Текст книги "Об одном и том же"

– Ну, подруга, давай! Будьмо!

Если вы оказались на деловом приеме, в незнакомой компании, за границей, где много иностранцев, говорящих на разных языках, в качестве главного гостя или просто приглашенного и ваши знания ино́странных языков не позволяют вам произнести пространный тост, то самым правильным в этой ситуации будет ограничиться кратким тостом-приветствием.

Существует много вариантов таких тостов на разных языках, обозначающих в переводе одно и то же, – «За Ваше здоровье». Знание наиболее распространенных из них поможет Вам избежать не¬ловких ситуаций при произнесении ответного тоста.

У англичан произносить тосты и чокаться не принято. Перед тем как выпить, они произносят «Cheers» («Чиэз»). Сидя за столом с немцами, необходимо помнить, что пить следует только тогда, когда хозяева произнесут традиционное «Prosit» («Прозит»). Поднимая стакан со спиртным напитком, американцы говорят просто на английский манер – «Чиэз» или на немецкий – «Прозит», длинные тосты не приняты. Французы, любящие поговорить за столом, предпочитают, чтобы тост «За ваше здоровье» звучал по-французски – «А votre sante» («А вотр санте»). В одних областях Италии больше любят произносить в качестве тоста-приветствия «Salute» («Салют»), а в других – «Чин-чин». В Испании говорят «Salud» («Салют»). В Израиле – «L'Chayim» («Лэха-им»). В Польше – «Nazdrowie» («Наздровье»). В Чехии – «Na zdrav» («На здрав»). В скандинавских странах принято чокаться за едой. По обычаю, хозяин дома в знак приветствия поднимает бокал и, обращаясь к каждому, произносит «Skoal» («Сколь»). Не рекомендуется произносить тост за хозяйку и хозяина до конца трапезы, ставить бокал на стол во время произнесения тоста до тех пор, пока присутствующие не взглянули в глаза друг другу.

Китай – классическая страна церемоний, тосты приняты, но чокаться не обязательно. Если же чокаются, то соблюдают старое правило: младший (по возрасту или по должности) должен чокнуться верхней частью своего бокала о ножку бокала, который поднимает старший (по возрасту или по должности), тем самым показывая, что ставит себя ниже сотрапезника. Разливающий напитки должен наполнять чужие бокалы до краев, иначе это будет выглядеть как неуважение. Чокаясь, произносят «кан пей», что соответствует русскому «пей до дна», а в переводе с китайского это означает «чтобы река обмелела».

В Японии это звучит – "кампай!"

В мусульманских странах, где ислам запрещает употребление алкоголя, правоверные мусульмане, беседуя с клиентами, друзьями, гостями, угощают их огромным количеством густого сладкого кофе без сливок, налитого в маленькие чашечки.

Если вам подали такую чашечку, то, выпив, вы отдаете ее хозяину, и он тут же наливает в нее кофе снова, до тех пор пока весь кофейник не будет пуст. Но если вы не хотите больше кофе, покачайте чашечкой из стороны в сторону или переверните ее вверх дном. Если после кофе предлагают прохладительные напитки, то это означает, что время, отведенное для беседы, подходит к концу.

БУДЬМО!

– Ой, а пьётся совсем легко! – заметила Люба, выпив вдруг одним махом и с улыбкой посмотрела на Светлану.

– Понравилось? Правильно… Пьётся легко, но надо знать меру. Можем ещё по одной и всё. А то будет как у них, – Светлана быстро разлила по рюмкам мужниного первача и предложила тост за детей.

Затем были тосты за родителей, почивших в каждой семье много лет тому назад, потом за здоровье, за мир, за дружбу.

Был ли 10-ый тост – доподлинно не известно, т. к. обе дамочки просто сломались. Картина И. Репина "Приплыли". Теперь за столом находились два женских бесчувственных тела, а на полу посапывал толстяк Сергей. Впереди были выходные, суббота и воскресенье.

* * *

Первой проснулась Светлана. Она оценила обстановку на кухне, сходила в спальню проведать супруга, так и спавшего на левом боку, навестила внучку с невесткой и взглядом пробежалась по сыновьям. Кто, когда из них пришёл домой было не ясно, но в доме все ещё спали, хотя часы показывали начало одиннадцатого.

Приняв душ, прибрав на кухне, Светлана принялась за приготовление пшеничной каши на завтрак. Поставила чайник с водой, расставила тарелки с приборами и чашками.

На завтрак планировалась каша с маслом, бутерброды с салом и с сыром, чёрный чай с чабрецом и малиновым вареньем. А для внучки было ещё несколько печенушек.

– Люба, Любушка, просыпайся, – Светлана разбудила соседку, которая проснулась достаточно быстро и легко. – Иди приведи себя в порядок, затем поднимем мужиков и будем завтракать.

– Ой, спасибо! Мы лучше пойдем… Не удобно как-то…

– Давай, давай! Всё нормально! Разберёшься с туалетом и с ванной? Халат и полотенце в ванной я уже приготовила.

Халатик еле сошёлся. А ведь это был большого размера халат, доставшийся в наследство Вобленко от их родственников с Николаевщины Петренко, гостивших у них пару лет тому назад.

Пока Люба умывалась в ванной, Светлана успела выгладить обе пары брюк, рубашку, галстук, трусы, майку. Бельё после стирки было чистым и свежим, как новенькое.

Через 40 минут все четверо сидели за маленьким кухонным столом и завтракали. Ничего из еды в горло не шло. Ни у кого не было аппетита. А вот жахнуть по рюмочке хотел каждый, но об этом из стеснения никто даже и не говорил.

Вдруг глава семейства решительно встал и достал четыре гранёных стакана. Из холодильника на столе появилась трёхлитровка, наполовину полная.

– Ну, друзья, давайте по чуть-чуть, чтобы, как говорится, всё у нас было хорошо.

– Миша, не надо, – Светлана посмотрела на супруга с укором, но больше она ничего не говорила, а лишь молча, как все остальные, осушила налитые полстакана первача.

Вдруг Михаила Викторовича пробило на поэзию и он вдруг начал артистично декларировать на украинском языке стихи, которые когда-то в детстве учил в старших классах украинской школы.

 
Мій дядько чесний без догани,
Коли не жартом занеміг,
Небожа змусив до пошани
І краще вигадать не міг,
 
 
Воно й для інших приклад гожий;
Але яка нудота, Боже,
При хворім день і ніч сидіть,
Не покидаючи й на мить!
 
 
Яке лукавство двоязике —
Напівживого розважать,
Йому подушки поправлять,
Журливо подавати ліки,
Зітхать і думку берегти:
«Коли ж візьмуть тебе чорти!»
 

– Це – Сашко Гарматный (Олександер Пушкiн) „Евгений Онегин”, – с гордостью за себя и за своих земляков заметил Михаил Викторович.

– Браво, браво! – похвалила Любовь Андреевна. – Просто молодец! Я в таком исполнении впервые в жизни слушаю Пушкина, самого любимого моего поэта.

– Понравилось? – с улыбкой спросила Светлана.

– За Пушкина, за Александра Сергеевича! – Вобленко поднял стакан, наполненный до краёв. Он окинул быстрым взором всю честную компанию, а затем добавил, – Можно по половинке, если кто слабенький или кому жинка не велит, – и быстро осушил до дна свой стакан.

Женщины лишь слегка пригубили, а Сергей Иванович вдруг взял, да и последовал примеру. Дурное дело не хитрое.

Удивительно, но самогон почему-то не забирал. Пока не забирал.

 
Так у пилюці, на поштових
Гадав гульвіса молодий,
Що з волі Зевса прав спадкових
Набрав по всій рідні своїй.
 
 
Людмили друзі та Руслана!
З героєм нашого романа
Без передмов, у цей же час
Дозвольте познайомить вас.
 
 
Онєгін, – друг мій, я зазначу, —
Родивсь на берегах Неви,
Де народились, може, й ви,
Чи вславилися, мій читачу.
Гуляв і я там в давні дні:
Та північ вадила мені.
 

– Светик, а знаєш як далі буде? – спросил Вобленко у супруги, начиная входить в поэтический жар.

– А як же?! Можу продовжити. Я теж навчалася в школі і у мене з української мови і з літератури завжди були п'ятірки[37]37
  Прим. авт.: перевод с украинского: А как же?! Могу продолжить. Я тоже училась в школе и у меня по украинскому языку и по литературе всегда были пятёрки.


[Закрыть].

 
Служивши чесно, без пороку,
З боргів покійник батько жив,
Три бали він давав щороку
І все за вітром розпустив.
 
 
Життя Онєгіну сприяло:
Madame його гляділа дбало,
А там Monsieur узяв до рук,—
І всім на втіху ріс малюк.
 
 
Monsieur l’Abbe, француз убогий,
Щоб хлопчик сил не витрачав,
Всього жартуючи навчав,
В моралі був не дуже строгий,
 
 
Так-сяк за пустощі корив
І в Літній сад гулять водив.
І ще цитата з Онегіна.
в перекладі Рильського[38]38
  Прим. авт.: в переводе с украинского: А ещё цитата с Евгения Онегина в переводе с Рильского.


[Закрыть]:
 
 
В театрі повно: ложі сяють;
Партер и крісла – все кипить;
В райку і плещуть і гукають, —
І от завіса вже шумить.
Осяяна, напівефірна,
Смичкові владному покірна,
Стоїть Істоміна. Вона
На 'дній нозі посеред кола
Кружляє звільна – і за мить
Легкий стебок, і вже летить,
Летить як пух від уст Еола,
То вигне стан свій, то зів'є
І ніжкою об ніжку б'є.
 

– Умничка! Дай я тебя расцеломкаю! – Михаил Викторович начал целовать и в губы, и в щёки свою супругу, а затем с гордостью заметил, – Вот, друзья! Завидуйте и радуйтесь, как мне повезло!? Какой талантище со мной живёт!

– Спокойно, спокойно, – подключился к разговору Сергей Иванович и вдруг начал декларировать Евгения Онегина на английском языке в переводе Набокова.

 
My uncle, in the best tradition,
By falling dangerously sick
Won universal recognition
And could devise no better trick…
 

– А у Чарльза Джонстона Евгений Онегин звучит так:

 
«My uncle – high ideals inspire him;
but when past joking he fell sick,
he really forced one to admire him —
and never played a shrewder trick…
 
 
"My uncle's life was always upright
And now that he has fallen ill
In earnest he makes one respect him:
He is a pattern for us still…
 

Сергей Иванович вдруг остановился и воцарилась тишина на несколько секунд. Затем раздались аплодисменты. И очередной тост за таланты, за русский и украинский народы, за поэзию, за литературу, за гениев…

Выпили все по стакану. Затем Любовь Андреевна подняла мужа и как-то быстро, по-военному, стала выводить мужа от Вобленко. Оба сильно шатались, поддерживая друг друга. Любовь Андреевна уже у самого лифта вдруг начала икать. Посадка в лифт прошла успешно, номер этажа (кнопку в лифте) нашли быстро, раза с пятого, нажали. Лифт поднялся наверх, двери раскрылись, первым вышел Сергей Иванович, следом, держась за мужа, выползла еле живая Любовь Андреевна. На автомате достали ключи от общей железной двери (дверь отгораживает лифтовое пространство от общего коридора, из которого можно попасть в пять квартир на этаже). 10 метров от железной двери до входной двери в квартиру, держась за стеночку, проползли за пару минут. На середине пути к своей квартире Любовь Андреевна вдруг вспомнила, что не закрыла железную дверь. Решила вернуться, а Сергей Иванович сделал паузу и начал ждать возвращения жены с ключами от квартиры. Сознание и координация у обоих не просто уходили, а убегали прочь. Жена в итоге успешно закрыла дверь, но почему-то со стороны лифта и больше не вернулась. Тело её обмякло и она сползла вдоль двери, блокируя собой выход, на холодную половую керамическую плитку. Сергей Иванович сначала обмочился, а лишь затем рухнул навзничь поперек коридора. Лицо попало на коврик перед входной соседской однушкой, впритык к самой двери. Суббота не заладилсь.

* * *

В 19.30 проснулась Любовь Андреевна. Она валялась на холодном полу в непотребной позе. В правой руке была зажата связка с ключами от всех дверей. Пальцы сильно сжимали метал и вся рука сильно отекла. Опять ни с того, ни с сего началась икота. Без посторонней помощи встать самостоятельно на ноги удалось лишь с пятой попытки. Сознание было почти ясным, но тело сильно знобило, конечности окоченели и занемели. «Какой ужас», подумала Любовь Андреевна. «А где же муж?»

– Сережа! Ты где? – прохрипела женщина, пытавшаяся встать на ноги. – Серёжа, где ты? Ты что, бросил меня? Да? Ответь мне!

Сергей Иванович пластом валялся в первоначальной позе лицом на грязном коврике. Брюки с трусами почти высохли, было очень холодно. От озноба всё тело покрылось гусиной кожей. Его, как и супругу, сильно колбасило.

Любовь Андреевна нашла своего супруга в момент, когда он только-только пытался приоткрыть глаза.

– Серёжа, милый мой, давай вставать! Хватит валяться на грязном полу! Пошли домой.

– Хорошо, сейчас встану, – с трудом выдавил из себя бедный Сергей Иванович.

Уже зайдя в квартиру и закрыв за собой дверь, супруги дружно бросились в ванную. Они залезли под горячий душ и долго не могли согреться. Когда озноб прошел, Корьковы стали друг друга намыливать, смывать грязь, которая непонятно откуда вдруг появилась. Из ванной оба вышли чистенькими, свеженькими, в хорошем расположении духа.

– Будешь что-нибудь кушать? – спросила Люба у своего толстячка.

– Нет, что ты… Единственное, я бы горячего чая выпил. А ты? Ты будешь?

– Да, давай попьём.

Но и чай не шел в горло. Сделав по глотку, семейная парочка вяло, без энтузиазма поплелась в гостиную, где с облегчением дружно плюхнулась на диван.

В воскресенье утром, часов этак в 11 или даже чуть позже, в ванной комнате Корьковых раздался женский истеричный крик. Из зеркала на умывавшееся по утрам пухленькое личико Любочки смотрела опухшая гематомная морда какой-то старухи, в чертах которой не было ни единого намёка на портретное сходство с окулистом Корьковой.

На крик приполз, приковылял, держась за стеночку мужик в обоссанных семейных трусах и жёванной майке с разбитым в кровь опухшим лицом. Тело Сергея Ивановича было всё в синяках и гематомах. Мужчина тяжело дышал и еле-еле передвигался по квартире босиком, куда-то запропастились его любимые тапочки.

* * *

– Мишаня, вставай, просыпайся, – Светлана в 10 утра приготовила завтрак и пришла будить мужа к столу. – Позавтракаешь и поднимись к соседям, надо бы их проведать… Может, чем помочь или что такое ещё?

– Ты как? – сиплым голосом спросонья спросил глава семейства, которое давно уже было на ногах.

– Вставай, иди завтракать…

Михаил Викторович бодрячком вскочил с кровати и когда лихо одевал тапочки вдруг потерял равновесие и плюхнулся на кровать. Легкое головокружение вмиг прошло и он опять встал и отправился прямиком в ванную. Там он несколько раз громко просалютовал через приспущенные семейные труселя в процессе мочеиспускания в раковину. Процесс, судя по всему, был хорошо отработан, т. к. руками Вобленко выдавливал из тюбика закончившуюся ещё вчера остатки зубной пасты. Небритый красавец-мужчина, то и дело попердывая, не убирая из раковины стручка, постоянно схаркивая и сплёвывая в раковину, чистил зубы и свободной левой рукой обтирал грудь, лицо и шею.

Возможно, что-то упущено из утреннего туалета Михаила Викторовича, но основной лейтмотив передан, а детали, наверное, уже и не столь существенны.

По телевизору показывали "Непутёвые заметки" с Дмитрием Крыловым, который по воскресеньям в течение многих лет выходил в эфир с видовыми роликами и сюжетами, в которых он знакомил телезрителей с маршрутами своих путешествий. Кому-то это нравилось, кто-то сразу же переключал на другую программу, а Светлана вообще даже не смотрела и не слушала, т. к. телевизор на кухне служил ей просто фоном и ничем больше.

На завтрак было варёное яйцо вкрутую, тарелка гречневой каши, большой кусок белого хлеба, на котором торжественно возлежали два кольца репчатого лука и здоровый шмат сала. В большой кружке был чёрный чай.

– Светик, а у нас осталось ещё? – спросил Михаил Викторович, откусывая неправильный бутерброд.

– Нет! – резко ответила хозяйка дома. – Ты ещё вчера всё выжрал. Ешь, давай. Не выпендривайся!

– А чего ты шумишь? Видишь, я – страдаю…

– А чего это ты вдруг страдаешь? А?

– А то ты не знаешь, да? Тебе-то хорошо, небось, а мне – хреново. Душа болит…

– Алкоголик хренов! Сколько ты ещё будешь мне жизнь портить?! Чтоб тебя, сволочь такую, Кондратий обнял!

– Чур, чур тебя! Ты что несёшь, дура такая!? А ну-ка неси скорее лекарство! Буду сейчас здоровье поправлять!

– Щас, разбежалась! Ешь давай и кончай языком молоть…

Михаил Викторович встал из-за стола и ушёл с кухни. А через несколько секунд вдруг раздался характерный шум падающих вещей и предметов. Это Вобленко искал заныканый самогон, запасов которого было, как минимум, на пару недель, а то и больше.

Через пару минут Вобленко вернулся с довольным лицом на кухню.

– Ты где был? Что сияешь как медный таз? Нашел-таки? Сволочь поганая, нашел ведь…

– Кто ищет, тот всегда найдет! – Вобленко отодвинул от себя еду, оставив лишь бутерброд с луком и салом. Ты куда?

Люба выскочила с кухни и отправилась перепрятывать самогон в другое место, в котором, как она наивно полагала, муж быстро не найдет.

– Ты что, охренел что-ли? Сколько же ты опять выпил? Там целая банка была, под самое горлышко. Ты в своём уме?

– Я только таблетки запил. Сделал пару глотков, не больше.

– Какие ещё таблетки? Алкоголик хренов! Чтоб ты сдох, мерзость ты эдакая! – Светлана была вся не в себе. Каждое утро повторялось изо дня в день, из года в год. Жуть, просто жуть какая-то!

– Ладно, хватит шуметь! Пойду-ка я лучше соседа навещу. Может, чем помочь ему надо?

Михаил Викторович бриться не стал, выходной ведь?! Надев ментовскую рубашку и штопанные-перештопанные треники, Вобленко отправился к Корьковым.

– Светка! Я ключи не беру, откроешь?!

– Если не надолго, то открою. Я в магазин ещё собираюсь сходить. Дома до обеда никого не будет.

Михаил Викторович взял с собой зажигалку и папиросы и отправился на балкон, на котором он всегда курил. Балкон соединял лестницу с лифтовой комнатой. Он был очень длинным стандартной шириной и с него открывался замечательный вид на двор, в котором всегда было много машин, маленьких детей на детской площадке и деревьев, многие из которых посадил Михаил Викторович.

За 25 лет деревья разрослись, ещё вчерашние дети вдруг выросли и сами стали родителями, а их родители вдруг быстро состарились, а кое-кто даже уже и умер. Вобленко курил и размышлял о бренности жизни, о том, сколько в мире гадостей и зла, о своей ещё недавней службе в ментовке, о том, что надо бы съездить на родину, в Николаевскую область…

Поднявшись на лифте к Корьковым, Михаил Викторович вспомнил, что с пустыми руками в гости ходить не принято, и он вернулся домой.

– Ну, как там? – спросила Светлана.

– Да я вернулся…

– Чего вдруг? Храбрости не хватило? – съязвила жена.

– Дура ты! Кто ж ходит в гости с пустыми руками? Ты мозги-то включай свои…

– А, ну да, ну да… Ты ещё самогон возьми, – посоветовала Светлана.

– И возьму! А ты как думала? Только надо бы перелить в двухлитровую банку, а то так не удобно.

– Алкоголик чёртов! Тьфу! Противно на тебя смотреть! Слышать тебя больше не могу! – Светлана вдруг разревелась.

Женщине стало обидно и горько от того, что она ничего не может сделать ни только с мужем, но и со своими непутёвыми сыновьями, которые любят спиртное больше своих родителей, которые…

* * *

В дверь позвонили. Два коротких звонка, а через 10 секунд ещё один короткий.

Когда Сергей Иванович открыл дверь, то на пороге увидел соседа с трехлитровой банкой подмышкой.

Картина "Не ждали?!"

– Здорово, Иваныч! Ты как? – поинтересовался Вобленко и без приглашения вошел в квартиру. – На, вот, я тебе лекарство принес. Вижу, процесс пошел…

– Какой процесс? – удивился Корьков.

– Да ты не волнуйся, сосед, – успокоил Вобленко, – всё будет путём! А где Любовь Андреевна? Працует?

– Простите, что делает? – не понял Корьков.

– На работе? Работает?

– А, нет. Сегодня же воскресенье. Она дома, отдыхает.

– А, понятно… Ну, пошли с тобой на кухню, я всё расскажу тебе.

Вобленко первым пошёл на кухню по такой же как и у него квартире, только его квартира была почему-то в разы меньше и почему-то более захламленной.

– Слушай, я смотрю, ты хорошо устроился?! Молодец! Не ожидал… Надо будет Светлане показать, как люди живут, – восторженно похвалил соседа Михаил Викторович, порывавшийся ещё и по комнатам пройтись, но Сергей Иванович на корню пресек эту идею.

Любовь Андреевна сделала себе на лицо огуречную маску и лежала на кровати в новеньком халатике, борясь со сном и с изжогой, одолевавшей её второй час подряд. Бедняге было очень и очень плохо. Второй день подряд она с мужем ничего не ела. Что интересно, как только они выпивали воды из кулера, а жажда мучила не переставая, так в голове появлялся туман, ноги подкашивались и быстро наступал сон. Вот и сейчас, очень и очень хотелось спать. Спать, спать и только спать.

– Михаил Викторович, Вы зачем принесли опять самогон? – спросил плаксивым голосом Корьков.

– Это – не самогон, – уверенным тоном возразил сосед, – это – лекарство, твоё спасение. Сейчас стаканчик примешь, и всё наладится! Давай!

– Нет! Я больше это пить не буду! – категорическим отказом ответил Сергей Иванович. – Хватит с меня! И Люба тоже еле жива после таких экспериментов. Всё, достаточно! Давайте лучше я Вас провожу до лифта.

– Давай, – неожиданно легко вдруг согласился Вобленко. – Только на посошок мы с тобой примем лекарство, а иначе я никуда не пойду.

– Люба, Люба! Подойди к нам, пожалуйста, – закричал в сторону спальни Сергей Иванович. – Послушай, что Михаил Викторович говорит. Ты только послушай, что он советует, а?!

– Серёжа, солнышко, не стоит нервничать. Сделай, как тебя просят. Ведь не отстанет от тебя… Я сейчас к вам подойду.

– Вот! Слышишь, что умная женщина говорит?! Надо нам с тобой принять, – Михаил Викторович уже разлил по двум чашкам и достал третью, для Любы.

Быстро, без промедления Вобленко налил в чашку первач и теперь на столе стояли три полные чашки с самогоном. Ситуация становилась безвыходной.

Открылась дверь и в халате появилась Любовь Андреевна, которая успела снять с лица огурцы, но круглые следы от них ещё остались.

– Привет, соседушка! Дай я тебя поцеломкую, – Вобленко быстро чмокнул Любу в щёку и протянул женщине чашку с пойлом. – Давайте, друзья, выпьем, как говорится, за всё хорошее, за нас, за мир, за наших деток любимых… Ну, за всё, как говорится, за то, что у нас есть и что всегда должно с нами быть!

И, о чудо!? Все трое, как по команде, выпили до дна. У Корьковых дыхание сразу же перехватило, а Михаил Викторович, как ни в чём ни бывало, только слегка крякнул, да и только.

– Ну, вот. Хорошо пошло. Надо вам, друзья, чем-то закусить, – заметил Вобленко. – Так, сейчас посмотрим, что в холодильнике имеется на этот счёт… О, да тут такие запасы, что можно гудеть месяц, а то и два! Молодцы! Ну, вы даёте?! А может у вас и морковочка с капусточкой свеженькие имеются? Они очень оттяжечку хорошую дают. Они, бл@дь, такие чудеса вытворяют?! Ну, где тут они все? – Михаил Викторович бесцеремонно начал шарить по полкам и ящикам большого холодильника.

– Здесь этого нет, – с трудом выдавила из себя Любовь Андреевна.

– Да? А почему? – удивился Вобленко.

– Они на балконе, – полушёпотом заметила Корькова.

– А, ясно. Сейчас принесу, – Вобленко ушел с кухни, а супруги в растерянности хлопали глазами, тяжело дыша, покрываясь холодным потом размышляли о том, что с ними происходит и какова их дальнейшая перспектива.

Вобленко принес большой кочан свежей капусты, несколько морковок, репчатый лук, картошку и всё вывалил в раковину.

– Так, ребята, я тут в холодильнике у вас видел куру и зелёный горошек. Сейчас я вам сварганю настоящий украинский суп. Давайте, чтобы легче было, выпьем ещё по чуть-чуть и я начну.

* * *

По первому каналу показывали передачу «Кто хочет стать миллионером». Максим Галкин пытал вопросами двух экономистов из Санкт-Петербурга, которые без единой подсказки дошли до своей несгораемой суммы 400 000 рублей. Вопросы были сложные, а ответы, мягко говоря, дебильные. Вспоминается анекдот про то, как у мужика украли корову и он с сыновьями вычислил вора. Возможно, этот анекдот известен многим, но не напомнить его – большая ошибка.

У мужика было три сына. Собирает он как-то всех сыновей и говорит:

– Ребятушки, у нас случилась беда! Кто-то украл нашу корову…

– Ну, раз украли ночью, значит из Малиновки, – говорит старший сын.

– Если из Малиновки, значит маленького роста, – говорит средний сын.

– Раз маленького роста, значит 3,14дор, – заявляет младший сын.

– Ясно, раз мелкий 3,14дор, да ещё из Малиновки, значит это – Васька-косой, – резюмирует отец.

И пошли тогда мужики в Малиновку, нашли Ваську-косого, избили его, а он в содеянном не колется… Тогда приволокли они бедолагу к судье и заявляют, что Васька-косой украл у них корову.

– Почему вы так решили? – спрашивает судья.

Папашка рассказывает, что раз кто-то украл у них ночью корову, значит он из Малиновки и маленького роста, значит 3,14дор, а раз так, то это, мол, Васька-косой.

– Интересная у вас логика?! – судья просто в ахуе. Затем достаёт чёрную коробку и спрашивает мужиков, – Что в ней?

– Раз коробка квадратная, значит в ней что-то круглое, – начинает вслух рассуждать старший сын.

– Если круглое, значит оранжевого цвета, – продолжает средний сын.

– Если оранжевое и круглое, то это – апельсин.

Судья открывает коробку, достаёт из неё апельсин, затем поворачивается к Ваське-косому и говорит: "Верни корову, 3,14дор!"

Логика экономистов давала правильные ответы при полном отсутствии эрудиции. Зал то и дело взрывался шквальными аплодисментами и гомерическим хохотом. Говорили игроки мало, а красноречие Галкина сводилось лишь к цоканью языка, да язвительным шуткам в адрес двоих докторов наук.

– Виктор Иванович, Геннадий Дмитриевич! Вопрос на 800 000 рублей. Будете продолжать игру или заберете выигранную сумму? – спросил ведущий.

– Продолжим, – заметил Геннадий Дмитриевич.

– Скажите, а какие сегодня экономические темы в России в тренде? – спрашивает Максим Галкин.

– Да тем популярных сегодня очень много. Я думаю, Максим, что самый важный на сегодня вопрос – это где взять деньги, – спокойно, без эмоций ответил экономист Захаров.

– Народ сильно обнищал и всё сегодня сводится лишь к одному – к поиску средств, к зарабатыванию и к выживанию, – подключился к разговору профессор Дятлов.

– Скажите, а на что вы потратите свой выигрыш, который в худшем случае составит 400 000 рублей, а в лучшем, если вы продолжите игру…

– Максим, давайте следующий вопрос, – попросил ведущего профессор Захаров.

– А вы принципиально не хотите рассказывать о том, как вы хотите распорядиться выигрышем? – продолжал терзать Максим Галкин.

– Максим, мы будем сегодня играть или вы просто тянете время? – спросил профессор Дятлов.

– Итак, вопрос. Вопрос на 800 000 рублей, – только и успел сказать Галкин, как началась реклама на всех центральных каналах телевидения.

Светлана посмотрела на часы и вдруг с ужасом заметила, что уже 19.00, а мужа до сих пор нет и нет. Она быстро схватила ключи и побежала к Корьковым.

На звонок в дверь вышел её благоверный. На нем был фартук, резиновые перчатки, семейные трусы и гостевые тапочки. Из одежды больше не было ничего.

– Что это? – удивленно спросила жена.

– А мы – это, играем в карты на раздевание, – не без гордости ответил Вобленко.

Зайдя на кухню, Светлана увидела следующую картину: за столом лежали абсолютно голые супруги Корьковы и россыпью игральные карты. Одновременно на столе стояло три глубоких тарелки с супом, ложки и чашки, в двух из которых был самогон. Сами хозяева, разумеется, лыка не вязали по причине полной отключки.

– Что это? – уже с большим удивлением спросила Вобленко.

– Ну я же говорю тебе, что мы играем в карты. Ты пришла, а они, вон, видишь, вырубились…

– Ты что, опять варил свой суп?

– Что значит опять? – вопросом на вопрос ответил Вобленко.

– А то и значит, что зачем вообще ты сюда пришел?

– Так, ладно… Ты не шуми. Цыц! Хочешь супа? Вон, посмотри сколько я тут его наварил! На две недели, минимум.

– Одевайся, пошли домой, – скомандовала Светлана.

– Ладно, понял, не дурак.

Светлана закрыла банку крышкой и больше мужу не отдавала, до самой своей квартиры она несла эту несчастную мерзость. Михаил Викторович быстро оделся. Он успел, однако, допить из чашек Корьковых остатки самогона. Получилось нехило, больше целой чашки, т. к. супруги Корьковы последние тосты просто пропускали по причине состояния крайней дикости или, если говорить точнее – бесчувственного состояния.

* * *

В понедельник, после работы, Светлана зашла к Корьковым и с ужасом узнала, что оба они не были на работе. Сил у них хватило лишь на вызов участкового, который выписал им бюллетени. Супруги всё время лежали и жутко стонали. Они ничего не ели, пили жидкости не много, т. к. даже от простой воды их сильно мутило и они падали в обморок. Синяки и гематомы проступили полностью. Видок у каждого из них был ещё тот. Одним словом, соседи были в крайне плохом состоянии души и тела.

Светлана же чувствовала себя на фоне самочувствия соседей весьма даже прилично, чего нельзя было сказать о её супруге, который за утро и полдня понедельника нагнал 15 литров самогона на продажу и 9 литров для себя, устав при этом до полного изнеможения. Промышленные масштабы. Вонища стояла не только в квартире, но и по всему подъезду, воняло жутким дерьмом, автором которого был Мишка Вобленко, бывший мент, а ныне – алкоголик и безработный.

Прошло ещё какое-то время и у Сергея Ивановича обнаружилась язва желудка. За полмесяца пребывания на больняке Корьков похудел на 25 кг и процесс резкого снижения веса всё продолжался и продолжался. У Любови Андреевны продолжали случаться внезапные обмороки и сильные головные боли постоянно не давали ни ей, ни Сергею Ивановичу покоя. Супруги ни разу с тех злополучных дней не принимали спиртного, но и питались он теперь скорее по принуждению, заставляя себя что-нибудь съесть, хотя чувства голода у них напрочь исчезло.

Настало лето. Стояли чудные белые ночи, начало июня. На лавочке возле подъезда стоял, качаясь из стороны в сторону, пожилой мужчина с триммером в руках и Паркинсоном в голове. Небритый, с папироской в зубах, в шлёпанцах и обвислых тренировочных спортивных штанах мужчина что-то бубнил себе под нос и было непонятно – то ли он собирался идти домой, то ли он вышел из дома.

К подъезду подошла семейная пара среднего роста неопределенного возраста, от 40 до 60. Одежда на них не просто висела, а болталась из стороны в сторону. Вместе в лучшем случае они весили 85–90 кг, но это могло быть очень даже оптимистично и с большим пребольшим запасом. Парочка прошла мимо, не поздоровавшись с соседом, изменившим круто их жизнь.

10.11.2019 г.