Текст книги "Первая мировая война 1914–1918 годов и Сибирь"

§ 3. Конфессии в годы Первой мировой войны

Как известно, население Сибири на протяжении длительного времени формировалось на поликонфессиональной и многонациональной основе, в условиях преобладания православных. Так, в начале ХХ в. в Енисейской губернии насчитывалось 310 православных приходов, 8 мусульманских, 3 католических, 1 лютеранский, 22 старообрядческих, 11 евангелических, 6 иудейских общин[718]718
  Шиловский М. В. «Общество изучения Сибири и улучшения ее быта» и его роль в развитии науки и культуры Сибири начала ХХ века // Роль науки в освоении восточных районов страны. Тезисы докладов и сообщений Всерос. науч. конф. Новосибирск, 1992. С. 40.


[Закрыть]. Начавшаяся в августе 1914 г. война существенно повлияла на повседневную жизнь всех конфессий, действовавших на территории Азиатской России. Православные, католики, лютеране, старообрядцы, мусульмане, иудеи, буддисты в массе своей выступили в поддержку правительства и активно включились в организацию помощи фронтовикам, их семья, беженцам. В начале декабря 1914 г. по инициативе Бандидо-Хамбо-Ламы учреждается Бурятский попечительский комитет, который за первое полугодие 1915 г. собрал 115 тыс. руб. В августе 1915 г. император Николай II прислал верховному Ламе благодарность за щедрые пожертвования на оборонные нужды[719]719
  Петров С. Г. Военный священник сибирского запасного полка в годы Первой мировой войны // Сибирь на перекрестке мировых религий. Материалы четвертой межрегиональной научно-практической конф. Новосибирск, 2009. С. 200.


[Закрыть].

Массовый «вброс» беженцев в 1915 г. привел к появлению в регионе большого количества католиков. Их духовные интересы уже не успевали обслуживать священники сибирских деканатов. В помощь им, с санкции МВД, тогда же командируется еще около 100 пастырей, каждому из которых назначалось жалование в размере 150 руб. Новые католические общины в рассматриваемое время не создавались, новые храмы не возводились, за исключением сооружения в 1916 г. молитвенного дома в Таре и освящения часовни в Бийске[720]720
  Титова Т. Г. Этапы формирования католического населения Западной Сибири в конце XIX – начале ХХ в. // Сибирь на перекрестке мировых религий. Материалы межрегиональной научно-практич. конф. Новосибирск, 2002. С. 65.


[Закрыть].

О наиболее значимых процессах, происходивших в деятельности местных епархий и приходах РПЦ можно судить на примере самой крупной за Уралом Томской епархии, в состав которой по состоянию на 1914 год входило 840 приходов (54 благочиния), Алтайская духовная миссия, 2 архиерейских дома, 2 мужских монастыря и одна пустынь, 4 женских монастыря и 4 общины. Общее число верующих на указанную выше дату составляло 2 802 879 чел., духовные потребности которых обеспечивали 873 священника, 110 дьяконов и 841 псаломщик, всего 1824 священнослужителя. В монастырях насчитывалось 164 монашествующих и 808 послушников[721]721
  Ермолаев А. Н. Уездный Мариинск. 1856–1917 гг. Кемерово, 2008. С. 487–509.


[Закрыть].

«За Богом молитва, а за Царем служба не пропадут»

2 августа 1914 г. произошла смена руководителя епархии, вместо местного уроженца, преосвященного Мефодия (М. В. Герасимова), переведенного в Оренбург, епископом Томским был назначен Анатолий (Алексей Каменский) (1863–1925), возглавлявший кафедру до декабря 1919 г. Он родился в семье дьякона, выходца из крестьян, в Бугульминском уезде Самарской губернии, окончил Самарскую духовную семинарию и Петербургскую духовную академию. В 1885 г. пострижен в монахи. Служил миссионером на Аляске, ректором Одесской духовной семинарии (с 1903 г.), с 1905 г. – епископом Елисаветградским, викарием Херсонской епархии. В 1912 г. избирается депутатом 4-й Государственной думы, где примкнул к правым. В 1915 г. вышел из состава депутатского корпуса. «Оказавшись в Томске сразу после начала I Мировой войны, – отмечают биографы архиерея, – Анатолий развернул большую работу по организации помощи фронтовикам и их семьям, дал указание приходскому духовенству открывать попечительные советы помощи семьям призванных на войну»[722]722
  Цит. по: Шиловский М. В. Социально-политические процессы в сибирском городе во время Первой мировой войны (июль 1914 – февраль 1917 г.) // Современное историческое сибиреведение XVII – начала ХХ вв. Барнаул, 2005. С. 292.


[Закрыть].

Принципиально новым моментом в деятельности духовенства в изучаемый период стало религиозно-патриотическое воспитание военнослужащих запасных полков, для которых епархиальным управлениям предписывалось подбирать священников, «выдающихся по своему патриотическому и религиозному настроению и пастырскому опыту, достаточно образованных,… способных вдохновить и воодушевить новых воинов на предстоящий им высокий подвиг защиты Родины и охранить их от всяких тлетворных влияний»[723]723
  Петров С. Г. К биографии обновленческого митрополита Сибирского Петра Блинова // Археографические исследования отечественной истории: текст источника в литературных и общественных связях. Новосибирск, 2009. Вып. 28. С. 154.


[Закрыть]. В каждом запасном полку предусматривалась должность полкового священника. В уже неоднократно упоминавшийся в первой главе 38-й Сибирский стрелковый запасной полк 24 апреля 1916 г. определяется П. Ф. Блинов (1889–1938), которому тогда исполнилось 26 лет. Выходец из семьи крестьянина-охотника Томской губернии, он некоторое время жил в монастыре послушником. Церковную службу начал псаломщиком в июне 1914 г. в храме с. Верх-Ануйского Бийского уезда. В сентябре того же года, будучи учеником дополнительных богословских курсов при Томской духовной семинарии, был рукоположен в сан диакона и назначен псаломщиком одной из томских церквей. Уже в октябре по собственному прошению освобождается от должности и выводится за штат. Из этого состояния Блинов и был востребован в полковые священники. «Помимо получения иерейского сана (без достаточного духовного образования), – замечает по этому поводу С. Г. Петров, – после окончания войны о. Петр мог претендовать на место священника в одной из городских церквей»[724]724
  Там же. С. 201.


[Закрыть]. Его биографы отмечают, что молодой священник «пользовался популярностью своих прихожан, высокий ростом, плечистый, он обращал на себя внимание внешним видом. Не получив систематического образования, он пополнял его чтением, запасом жизненных наблюдений, почерпнутых во время скитаний. Его проповеди и духовные беседы привлекали большое количество слушателей»[725]725
  Тамм Л. И. Записки иркутянки. Иркутск, 2001. С. 70.


[Закрыть]. Так началась карьера будущего главы обновленческого раскола в Сибири. А мы на основе реконструированной С. Г. Петровым его военной биографии попытаемся установить основные параметры деятельности военного священника в запасном полку, где готовилось маршевое пополнение для фронта.

Прежде всего отцу Петру пришлось заняться обустройством полковой церкви (приобретение утвари, богослужебных книг), формированием клира и церковного хора, организацией литургической жизни. Перед отправкой на фронт очередных маршевых рот он совершал таинства исповеди, причащения и напутственные молебны. Очень скоро богослужения для личного состава части стали носить регулярный характер: еженедельно по субботам служилась всенощная, а по воскресеньям – литургия. Отдельно проходили богослужения, посвященные официальным высокоторжественным дням, которые предназначались для начальствующего состава. Так, начальник томского гарнизона 20 октября 1915 г. приказывал: «21-го сего октября в день восшествия на Всероссийский престол Государя Императора Николая II Александровича в Троицком кафедральном соборе будет отслужена божественная литургия и молебен. На богослужении присутствовать всем свободным от службы гг. офицерам и классным чиновникам гарнизона. Форма одежды – военного времени при орденах»[726]726
  Баранцева Н. А. Некоторые аспекты этноконфессиональных отношений населения юга Средней Сибири в конце XIX – ХХ веке // Сибирь на перекрестье мировых религий. Материалы Четвертой межрегиональной научно-практич. конф. Новосибирск, 2009. С.349.


[Закрыть]. Зачастую таинства совершались формально и на скорую руку. В частности, согласно приказам по части за июнь 1916 г. получалось, что Блинову нужно было за четыре отведенных для этого часа исповедать личный состав 4-х маршевых рот (около 1 тыс. чел.), за полтора часа отслужить литургию и причастить отправляемых в действующую армию[727]727
  Сибирские переселения. Документы и материалы. Новосибирск, 2003. Вып. 1. С. 134.


[Закрыть].

«Молитва перед боем» (с открытки)

О специфике церковной повседневности и возникающих проблемах можно судить на примере упомянутой выше Томской епархии РПЦ. Прежде всего для нее предвоенный период был связан с интенсивным увеличением числа прихожан и приходов. В момент образования в 1834 г., с учетом включенной в ее состав Енисейской губернии, церковно-административный округ включал 516 625 православных жителей, 181 храм и 876 священно– и церковнослужителей. В 1875 г. число приходов увеличилось до 228[728]728
  Все данные по Томской епархии РПЦ: Справочная книга по Томской епархии за 1914 год. Томск, 1914. По монастырям: Овчинников В. А. Православные монастыри и женские общины Томской епархии в XIX – начале ХХ в. // Русская православная церковь юга Западной Сибири (XIX–XX вв.). Исторические очерки. Кемерово, 2007. С. 163–164.


[Закрыть]. Как уже указывалось выше, в 1914 г. в епархии действовало 850 храмов, в которых было занято 1824 священно– и церковнослужителей. Общее число православных прихожан составило 2 802 879 чел. К этому количеству необходимо добавить 70 549 «язычников и раскольников», включенных в состав 225 приходов, среди которых причт должен был заниматься миссионерской деятельностью с целью их обращения в православие. Как видим, число храмов за сорок лет увеличилось в 3,7 раза, что было связано с массовым переселенческим движением. Церкви освящались в честь святых и наиболее чтимых христианских праздников. Из их общей совокупности (840) – 136 (16,2 %) были Николаевскими, 105 – в честь Михаила Архангела, 91 – Троицкими, 89 – Покровскими, 45 – Петропавловскими, 32 – Ильинскими, 30 – Вознесенскими, 19 – Успенскими, 13 – Богоявленскими, по 11 – Дмитриевскими и Преображенскими.

Несмотря на значительное увеличение количества храмов и клира, анализируемая церковная структура явно не обеспечивала установленные Синодом и местным епархиальным управлением стандарты организации работы с верующими. Еще в августе 1900 г. Томское губернское управление приняло постановление об устройстве запасных церковных участков для переселенцев в Алтайском округе Кабинета, согласно которому селения, в которых предполагалось открытие самостоятельных церквей с выделением для них в ходе землеустройства запасных церковных участков земли, «суть те, которые имеют в себе не менее 200 душ м[ужского] п[ола] и которые находятся от приходской церкви и одни от других не ближе 5 и не далее 8 верст, за исключением тех из них, которым в сообщении с церковью препятствует река или где заметно усиление раскола и др[угих] лжеучений; такие селения при меньшем расстоянии могут быть признаны подлежащими внесению в сказанный список»[729]729
  Адаменко А. М. Приходы Русской православной церкви… С. 65.


[Закрыть]. В принципе в приходе число мирян должно было составлять 500 душ обоего пола.

Реально же в 1914 г. средняя численность прихода в епархии составляла 3337 чел., только 227 приходов (27 %) включали жителей одного селения, а некоторые из них находились от ближайшего храма на расстоянии 50 и более верст[730]730
  Исаков С. А., Дмитриенко Н. М. Томские архиереи: Биографический словарь. 1834–2002. Томск, 2002. С. 53–55; Устьянцева О. Н. Система управления Томской епархией в XIX – начале ХХ в. // Русская Православная Церковь юга Западной Сибири (XIX–XX вв.): исторические очерки. Кемерово, 2007. С. 36.


[Закрыть]. Из общей совокупности лишь 5 приходов имели численность до 500 чел., 28 – от 501 до 1 тыс., 70 – от 1001 до 1500 чел., 82 – до 2 тыс., 109 – до 2,5 тыс., 90 – до 3 тыс., 92 – до 3,5, 95 – до 4 тыс., 64 – до 4,5, 45 – до 5 тыс., 36 – до 5,5, 39 – до 6 тыс., 15 – до 6,5, 13 – до 7 тыс. и 33 – свыше 7 тыс. чел. Самый многонаселенный приход барнаульской Покровской церкви насчитывал 13 190 чел., в приходе змеиногорской Преображенской церкви числилось 12 326 чел., более 9 тыс. мирян имели приходы ребрихинской Михаилоархангельской, кабановской Николаевской, павловской Введенской, старобутырской Никольской церквей на Алтае. Количество населенных пунктов в приходе колебалось от 1 (227 приходов) до 51 (Троицкая церковь в с. Усть-Анзас Кузнецкого уезда). В состав 116 приходов входило по два селения, 72 – 3, 64 – 5, 54 – 6, 38 – 7, 33 – 8, от 9 до 15 – 119, от 16 до 25–28, выше 26 – 8. Учитывая, что с начала войны церковное строительство практически прекратилось, положение в этой сфере можно считать катастрофическим.

Ситуация усугублялась малочисленностью духовенства. Наличный состав клириков – 873 священников, 110 дьяконов, 841 псаломщик позволяли иметь в среднем на приход 2,84 священнослужителя. Реально службу осуществляли 1 священник с дьяконом или псаломщиком. Лишь в небольшом количестве приходов (менее 5 %), в основном городских, их было больше обозначенного количества. Так, в упомянутой змеиногорской Преображенской церкви насчитывалось 4 священника, 1 дьякон и 3 псаломщика, в бийской Троицкой и томской Преображенской церквях численность причта составляла по 6 чел., в новониколаевской Воскресенской и кузнецкой Преображенской – по 5 чел. Основную массу духовенства составляли мужчины в возрасте от 20 до 40 лет большей частью получившие образование в Томске (духовное училище и духовная семинария), Бийском катехизаторском и Барнаульском духовном училищах и в незначительной степени в духовных семинариях Европейской России[731]731
  ГАНО. Ф. Р-75. Оп. 1. Д. 144. Л. 34.


[Закрыть].

Содержание причта включало земельный надел, предоставление дома или квартиры, жалование (казенное и от прихожан), руга в денежной форме или в пудах хлеба, оплата треб и проценты с ценных бумаг в отделениях Государственного банка. Последняя статья была для Томской епархии самой мизерной. Только 71 приход (11 %) имел капиталы, из них 58 на малозначимые суммы до 50 руб. Лишь некоторые городские храмы располагали относительно солидными суммами. Например, бийская Троицкая церковь – 5,6 тыс. руб., змеиногорская Преображенская – 1029 руб., каинский храм Рождества Иоанна Предтечи – 986,2 руб.

В отношении земельных наделов ситуация выглядит мозаично, поскольку в XVIII–XIX вв. их площадь постоянно менялась в сторону увеличения.

Согласно «Положению о поземельном устройстве крестьян и инородцев, водворившихся в губерниях Тобольской, Томской, Енисейской и Иркутской» 1906 г. в процессе землеустройства отдельных селений полагалась для причта существующих и «имеющих быть впоследствии возведенных храмов» выделение в селении усадебного участка площадью 1 дес. и полевой надел в 99 дес., причем в его состав могли входить земли разного назначения и качества. Так, согласно «Отводной записи Томской губернии, Кузнецкого уезда, Морозовской волости, деревни Калинкиной» (ныне Промышленновский район Кемеровской области) (1913 г.) предусматривалось «для причта имеющего быть впоследствии возведенного храма: 1) запасной участок (усадебный), в 1,00 дес. только удобной земли при селении, 2) запасной участок (полевой) в 65,00 дес. удобной и 9,82 дес. неудобной земли в 10 верстах к северо-востоку от селения… Для имеющего быть впоследствии возведенного храма запасной лесной участок в 20,00 дес. только удобной земли в 3 верстах к западу от селения…»[732]732
  ГАНО. Ф. Д-132. Оп. 1. Д. 2. Л. 78.


[Закрыть].

Всего же, по состоянию на 1914 г. земельные наделы из 840 приходов имели 677 (80 %), 265 до 99 дес. (30 %), 223 – до 99 дес., 167 – до 200 дес., и 13 – свыше 200 дес. У 6 городских храмов участки составляли от нескольких квадратных сажен до 1–2 дес. Земельные наделы клирики по собственному усмотрению должны были либо самостоятельно обрабатывать или сдавать в аренду. Доходы от нее периодически распределялись между членами причта. Иногда земля становилась существенным источником материального благополучия отдельных священнослужителей. Так, Г. М. Карнаухов применительно к селу Ордынскому Барнаульского уезда вспоминал: «Перед войной в старой церкви появился новый поп. Здоровый. Черный как цыган о. Дмитрий. Кроме основного поповского занятия он развернул широкую сельскохозяйственную деятельность. Десятин 20–25 церковной земли, до этого попами не обрабатываемой, прибрал к рукам. Завел лошадей и работников. Приезжающим на каникулы сыновьям гулять не давал. В поле (километров 9 от села) вместе с работниками жили»[733]733
  Якутия. Хроника. Факты. События. 1632–1917 гг. Якутск, 2000. С. 420, 451–456.


[Закрыть].

Практически все приходское духовенство проживало в принадлежащих приходам домах или квартирах, иногда съемных. Лишь в 42 приходах не было собственного жилого фонда. Денежное вознаграждение складывалось из четырех источников: казенного жалования, фиксированного вознаграждения от прихожан, руги в денежном выражении (только в трех случаях ее размер зафиксирован в пудах) и платы за требы. Установить какие-то закономерности в этой какофонии информации практически невозможно. Казенное жалование в размерах от 600–800 до 1200 руб. получил причт храмов Алтайской духовной миссии и церквей при железнодорожных станциях (две на станции Тайга, Анжерка, Боготол, Тутальская и т. д.). Из всех четырех источников получали вознаграждения причты 20 церквей. Так, священник и псаломщик Покровской церкви в с. Черга зарабатывали в год 2025 руб., такое же количество клириков церкви в с. Колывань Змеиногорского уезда получали 1775 руб., троим штатным священнослужителям Троицкой церкви в с. Ужаниха полагалось из этих источников 1987 руб.

В целом, как установила А. М. Адаменко, «…Жалование от казны получали клиры 451 прихода (54 %), от прихожан и казны – 68 (8 %), только от прихожан – 279 (33 %), причем размеры жалованья также были разнообразны – от 60 до 1630 руб. на причт, что зависело от количества священноцерковнослужителей и того, являлось ли это жалованье единственным источником доходов для клира»[734]734
  Устьянцева О. Н. Указ. соч. С. 3; Адаменко А. Н. Приходы Русской православной церкви на юге Западной Сибири в XVII – начале ХХ века. Кемерово, 2004. С. 111–128.


[Закрыть]. Таким образом, материальное положение православного духовенства Томской епархии во многом зависело от прихожан и не отличалось высокими и стабильными доходами. Более стабильным было положение в других сибирских епархиях, где численность населения увеличивалась не так быстро как в Томской. Так, на 264 тыс. населения Якутской области (якуты, русские, тунгусы, ламуты, юкагиры и т. д.) на начало 1917 г. приходился 101 православный храм (средняя численность прихода 2613 чел.)[735]735
  Овчинников В. А. Указ. соч. С. 180.


[Закрыть].

Немногочисленными, как уже было показано выше на примере Томской епархии, были монастыри, имевшие скромные источники доходов. Так, в наиболее известном Иркутском Вознесенском мужском монастыре с гробницей первого сибирского святого Св. Иннокентия (Кульчицкого) в 1914 г. численность живущих в нем составляла 143 чел., из которых: один настоятель, 7 иеромонахов, один архидьякон, 9 иеродьяконов, один схимонах, 8 монахов, 6 указных послушников, 62 испытуемых послушников, 32 ученика, один учитель, 12 служащих и рабочих и 3 коровницы. Доходы обители достигали 50 тыс. руб. в год[736]736
  Медведев С. Иркутский Вознесенский монастырь // Земля Иркутская, 1994, № 1. С. 21–22.


[Закрыть]. Как вспоминала Л. И. Тамм, ходившая в монастырь с бабушкой поклониться святителю Иннокентию, бабушка обратную дорогу «все монахов расхваливала, мол, все умеют: и хлеб сеют, и скотину разводят, и пасеку имеют, ложки деревянные и плошки разными рисунками расписывают, свечи сами делают. А какое милосердие людям оказывают! Богадельню и приют для сирот содержат, в помощи никому не отказывают»[737]737
  Красноярск православный и больничная церковь святителя Николая. Красноярск, 2009. С. 201.


[Закрыть]. Доходы Иркутского женского Знаменского монастыря складывались из выручки от печения и продажи просфор (до 9 тыс. руб. в год), изготовления свечей (более 9 тыс.), рукодельные работы давали ежегодно 1 тыс. руб., сдача в аренду монастырских домов и рыболовных статей еще около 900 руб., количество ежегодных пожертвований колебалось в пределах 4–4,5 тыс. руб. «В целом ежегодный доход составлял около 36 000 руб. Из этой суммы на казенное содержание уходило всего лишь 460 руб. Таким образом, монастырь полностью сам обеспечивал содержание 280 насельниц, не испытывая ни в чем нужды»[738]738
  Адаменко А. Н. Развитие приходской системы на юге Западной Сибири в XIX – начале ХХ в. // Русская православная церковь юга Западной Сибири. С. 40.


[Закрыть].

Вознесенский мужской монастырь в Иркутске (старая открытка)

Основным источником доходов монашеских общин Томской епархии являлись 12 267 дес. земли, из которых 90 % составляли выделенные государством в бесплатное пользование на срок существование обителей[739]739
  Фабрика Ю. А. Участие колыванцев в войнах начала ХХ столетия // Освоение и развитие Западной Сибири в XVI – ХХ вв. Материалы межрегиональной науч. – практич. конф. Новосибирск, 2013. С. 38.


[Закрыть]. Из сохранившейся ведомости доходов за 1916 год Свято-Троицкого монастыря в с. Монастырском Енисейской губернии следует, что обитель владела тремя доходными Государственными кредитными билетами, полученными в разное время: от графини Орловой на сумму 5 тыс. руб., от мещанки Щегловой на сумму 1 тыс. руб., от мешанки Окуньковой на 100 руб. Проценты с билетов составили 4350 руб. От Синода на содержание ежегодно перечислялось 700 руб. «Немногочисленная братия вместе с несколькими наемными работниками содержали довольно большое хозяйство. По описи 1916 г. числятся: три мерина разнородной масти, четыре кобылы, жеребец гнедой, черной масти, жеребенок «саврасовой породы», а также три дойных коровы, телка красной масти, бычок, годовалая телка белой масти. Был и необходимый в хозяйстве инвентарь: «водовозка, 2 дроги, сенокосилка, грабли конские, две нарты, пятеро саней, лодка большая, две малые»[740]740
  Шиловский М. В. Землеустроительные работы в Томской губернии во второй половине XIX – начале ХХ вв. // Восточные регионы России: стратегии и практики освоения. Новосибирск, 2006. С. 196.


[Закрыть].

С началом войны структуры и приходы РПЦ в Сибири, как в целом по стране, занимались моральной поддержкой населения, оказывали помощь раненым воинам, участвовали в сборе средств на военные нужды, помогали беженцам и т. д. В приходах создавались попечительские советы, которые брали на учет семьи призванных. В с. Прокудском Томского уезда подобное объединение в феврале 1915 г. собрало для фронтовиков 7 пудов 15 фунтов сухарей и 13 рубах, в с. Кандауровском 4 рубахи и 39 аршин холста[741]741
  Бердников Л. П., Лонина С. Л. Два века красноярского самоуправления. История и современность (1822–1917). Красноярск, 2003. С. 238–239.


[Закрыть]. Монахини Барнаульского Богородицко-Казанского женского монастыря только в марте 1915 г. изготовили постельное белье весом более 4 пудов. Православными приходами Томской епархии в 1914/1915 гг. было собрано пожертвований «на устройство и содержание лазаретов и на больных и раненых воинов» около 13 тыс. руб., а также более 8,5 тыс. разных вещей и около 6 тыс. аршин холста[742]742
  Еремин И. А. Томская губерния как тыловой район России в годы Первой мировой войны (1914–1918 гг.). Барнаул, 2004. С. 187.


[Закрыть]. 45-й съезд духовенства Енисейской епархии принял решение об отчислении с 1 сентября 1915 г. с доходов и жалования духовенства на военные нужды до 5 % с назначением: 2 % для обеспечения солдатских семейств, 1 % на нужды больных и раненых воинов, 2 % на открытие и содержание епархиальных приютов для детей воинов[743]743
  Родные голоса. Сибирь ХХ век. Мемуары из коллекции кафедры отечественной истории НГПУ. Новосибирск, 2008. Вып. 1. С. 17.


[Закрыть].

Духовенство активно участвовало в увековечении памяти погибших на фронте. Например, в Барнауле местный клир обратился с просьбой к горожанам сообщить в приходы фамилии погибших родственников, для занесения их на мемориальные доски в храмах[744]744
  Жизнь Алтая (Барнаул), 1915, 16 мая.


[Закрыть]. В декабре 1914 г. Семипалатинская городская дума постановила: «Для увековечения памяти жертв Великой Европейской войны, по приведении в известность погибших воинов из местных жителей, соорудить мраморные доски с начертанием их имен, каковые поместить в Знаменском Соборе, издавна считавшимся военной церковью, и в одной из местных мечетей…»[745]745
  Кашляев В. Н. Храмы Семипалатинска: прошлое и настоящее. Семипалатинск, 2004. С. 130.


[Закрыть].

Вместе тем подспудно происходили процессы, усугубившие кризис РПЦ. Отдельные епархии сотрясали скандалы, связанные с их иерархами. В Тобольске притчей во языцах стал ставленник Г. Распутина епископ Варнава, который производил постоянную перетасовку священников, добился «недопущения» театральных постановок в воскресные и праздничные дни, заставил демонтировать электрическое освещение в ряде храмов Тобольска. Попытка губернатора А. А. Станкевича добиться выделения помещений в монастырях епархии для раненых и больных воинов завершилось его переводом в Самару, а на его место назначается хороший знакомый Распутина управляющий Пермской казенной палатой действительный статский советник Н. А. Ордовский-Танаевский[746]746
  Адаменко А. М. Приходы Русской православной церкви на юге Западной Сибири. С. 72


[Закрыть]. Изнурительную войну последовательно с губернаторами Енисейской губернии И. В. Хозиковым, Я. Г. Гололобовым вел антисемит и черносотенец епископ Никон (Дегтярев), обладавший неуравновешенным и строптивым характером, стремлением вмешиваться «в дела гражданского управления, стремясь оказывать на них влияние и играть даже руководящую роль». Его оппонент Я. Г. Гололобов дал следующую характеристику владыке: «Действительно, по своей натуре, по своему кипучему темпераменту, при молодых сравнительно годах, епископ Никон очевидно не мог спокойно работать, покойно держать себя. Он стремился всюду применить свою энергию, стремился создавать, устраивать, преобразовывать, переделывать. Он стремился участвовать во всевозможных общественных организациях, заниматься всякими делами, хотя бы совершенно до него не относящимися, и вмешиваться в деятельность неподведомственных ему учреждений. При этом епископ Никон все подвергал беспощадной критике, все резко осуждал, всюду искал поводов для разоблачений, раздувая каждую мелочь. Он признавал только свои суждения правильными и всюду настаивал на исполнении своих предложений и желаний. Манера говорить у епископа Никона была самая задорная; не согласным с его мнениями и возражающим он часто говорил недопустимые колкости и обиды; и только, разумеется, сан защищал его от таких же ответов. Почти в каждом заседании или совещании епископ Никон своей манерой говорить и в особенности возражать взвинчивал настроения, создавал вместо спокойного обсуждения дела нередко горячий спор с оттенком враждебности, так что участники уходили от него с тяжелым чувством»[747]747
  Софронов В. Ю. Миссионерская деятельность Русской православной церкви в Западной Сибири в конце XVII – начале ХХ вв. Автореф. диссерт. доктора истр. наук. Барнаул, 2007. С. 43.


[Закрыть].

Открытка по рисунку 1914 г.

В рассматриваемое время практически прекратилась миссионерская деятельность по обращению в православие старообрядцев и язычников. Отчасти это было связано с обращением в православие подавляющего большинства «инородцев». Например, в Енисейской губернии к 1917 году в Минусинском уезде согласно официальной статистике не было зафиксировано ни одного шаманиста, а в Туруханском крае их насчитывалось 550 чел. (4 % от численности населения территориально-административного образования)[748]748
  Торшина Н. Знаменский монастырь // Земля Иркутская, 1998, № 10. С. 26.


[Закрыть]. Кроме того, В. Ю. Софронов приходит по этому поводу к обоснованному выводу: «Но после принятия в 1905 г. закона о свободе вероисповедания и юридического признания конфессионального равенства, сибирское православное миссионерство оказалось в критической ситуации, когда их выступления не только не давали положительного результата, но и вызывали неудовольствие и непринятие со стороны верующих. Главным показателем негативного отношения верующих к православным проповедникам можно считать и резко возросшее число желающих из православных прихожан перейти в старообрядчество или сектантство»[749]749
  Бурик Н. М. Образ священника в дореволюционной прессе Алтая // Образы России, ее регионов в историческом и образовательном пространстве. Материалы Всерос. научно-практич. конф. Новосибирск, 2010. С. 120.


[Закрыть].

На факторы военного времени наложился религиозный абсентеизм старожилов, оказавший влияние и на часть переселенцев. Данное обстоятельство отложилось в пословицах и поговорках сибиряков: «Я не попу молюсь, а богу», «Для земли навоз полезнее слова божьего» и т. д.[750]750
  ГАНО. Ф. Р-75. Оп. 1. Д. 147. Л. 102.


[Закрыть] Об этом свидетельствовали современники. Так, в мемуарах, опубликованных В. А. Зверевым, автор фиксирует: «Бабушка верила в Бога, но не была особенно богомольной и недолюбливала попов, считая их тунеядцами и мздоимцами»[751]751
  Горюшкин Л. М., Ноздрин Г. А., Сагайдачный А. Н. Крестьянское движение в Сибири. 1914–1917 гг. Хроника и историография. Новосибирск, 1987. С. 119.


[Закрыть]. Примерно в том же духе высказывался старик-старожил в воспоминаниях Г. М. Карнаухова: «В церковь хожу в пасху, в рождество, в крещенье, да в престольную троицу. Все ходят. Родитель мой ходил, царствие ему небесное и мне велел. А только скажу: попы самые что ни наесть подлецы и негодники – обирают и обманывают темный народ. Они попы – самые распутные людишки. Поверишь попу – дураком будешь[752]752
  ГАНО. Ф. Р-75. Оп. 1. Д. 147. Л. 103.


[Закрыть].

Дьякон Дикусар в 1916 г. следующим образом суммировал свои впечатления о пастве: «До приезда в Сибирь я не мог себе представить простого русского крестьянина, сколько-нибудь в значительной степени равнодушного к религии. В моем представлении термин „русский мужик“ означал православного простолюдина, характерной чертой которого являлась трогательно-глубокая вера в Бога, умилительное благоговение к святым и христианской жизни… К своему ужасу, я встретил мужика, настоящего русского мужика, совершенно индифферентного к религии. Мало того, я встретил мужика отрицающего бытие Бога… Храм Божий пуст, проповедь священника – глас вопиющего в пустыне. Я знаю примеры того, как деятельные, энергичные пастыри встречали самое ожесточенное противодействие не только отдельных порочных личностей, но и представителей целых обществ»[753]753
  Игумен Агафангел (Дайнеко). Свято-Троицкий Туруханский монастырь. 350 лет служения. М., 2010. С. 111.


[Закрыть]. Как установил Н. М. Бурик на основе анализа содержания барнаульской газеты «Жизнь Алтая» за 1911–1918 гг., ее материалы «свидетельствуют о неоднозначности образа священника. Преобладают статьи критической направленности: священнослужители крикливы, придирчивы, грубы в обращении с прихожанами, показывают свое превосходство. Менее ярко представлен положительный образ батюшки»[754]754
  Сибирские и тобольские губернаторы. Тюмень, 2000. С. 395–398.


[Закрыть].

Не произошло резкого падения религиозности в 1917–1919 гг., поскольку и в предшествующее время местного мужика нельзя было считать набожным. «Тлетворный дух неверия, сомнения, холодного равнодушия к вопросам веры, вообще упадок религиозного чувства, все более возрастающая безнравственность… – все это стало характерным и для простого народа», – отмечал священник Томской епархии М. Солнцев в проповеди 23 апреля 1915 г. С другой стороны, духовенство теряло авторитет в глазах мирян из-за его же собственных недостатков. «…Влияние Церкви на народные массы все слабело и слабело, – констатировал митрополит Вениамин (Федченков), – авторитет духовенства падал. Причин много. Одна из них в нас самих: мы перестали быть «соленою солью» и поэтому не могли осолить других»[755]755
  Томские епархиальные ведомости, 1915, 1 июня; Митрополит Вениамин (Федченков). На рубеже двух эпох. М., 1994. С. 122.


[Закрыть].

Внешне ничто не предвещало трагической развязки. Более того, во время войны практически прекратились крестьянские антицерковные выступления. Хроника крестьянского движения в Сибири за весь рассматриваемый период зафиксировала лишь единственный случай, когда 30 мая 1916 г. крестьяне села Парфеновского Боровской волости Барнаульского уезда отказали причту местной церкви в замене земельного участка на более подходящий[756]756
  Серебренников И. И. Претерпев судеб удары. Дневник 1914–1918 гг. Иркутск, 2008. С. 203.


[Закрыть]. Но сразу же после свержения самодержавия крестьянские сходы принимали решения отобрать земельные наделы у причтов и монастырей, отделить церковь от государства, отстранить некоторых священников от исполнение обязанностей за грубость и «за склонение народа к старому режиму», отменить плату за требы и т. д.[757]757
  Там же. С. 132, 136, 137, 145, 147, 149, 151, 161.


[Закрыть] В городах Азиатской России в 1916 г. «строптивость» проявила Семипалатинская городская дума, постановившая не включать в смету расходов на 1917 год. 300 руб. на содержание кафедры местного епископа как расход для города необязательный. Семипалатинское областное по городским делам присутствие, тем не менее, включило в смету указанную сумму. В свою очередь, городская дума постановила действия областной администрации обжаловать в Сенате, и «смету принять к исполнению, кроме включенных 300 рублей на содержание кафедры епископа»[758]758
  Шишкина С. Ю. Церковь в условиях кризиса: Тобольская епархия накануне падения самодержавия // Тюменский исторический сборник, Тюмень, 2006. Вып. 9. С. 274–277.


[Закрыть].