Текст книги "Якутская Степная Дума (1827–1838 гг.)"

«Устав» впервые предоставил инородцам право на образование «в учрежденные от правительства учебные заведения» и право заводить собственные школы (§ 58). Реализация этого права зависела от экономического благосостояния самих инородцев.

Но самым показательным, пожалуй, было требование гласности (п.60). Термин «гласность» впервые в русской политической истории ввел М.М. Сперанский. Требование гласности начиналось с требования «надлежащим образом объявить» инородцам все их права и доходило до устных и письменных отчетов о своей деятельности всех уровней инородческого самоуправления друг перед другом. С другой стороны, инородцы имели право по одиночке или целыми группами подавать жалобы «в учрежденных местах».

Важнейшей функцией органов инородческого самоуправления, делегированной им государством, оставалась раскладка и сбор податей и повинностей. «Устав» стремился как возможно уменьшить отяготительность податей и повинностей посредством упорядочения системы сбора налогов. в частности, он пошел на ограничение всяких выездов чиновников в улусы, расходы на которые входили в состав земских и внутренних повинностей, с целью уменьшить размеры последних. Все восемь параграфов седьмой главы части третьей посвящены этому вопросу. Проблемам сбора налогов посвящена IV часть «Устава». в § 296 указывается, что «все вообще сборы с инородцев суть трех родов: казенные подати, земские повинности, повинности внутренние на содержание степного управления». Под казенной податью подразумевался ясак. Земские повинности разделялись законом на личные и денежные. К личным повинностям, которые отрабатывались родовичами поочередно или по согласованию, относились: содержание дорог, мостов, перевозов, содержание подвод для почтовых и земских разъездов в отдаленных и малолюдных местностях, предоставление подвод и проводников для проходящих воинских подразделений и рекрутских партий, выездов священников и т. д. Под термином «внутренние повинности» были узаконены поборы на содержание степного управления: на строительство новых и ремонт старых общественных зданий, отопление и освещение их, сборы на жалованье письмоводителям, на приобретение канцтоваров, содержание школ (§§ 143–145). В 12 главах подробно расписываются порядок наложения, исчисления и раскладки сборов, алгоритм сдачи податей и повинностей деньгами и пушниной, а также правила заполнения финансовых документов. Механизм сбора податей был упрощен до того, что «взыскиваются с сего управления за весь род, как с одного нераздельного лица». А инородная управа имела права на «понуждение к сбору податей» (§ 192). Впрочем, без позволения Степной Думы не допускался никакой сбор в инородных управах и родовых управлениях (§ 203). в то же время сама Степная Дума не допускает никаких сборов без разрешения от «высшаго Правительства» (§ 204). в Министерстве Внутренних Дел именно это законоположение сочли нарушенным, когда якуты организовали сбор денег на поездку депутатов в Санкт-Петербург в 1830 г.

Таким образом, совершенствование и узаконение системы органов внутреннего самоуправления инородцев, а именно: предоставление права управляться по собственным степным законам; и учреждение Степной Думы как высшего органа самоуправления; поощрение тенденции развития феодальной частной собственности на землю; разрешение на торговую и предпринимательскую деятельность; взимание налогов и сборов деньгами, что способствовало развитию внутреннего рынка, и другие нововведения доказывают прогрессивный, либеральный характер «Устава о управлении инородцев» М.М. Сперанского, в рамках которого функционировала Степная Дума Якутского округа. И все же, историческое значение внедрения «Устава», как либеральной альтернативы, заключается в его позитивном влиянии на инородцев, основанном на принципах сохранения и развития традиционного образа жизни.

В настоящее время либерализм «Сибирского учреждения» М.М. Сперанского ни у кого не вызывает сомнения. Учитывая то, что внедрение законности в управлении и первенство закона в общественной жизни есть важнейший принцип демократизма, можно констатировать, что утвержденное Александром I 22 июля 1822 года «Сибирское учреждение» и особенно входящий в его состав «Устав об управлении инородцев Сибири» позволяют говорить о либерально-демократической направленности реформ М.М. Сперанского. Все прогрессивные стороны «Устава» были адекватно восприняты кочевыми инородцами Восточной Сибири, которые с самого начала его распространения с оптимизмом и активно включились в мероприятия по подготовке к реформам.

1.3. Учреждение Якутской Степной Думы

В конце 1824 г. генерал-губернатор Восточной Сибири А.С. Лавинский представил в Сибирский Комитет «Отчет об управлении Восточной Сибири за 1822, 1823 и частично за 1824 г.», в котором уведомляет о том, что «новое учреждение получено в Иркутске 20 октября 1822 года». в своем отчете Лавинский особо отмечает два «главных начала» нового «Учреждения»: во-первых, предоставление местным органам управления большей самостоятельности; во-вторых, установление четкой административной структуры, обеспечивающей систематичность надзора. Излагает генерал-губернатор и свое понимание принципа разделения властей: «Разделение производства дел по губернским местам, как-то в губернском правлении, губернском суде и казенной палате по предметам… с тем, чтобы каждый из них (советников. – П.З.) определенную для него часть дел обрабатывал сам в виде начальника отделения, а не посредством секретаря общего по присутствию» [80, д. 47]. Он подчеркивает, что в течение двух лет своего управления, занимался обустройством особенно важных дел, причем доставил казне сокращение расходов до 1 млн 863 тыс. руб. и «облегчение обывателей от сбора повинностей до 531 тыс. руб.» [80, д. 47]. Общее затруднение в проведении реформ, по мнению Лавинского, «состоит главнейше в недостаточном назначении сумм» на их проведение, т. е. в недостатке финансирования. в конце 1823 г. генерал-губернатор учредил в Иркутске и Красноярске Особые временные комитеты, которые в течение 1824 г. рассмотрели разделение инородцев на разряды и управления, затем предписали их к исполнению. в конце сентября 1824 г. вышеназванные комитеты внесли в Сибирский Комитет «проект степных законов», составленный при активном содействии инородческих депутатов, вызванных специально для этой цели в Иркутск и Красноярск. Далее, признается генерал-губернатор, «остается токмо неоконченным положение об инородцах, находящихся в Якутской области, Охотске и Камчатке… по отдаленности сих мест», но по возвращении командированного в Якутскую область «гражданского губернатора в Иркутск и сия статья получит вскоре надлежащее окончание» [80, д. 47]. Если судить по отчету примерно так обстояло дело с внедрением нового учреждения до конца сентября 1824 г.

Что же касается распространения учреждения в среде инородцев, то, к примеру, якутские родоначальники с «Уставом об управлении инородцев» Сибири впервые могли ознакомиться во время своего декабрьского съезда в г. Якутск (для отчетов по сборам и поставкам казенных грузов) в конце 1822 г., и, тогда же, в спорах и обмене мнениями выработали свое особое отношение к нему, которое выразилось в поддержке и активной помощи реформаторам. Якуты называли «Устав» не иначе как «благодетельным», «священнейшим» [80, д. 47]. Дело в том, что якутам, требовавшим себе прав и законов, была востребована инициатива Сперанского о кодификации норм обычного права. Как известно, М.М. Сперанский и соавтор «Устава» Г.С. Батеньков были близки к идеям федеративного обустройства России. Отчасти об этом свидетельствует их стремление узаконить «Свод степных законов и обычаев кочевых инородцев».

Летом 1823 г., согласно «Устава» (§§ 68–70) для составления «Свода степных законов» в Якутске был организован сбор сведений об обычаях якутов. Уже в июне того же года были собраны сведения «О законах и обычаях инородцев Олекминского ведомства», а 24 августа 1823 г. были подписаны «Объяснения якутов Якутской области о законах и обычаях их». Наконец, в декабре 1823 г. свои сведения «О законах и обычаях инородцев Верхоянского округа» предоставили их родоначальники и «лучшие родовичи». При этом якутские родоначальники проявили необычайную активность. Еще весной 1823 г., опережая указания начальства, они выступили с инициативой послать двух «сведущих из среды своей людей в Иркутск на случай объяснения недоразумений, могущих встретиться при исправлении составленным тем Особым комитетом иноверческих законов, вследствие § 68 «Устава о инородцах» [81, д. 7]. Весной 1823 г. Иркутский Временный комитет еще не был создан, поэтому в документе только подразумевается «тем особым комитетом»; термины «инородцы» и «степные законы» еще не вошли в обиход, оттого и названы в письме «иноверческими законами». Иркутский гражданский губернатор в апреле 1823 г. представил прошение якутов генерал-губернатору А.С. Лавинскому, тот, только через восемь месяцев, т. е. 22 декабря, окончательно поверив в серьезность намерений Сибирского Комитета относительно «степных законов», приурочил приезд якутских депутатов к 1 февраля 1824 г. Этот немаловажный факт в свое время был отмечен Л.Г. Левенталем: «Когда в 1823 г. Иркутский губернатор предложил вызвать депутатов от иноверческих ведомств для участия в Комитете по применению Устава 1822 г., то оказалось, что уже ранее якутские родоначальники просили генерал-губернатора дозволить им послать своих представителей в Иркутск, а если понадобится, и в Петербург» [82, д. 37].

Немногим раньше генерал-губернатор вызвал других инородцев Восточной Сибири – бурят. Так, по свидетельству Алексея Мартоса, в то время путешествовавшего по Восточной Сибири, 16 декабря 1823 г. он встретил «бурятских старшин, следующих в Иркутск по приглашению правительства для нового составления законов племенам кочующим» [83, д. 428].

Для участия в этих кодификационных работах якуты избрали депутатами борогонского голову Ивана Мигалкина и кангаласского бывшего голову Савву Кириллина. С ними выехал и бывший кангаласский голова, прекрасно владевший русским языком и грамотой, Николай Рыкунов. в июне 1824 г. в Иркутске они расписались под Запиской «О законах и обыкновений, издревле существуемых у якутов Якутской области и округа», состоящей из 31 раздела. Эти разделы содержали статьи: о составе или образе управления якутов (II), о судопроизводстве (V), о шаманстве (XII), о многоженстве (XIII), о содержании и пастьбе скота (XXVI), об условиях и договорах (ХХХ) и т. д. в «Записке» были учтены все законодательные акты правительства вышедшие ранее. По утверждению профессора М.М. Федорова «Записка» «более широко и подробно отражает влияние русского права на обычное право якутов» [84, 43]. Так было положено начало вхождению якутов в правовое пространство России. Перечисленные факты указывают на достаточно активное участие якутов в работе по составлению «Свода степных законов», при котором было собрано всего четыре сборника по обычному праву якутов.

Участвуя в кодификации норм обычного права, якуты составлении «Объяснения якутов Якутской области о законах и обычаях их» [85, 191], сочли своим долгом внести и некоторые свои предложения и дополнения к уже существующим нормам. Собственно этим и объясняется их необычайная открытость. Относительно образа управления якуты просят именовать управляющих наслегами князьями, а не старостами, кое название они находят неудобным и унизительным [85, 119]. Голов предлагают выбирать на три года, а не на два, как было. При назначении писарей наслежных и улусных следует «уважить» мнение князьцов и голов, так как из-за нерадивости писарей, определенных родниками, страдают именно головы и князьцы. Князьцы и головы жалованья не получают, а напротив, при исполнении общественных обязанностей, терпят убытки: разъезды по делам имеют «на своем кочте», «отлучившись от домов в город… по делам же… имеют свое содержание», а проезжающие по службе чиновники, священнослужители и т. п. останавливаются у князьцов и голов. «За что требовать платежа противно обыкновению якутов», поэтому родоначальникам «по согласию наслежных и улусных обществ делается вспоможение… по мере предполагаемых ежегодно их убытков». И это на руку недоброжелателям действующих голов, так как те часто начинают тяжбы «под именем излишних поборов», потому якуты просят «законное дозволение на означенное выше вспоможение» [85, 119] и т. д. Что касается земли, «составляющей единственное имение якутов» [85, 158], то «чувствуют они в необходимо нужных угодий недостаток; ибо, хотя край сей имеет большое пространство земли, но оная заключает в непроходимых лесах, болотах, каменных горах, так что из всего пространства удобных жительству мест не будет и тридцатой части» [85, 165]. Об этом якуты и ставят в известность, но путей или средств решения проблемы не предлагают.

В ходе внедрения «Устава» труднее обстояло дело с решением вопроса о сотрудничестве местных органов государственной власти и якутских родоначальников. Без этого ни о какой реформе на обширной территории Якутской области не могло быть и речи. в Якутском округе, например, чиновники земского суда обвиняли якутов в ябедничестве и сутяжничестве, а те, в свою очередь, постоянно жаловались вышестоящим инстанциям на чиновничий произвол, судебную волокиту и злоупотребления при расчетах за грузоперевозки. Кризис системы управления был налицо. При этом предстоящие реформы, а всего более «Устав о управлении инородцев», у местного чиновничества особого энтузиазма не вызывал.

11 января 1823 г. родоначальникам, находящимся с декабря 1822 г. в Якутске по разным отчетам, от земского суда были вручены «385 экземпляров разных форм по трем разрядам… с различными многосложными, нащет их состояния и образа жизни, разъяснениями» [85, 165]. На заполнение их было отведено два месяца, на что головы: Кангаласского улуса – И. Козлов, Борогонского – И. Мигалкин, Намского – И. Винокуров, Мегинского – К. Попов, Дюпсинского – П. Васильев, Баягантайского – Г. Старостин и А. Сыромятников отозвались прошением продлить срок предоставления дел до января 1824 г., сославшись на то, что «мы, без предварительного соображения оных в селениях наших с родовичами, составить оные ныне в городе в положенный срок не можем» [86, д. 37]. Однако гражданский губернатор продлил срок предоставления документов только до августа 1823 г. И именно в этот срок родоначальники сдали «Объяснения якутов Якутской области о законах и обычаях их». Остальные меры по обустройству инородцев действительно требовали более серьезного подхода и более длительных сроков исполнения. В итоге все организационные работы по разделению инородцев на разряды, по «устройству управления», по «определению границ владеемых земель каждым родом», «для составления проекта законов» и «для протчих предметов» берут свое начало с января 1823 г. Причем чиновники из окружного земского суда, да и не только они, ознакомившись с «Уставом» и увидев в нем ограничение собственных полномочий относительно инородцев, с самого начала возложили все эти обязанности на самих родоначальников, т. е. в некотором смысле самоустранились от мероприятий по проведению административных реформ. В этих условиях якутские родоначальники, хорошо ознакомленные с «Уставом об управлении инородцев», со своей стороны стали требовать расширения своих прав и полномочий. Свои просьбы они изложили в самом в то время востребованном правительством документе «Объяснении якутов Якутской области о законах и обычаях их» от 24 августа 1823 г. в целом они сводятся к трем важным пунктам:

1. «Позволить и письменные тяжбы», причем «по словесным должны родовые управления и инородные управы делать свои решения письменно», т. е. практически позволить письменное судопроизводство.

2. «Населяемые ныне нами земли считаются нашими природными», поэтому «просим оныя решительно за нами утвердить».

3. «При настоящем образовании по воле Высочайшего престола и требовании правительством о положении нашем всех нужных к лучшему устройству сведений, мы…поставляем… позволить иметь нам областного голову» [86, д. 37].

Таким образом, согласно отчету генерал-губернатора Восточной Сибири А.С. Лавинского, до середины 1824 г. были созданы Особые временные комитеты, которые определили инородцев по разрядам и рассмотрели административно-территориальное деление. Кроме того, в краткий срок составили «Проект степных законов» при участии депутатов от инородцев. При этом инородцы, якуты, стали вносить свои предложения по оптимизации системы управления и суда, а также подняли принявший особую остроту земельный вопрос. Областное правление и земский суд проявили завидное спокойствие.

В 1824 г. гражданский губернатор И.Б. Цейдлер, занявший эту должность еще при М.М. Сперанском, приезжал в Якутск в связи с предстоящими реформами, как видно из вышеназванного «Отчета» А.С. Лавинского. Для ревизовавшего учреждения города действительного статского советника был выстроен целый дом с четырьмя комнатами и кухней. Там он провел все лето [87, 119]. Нами не обнаружено какого-либо прошения якутских родоначальников конкретно И.Б. Цейдлеру, но гражданский губернатор, приехавший собрать сведения и ознакомиться с положением дел на месте, не мог не ознакомиться хотя бы с «Объяснением…», в котором содержались вышеперечисленные просьбы. Они свидетельствовали о потенциальной готовности тойоната к самоуправлению, и гражданский губернатор принял их во внимание. И.Б. Цейдлер провел разъяснительную работу по внедрению «Устава» и предпринял ряд практических мер относительно административного обустройства и упорядочения внутренних сборов.

В целях приведения системы сбора ясака в соответствие с положениями «Устава» И.Б. Цейдлер востребовал разделения инородцев на пять классов «для аккуратнейшего расположения внутренних расходов» [88, 29]. Об этом свидетельствуют разосланные по улусам дела «По предписанию гражданского губернатора о составлении списков инородцам на 5 классов и ограничении повинностей и о порядке управления» от 23 декабря 1824 г. [89, д. 181].

Далее, гражданский губернатор требовал от улусных голов и старост родовых управлений учредить, в выбранных местах, постоянно действующие инородные управы и родовые управления, присвоить им официальные названия. Затем следовало упорядочить письменное делопроизводство, подсчитать расходы на содержание внутреннего управления. в областном правлении ведомости «О всех инородных управах Якутской области и состоящих под ведомством их родовых управлениях с показанием, где нужны будут на 1825 год писаря, так же число душ, верст и примерные на сие расходов» были получены уже в конце 1824 г. Правда, многим родовым управлениям так и не успели присвоить названия. Так, в Кангаласском улусе оказалось пять одноименных (1-я; 2-я; 3-я; 4-я; 5-я) «Мальжегарских» родовых управлений, в Батурусском по три «Жехсогонских» и «Бологурских», а в Борогонском улусе пять «Борогонских» родовых управлений. На содержание управ, управлений и Степной Думы предполагалось собрать внутреннего сбора с души: от 79 с долями копеек в Батурусском улусе до 88 копеек – в Борогонском улусе [89, д. 181]. (См. Приложение 1.) Как видно из этого же документа, якуты Якутского округа предусмотрели и расходы на содержание еще не учредившейся Степной Думы в 1825 г., всего 4043 руб. 70 коп. Следовательно, переговоры о создании Степной Думы шли уже тогда и встретили положительный отзыв и поддержку у высшего руководства. Речь идет об областном начальнике Д.Я. Рудакове и гражданском губернаторе И.Б. Цейдлере [90, д. 22]. Возможно, полагаясь на документы того года, Э.К. Пекарский и Г.Ф. Осмоловский ошибочно утверждали, что Степная Дума у якутов была учреждена в 1825 г. [90, д. 22].

По приезду в Иркутск, гражданский губернатор составил обстоятельную «Записку о предположениях по управлению Якутским краем». При этом И.Б. Цейдлер причину бедственного положения инородцев Якутского округа увидел в чрезвычайно завышенном размере сборов на внутренние и земские повинности. Сборы, например, составляли: расходы на длительные командировки родоначальников в Якутске, когда около 500 человек поверенных и старшин находились по три месяца для отчетов и раскладок и расчетов на грузоперевозки. Частые проезды чиновников, священников и «нарочных казаков» в улусы за счет обществ, продолжительное пребывание улусных писарей из-за малограмотности и бумажной волокиты; нуждаясь в наличных деньгах для уплаты повинностей, якуты залезают в долги к своим родоначальникам и «коммерческим людям» отчего «якуты так наконец и обеднели» [90, д. 22]. Ознакомился гражданский губернатор и с положением дел относительно казенных грузоперевозок. Здесь он обнаружил систематическое злоупотребление чиновников и «отягощение якутов» [93, д. 22]. в результате И.Б. Цейдлер приходит к выводу о том, что «главною тому причиною есть слабое управление» [94, д. 633].

В документе Цейдлера предлагается сокращение земских и внутренних повинностей посредством урезывания управленческих расходов, для чего следует учредить в самом Якутске постоянно действующий совет из инородческих депутатов, предоставив им фискальные функции. Заметим, что все это никак не коснулось казенных податей, т. е. уплаты ясака, размеры которого в скором будущем планировалось увеличить. Таким образом, сокращение земских и внутренних повинностей, т. е. сохранение платежеспособности населения путем усовершенствования управления, стало серьезным аргументом в пользу учреждения Якутской Степной Думы. Второй причиной учреждения Степной Думы согласно письму И.Б. Цейдлера, явилась оптимизация доставки грузов на Тихоокеанское побережье. Здесь речь идет об экономическом обосновании, кстати, весьма слабом, о передаче более высокого уровня управления самим инородцам. Таким образом, в этом документе впервые речь идет о Степной Думе: «учредить в Якутске, как в центре всех сношений якутов, одну Степную Думу… Причины, по коим признается нужным учреждение сей думы, суть: чтобы все вообще расчеты между старшинами по перевозке тягостей производились в сем месте» [95, д. 22], чтобы «главное начальство всегда могло» проверять их. Отметим, что здесь первым аргументом в пользу учреждения Степной Думы приводится организация грузоперевозок, а местом учреждения – «многолюдный» город Якутск.

Реформаторам был особо важен концепт об ограничении единоначалия власти на всех уровнях и создание им противовесов в виде представительных органов власти, и это входило в задачи проводящихся реформ. Им отвечало и расширение функций инородческих органов самоуправления вплоть до фиска. Например, отныне Дума, а не областное правление или земский суд, должна производить все раскладки и не допускать незаконных поборов. «Находясь в Якутске», Дума должна иметь «надзор по управлению инородными управами», при обращении к ней недовольных решением второй степенью словесной расправы, «могла входить в посредничество и соглашать спорящих… минуя всякой тяжбы». Местной русской администрации было строго предписано не принимать в производство дела, не рассмотренные до того в родовых управлениях и инородных управах, и вообще не отступать «от силы изданного об них Устава» [95, д. 22]. Если учесть, что речь идет об «Уставе» для национальных меньшинств в царской России, то в этом внедрении принципа централизма следует подчеркнуть гуманность и прогрессивность авторов «Устава».

Предложение гражданского губернатора о составе Степной Думы, об учреждении шести инородных управ нашли свое развитие в последующих документах.

Было поддержано и прошение улусных голов об уплате податей и повинностей единовременно за весь год из «провозной платы», т. е. из вырученных за извоз финансовых средств [95, д. 22].

В целом, несмотря на все сильные и слабые стороны, «Записка о предположениях по управлению Якутским краем» Иркутского гражданского губернатора И.Б. Цейдлера соответствовала положениям «Устава об управлении инородцев» и учитывала пожелания и предложения самих якутов.

В Иркутске гражданский губернатор представил свою «Записку о предположениях по управлению Якутским краем» генерал-губернатору А.С. Лавинскому, тот, в свою очередь, «по важности предметов, в Записке содержащихся» [91, д. 22], направил на рассмотрение и заключение Губернского Совета, который состоялся 2 октября 1825 г.

Таким образом, до 2 октября 1825 г., к тому времени прошло больше трех лет с выхода «Устава», основной документ, которым должны были руководствоваться при проведении административных реформ в Якутии, еще не был утвержден. Промедление, вызванное внутренней, идейной неподготовленностью большей части местного чиновничества к столь радикальным по отношению к кочевым инородцам реформам, имела в некоторых случаях драматические последствия. Речь идет о событиях, связанных с попыткой учреждения Степной Думы в Вилюйском округе Якутской области.

Во втором по величине Вилюйском округе ясак платили 17587 чел. (в Якутском округе – 43 150 чел.), они занимались в основном разведением крупного рогатого скота и лошадей. Но округ располагался западнее г. Якутска и поэтому не имел того значения в отношении грузопоставок, какое имел Якутский округ. Общественно-политическое развитие в округе едва ли отставало от Якутского округа, отчасти об этом свидетельствует инициативность родоначальников, которые решили учредить здесь Степную Думу. Но яростное сопротивление, какое было им оказано, иллюстрирует взгляды большинства представителей местной власти на предстоящие реформы и на «Устав» до 1826 г., остановимся на них подробнее.

Своевременного разъяснения и пропаганды «Устава», полученного еще в 1823 г., в Вилюйском округе не проводилось. Как пишет в своем донесении от 25 мая 1825 г. писарь Мархинской управы Вилюйского округа Андрей Черепанов, «сия управа до сего дня о учреждении Думы не имела сведения потому, что бывший сей управы писарь, отставной канцелярист Данила Шадрин не читал. И при сем сия управа полагает, что и по прочим управам писаря не объявляли, каковое благое дарование, и благословение Христа царя, государя-императора к священию инородцев и в сей многонародной округе, состоит по сей день без восприятия своего действия» [95, д. 22]. Исходя из этого и решившись брать инициативу в свои руки, голова Мархинской управы Петр Слепцов и писарь Андрей Черепанов в вышеприведенном донесении предлагают «составить на позднейшия лета в средоточии округа Вилюя, на основании онаго священнейшего устава Степную Думу». Для чего предлагают приехать трех улусов голов с кандидатами в Мархинскую инородную управу в начале июня [96, д. 7]. При этом у Вилюйского исправника просят содействия. Получив донесение Мархинской инородной управы, исправник 15 июня 1825 г. отправил урядника Ивана Морщинцева за Андреем Черепановым, якобы для «изъяснения проекта, на каком положении должно произведено быть учреждение Степной Думы» [96, д. 7]. А голове Петру Слепцову только за проявленное волеизъявление предписал: «Мархинская управа вопреки сему («Уставу» – П.З.) присвоила себе на учреждение в Вилюйском округе Степной Думы право… Почему прописать оной управе, чтоб она затею свою как недельную и порядок подчиненности разрушающую и наводящую беспокойство, уничтожила и пожидала бы о сем разрешения от вышнего начальства Сибири» [96, д. 7].

Между тем Андрей Черепанов разослал по всем управам Вилюйского округа требование приехать в Мархинскую управу. И разгневанный исправник тут же потребовал объяснения у других управ своего отношения к мархинской инициативе. На что уже 16 июня получил ответы от Никифора Тортукова головы Верхневилюйской инородной управы, от выборных Григория Иванова и Николая Наумова и от Александра Жиркова, головы Средневилюйской инородной управы, выборных Павла Степанова и Николая Поскачина о невозможности учреждения Степной Думы в Вилюйском округе [96, д. 7].

19 июня Петр Слепцов своим донесением исправнику еще раз подтвердил свое желание учредить Степную Думу в Вилюйском округе, если на то согласятся другие улусы. Далее он отказывается выдать писаря Черепанова, причем доносит, что «в увозе Черепанова казаки Иван Морщинцев и Федор Попов в улусном собрании многажды с наглости покушались насильствовать» [96, д. 7].

Началось преследование Андрея Черепанова, как «злостного и отчаянного ябедника, внушающего неуважение к начальству и поселяющего дух независимости» [96, д. 7]. 22 июня за ним был выслан управляющий Вилюйской командой захорунжий Иван Жирков с двумя казаками с тем, чтобы он, «взявь его, заключил в смык и представил ко мне», не только задержать, но и доставить как преступника, заключив в смык. Андрей Черепанов к этому времени успел скрыться. Вслед за Жирковым исправник Данила Пономарев отправился собственной персоной в Мархинскую управу. Но и ему голова П. Слепцов своего писаря не выдал, и исправник вернулся ни с чем. Об этом он 13 июля написал подробное донесение в Якутское областное правление. 10 августа исправник отправил предписание Сунтарской инородной управе о задержании якута Черепанова, если тот появится у них. Его искали повсюду, но якуты писаря не выдавали.

19 августа исправник получил предписание Якутского областного правления (в то время областным начальником служил престарелый А.Н. Ачкасов), которым голова Петр Слепцов был устранен от должности за явное неповиновение власти. Причем, как видно из предписания, правление особо раздражала печать Мархинской инородной управы, составленная Слепцовым, «изображающая в средине орла». Писаря Андрея Черепанова приказано было «выслать в Якутск за строгим караулом». Что касается учреждения Думы, то, по мнению областного правления, «таковое учреждение Думы зависит от особенного рассмотрения Главного губернского начальства» [96, д. 7]. Но в конце августа Черепанов опять скрылся в неизвестном направлении. в ноябре Вилюйскому исправнику объявили о прекращении поиска Черепанова, так как тот находится в г. Якутске под присмотром Якутской городовой управы.

Мытарства П. Слепцова и А. Черепанова закончились лишь 16 марта 1826 г., когда Вилюйское окружное правление получило указ из Якутского областного правления о возвращении к должности головы Мархинского улуса Петра Слепцова и об освобождении из-под надзора городской управы Андрея Черепанова. Указ вышел «по выслушании предложения господина Иркутского гражданского губернатора и кавалера от 25 генваря за № 40 с препровождением списка с постановления Губернского Совета» [96, д. 7]. И это был все тот же И.Б. Цейдлер, трудовая деятельность которого с самого начала связана с именем М.М. Сперанского.