Текст книги "Принц для провинциалки"

Глава 13
Лондон-Париж… Зачем ты бежишь?

Изольда открыла глаза от звуков голоса Олега. Он, стоя у окна, негромко говорил по телефону. Заметив, что она проснулась, он попрощался с собеседником и подошел к Изольде, натянувшей одеяло до подбородка.

– С добрым утром, родная моя! – сказал он.

Изольда зажмурилась, словно проверяя, не исчезнет ли эта прекрасная утренняя картинка. Вдруг Олег сейчас взмоет ввысь и растает в верхних слоях атмосферы, или просто самовоспламенится и превратится в горстку пепла. Через долю секунды, открыв глаза, она увидела, что он, полностью одетый, в костюме и галстуке «Jil Sanders», сидит на краешке постели и гладит ее по волосам.

– С добрым утром, – почему-то шепотом ответила она.

Было начало восьмого, и ей надо было уходить, потому что ее ученики не догадывались, что Изольда Александровна проводит ночи в респектабельном Найтсбридже. Она приподнялась на постели и поцеловала Олега.

– Солнышко мое ласковое, – прижавшись губами к ее губам, сказал Брусникин. – Я даже не могу себе представить, как я буду просыпаться в Москве два дня и две ночи один, без тебя.

– Олежка, какой ты смешной: это же всего два дня. А потом ты вернешься, и у нас с тобой будет целый уик-энд, и еще три дня до моего отъезда, – она погладила его по гладковыбритой щеке.

«А потом – еще три или пять бесконечных лет до моего возвращения в Россию», – подумал Брусникин. Он не хотел сегодня, улетая в Москву на собрание акционеров, видеть ее грустных глаз, блестящих то ли от слез, то ли от солнечных бликов в стеклах ее очков. Ему действительно было очень трудно оставить ее одну даже на два коротких дня, на сорок восемь… нет, чуть больше, с учетом разницы во времени, часов. Он с ужасом подумал о том, что через неделю ему опять придется ехать в аэропорт Хитроу, но тогда он будет провожать ее в Москву, улыбаясь этой милой учительнице и ее ученикам, и стараясь не думать о своем тоскливом будущем без этой женщины. Он мечтал, чтобы она осталась жить с ним здесь, в Лондоне, но настаивать на этом он не мог. Он знал, что для нее было очень важно закончить работу по открытию школы в Москве. Он уважал ее целеустремленность и молча и, как ему казалось, с пониманием, принимал эту ситуацию такой, как она была. Но внутри него росла уверенность, которая помогала ему справиться с отчаяньем перед надвигающейся пустотой. Олег чувствовал, что даже если Изольда сейчас уедет, они не расстанутся: что они будут вместе, будут счастливы потому, что они будут рядом друг с другом. Ему было сладостно от предвкушения, что утро, такое же безмятежное, как сегодня, когда он видел ее спящую, ее спокойное лицо, ее длинные волосы на подушке очень скоро станет началом каждого дня его жизни.

В те дни, когда Олега не было в Великобритании, Изольда поехала с учениками на экскурсию в Оксфорд. Она собралась с силами и отправилась в этот город, навевавший только грустные мысли. Изольда чувствовала, что не может поверить словам Брусникина о любви. Она прислушивалась к себе и боялась ответить ему взаимностью. Однажды обманутая английским джентльменом, она считала, что уже никогда и ни за что не сможет полюбить. Теперь, когда в ее жизни снова появился мужчина, завладевший всеми ее мыслями и чувствами, она хотела поставить точку в предыдущей затянувшейся на долгие годы мелодраме.

Олег позвонил ей и сказал, что задерживается в Москве по неотложным делам. Было очень грустно слышать, что у него появились какие-то непредвиденные обстоятельства, которые мешали ему вернуться в Лондон. Их роман сильно изменил ее. Изольда смотрела на свое отражение в зеркале, и видела абсолютно счастливую женщину. К сожалению, такой она будет еще всего несколько дней, пока они будут вместе. А потом она вернется в Москву, и будет полностью поглощена заботами по открытию школы. Она совсем забыла о том, как много еще предстоит ей сделать. Она полностью растворилась в своих чувствах к Олегу и почти не занималась продвижением своего проекта.

Проводя бессонную ночь без любимого человека, стараясь почитать книжку или посмотреть телепрограмму для полуночников, Изольда не могла не думать об Олеге и не говорить с ним, невидимым и таким далеким:

«Милый мой! Я легла в свою постель, но она пахнет тобой, твоей улыбкой, твоим вниманием, твоим очень серьезным взглядом и тихим голосом. И моими надеждами и тревогами, и нашими несказанными словами. И я снова вдыхаю твой запах.

Он смешивается с сотней других чужих запахов мужских и женских духов, с запахом Лондона и сегодняшнего дождя, с запахом скошенной травы и уходящего лета, в котором мы с тобой говорили друг другу много слов, красивых и резких, обнадеживающих и уничтожающих.

Еще здесь пахнет нашей близостью, когда нас не двое, а когда мы – слияние мягкого инь и не отступающего янь: тот союз, который правит миром, который заставляет людей совершать поступки не «потому, что», а «для того, чтобы». Я думаю: стоит ли перестелить простыни, но останавливаюсь; ведь я не смогу с такой беспечностью расстаться с тобой. Мне становится теплее под своим любимым одеялом, потому что теперь в нем есть частичка и твоего тепла. Я хочу, чтобы ты услышал эти слова, но не решаюсь их сказать, думая, что тебе от этого будет тоскливо. А может быть, они нужны тебе, эти мои слова?… Они – о том, что я есть, есть мои чувства, моя искренность, поддержка, безусловная и безмолвная. Я присматриваюсь к знакам вокруг меня. Мне хочется узнать, слышишь ли ты меня… но я страшусь этого знания. Что будет с нами? Окажемся ли мы вместе в этой постели, где я привыкла прятаться от неудач и обид? Будем ли вместе под этим одеялом, где скрываются тайны влечения, объятий, поцелуев, складывающих слова без букв? Буду ли я, довольно улыбаясь, лежать на этой подушке, вглядываясь в твое лицо, в черты человека, который внезапно стал так чувственно близок и так недосягаемо далек одновременно? Смогу ли я, полная смятения и восторга обладания, прикоснуться губами к твоим глазам, щеке, шее?… Господи, это так здорово: сжимать руками твои плечи, утыкаясь носом в ключицу и прячась там от беды и от молвы! Прикоснувшись щекой к твоей груди, я могу услышать стук твоего сердца, твое «Я хочу тебя», поднимающее вихрем к самой высокой точке желания, когда бьет дрожь и хочется в мгновение ока ощутить, что мы вместе, что ты идешь ко мне, не останавливаясь и не видя преград. На секунду открыть глаза и убедиться, что я не ошиблась: этот до верху заполняющий меня пульсирующий ритм – это твоя энергия, твоя сила, это ты. И вдруг я на мгновение задерживаю дыхание и ощущаю, как маленькая точка вырастает до размеров Вселенной, которая обнимает меня своими горячими руками. Я открываю глаза и понимаю, что это твои руки, жар твоего тела, твои поцелуи привели меня на эту чудесную планету!» Наконец, погасив свет, Изольда продолжала ворочаться с боку на бок. «И все же – почему он задерживается? Быть может, возникли какие-то непредвиденные обстоятельства, но ведь у нас останется так мало времени, чтобы побыть вдвоем. Потому что я уезжаю, и вся эта прекрасная английская сказка закончится. Олег, мой Тауэр, мой королевский гвардеец в шапке из канадского медведя, мой стакан сладковатого пьянящего сидра, мой пудинг…» Изольде стало смешно и грустно. «Я столько думаю о нем. А я ведь совсем не знаю, что нас ждет дальше. Я обязательно должна проверить, любит ли он меня. А если я для него всего лишь развлечение – я просто уйду, то есть уеду в Москву и навсегда забуду эту страну, так беспощадно разбивающую мое сердце». Ей было нелегко говорить такие слова, пусть даже не вслух, пусть даже самой себе. Она снова и снова вспоминала их с Олегом разговор об их карьере. О том, как долго Олег работал, чтобы занять пост главы офиса; о том, как она оббивала пороги различных разрешающих и запрещающих инстанций, чтобы добиться продвижения своего проекта открытия школы, где все предметы преподаются на английском. В такой школе дети смогут получать отличную подготовку к продолжению образования в западных колледжах и университетах.

И теперь, когда они оба стояли в нескольких шагах от осуществления своих амбиций, им нужно было сделать выбор между работой, которая уводила их в разные стороны, и любовью, которую измучило расстояние от Москвы до Лондона.

– Изольда, – говорил Олег, – останься со мной, прошу тебя. Ты боишься, что тебе будет скучно? Обещаю: ты не будешь сидеть без дела. Хочешь, ты будешь моим личным помощником, моим партнером, моим компаньоном? Мне очень нужна твоя поддержка. Сама подумай: тебе здесь будет очень интересно; с твоим великолепным английским, с твоим блестящим образованием ты быстро станешь первой леди во всей этой тусовке.

– Олег, – Изольда собралась с духом, – мой хороший, пожалуйста, выслушай меня. Мы скоро расстанемся, и я на прощание хочу дать тебе один совет. Не будь таким самоуверенным. Ты даже не допускаешь мысли о том, что люди могут думать и чувствовать иначе, чем ты. Я хочу спросить: ты можешь мне сказать, ты когда-нибудь задумывался, зачем я тебе нужна? И вообще – нужна ли?… Тебе же никто не нужен. Ты повторяешь, что любишь меня… но, Олег, какой же ты мне друг, если ты не можешь меня понять? Понять, как для меня важно то, что я делаю?

– Но, милая, я же хочу, чтобы было как лучше, – начал было оправдываться Олег.

– Знаешь, меня не покидает ощущения, что я никогда не перестану быть для тебя первой встречной, случайной, какой-то несвоевременной, но удивительным образом пришедшейся к месту, – грустно продолжала Изольда.

Олег был изумлен. Он никогда не думал, что его Изольда, эта спокойная и уравновешенная учительница английского, так сомневалась в его чувствах и скрывала от него такие горькие мысли.

– Изольда, солнышко, прости меня! – воскликнул Олег. – Я понимаю, что у нас было очень мало времени для общения, но, мне кажется, что и его бы хватило для того, чтобы ты рассказала мне о том, что тебя заботит. Дорогая, пожалуйста, не бойся, что я что-то не так восприму, не разрабатывай сама мифические сценарии, прошу тебя; не надо придумывать, что и как будет. Поделись со мной, и мы вместе всегда сможем найти решение. Но если ты уедешь в Москву, мы снова отдалимся друг от друга.

– Что ты, Олежка, я не обижаюсь на тебя. Я очень хочу уважения. Быть может, я его не заслужила, но я хочу его. Ты прекрасно знаешь, как нежно я к тебе отношусь. Поэтому иногда, когда я чувствую, что тебя тяготит моя привязанность, меня это очень расстраивает. Я думаю, что если бы я относилась к тебе прохладнее, я могла бы и просто так с тобой общаться, как случайная знакомая. Но ты мне очень близок, поэтому я хочу уважения к тому, что я думаю, что я делаю, к тому, что я просто есть.

Они молча смотрели друг на друга. Олег не верил своим ушам. Любимая и близкая женщина произносила такие хлесткие и отстраненные слова… Изольда встала и подошла к окну:

– А в Москву я обязательно поеду, потому что иначе я потеряю смысл жизни: ведь мне очень хочется открыть свою школу в Москве…

– Родная моя, мне невыносимо от мысли, что я приношу тебе страдания. Я хочу тебя понимать, я хочу приносить тебе только положительные эмоции. Но я не представляю, что будет, когда ты уедешь. Эта разлука… Она, она… – он не мог подобрать слова, чтобы описать свой страх, – она убьет нас.

Изольда покачала головой.

– Олежка, ты всегда говорил, что к жизни надо относиться легко. Поэтому я предлагаю прекратить этот бессмысленный и тяжелый разговор. Я должна ехать в Москву, и я не изменю своего решения. И если в этом мире есть Высшая справедливость, – она подняла глаза к небу и вздохнула, – то мы с тобой обязательно будем вместе.

Глава 14
Нефтяной магнат, модный ресторатор и… букет цветов на свежем асфальте

Полина открыла глаза. Белый потолок, белое постельное белье, букет полевых цветов на столике у кровати… Некоторое время она пролежала, не шевелясь и наблюдая за потолком. Он был абсолютно белым и прямоугольным. По нему ползли разные тени. Желтые тени двигались быстрее, и она догадалась, что это свет от проезжающих машин. Повернув голову, она стала рассматривать цветы. Они хоть были разноцветными. Это был очень необычный букет: из собранных цветов она узнала только ромашки и маки, но в букете были еще какие-то розовые и желтые цветочки, зеленые травинки, колоски. «Наверное, сейчас лето, – подумала она. – Интересно, а где это я?» Она приподнялась на постели. В комнате почти совсем не было мебели. Только стул, на котором лежала ее одежда, тумбочка с банкой и букетом в ней. Рядом с кроватью стояла капельница. «Понятно, я в больнице», – наконец сориентировалась Полина. Она пыталась вспомнить, восстановить события предыдущего дня, но не смогла. Что-то произошло с памятью. Ее мозг отказывался складывать пазл из разрозненных кусков. Решив наконец встать, она опустила ноги на пол. Голова немного кружилась и подташнивало, но она все-таки смогла накинуть какой-то чужой, но абсолютно новый халат, висевший на стуле, и выйти из палаты. Сделав усилие, она открыла дверь и вышла.

– Здрасьте, Дудкина. Очнулась? – приветствовала ее появление в больничном коридоре проходившая медсестра. – Есть хочешь?

– Нет, пока только хочу пить.

– А, ну, это тоже неплохо, значит, уже выкарабкалась, – удовлетворенно констатировала медсестра. – Вот вода, пей.

Полина взяла протянутую кружку и выпила всю воду.

– А поесть все-таки надо, – заметила медсестра. – Только не отраву для крыс, которую ты так любишь, а кашку какую-нибудь или бульончик. Пусть мама тебе принесет куриный бульон для восстановления сил.

– Моя мама далеко, в Новосибирске, а здесь, в Москве, у меня никого нет.

– Девка, ты что, еще и рассудком помутилась?! – медсестра встревожилась. – Ты в Питере, понимаешь? И у тебя здесь есть заботливый муж. Или не муж, это уж я не знаю, кто вас, молодых, теперь разберет. Но то, что он всех здесь из-за тебя на уши поднял, это уж точно. Вот и одежду он тебе принес, и цветы. Видела?

– Угу, это, наверное, Антон, – себе под нос пробормотала Полина.

Она вспомнила, что совсем недавно ужинала в ресторане Малова, а что было с ней дальше, она уже и не могла сообразить.

– Я пойду лучше полежу, – сказала она сестре.

– Давай, иди, скоро придут врачи. Я им скажу, чтобы сразу к тебе подошли.

Вернувшись в палату, она нашла в тумбочке свой мобильный. Конвертик одной непрочитанной смс-ки высвечивался на экране. От Олега: «Я в Москве. Можем встретиться». Ужасный жанр коротких сообщений. Нет знаков препинания и много вариантов трактовки преданного смысла. «Можем встретиться» – это вопрос или предложение? Сколько он еще будет в Москве?… Полина подумала, что иногда она скучает по Брусникину. После того, как в ее жизнь ворвался Антон Малов, не терпящий поражений и возражений, больше напоминающий огромный каток для укладки асфальта, она почти не вспоминала об Олеге. Каток, несущийся с горы и закатывающий в ноль любые возникающие препятствия, заставил ее гораздо реже думать об утонченном нефтяном магнате. На самом деле в ее сердце, хоть она сама считала его огромным, не было места для двоих мужчин. Она слишком была увлечена Маловым, чтобы замечать кого-то еще. С ним она чувствовала себя женщиной, окруженной заботой и вниманием, имеющей право на слабости и нуждающейся в опеке. Полина снова посмотрела на букет. «Неужели бронированный Малов способен на такие нежные и романтические порывы? Где же он собирал эти цветики степные?» – ей было приятно думать, что известный бизнесмен хотел о ней заботиться и даже пытался ее удивить вот таким нестандартным букетом. Малов был рядом, и это не могло ее не радовать. И все же, несмотря на наличие своего нового друга, ей хотелось, чтобы Олег пожалел ее, внезапно оказавшуюся на больничной койке, и она решила написать Брусникину: «А я в больнице в Питере. Можем встретиться здесь». И опять без определенности, без утверждения наличия такой возможности, без просьбы приехать и навестить. Сообщение было отправлено, а еще через полминуты ее мобильный зазвонил.

– Привет, девчонка! – жизнерадостный тон Малова заставил ее улыбнуться в ответ. – Как ты себя чувствуешь? Все в порядке?

– Да, спасибо, Антон. Скажи, пожалуйста, а ты знаешь, почему я в больнице? Что все-таки со мной случилось?

– Я не знаю точно, я сейчас как раз стараюсь во всем разобраться, – вмиг посерьезнев, ответил он. – Полин, вообще-то это не телефонный разговор, я скоро к тебе приеду.

– Я еще тебя хотела об одном спросить. Антон, а это ты принес цветы в мою палату?

– Я же тебя предупреждал, что в твоей жизни будет очень много цветов, – ответил он. Он был очень доволен собой: ведь женщина, которой он добивался, была тронута его вниманием.

Полина почувствовала, как слезы радости подступают к глазам. Несмотря на плохое самочувствие, она с удовольствием купалась во внимании интересующего ее мужчины и принимала его ухаживания.

– И еще я тебе говорил, – продолжал Малов, – что ты мне очень дорога. Допускаю, что ты этого не слышала, потому что в этот момент была занята своим репортажем. Так вот, я это повторяю и хочу, чтобы ты это твердо знала и всегда была уверена во мне.

– Я буду стараться, – пообещала Полина.

– Крепко тебя целую. Жди меня.

Полина нажала кнопку отбоя, но телефон тут же зазвонил снова.

– Я слушаю тебя, мой дорогой, – даже не взглянув на определившийся номер, промурлыкала она. Ей хотелось снова услышать голос Антона Малова, услышать, что он постоянно думает только о ней, что хочет быть с ней рядом.

– Полина, привет! Что с тобой? В какой ты больнице? Почему в Питере? Тебе срочно нужно в Москву, я приеду, обо всем договорюсь с врачами и перевезу тебя в Москву, – на одном дыхании скороговоркой произнесенная фраза заставила Полину открыть глаза.

– Привет, Олег! Не представляешь, как я рада тебя слышать, – это была правда. Полина никогда не слышала, чтобы Брусникин был по-настоящему встревожен, а не вальяжен. Сейчас он беспокоился о ней, а не о цене нефти или неотгруженном танкере. Надо было признать, что ей весьма польстило такое изобилие мужского внимания к ее персоне: сначала – Малов, теперь – Олег. Она чувствовала, что она им небезразлична, и это поднимало ее самооценку.

– Олег, я пока точно не могу тебе сказать, что со мной случилось, потому что сама не много знаю. Вчера… да, по-моему, вчера, я приехала в Питер в командировку. Ты же помнишь, что я пиарю ресторанный проект Антона Малова.

– Да, я помню, ты мне об этом рассказывала, но я не думал, что ты взяла над ним шефство и перебралась в Питер на ПМЖ, – в его голосе прозвучали недовольные нотки.

– Олег, не надо ничего выдумывать, прошу тебя, – сказала Полина. – Создание привлекательного имиджа заведения – это большая и кропотливая работа, и я делаю ее добросовестно. Да, для этого я часто езжу в Питер. Олег, это моя работа, она такая же, как и твоя, с той разницей, что ты месяцами пропадаешь в Лондоне, а я на несколько дней летаю в Питер.

– Полина, пойми: я хочу, чтобы у тебя все было хорошо вне зависимости от того, где я нахожусь. Я завтра приеду за тобой. Так в какой ты больнице?

– Я не знаю, в какой; я даже не знаю, почему я здесь. Я очнулась всего полчаса назад. Вот смотрю на себя: руки-ноги целы, голова немного кружится, мне капельницу ставили. Больше ничего не понимаю. Скоро придут врачи. Я с ними поговорю и перезвоню тебе. Пока.

Не дожидаясь ответа Олега, Полина положила трубку.

А Антон Малов уже точно знал, что произошло. Полина отравилась средством для истребления грызунов, которое буквально накануне было закуплено для его ресторана. И как раз вчера днем подполковник Бодров обнаружил пропажу одной упаковки. И еще вчера вечером, когда после ужина в «Маленьком домашнем драконе» Антон сам усадил журналистку в свою машину, она была бледна и выглядела вялой и разбитой. Тогда он предположил, что она просто утомлена перелетом и оттого очень раздражительна. Он решил отвезти ее в гостиницу, чтобы она смогла как следует отдохнуть: ведь впереди у них было целых два дня в волшебном городе белых ночей. Ведь ему так хотелось провести как можно больше времени с этой милой женщиной.

Он понимал, что его жизнь сильно изменилась, что он начинает испытывать к Полине Дудкиной очень глубокие чувства. Ему нравилась ее мягкость и женственность. Довольно долго общаясь с темпераментной, ни на секунду не выпускающей сигарету изо рта Марго Игуанской, Антон остро ощущал дефицит женского восхищения, обожания и заглядывания ему в глаза. Марго часто резко отзывалась о его манере ведения дел, о том, что он повернут на работе и никогда не может расслабиться. Ему это доставляло немало неприятных минут. Антон отлично знал, что он был по-настоящему удачлив в бизнесе, просто потому что никогда не мог представить себя на втором месте пьедестала почета. Но в то же время он отчаянно нуждался в поддержке и одобрении своих поступков. И Полина Дудкина была для него как раз тем самым голосующим «за», безусловно принимающим все его поступки человеком. Интуитивно, если можно говорить о мужской интуиции, то у него она была. Антон предвидел, что однажды ему придется расстаться с Марго. Когда-то он начал отношения со своим дизайнером, потому что хотел побед, кроме бизнеса, еще и на любовном фронте. Яркая сексуальность Марго, ее язвительная ирония стимулировали его к активным действиям. Ее цинизм и наигранная холодность создавали образ этакой неприступной стервы, не ведущейся на его рыцарские поступки, а потому делали ее безумно притягательной для человека, привыкшего к завоеваниям и победам. Малову было досадно, что его хрестоматийно положительные качества настоящего мужчины Марго воспринимала со снисходительной усмешкой. Его бесило, что она не нуждалась в его конфетах, букетах и буфетах. Его дорогущие подарки она принимала как само собой разумеющиеся, ни к чему не обязывающие безделушки.

Но такое поведение его спутницы однажды заставило Антона пойти на открытый конфликт. В тот день Марго попросила Малова сделать что-то такое, что выходило бы за рамки его «обычных» подвигов. Зная его взрывной темперамент и желая еще больше его раззадорить, она сказала: «Антон, ну сделай это, ты же рыцарь!». И в эту минуту он вдруг каждой клеточкой внезапно ясно ощутил, что все его старания построить нормальную семейную жизнь с Марго совершенно напрасны, потому что она – не его половинка, потому что в их отношениях отсутствовали доверие и уважение. За долю секунды, как при ускоренной перемотке, достаточно ясно прочувствовав все это, он усмехнулся и ответил: «Нет, Маргоша, я – не настоящий рыцарь; я – так, рыцарь печального образа, Дон Кихот, сражающийся с ветряными мельницами». Возможно, Марго и не придала этому значения, но Антон очень многое для себя осознал в эту минуту.

Теперь, когда в его жизни появилась Полина Дудкина, к Антону вернулось усыпленное Марго ощущение, что он – рыцарь, победитель. И он понял, что не в силах дальше себя сдерживать непонятными отношениями с Марго, и предложил Игуанской разъехаться. Неделю назад он вернулся в свою старую холостяцкую квартиру с минимумом мебели, просторной гостиной и спальней с плазменным телевизором «Viera». Марго с сыном остались в четырехкомнатной квартире в центре Питера, которую им купил Антон. Малов не хотел выглядеть подонком перед этой женщиной, но и раздувать огонь из пепла тоже было выше его сил, потому что их отношения не были даже похожи на угли: скорее, это был лишь пепел. Он сделал для нее все, что смог, и его совесть была чиста.

Сейчас, по питерским пробкам пробираясь к больнице, куда вчера он привез Полину, он не переставал думать о том, что же вчера произошло в ресторане. Он уже дал поручение Андрею Васильевичу разобраться в случившемся. Ему не хотелось верить, что Полину отравили в его собственном заведении. Он достал из кармана мобильный и снова набрал Полинин номер.

– Привет, ну как ты там? – спросил он.

– Я гораздо лучше, правда. Только очень хочется пить. Антон, мне сказали, что я отравилась средством, применяемым для дератизации. Вот я и думаю, где же меня так угораздило. В самолете я ничего не ела. Выходит, я отравилась в ресторане, – медленно закончила она.

– Да, Полинка, выходит что так, – согласился Антон. – Я во всем разберусь. Ты, главное, поправляйся и ни о чем плохом не думай. Я уже к тебе еду. И привезу тебе много вкусных соков, чтобы ты пила витамины.

– Спасибо. Я очень жду тебя, – Полина улыбнулась.