Текст книги "Неукротимая герцогиня"

Наутро, уже дома, в Аквитанском отеле, когда Жаккетта разбирала ее растрепавшуюся прическу, она, счастливо улыбаясь в зеркало, поймала взглядом фигуру Жаккетты и в который раз критически ее осмотрела. Понимая, что здесь она бессильна что-либо изменить, Жанна опять прицепилась к имени камеристки:

– Ну почему у всех девушек имена как имена, и только от твоего за лье коровником несет! Жак-простак, да и только! Ну ладно, не расстраивайся… Ты теперь будешь на итальянский манер Жаккеттиной. Это куда благозвучней! Поняла?!

– Я же Якобина… – Жаккетта совсем не обрадовалась очередному облагораживанию своего имени. – Сами говорили…

– Была Якобина, теперь Жаккеттина! Что тебе не нравится? Ты камеристка не у кого-нибудь, а у вдовы герцога, сама соображать должна! Приготовь мне постель, спать хочется жутко…

Жаккетте оставалось только надеяться, что госпожа сама же первая забудет о второй реформе ее имени.

Глава III

Между тем в большом мире «странная война» продолжалась.

Королевские войска, направляемые хладнокровной Анной де Боже, упорно и неуклонно теснили разношерстную армию коалиционеров. Поражение следовало за поражением, и довольно скоро заговорщиков оттеснили к Нанту.

Герцогский двор безвылазно засел в Ренне, фактически, находясь на осадном положении. В городе опять появились отряды наемников, теперь, правда, больше похожие на банды разбойников. Они требовали от герцога денег, денег, денег…

Брюссельские и ломбардские купцы, державшие свой филиалы в Ренне, все неохотнее ссужали под громадные залоги скромные суммы, которых все равно ни на что не хватало.

Семь женихов Анны Бретонской больше заботились о том, чтобы ни один из них не обошел остальных в сватовской гонке, в которой призом победителю была суверенная Бретань, и гораздо охотнее ставили друг другу палки в колеса, чем сражались против общего противника.

В Аквитанском отеле только Большой Пьер сознавал, какие тяжелые времена могут скоро наступить, и, не жалея сил, превращал дом в подобие крепости.

– Уж вы мне поверьте, госпожа Жанна, – доказывал он, – что бы там ни случилось, а запас дому не помешает! По всему видать, война эта – дело дохлое! Господа женихи одеяло на себя тянут, а пользы шиш! Я с вашим батюшкой не в одной баталии побывал и, сколько живу, вижу, что где война, там и голод, и холод, и прочие напасти! Так что я еще зерна подкуплю?

Жанна только кивала согласно головой: надежней Большого Пьера во всей Франции не было.

Но отлучаться из отеля он продолжал почти каждый вечер.

– Что-то мне не нравятся исчезновения Большого Пьера! – решительно заявила Аньес Жаккетте. – И ты мне тоже не нравишься, подруга называется!

– Ты чего? – удивилась Жаккетта, слизывая капающее сладкое масло.

Они шли с рынка и уплетали горячие вафли.

Пришлось до хрипоты сбивать цену на яйца у громогласной торговки, но зато и на вафли осталось, и на, яркую ленточку в сундучок с приданым Аньес.

Молчаливый Ришар нес корзину с покупками и ревниво оберегал Аньес от посторонних мужских взглядов, с угрозой посматривая на проходящих молодцов.

– А того! – Аньес, в подражание благородной даме, вытащила носовой платочек (за ветхостью подаренный ей Жанной) и аккуратно вытерла губки. – Будто я не знаю, что перед тем как мы в Нант ездили, когда ты вечером за сережками бегала, на обратном пути вы с Большим Пьером колдунью Мефрэ до дому провожали. Чём она вас заколдовала?

– А, это… – Жаккетта дожевала последний кусочек и без церемоний вытерлась подолом фартука. – Все времени не было, да и болтать о таком не хотелось. Зачем лишний раз былье ворошить?

– О чем? – Аньес не устроил уклончивый ответ, и она решила выпытать у Жаккетты все до конца. – Рассказывай по порядку, все равно не отстану!

– Да ну тебя! – Жаккетте очень не хотелось вспоминать тот вечер, но она знала, что Аньес не отвяжется. – Я с этой ведьмой в лавке столкнулась, она тоже чего-то там покупала. А на обратном пути нас один оборванец чуть на нож не посадил, пришлось его кнутом проучить, а потом деру дать от его дружков…

– А почему не взяла с собой никого?! – Ришар от возмущения даже остановился. – Как стрекотать с утра до вечера – вы умные, а как до дела дойдет, хуже детей малых! Надо же додуматься, одна вечером в такую даль поперлась!

– И правда. Мы думали, ты сразу с Большим Пьером ушла! – поддержала друга Аньес.

– Да не было его! – с досадой объяснила Жаккетта. – Один Шарло без дела слонялся. Вот я и пошла одна. Чего разорались, я еще не все рассказала. Кинулись мы убегать, и эта Мефрэ, как лошадь, меня до «Жирной Хавроньи» доволокла. А там Большой Пьер как раз сидел. Он нас до дому и довел. Не могла же я ему сказать, что она ведьма, ведь эти изверга по пятам шли…

– Ну и прирезали бы чертовку, тебе-то что? – удивился Ришар. – Ведьму пожалела, ну и дела!

– Не пожалела… Не знаю… – отбивалась Жаккетта, искренне возмущенная таким глупым предположением.

Не зная, что сказать в свое оправдание, она надулась и замолчала, но секунду спустя сообразила, как можно выкрутиться, и, радостно воскликнула:

– Если бы я сказала Большому Пьеру, что она ведьма, то пришлось бы объяснять, откуда я ее знаю!

Аньес испугалась, что Жаккетта проболтается об истории с любовным зельем, и незаметно, но ощутимо ущипнула ее. На это Жаккетта и рассчитывала.

– Ну, все и так понятно! – строго заявила Аньес, уходя от опасной темы. – Ты лучше скажи, Большой Пьер до ведьмы дотрагивался?

– Да. Она в темноте перед самым своим домом споткнулась, чуть нос о камень не расшибла. Он ей подняться помог, – вспомнила Жаккетта.

– Ну вот, все ясно, я же говорила! – торжествуя от собственной проницательности, изрекла приговор Большому Пьеру Аньес. – Она его заколдовала! Чего ей спотыкаться – колдуньи в темноте, как кошки, видят! Теперь он под ее властью, что хочет, то и воротит!

– Ой, мама! – не на шутку испугалась Жаккетта. – Она же и меня за руку сколько держала!

– Не бойся! Вы же тогда убегали, ей не до того было. А чуть очухалась, опять злодействовать принялась! – успокоила ее Аньес. – Филлиппа говорит, по этой ведьме один парень так сильно сох, аж почернел весь от любви! Наверняка приворожила.

– И что?! – сразу представила драму Жаккетта. – Петухом в ее курятнике стал или повесился от любви?!

– Да нет, дом ее поджег, чуть всю улицу не спалил. И к кокийарам[25]25
  Кокииары – название одной из банд.


[Закрыть] ушел!

Глаза Аньес блестели, щеки разгорелись. Теперь даже суровые взгляды Ришара не удерживали встречающихся на их пути мужчин от восхищения такой красивой девицей.

Нахмурившийся Ришар переложил для надежности корзину в левую руку.

– Но не в этом парне дело! Просто совсем не по-христиански бросить Большого Пьера в лапах Сатаны! – продолжала Аньес. – Надо ему обязательно помочь и вырвать из ведьминых чар.

Жаккетта поежилась. Трех встреч с колдуньей ей хватило за глаза.

– А вдруг она нас тоже заколдует? – на всякий случай спросила она.

– Да нет, мы с тобой всякие оберегающие штуки возьмем, к нам так просто не подступишься! Самого Пьера насчет этого пытать бесполезно, он и не знает, не чувствует, что околдован. Ты же видела: к вечеру становится беспокойным, если уйти не может – ходит чернее тучи. Значит, чары с темнотой действовать начинают. Сегодня все приготовим, а завтра…

– А как же мы его расколдуем?

У Жаккетты холодок полз по спине, но раз подруга так загорелась бороться против ведьминого злодейства, признаваться в собственном страхе было стыдно. Оставалось уповать на то, что Аньес и вправду знает, как убербчься от колдуньи и спасти Большого Пьера от Лиходейки.

Ришар же их спора не слышал: от ревности он весь был как натянутая тетива. Долго ждать выстрела и не пришлось.

Они подошли к мясной лавке. Сам мясник стоял на мостовой и гордо оглядывал свисающие с крюков свеженарубленные куски свинины, говядины, баранины и тушки самой разнообразной битой птицы. Стоял он не просто так, а по делу, давая какие-то ценные указания своему помощнику.

Увидев идущую троицу, мясник подтолкнул своего собеседника и, ухмыльнувшись, сказал:

– Смотри-ка, какая милашка в середке шагает! Спорим, мясцо у нее поважнее, чем у молочного поросеночка?! Не то что моя дражайшая засохшая подметка! И вторая ничего, аппетитные окорочка!

Закончить гастрономические сравнения ему помешал кулак Ришара. Молча накинувшись на мясника, Ришар принялся молотить его с такой лютой яростью, что со стороны казалось, будто мясник сам превратился в окорок, истекающий от страха жиром.

На вопль помощника выскочили дюжие подмастерья и кинулись скопом спасать хозяина.

Жаккетта, вручив Аньес корзинку, которую ей сунул на ходу Ришар, воодушевлено кинулась на помощь приятелю и принялась колотить парней по спинам метелкой, подхваченной у входа в лавку.

В разгар битвы подоспела и «засохшая подметка».

Встав на пороге руки в боки, она внесла большое разнообразие в потасовку, на все лады обзывая своего супруга и повелителя и подбадривая Ришара.

– Так его, молодец, так! Проучи его, борова жирного! Небось опять на чужих баб зарился, а законную жену стороной обходит, морда толстомясая! Ну что это за мужик, прости, Господи, люди добрые, коли у него с женой любиться то грех, то пост, то еще какая лихоманка! Врежь ему, милок, так, чтобы он и думать забыл на сторону бегать, кобель клочкастый! Убавь ему, козлу вонючему, пыла, только спасибо скажу! Люди добрые, посмотрите на этого прохиндея: как за соседками таскаться – он жеребец здоровый, а как супругу уважить – сразу мерин сивый!

Распалившись от своих воплей, супруга мясника перешла от слов к делу и кинулась помогать Жаккетте, дубася сковородой всех кого ни попадя!

Наконец, в основном благодаря ее усилиям, враждующие стороны разбежались кто куда.

Жаккетта и Аньес увели с поля боя клокочущего гневом Ришара и, немного отойдя от лавки, принялись врачевать его раны. Аньес своим платочком вытирала ему лицо, и Ришар млел под ее ласковыми руками. Было видно, что теперь ему от жизни ничего не надо.

Жаккетта выбрала среди синяков самый заметный и приложила оставшийся медяк.

– Сковородка бы лучше помогла! – вздохнула она.

– Нет уж, отходили меня сковородкой, хватит! – отказался Ришар. – А что вы там про Большого Пьера чирикали?

– Большого Пьера спасать надо от ведьминых чар. Завтра и пойдем. Аньес – главнокомандующий! – пояснила Жаккетта.

– Да, дела, – пробурчал Ришар и, поморщившись, ощупал сбитую скулу. – Тогда соблаговолите, непобедимые воины, принять меня в ваши ряды скромным младшим оруженосцем!

– Принимаем! – величественно кивнула Аньес.

Вечером следующего дня только человек с сильнейшим насморком, проходя по соседней с Аквитанским отелем улице, не обнаружил бы засаду на Большого Пьера: такая сшибающая с ног волна чесночного аромата исходила от заросших кустами развалин.

Борцы с ведьмой притаились в очень удобном месте: как раз напротив жилища колдуньи, у ограды заброшенного дома.

Аньес шепотом пояснила, что этот дом того самого парня, который из-за навороженной любви чуть не сжег пол – улицы.

После смерти его родителей селиться здесь, можно сказать, перед самым носом ведьмы, никто из родственников не захотел, покупателей тем более не было, вот дом и стоял пустой, ветшая и разрушаясь год от года.

Заросли лопухов, бурьяна и крапивы и разросшиеся кусты позволили Аньес, Ришару и Жаккетте расположиться очень удобно, коротая ожидание в тихой беседе.

Чесноком от них благоухало недаром. Аньес применила все известные ей средства против колдовства.

Первейшим и наинадежнейшим был как раз чеснок, так как его ни один дьявол и на дух не переносил. Чесноком с хлебом наелись от души, так, что во рту горело. Кроме того, целые головки висели у каждого на поясе, отгоняя всякую нечисть своим видом, и чесноком же были натерты подошвы башмаков.

Вторым важнейшим средством был, естественно, святой крест. Помимо обычного нательного, Аньес велела повесить всем еще по кресту на спину, чтобы и грудь, и спина были надежно защищены.

Жаккетта ежеминутно поправляла врезающийся в шею шнурок, основательно перекрывавший ей дыхание. Грубый массивный крест, который удалось раздобыть у посудомойки Марго, оказался страшно тяжелым. А поменять кресты местами Жаккетта боялась. Кроме этого Ришар утром углем крестообразно исчеркал подкладки их плащей по подолу.

Третьим, тоже достаточно надежным средством были браслеты и ожерелья из гальки, набранной в ближайшем ручье: против окатанных водой камней ни одна ведьма устоять не могла.

Жаккетта с Аньес долго ломали голову, как, не просверливая дыр, сделать из гальки подобия бус, и в результате так обмотали веревками, что за переплетениями узлов и камней не видно было. Для страховки место засады Аньес окружила веревочным кольцом. Веревка конечно же тоже была натерта чесноком!

Вот так, грозно вооруженные против всей преисподней, они сидели в веревочном круге и ждали появления Большого Пьера.

– Хорошо еще, что ты его весной надумала спасать, а не зимой! – поежился Ришар, продрогший на еще по-зимнему холодном вечернем воздухе. – Отогревай теперь в наказание! – прижал он к себе Аньес. – Иди к нам, – по-дружески пригласил Ришар и Жаккетту. – Костер все равно жечь нельзя. Окоченеешь сидя.

– Нет уж! – наотрез отказалась Жаккетта. – Я не вы, ледышки, мне так жарко даже – от страха!

Несмотря на покровительство святой Анны, Жаккетта не собиралась искушать судьбу и доставлять ненужные проблемы Ришару, лишая его верного счастья с Аньес.

Луна поднялась высоко и светила вовсю. В ее мертвенном свете дом колдуньи Мефрэ казался еще более нежилым, чем заброшенная хижина, возле которой притаилась засада.

– Только он у дома ведьмы появится, – объясняла план операции Аньес, – мы его, взявшись за руки, окружим кольцом и начнем читать «Аве Мария», только сначала надо семь раз сказать «амен». Тогда чары с него спадут… И ни в коем случае нельзя рук разжимать, чтобы зло не прорвалось. После этого отведем его на церковную паперть, там он помолится, а утром к мессе. Вот тогда ему бояться нечего!

– А почему мы сейчас за руки не беремся? – на всякий случай спросила Жаккетта.

– Сейчас нас веревочный круг ограждает! – успокоила ее страхи Аньес. – Мы вообще для нечистой силы не видны.

За разговором они и не заметили, когда на улице появилась крепко сбитая, высокая фигура.

– Ой, вот он! – первой опомнилась Аньес. – Шляпу-то как низко на лоб надвинул, идет, наверное, ничего не видя. Как во сне!

От ее неожиданного возгласа Ришар испуганно дернулся и свалился с камня, на котором сидел, держа Аньес на коленях. Упав на спину в колючий куст не то боярышника, не то еще чего, ощутимо придавленный сверху подругой, он сдавленно зашипел, борясь с желанием заорать во все горло.

Пока Жаккетта поднимала Аньес, а потом они вдвоем выпутывали бедолагу из колючек, Большой Пьер успел войти в калитку.

– Хорошо еще, что нас не заметил! – облегченно прошептала Жаккетта. – Ты чего дергаешься как полоумный?

– Орите больше! – огрызнулся Ришар, выдирая шипы из штанов. – «Вот он, вот он!» От неожиданности всякий свалится! Черт! Мне крест так в спину вдавился, что теперь неделю синяк не сойдет!

– Совсем с ума сошел?! – накинулась на него Аньес. – Кто же в таком месте черта поминает?! Накличешь на нашу голову!

Но сердце у нее было доброе, и она сменила гнев на милость.

– Подождем, может, скоро выйдет!

И опять пристроилась под крылышком Ришара.

Большой Пьер действительно задержался у колдуньи совсем недолго.

Не успела Жаккетта хорошенько замерзнуть, а дверь в колдуньином доме опять открылась.

– Сейчас выйдет, бежим! – подала сигнал Аньес, и они дружно кинулись к калитке.

Как только высокий человек в надвинутой низко шляпе шагнул на улицу, три благоухающие на всю округу фигуры в плащах с поднятыми капюшонами и крестами поверх плащей на груди и спине окружили его и принялись водить хоровод, как вокруг майского дерева. «Амен, амен, амен, амен…» – громко при этом шептали они.

В первую секунду человек ошарашенно застыл, но потом прорычал:

– Это еще что за шуты?! – и потянулся к клинку у пояса.

Аньес испуганно взвизгнула: то был голос не Большого Пьера!

Круг распался, фигуры замерли. Ришар схватил человека за руку, не давая выхватить кинжал, и быстро сбил с него шляпу. Под шляпой оказалась круглая, абсолютно лысая голова со злющими глазами и крючковатым носом. Совершив сей героический поступок, конюх тоже замер, не зная, что же делать дальше и как объяснить незнакомцу, что они ошиблись.

В этот трагический момент на крыше колдуньиного дома дико взвыли коты, повинуясь древнему весеннему инстинкту, пробуждающемуся у них в этом месяце. Вопль котов и развязал запутанную ситуацию.

Отряд борцов с чарами кинулся врассыпную, оставив недоумевающему клиенту Мефрэ (он пришел за средством для ращения волос) только запах чеснока и ожерелье из мелких камешков, развязавшееся и свалившееся с шеи Ришара.

Под покровом темноты три жалкие тени осторожно пробрались по неосвещенному двору Аквитанского отеля и шмыгнули в комнату камеристок. Там они принялись грустно складывать в углу испачканные плащи, каменные ожерелья и чесночные пояса.

Жаккетта с наслаждением стянула чуть не придушивший ее во время бега крест и рухнула на кровать.

– Весь подол в угле. – мрачно подытожила она приключение. – Хорошо, платье старое. Пойду воды принесу, чтобы сполоснуться, да молока – чеснок перебить. Веревку жалко, там ведь осталась. Надо завтра забрать.

Она вышла.

Заробевший в девичьей комнате Ришар осторожно присел на старенькое, но очень приличное кресло (выделенное как – то раздобрившейся Жанной) и растерянно чесал в затылке. Аньес же застыла у стола, невидящими глазами глядя на кучу сложенных на столешнице крестов.

Жаккетта вернулась с ведром воды и кувшином молока. На звук открывающейся двери Аньес обернулась. Обвела комнату расширенными глазами и с холодной убежденной тоской сообщила:

– Все ясно! Эта тварь заколдовала Большого Пьера куда сильней, чем мы думали! И он приходит к ней в зверином обличье. Он оборотень!

Кувшин выпал из рук ужаснувшейся Жаккетты.

Новый план спасения Большого Пьера и превращения его из заблудшего оборотня в доброго католика был таким.

– Как только Большой Пьер выйдет со двора, мы пойдем за ним. Когда он превратится в зверя, надо плеснуть на него святой водой и стукнуть по спине крестом – тогда он из оборотня опять превратится в человека!

Своими знаниями по части борьбы с нечистой силой Аньес могла поспорить с коллегией инквизиторов.

Вечером пошел не сильный, но затяжной дождь. В такую погоду уютнее всего сидеть у очага, закутавшись во что – нибудь теплое и пушистое, смотреть на пляшущие язычки огня, слушать монотонное шуршание капель за стеной и шум внезапных порывов ветра, радуясь, что все это там, а ты здесь.

Не обращая никакого внимания на погоду, принаряженный Большой Пьер накинул плащ, надвинул поплотней шляпу с перышком и исчез за воротами.

Следивший за ним весь день Ришар кликнул девушек, и летучий отряд борцов с колдовством кинулся в дождь на охоту за оборотнем.

Большой Пьер не спеша шел по безлюдной улочке, изредка поеживаясь от брошенных в лицо порывом ветра капель, и, если верить его виду со спины, пока ни в кого превращаться не собирался. Он и не подозревал, что за ним на расстоянии нескольких туазов крадутся его лучшие друзья.

Ришар шагал первым, сжимая в руке крест, готовый в любой момент огреть им солдата, и сквозь стиснутые зубы бормотал:

– Уж я его так приложу, что никакая ведьма обратно не превратит!

За ним семенила Аньес, неся склянку со святой водой и амулет против оборотней (и такой имелся в ее обширной коллекции).

Замыкала шествие Жаккетта. Она очень радовалась, что под плащом у нее теплое платье и два вязанных платка, один на плечах, другой на бедрах, а на ногах шерстяные носки. «Только бы он обращался в кошку или птицу! – в такт шагам думала она. – Только бы не в волка или змею! Только бы в кошку или птицу, а лучше в мышку, на худой конец в крысу!»

– Оборотни превращаются в зверей на кладбище или пустыре. Интересно, где он будет? – спокойно сказала Аньес. Она оставалась самой невозмутимой. Не то надеялась на амулет, не то на силу Ришара.

– Слава Богу, кладбища в той стороне нет! – радостно выдохнула Жаккетта. – А вот пустырь скоро будет. Даже не пустырь, а плешь такая, как раз на задах «Жирной Хавроньи».

– Неужто туда двинет? – Ришар не отрывал взгляда от Большого Пьера. – Точно, свернул. Давайте-ка поднажмем! Под ноги, смотрите, лужи кругом!

Вслед за Большим Пьером они свернули в узенький проулочек, выводящий на зады харчевни.

Жаккетта неправильно назвала плешью небольшое пустое пространство, на которое выходили задние пристройки «Жирной Хавроньи» и соседних с ней домов. На самом деле это было маленькое болотце. Днем здесь обычно паслись и плескались гуси, а сейчас оно раскисло под дождем и превратилось в истекающую грязью лощину.

Единственным выходом отсюда был тот самый проулочек, по которому они пришли (этим путем из «Жирной Хавроньи» частенько уходили посетители, не желающие мозолить глаза прохожим у главного входа).

Когда охотники, обходя лужи, добрались до пустыря, Большой Пьер бесследно исчез.

– Уже превратился! Наверняка в кого-нибудь маленького, а то мы бы увидели. Давайте искать! – скомандовала Аньес. – Жаккетта, стой на выходе!

Жаккетта послушно застыла между лужами, а Аньес и Ришар, взяв по жердине, с двух сторон принялись обходить болотце. Они шли вдоль построек, проверяя палками все щели и уголки.

Дождь продолжал сочиться из низких туч. Где-то рядом шумной, бурлящей жизнью жила «Жирная Хавронья». Но отголоски гомона ее посетителей доносились на пустырь словно с другого края земли. Светлосерая мгла превратилась в серую, а потом и в темно-серую. Все кругом было мокрым и холодным, въедливая сырость настойчиво заползала под плащ, пытаясь выгнать тепло.

Помимо Аньес, Жаккетты и Ришара, единственной живой точкой в этом закутке было светящееся теплым красновато – оранжевым светом свечи окошко второго этажа строения напротив проулка. Жаккетта поглядывала на окошко и думала, что за ним, в теплой комнате, сухо и уютно.

Пока охотники никого не нашли – все живое сидело по укрытиям, норкам и конуркам и вылезать под дождь не желало. Еще пара туазов – и Аньес с Ришаром встретились бы как раз под светящимся окном. Уже не веря в успех сегодняшней охоты, Аньес лениво тыкала палкой в углубления под стеной свинарника. Вдруг после очередного тычка из устланной соломой ямки выскочил крупный угольно-черный кот.

– Вот он!!! – взвизгнула Аньес, отпрыгивая назад.

Котяра кинулся прочь, в сторону Ришара. Тот приготовился его схватить, но хитрый кот проскочил между ногами конюха, даже растерявшегося от такой прыти.

– Держи его! – Аньес по лужам кинулась за оборотнем, размахивая палкой.

Беглец оказался странным котом: вместо того чтобы спокойно уйти от преследователей по заборам и крышам, он помчался к проулку, где скучала Жаккетта. Недолго думая кот решил повторить тот же прием, что и с Ришаром, и с размаху влетел Жаккетте в юбку.

Пока подоспели друзья, кот уже ухитрился сильно располосовать Жаккетте руку, но она, не обращая внимания на дерущую боль, туго запеленала его в свой подол, оставив на свободе только шипящую черную голову.

– Ага, попался, оборотень! – воскликнул подбежавший Ришар. – Подставляй-ка спину под крест!

– Дай лучше мне! – Израненная Жаккетта гневно смотрела на кота. – Друг называется, когти, как бритвы! У-у, рожа усатая! Врежу вот крестом по морде, сразу опомнишься! – Не орите! – Сосредоточенная Аньес приступила к таинству.

Она накинула на шею кота свой амулет против оборотней. По ее знаку Ришар осторожно выпутал пленника из Жаккеттиной юбки и крепко ухватил за лапы, не давая коту шелохнуться. Что-то шепча себе под нос, Аньес начала поливать кота святой водой от носа до кончика мечущегося хвоста. Коту было наплевать, дождь его мочит или что другое, – он продолжал шипеть. Когда святая вода закончилась, в действие вступила Жаккетта и с размаху огрела несчастного оборотня крестом. Кот дурно взвыл, но в человека не превратился. Подождав чуток, Жаккетта приложила его крестом еще раз. С тем же результатом.

– Не-е, кот натуральный! – разочарованно вздохнула она.

– Да, пожалуй… – нехотя согласилась Аньес и сняла с вопящего зверя амулет. – Отпусти его, Ришар…

Выпущенный на свободу, насквозь мокрый кот пулей ускакал в проулок.

– Не мог же Большой Пьер испариться? – недоуменно произнес Ришар. – Здесь и спрятаться-то негде…

– Пойдемте домой… – устало сказала Аньес.

– Сейчас, гляну напоследок вон в то окно, и пойдем!

Ришар двинулся к светящемуся окошку. Девушки неохотно пошли за ним. Как раз под окном к стене дома прилепилась небольшая пристройка, что-то вроде дровяного сарайчика. Ришар легко забрался на нее и подкрался к окошку.

– Идите сюда! – позвал он девушек.

Путаясь в плащах и юбках, они забрались на крышу пристройки и тоже уставились в окно.

В небольшой, но симпатичной каморке Большой Пьер и миловидная женщина любили друг друга. И им было хорошо. Обычно суровое лицо солдата было по-детски радостным и безмятежным.

Личико Аньес стало красным, просто малиновым. Упорно не глядя по сторонам, она стала слезать с крыши. Жаккетта за компанию тоже немного покраснела и спустилась вслед за подругой, хотя ей очень понравилось увиденное и она была не прочь чуть подзадержаться и понаблюдать.

Когда Ришар присоединился к ним, по нему было видно, что он окончательно утратил и без того небольшую веру в умственные способности женского пола. Оглядев пристыжено уставившихся на свои заляпанные грязью подолы охотниц за оборотнями, он презрительно процедил:

– Одно слово, бабы!

И первым пошел с пустыря. Аньес и Жаккетта молча потянулись за ним.

Уже на подходе к Аквитанскому отелю Ришар еще раз оглянулся на сопящих ему в спину понурых девиц и саркастически обронил:

– Она хозяйка «Жирной Хавроньи».

– Так вот почему тогда у него в кувшине вино такое вкусное было! – неизвестно чему радуясь, воскликнула Жаккетта.