Текст книги "Избранные труды"

Возможно, первое время открытие корчмы могло быть и делом частных лиц. Во всяком случае, сделавший себе карьеру на службе в опричнине Ивана Грозного немец-авантюрист Генрих Штаден, по его собственному признанию, нажил хорошие деньги, поскольку сшинковал пивом, медом и вином». О том, что кабаки в России царь иногда отдает на откуп, а иногда жалует на год или на два какому-нибудь князю или дворянину в награду за его заслуги, сообщал побывавший в 1557–1558 гг. в Москве агент английской Московской компании Антоний Дженкинсон[333]333
  Штаден Г. О Москве Ивана Грозного. Записки немца-опричника. М., 1925. С. 121, 136; Английские путешественники в Московском государстве в XVI в. Л., 1937. С. 79.


[Закрыть].

И позднее, в документах XVI–XVII вв., упоминаются частные заведения, которые, случалось, отдавались царем дворянам вместе с поместьем или вотчиной. Но со времени Ивана Грозного такое право являлось привилегией и подтверждалось специальной жалованной грамотой – вроде той, которую в январе 1573 г. получил служилый татарский князь Еникей Тенишевич, награжденный «за его Еникееву и за сына его, Собак мурзину, к нам службу в Темникове, кабаком, что ныне за царем Саинбулатом Бекбулатовичем»[334]334
  Известия Тамбовской ученой архивной комиссии. Тамбов, 1889. Вып. 23. С. 31.


[Закрыть]. Из текста этого документа следует, что род князя владел кабаком «изстари», пока он каким-то образом не перешел в руки другого служилого хана, ставшего в 1575 г. по воле грозного царя марионеточным «великим князем всея Руси».

В условиях постоянных финансовых затруднений и необходимости содержать значительную армию, правительство стремилось сосредоточить в своих руках все важнейшие источники поступления денежных средств. Едва ли не самыми важными из них на столетия стали государственные винная и соляная монополии. Продажа водки теперь стала производиться в специальных казенных заведениях – кружечных дворах, или кабаках. Впервые такое название встречается в документе 1563 г.,[335]335
  Садиков П. А. Очерки по истории опричнины. М.-Л., 1950. С. 436. – Этимология слова «кабак» не вполне понятна: филологи полагают возможным заимствование и из тюркских языков, и из нижне-немецкого диалекта (Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1967. Т. 2. С. 148).


[Закрыть] а к концу века становится традиционным обозначением казенного питейного дома. Обычно кабаки отдавались на откуп или содержались выборными от населения «кабацкими головами» и «целовальниками», присягавшими, целуя крест, исправно нести «государеву службу». Таким образом, содержание кабаков представляло собой дополнительную повинность населения, весьма хлопотную и ответственную.

Кабаки ставились обычно на людных местах: пристанях, ярмарках, у бань, торговых рядов, таможен. Скоро они стали уже неотъемлемой частью российских посадов. В крупных городах существовали главный Красный кабак и несколько заведений меньшего размера. К примеру, только в одном северном Двинском уезде в XVII в. насчитывалось 20 кабаков, дававших казне около 25 000 рублей дохода[336]336
  Копанев А. И. О кабаках на Севере в XVII в. // Народная борьба за трезвость в русской истории. Л., 1989. С. 9.


[Закрыть]. С освоением новых территорий кабаки немедленно заводились в основанных городах вместе с московскими воеводами, острогом и приказной избой. Ворота в Сибирь – заложенный в 1598 г. город Верхотурье – уже в 1604 г. получили свой кабак, снабжавший спиртным всю Сибирь. Затем кабак открылся и в «столице» Сибири Тобольске.

Сохранившиеся описи имущества таких заведений позволяют заглянуть в типичный русский кабак XVI–XVII вв. Он представлял собой довольно мрачное помещение с лавками, перегороженное «брусом»-стойкой, за которой стоял кабацкий целовальник. В его распоряжении находились запасы разных сортов вина и пива и немудреный инвентарь: «Вина в государево мерное заорленое ведро – 51 ведро, да два ушата пива 50 мер, да судов: чарка копеечная винная медная двоерублевые продажи, да деревянная чарка грошевая, да горка алтынная, да ковш двоеалтынный. Да пивных судов три да ковшик копеешной, а другой денежной. Посуды: печатных заорленных две бочки винные дубовые, большие, да полуберемянная бочка пивная, да четвертная бочка винная, да замок висячий»[337]337
  Копанев А. И. О кабаках на Севере в XVII в. // Народная борьба за трезвость в русской истории. Л., 1989. С. 9–10.


[Закрыть].

Целовальник мерным ковшиком отпускал напитки и вел учет выручки, а также записывал долги «питухов». Нередко рядом находилась винокурня или пивоварня. Они могли содержаться и частными лицами, но вся их продукция должна была обязательно поступать в казенные кабаки, где продавалась «в распой» кружками и чарками.

К концу XVI в. кабацкая система была уже отлажена. «В каждом большом городе, – писал английский дипломат и разведчик Джильс Флетчер, побывавший в России в 1589 г., устроен кабак или питейный дом, где продается водка (называемая здесь русским вином), мед, пиво и прочее. С них царь получает оброк, простирающийся на значительную сумму: одни платят 800, другие 900, третьи 1000, а некоторые 2000 или 3000 рублей в год»[338]338
  Флетчер Д. О государстве русском. СПб., 1905. С. 51–52.


[Закрыть].

Удивление англичанина огромными доходами царской казны от питейной продажи вполне понятно. Однако цифры эти, чрезвычайно большие для своего времени, скорее всего, преувеличены, как и его сообщения о том, что «бедные работники и мастеровые» пропивали в день по 20–40 руб.: на такие деньги в России XVI в. можно было приобрести целое село. Располагавшиеся обычно только в больших селах кабаки XVII в. давали прибыли 20–50 руб. в год, реже 100–400 руб. В крупных городах кабацкие доходы были действительно внушительными: так, четыре кабака в Нижнем Новгороде в середине столетия приносили казне 9000 руб.

Казенная водка далеко не сразу получила признание, поскольку стоила она довольно дорого. Сохранились жалобы продавцов на отсутствие покупателей. «…Питухов мало, потому что кайгородцы в государевых доходех стоят по вся дни на правеже. И по прежней де цене, как наперед сего продавано в ведра – по рублю, в крушки по рублю по 20 алтын, а в чарки по 2 рубли ведро, по той же де цене вина купят мало», – писал в Москву кайгородский кабацкий голова Степан Коколев в 1679 г.[339]339
  Каменцева Е. И., Устюгов Н. В. Русская метрология. М., 1975. С. 137.


[Закрыть] Если ведро водки продавалось по 1 руб. – 1 руб. 30 коп., а в разлив чарками еще дороже, то лошадь в XVII в. стоила от 1 до 3 рублей, корова – 50–70 копеек, и при этом все имущество крестьянина или посадского человека могло оцениваться в 5-10 рублей.

Редко бывавший в городе крестьянин не всегда мог себе позволить такое угощение, тем более что и феодалу-землевладельцу пьющий в страду работник был не нужен: обязательство не посещать кабак и не пьянствовать вносилось в порядные грамоты – договоры, регламентировавшие отношения землевладельца и поселившегося у него крестьянина. В грамоте 1636 г. властям Павлова-Обнорского монастыря рекомендовалось следить, «чтобы крестьяне пиво варили бы во время, когда пашни не пашут, и то понемногу с явкою (т. е. с разрешения монастырских властей. – Авт.), чтобы мужики не гуляли и не пропивались». Такие же порядки были и в городах, где воевода разрешал лучшим посадским людям выкурить по 2–3 ведра водки по случаю крестин или свадьбы, а бедноте – сварить пива или хмельного меда, но при этом праздновать никак не больше трех дней.

В ряде мест крестьяне и горожане сами просили уничтожить у них кабаки, а ожидаемый доход от них взимать в виде прямых податей. Иногда – как, например, в 1661 г. на Двине – правительство по финансовым соображениям соглашалось уничтожить кабаки за соответствующий откуп. В самоуправляемых крестьянских общинах при выборах на ответственные «мирские» должности требовались особые «поручные записи», где кандидаты обязывались «не пить и не бражничать». Известны даже случаи своеобразного бойкота кабаков; так, в 1674 г. воронежский кабацкий голова жаловался, что посадские люди в течение нескольких месяцев «к праздникам… пив варить и медов ставить, и браг делать никто не явились же… и с кружечного двора нихто вина не купили».

Крестьяне в России довольно долго отдавали предпочтение домашним напиткам – пиву и браге. Кабацкое питье было дороговато, а виноградные вина и вовсе недоступны. Крупнейшим потребителем импортных «фряжских» вин и законодателем мод по этой части в XVI–XVII вв. стал «государев двор», для нужд которого в Архангельске ежегодно закупались десятки и сотни бочек лучших западноевропейских сортов «романеи», «бастра», «алкана», «мушкателя», «кинареи» и пр.

Иностранным купцам воспрещалась розничная торговля вином, а в 1660 г. был запрещен ввоз в Россию виноградной водки – вероятно, для устранения конкуренции с отечественной продукцией. Небогатые же потребители стремились любыми способами обойти государство-монополиста, и уже в XVI в. появилось такое явление, как «корчемство» – нелегальное производство и продажа вина, сохранившееся в России вплоть до XX в., несмотря на ожесточенные преследования со стороны властей.

Утвердившееся после долгих лет Смуты правительство царя Михаила Романова немедленно направило распоряжение местным властям: не забывать «корчмы вынимати у всяких людей и чтоб, оприч государевых кабаков, никто питье на продажу не держал»[340]340
  Соколов В. Пьянство на Руси в эпоху первых Романовых и меры борьбы с ним // Голос минувшего. 1915. № 9. С. 106.


[Закрыть].

Повсеместное распространение казенной монополии на торговлю спиртным объясняется прежде всего большими доходами от питейной продажи, поскольку ведро водки в розничной торговле шло по ценам примерно в три раза выше стоимости. Эти выгоды определили, в конечном счете, неудачу любых попыток ограничить размах «государева кабацкого дела».

Обычно в уездный город из Москвы приходило указание: с открытием кабака жителям избрать кабацкого голову – «человека добра и прожиточна, который был бы душею прям». Помимо честности, требовались и финансовые гарантии, ведь своим прожитком неудачливый торговец возмещал казенный убыток. Этому прямодушному человеку приходилось напрягать все силы, чтобы более эффективно по сравнению с предшественниками спаивать своих соседей и собирать «напойные» деньги непременно «с прибылью против прежних лет»; т. е. фактически ему «спускалось» плановое задание, которое следовало не только выполнять, но и перевыполнять.

Для этого ему не следовало ни под каким видом «питухов от кабаков не отгонять»; допускалась выдача вина в долг и даже под заклад вещей и одежды. Все расходы на заготовку вина и полученные доходы от продажи записывались в специальные кабацкие книги, подлежавшие тщательной проверке.

С государством необходимо было рассчитаться, и кабатчики старались всемерно увеличивать торговлю. Строить постоянный кабак было накладно, поэтому они разворачивали временную продажу. Кабаки открывались при любом стечении народа: на ярмарках, церковных праздниках, местных торжках – везде, где можно было уловить покупателя. Стационарные питейные заведения формировали «гуляй-кабаки» – передвижные филиалы, систематически снабжавшие своей продукцией население округи. На Кольском полуострове кабацкие целовальники на кораблях добирались даже до самых дальних рыболовецких артелей, чтобы максимально увеличить торговый оборот. Сохранились жалобы местных крестьян, просивших власти прекратить такие услуги и даже согласных уплатить требуемую сумму, лишь бы убрать кабак из своей волости[341]341
  Богословский М. М. Земское самоуправление на русском Севере в XVII в. // ЧОИДР. 1912. Кн. И. Отд. 2. С. 77–78.


[Закрыть]. Но на такие меры правительство шло крайне редко.

Там же, где продажа была выгодна, претенденты на откуп вели за это право активную борьбу, в некоторой степени облегчавшую контроль за слишком ретивыми кабатчиками. Порой только из доносов «конкурирующей фирмы» в Москве могли узнать, например, что в далеком Иркутске купец Иван Ушаков в 1684 г. незаконно поставил несколько новых кабаков и ввел круглосуточную торговлю своей продукцией.

От местных властей требовалось обеспечить наиболее благоприятные условия содержателям питейных заведений, т. е. избранный целовальник или откупщик становились неподсудными и неуязвимыми для каких-либо жалоб. Этим они и пользовались.

Самым распространенным приемом был отпуск вина в долг. По принятому в кабацком деле порядку целовальники должны были наливать таким должникам на сумму не более десяти копеек, и то под поручительство, но на деле эти требования не соблюдались. До нас дошли кабацкие росписи долговых «напойных» денег, из которых следует, что сумма таких долгов иногда доходила до половины всей выручки.

Пользуясь полной безнаказанностью, многие откупщики «радели бесстрашно» о казенных и собственных доходах до уголовщины, так что местным жителям оставалось только жаловаться в Москву на их самоуправство. «Всему городу были от них насильства, продажи и убытки великие. Грабили, государь, и побивали и в напойных деньгах приклей был великой, хто что напьет и они вдвоя, втроя имывали», – писали в жалобе на произвол местных кабатчиков служилые люди из города Валуйки в 1634 г. В Шуе откупщики-москвичи Михаил Никифоров и Посник Семенов, опытным взором определявшие состоятельность посетителей, занимались самым откровенным грабежом, о чем рассказывают жалобы избитых и ограбленных ими зимой 1628 г. людей: «Приезжал я в Шую торговать и взошел к ним на кабак испить. И тот Михайло с товарищи учал меня бить и грабить и убив покинули замертва. А грабежу, государь, взяли у меня пятьдесят рублев с полтиною денег». Чем закончились эти дела, нам неизвестно, но и через пятьдесят лет в этом шуйском кабаке творились такие же безобразия, о которых столь же жалобно повествуют челобитные пострадавших местных ремесленников и торговых людей. Только в 1680 г. «смертным боем» промышлял уже кабацкий голова Гаврила Карпов вместе с другим представителем закона – местным палачом[342]342
  Смирнов М. И. Нижегородские казенные кабаки и кружечные дворы XVII в. // Действия Нижегородской ученой архивной комиссии. 1913. Т. 16. Вып. 2. С. 38; Крестьянские челобитные XVII в. М., 1994. С. 14–16; Памятники деловой письменности XVII в. М., 1984. С. 198–199.


[Закрыть].

При исполнении служебных обязанностей кабацкие головы и откупщики были неподвластны и самому воеводе, который не смел унимать кабацкие злоупотребления без угрозы сокращения питейной прибыли. Случалось и так, что в порубежных городах стрелецкий гарнизон в дни получения «зарплаты» строем отправлялся в кабак. где на глазах командиров пропивал не только жалование, но и оружие и прочие воинские «припасы». Когда верхотурский воевода князь Никита Барятинский робко попросил разрешения навести порядок в местном кабаке, руководители приказа Казанского дворца упрекнули его, что вместо того, чтобы «искати перед прежним во всем прибыли, а вы и старое хотите растерять»[343]343
  Иванов В. И. Верхотурский кабак в XVII в. // Народная борьба за трезвость в русской истории. Л., 1989. С. 13.


[Закрыть].

Дополнительным стимулом к кабацкой гульбе становились зрелища: при кабаках «работали» скоморохи с медведями, устраивавшие «пляски и всякие бесовские игры». Привлекали «питухов» и азартные игры – зернь (кости) и карты, становившиеся в XVII в. все более популярными. Сами же откупщики и целовальники откупали у властей т. е. право на разбор случавшихся при игре конфликтов и долг «зерновой и картавой суд», овых расчетов игроков.[344]344
  Веселовский С. Б. Азартные игры как источник дохода Московского государства в XVII в. // Сборник статей, посвященный В. О. Ключевскому. М., 1909. С. 291–316.


[Закрыть]

Итогом годовой работы являлись подсчет и сдача «кабацких денег», для чего надо было предпринимать тяжелую поездку в столицу, иметь дело со знаменитой московской приказной волокитой и тратиться на подарки властям и чиновникам. «Будучи у сбору на кружечном дворе, воеводам в почесть для царского величества и для высылки с казною к Москве, и для долговой выборки и за обеды харчем и деньгами носили не по одно время; а как к Москве приехали, дьяку в почесть для царского величества харчем и деньгами носили не по одно время, да подьячему также носили, да молодым подьячим от письма давали же… из своих прожитков», – описывал свои мытарства кабацкий голова XVII в.[345]345
  Соловьев СМ. Соч.: В 18 кн. Кн. 7. М., 1991. С. 87.


[Закрыть]

В случае «перевыполнения плана» кабацких содержателей ожидала награда – почетная государева грамота с благодарностью за то, что «учинили прибыль и многое радение, и мы, великий государь, за вашу верную службу и радение жалуем, милостиво похваляем, и во всем бы они надежны на царскую милость, а служба их у государя забвенна не будет». Особо отличившихся ожидал торжественный прием в Кремле у «государева стола» с вручением награды – серебряного позолоченного ковша.

Но за «простой» кабацкой торговли приходилось расплачиваться. За недобор кабацких денег в относительно небольшом количестве (до 100 руб.) продавцы отвечали своим имуществом: воеводам предлагалось «доправить вдвое» с них недостающую сумму. Однако случалось, что денежным штрафам подвергались не только сами кабатчики, но и местное население – за то, что мало пьет «государевых вин»[346]346
  Копанев А. И. Крестьяне русского Севера в XVII в. Л., 1984. С. 201.


[Закрыть].

Обычно кабацкие головы и откупщики оправдывали недостаток выручки тем, что заведение поставлено «в негожем месте меж плохих питухов», а «лучшие питухи испропилисъ донага в прежние годы». В 1630 г. целовальники Великого Устюга докладывали в Москву об угрозе невыполнения плана: «Кабацкому собранию чинитца великий недобор во всех месяцех по июнь месяц против прежнего года для того, что зимою с товаром приезжих людей было мало, а на кабаках питушки не было же; приезжих людей не было, а прежние, государь, питухи розбрелись, а достальные питухи по кабакам валяютца наги и босы, и питье по стойкам застаиваетца»[347]347
  Копанев А. И. О кабаках… С. 10.


[Закрыть].

В особо подозрительных случаях московские власти начинали над нерадивыми кабатчиками следствие, в ходе которого специальная комиссия выясняла, а не использовались ли обычные уловки торговцев спиртным в ущерб казне. Специальным указом 1685 г. им были предписаны те статьи расходов, на которые можно было тратить казенные деньги. Прочее – даже «распивочную посуду» – кабачники должны были покупать на свои средства. За хищения питейных денег головам и целовальникам назначалась смертная казнь «без всякия пощады».

Одновременно властям приходилось принимать некоторые меры в интересах потребителей: от целовальников требовали обслуживать посетителей «полными мерами», а «в вино воды и иного ничего не примешивать», чтобы «питухи» не соблазнялись более качественной «корчемной» продукцией[348]348
  ПСЗРИ. Т. 2. № 1109, 1142.


[Закрыть]. Чтобы не остаться внакладе, кабатчикам приходилось жаловаться в Москву при малейшей угрозе казенному интересу – даже, например, если начальники местных гарнизонов запрещали пьянство своим подчиненным[349]349
  Курукин И. В. Государево кабацкое дело: очерки питейной политики и традиций в России. М.: ACT: ЛЮКС, 2005. С. 59.


[Закрыть].

В Москве большей частью кабацких доходов ведало особое учреждение – Новая четверть, где в середине XVII в., по словам подьячего Григория Котошихина, их собиралось «болши ста тысяч Рублев». Описанная выше технология государева кабацкого дела существенно отличает российский кабак, от западноевропейских заведений: первый действовал как специфическое государственное учреждение, ставившее своей целью максимальное пополнение казны; не случайно во многих городах один и тот же выборный «голова» собирал и питейную прибыль, и таможенные пошлины. Изначально, кабак был ориентирован не на застолье, а на быстрейшее обслуживание непритязательного «питуха», и способствовал тем самым распространению далеко не лучших отечественных питейных традиций.

Выгодой от поставки водки на казенные кабаки пользовалась не только знать, но и царская фамилия. На пяти дворцовых заводах царя Алексея Михайловича выкуривались десятки тысяч ведер вина в год, и часть из них шла на продажу[350]350
  Заозерский А. И. Царская вотчина XVII в. М., 1937. С. 217–220.


[Закрыть]. Сам царь предпочитал квас или – реже – пиво и пьяниц не любил, грозил им «без всякой пощады быть сослану на Лену»; но кабацкое хозяйство при нем неуклонно развивалось, и доход от него увеличился в три раза. При царе Алексее в России под Астраханью начались первые опыты разведения своего винограда и изготовления виноградных вин.

Распространение пьянства вызывало вполне понятную озабоченность современников. В XVII в. из пограничных городов – Брянска, Алексина, Великих Лук и других – в столицу посыпались жалобы воевод на злоупотребления спиртным служилых людей. От служилых людей требовали даже давать особые поручные записи с обязательствами не пропивать и не проигрывать свое оружие и прочее снаряжение. А они уже чувствовали себя вправе штурмом брать кабаки, где им отказывали в выпивке, как сибирские казаки во главе с атаманом Романом Шеловым, которые в Великом Устюге «учали саблями сечи и из самопалов стреляти и убили… трех человек до смерти»[351]351
  ЧОИДР. 1902. Кн. 1. С. 136.


[Закрыть].

Наряду с пьянством, беспокойство у местных властей вызывало и распространение азартных игр. Выдвигались предложения закрывать питейные заведения во время праздников, а особенно в дни выдачи жалованья. Современников смущало в кабаках не только пьянство. Они хорошо осознавали, что «в корчемницех пьяницы без блудниц никако же бывают…»; тем более что Россия XVII столетии успела познакомиться и с этим достижением цивилизации. В Холмогорах, например, наряду с кабаками была уже целая улица публичных домов, хорошо известная иностранцам[352]352
  Ларин Б. А. Русско-английский словарь-дневник Ричарда Джемса. Л., 1959. С. 175.


[Закрыть].

Но и сами представители администрации в отдаленных городах открыто занимались частной продажей водки, а кабаки порой превращали в совершенно неприличные увеселительные заведения с немалым для себя доходом. Так, енисейский воевода Голохвастов в 1665 г. отдал на откуп «зернь и корчму и безмужних жен на блуд, и от того брал себе откупу рублев по сту и больше». В Ростове развернулся откупщик Пятунька Тимирев: у него «на кабаке была зернь великая и воровство, и блядня и посацким и сторонним людям продажа и поклепы великие». Даже в самой Москве лихие молодцы, «ездя на извозчиках, многих людей грабили и побивали до смерти, и иные всякие воровства чинили, и на продажу вино и табак возили», т. е. под носом у властей занимались нелегальной продажей водки и запрещенного тогда под угрозой отрезания носа курева[353]353
  Шашков С. С. История русской женщины // Собр. соч. СПб., 1898. Т. 1. С. 790; Сташевский Е. Д. Очерки по истории царствования Михаила Федоровича. Киев, 1913. Ч. 1. С. 180; Чтенияв обществе истории и древностей российских. 1915. Кн. 1, смесь. С. 1.


[Закрыть].

Несмотря на то, что вред от кабаков перекрывался в глазах правительства огромными прибылями от питейной продажи, приходилось и принимать определенные меры по борьбе с пьянством. Боролись, прежде всего, с нелегальным изготовлением и продажей спиртных напитков корчемством. Как правило, этим занимались местные власти, стремившиеся на деле навести порядок в своем городе и уезде.

Практиковались и такие меры, как закрытие по указу из Москвы кабаков по всей стране по случаю царской болезни или смерти. В XVII в. в России периодически действовал строгий запрет на продажу и курение табака, преследовались азартные игры – зернь и карты. В 1649 г. воевода в Верхотурье наказывал батогами за «безчинные игрища и забавы». В Москве уже в XVI в. за общественным порядком следили специальные «объезжие головы». Задержанных пьяниц отправляли в особую «бражную» тюрьму и подвергали порке[354]354
  История Москвы. М., 1952. Т. 1. С. 242.


[Закрыть]. При Иване Грозном любителей хмельного ожидали и более суровые наказания: новгородские опричные дьяки в 1571 г. «поймают винщика с вином, или пияного человека, и они велят бити кнутом, да в воду мечут с великого мосту»[355]355
  ПСРЛ. Т. З.С. 166.


[Закрыть].

Соборное уложение 1649 г., защищая казенную монополию питейной продажи, предусматривало наказание за корчемство: «А с пытки будет в винной продаже продавцы повинятся, и тех корчемников после пытки бити кнутом по торгом, да на них же имати заповеди впервые по пяти рублев на человеке.

А буде они в такой питейной продаже объявятся вдругорядь, и их по тому же бити кнутом по торгом, а заповеди имати с них денег по десяти рублев на человеке и давати их на крепкия поруки з записьми в том, чтобы им впредь таким воровством не промышляти. А будет кто в таком воровстве объявится втретьие, и их за ту третьюю вину бити кнутом по торгом и посадити в тюрму на полгода[356]356
  Российское законодательство Х-ХХ вв. М., 1985. Т. 3. С. 252–257.


[Закрыть].

А которые люди от такового воровства не уймутся и в таком воровстве объявятся вчетвертые, и им за такое их воровство учинити жестокое наказание, бив кнутом по торгом, ссылати в дальние городы, где государь укажет, а животы их все и дворы и поместья и вотчины имати на государя.[357]357
  Российское законодательство Х-ХХ вв. М., 1985. Т. 3. С. 252–257.


[Закрыть]

А которые люди у них корчемное питие купят вчетвертые, и тем по тому же чинити жестокое наказание, бити кнутом по торгом, и сажати в тюрму на год.[358]358
  Российское законодательство Х-ХХ вв. М., 1985. Т. 3. С. 252–257.


[Закрыть]

А которые всякие люди корчемников, и табатчиков, и питухов у голов, и у детей боярских учнут отбивать, и тем отбойщиком, по роспросу и по сыску, чинить наказанье, бить кнутом на козле и по торгом, а иных бить батоги, чтоб на то смотря, иным не повадно было так делать.[359]359
  Российское законодательство Х-ХХ вв. М., 1985. Т. 3. С. 252–257.


[Закрыть]

А черных сотен и слобод тяглым людем, для корчемные выимки, выбирати по г. ом меж себя десяцких, и на тех десяцких в Новую четверть приносить выборы за своими руками в том, что тем их выборным десяцким во всех десятках того смотрити и беречи накрепко, чтоб корчемного продажного никакова питья, вина и пива, и меду, и табаку, и неявленого питья и всякого воровства ни у кого не было. А которым людем даны будет на вино, и на пиво, и на мед явки, и те бы люди, сверх явок, лишнего вина не покупали, и пива не варили, и меду не ставили»[360]360
  Российское законодательство Х-ХХ вв. М., 1985. Т. 3. С. 252–257.


[Закрыть].

Как видим, штраф и применение пытки в случае запирательства грозили не только продавцам, но и покупателям («питухам»). Сначала их надлежало наказывать батогами, а в повторных случаях «бити кнутом» и «сажати в тюрму». Виновные в корчемстве помещики лишались вотчин; у помещичьих крестьян предписывалось за то же «сечь руки», а лиц других сословий ссылать в Сибирь[361]361
  ПСЗРИ. Т. 1. № 1. Глава 25; № 285.


[Закрыть].

Впрочем, строгое законодательство имело и определенные лазейки: так, предусматривалось, что люди имеют право получить вино помимо государственных кабаков: в подарок или в оплату за работу от частных лиц, имевших право винокурения «про свой обиход». Кроме того, захваченный с незаконным вином человек мог тут же превратиться в законного откупщика, для чего на месте заплатить «откуп» и объявить о нем в приказе Новой четверти.

Наряду с суровыми наказаниями за корчемство правительство все же пыталось хотя бы частично ограничить опасные для общественного порядка последствия неумеренного пьянства. В августе 1652 г. по инициативе нового патриарха Никона была объявлена реформа питейного дела: ликвидировались все частные питейные заведения; впервые вводилась регламентация времени и размера продажи вина.

Из уставной грамоты 16 августа 1652 г. о продаже питей на кружечном дворе в Угличе: «В городех, где были наперед сего кабаки, в болших и в менших, быти по одному кружечному двору; а продавать вино в ведра и в кружки, а чарками продавать. Сделать чарку в три чарки и продавать по одной чарке человеку, а болши той указной чарки одному человеку продавать не велели; и на кружечном дворе питухом и близко двора сидеть и пить давать не велели, и ярышком и бражником и зершиком никому на кружечных дворех не быть. А в великой пост, и в Успенской, и в воскресенья во весь год вина ее продавати, а в Рожественской и в Петров посты в среду и в пятки вина не продавати ж. А священнического и иноческого чину на кружечные дворы не пускать и пить им не продавать; да и всяким людем в долг, и под заклад, и в кабалы, вина с кружечных дворов не продавать. А продавать в летней день после обедни с третьего часа дни, а запирать за час до вечера; а зимою продавать после обедни ж с третьего часа, а запирать в отдачу часов денных[362]362
  Акты археографической экспедиции. Т. 4. № 59.


[Закрыть].

В каждом огороде сократилось число кабаков, переименованных в «кружечные дворы»; впрочем, соответственно повышена была и цена на водку и еще больше на импортные вина, которые купцы хотели бы продавать внутри страны. Кроме того, запрещалась продажа спиртного духовным лицам, в долг или под заклад имущества, во время постов, а также по средам, пятницам и воскресеньям. Рассылавшиеся из Москвы грамоты обязывали местные власти строго следить за соблюдением общественного порядка: «…чтоб у них на кружечном дворе питухи пили тихо и смирно, и драки, и душегубства и иного какого воровства, и татям и разбойникам приходу и приезду не было». Загулявших посетителей надлежало запирать в чуланы и наказывать батогами[363]363
  ПСЗРИ. Т. 1. № 72, 82; Веселовский С. Б. Кабацкая реформа 1652 г. // Ежемесячный журнал. СПб., 1914. С. 59–66.


[Закрыть].

К сожалению, эти и подобные меры по ограничению пьянства оказывались неэффективными: «Ежедневного пьянства, однако, эта мера почти не прекратила, так как несколько соседей складываются, посылают за кувшином или более и расходятся не раньше, как выпьют все до дна; при этом часто они падают один рядом с другим. Некоторые также закупают в больших количествах, а от себя тайно продают в чарках. Поэтому, правда, уже не видно такого количества голых, но бродят и валяются немногим меньше пьяных», – оценивал последствия реформы дважды побывавший в Москве ученый из маленького немецкого княжества Голштинии Адам Олеарий.

Резкое сокращение кабацкой торговли вызывало протесты. Иногда возбужденная толпа штурмом брала «кружечные дворы», как это произошло в Коломне, где солдаты «человек с двести и болши и учали де в избах ломать подставы и питье кабацкое лить и целовальников волоча из изб бить кольем и дубинами до смерти». К тому же выгоды от питейной продажи составляли существенную часть государственного дохода, а финансовое положение страны во время тяжелой русско-польской войны 1654–1667 гг. оказалось катастрофическим, так как усиленный выпуск медных денег привел к сильнейшей инфляции и к восстанию в столице летом 1662 г. Медному бунту. Финансовый крах заставил правительство отказываться от объявленной кабацкой реформы: в 1663 г. была вновь введена откупная торговля, и «государево кабацкое дело» стало стремительно расширяться.

Характерно, что документы, содержавшие все выше перечисленные ограничения, тем не менее, требовали от местных властей, как и ранее, собирать кабацкие доходы с прибылью «против прежних лет». Тем самым на местах были вынуждены нарушать любые запреты. В 1664 г. двинской воевода князь Осип Щербатов запрашивал столицу: следует ли ему соблюдать принятые «антиалкогольные» указы, если местный кабацкий голова понастроил «точек» и «вино русское и немецкое и водки продает в ведра и в кружки и в чарки», не соблюдая ни времени, ни запрещения торговли в долг? Ответная грамота предписывала воеводе не вмешиваться, а расплодившимся кабакам «велено быть по прежнему». Восстановлена была и практика откупов.

Была, правда, сделана и еще одна попытка придать кабацкому делу более цивилизованные формы. Выдающийся государственный деятель Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин, будучи воеводой в приграничном Пскове, задумал реорганизовать систему городского самоуправления, находившуюся в руках немногих богатейших «мужиков-горланов», и оживить торговлю. Безуспешная борьба с корчемством подсказала ему простой выход. В городе в 1665 г. была введена вольная продажа вина с уплатой в казну определенной доли дохода одной копейки с рубля. Одновременно воевода привлек рядовых посадских людей к управлению городом. Пять выборных «мужиков» ежегодно должны были чинить суд «во всех торговых и обидных делах».

У нас, к сожалению, нет данных об успехах экономической и социальной политики Ордина-Нащокина. Но известно, что после отъезда воеводы «вольные питейные промышленники» Пскова начали тяжелую борьбу с откупщиками, желавшими вернуть себе утраченную монополию на кабаки. Осаждаемое противоречивыми челобитными псковичей правительство решило провести что-то вроде референдума и «опросить всяких чинов людей» в городе и уезде о форме питейной торговли. Но эта мера ничего не прояснила: большинство опрошенных – местные служилые люди и окрестные крестьяне – отговорились незнанием проблемы[364]364
  Соловьев СМ. Указ. соч. Кн. 7. С. 93–97.


[Закрыть]. В итоге реформа была свернута, и государственные кабаки утвердились по-старому.

Мертворожденными оказались и последующие постановления 1681 г. о новой ликвидации откупов, по-прежнему ожесточенно, но безрезультатно продолжалась борьба с корчемством. На пороге петровских реформ, в 1698 г., был принят очередной, грозный с виду, но смешной в российских условиях указ, «чтоб никто чрез свою силу не пил и от безмерного питья до смерти б не опился», за это собутыльникам грозили наказание кнутом и 20-рублевый штраф[365]365
  ПСЗРИ. Т. 3. № 1055.


[Закрыть]. Судьбу указа предсказать нетрудно.