Текст книги "На службе у Ее Величества Смерти. Орден Харона"

Глава восьмая
Переход

– Просыпайтесь!

Элизабет с трудом открыла глаза. Сквозь налившиеся болью веки она едва различала во мраке мерцающие огоньки свечей. Девушка почувствовала сильный обволакивающий запах благовоний. Потребовалось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к слабому освещению. Когда же ее взгляд сфокусировался, Элизабет поняла, что находится посреди огромной комнаты с черными стенами. С потолка свисал на цепи большой фонарь из тех, что крепятся к корме корабля. На укрепленных вдоль стен полках расставлены свечи. Прямо перед ней в очаге приплясывало пламя.

– Ах, ну наконец-то! – воскликнул чей-то пронзительный голосок.

Осознав, что она здесь не одна, Элизабет резко выпрямилась на стуле. Над ней склонилась девочка лет четырнадцати, не больше, с уложенными в пучок длинными каштановыми волосами, которой и принадлежал разбудивший Элизабет голос. На девочке было пышное черное платье, отделанное изящным кружевом и лентами.

Три собравшихся у очага человека тоже рассматривали девушку. Она узнала Тёрнера, теперь в элегантном черном костюме. Доктор кивком дал понять Элизабет, что ей нечего опасаться. Рядом с ним стояла высокая красивая женщина лет тридцати с тонкими чертами лица, также в черном платье. И хотя ее одежда казалась значительно скромнее пышного наряда девочки, в облике молодой женщины присутствовало нечто гораздо более неожиданное и пугающее: небесно-голубые губы. Элизабет с трудом оторвала от нее взгляд и посмотрела на третьего человека у огня – тщедушного косматого паренька с длинными светлыми волосами. Он так скрючился, что казался горбатым. Парень вертел головой во все стороны – явно чувствуя себя неловко, он смотрел то на девочку, то на Тёрнера, то на женщину с голубыми губами, будто ожидал от них приказа. Элизабет заметила, что и на нем была траурная одежда.

Девочка взглянула ей прямо в глаза с очевидной досадой.

– Как вы себя чувствуете, мисс Блэк? – поинтересовалась она с преувеличенной вежливостью.

– Даже не знаю, – призналась Элизабет. – Пожалуй, лучше. Кто вы? И где я?

Из-за плеча девочки Элизабет заметила, как Тёрнер покачал головой, будто она только что совершила ошибку. Девочка в черном поймала взгляд Элизабет и воскликнула, даже не обернувшись:

– Тёрнер, олух вы этакий, незачем подавать мисс Блэк знаки, ей не стоит меня бояться. Она опоздала на церемонию перехода по вашей вине, а не по своей. Но мы поговорим об этом позже. Теперь начнем. Мисс Блэк, встаньте.

Элизабет медленно подчинилась, всё ее тело дрожало. Она не понимала, что здесь делает и что здесь происходит. Девочка отошла на несколько шагов, приблизилась к очагу и скрестила руки. Остальные в комнате последовали ее примеру и встали вокруг Элизабет. Девочка протянула к ней руки.

– Элизабет Блэк, – торжественно произнесла она, – вы перешли из мира живых в мир мертвых. Вы отправились на берега Стикса, где было решено вернуть вас в этот мир. Такова воля Харона.

– Такова воля Харона, – тихо повторили три голоса вокруг Элизабет, отчего она почувствовала себя еще более неуютно.

Элизабет спрашивала себя, куда же она попала.

– Сегодня вечером, – продолжала девочка, – Возвращенные принимают вас в Орден в качестве одного из его членов. Каждый из нас совершил однажды переход и был принят Возвращенными дней минувших. Здесь ваш дом, здесь вам помогут делом и советом. И так, пока Харон не призовет вас к себе.

– Пока Харон не призовет вас к себе, – повторил маленький хор, пока Элизабет усиленно сдерживалась, чтобы не задать тысячу вопросов.

Что-то в глазах маленькой хозяйки церемонии подсказывало ей, что разумнее промолчать.

– Отныне вы – полноправный член Ордена Возвращенных, – объявила девочка с властными нотками в голосе. – Следуйте нашим правилам, чтобы удержать равновесие жизни и смерти во имя Харона.

– Во имя Харона, – повторили голоса.

Элизабет глубоко вдохнула, стараясь сохранить достоинство во время этой странной церемонии, несмотря на охватившее ее смятение.

Девочка подошла к очагу и достала лист бумаги, Элизабет тут же узнала его – с этим документом в руках Тёрнер пришел за ней на кладбище несколькими часами ранее.

– Вот ваш контракт, – сказала девочка, подняв лист высоко вверх. – Он был заключен между вашей душой и Хароном в тот день, когда вы пришли на Землю, и вы его соблюли, вернувшись к Стиксу в назначенный час. Отныне этот контракт недействителен. Он принадлежит вашей прошлой жизни.

Она бросила документ в огонь, и пламя с громким треском поглотило бумагу. Не в силах оторваться от зрелища, Элизабет удивилась, заметив, что девочка держит в руках еще один предмет – черное платье, в котором ее похоронили. Элизабет открыла рот, но не успела издать и звука, как хозяйка странной церемонии бросила на нее такой строгий взгляд, что она осталась стоять как стояла.

– Вот ваш саван. Он сопровождал вас в последний путь. Он олицетворяет вашу смерть, а значит, и то, кем были вы до того, как стали Возвращенной.

Когда девочка бросила платье в огонь, Элизабет не сдержалась – она закричала и бросилась вперед, но, едва сделав шаг, почувствовала, что Тёрнер схватил ее за руку.

– Отпустите меня! – воскликнула Элизабет. – Вытащите платье из огня! Это последнее, что дали мне родители!

Она зарыдала от злости и горечи, но девочка лишь молча стояла и смотрела на нее, нахмурив брови.

– Отпустите меня, Тёрнер! – закричала Элизабет снова. – Это всё, что у меня осталось от родителей!

– Это больно, но так надо, – настоял он. – Бросьте.

Элизабет разрыдалась, напрасно пытаясь вырваться из почти сверхъестественной хватки Тёрнера. Женщина с голубыми губами нежно взяла ее за другую руку, и вместе с Тёрнером они подвели ее к стулу. Элизабет уткнулась лицом в ладони, снова и снова повторяя:

– Хватит, я не понимаю, почему вы так поступаете со мной.

За один вечер произошло гораздо больше, чем мог осилить ее разум. Она была растеряна и испугана одновременно.

– Церемония окончена, – вновь прозвучал ясный голос девочки, стоявшей у очага, в котором догорало платье. – Ваши прошлая жизнь и прошлая смерть теперь позади. Вы стали одной из нас.

Девочка сделала знак остальным Возвращенным, которые уже отошли от Элизабет:

– Теперь вы можете нас оставить. У мисс Блэк наверняка накопилось много вопросов, и она имеет право получить ответы.

Элизабет подняла голову и опухшими от слез глазами посмотрела на Тёрнера, который нехотя отошел от нее. Женщина с голубыми губами что-то прошептала ему на ухо, и они удалились. За ними последовал светловолосый юноша – прежде чем уйти, он бросил на девочку несколько испуганных взглядов.

Все покинули комнату, в которой остались только девочка в черном и совершенно растерянная Элизабет. Девочка глубоко вздохнула.

– Понимаю, вы потрясены, – ласково сказала она. – И злитесь. Вы мертвы. Наверняка обижены на весь мир за то, что с вами случилось, и, пожалуй, на нас в особенности, поскольку именно мы привели вас сюда и уничтожили последнее, что было вам так дорого. Мне это доставляет не больше удовольствия, чем вам. Просто так надо. Я не могу ни вернуть вас обратно, ни смягчить вашу боль. Но по крайней мере я могу ответить на ваши вопросы. Итак, хотите, я вам всё объясню?

Элизабет неловким движением руки вытерла слезы и кивнула.

Всех проблем это не решит, но хоть что-то.

Глава девятая
Дети Харона

Девочка в черном пригласила Элизабет присесть рядом с ней к очагу: теперь они вдвоем наблюдали за извивающимися языками пламени. Девочка откашлялась и начала длинный рассказ:

– У вас наверняка много вопросов, мисс Блэк. Пожалуй, эта ночь – самая ужасная, но в то же время и самая важная за всё время вашего существования. Другие тоже через это проходили, а моей задачей всегда было ответить на их вопросы. Итак, начнем. – Она выдержала паузу, заметив, что Элизабет разглядывает ее, затем кивнула в знак понимания. – Наверное, стоит начать с самого простого: я – Возвращенная, как и вы. Меня зовут Изольда, и, поскольку вы, наверное, уже задаете себе этот вопрос, скоро мне исполнится восемьсот девяносто лет.

– Восемьсот девяносто? – повторила Элизабет затаив дыхание.

– Именно. Но вернемся к тому, почему вы оказались среди нас.

Она взяла кочергу и поворошила угли в очаге с какой-то зловещей сосредоточенностью, потом продолжила свой рассказ:

– Этот глупец Тёрнер сообщил мне, что уже вкратце объяснил вам, кто мы такие, но этому тупоголовому следовало привести вас сразу на церемонию вместо того, чтобы впутывать в один из своих мудреных планов. Так я могла бы рассказать обо всём сама и избежать травмирующих событий, которые вам совершенно ни к чему сегодня ночью. Что ж… Он сообщил мне, что вы знаете, кем был Харон в греческой мифологии. Приятно сознавать, что в кои-то веки имею дело с человеком хоть немного образованным.

Несмотря на холодный тон, Элизабет приняла комплимент и слегка улыбнулась.

– Однако позвольте мне все-таки поведать вам подлинную историю Харона и Ордена Возвращенных. Нашу историю. Она началась много веков назад, задолго до Рима и Афин. Смерть, хозяйка царства мертвых, стала замечать, что некоторые души никогда не возвращались в ее мир и продолжали наслаждаться земной жизнью. Однако каждая душа заключает со Смертью контракт: душа приходит на землю, а контракт оговаривает, сколько времени ей отпущено в живом теле, когда и как она вернется к Смерти.

– Такие же контракты держал в руках Тёрнер? – спросила Элизабет. – Из них он узнал, когда те старики должны были умереть?

– Да, такие же, – подтвердила Изольда. – Как и тот контракт, благодаря которому мы узнали, кто вы и когда умерли. Но вернемся к истории о Смерти: ее царство было и остается весьма обширным. Ей необходимо уделять ему много внимания, а Смерть не могла заниматься в одиночку теми душами, которые не возвращались обратно, как им следовало поступать. Тогда она решила поручить своему самому ревностному слуге Харону разыскивать эти души и возвращать ей положенное. Смерть даровала ему тело, и Харон стал путешествовать по всей земле и служить своей госпоже. Увы, людей по-прежнему было слишком много, и скоро Харону уже недоставало сил находить всех, кто нарушил контракт с его хозяйкой. Тогда он решил попросить смертных, чтобы те помогли ему в борьбе с Обманщиками Смерти. Так появились первые легенды о Хароне, который отправляется за душами, чтобы переправить их в иной мир.

Встревожившись, Элизабет резко распрямилась на стуле. Казалось, к ней вернулись смутные воспоминания.

– Харон на земле? Но вы же сами сказали во время церемонии, что я побывала на берегах Стикса. И Тёрнер говорил, будто именно там меня избрали, чтобы отправить обратно! То есть Харон больше не возвращается на землю?

– Не всё сразу, – усмехнулась Изольда. – Как у вас есть и тело, и душа, так Харон присутствует одновременно в этом и ином мирах. На земле он живет в Венеции, главном штабе нашей организации, но он также находится и на берегах Стикса. А теперь, – сухо заметила она, – позвольте мне вернуться к моему рассказу. Харон нашел несколько смертных себе в помощь, однако им не под силу было тягаться с людьми, бросившими вызов самой Смерти, теми, кого мы называем Обманщиками Смерти. Тогда Харон вернулся к своей хозяйке с просьбой предоставить ему слуг посильнее, освобожденных от ограничений, налагаемых смертными телами. И Смерть согласилась: Харон отправился на берега Стикса, выбрал несколько душ и вернул обратно в их тела. Так родились первые Возвращенные, если можно так выразиться.

– Получается, Харон не встречает никого на берегу Стикса и не перевозит души, как гласит мифология? – заинтересовалась Элизабет, увлеченная этим невероятным рассказом.

– Легенды – всего лишь искаженная реальность, вы это сами знаете. На самом деле души переплывают Стикс в одиночку. Харон там только для того, чтобы выбрать души тех, кого вернет на землю. Вроде вашей.

– Только одного я не могу понять: чем Возвращенные лучше людей в подобных делах?

– Тем, что они мертвые и не знают пределов живых. Если вам сейчас и кажется, что ваше тело – живое, что оно дышит, а сердце бьется, то это только потому, что вы должны вращаться среди смертных, не вызывая подозрений. В остальном же, вы это скоро заметите, вас избавили от всех преград. Мы едим и пьем, чтобы восстановить силы, но если мы не станем этого делать, то лишь ослабнем, но не умрем. Вы никогда не заболеете. Ваши чувства обострились сильнее, чем у любого смертного. Ваше тело движется благодаря вашей душе, а не мышцам. Оно больше не телесная оболочка, а ваше оружие. Теперь вы сильнее, ловчее и быстрее любого. Ваши раны тоже затягиваются скорее, даже самые опасные. Вы не будете стареть и проживете до тех пор, пока Харон не решит, что пришло ваше время вернуться к нему, или же пока враги не одержат верх. К тому же у вас есть обол[2]2
  В Древней Греции существовал обычай класть в могилу монету, то есть обол. Греки клали обол в рот умерших (под язык), как плату Харону за перевоз в Аид.


[Закрыть].

Элизабет потерла ладони, пытаясь найти хоть какой-нибудь намек на изменения в своем теле. Однако она чувствовала себя как обычно. Тем не менее девушка задала вопрос, который сам напрашивался:

– Обол? Что это?

– Дар. Харон делает каждому из нас подарок. Это сверхъестественная сила, как-то связанная с нашей прошлой жизнью. Возьмите к примеру Хэнка, юношу со светлыми волосами, вы видели его в этой комнате. Всю свою жизнь он был до болезненности застенчив. Теперь же он способен сделать себя невидимым.

– Получается… у доктора Тёрнера тоже есть обол? И у вас? И у меня? – спросила Элизабет.

– Разумеется, – пренебрежительно ответила Изольда.

– И какой обол у меня?

– Как я вам уже говорила, у каждого из нас он разный. Когда проявится ваш, вы сами поймете. Но мы достаточно обсудили преимущества нашего положения, перейдем к правилам.

Изольда отложила кочергу, повернулась к Элизабет и пристально посмотрела на нее холодными глазами.

– Все эти дары вам отпущены не случайно, мисс Блэк. У вас теперь, как и у каждого из нас, есть задание – бороться с Обманщиками Смерти.

– Но я же ничего не умею… – пробормотала Элизабет.

– Посмотрите на меня! – велела Изольда, указав на свое тело подростка. – Вы полагаете, что я что-то умела, когда Харон избрал меня? А теперь слушайте! Наша организация, Орден Возвращенных, сохранилась на протяжении долгих веков только потому, что мы всегда следовали строгим правилам. Первое правило гласит: нас не существует. Тайна – наша лучшая защита и наше лучшее оружие, поскольку враг никогда не сможет подготовиться к тому, о чем даже не подозревает. Любой человек, которому вы расскажете о себе, станет угрозой и для нас, и для себя самого, поэтому нам придется принять соответствующие меры. Второе правило: приказ есть приказ. Смерть приказала Харону охотиться на Обманщиков Смерти. Харон приказал Возвращенным помочь ему. А я, в качестве главы лондонского подразделения Ордена, буду приказывать вам. Третье правило: если вы нарушите хотя бы одно из правил, Венеция объявит на вас Охоту.

– Охоту? – встревожилась Элизабет.

– Если вы сообщите о нашей организации смертным, не подчинитесь приказу или попытаетесь уклониться от задания, то вы больше не нужны нашему Ордену и представляете угрозу. Тогда Венеция отправит несколько Возвращенных, чтобы от вас избавиться. Окончательно.

Последнее слово Изольды повисло в воздухе, Элизабет побледнела. Ей казалось, что она – Алиса, оказавшаяся в Зазеркалье, как в книге Льюиса Кэрролла, которую девушка столько раз перечитывала. Только вот в жутко опасном мире, куда попала Элизабет, нет места чудесам. Самое странное то, что мир этот существовал в тенях Лондона на протяжении веков, а она даже о нем и не подозревала. Изольда с любопытством взглянула на руки Элизабет – они слегка дрожали.

– Мне кажется, на сегодня вы услышали достаточно, – заметила она. – Отдохните и свыкнитесь с этой мыслью.

Изольда не дала Элизабет ни малейшего шанса задать ей тысячу вопросов, которые вертелись у девушки в голове. Она хлопнула в ладоши и закричала:

– Хэнк! Хэнк!

Снаружи раздался быстрый неуклюжий топот, дверь в комнату с черными обоями отворилась, и показался светловолосый юноша, которого Элизабет уже видела на церемонии.

– Хэнк! – повторила Изольда, словно обращалась к животному.

– Д… да? – пробормотал парень, заикаясь и опустив глаза.

– Хэнк, мисс Блэк очень устала. Ты подготовил для нее комнату, как я тебя просила?

– Да!

– Отлично. Убедись, что ей там комфортно. Сегодня она будет спать здесь, ночь оказалась слишком долгой. А завтра утром ты отведешь ее в квартиру рядом с Баттерсипарком. В ту, на последнем этаже. Дашь ей ключи и конверт для новых Возвращенных – он лежит в шкатулке. Днем переезд не привлечет внимания.

Элизабет даже не успела ее поблагодарить: Изольда отвернулась, встала и просто подняла руку, чтобы попрощаться. Мисс Блэк вышла из комнаты и оказалась в коридоре роскошных апартаментов, стены которых были декорированы изящными белыми обоями с цветочными мотивами. Перед глазами девушки предстало множество картин с видами Лондона разных эпох. Однако ей так и не удалось ими полюбоваться: кто-то положил Элизабет руку на плечо. Тёрнер. Доктор улыбнулся девушке и прошелся с ней чуть дальше, полностью игнорируя присутствие Хэнка.

– Полагаю, Изольда рассказала вам об Ордене и правилах честно и сухо, как она это умеет?

– Она много мне объяснила, да, – осторожно ответила Элизабет, опасаясь делать замечания в адрес бессмертной девочки.

– Вам не стоит бояться правил, – успокоил ее Тёрнер. – Их придумали, чтобы нас защитить. Но, если я правильно понимаю, какой бы ни была ваша жизнь – и ваша смерть, – вы наверняка попытаетесь разыскать тех, кто вас убил. Не стоит. Как и добиваться встречи с родителями. Вы будете не первой, кто попытался это сделать. И не первой, кто об этом пожалел.

Бросив эту загадочную реплику, Тёрнер продолжил, не дав возможности девушке раскрыть и рта, чтобы попросить объяснений:

– Сосредоточьтесь на вашей новой жизни. Орден Возвращенных вас щедро одарил. И хотя вас можно победить, вы теперь бессмертны. Вы будете менять свою личность множество раз, а следовательно, вам удастся прожить за это свое новое существование несколько жизней. Наверняка Изольда объяснила, что, как только из вашего тела окончательно исчезнут признаки смертности, ваши чувства обострятся. Всё станет насыщеннее.

Элизабет вспомнила, какими сильными показались ей запахи, когда она выбралась из гроба. То есть ее обоняние уже обострилось? Тёрнер же продолжал:

– Большинство из нас пользуются этим даром, чтобы заняться искусством. О себе могу сказать, что я прожил уже много жизней под разными именами, а сейчас решил посвятить себя изящному искусству парфюмера. Изольде это кажется глупым, – вздохнул он, – но у девочки никакой фантазии. Она просто учится играть на новом инструменте, как только сменит жизнь и имя. Кроме музыки в жизни есть и другие занятия! В смерти, кстати, тоже.

– Я… я должен… отвести… м… мисс Блэк в ее к… – раздался заикающийся голос у них за спиной.

Хэнк, смутившись, прервал их разговор. Тёрнер лишь пожал плечами и снова повернулся к Элизабет.

– Уже действительно поздно, и вам нужно отдохнуть.

– Но у меня еще столько вопросов! – возразила Элизабет.

– У вас впереди целая вечность, чтобы их задать. Вы только-только появились в Ордене, мисс Блэк, и совершаете лишь первые шаги. Всему свое время, – заключил Тёрнер. – Передаю вас на попечение Хэнку.

Тон, которым он произнес эти слова, ничуть не успокоил Элизабет – ей показалось, что Тёрнер явно недолюбливал заику.

– Доброй ночи, мисс Блэк, – сказал Тёрнер, а потом напыщенно добавил: – Добро пожаловать в тайную службу Ее Величества Смерти.

Глава десятая
Одна

Несмотря на насыщенную событиями ночь, Элизабет так устала, что погрузилась в сон, едва ее голова коснулась подушки. Проснувшись на следующее утро, она обнаружила, что Изольда предоставила в ее распоряжение роскошную комнату в своих огромных апартаментах на берегу Темзы. На стенах висели музыкальные инструменты со всех уголков мира. Изящно выточенная флейта расположилась в тени деревянного баритона[3]3
  Струнный смычковый музыкальный инструмент семейства виол.


[Закрыть], на котором были нарисованы потрескавшиеся со временем птицы. Стоявшая в углу комнаты мандолина явно нуждалась в новых струнах. А на выставленном словно трофей бубне зияла широкая прореха. Наверняка ему пришлось многое пережить. Элизабет обвела взглядом другие инструменты, названия которых она даже не знала: для нее они были либо слишком древними, либо слишком экзотичными. Обстановка напомнила девушке, что она оказалась в действительно необычном месте. И что всё случившееся с ней и в самом деле реально.

Ей стало немного легче, когда неожиданно открылась дверь, а за ней показалась сгорбленная тень Хэнка, который старался не смотреть на девушку, держа в обтянутых белыми перчатками руках поднос с плотным завтраком. Он поставил его на столик и собирался уже уйти, как Элизабет нерешительно произнесла:

– Спасибо.

Хэнк не ответил, но тут же покраснел, как роза. Он неловко прибавил шагу, наконец добрался до двери и сбежал. Элизабет сидела какое-то время неподвижно, уставившись на закрытую дверь, а затем хихикнула. Она никогда не видела такого робкого юношу! Но в особенности девушку удивило то, что она смогла рассмеяться, несмотря на обстоятельства. Элизабет насладилась этим чудесным завтраком, оделась, но не успела сделать и шага, как опять показался Хэнк со шляпой кучера в руках. Он вновь покраснел, не выдержав взгляда Элизабет, которая уже не таила улыбку.

– Вы готовы? – выдохнул он, едва ворочая языком.

– Готова? Думаю, да, но…

Прежде чем она договорила, Хэнк развернулся на каблуках и направился к выходу из особняка. Элизабет последовала за ним, не задавая вопросов: ей казалось, юноша знает, что делает.

Он проводил ее до великолепной кареты из черного и красного лакированного дерева с кожаными сиденьями – одного взгляда было достаточно, чтобы захотеть прокатиться. Сначала Элизабет удивилась, что такая организация, как Орден, может позволить себе настолько заметный экипаж. Но вскоре девушка догадалась, что они находились в состоятельном районе, где карета подешевле привлекла бы внимание. Особняк Изольды стоял на берегу Темзы, так что, если Элизабет не ошибалась, они находились в районе Ламбет. Здесь даже самая маленькая квартирка стоила целое состояние.

– Хэнк… – произнесла она, наклоняясь к кучеру, пока тот еще не занял свое место. – Куда вы меня везете? Я знаю, Изольда говорила о какой-то квартире, но… после вчерашнего… вы же не оставите меня одну?

Казалось, ее вопрос очень смутил Хэнка. Он просто покачал головой. Элизабет подумала, что ему запретили разговаривать. Методы Ордена были всё еще далеки от ее понимания.

Она не стала настаивать и уселась на широкое сиденье в глубине экипажа, а Хэнк взялся за вожжи.

Они ехали через весь Лондон, и Элизабет стало даже немного неловко, что она путешествует в такой роскошной карете. Но больше всего ее беспокоило другое – смотреть за тем, как живет Лондон. Наблюдать невинную, практически наивную жизнь вокруг, видеть горожан, которые даже не подозревали о существовании Возвращенных, – в этом было нечто захватывающее. Город будто предстал перед ней в ином свете. Элизабет не могла оторваться от окна.

Наконец карета остановилась перед решеткой Баттерсипарка. Величественные деревья, покрытые густой листвой, склонили свои толстые ветви, словно приветствуя горожан. Хэнк открыл дверцу экипажа и пригласил Элизабет следовать за ним в скромное коричневое здание, расположенное прямо напротив парка.

Квартирка на пятом и последнем этаже вовсе не походила на то, что Элизабет навоображала себе по дороге. Поскольку Изольда жила в роскошном особняке на берегу Темзы, а Орден Возвращенных мог позволить себе квартиру рядом с прелестным Баттерси-парком, ее обиталище должно было бы быть по крайней мере уютным. Однако всё выглядело далеко не так.

Квартирка скорее напоминала длинный коридор, расположенный под самой крышей. Эту единственную вытянутую комнату разбивали на части несколько несущих деревянных опор – между ними следовало бы построить стены. Два мансардных окошка позволяли наблюдать за прогуливающимися по парку горожанами, хотя их и скрывали отчасти кроны деревьев. В квартире не было мебели, кроме широкой кованой кровати, которая видала лучшие времена. Ванная казалась размером с малюсенький платяной шкаф. В надежде найти потайную дверь, которую она, может быть, еще не заметила, Элизабет развернулась на месте, отчего заскрипел паркет. Каждый звук отдавался в комнате звонким эхом. Наконец она повернулась к Хэнку, который всё еще жался в дверях и смущенно смотрел на девушку.

– Я буду здесь жить? – спросила Элизабет, в глубине души надеясь на ответ, что это лишь склад для ее вещей.

– В-временно, – выдохнул Хэнк, порывшись в карманах, откуда достал неказистый ключ и толстый конверт. – Это вам, – добавил он, словно пережевывая слова.

– Спасибо…

Элизабет неуверенно кивнула, не понимая, стоит ли это благодарности, однако все-таки обрадовалась мысли, что надолго здесь не задержится. По крайней мере не навсегда. Хэнк сунул ключ и конверт ей в руки, словно они обжигали ему пальцы, и поспешил выйти.

– Подождите! – окликнула его Элизабет. – Хэнк, извините, я… немного… растерялась. Я вас благодарю, правда, – искренне призналась она. – И мне кажется, что вам неловко в моей компании, и от этого мне тоже становится не по себе…

Она с трудом подбирала слова, а Хэнк покраснел как никогда. Он так уставился на свои ноги, словно в глубине души надеялся, что те сами вынесут его отсюда. Элизабет вспомнила, что Изольда рассказывала о болезненной робости Хэнка.

– Хэнк, – мягко проговорила она. – Посмотрите мне в глаза, не бойтесь.

Он медленно поднял голову и попытался выдержать ее взгляд, словно испытывая все муки мира.

– Спасибо, – повторила Элизабет. – Спасибо, Хэнк.

– Не за что. Меня ждет Изольда.

Красный как помидор, Хэнк буквально сбежал – так быстро, как только мог. Но когда он обернулся, спускаясь по ступенькам, Элизабет заметила на его лице улыбку гордящегося собой ребенка. Девушка прислушивалась к удалявшемуся вниз по лестнице звуку шагов, пока не хлопнула входная дверь. Затем раздался топот копыт, и экипаж тронулся. Элизабет закрыла дверь и осталась наедине с собой в этой длинной пустой квартире. Девушка прислонилась спиной к двери, медленно сползла на пол и глубоко вздохнула. Где она? Что ей теперь делать? Изольда не дала никаких распоряжений. Почему? Разве не странно оставить ее вот так, не сказав ни слова, после всего, что она пережила накануне ночью? Может, ей стоило подождать? Элизабет взглянула на конверт, который держала в руке, – она уже практически забыла о нем. На конверте было просто написано изящным почерком: «На Ваши расходы».

Когда Элизабет открыла конверт, то едва сдержала удивленный возглас. В этом конверте лежало больше денег, чем она заработала за всю жизнь! Ей даже не удалось сосчитать все купюры: пальцы свело судорогой от одного прикосновения к деньгам. По крайней мере кое-что прояснилось: Изольда предусмотрела расходы на обстановку квартиры. Будто она доверила ей благоустройство недвижимости Ордена – какая ответственность! Тут хватит и на одежду – и самое время, подумала Элизабет, расправив коричневую юбку, которую носила со вчерашнего вечера. У нее теперь достаточно средств на всё, что только душе угодно!

Ее охватила дрожь, когда она сообразила, что этими деньгами можно оплатить любое количество билетов на поезд до Саутгемптона. Элизабет могла съездить к родителям, обнять их – сердце ее сжалось при одной только мысли об этом. Она закинула голову назад, стиснула зубы и повторила слова Изольды:

– Если я им всё расскажу, подвергну их опасности. Если я им всё расскажу, подвергну их опасности.

Элизабет поняла, что оказалась в ловушке. Между желанием и долгом. И эта мысль внезапно напомнила ей всё: собственную смерть, гибель Уорда, наверняка до сих пор оплакивающих ее родителей, их лица на кладбище, смерть стариков на вечере у мистера Фокса…

Ее мир перевернулся, а сама Элизабет принадлежала теперь теням. Она находилась среди мертвых. Буквально. До сих пор стремительно сменявшиеся события отвлекали ее от подобных раздумий. Но теперь она осталась одна, ничего более не происходило, и ее собственные мысли стали главными ее врагами. Элизабет попыталась замедлить бешеное сердцебиение. Девушка глубоко вдохнула и присела в углу комнаты. Она не хотела гулять. И есть. Ей не хотелось ничего – только привести мысли в порядок.

Она так и просидела до тех пор, пока не стемнело.

Когда же наступила ночь, Элизабет была без сил и, вдобавок ко всем ее мучениям, не могла уснуть. В лучшем случае ей удавалось задремать, но, как только на улице раздавался стук копыт, кто-нибудь входил или выходил из здания, она тут же просыпалась.

В очередной раз разбуженная двумя мужчинами, которые что-то громко обсуждали под окнами посреди ночи, Элизабет подбежала к окну, чтобы выразить свое недовольство. Однако, открыв окно, она заметила, что мужчины разговаривали практически шепотом. А самым странным оказалось то, что, несмотря на глухую ночь, девушка различала каждую деталь их внешнего вида: у одного была дыра на рукаве, а у другого прыщик над скулой. Элизабет заметила даже светящиеся крысиные глазки, наблюдающие за собеседниками из водосточной трубы в пятидесяти метрах от них. Причем девушка слышала мужчин так отчетливо, что ей казалось, будто они кричат. И никогда еще ее зрение не было столь острым.

Элизабет вспомнила слова Изольды о том, что ее тело потеряет последние признаки смертности, а чувства станут такими же, как и у других Возвращенных. Она принюхалась и почувствовала не только типичный запах Лондона – эту своеобразную, неприятную большинству иностранцев вонь, – но и аромат одеколона обоих стоявших перед домом мужчин. Причем запах каждого из них девушка ощутила через окно расположенной на пятом этаже квартиры. Может быть, поэтому Тёрнер решил стать парфюмером?

Элизабет позабыла об усталости. Везде, куда только падал ее взгляд, она различала мельчайшие детали: треснувшую черепицу на крыше, усики стремящегося на свет фонаря мотылька, полет совы, ринувшейся к своей добыче в Баттерси-парке… Элизабет слышала каждый звук, чувствовала каждый запах, как никогда. Она провела пальцами по оконной раме и ощутила каждую шероховатость, буквально до мельчайшей впивающейся деревянной занозы… Однако ее восторг быстро испарился: очарование первых открытий прошло, когда Элизабет поняла, что ей теперь придется как-то привыкать к новым чувствам, чтобы уснуть или даже подумать. Кроме того, ей несколько раз показалось, что откуда-то доносится запах гнили. Запах смерти. Ее смерти – который, как по крайней мере надеялась Элизабет, могла различать только она сама. Ей потребуется явно больше одной ночи, чтобы научиться справляться с новыми ощущениями.