама может быть обнародован. Но благодаря тебе Огюст Пуан, министр, на котором лежит вся ответственность, не может представить его палате депутатов. У нашей истории есть настоящий герой – Маскулен. И есть злодей, которого обвинят в том, что он уничтожил документ, чтобы спасти свою шкуру, а заодно и своих дружков: некий Огюст Пуан, чья единственная вина в том, что он честный человек и отказывается пожимать грязные руки. Неглупо, а?

Бенуа налил себе еще один стакан вина и принялся медленно пить, с сомнением поглядывая на Мегрэ. Он будто играл в белот и теперь размышлял, какую карту сейчас лучше разыграть.

– Вот, в общем-то, и все. Флёри рассказал тебе, что его начальник понес отчет на бульвар Пастер. Ты побоялся идти туда ночью, из‑за консьержки, и дождался утра, когда она вышла за покупками. Что Маскулен сделал с отчетом? Сжег его?

– Меня это не касается.

– Впрочем, это не важно, ведь у него осталась копия. И этого достаточно, чтобы шантажировать множество людей, причем весьма влиятельных.

Потом Мегрэ понял, что не надо было так упорно подчеркивать, какой властью обладал Маскулен. Возможно, тогда Бенуа избрал бы другую тактику? Может, и нет, но это был упущенный шанс.

– Как и ожидалось, разразился скандал. Многие люди по самым разным причинам искали пропавший документ, среди них некий Табар, который первым вспомнил о роли Калама в этой истории и упомянул о профессоре в своей газетенке. Ты ведь знаешь эту крысу, Табара? Он, конечно, гнался не за властью, а за звонкой монетой. Лаба, наверняка работающий на Табара, вертелся вокруг мадам Калам, пытаясь что-нибудь разнюхать. Может, он видел, как от нее выходил Пикемаль?.. Не знаю. Наверное, мы никогда этого не узнаем. Но это и не важно. Лаба отправил одного из своих людей к вдове, потом к секретарше министра… Честное слово, вы напоминаете мне кучу отловленных раков, которые копошатся в ведре. В любом случае, и другие люди начали задаваться вопросом о том, куда подевался отчет.

Комиссар намекал на улицу Сосэ. Естественно, что, как только президента предупредили об отчете, он отдал распоряжение Совету национальной службы безопасности начать по возможности тайное расследование. Вышло почти смешно. В результате три группы полицейских рыскали по Парижу в поисках пропавшего отчета, но каждая со своей целью.

– Слабым звеном оставался Пикемаль. Окажись он на официальном допросе, еще неизвестно, какую информацию он мог бы выдать. Это твоя была идея – привезти его сюда? Или Маскулена? Молчишь? Ну и молчи. Это ничего не меняет. Как бы там ни было, Пикемаль должен был на время исчезнуть. Уж не знаю, как ты подступился и что ему наврал. Обрати внимание, я ни о чем его не спрашиваю. Он сам заговорит, когда захочет. Вернее, когда поймет, что оказался пешкой в руках двух негодяев, одного большого и другого помельче.

Пикемаль вздрогнул, но ничего не сказал.

– У меня всё. Как ты сейчас наверняка заметишь, мы находимся на территории, которая вне моей юрисдикции, а значит, я поступаю совершенно незаконно.

Мегрэ помолчал и коротко бросил:

– Жанвье, давай наручники.

Сначала Бенуа явно вознамерился сопротивляться. Он был раза в два сильнее Жанвье, тут уж сомневаться не приходилось. Потом, видимо, передумал, протянул руки вперед и глухо проворчал:

– Вам обоим это будет дорого стоить. Обратите внимание, я не подтвердил ни слова из сказанного.

– Ни слова. Вы, Пикемаль, поедете с нами. Вы, конечно, свободны, но, полагаю, не собираетесь оставаться здесь один?

Именно Мегрэ, оказавшись на улице, решил вернуться и выключить свет.

– Ключи есть? – обратился он к Бенуа. – Лучше запри, тебе нескоро еще выдастся возможность приехать сюда на рыбалку.

Кое-как они втиснулись в маленькую машинку и молча пустились в обратный путь.

На набережной Орфевр они застали в кабинете Мегрэ Флёри, который так и просидел все это время на стуле. Увидев бывшего инспектора, тот так и подскочил.

– Полагаю, в представлении нет нужды, – проворчал комиссар.

Была половина двенадцатого ночи. Здание судебной полиции почти опустело, лишь в двух окнах горел свет.

– Позвони в министерство.

Лапуан бросился к телефону, набрал номер.

– С вами хочет говорить комиссар Мегрэ.

– Прошу прощения за беспокойство, господин министр. Что? Вы еще не спали? И жена с дочерью не ложились? Да, у меня есть новости. Много новостей. Завтра вы сможете представить Палате депутатов человека, выкравшего у вас отчет из квартиры на бульваре Пастер. Нет, пока нет. Может, через час или два… Если хотите, можете дождаться… Не могу обещать, что это не продлится всю ночь.

Это длилось три часа. Теперь Мегрэ и его подчиненные занимались привычной работой. Все они сидели в кабинете Мегрэ, а комиссар говорил и говорил, переходя от одного обвиняемого к другому.

– Как хотите, дети мои… – заключил он наконец. – Времени у меня сколько угодно. Жанвье, возьми-ка на себя кого-нибудь… Вот этого, например.

Мегрэ указал на Пикемаля, который по-прежнему не разжимал губ.

– А ты, Лапуан, займись Флёри.

Так в каждом из кабинетов оказалось по двое: один пытался разговорить другого, который пытался молчать. То было дело выдержки. Время от времени в дверях показывались то Жанвье, то Лапуан, делали знак комиссару. Они выходили в коридор, тихо переговаривались.

– У меня как минимум трое свидетелей, которые могут подтвердить мою историю, – заявил Мегрэ Бенуа. – В том числе – и это важный момент – жилица с бульвара Пастер, которая видела, как ты пробрался в квартиру Пуана. Все еще молчишь?

Бенуа наконец произнес фразу, которая как нельзя лучше характеризовала его:

– А как бы вы поступили на моем месте?

– Если бы я вдруг стал таким подлецом, что оказался бы на твоем месте, я бы честно все выложил.

– Нет.

– Почему?

– Вы сами знаете.

Только не против Маскулена! Бенуа и сам не знал как, но был уверен, что депутату удастся выйти сухим из воды, а вот что ждало его сообщников, оставалось только догадываться.

– Не забывайте, что отчет у него.

– Ну и что?

– И всё. Точка. Меня обвинят в том, что я обокрал квартиру на бульваре Пастер. На сколько это потянет?

– Года на два.

– А Пикемаль сам за мной пошел. Я ему не угрожал. Так что в похищении меня обвинить нельзя.

Мегрэ понял, что из Бенуа больше ничего выбить не удастся.

– Ты согласен признаться, что был в квартире на бульваре Пастер?

– Если другого выхода нет, я признаюсь. Но только в этом и больше ни в чем.

Через несколько минут Лапуан пришел сказать, что Флёри сломался.

– Он ничего не знал про Маскулена и до сегодняшнего вечера понятия не имел, на кого работает Бенуа. Просто он не смог ему отказать из‑за кое-каких темных делишек, в которых оба оказались замешаны.

– Он подписал свои показания?

– В процессе.

А вот Пикемаль если и был идеалистом, то явно изменил своим идеалам. Потому что он так и не произнес ни слова. Возможно, собирался поиметь что-то с Маскулена?..

В половине четвертого утра Мегрэ, оставив Жанвье и Лапуана с тремя задержанными, взял такси и отправился на бульвар Сен-Жермен, где в окнах на третьем этаже до сих пор горел свет. Пуан распорядился, чтобы комиссара немедленно провели к нему. Вся семья собралась в той маленькой гостиной, где они принимали Мегрэ в первый раз. Огюст Пуан, его жена и дочь – все они обратили на комиссара усталые глаза, еще не смея ни на что надеяться.

– Отчет у вас?

– Нет. Но человек, выкравший его с бульвара Пастер, находится у меня в кабинете, и он во всем сознался.

– Кто это?

– Бывший полицейский. Сущий неудачник, подрабатывавший то тут то там.