Текст книги "Принц для провинциалки"

Глава 15
Любовные муки воротил большого бизнеса

На следующий день, в девять утра, Малов сидел на краешке больничной кровати и, держа Полину за руку, с горячностью говорил:

– Полиночка, никаких возражений я не принимаю. Я забираю тебя отсюда, и ты поживешь пока у меня. Тебе надо окрепнуть. У меня квартира с неплохим евроремонтом, правда, не четырехкомнатная, а трехкомнатная. Четверку я оставил Марго. Но, я думаю, что мы с тобой скоро купим домик где-нибудь у залива.

– Антон, что ты говоришь? Какой залив?… Я тебя не понимаю. С какой это стати я буду у тебя жить? И причем здесь Марго?

– Полинка, – он заглянул ей в глаза, – девочка… Моя…

Он гладил ее по лицу. Слова здесь уже были не нужны. Ей нравились его прикосновения, уверенные и ласковые. Она чувствовала, что он уже все давно решил, и что все произойдет именно по его сценарию. Но противиться ему ей и не хотелось. Ей было очень сладко от мысли, что мужчина, которым она увлечена, предлагает ей жить вместе с ним. Сейчас она наслаждалась его близостью, смотря в его глаза и вдыхая запах его рук. Она пока не могла себе представить, что уже завтра они могут проснуться в одной постели.

– Полинка, знаешь, я недавно понял, – Антон отвел глаза, – что не смогу больше ни минуты жить с Марго, когда здесь, на этой земле, в этом городе, рядом со мной живешь ты.

У нее не было слов, потому что все, что она могла сказать в эту минуту, уже было произнесено, а в том, о чем она сейчас молчала, она еще была не готова ему признаться. Ее переполнял восторг, счастье обретения настоящих искренних чувств к желанному мужчине.

– Антон, а ты хорошо подумал, предлагая мне такую возможность? – отчетливо выговаривая каждое слово, чтобы он точно понял их смысл, спросила она. – Ведь я же могу и согласиться и нарисоваться в твоей холостяцкой квартире, так что фиг ты меня оттуда выгонишь…

– Давай ты не будешь задавать дурацких вопросов, ладно? – он поцеловал ее. – Я буду очень счастлив, если так произойдет. Собирайся. Я пойду к врачу и обо всем договорюсь.

Она согласно кивнула. Только в эту минуту она вспомнила о Брусникине, который должен был сегодня прилететь в Питер. Полина не знала, что она скажет ему, да и надо ли вообще что-то говорить в такой ситуации. Еще до объяснения с Маловым Полине было понятно: то, что выглядело родством душ в ее беседах с Брусникиным после подведения итогов делового форума, было лишь ярмаркой, выставкой своих лучших и притягательных качеств. Она не были уверена, что им по пути. Лишь непреодолимая сила притяжения противоположностей, та самая, которая сохраняет равновесие мужского и женского начала в этом мире, сближала их. Полина по долгу службы слушала его, открыв рот, и это давало ему возможность наслаждаться ее обществом, ее образованностью и эрудицией, умными вопросами и лаконичными и тихими «да» и «нет». Но сейчас всей своей душой Полина была с Антоном. Этот сильный мужчина совершенно околдовал ее. Она сохраняла способность рассуждать, только когда его не было рядом. Если же она слышала его голос, а тем более, когда она видела его глаза, ей хотелось забыть обо всем на свете: о своей работе, об обязательствах; о том, что она по-прежнему живет в Москве, а Малов – в Питере; что им трудно сблизиться и обрести друг друга потому что у него есть Марго, а у нее – Брусникин… Полина на мгновение задумалась: а есть ли у нее Олег Брусникин?

Ответ не заставил себя долго ждать. Олег действительно был. Был на пороге ее больничной палаты – как всегда, гладко выбритый и элегантный. Он был одет в приталенный костюм «Dolce & Gabbana», в розовую рубашку, воротничок которой стоял, как накрахмаленный. Олег вежливо поздоровался и нервно поигрывал ключами от BMW, и вошедший Антон (который, кстати, ездил за рулем «Bentley», а по выходным – на чем-нибудь гоночном) почувствовал себя рядом с Брусникиным двадцатилетним мальчишкой-сорванцом.

– Антон, познакомься, это Олег Брусникин. Он работает в компании «Вся-нефть-моя». Сейчас он, по-моему, работает в Лондоне.

– А я вижу его здесь, в Питере, – Антон протянул Брусникину руку. – Антон Малов, рад познакомиться.

– И я тоже, – Олег пожал протянутую руку. За эти секунды он несколько раз переводил взгляд с Полины на Антона. В том, что между ними не просто деловые отношения, теперь у него сомнений не было.

– Антон, если вы не возражаете, я хотел бы поговорить с Полиной с глазу на глаз. Я скоро должен возвращаться в Москву, потому что у меня завтра рано утром рейс в Лондон.

– Говорите, я посижу в коридоре, – Малов посмотрел на Полину, ожидая ее реакции. Она утвердительно кивнула, и он, пожав плечами, направился к двери.

– Полина, я приехал за тобой, мы едем в Москву, – начал Брусникин, не обращая внимания на Антона.

Когда дверь за Маловым закрылась, Брусникин, наклонившись к Полине, спросил:

– Ты спишь с ним?

– Нет, а почему ты спрашиваешь?

– Он не очень-то и блестящий, этот твой новый кавалер.

– Олег, пока нас с тобой связывают такие отношения, – четко и холодно сказала Полина, – я не собираюсь отказываться от общения с другими мужчинами.

– С тобой становится все сложнее. Что ты имеешь в виду? Какие именно отношения?

– Отношения без обязательств, отношения от звонка до звонка. Я тебе всегда говорила, что такое положение меня совсем не устраивает.

– Я тебя понимаю, – вздохнул Олег. Он подумал об Изольде. Какие отношения связывали их?… Он вспомнил об одном своем недавнем разговоре.

…– Ты че такой бледный? Влюбился, что ли?

Олег обедал со своим другом, финансовым директором лондонского офиса «Вся-нефть-моя» Андреем Лысовым.

– Олег, ты меня слышишь? – голос Лысова прозвучал у самого его уха. – Все понятно. Я на днях видел тебя вдвоем с этой училкой.

– С Изольдой, – уточнил Брусникин.

– Ну да. Знаешь, вы действительно выглядите влюбленными.

Брусникин и Лысов сидели на траве в самом центре Лондона, в небольшом садике, расположенном в центре Сити. Трудно себе представить, но в финансовом квартале, где постоянно снуют бизнесмены, от решений которых зависит судьба миллиардов фунтов стерлингов, есть такие милые садики. Во время ланча в саду было очень тихо и мирно, пели птички, а эти самые воротилы большого бизнеса, немного ослабив галстуки, сидели рядом с Андреем и Олегом на траве и ели сэндвичи.

– Неужели мы так выглядим? – повторил Олег.

– Да, это всем видно. Даже по мелочам. Поверь, Олег, это сразу видно. Когда вы идете рядом у нее такие, знаешь, мягкие с поволокой глаза, и выглядит так, будто ты сжимаешь ее в своих объятиях.

– Знаешь, Андрюха, у меня, похоже, совсем снесло крышу от этой, как ты говоришь, училки.

– Я не вижу никаких противопоказаний к развитию отношений. Или они все-таки есть?

– И да, и нет. Она хочет открыть частную школу в Москве и пригласить на работу англичан. Такой школы пока нет, и ей хочется стать первой. Поэтому она много работает, пишет программы обучения, постоянно с кем-то встречается, консультируется, беседует с будущими преподавателями.

– Она вроде такая спокойная и уравновешенная. Откуда у девчонки такие амбиции?

– На самом деле она не такая простая, как ее хвостик и очки. Я уверен, что эта девчонка своего добьется. И еще она ищет спонсоров, вот я и хочу ей помочь.

– Благородно. Ты хочешь сказать, что «Вся-нефть-моя» будет финансировать этот образовательный проект?

– По-моему, это очень даже в духе времени. Но я еще хочу поговорить с Ричардом Джонсом, из «МеталлСтил». Мне кажется, будет здорово, если эта школа станет громким совместным российско-британским проектом. По-моему, это очень даже в духе времени.

– Ага, только надо под это еще грамотную пиар-платформу подвести, чтобы деньги не совсем на ветер пускать. Обидно все-таки будет, если у нее ничего не получится.

– Почему ты думаешь, что не получится? – возмутился Олег.

– Да потому что ты совсем башку потерял: уже и деньгами компании решил поделиться со своей бабой.

– Злой ты, Андрюха. Но, если ты свое согласие на это не даешь, значит, я вложу свои деньги. И поговорю с Ричардом Джонсом, – вставая, добавил Брусникин.

– Эх, как тебя прет…

– Андрюх, дай ты мне уже развернуться, – Олег снова опустился на траву. Он понимал, что выглядит, как капризный ребенок, но поступить по-другому он просто не мог.

– Не дам. Можешь обижаться на меня сколько угодно, но денег я тебе не дам. Экий меценат нашелся…Олег, мы не можем так рисковать. Пожалуйста, пойми меня правильно…

– Да понял я тебя, понял. Извини, что загрузил своими проблемами. Я пойду.

Лысов посмотрел вслед главе представительства и хмыкнул:

– Псих. Ненормальный.

…– Может быть, я – действительно ненормальный, – мысленно побывав в Лондоне и уже вернувшись в питерскую больницу, сказал Олег Полине Дудкиной.

– Олег, спасибо, что навестил меня, но я не хочу сейчас возвращаться домой, – твердо сказала Полина.

– Почему?! – изумился Олег, хотя в глубине души был готов именно к такому ответу.

– Потому что Полина пока останется в Питере и уедет в Москву, когда сама захочет, – вмешался вошедший в палату Малов. Разговор Полины и Олега, по его мнению, слишком затянулся, и он не мог не прервать его. – Если действительно она этого захочет.

– Полина, я завтра возвращаюсь в Лондон, я бы не хотел за тебя беспокоиться. Все-таки будет лучше, если мы с тобой сегодня уедем в Москву.

– Я не знаю, что скажут на это врачи, – Полина начала колебаться.

Малов не мог допустить и мысли, что ситуация выйдет из-под контроля и будет развиваться не по его сценарию.

– Олег, давайте вместе пойдем и посоветуемся с лечащим врачом. Пусть он решит, стоит ли Полине сейчас ехать в Москву, – предложил он.

– Согласен.

Антон с Олегом вышли в коридор.

– Я подумал, Олег, что нам с тобой надо поговорить – обсудить, так сказать, пару насущных вопросов, – сказал Малов, едва они оказались за порогом палаты.

– Что нам с тобой обсуждать?! – голос Брусникина дрожал от злости. Что он себе позволяет, этот розничный торговец, этот трактирщик, черт побери!..

– Я понял, что наши отношения с Полиной тебя, как бы это помягче сказать, – казалось, Малов подбирает слова, – огорчают. Я знаю, что Полина – совершенно исключительная женщина. И сейчас, когда ты увидел, что она выбрала не тебя, тебе должно быть очень тяжело.

Олег молча слушал.

– Я представляю, что ты чувствуешь. Я сам бы с ума сошел, потеряв ее, – продолжал Антон. – Но мне почему-то кажется, что если она вдруг решит со мной расстаться, я с пониманием отнесусь к ее желанию.

Олег недоверчиво посмотрел на него. Так как вступать в полемику с человеком, едущем на огромном тяжеленном катке, ему совсем не хотелось, он буркнул что-то невразумительное и зашагал прочь от Полининой палаты по больничному коридору, на ходу снимая белый халат.

– Я тебя никому не отдам, – вернувшись в палату, Малов обнял Полину. – Полинка, девчонка моя…

Он целовал ее очень нежно, но с чувством победителя в схватке равных.

– Твоя, конечно твоя, – согласилась Полина и еще крепче прижалась к нему.

Олег чувствовал себя совершенно разбитым, как будто после недетской попойки. В последний раз ему было также худо после ужина с Ричардом Джонсом из «МеталлСтил». Ведь в поисках спонсоров для школы Изольды Олег все-таки позвонил в «МеталлСтил», одну из крупнейших корпораций, работающих на рынке металлопроката, чтобы пригласить Ричарда Джонса, генерального менеджера компании, на ужин. Он рассчитывал, что ему удастся заинтересовать интеллигентного англичанина предложением стать спонсором международного гуманитарного проекта.

– О чем пойдет речь? – из туманного начала их телефонного разговора педантичный англичанин не мог понять, что за событие заставило Олега Брусникина, человека хладнокровного и принимающего только взвешенные решения, так торопить его со встречей. Со скоростью компьютера Ричард Джонс прокрутил в голове возможные события на рынке нефти и нефтепродуктов, которые могли бы так взволновать Брусникина. В последнее время вроде ничего такого не происходило. Ричард был озадачен.

– О делах, но не совсем о том, о чем мы с тобой привыкли говорить, – совсем сбив Ричарда с толку, сказал Олег. – Заодно поужинаем, выпьем.

– Ну что ж, давай выпьем, – колеблясь, ответил Джонс. – Давай завтра.

– Отлично, может быть, в «Fifth Floor»? Мне нравится вид на частные скверики Найтсбриджа.

– Ну, если ты хочешь непременно в Найтсбридже, тогда уж я предпочел бы «Zafferanno», там сервис повыше уровнем. Все-таки звезды «Michelin» обязывают, – предложил Джонс.

Олегу было все равно, где ужинать. Он, конечно, сразу представил возмущение Лысова, когда он покажет ему счет из этого ресторана, но ему было очень важно расположить к себе Ричарда. В конце концов, у Олега была благородная цель: он собирался предложить «МеталлСтил» выступить спонсором уникального образовательного проекта Изольды. Брусникин подумал, что он сможет объяснить все несговорчивому и рачительному финансовому директору, поэтому он не стал возражать против выбора Ричарда Джонса.

О чем конкретно они говорили в тот вечер, Олег сказать не мог. Картина, которая вставала перед глазами, когда он вспоминал о том ужине, была ужасной. Он очнулся от шока: он открыл глаза и понял, что едет мертвецки пьяный за рулем в незнакомой стране. Более того: он видел, что мчится по встречной полосе, но хуже всего было осознание того, что вообще в машине нет руля.

Он перевел взгляд на человека, сидящего рядом, и, еле ворочая языком, поинтересовался: «Где я?» Тот, кто был рядом, оказался водителем, который и объяснил Олегу, что, дескать, после того, как мистер напился в муку, его товарищ, настоящий английский джентльмен, положил его спящим на переднее пассажирское сидение и попросил отвезти в его квартиру в Найтсбридже.

– Как прошел вечер, сэр? – вежливо поинтересовался водитель.

Олег, едва ворочая языком после выпитого поллитра односолодового виски, ответил:

– По-моему, удался…

Глава 16
Ярмарка неожиданных вакансий, или Ограбление по-русски

Антон ураганом влетел в ресторан в начале двенадцатого. До его прихода жизнь в заведении шла своим чередом. На кухне делали заготовки на время бизнес-ланча, официанты выставляли закуски в салат-бар. Бармен Костя перетирал бокалы, официантки (те, кто почему-то сегодня пришел пораньше) пили кофе, облокотившись на барную стойку, и хихикали о чем-то своем. Когда Антон вошел, своим размашистым шагом прошествовав по коридору, стекла Костиной посуды издали жалобное «дзынь». Смех оборвался.

– Всем здрасьте. А что вы тут все делаете? Я вижу, всем очень весело…

– Мы готовимся, – хором ответили официантки.

– К чему? К выступлению в КВН? Репетируете? – не дожидаясь ответа, он прошел на кухню.

– Добрый день, – приветствовали его в производственном помещении.

– Мясо закупили? – с порога спросил Антон.

– Да, – ответил шеф.

– Охлажденное или замороженное? – придирчиво переспросил Малов.

Шеф оскорбился:

– Охлажденное. Хотите, я покажу? Нет?… Ну, спасибо, Антон Сергеевич, что доверяете.

– Хорошо, спасибо, работайте спокойно, – Антон понял, что немного погорячился и обидел высокопрофессионального человека. Он извинился и пошел в свой кабинет.

– Вот же мужика колбасит. И какого черта человек так бесится? – недоуменно спросил Федор, с официантками прихлебывающий свежий кофе, – или баба не дала? Вы же знаете, что он вроде живет с этой журналисткой из Москвы, которая приезжала к нам на открытие ресторана. Вроде ничего девка, глазки такие хитрющие. Что ж Антоша не в духах-то сегодня?

Ленка и Лизка, официантки, держа в руках по чашечке кофе, также пожали плечами. Федор подошел к музыкальному центру и поставил CD с каким-то душераздирающим шансоном.

– Выключи, пожалуйста, эту пошлость, – приоткрыв свою дверь, сказал Антон, и снова закрыл дверь. Федор, вместо того, чтобы выполнить просьбу хозяина заведения, прибавил громкость.

– У нас что тут, абсолютная монархия, что ли? Подумаешь: царь-батюшка не выспался и хочет тишины… А люди хотят музыку слушать. Мнение простых людей, хоть они и на тебя работают, тоже надо уважать. В конце концов, он платит нам копейки, а у самого денег – куры не клюют.

– Так он сам работает, как вол, – высказала свое мнение официантка.

– Ага, конечно, работает он… Ему от бабки наследство, знаешь, о-го-го какое осталось.

– Нет, не знаю. А ты откуда про это узнал?…

Дверь кабинета Малова в ту же секунду распахнулась.

– Я хотел бы поинтересоваться, дорогой мой Федор, сколько я должен вам платить? Как вы думаете, сколько стоит ваш каторжный труд?

Все, находившиеся в зале, замерли от неожиданности. Не слыша ответа на свой риторический вопрос, Антон продолжал:

– И еще. Я минуту назад попросил выключить эту чертову музыку. Или я прошу сделать что-то нечеловечески трудное?! – прогрохотал он и снова захлопнул дверь.

Официантки испуганно переглянулись.

– Извините, Антон Сергеевич, громче просто не получилось, – ответил закрытой двери наглый Федор и неспешно отправился на кухню. В этот момент Малов, свирепо нахмурив брови, снова оказался на пороге:

– Так, барышни, что это за митинг бизнес-бедноты? Или вы хотите продвинуться на рынок труда?! Извольте: по первому вашему желанию он весь будет вашим.

Официантки хлопали глазами.

– А Федору передайте, так, для информации, когда его встретите, что я не живу с этой журналисткой, что мы расстались, – он почти закрыл дверь, но потом, снова выглянув, железобетонным голосом добавил:

– И еще передайте Федору, что он с сегодняшнего дня уволен.

– Передадим, – совершенно оторопев, пролепетали девчонки.

– И Андрея Васильевича ко мне позовите, срочно, – дав все указания, Малов захлопнул дверь.

В ресторане воцарилась гробовая тишина, потому что Лизка, во избежание распространения хозяйского гнева и на нее, успела выключить плаксивый шансон.

– Да, вот как все получается, – проговорил бармен Костя, нарушив общее молчание.

– Ничего, все образуется, – сказала Ленка, – Антон Сергеевич отходчивый, он сможет простить Федьку. Просто у него сейчас проблемы, вот он и бесится. И мы можем его понять.

– По-моему, это несерьезно. Подумаешь, москвичка фортель выкинула, а он из-за этого лучшего официанта увольнять собирается? – фыркнул Костя. – Да мало ли что случается, Антон разберется со своей половиной, а Федька другую работу найдет: к конкурентам уйдет, такие везде пригождаются. А для ресторана-то убыток…

Антон не слышал продолжения этого несодержательного разговора. Он сидел в своем кабинете, обхватив голову руками: «Ах, Полина-Полина, что же ты наделала? Зачем же ты так со мной?…»

Именно в таком близком к помешательству состоянии и застал Малова подполковник Бодров, вызванный в кабинет владельца ресторана.

– Здравствуйте, Антон Сергеевич! Что-то случилось? – поинтересовался Бодров.

Малов жестом пригласил его присесть и без всяких предисловий начал озвучивать то, что постоянно вертелось у него в голове:

– Понимаете, Андрей Васильевич, – говорил он, – самое страшное во всей этой истории, то есть то, что больше всего меня расстроило – то, что она сделала это исподтишка. Она знала, что я безгранично доверяю ей, и цинично этим воспользовалась.

Бодров не мог вслух признаться, что не совсем догоняет, о чем говорит шеф, поэтому счел за благо произнести что-то нейтральное:

– Понимаю, Антон Сергеевич, я вас понимаю…

– Нет, не понимаете, потому что я и сам ничего не понимаю, – Малов резко поднялся с кресла и стал шагать по кабинету.

Бодров решился задать вопрос, который помог бы остановить, как ему показалось, надвигающуюся истерику.

– Антон Сергеевич, вы могли бы рассказать мне все по порядку? Что произошло? – отчетливо, но мягко проговаривая слова, будто психиатр в клинике для душевнобольных, спросил экс-подполковник.

– Вчера из моей квартиры исчезли фамильные драгоценности, оставшиеся мне в наследство от бабушки, – равнодушным тоном диктора программы «Криминальные новости» начал Антон. – Не супер-ценные вещи. Хотя, по правде сказать, даже точно не знаю, сколько это может стоить. Но они дороги мне, как память, и я хотел сохранить их как семейные реликвии. Я мечтал, чтобы эти серьги, кольца и браслеты украшали мою жену.

– Теперь понял вас, – начальник службы безопасности был озадачен. Кража не входила в его список легко разрешаемых критических ситуаций. – Вы в милицию обращались?

– Нет, конечно. Следов взлома нет, в квартире продолжительное время находилась посторонняя женщина. Что я могу написать в заявлении?…

Бодров только сочувственно хмыкнул. Водитель Веня рассказал ему, что Антон прямо из больницы привез в свою квартиру Полину Дудкину. Андрей Васильевич полагал, что Малов сделал это из соображений безопасности, чтобы Полина, пользуясь своим служебным положением, не сделала эпизод с отравлением в ресторане «Маленький домашний дракон» достоянием гласности. Хотя проницательный подполковник допускал, что шеф просто влюбился и поселил девушку у себя от избытка чувств.

– Да, Антон Сергеевич, это непростая ситуация. Конечно, это вас мало сейчас утешит, но я должен сказать, что такие случаи, к сожалению, нередки. Тихие, симпатичные барышни, уверяющие вас, что готовы провести с вами остаток жизни (а для начала – хотя бы ближайшую ночь), умело манипулируют вашими эмоциями и направляют их себе во благо. Я могу привести сотню подобных примеров…

– Да что вы говорите, Андрей Васильевич?! – воскликнул Антон. – Полина совсем не такая.

Экс-подполковник вопросительно посмотрел на Малова. Антон поймал этот недоумевающий взгляд.

– Я сам не могу понять, зачем она взяла эти украшения? – сказал он. – Я бы все равно их ей подарил. Я ведь хотел сделать ей предложение.

– А она об этом знала?

– О чем? О предложении? Не думаю. Хотя, может быть, конечно, и догадывалась: ведь женское сердце – вещун.

– Это опять же зависит от того, есть ли у нее сердце и какие цели она преследовала, становясь вашей любовницей, – выпалил Бодров. Решив, что его откровенность могла шокировать Антона, он скороговоркой добавил: – Прошу прощения за прямоту.

– Андрей Васильевич, не надо грязи. Это была моя идея пригласить ее на открытие своего заведения. Я был с ней, когда она отравилась, я сам привез ее в свою квартиру из больницы, я сам оставил ее в квартире наедине с деньгами и драгоценностями. И я умею отвечать за свои поступки, и признавать свои ошибки тоже могу.

Малов посмотрел на начальника своей службы безопасности и продолжил:

– Да, я, кажется, не сказал вам, что еще у меня пропали деньги, около пятнадцати тысяч долларов. Я на днях собирался ехать в муниципалитет, поэтому дома были наличные мужикам на подарки. Но я так закрутился, да и Полина была в больнице, все такое… вот и не съездил.

Воцарилось молчание. Поступки Малова казались подполковнику верхом безрассудства и полным мальчишеством. Он подыскивал слова, чтобы не разозлить начальника, но высказать свою точку зрения.

– Антон Сергеевич, – осторожно начал он, – я допускаю, что вы были влюблены в эту особу, и то, что произошло, явилось для вас серьезным ударом – прежде всего потому, что здесь задеты ваши чувства. Но будьте же реалистом, прошу вас! Почему вы ее защищаете?

– Я и не думал отрываться от земли… Кстати, вы разобрались в истории с отравлением?

– Пока не до конца. Я предполагаю, что эти два события как-то связаны между собой.

– Как интересно! Ну, и каким же образом? – Антон присел на краешек стола и внимательно посмотрел на своего собеседника. – Если исходить из вашего убеждения, что кража драгоценностей из моей квартиры – тщательно продуманная и спланированная Полиной операция – то, может быть, вы полагаете, что и отравила она себя сама? Заодно, для отвода глаз, как говорится?… При помощи своих недюжинных экстрасенсорных способностей она узнала, что мы только закупили средство для дератизации. Поэтому, чтобы свалить вину на нас, она купила такую же пачку отравы в Москве и слопала ее, запивая минеральной водичкой в самолете.

– Я этого не говорил, но и исключать такой вариант из списка версий я пока тоже не готов.

– Мне нравится ход ваших мыслей, – язвительно сказал Антон и снова уселся за стол. – Выходит, она намеренно проглотила яд до встречи со мной, ведь с той минуты, как я увидел ее в аэропорту, я ни на секунду не спускал с нее глаз. А потом, придя в ресторан, она стала жаловаться на необычный вкус наших блюд, чтобы мы решили, что яд был подсыпан именно здесь.

– Вижу, вы наотрез отказываетесь верить в возможность именно такого сценария, но… – Бодров замялся. – Скажите, Антон Сергеевич, вы полностью доверяете персоналу своего заведения?

– Да, безусловно, я сам их набирал.

– А кто вас обслуживал в тот вечер?

– Федор. Кстати, о Федоре, – Малов откинулся в своем кресле, – пятнадцать минут назад я его уволил.

Андрей Васильевич удивленно вскинул брови, безмолвно задавая вопрос: «Почему?».

– Он обнаглел. Это, как мне кажется, веская причина, – отводя глаза, объяснил Антон. – Он обсуждал с официантками мою личную жизнь, и…

Антон внезапно замолчал. Бодров подался вперед, глядя на шефа с усилившимся вниманием.

– Еще он сказал, что свой капитал я не заработал, а получил большое наследство. Но ведь о бабушкином наследстве никто не знал. Никто, кроме Марго… а теперь и вас, конечно, – злорадно закончил он.

– Ну, меня вы можете смело исключить из списка подозреваемых, – сказал Бодров.

– И на каких это, позвольте спросить, основаниях? – продолжал издеваться Малов.

Повисло неловкое молчание.

– Антон Сергеевич, а Марго уже пришла в ресторан? – стараясь отвести удар от себя, поинтересовался Бодров.

– По-моему, нет. А что, должна? Она теперь редко к нам заходит.

– С тех пор, как вы от нее съехали? Ну и слава богу!

– А вам она зачем? – Антон поднял глаза на подполковника.

– Вообще-то, мне хотелось бы с ней поговорить.

– Вы можете ей позвонить, – Антону не хотелось говорить о Марго вообще и об их отношениях в частности. Поэтому он начал рассматривать лежавшие на столе бумаги, желая своим занятым видом показать собеседнику, что разговор окончен. Но начальник службы безопасности продолжал сидеть напротив, видимо, ожидая продолжения беседы. – Андрей Васильевич, если вам по-прежнему нечего добавить, – сказал Малов, видя, что посетитель не собирается уходить, – то я вас больше не задерживаю.

– Разрешите идти? – по-военному переспросил Бодров.

– Конечно, и все-таки поскорее разберитесь с этим отравлением. Если кто-то из журналистов разнюхает, или Полина сама… – Антон замялся.

– Я вас понял. Буду докладывать, – уже стоя в дверях, заверил его отставной подполковник.

Антон кивнул.

– Эх, Полина-Полина, как же так? – Антон остался один в своем кабинете и снова мог дать волю чувствам. После недолгого периода оцепенения, дурацкого оптимизма и разыгранного перед Полиной в момент расставания равнодушия, он чувствовал себя по-настоящему несчастным.

Он помнил, что в тот злополучный день позвонил ей около пяти вечера.

– Привет, девчонка? Как ты себя чувствуешь? Что делаешь?

– Привет, мой хороший, у меня все отлично. Голова уже не кружится, я совсем выздоровела.

– Ты там у меня хозяйничаешь?

– Нет, я лежу на диване и смотрю телевизор, стараюсь писать текст для своей следующей программы, которую никто не отменит, несмотря даже на мое плохое самочувствие. Антош, мне завтра надо возвращаться в Москву, или меня уволят с радиостанции.

– Если тебя уволят, то я сам предложу тебе работу, даже не переживай об этом. Думаю, у меня будет пара интересных для тебя вариантов.

– Я не сомневаюсь, – рассмеялась Полина. – Скажи, Антон Сергеевич, а у тебя случаются моменты, когда на возникающий вопрос у тебя нет готового ответа?

– Ты о чем? – не понял он.

– О том, что я – не владелец розничной сети, ресторана, многокомнатных хором в центре города. Конечно, я очень хочу, чтобы в моей жизни тоже появилось такое состояние умиротворенного спокойствия и пофигизма, но у меня пока на это не хватает денег.

– Полинка, так тебе нужны деньги? Почему ты не сказала? Я дам, только скажи.

Полина глубоко вздохнула:

– Эх, Антоха, каким ты все-таки бываешь…

– Каким? – переспросил он.

– Черт, ну почему я никак не могу объяснить тебе, что я чувствую, и что со мной происходит…

– Ладно, давай вечером об этом поговорим, – неожиданно жестко сказал Малов.

– Хм, хорошо, давай вечером. Антон Сергеевич, я очень скучаю по вам!.. Нет, не так, Антон, я ужасно соскучилась по тебе. Нет!.. Антошка, Антошенька, солнце мое! А дальше… дальше у меня нет слов, только эмоции!

– Я приеду за тобой в восемь: пойдем, поужинаем и погуляем по городу, – Антон смягчился.

– Все же у тебя случается романтическое настроение, Антон Малов.

– Целую тебя. Я ужасно соскучился. Буду дома в восемь.

Без четверти восемь он открыл квартиру своим ключом и прошел в гостиную. Полина лежала на диване от «Roberto Cavalli», закутавшись в тончайший кашемировый плед, и смотрела телевизор. Он подошел к ней и поцеловал. Она обвила руками его шею:

– Я скучала без тебя.

Ее глаза цвета темного шоколада блестели как два солнышка, лучистые и теплые.

Он крепче обнял ее.

– Я чувствую себя, будто английская королева или всемогущая волшебница, – тихо призналась она. – Я счастлива, что мне удалось вырвать тебя, человека, ни на минуту не забывающего о делах, из круговерти бесконечных переговоров об инвестициях, платежах, долгосрочном и среднесрочном планировании.

Он тоже был счастлив, что смог на несколько часов сойти с этой невеселой карусели своих ежедневных забот. Он целовал эту женщину, от которой исходил особый теплый аромат домашнего тепла. В ее глазах-шоколадных конфетах была такая искренняя радость, что он вдруг ощутил острый прилив желания. Он чувствовал, что для этой девчонки в нем одном сосредоточено все богатство Вселенной, и он был готов отдать ей все, что у него было, чтобы этот чудесный огонь не погас.

Сейчас, сидя за столом в своем кабинете, он признался себе, что не сохранил каких-то потрясающих воспоминаний о той близости. Все было очень просто, нежно и гораздо больше походило на супружеские объятия, чем на пламенную страсть любовников.

Насладившись друг другом, они стали одеваться, чтобы отправиться ужинать. После долгожданной близости аппетит у обоих разыгрался волчий. Антон, опьяневший от счастья, решил, что наступил подходящий момент, чтобы сделать решительный шаг. Он пошел в свой кабинет, чтобы взять из шкатулки бабушкины драгоценности. Он хотел подарить Полине кольцо, которое бы без слов рассказало ей о его чувствах и символизировало бы их помолвку. Достав из потайного ящичка комода маленький сундучок, Антон обнаружил, что внутри ничего не было. Все фамильные драгоценности исчезли…