Текст книги "Девушка из штата Калифорния"

Девушка из штата Калифорния
Зoя В. Eлисеева

© Зoя В. Eлисеева, 2017

ISBN 978-5-4485-5153-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

Никогда в жизни не писала никаких рассказов, или сочинений, кроме школьных и университетских, но обстоятельства, как говорится, заставили. Мне тридцать шесть лет. Окончила английскую школу в одной из прибалтийских столиц бывшего Советского Союза. С восемнадцати до двадцати трех лет сходила замуж (не очень удачно) и поступила на английское отделение иняза. В двадцать девять лет получила в университете диплом филолога и преподавателя и стала обучать английскому языку других. Работа понравилась: язык люблю, группы маленькие, люди взрослые, сознательные, платят приличные деньги за учебу, а значит, и слушают внимательно. Студенты меня всегда любили, так как я люблю пошутить (что вы сейчас, надеюсь, оцените по достоинству)

До тридцати шести еще раз сходила замуж. Во второй раз муж попался толстый, огромный, буйный, когда выпьет (а это с ним бывало частенько). Короче – не то. Ушла я от него через полгода, оформив развод, поехала в Америку поучиться на две недели. Поехала не просто так, долго переписывалась с богатеньким американцем сорока восьми лет (трое взрослых детей от прежних браков) из Лас-Вегаса. Письма слал – зачитаешься! Открытки заморские и бандероли с небольшими презентами не успевала получать, и вдруг – как отрезал! А я-то, простая душа, совсем было привыкла к его письмам и к его богатству… Увы! Видно на роду не написано познакомиться с этой стороной жизни поближе.

Восемь месяцев перед визой работала как лошадь. Заработала на дорогу и двухнедельную учебу с accomodation (жильем). Так как моя «мечта» из Лас-Вегаса растаяла, коллега подкинула мне адресок какого-то сорокалетнего американца из Лос-Анджелеса. Написала за три недели до отъезда. Он через неделю позвонил и сказал, что ужасно рад предоставляющейся ему возможности встретить меня в Лос-Анджелесе. Его письмо с фотографией я так и не получила – пропало. Кстати, из практики переписки: если конверт большой, красивый, топорщится – явно не дойдет. Вот у него, видно, топорщился – и не дошел.

…Тот, кто встречал меня в Лос-Анджелесе в двенадцать часов ночи, оказался на вид индейцем, но армянского происхождения, ниже меня ростом (я – сто шестьдесят семь см) и с большим букетом цветов в руке. Он там один стоял с цветами. Я почему-то подумала, что это меня встречают, и не ошиблась.

Сверху он был как бы лысоват, а так, вообще-то, волосы густые, черные, волнистые и длинные. Вот такой меня встретил добрый человек на противоположном конце полушария. А летела я в общей сложности двадцать семь часов, без сна, нервничала, и выглядела поэтому теперь не лучшим образом. И словно в довершение моих мытарств, выяснилось, что не дошел мой единственный чемоданчик. Затерялся где-то между Франкфуртом и ЛА. Мне сразу стало так тепло и радостно на душе! Да, забыла еще одну бодрящую деталь: мое жилье начиналось со следующего дня, так что эту ночь мне предстояло провести неизвестно как.

Слава Богу, полуиндеец-полуармянин оказался гостеприимным – снял мне номер в какой-то гостинице неслабой, в центре где-то. Домой не приглашал, сказал, что строгие мама с папой. Я, правда, подумала, что строгая у него, скорее всего, жена, но это его проблемы. Я-то ему страшно благодарна за то, что утром заехал за мной и заплатил семьдесят пять долларов, удивившись, что так мало взяли за такой хороший отель. И снова отвез меня в аэропорт, где ничего утешительного о моей пропаже я не узнала. Потом он меня повозил по ЛА (Лос-Анджелес, так его называют калифорнийцы), по каким-то магазинчикам, где я прикупила себе кой-чего необходимого, после чего доставил меня в host-family, американскую семью, где мне предстояло провести две недели. За что ему опять-таки большое спасибо, поскольку расстояния тут сумасшедшие, и мне никаких денег на такси не хватило бы. И больше я его никогда не видела.

Дом, где я жила, произвел на меня неотразимое впечатление изысканностью удобств, и я поняла, что мне очень бы хотелось остаться в Америке подольше, чем две недели. К тому же практиковать язык мне было не с кем. Хозяин с интересом посверкивал глазками в мою сторону, и я почти перестала общаться с ним и его женой, чтобы не нарушать спокойствие чужой семьи.

Но Бог все-таки услышал мои молитвы о том, как мне бы хотелось остаться подольше, и послал мне на шестой день моего пребывания молодого симпатичного американца, на пять лет моложе меня, и ни разу не женатого. Он приехал проверять наш бассейн (он химик по специальности).

Мы с ним разговорились у бассейна «за жизнь», и он застенчиво пригласил меня на lunch (ланч). За ленчем, в каком-то небольшом ресторанчике, я ему сбивчиво рассказывала о том, что не прочь бы была выйти замуж за богатого американца, а про себя, глядя в его большущие черные глаза, в конце ленча решила, что богатого неизвестно где искать, а этот очень даже хорошенький. Будучи восемь месяцев после развода с русским буйным мужем, я была явно готова к новым отношениям.

Через неделю он перевез все мои вещи к себе (он снимает дом пополам с иранцем, который семнадцать лет живет в Америке и по-английски говорит хуже меня, хотя понимает, видимо, больше). А еще через три недели мы поехали в Лас-Вегас (четыре-пять часов езды на машине) и там поженились. Именно там это делается очень быстро, в любое время суток и в любой день недели. Новобрачные стекаются туда со всех концов Америки, как паломники к святому месту. Два дня мы жили в роскошном отеле, пропадали в казино. Да что говорить, Лас-Вегас – это сказка! Первые два месяца я летала как на крыльях: Америка, хорошенький муж и т. д.

Теперь я уже здесь четыре месяца, и мои крылья стали постепенно облезать из-за проблем, которых, как выяснилось, немало. Муж мой поостыл, не сильно, но поостыл. У него зарплата среднего американца, как раз хватает на то, чтобы оплатить дом, ежедневные расходы, иногда съездить к друзьям или сходить в недорогой ресторанчик. Выйти-то я замуж вышла, но замужество надо подтверждать через два года после подачи документов в иммиграционную службу (immigration service). А документы я еще не подавала – пока маме написала прислать все недостающие документы, пока здесь их перевели, взяв за каждую бумажку в три строки по пятьдесят долларов. Я ведь сама могу все прекрасно перевести с русского и с языка моей республики, но переводы должны быть сертифицированные, а это стоит вот таких огромных денег. Для меня, неработающей и живущей на иждивении худенького мужа, это большие деньги. Он вечно работает, устает, а денег не видит: то туда, то сюда, то кольца, то пломба у меня выпала (сто десять долларов), то я по неопытности маме прозвонила четыреста долларов (два-три доллара минута). Когда счет пришел, я ужаснулась, а муж еще больше.

Короче говоря (to make a long story short), только сейчас буду отсылать документы, и еще неизвестно, что скажут на собеседовании. Очень много фиктивных браков, и они тут, говорят, очень строго пытают в иммиграционной службе. Неизвестно, когда дадут разрешение на работу, непонятно, как я найду работу. Я, конечно, умею обучать русскому языку американцев, но что-то пока я не встречала толпы желающих изучать русский. Так что сижу дома без работы, без машины, жара тридцать пять-сорок градусов (не очень-то пешком разгуляешься), и без денег к тому же.

Пешком тут никто не ходит. Идешь по улице – машины сигналят, останавливаются, предлагают ride (подвезти). А садиться в машины не рекомендуют ни муж, ни учитель из бесплатной школы, куда я ходила месяц. Туда утром меня муж перед своей работой подвозил, а обратно я шла пешком по жаре полчаса (на машине пять минут). In the neighborhood (по соседству) у них тут считается. Вот какая жажда к знаниям! Я себя прямо Ломоносовым чувствовала, когда гордо отвергала райды (rides) и брела по жаре домой!

Сейчас в школе каникулы, поэтому сижу дома, пишу письма маме, за четыре месяца не слышала русской речи, но вроде бы обещали познакомить с какими-то русскими. Общаться с американцами на дружеской ноге не могу, так как не знаю их жизни: их шуток, анекдотов, их тем для смеха. А могу лишь изъясняться. Намотайте себе на ус те, кто считает, что знает английский: у меня английская школа, университет и пять лет активной практики преподавания. И я могу только лишь изъясняться! Пишу и читаю очень хорошо, а вот с живым непринужденным разговором явно напряженка. Муж меня поправлять не хочет, ему лень, говорит: «Я и так тебя понимаю». У меня всю жизнь был британский вариант языка – есть разница в значениях слов, произношении.

На днях мы были в ресторане вчетвером: мы с мужем и его знакомый с his girlfriend (его подругой). Так эта girlfriend меня утомила. Она так быстро тараторила какие-то анекдоты, рассказывала о жизни, потом с моим мужем у них оказалась куча знакомых в каком-то штате, в какой-то средней школе (high-school). В общем, я сидела полным идиотом (complete fool) и слушала ее приятное щебетание с моим мужем. Если учесть, что я ревнивый Скорпион (что ненавижу в себе всей душой, но ничего поделать не могу), а американка была на десяточек лет помоложе меня, то вы себе можете представить всю гамму моих ощущений! То есть полное неуважение к престарелым иностранкам со стороны этой girlfriend.

И вот сижу я сейчас ночью и пишу этот дневник, и мне грустно-грустно на душе. Сколько ждать своего узаконивания здесь, работы и машины? Машины здесь дорогие. Свекровь недавно купила девятилетний «Форд», хороший, правда; как новенький, дороги-то у них отличные – четыре тысячи. Но так как у нее налички было только две, то пока она выплатит остальные две, с процентами получится пять тысяч. А у меня в стране пропали в банке две тысячи баксов (bucks). Это очень популярное слово здесь для доллара, впрочем, как и в России. Кризис, конечно, у всех пропали. Но ведь все-то у себя дома, при работах, а я! Мама волнуется, когда-то она меня увидит. А я вот тут сижу без дела. Хоть бы какую подругу русскую найти – потрепаться по телефону, поплакаться в жилетку иногда! Но нет пока ни подруги, но той заветной жилетки. И вот сижу я и беседую сама с собой.

Вот такие не очень-то веселые записки веселой учительницы английского языка…

Август, 1995 г.

2

Сейчас я тут уже семь месяцев. Воды после моей первой главы утекло немало, и у меня все изменилось. Хотя документы еще в процессе оформления, но, как выражался наш бывший президент, процесс пошел! Мы с мужем переехали из неудобного «общежития» с иранцем в более престижный район и живем теперь в apartment, что буквально соответствует русскому слову квартира, но реально понятия мало совпадают. Наш apartment двухэтажный, с двумя входами с противоположных сторон и примыкающим гаражом на две машины. Один вход из гаража, а второй в сторону бассейна, куда можно прямо-таки бросаться (или в джакузи), если есть настроение куда-никуда броситься.

Муж оказался на все руки, handy, по-английски, дословно, рукастый. А ведь вырос без отца. Все что-то мастерит, какие-то крючки ввинчивает, что-то в гараже делает. Не муж, а клад какой-то. Сроду таких мужей не видала. Только мой отец (он умер, когда мне было девять месяцев, был такой, по рассказам мамы). Ни по каким друзьям его не тянет, как это раньше бывало с его предшественниками. Не пугайтесь, их было не семь, ведь я не Элизабет Тейлор. Два: и всенеудачные.

Я опять стала ходить в школу, все в ту же. Школьные власти (school authorities) помогли мне здесь с оценкой моего инъязовского диплома. Теперь у меня есть его американский заменитель, где написано: что я бакалавр искусств, филолог и переводчик. В русском – преподаватель английского. Но, видимо, тут они не могут назвать русского человека преподавателем английского, в англоязычной стране. Еще одна приятная перемена. Я как-то съездила в русскую церковь и познакомилась там с миловидной американкой Лизой двадцати восьми лет, чья специальность после окончания университета в Калифорнии, русский язык. Я стала давать ей уроки русского. Теперь она говорит очень бойко. Она для меня словно маленький островок России, поэтому не могу не посвятить ей несколько строк. Лиза десять месяцев училась в Москве, очень любит свою специальность и все, что с нею связано, то есть Россию, русских людей и даже русскую еду. Мой муж, например, ест только пельмени из русской кухни, да и то почему-то с красным соусом, да плов изредка. Всякие борщи, щи, винегреты – не заставишь. Он обычно попробует и со словами «Ой, как вкусно!» оставляет все доедать мне. Сама русская – сама, мол, и ешь. Как и все американцы, он обожает hot-dogs, всякие стэйки с гамбургерами и разнообразные, отвратительные на мой вкус cornflakes, сладкие хлопья (кукурузные и всякие).

Вернемся же к Лизе. Она – замечательный, добрый, открытый и умный человек. С семнадцати лет за рулем, как и все они тут. Самое удивительное это то, что она буквально бредит Россией, мечтает замуж выйти за русского. Однажды мы с ней съездили в West Hollywood (в России его называют почему-то Голливудом, но я предпочитаю не искажать произношение насколько это возможно).

West Hollywood, Западный Голливуд, что в пригороде Лос-Анджелеса или Голливуда, как хотите. Там живет много евреев из России, их язык – русский. Один владелец магазина хозяйственной утвари спросил у Лизы: «Ну что же там такого интересного в России?» Лиза ответила, неожиданно заикаясь от прямого вопроса и волнения: «Ну, здесь как-то скучно, а там приключения». На что он, бывший одессит, ответил: «Мы так навеселились там, что больше не хочется». И еще он в беседе с нами сказал, что это правильно, что мне не давали гражданства в моей прибалтийской столице (а также и десяткам тысяч других русских), хотя я и родилась там, и жила всю жизнь. И тогда меня посетило сомнение: а стоит ли с ним вообще говорить о России? Пусть себе живет дальше со своим хилым бизнесом в не очень чистом районе в своей вновь приобретенной родине. Я считала и буду считать, что человек автоматически гражданин той страны, где он родился (а то какой же еще?). Слава Богу, что так кстати считает и большинство цивилизованного человечества.

Ох, что это я в политику вдруг залезла, ведь не хотела же. Итак, Вест-Холливуд заслужил, чтобы о нем рассказать, особенно русским, не бывавшим в Калифорнии. У них явно понятие Холливуд связано с блеском, роскошью и богатством. В реальности здесь, в районе Западный Холливуд, живет, как я уже сказала, много евреев из России. Живут они своим маленьким мирком. Магазины полны русской едой, русскими книгами. Маленькая пятикопеечная книжонка советского времени стоит доллар, а то и больше. Там звучит русская музыка, что довольно странно здесь в Америке. Каждый делает свой маленький бизнес как может. Аудио и видеокассеты очень некачественные. Мне было жалко Лизиных денег, когда она купила видеокассеты с фильмом «Ирония судьбы…» Я спросила продавщицу, почему кассеты такие короткие по времени. Я сказала, что я из Прибалтики, и у нас там обычно трехчасовые кассеты. На это она мне гордо парировала: «А я из Лос-Анджелеса, и у нас тут то-то и то-то». И меня заинтересовало, сколько же надо прожить в ЛА, чтобы так хвалиться этим, продавая отвратительный товар. Оказалось, три года. И на английском, по ее же оценке, она говорит плоховато… А вот поди ж ты «Я – из Лос-Анджелеса». Еще Лиза купила аудиокассету Наташи Королевой, и, когда, приехав, мы эту кассету прослушали, мне стало стыдно за русских из ЛА, т.к. кассета была всего сорок минут две стороны, а стоила шесть с половиной долларов. Rip off, сказали бы американцы, обдираловка.

И еще пару слов о понятии «Голливуд». Дабы не вводили себя в заблуждение те, кто считает, что это центр кинопромышленности. Так было в двадцатых годах. Теперь вышеупомянутый центр находится совсем в другом пригороде ЛА, Бурбанк, Burbank, и называется в дословном переводе «Универсальные студии» (Universal Studios). А-то тут читаю недавно в местной газете на русском языке, выпускаемой в Вест Холливуде (Западном Голливуде): «Мой друг владеет замечательным рестораном „Санкт-Петербург“ в центре Голливуда». Так вот, в этом ресторане я имела несчастье один раз отобедать со своей свекровью. Он уступает по всем пунктам любой американской закусочной (обслуживание, гигиена, интерьер). А громко звучащее «центр Голливуда» не что иное, как центр русского Вест Холливуда. Мы отведали там русской еды в гордом одиночестве и ушли. Пусть простят меня местные русские, но только они его и посещают. Так что не надо нас дурить, как говаривал мой дядя, женившийся на украинке.

Подруги, звонящие сюда из моей прибалтийской столицы, как сговорившись, спрашивают: «Нет ностальгии?», на что я им прямо отвечаю: «Нет!» Они имеют в виду полное погружение в англоязычную среду. Английский язык я люблю с детства и до сих пор им восхищаюсь. Переизбытка от общения не чувствую, так как часто пишу маме длинные русские письма. Общаюсь с Лизой по-русски и еще с одной знакомой, которая недавно сюда приехала.

От общения с мужем или в школе устать трудно, так как оно лимитировано. В школе я нахожусь четыре часа в день, из которых активной работы, хорошо, если два. Остальное время балагурю с учителем, делюсь новостями, задаю вопросы, пишу письма. Уровень группы для меня низковат, но занятий не бросаю, так как преследую тайную цель здесь работать. Иногда мы с мужем ходим куда-то ужинать. Американские рестораны и бары очень сильно отличаются от русских. Во многих не танцуют (в тех, куда он меня водит). Хотя раз были там, где танцевали. Одна японского вида пара зрелого возраста так красиво танцевала, что у меня не возникло никакого желания с ними соревноваться. Главное отличие не в интерьере или кухне, а в людях – они почти не пьют алкоголя. То есть, пьют, но мало, и в основном пиво. Хотя всякими водками и «висками» завалены магазины и бары.

Кстати, о моей школе. Школа бесплатная, для взрослых. Хожу я туда, чтобы не сидеть дома и вдруг узнать что-то полезное. А полезного много, так как все здесь по-другому. То, что я раньше знала из учебников и из практики преподавания английского, оказалось лишь надводной частью того айсберга информации об англоязычной (тут – американской, калифорнийской) культуре, в которой оказываешься здесь. Учитель-иранец, но не тот, с которым муж делил дом. Этот выгодно отличается от того наличием хорошего образования. Живет здесь уже двадцать пять лет. Ему сорок восемь. Среднего роста, лысый, белозубый, жизнерадостный и в хорошей спортивной форме (два раза в неделю едет в зал с тренажерами, gym). В совершенстве знает английский и испанский. В классе много народу – человек двадцать или больше. В основном это латиноамериканцы (тут это мексиканцы в подавляющем большинстве), один древний китаец (восемьдесят три года) и я. Учитель когда-то в университете изучал немного русский. Он изъявил желание пополнить свои познания нецензурными русскими выражениями, дабы удивить своего русского друга из Чикаго. Я добросовестно написала ему наиболее употребительные слова и выражения, ровно одну страницу. Он пришел в жуткий восторг, особенно, когда он своего друга из Чикаго (иммигранта из Латвии) назвал по телефону трехбуквенным словом, наиболее полюбившемся ему. Тот чуть не умер со смеху, спросив: «Откуда такие познания?» Мой учитель ответил, что у него в классе есть русская учительница.

Между учебой, которая проходит по рабочим дням, примерно с девяти до часу, устраиваются вечеринки (parties). Русский перевод не вполне соответствует значению слова, так как эти parties тут устраивают в любое время суток. У нас в школе они, конечно, проходят в учебное утреннее время. Весь класс приносит кто что поесть. Поесть любят все народы мира. Я, конечно, как водится, всегда пытаюсь правду-матку высказать по всем вопросам. Ну да ведь от Прибалтики очень далеко до Латинской Америки, так что и правды у нас разные. И разделяет нас не только расстояние, но и культура, обычаи, буквально все. Поэтому они обычно удивляются моим смелым суждениям. Впрочем, все очень доброжелательные. Одна никарагуанка, правда, вредная попалась: «У вас такой русский акцент, и вы так быстро говорите!..» (Впоследствии я научилась отвечать на такие выпады: «Я русская и акцент у меня русский, вы мексиканцы, и акцент у вас испанский.) Мать моего мужа, например, из Перу, и говорит по-английски с испанским акцентом. Она живет в Калифорнии тридцать пять лет, и что-то там корректирует на работе испанско-английское. Когда муж меня представил ей в первый раз, я спросила, замечает ли он, что у матери акцент. Он сказал: «Нет, я привык». А бабушка его почти не говорит по-английски. Ей восемьдесят четыре года. Они едва объясняются, но очень любят друг друга. Мне было очень приятно, когда она сказала мне через переводчика (дочку), что еще никогда не видела своего внука таким счастливым. А свекровь говорит, что мы с ее матерью во многом схожи. Значит, получается, что она мне симпатизирует. Дело в том, что тут все живут отдельно друг от друга и занимаются своими проблемами, не вмешиваясь в дела родственников. Поэтому, когда встречаются по праздникам, как бы все всех любят.

Недавно темнокожий директор школы попросил меня написать небольшую статью в школьную газету о своей стране, о себе, о русских. И я написала, после чего все школьные власти стали звать меня по имени. Кстати, испанцы произносят мое имя «Соя», т. к. в испанском языке нет звука «з». Это мне напоминает соевый боб. Я тут у них единственная русская. В письме, прикрепленном к моей переснятой статье, директор написал: «Мы счастливы (we are lucky) оттого, что у нас есть такая студентка. Вы – замечательная, и мы желаем вам всего самого наилучшего!» Статья вышла на печатную страницу. Обо всем понемногу: о себе, о Прибалтике, откуда я родом и которая оказалась мачехой, о русских. Ведь американцы здесь, в Калифорнии о русских, ничего не знают. Я пока не знаю, как там в других штатах с этим дело обстоит. Но для справки: Калифорния самый густонаселенный штат в Америке. Населения тут около двадцати восьми миллионов. (В штате Нью-Йорк восемнадцать миллионов.) В летней школе, при колледже, где я училась две недели, когда сюда приехала, учитель, пятидесятилетний американец, как-то раз завел беседу о разных национальных чертах. В нашей группе было шесть человек, и он выразил свое мнение об их нациях. Там был итальянец, испанка из Мадрида, японка, немец из Австрии и т. д. Когда я его спросила, почему он умалчивает о русских, он ответил: «Вы полная противоположность нашим стандартным представлениям о русских. И вы, кстати, первый русский человек, которого я встречаю в своей жизни». Так что стандарт, навеянный «холодной войной», до сих пор глубоко сидит в американцах. Может быть, те немногие, что посещают Россию по делам бизнеса, и знают больше о ней. И я иногда думаю, как хорошо, что хотя бы немногим из них я могу рассказать о России нечто отличное от стандарта: «ракеты, водка, балалайка, спутник»…

Декабрь, 1995 г.