Текст книги "Девушка Online"

Глава двадцать пятая

На следующий день я просыпаюсь с ощущением, какое бывает только в первое утро нового года. Когда, еще не успев окончательно проснуться и вспомнить, какой наступил день, предвкушаешь что-то волшебное. Я открываю глаза и вспоминаю, что причина моего приятного томления – Ной. Сегодня я увижусь с Ноем! Я потягиваюсь и замечаю, что на меня смотрит кукла. Ночью она упала и теперь лежит на соседней подушке.

– Доброе утро! – У меня такое хорошее настроение, что я даже болтаю с игрушкой. – Хорошо спалось?

Я представляю, что кукла отвечает мне: «Вообще-то нет. Спалось мне ужасно. Сложновато спать, когда твои глаза всегда открыты, потому что клей не дает их сомкнуть».

Все, пора вставать.

Я принимаю душ и, обернув мокрые волосы полотенцем, сажусь на кровать, сложив ноги по-турецки. Потом открываю ноутбук и с замиранием жду, пока загрузится страничка блога. Что, если мои читатели сочли последний пост глупым? Что, если они оставили плохие комментарии?

Но все волнения напрасны. Под постом много чрезвычайно милых ответов с маленькими иконками в виде красных сердечек и просьбами рассказать побольше о Бруклинском Парне. Я собираюсь пойти будить Эллиота, но мне приходит эсэмэс. «Пожалуйста-пожалуйста, пускай она будет от Ноя», – мысленно молю я. Беру телефон и представляю, что смотрящая на меня кукла тоже просит: «Ну пожааалуйста!». Я набираю полную грудь воздуха и пытаюсь оставаться спокойной, но вижу, что сообщение – действительно от Ноя, и все внутри снова трепещет.

Мне приснилось, что мы гуляли по Нью-Йорку и каждое здание, в которое мы заходили, превращалось в пирог. Что бы это значило?

Н.

Тут же печатаю ответ:

Может, на тебя подействовали чары Дня волшебных случайностей?… Удивительный сон. Представь, если бы Эмпайр-стейт-билдинг стал пирогом!

Еще не смотрела на улицу?

Нет, а что? Луна позеленела?

Я подхожу к окну и открываю шторы. С неба падают пушистые снежинки. Дома внизу кажутся посыпанными сахарной пудрой.

Вау! Красота какая!

Да! Рождество приближается! Хорошего дня, увидимся в полночь!

До встречи!

Я ожидаю, что день свадьбы окажется самым долгим и скучным в истории, но все идет на удивление живо. Серые и черные костюмы мужчин отлично сочетаются с их гладкими, зачесанными назад волосами. А от женщин в платьях оттенков лаванды, изумруда и сливы просто не отвести глаз. Каждый наряд в стиле двадцатых годов – настоящее произведение искусства из атласа, кружева и бисера. Дети, разряженные в кружева и ботиночки на пуговицах, напоминают фарфоровых кукол. Я тоскливо смотрю на свой наряд прислуги: непримечательное черное расклешенное платье с накрахмаленным белым передником.

Пока профессиональный фотограф делает постановочные фото гостей, мне удается поймать несколько естественных кадров своей камерой поменьше. Особенно хорошо выходят перешептывающиеся девочки-цветочницы и крупный план украшений на одном из платьев. А когда объявляют, что должна выйти невеста, и все гости начинают рассаживаться по местам, я делаю очень романтическое фото: Джим стоит в конце прохода и взволнованно высматривает невесту.

Я очень рада, что они с Синди все-таки передумали изображать британский акцент во время церемонии. Их клятвенные речи очень трогательные, с забавными личными обещаниями. Синди клянется, что не будет ворчать во время любимых Джимом бейсбольных трансляций, а Джим обещает полюбить реалити-шоу. К концу официальной церемонии я едва сдерживаюсь от переизбытка сентиментальных чувств.

Гости направляются на свадебный завтрак, а мама отводит меня в сторону. Улыбаясь от уха до уха и лукаво прищурив глаза, она произносит:

– Пен, ты не поверишь! Меня попросили организовать тематическую вечеринку. Здесь, в Нью-Йорке.

– Да ты что! Когда?

– На следующей неделе. – Мама выискивает кого-то глазами среди гостей. – Видела подружку невесты, такую полненькую, с пышной прической?

– Да.

– Ей исполняется тридцать в канун Нового года, и она хочет закатить вечеринку в духе времен рокеров и стиляг.

– Класс! Но мы ведь завтра улетаем. Как ты все организуешь? – Я с грустью представляю, что мама останется здесь, а мы будем встречать Рождество дома, без нее.

– Она сказала, что оплатит наше пребывание, так что Рождество и Новый год мы встретим в Нью-Йорке. И билеты они поменяют тоже за свой счет. Эти люди и впрямь богачи, деньги для них не проблема.

Я стою как вкопанная и пытаюсь осознать мамины слова.

– Мы остаемся на Рождество?

– Да, я позвонила папе, и он не против.

Я безумно счастлива, но мой разум настойчиво ищет причину, по которой все может пойти наперекосяк, – все это слишком чудесно, чтобы быть правдой.

– А как же Том? А Эллиот?

– Эллиот тоже может остаться. Надеюсь, что сможет. Мне еще предстоит позвонить его родителям. А Том прислал мне эсэмэс сегодня утром. Спрашивал, не будем ли мы против, если он встретит Рождество с Мелани и ее семьей.

Я так рада, что хочется танцевать. И я с удовольствием станцевала бы ламбаду, не будь на моем пути так много преград.

Я проведу Рождество в Нью-Йорке. Я смогу увидеться с Ноем. Лучше и быть не может!

– А Сейди Ли позвала нас на Рождество к себе домой, в Бруклин, – говорит мама, опровергая мои мысли: может жизнь быть лучше, в миллион раз.

Вечером папа и Эллиот присоединяются к торжеству. Эллиот выглядит потрясающе в винтажном костюме и галстуке. А я снова смотрю на свое платье прислуги и вздыхаю. Если бы я сама выбирала, что надеть на встречу с Ноем, то ни за что не взяла бы это платье. Успокаивает только то, что мой скучный наряд подходит к теме свадьбы.

Мы все выстраиваемся вокруг Синди и Джима, и они начинают свой первый танец.

Синди переоделась в нарядное короткое платье из блестящего голубого атласа. Когда она движется, ткань переливается, словно лунный камень, отражая мерцающее освещение зала. Музыканты играют начальные аккорды «Unchained Melody», и я с трепетом вспоминаю, как вчера впервые увидела на этой сцене Ноя.

До полуночи осталось всего три часа. Я поглядываю на часы на стене, совсем как Золушка. Только я не боюсь, а жду, когда пробьет двенадцать.

– Пенни, почему ты еще не переоделась? – шепчет мне на ухо мама.

– О чем ты? Да и во что?

Мама хмурится.

– Мне казалось, что я сказала тебе про платье. Я что, не говорила тебе про платье?

Я непонимающе смотрю на нее.

– О господи! Я так забегалась, что совсем об этом забыла. – Мама берет меня за руки. – Внизу, в моем номере, лежит платье специально для тебя.

– Что за платье?

– Увидишь, – улыбается мама.

– Но я должна быть одета в стиле свадьбы.

– Будешь. – Мама протягивает мне свой ключ-карту и улыбается еще загадочнее.

– Хорошо.

Я направляюсь к выходу и успеваю сделать фото: девочка-цветочница ползет под стол, зажав в руке куриную ножку.

Я расхохоталась, едва войдя в родительский номер. На папиной половине почти ничего нет, кроме скромно поставленного у стены чемодана и какой-то спортивной биографии на тумбочке у постели. А по маминой половине словно прошелся ураган и раскидал все ее платья и косметику. Переступая через разбросанную одежду, я подхожу к постели.

На покрывале лежит красивое прямое мини-платье из изумрудного шелка с окантовкой из серебристого бисера. Рядом – гармонирующая с платьем расшитая повязка на волосы и туфельки на ремешке с закругленными носами. Я не могу поверить, что это все – мне, но сомнения развеивает записка «Для Пенни».

У меня перехватывает дыхание от радости, но тут мой верный внутренний голос заводит свою обычную песню: «А вдруг оно тебе мало? А что, если ты в нем будешь глупо смотреться?» Но когда я беру в руки платье, то понимаю, что в нем невозможно глупо выглядеть. Я сбрасываю платье прислуги и надеваю новое. Ткань настолько мягкая, что по коже бегут мурашки. Посмотрев на свое отражение в большом зеркале, я во весь голос вздыхаю. Платье село идеально, и я в нем кажусь такой взрослой, такой… Такой интересной. Словно актриса из старого кино. Я надеваю туфли и оглядываю волосы. Они собраны в строгий пучок, но с этим платьем такая прическа не смотрится.

Я распускаю волосы и беру расческу с маминого туалетного столика. Справившись с кудряшками, я заплетаю их в две косы, которые оборачиваю вокруг головы. Сверху украшаю прическу лентой. Потом я сажусь за мамин столик и подкрашиваю глаза – подводка и тушь, провожу по коже пуховкой и прыскаюсь духами – я готова. Подхожу к большому зеркалу, чтобы посмотреть на себя в полный рост.

На память приходит день, когда я собиралась на встречу с Олли. Тогда я сильно волновалась, мучилась от неуверенности в себе. А сейчас я смотрю на свое отражение и не могу сдержать улыбки. Даже не верится, что это было всего неделю назад, кажется, что не меньше жизни прошло с тех пор. Сейчас я чувствую себя другим человеком.

Я беру сумочку и иду к выходу.

Глава двадцать шестая

Я возвращаюсь на свадьбу. Мама, папа и Эллиот сидят за столиком в углу банкетного зала.

– О, дорогая! – восклицает мама.

Папа вздыхает:

– Да ты просто…

– Феерически выглядишь! – заканчивает за него Эллиот.

– Благодарю! – Я кружусь, и бисерная бахрома по краю платья переливается и красиво взлетает веером. Потом я подсаживаюсь за стол. – Спасибо тебе, мамочка.

– Вот и выросла дочка, – с тоской в голосе произносит папа.

– Ну пап! – Я краснею от смущения.

– Ладно, попробую еще раз набрать родителям, – говорит Эллиот. – Скрестите пальцы и все, что только можно, чтобы они разрешили мне остаться с вами на Рождество.

Мы с мамой тут же скрещиваем пальцы, а папа скашивает к носу глаза.

Как только Эллиот уходит, мама обращается ко мне:

– Сейди Ли сказала, что Ной собирается с тобой встретиться, когда закончится свадьба.

– Так, пожалуй, мне пора познакомиться с этим Ноем, – ворчит папа.

– Познакомишься, – отвечает мама. – Мы будем вместе встречать Рождество.

От этих слов у меня в голове запевает небесный хор. Но тут я понимаю, что это – рингтон. Мне пришла эсэмэска от Ноя.

Есть шанс, что тебе удастся сбежать со свадьбы пораньше?

Я не сторонник долгих прощаний, но в этот раз сделаю исключение (я же говорил, что ты странно на меня влияешь!) Н.

Насколько пораньше?

Сейчас пораньше!

Ты уже приехал?!

Да, я на парковке для персонала.

Как только скажешь, я поднимусь на кухню.

Мама и папа встают из-за стола, чтобы потанцевать.

– Мне написал Ной, – говорю я им. – Он уже подъехал. Можно я пойду к нему на кухню?

– Конечно, – отвечает мама.

– Приводи его сюда, – бросает папа через плечо. – Уверен, Синди и Джим не будут против.

Я незаметно выскальзываю из зала. На кухне я застаю Сейди Ли: она вытирает один из громоздких металлических столов. Мы с ней со вчерашнего дня не общались: всю церемонию Сейди Ли провела на кухне, контролируя приготовление свадебных блюд.

– Здравствуйте, – приветствую я ее.

– Здравствуй, красавица. – Сейди Ли поворачивается ко мне с радушной улыбкой. Она немного разрумянилась, из пучка волос выбилось несколько седых прядей, но в остальном Сейди Ли безукоризненно шикарна. Осмотрев меня с головы до ног, она восхищенно произносит:

– Выглядишь потрясающе!

– Спасибо. Вот, решила надеть вечернее платье.

– Очень красивое, можно поближе посмотреть? – Сейди Ли подходит ко мне и любуется бисерным украшением платья. – У меня дома есть фотография бабушки в молодости – ну вылитая ты. Она, к слову, той еще кокеткой была. Ох, Ной дар речи потеряет, когда тебя увидит.

Услышав имя Ноя, я краснею от смущения.

– Он мне написал, что ждет на стоянке.

– Знаю, он уже поднимается сюда. – Сейди Ли красноречиво улыбается.

– Спасибо, что пригласили нас к себе на Рождество.

– Пожалуйста, дорогая. Мне нравится, когда собирается целый дом гостей. Будет совсем, как… – Она замолкает. Наверное, думает о родителях Ноя.

– Я так сочувствую вашей… вашей потере, – тихо говорю я, переживая, не сочтет ли она меня бестактной.

Сейди Ли грустно улыбается.

– Тебе Ной рассказал, да?

– Да.

– Знаешь, ты ему очень нравишься.

– Мне… Мне он тоже нравится.

Сейди Ли вплотную подходит ко мне и взволнованно говорит:

– Я так рада, что он встретил человека, с которым может поговорить. Он сейчас…

– Всем привет! Как жизнь? – Ной застывает и смотрит на меня округлившимися глазами. – Вот это да!

– Ну, что я тебе говорила? Все свое красноречие потерял.

– Ты выглядишь… Бесподобно! – выдыхает Ной, продолжая неподвижно стоять в дверях.

– Спасибо, – смущенно отвечаю я. – Ты тоже.

Ной одет в узкие черные джинсы и потертую кожаную байкерскую куртку поверх серой толстовки с капюшоном. Его волосы блестят и на вид мягче и свежее, чем вчера. Глаза у него самые шоколадные из всех, что я когда-либо видела, а на щеках – ямочки. Он такой клевый, что я не знаю, обнять мне его или сфотографировать.

– Все готово? – Он мельком смотрит на Сейди Ли.

– Готово, – отвечает она, доставая плетеную корзину для пикника из-под одного из столов.

– Позвольте спросить, – начинает Ной с нарочитой галантностью, – не согласитесь ли вы сопровождать меня на пикник?

– На пикник?

– Ага. Но не на приевшийся всем пикник… – продолжает он, хитро прищурившись.

– Неужели? – подыгрываю я ему.

– Да. Приглашаю вас на пикник под лунным небом.

Внутри будто что-то обрывается. Родители меня ни за что не выпустят из отеля.

– На секретной террасе на крыше. Прямо над этой кухней.

– Правда?

– Правда.

Сейди Ли негромко смеется.

– Пожалуйста, если вам не сложно, – обращаюсь я к ней. – Скажите моим родителям, где я. Они сейчас в зале, развлекают всех на танцполе.

– Скажу, обязательно, – обещает мне Сейди Ли и взволнованно смотрит на Ноя. – Ты Пенни там не заморозишь?

– Не переживай, ба, я знаю, как решить эту проблему.

– И почему я не удивлена? – улыбается Сейди Ли. – Долго там Пенни не держи, а то еще решат, что ты ее похитил.

Сейди Ли уходит в зал, оставляя нас с Ноем наедине.

– Ну… – протягивает Ной.

– Ну… – Я так смущена, что не могу оторвать глаза от пола.

– Если бы ты могла позвать любого персонажа на пикник, то кто бы это был?

Я расплываюсь в улыбке: Ной определенно умеет создавать непринужденную атмосферу своими неожиданными вопросами.

– Огастус Уотерс из книги «Виноваты звезды». Я хотела бы вернуть его к жизни.

– Хороший вариант. А я бы позвал того смазливого парня из «Сумерек». Я хотел бы лишить его жизни.

Я смеюсь и смотрю на Ноя. Наши глаза встречаются, и внутри словно что-то взрывается. Так, что даже дыхание перехватывает.

Ной улыбается в ответ и отводит взгляд.

– Я очень рад снова тебя видеть.

– На здоровье, – отвечаю я. Сама не знаю почему. Хотя, знаю – я ведь Неудачница международного уровня под покровительством Бога Неловких Моментов.

– На мое здоровье?

– Нет.

– Не на мое здоровье? – Ной наклоняет голову и усмехается.

– На твое, конечно… Я просто… Я не то хотела сказать. Не знаю даже… – Я отворачиваюсь, чтобы он не видел мои щеки, красные, как от ожогов третьей степени. – Я хотела сказать «Спасибо».

– На здоровье! – громко отвечает Ной, и мы хохочем до слез.

– Иди за мной. – Ной открывает дверь, замаскированную под кухонный шкаф. За ней – узкий коридорчик, заканчивающийся пожарным выходом.

– Мне Сейди Ли о нем рассказала, – объясняет Ной. – Сюда обычно выходят покурить работники кухни. – Он извиняюще улыбается. – Звучит как самое неподходящее место для пикника, но мы все исправим.

Он достает из рюкзака флисовую толстовку со словами:

– Мне не хочется прятать твое платье, но еще меньше мне хочется, чтобы ты слегла с воспалением легких.

Кофта такая большая, что почти доходит мне до колен.

– Интересно. – Ной морщит лоб. – Почему это на тебе она смотрится в сто раз лучше, чем на мне?

Его слова пробуждают во мне уверенность, и я чувствую, как это ощущение растет во мне.

Ной открывает дверь пожарного выхода, и мы ступаем на огороженную решеткой бетонную площадку на крыше. Ной подводит меня к нише в стене и расстилает плед, который я уже видела у него в машине.

– После вас, мадам. – Он жестом предлагает мне сесть.

Присев напротив, Ной открывает корзину, достает термос и две чашки. Потом две тарелки, интересные столовые приборы и несколько свертков в фольге. Он начинает их разворачивать, и у меня текут слюнки при виде аппетитных канапе, кексов и клубники в шоколаде. Последними он достает две свечи и спички.

– Это Сейди Ли подложила, – улыбается Ной. – Она такая романтичная.

Ной зажигает свечи. Мы несколько мгновений, улыбаясь, смотрим друг на друга, но потом отводим глаза.

– Я надеялся, что будет ясная ночь, – говорит Ной, глядя в темное небо. – Что снова будет видна луна.

– Луна не нужна. Все и так хорошо.

Где-то внизу шумит Нью-Йорк. Так далеко, что сирены и гудки машин можно принять за тихое щебетание птиц.

– Я тут подумал, – говорит Ной, откручивая крышку термоса. В холодный воздух поднимаются струйки пара. – Может, когда вернешься домой, будем переписываться? И общаться по скайпу? И в мгновенных сообщениях? – Ной вздыхает. – Знаешь, Пенни, мне так не хочется, чтобы ты завтра уезжала.

Я невольно улыбаюсь. Выходит, Сейди Ли не говорила Ною, что мы остаемся. Интересно, она сделала это специально, чтобы я ему сама все сказала?

– Не понимаю, чему ты так радуешься, – обиженно говорит Ной.

– Я не радуюсь, – отвечаю я, улыбаясь еще сильнее.

– Неужели? Как-то не похоже.

– Я рада не тому, что уезжаю. Я рада тому, что остаюсь. Я не уезжаю. По крайней мере, не завтра. Маму попросили организовать вечеринку в праздничные дни. Мы пробудем в Нью-Йорке до Нового года!

– Ты шутишь!

– Неа.

Ной жестом подзывает меня на свою половину пледа.

– Иди сюда.

Я на коленках подползаю к нему, и он берет меня за руку. У меня кружится голова от предвкушения.

– А хочешь узнать самую лучшую новость?

– Есть новость еще лучше?

– Да, Сейди Ли позвала нас встречать Рождество вместе с вами.

Ной смеется.

– Да, эта точно лучшая новость.

Потом он вдруг становится серьезным. Смотрит мне в глаза, и у меня будто щемит в груди – странное ощущение.

– Ну… – тянет Ной.

– Ну… – отзываюсь я эхом, а сердце бешено колотится.

Он сейчас так близко, что я могу разглядеть маленькое пятно чернил у него на щеке. Ной крепко сжимает мою руку, и я инстинктивно подаюсь вперед. Расстояние между нами сокращается до нескольких сантиметров. «Он хочет меня поцеловать! Он меня поцелует? Что мне делать?» – паникует мой внутренний голос. Я закрываю глаза, чтобы отключить все мысли. И тут я ощущаю прикосновение его губ – легкое, как дуновение ветра, и я чувствую, как мои губы отвечают ему. Невероятно, но я похоже, знаю, как надо целоваться. Ной отпускает мою руку и заключает меня в объятия. Поцелуй становится чувственнее, и я растворяюсь в нем.

Но в эту секунду настойчиво звонит мой телефон. Я перенаправляю вызов на автоответчик, а Ной продолжает меня обнимать.

– Видишь, я же говорил, что ты – мой переломный момент, – тихо произносит он.

Я согласно киваю, и мы вновь садимся друг напротив друга, но теперь мы так близко, что наши ноги соприкасаются.

– Мне надо посмотреть, кто звонил, – говорю я, переживая, что это папа разозлился на мой побег с Ноем.

Но пропущенный вызов – от Эллиота. Я переключаюсь на голосовую почту и слушаю его сообщение:

«Пенни, ты где? Твоя мама сказала, что ты улизнула с Прекрасным Принцем. Ты не могла бы со мной встретиться прямо сейчас? Пожалуйста! И Ной пусть приходит, Брейдис не будут против. У меня катастрофа. Дурацкие родители не разрешают мне остаться. Они хотят, чтобы я вернулся на Рождество. Один. Можешь себе представить?» Эллиот делает короткую паузу, и у меня сердце уходит в пятки. «Если только ты… Пенни, ты не согласишься вернуться вместе со мной?»

Глава двадцать седьмая

Похоже, у меня на лице написаны шок и ужас: как только я убираю телефон в сумку, Ной взволнованно спрашивает:

– Что случилось? У тебя такой вид, будто ты только что узнала, что Санта Клауса не существует. Не верь, существует он, просто взрослые хотят подпортить нам праздник злыми сплетнями.

Я натянуто смеюсь.

– Это мой друг, Эллиот, – поясняю я. – Ему завтра придется вернуться домой. Родители не разрешили ему остаться в Нью-Йорке. Хотят, чтобы Эллиот встречал Рождество с семьей.

– Обидно, – вздыхает Ной.

Потом он открывает термос:

– Сладкого чаю?

Я соглашаюсь, хотя и не уверена, что за напиток так называют в Америке. Все мои мысли сейчас об Эллиоте и его просьбе вернуться с ним домой. Мне неприятно думать, что ему придется лететь одному, но мысль о том, чтобы оставить родителей и Ноя, кажется еще ужаснее.

Ной подает мне чашку, и я делаю глоток. Напиток не похож ни на один вид чая, что я когда-либо пробовала. На вкус он цитрусовый и сладкий, совсем как горячий лимонад.

– Очень вкусно!

– Еще один необычный рецепт Сейди Ли, – отвечает Ной. – В Южной Каролине, откуда она родом, этот чай пьют летом со льдом. А у нас с тобой – нью-йоркская версия.

Я делаю еще один глоток, чтобы настроиться на романтическую атмосферу пикника, но ничего не выходит. Я не могу перестать думать об Эллиоте.

– Ты не против спуститься в зал? – Я заглядываю Ною в глаза. – Эллиот сказал, что ему очень надо со мной поговорить. У него был такой расстроенный голос.

Ной, кажется, разочарован, и от этого у меня тяжело на душе. Но я вчера так огорчила Эллиота, что сейчас хочу поскорее прийти к нему на помощь.

– Ладно. Давай так: ты иди к другу, а я поеду домой, – предлагает Ной.

– Нет! Я хочу, чтобы ты пошел со мной. Не надо уезжать.

– Не могу же я так просто ворваться на чужую свадьбу, – смеется Ной. – Тем более, мы завтра увидимся.

– Да, но я уверена, что Брейдис не будут возражать. Они такие милые. Можем представить тебя как внука Сейди Ли. Я скажу, что ты со мной.

Ной поднимает брови и игриво улыбается.

– Так я с тобой?

– Да. Пойдем, пожалуйста.

Ной качает головой.

– Послушай, когда я сюда ехал, то думал, что это наша прощальная встреча. А выяснилось, что ты еще неделю пробудешь в Нью-Йорке. Так что я не против подождать до завтра. Проведи остаток дня со своим другом, я там буду третий лишний.

– Ты не будешь третьим лишним, ты…

– Шшш… – Ной прикладывает палец к моим губам.

– А как же пикник?

– У меня дома мы сможем устраивать пикники каждый день, – улыбается Ной. – Сейчас ты нужна другу.

– Хорошо, – вздыхаю я.

– Но сначала…

Ной снова целует меня, нежно держа в руках мое лицо и поглаживая волосы.

– Вау! – произносит он, когда мы отрываемся друг от друга.

– Отличный поцелуй! – говорю я. Ну разве могу я не ляпнуть глупость в такой знаменательный момент, как поцелуй с парнем.

– Да, – слегка удивленно улыбается Ной. – Ты хорошо целуешься.

Я смеюсь и отвожу взгляд. И меня совсем не заботит, что я сейчас красная как помидор. Я не стесняюсь Ноя. Может, я и Неудачница международного масштаба, но Ноя это не заботит.

– Пойдем, – прерывает он мои мысли. – Отведу тебя назад.

Я возвращаюсь в зал, все еще ощущая трепетные поцелуи Ноя на губах. Но как только я замечаю Эллиота, весь трепет проходит, а сердце сжимается. Он с печальным видом сидит за столом, а рядом – никого.

– Что ты так долго? – спрашивает Эллиот, когда я подсаживаюсь к нему.

– Извини, Ной хотел устроить пикник и…

– Пикник?

– Да, но не волнуйся, я…

– А где он сейчас?

– Поехал домой.

– Как? Но зачем? Я же сказал, что ты можешь привести и его тоже.

– Он не хотел врываться на чужую свадьбу.

– Но никто бы не возражал, ведь его бабушка организовала банкет.

– Знаю, но… Неважно. Расскажи, что случилось. Что сказали твои родители?

– У них крышу снесло. – Эллиот опускает глаза и начинает теребить край скатерти. – Они сказали, что мы так не договаривались и мне ни при каких условиях нельзя остаться. Так говорили, будто речь об одном из их судебных разбирательств. Они не хотят, чтобы я задержался с вами, и даже не против, что я полечу домой один. Говорят, надо отмечать Рождество всей семьей. Но… – Эллиот делает театральную паузу. – Они сказали, что будут рады, если ты тоже приедешь и встретишь это Рождество с нами.

– Но я…

– Ага, уже вернулась! – На соседний стул приземляется раскрасневшийся папа. Судя по тому, как он тяжело дышит, без меня на танцполе не скучали.

Мама присаживается рядом с папой. Она не такая запыхавшаяся – мама со времен актерской карьеры славилась умением танцевать.

– Пенни, а где Ной?

– Уехал домой.

– Так скоро? – хмурится мама. – Почему ты не пригласила его к нам присоединиться? Уверена, Брейдис бы не возражали, он как-никак внук Сейди Ли.

Если кто-нибудь еще раз это скажет, я не сдержусь!

– Все в порядке. Мне надо было переговорить с Эллиотом. О его родителях.

– Да-да. – Папа качает головой. – Так неприятно получилось. Без Эллиота будет не так весело.

Эллиот тяжело вздыхает и обращается к мне:

– Ну, Пенни, что думаешь?

– Не зна-а-а-аю, – протягиваю я, оглядывая танцующих, словно они могут мне помочь. Не представляю, как отказать Эллиоту так, чтобы он не расстроился.

– Что она думает о чем? – спрашивает папа.

– Родители сказали, что ждут Пенни на Рождество, если она завтра вернется вместе со мной.

Эллиот с надеждой смотрит на папу.

Я же смотрю на маму – она вопросительно поднимает брови. «Запрети мне уезжать!» – мысленно умоляю я в надежде, что между мамой и дочкой может существовать телепатическая связь.

– Ой, я не знаю… – начинает мама.

– Я понимаю, что полуфабрикаты на рождественском столе моей семьи ни в какое сравнение не идут с деликатесами, что готовит твой папа, – говорит мне Эллиот. – Но ведь в это Рождество ты и так не попадешь на его эпический ужин. А рождественский обед в отеле не жалко пропустить.

– Но… – хочу возразить я.

– Мы планируем встречать Рождество не в отеле, – аккуратно начинает мама. – Мы собирались остановиться у Сейди Ли.

– У Сейди Ли? – У Эллиота глаза ползут на лоб.

– Да, у той женщины, которая отвечала за банкет. Она позвала нас к себе домой на праздники.

– Все ясно, – поникшим голосом отвечает Эллиот.

– И мы очень хотим, чтобы Пенни осталась с нами, – добавляет папа.

– Да, мы и так уже расстроились, что Тома в это Рождество с нами не будет, – вздыхает мама.

Какое облегчение: теперь мне не придется говорить Эллиоту, что я не хочу возвращаться с ним домой. Можно всю вину переложить на родителей.

– Ничего, я все понимаю, – тихо произносит Эллиот.

– Мы расстаемся всего на неделю, – успокаиваю я его.

– На восемь дней, – тут же поправляет меня Эллиот.

– Пускай на восемь. Мы можем общаться по скайпу.

– У тебя наверняка будут дела поважнее, – бубнит Эллиот.

– Это ведь наша песня! – восклицает папа, когда начинает играть «When a Man Loves a Woman». Он вскакивает и протягивает маме руку. – Мадам, окажите честь!

– С удовольствием! – восклицает мама и берет папу за руку.

Я смотрю, как они возвращаются на танцпол, и улыбаюсь от всего сердца. Так странно: раньше их публичное проявление любви меня раздражало, как если бы они состояли в закрытом клубе влюбленных, в который у меня нет пропуска. А теперь я наблюдаю за ними и думаю о Ное, и на душе становится теплее.

– Я, пожалуй, пойду собирать чемодан, – говорит Эллиот, выводя меня из транса.

– Я тебе помогу, – отзываюсь я. Мне хочется хоть как-то поддержать Эллиота. – Можем устроить полночный ужин. У меня целая корзина еды.

– Нет аппетита.

– Даже клубнику в шоколаде не хочешь?

– Он принес клубнику в шоколаде?

Я киваю и готовлюсь к любой реакции, учитывая, в каком плохом настроении сейчас Эллиот.

– У этого парня хоть один недостаток есть?

– Уверена, что и не один, – отвечаю я безо всякой на то уверенности.

– Хм. Ладно, я согласен.

Дурное настроение Эллиота улетучивается, только когда мы заканчиваем паковать его чемодан.

– Не обижайся на меня, – извиняется Эллиот, усаживаясь на кровать. – Я очень расстроился, что не останусь с вами на Рождество. Но думаю, мне на самом деле лучше уехать: я вам нужен как собаке пятая хромая нога.

– Не говори так, – я сажусь рядом с Эллиотом. – Понимаешь, мы с Ноем живем в десяти тысячах километрах друг от друга…

– Вообще-то в четырех.

– Может и в четырех, но между нами целый океан. Не думай, что наша с тобой дружба пострадает. Это только…

– Курортный роман? – заканчивает за меня Эллиот с надеждой в голосе.

– Да, курортный роман.

Эллиот расплывается в улыбке, а мне становится не по себе. Впервые за нашу дружбу я ему солгала.