Текст книги "Джон Кеннеди. Рыжий принц Америки"

О Хэмфри мы уже говорили. Крупный политик, либерал и прогрессист, в 50-х во главе молодых демократов он захватил руководство в парторганизации Миннесоты и стал одним из лидеров лево-либерального крыла всей партии.

Вскоре Америка увидела его портрет на обложке Time. Хэмфри считали видной фигурой в Сенате, представителем интересов рабочих и черных, сторонником разоружения. В этом качестве его знали даже в СССР. Стивенсон собирался взять его в пару на выборах 1956 года. Его поддерживали профсоюзы, группы фермеров, боссы ряда региональных организаций и заметное число университетских интеллектуалов. И хотя его влияние порой преувеличивали, он, без сомнения, был одной из звезд в созвездии демократов, метивших в президенты.

С другой стороны, Хэмфри и ведомая им группа политиков были мишенью критики консерваторов, которых хватало в партии «осла». Проигравший прошлые выборы Стивенсон, зная, что Эйзенхауэр не может баллотироваться вновь и это дает ему шансы стать, наконец, президентом, видел в Хэмфри сильного соперника. И хотя поддерживал в сенаторе амбиции, но только чтобы сделать его «тараном» против Кеннеди. Джонсон не мешал ему по той же причине. А большой бизнес отмалчивался, обеспокоенный его слишком «левой» риторикой.

На поверку выходило, что Хэмфри может рассчитывать только на парторганизацию Миннесоты, рабочих и крестьян трудового северо-запада, ряд либеральных организаций, профсоюзных вожаков и журналистов, а также неизвестное число других сторонников. Да, сбрасывать со счетов его волю, энергию и яркость не следовало. Но если всерьез, то кроме них и портрета на обложке Time, он имел не так уж много. Его карьера и рост популярности замедлились, положение было стабильным, а значит – опасным. Нужны были немалые усилия для рывка вперед.

Кеннеди же был на подъеме. О нем все чаще писали большие СМИ. На обложку Time он пока не попал, но ведь журналы – дело такое: только дай серьезный повод, и ты – там. Кроме того, на счету Джека был бестселлер «Образцы мужества», что обложку, пожалуй, уравновешивало. И хотя за пять лет вышло немало других заметных книг, Кеннеди было чем помериться.

Ну и потом: деньги. Большие деньги. Клан мог позволить себе потратить на избирательную кампанию очень много своих долларов, а кроме того, мог рассчитывать на вливания со стороны сильных мира сего. А у Хэмфри своего капитала не имелось совсем, а источники финансирования были сравнительно скудны, да и немногочисленны.

Теперь – команда. Сравнивать команды всегда сложно. Особенно если с обеих сторон – опытные и способные бойцы. Так что можно считать, что по этой позиции они были равны.

Ну и образ. Казалось бы, здесь преимущество у Хэмфри: его позиция четка и ясна. Избиратель это любит. А образ Кеннеди размыт. Но, с другой стороны, в этом есть плюс: чутко ловя настроения публики, он сможет корректировать свой имидж и подстроить его под потребности кампании. Тем более, что у него и на это есть деньги. Деньги. Деньги…

В американских партиях соседствуют защитники максимальных свобод и сторонники жестких ограничений, радетели всевозможных меньшинств и их гонители, трибуны автономии штатов и апологеты сильной центральной власти. Эти фракции постоянно борются друг с другом, и на фоне соперничества двух ведущих партий это делает конкуренцию отнюдь не формальной.

Так обстояли дела и тогда, когда Кеннеди боролся за выдвижение в президенты.

Потому-то, отлично зная ситуацию, он считал, что «классический прагматизм», как определили его позицию советские эксперты, – и есть самое выигрышное положение, какое только можно занять. Да, он, скорее, либерал, чем реакционер. Скорее, сторонник открытости миру, чем страж «крепости Америка». Симпатизирует скорее дерзости, чем конформизму, и скорее толерантности, чем фанатизму. Однако – в меру. Очень в меру.

И лишь несколько черт превосходили в нем любые меры и рамки. Одна из них – страстное и неудержимое стремление в Белый дом и готовность сокрушить любого, кто встанет на пути.

А встали люди серьезные. Сенаторы Джонсон (Техас), Хэмфри (Миннесота), Саймингтон (Миссури), губернатор Калифорнии Браун и бывший кандидат в президенты Стивенсон. Не обошлось и без так называемых «любимых сынков» – политиков, что имели сильную поддержку в своем штате и шли на выборы в расчете, что если на съезде никто не победит ни в первом, ни во втором туре, они станут компромиссной фигурой или кандидатом в вице-президенты.

«Сынки» в праймериз не участвовали. Отказались от них Джонсон, Саймингтон и Стивенсон. Каждый из них надеялся стать компромиссной фигурой и добиться выдвижения поверх поражений и успехов участников предварительных выборов…

В Америке любят тесты. Оно и понятно: прежде чем допустить кого-то к делу, важно понять, готов ли он к нему; а прежде чем дать путевку в жизнь – выяснить направление…

Этим и занялись как-то родители одного юноши. Кем он станет? Что его ждет? – желали узнать папа и мама. Они разместили на столе бутылку виски, Библию, десять долларов и спрятались.

Через несколько минут вошел сынок. Первым делом – пролистал Библию.

– Он станет пастором! – шепотом воскликнула радостная мама.

Тут парень увидел бутылку. Глянул на этикетку. Отвинтил пробку и понюхал.

– Пьянь! – уронил голову на руки удрученный отец.

Он не видел, как сын смотрит на просвет купюру. Но видела жена.

– Банкир-банкир-банкир! – радостно потирала руки женщина.

– Что же с ним станет? Что его ждет? – безмолвно вопрошали родители.

Тут сын сунул деньги поглубже в карман. Взял под мышку Библию. И, размахивая бутылкой, насвистывая «Янки Дудль»[79]79
  Бравурная американская мелодия.


[Закрыть], летящей походкой вышел из комнаты.

– Он будет политическим дельцом! – воскликнули изумленные папа и мама.

* * *

Политические дельцы – это те, кто зарабатывает, так или иначе инвестируя в политику. То есть покупая и пуская в оборот тот или иной политический товар. Например: лозунги, девизы, знамена, марши и оркестры, схемы подкупа сторонников и нейтрализации противников, обличения и оды, встречи с важными людьми и защиту от покушений, компрометирующие материалы и голоса на выборах. В том числе – на праймериз.

Впрочем, праймериз – это самобытное изобретение американской демократии – относится к числу самых нелюбимых политическими дельцами. Потому что мешает им зарабатывать деньги. До введения праймериз кандидаты на все выборные посты определялись в ходе тайного торга политических боссов. Теперь же они мешают им частным порядком решать: кого придержать, а кого выдвинуть. Ибо делают процедуру прозрачной: победил – достоин, продул – мимо кассы.

Неважно, кто избирается, – глава школьного округа или президент: эта процедура касается фактически всех выборных постов. То есть праймериз – дело серьезное.

Но неудобное для политических дельцов (хоть и привычное). Не имея возможности кулуарно решить, кто станет кандидатом, они вынуждены вкладывать деньги в кампании праймериз – поддерживать своих. Зачем? А затем, чтобы потом получить от них преференции для других своих клиентов – предпринимателей, торгующих виски, Библиями и деньгами.

Но денег всегда не хватает. Так как дураки-политики тратят их почем зря да еще вынося сор из партийной избы. А это нарушает стабильность и гармонию.

«Вот бы обойтись без праймериз, – думает политический делец, – боссы отбирали бы нужных кандидатов, их бы обсуждали делегаты съездов, а высшее руководство решало: кому не быть кандидатом, а кому быть. И никакого риска! А так? Тратишь деньги и силы на интриги, взятки, лоббирование и всякую предвыборную мишуру. А отдача? Не гарантирована!»

А ведь целых 35 лет – с 1865 года по фактически 1900 год – дела шли гладко. И какие были заработки! Но потом ввели эти долбаные праймериз. Хорошо хоть только в 16 штатах. То есть победил во всех – получил на съезде голоса 16 делегаций. Победил в одном – голоса одного.

Во всех штатах законы о выборах различались. Как и сама их жизнь – национальный состав, обычаи, история, хозяйство. И кандидатам, решившим меряться силами, приходилось их учитывать. Главными полями сражений на праймериз 1960 года Кеннеди выпали штаты Висконсин и Западная Вирджиния.

Там, где его соперником стал Хэмфри.

Он считал, что знает народ. Поскольку сам был отнюдь не из аристократического рода.

И был уверен: в этих далеко не благополучных штатах у него куда больше шансов на симпатии фермеров, рабочих и бизнесменов, чем у Кеннеди. И бросил ему вызов.

А Джек его принял. Его шансы на выдвижение в президенты прямо зависели от успеха на праймериз. Побеждая в них, он, во-первых, показывал, что может привлекать голоса не только в Массачусетсе, но везде, а во-вторых – завоевывал голоса важных делегаций. Ну а проигрыш неизбежно вел к крушению надежд. Его просто не могли выдвинуть в ходе закулисной сделки.

Тем более что влиятельные журналисты не считали его выдвижение реальным: религия, возраст, должность и штат – все против него.

Католик никогда не был президентом. И с 1928 года эту возможность даже не брали в расчет. Это – раз. Никогда демократы не выдвигали парня 42-х лет от роду. Во всяком случае – в XX веке. Это – два. Ни один демократ никогда не переезжал в Белый дом из Сената[80]80
  А республиканец – лишь однажды.


[Закрыть]. Уже 100 лет партия не выдвигала сенаторов в президенты.

Короче: вице-президент – куда ни шло. Президент – no way[81]81
  Без вариантов (англ).


[Закрыть].

А вот Джонсон, Стивенсон, Саймингтон, Хэмфри – пожалуй.

С журналистами соглашались и партийные лидеры. Хотя и не все. За Джека был председатель Национального комитета Пол Батлер, а также боссы из Бронкса и Филадельфии – Чарльз Бакли и Билл Грин. А еще – мэр Чикаго Ричард Дэйли. Очень серьезный человек.

Впрочем, пока в высших эшелонах партийной власти все было сложно, люди Джека строили его избирательную машину там, где жили простые американцы. Искали новых местных лидеров. Создавали организации. Он ездил по стране. Выступал на партактивах и митингах. Собирал (и давал) деньги на местные кампании. Писал письма и отвечал на них. Принимал «ходоков».

Местные организации получали его книги, брошюры и статьи о нем. Джек знал: партийный активист любого уровня хочет одного: подняться, продвинуться. И для этого ему нужен «паровоз» – большой новый победитель. А значит – он, Джек Кеннеди.

И он выглядел как новый победитель. Как герой спорта, звезда экрана или подиума.

Он излучал оптимизм. Вселял уверенность. Победитель в нем был заметнее политика.

В каждом штате его команда создавала группы «своих» и связывала в сеть. Прежде всего – в штатах, где предстояли праймериз, – в Висконсине, Западной Вирджинии, Индиане, Небраске, Массачусетсе, Мэриленде, Нью-Гемпшире и Орегоне.

В Западной Вирджинии и Висконсине его соперником был Хэмфри.

Только в поединке эти двое могли показать партии и стране, кто сильнее. При этом Кеннеди предстоял бой на «чужой территории», где победа была весомей, чем где-то еще. Ну а, кроме того, на съезде он получал голоса делегаций этих штатов, в соответствии с их законодательством[82]82
  В Висконсине они распределялись так: 10 получал победитель праймериз. 20 оставались парторганизациям – по 2 на каждый из 10 округов, а один делили пополам мужской и дамский советы Национального комитета партии.


[Закрыть].

Но почему – на «чужой территории»? В Висконсине и Западной Вирджинии жили в основном протестанты[83]83
  В Западной Вирджинии они составляли 95 % населения.


[Закрыть]. И многие – прежде всего фермеры – были за Хэмфри. Его отлично знали в пограничных с Миннесотой округах Висконсина, где приемники ловили соседское ТВ и радио.

Да и политическая система этого штата была не слишком удобной.

Ведущей партией в Висконсине долго были прогрессисты – особая местная партия, созданная их лидером Робертом Ла Файеттом[84]84
  Роберт Ла Файетт (1855–1925) – деятель Республиканской партии. Затем – лидер «Партии прогресса». Член Палаты представителей, губернатор Висконсина, сенатор. В 1924 году выдвигался в президенты США. Получил 17 % голосов избирателей и голос выборщика от Висконсина. Его жена Бель Кейс Ла Файетт и сыновья Роберт и Филип шли его курсом в 30—40-х годах. Боба считали «едва ли не самым видным противником власти корпораций».


[Закрыть]. Они откололись от «слонов», вобрав в себя часть среднего класса, интеллектуалов, рабочих (немцев) и фермеров (скандинавов), склонных к социализму в двух его версиях – «пиво-германской» и «хотдогово-датской». В 40-х годах прогрессисты вернулись в «партию слона», которая с той поры и доминировала в штате.

Ну, а висконсинские демократы больше чем 8 % на выборах отродясь не получали.

Специфику региона определило господство семьи Ла Файетт. Их подход был таков: беда страны – союз лоббистов и политиков, приводящий к власти своих людей. Меж тем, власть должна служить народу. Ее основа – права и активность граждан. За тридцать лет Ла Файетты так изменили политическую систему штата, что заслужили ненависть политических дельцов.

К тому же на рубеже 40 – 50-х годов – после возвращения прогрессистов к «слонам» – к «ослам» ушла часть их «левых» сторонников. Началось возрождение местных демократов. И в 1952 году (второй раз в столетии) их кандидат Билл Проксмайр стал сенатором. А в 1958 (опять же во второй раз за век) демократ Гейлорд Нельсон был избран губернатором.

Но в 1960-м часть демократов поддержала Хэмфри, а другая – Кеннеди. К тому же по закону штата, он, будучи чуть «правее» «друга рабочих и крестьян» из Миннесоты, при хорошей организации кампании мог получить голоса и местных республиканцев.

В Висконсине люди Кеннеди работали во всех избирательных округах. В штабах работали (совершенно бесплатно) его однокашники по Гарварду. В 1-м округе – Билл (Художник) Уолтон[85]85
  Уильям Эдвин Уолтон (1909/1910—1994) – журналист и художник-абстракционист. Друг семьи Кеннеди. Участвовал во многих политических операциях и частных делах Джона до его избрания президентом и после. С 1963 по 1971 год возглавлял Комиссию искусств США.


[Закрыть]. В сложном 10-м – бывший мэр Бен Смит (будущий сенатор). На сторону Кеннеди встали глава «Демократической организации штата Висконсин» Патрик Ласи и Айвэн Нэстинген – мэр столицы штата города Мэдисон. Его Джек сделал главой Гражданского комитета – центра, координирующего работу волонтеров, встречи с избирателями, митинги и выступления.

А в целом кампанией командовал… верно – братец Бобби. Руля сотнями людей из штаба и центра связи в отеле «Пфистер» в Милуоки.

Джек направил в Висконсин весь свой аппарат (кроме Соренсена). Лу Харрис провел опрос 23 000 избирателей – самый широкий из всех в одном штате. Братья и сестры ждали сигнала.

В каждом округе имелась группа волонтеров, с первого дня готовая вырасти в десять раз и обойти округ от дома к дому, толкуя с людьми, раздавая листовки и склоняя голосовать и демократов, и республиканцев.

Кроме того, Кеннеди мог быстро перемещаться. На собственном самолете.

А Хэмфри ездил на автобусе.

В ходе кампании он полагался в основном на волонтеров из Миннесоты, друзей их профсоюзов и на тех местных демократов, что были благодарны сенатору за продвижение их интересов в Вашингтоне. Они помогли ему организовать в штате два штаба – в ключевых городах Мэдисоне и Милуоки, издать плакаты, арендовать билборды, купить эфир. Но его основной миннесотский актив мог в полную силу работать только в уикенды. А так ребята каждый вечер приезжали после работы, а после возвращались домой. Что отнимало кучу времени.

По ряду позиций он сильно уступал Кеннеди. Но при этом имел расчет. Не самый тонкий, но – резонный: победить его в Висконсине, припугнуть Западной Вирджинией и заставить выбыть из ключевых праймериз, доказав свое преимущество.

Между тем, на людях он не забывал указать на мощь и богатство Кеннеди.

Представьте себе большую торговую сеть, мечтающую сожрать небольшой магазин, говорил он, выступая перед простыми людьми. Так вот, бывает, я чувствую себя владельцем этого магазина. Но я не отступлю!

Говорить так было легко. Победишь – лишний почет. Проиграешь – понятно почему. Впрочем, как потом выяснилось, Хэмфри потратил в Висконсине немало – 150 000 долларов. Столько же, сколько Джек.

А пока по данным опросов он вел в трех приграничных округах. В двух – в Милуоки – лидировал Кеннеди. Как и в двух южных, где фермеры были богаче приграничных. Еще три были непредсказуемы. Два приозерных прежде были оплотом сенатора Маккарти, за удаление которого из Сената Джек не голосовал. Вроде бы, это был плюс. Но много ли это значило 1960 году?

– Cлава Богу, – говорил Хэмфри, выступая перед избирателями в Еврейском центре в Милуоки, – все мы – просто люди. Сейчас много говорят о рациональности и продуктивности. Может быть, мы не слишком рациональны и продуктивны. Но возьмите «Декларацию независимости». Откройте «Конституцию». Прочтите «Геттисбергское послание»[86]86
  «Геттисбергское послание» – речь Авраама Линкольна, которую считают одним из образцов ораторского искусства. Он произнес ее 19 ноября 1863 года, посвятив открытию Национального военного кладбища в Геттисберге.


[Закрыть]. Вы не найдете там слов «рациональность» и «продуктивность». А потом прочтите всего Маркса, всего Энгельса, всего Ленина и Сталина. И вы нигде не увидите слова «любовь». За продуктивностью идите к коммунистам. Я же верю, что быть политиком – значит любить людей, быть хорошим человеком.

Потом слышавший это Теодор Уайт напишет: «Выступая, Хэмфри… был великолепен. А порой – блистателен. И говори он побольше безупречных речей, глядишь, и победил бы. <…>

Но он испортил кампанию тем, что старался… быть проще, яснее. Обсуждать каждый вопрос по-домашнему. Он мог толковать о чем и с кем угодно – с фермерами, рабочими, профессорами. С аптекарями он становился аптекарем. В пикете забастовщиков он пел “Солидарность навсегда”[87]87
  «Солидарность навсегда» – боевой гимн американских профсоюзов. Текст написан Ральфом Чаплиным в 1915 году. Исполняется на мотив знаменитого «Боевого гимна республики».


[Закрыть], сливаясь с рабочими. Общаясь с журналистами в своем холодном автобусе, превращался в балагура-репортера. А обсуждая проблемы негров, сам как бы чернел…

Он кончал говорить, и все вопросы были закрыты. Как в храме. Но американцы в 1960 не ждали проповедей».

Им нужен был не проповедник, а герой. Полководец. Лидер. Принц. Новый победитель.

* * *

Джек это понимал.

И потому не только полагался на свои штабы, но и сам создавал образ. Образ вождя. Сюзерена, прибывшего к любимым подданным. Мудрого, милого, щедрого, с дружески протянутой рукой. Но – не до конца понятного.

Его всегда окружала семья, свита и тайна. Он не смешивался с толпой, хотя всегда без опаски шел в самую гущу. И все равно – вокруг него оставалось пространство. Его пространство.

Нового победителя ждали не только политические активисты, но и просто люди – в том числе и в Висконсине. И Джек представал перед ними таким. Новым. Победным.

Он начал кампанию с обещания вести ее честно: «Я не собираюсь нападать на моего оппонента-демократа… – заявил он, – я намерен говорить о нем уважительно и требую, чтобы тех же принципов держались все, кто работает в Висконсине от моего имени.

Мы не боремся против тех или иных деятелей. Мы боремся за пост президента».

И отправился в путь. С родными, соратниками, прессой.

На рассвете с непокрытой головой он стоял у ворот фабрик, раздавая рабочим листовки и пожимая руки. Волосы треплет ветер, пальто распахнулось, рабочие берут листки, говорят пару слов, жмут руку и идут дальше, зная, что руку пожать легко, а стать таким же – нельзя.

Фермеры, студенты, учителя, пенсионеры – со всеми он говорил весло и открыто. И не только о проблемах. А если и о них, то в особом – высоком – стиле, подобающем высокому лицу. И тут же – о роли президента в Америке. И о том месте в мире, которого она заслуживает.

Родные были проще. Тэдди – так тот ради него даже прыгнул с трамплина. Впервые в жизни.

Он прибыл в Грин-Бей, чтобы съехать с горы с плакатом «Кеннеди в президенты». А его сходу спросили: с трамплина прыгнешь? Подняли. Объявили: «На старте Эдвард Кеннеди – брат сенатора Джона Кеннеди! Он еще никогда не прыгал. Но если мы попросим, он попытается!»

До вышки донесся приветственный гул толпы. Внизу была пропасть.

Надо линять, решил Тэдди. Но тут же представил, как будет жалок, сползая вниз. А диктор: «Он прыгнет, дамы и господа! Храбрец! Думаю, сенатор бы им гордился!»

Оркестр грянул «Звездный флаг», ударил барабан, и Тэд полетел.

Нашли его в сугробе. Достали, отряхнули, подвели к микрофону. А он спросил: «Эй, кто-нибудь видел на трамплине Хюберта Хэмфри? Так что поддержите моего брата Джона!»

Гип-гип, ура! Ура!! Ура!!!

* * *

Журналисты постоянно получали данные из социологического центра. С цифрами в руках они все уверенней писали о Джеке как о победителе. Предсказывали, что он «возьмет» 6 из 10 округов. Потом – 8. Потом – 9. А избиратели читали об этом в газетах, слышали по радио, видели его в новостях. Обсуждали в клубах, в барах и на родительских собраниях. Казалось бы – надо говорить об оценках и поведении детей, а они – о Кеннеди! Это был успех.

И когда 5 апреля Висконсин пошел на избирательные участки, вся его команда ликовала: победа! А пресса готовилась отписаться в стиле поздравительных адресов.

И он победил. Но не так, как предсказывали. И тон статей был иным. Как и чувства Джека.

Висконсин стал пирровой победой. И это определило стиль всей дальнейшей кампании.

Он сидел в отеле «Пфистер». Попивал бульон. Получал от Бобби цифры о голосовании. Через два часа после закрытия участков все было ясно. Он проиграл три приграничных и один центральный округ. С трудом победил в одном, а еще в двух (бывших цитаделях Маккарти) – с большим перевесом. Еще три округа, где жило много католиков, «взял» полностью.

Это было не то, чего он ждал и желал. Такой итог не был большой победой.

Позвонил Бобби – поздравил. Сестры ликовали. А он был задумчив. Даже удручен.

Наконец, обращаясь к близким, сказал: «Это значит, что нам придется все сделать по-другому. В каждом округе. И во всех. Потом. В том числе и на “больших выборах”».

В Висконсине он взял 56 % в 6 округах из 10. Это не убедит в его готовности к борьбе со «слонами» никого из нужных людей. Никого из тех, кто контролирует съезд. Он не решил боевую задачу – не одолел Хэмфри ни в одном из протестантских округов. Только в смешанных и католических. А впереди – Западная Вирджиния с 95 % протестантов.

А сейчас… Сейчас его ждали на телевидении. Там он должен выглядеть ликующим новым победителем. А здесь он сказал просто: «Теперь мы обязаны победить везде: в Индиане, Мэриленде, Орегоне… Везде! И главное – в Западной Вирджинии».