Текст книги "Этнокультурная история казаков. Часть IV. Разрушение дома. Книга 5"

Среди казачества с новой силой начинает проводиться крупномасштабная агитационно-пропагандистская работа представителей казачьих органов власти, офицеров, казаков-«стариков». Особенно активно она велась в казачьих полках и подразделениях. И в некоторых из них давала видимые результаты. Неустойчивая позиция подавляющего большинства казачества вынуждала казачьих лидеров искать любые возможные способы для увеличения своих военных сил. Чуть позже, когда они окончательно убедятся в невозможности привлечения к борьбе казаков-фронтовиков, идея создания чисто добровольческих отрядов займёт основное место в их планах организации верных воинских формирований.

Напряжённая обстановка складывалась в ноябре 1917 года и на Кубани. Даже официальный орган казачьей администрации газета «Вольная Кубань» отмечала, что надежды местного Правительства на поддержку прибывших с фронта воинских частей не оправдались, ни одна из них не подчинилась приказам. В такой ситуации кубанское Правительство начинает формирование добровольческих отрядов, состоявших главным образом из офицеров и юнкеров. Определённое беспокойство высших органов казачьего управления вызывали настроения не только казаков-фронтовиков, но и станичников.

В ноябре 1917 года в казачьи Области, главным образом на Дон, Кубань и в Оренбуржье, прибывают многие видные политические и военные деятели. Сюда же устремляются и решившие бороться с большевиками офицеры, юнкера, гражданские лица. В ноябре на Дон приезжают П. Н. Милюков, А. И. Гучков, М. В. Родзянко, генералы Л. Г. Корнилов, М. В. Алексеев, А. И. Деникин, А. С. Лукомский и ряд других. Они рассчитывали найти здесь основу формирующегося антибольшевистского движения. Позже А. С. Лукомский отмечал, что осенью 1917 года «всем нам казалось, что донское, кубанское и терское казачество не будут восприимчивы к большевистским идеям». На Дон устремились сотни офицеров и юнкеров, множество гражданских беженцев из центра страны. В Оренбург к атаману Дутову для борьбы с большевиками прибывают 120 офицеров из Москвы. Но эти силы, ввиду пассивной позиции основной массы казачества, были крайне незначительными.

Отношение казаков к советской власти в конце 1917 – начале 1918 годов зафиксировано в воспоминаниях многих очевидцев тех событий, в частности А. П. Богаевского: «Отравленные пропагандой на фронте, строевые казаки спокойно ждали советской власти, искренно или нет считая, что это и есть настоящая народная власть, которая им, простым людям, ничего дурного не сделает. А что она уничтожит прежнее начальство – атамана, генералов, офицеров да, кстати, и помещиков, – так и чёрт с ними… Вообще настроение всего казачества в массе мало чем отличалось от общего настроения российского крестьянства: казаки ещё не испытали на своей шее всей прелести советского управления… Остальные „держали нейтралитет“».

Падение Временного правительства и установление власти большевиков не вызвали в казачестве серьёзного отклика. Некоторые станицы принципиально отказались участвовать в происходившем – как было заявлено в наказе делегатам в Малый войсковой Круг от ряда станиц Оренбургского казачьего Войска, «впредь до выяснения дела о гражданской войне оставаться нейтральными».

В первые месяцы существования советской власти казаки в целом стремилось к одному – к мирной жизни. В канун выборов в Учредительное собрание, за несколько дней до публикации в советских газетах декрета ВЦИК и СНК «Об уничтожении сословий и гражданских чинов», были опубликованы политические платформы всероссийского и донского казачества, которые были почти идентичны. Совет «Союза казачьих Войск» и атаман Каледин, учитывая программу РСДРП, предусматривающую «уничтожение сословий», упредив вышеназванный декрет, декларировали, что казачество относится к особой бытовой группе, которая имеет право на самоопределение: «Признавая единство Российской Республики, казачество входит в неё на правах федерации, с правом образования союзов с другими Областями и национальностями».

В принципе, если бы не антиказачья политика большевиков, казаки могли бы не стать противниками Советов. Первоначально атаманы казачьих Войск хотели сделать Доно-Кавказский Союз суверенным государством, соблюдающим нейтралитет в войне красных и белых, а общественное настроение после распространившихся ложных слухов об экономических успехах большевиков и массированно проведённой красной агитации даже склонялось к выбору красных своими союзниками.

В условиях, когда казачество выжидало, у коммунистов был реальный шанс привлечь его на свою сторону. Но отношение большевиков к казачьему этносу определилось буквально в первые часы существования нового режима. В работе Ленина «Советы постороннего», написанной в дни Октябрьского переворота, вождь революции назвал казачий край «Вандеей». Эта аналогия предопределила трагическую судьбу казачьего народа.

Казаки, как и все прочие участники первой Великой (Мировой) войны, были крайне утомлёны и с восторгом встретили большевистский «Декрет о мире», а затем организованно эшелонами двинулись домой и не строили никаких планов борьбы.

Продолжение войны поддерживала лишь незначительная группа казачьего офицерства. Бо́льшая часть казаков вообще отказывалась биться за кого-либо. А часть фронтовиков поворачивала оружие против своих командиров, как против людей, мешающих установлению мирной жизни. Именно поэтому первая волна казачьего сопротивления была необычайно коротка.

В первой половине ноября активизировалась деятельность генералитета по возможному использованию казачьих соединений в антисоветских целях. Генерал Л. Г. Корнилов предлагал Н. Н. Духонину сосредоточить в ряде ключевых районов страны ряд надёжных казачьих дивизий и осуществить установление прочной связи и точного соглашения с атаманами Донского, Терского и Кубанского Войск. Но, ознакомившись с этим предложением, генерал Духонин на полях письма сделал весьма характерную пометку: «Казаки заняли непримиримую позицию – не воевать с большевиками». После принятия решения об отправке казаков в пределы своих Областей генерал Краснов предпринял попытку переправить части со всем вооружением в распоряжение атамана Каледина. Однако казаки его корпуса, так же как и подавляющее большинство других казаков-фронтовиков, не желали принимать участие в разгоравшемся противоборстве противников и сторонников советской власти, стремились уклониться от выполнения приказов своего командования, поскорей отправиться по домам. По мере прибытия на Дон они практически явочным порядком расходились по родным станицам.

На очень краткий отрезок времени во всех без исключения казачьих Областях России наступила мирная передышка. Это стало возможным потому, что в массе своей казаки прохладно воспринимали призывы к борьбе, откуда бы они ни доносились.

Однако, остаться нейтральными, не вмешиваться в начинавшуюся в стране Гражданскую войну казакам всё же не удалось. Десятки тысяч вооружённых, обученных военному делу людей представляли собой силу, не учитывать которую было невозможно (осенью 1917 года в армии было 162 конных казачьих полка, 171 отдельная сотня и 24 пеших батальона). Острое противостояние красных и белых в итоге дошло и до казачьих Областей. В первую очередь это произошло на Юге и на Урале. Казачьи лидеры начинают активную деятельность по созданию обширных и прочных оплотов для организации как местных, так и региональных, а в некоторых Войсках, например в Донском, отчасти в Кубанском и Оренбургском, и всероссийских антисоветских движений. Основными центрами борьбы с советской властью становятся Донское и Оренбургское Войска, атаманы и правительства которых вели наиболее активную и масштабную оппозиционную СНК политическую деятельность и имели в своём распоряжении более значительный, по сравнению с другими Войсками страны, военный потенциал. Именно на казачьи Области антисоветские лидеры в то время возлагали самые большие надежды. Значительную роль в этом плане играли и занятые атаманами и войсковыми правительствами антисоветские политические позиции.

Казачьи полки возвращались с фронтов 1-й Мировой войны и расходились по домам. Испытав 3-летние тяготы окопной боевой жизни, рядовые и офицеры радовались перспективам отдыха в кругу семейств, в тепле родных куреней. Мало кто из них стремился снова к оружию, да к тому же все хотели разобраться основательней в политической обстановке. Всё было ново и необычно. Однако каждый народ имеет право сам решать свою судьбу и ничего позорного или постыдного в этой задержке с вынесением окончательного решения не было, как бы ни упрекали казаков того времени более поздние самопровозглашённые судьи их поведения. Тем более, что на смену утомлённым, дезориентированным и колеблющимся регулярным бойцам из гущи народной тотчас же вышли новые кадры молодых защитников Казачьей Идеи – партизаны. Они незамедлительно выступили с оружием против захватчиков, которых Москва усердно посылала на завоевание казачьих земель и к которым охотно примыкало однородное для красногвардейцев, но иногороднее для казаков население края.

Войсковые правительства из-за растущего нежелания подчиняться им казаков-фронтовиков приступали к формированию местных добровольческих отрядов. (На Дону и Кубани они назывались партизанскими). Однако во все эти добровольческие формирования вступало крайне ограниченное число добровольцев, в том числе офицеров. Так, находившийся тогда на Дону генерал А. И. Деникин позже отмечал, что донское офицерство, насчитывавшее несколько тысяч, до самого падения Новочеркасска уклонялось вовсе от борьбы: в донские партизанские отряды поступали десятки, в Добровольческую армию – единицы, а все остальные, связанные кровью, имущественно, земельно с Войском, не решались пойти против ярко выраженного настроения и желания казаков-фронтовиков.

Другой непосредственный участник тех событий донской партизан Н. В. Фёдоров в своих воспоминаниях отмечал, что «кадровые офицеры не примкнули к партизанским отрядам и чего-то ждали». На призыв к донским казачьим офицерам вступить в партизанский отряд есаула В. М. Чернецова откликнулось только 30 человек. Общее количество донских офицеров-добровольцев составляло порядка всего двух – трёх сотен.

Примерно такая же картина наблюдалась и на Кубани. В создаваемые здесь офицерские добровольческие отряды войскового старшины Галаева записалось только около 300 человек. В Терском, Уральском, Оренбургском, Забайкальском и Астраханском Войсках количество казачьих офицеров, вступивших в добровольческие отряды, по отношению к их общей численности, было существенно бо́льшим, чем на Дону и Кубани. Хотя их общее количество тоже было невелико. В Терском Войске во Владикавказе формировались казачьи офицерские отряды полковников Соколова и Беликова. Здесь же предпринимались попытки создания осетинских офицерских отрядов. В Уральском Войске группу казачьих офицеров собрал полковник, позже генерал-лейтенант М. Ф. Мартынов. Этот отряд разогнал все советские организации в городе Уральске. Образовались отряды казачьих офицеров в Оренбургском, Астраханском и Забайкальском Войсках. Причём здесь они представляли собой хоть и небольшую по общей численности, но достаточно существенную в военном отношении силу.

Основную массу добровольцев в отрядах войсковых правительств во всех Войсках, где они создавались, составляла местная учащаяся молодёжь. И этот примечательный факт отмечали все очевидцы – от атаманов до рядовых бойцов. Такая же ситуация была и в Оренбургском Войске, где, по свидетельствам участников событий, в добровольческие отряды вступали главным образом офицеры и учащаяся молодёжь. В Забайкальском Войске в добровольческие отряды так же, как и в других Войсках, в основном вступали офицеры, юнкера, кадеты. Добровольцы из числа учащихся не обладали необходимыми военными навыками, не говоря уже о боевом опыте, но их отличали идейные убеждения, довольно высокий моральный дух и боевой порыв. Как позже весьма верно замечал полковник В. В. Добрынин, вся защита Дона в это время легла тяжёлым бременем на слабых числом, но мощных духом партизан.

Действовавшие с ноября 1917 года против Красной гвардии, хлынувшей на Дон, казачьи вооружённые группы, боевые соединения донских партизан из молодёжи и части офицеров назывались дружинами, группами, курсантами, сотнями, но ввиду их стихийного возникновения и их иррегулярности все они, не без основания, причисляются к формациям партизанским, поскольку понятие «партизаны» означает граждан, вставших на защиту родной земли тогда, когда регулярная армия по каким-либо причинам защитить её не может. На Дону они оказались частичкой народа, в которой общие почти для всех казаков чаяния определились и проявились на 2 – 3 месяца раньше, чем в остальных казачьих Областях. Поэтому на защиту казачьей земли от войск новой русской власти в конце 1917 и в начале 1918 годов встали одни только донские партизаны.

В партизанские отряды шла молодёжь, не уступавшая в доблести соплеменникам-фронтовикам, шли офицеры, определившие уже свои политические позиции, не желавшие примириться с той ролью затравленной дичи, которую ему уготовил «революционный народ». И в то время, когда казаки-фронтовики ожидали выполнения обещаний красной Москвы, в отрядах донских партизан собрались лучшие из лучших. Именно им выпало на долю сохранить непрерывность борьбы за те идеалы, которые через несколько месяцев стали основной целью всех восставших казаков. Пока же «нейтралитета» держались не одни рядовые, скрывались в укромных местах также многие генералы, штаб– и обер-офицеры, не менее расслабленные, не осознавшие ещё действительного значения событий.

Партизанские отряды формировались по всей Донской Земле. Первым из них вошёл в историю, по несравненной доблести рядовых и начальников, отряд погибшего трагически есаула Чернецова. По нему равнялись другие отряды партизан, ряд небольших групп и местных станичных дружин для охраны поселений от насилий красногвардейцев. Крупную роль в обороне сыграли юнкера Новочеркасского казачьего училища и Общеобразовательные курсы для подготовки подхорунжих и урядников на чин прапорщика, но эти два соединения по своему строению были ещё частью прежней регулярной армии.

Три месяца донские партизаны сдерживали напор красногвардейских отрядов и русских регулярных стрелковых и матросских частей, но 12 февраля 1918 года они были принуждёны оставить Новочеркасск и уйти за Дон в степи под командой походного атамана генерала П.X. Попова. В этот степной объединённый «Отряд вольных донских казаков» вошло 16 партизанских соединений, 1.987 штыков и шашек при 41 пулемёте и 5 орудиях. В степях к ним примкнули 4 сотни калмыков с генералом И. Д. Поповым, а также некоторые казаки из ближайших станиц, повысив боевой состав степняков до 2.850 человек. Партизаны же Чернецова, Лазарева, Краснянского, Грекова (Белого Дьявола) и Власова («Баклановцы») оказались в рядах добровольческих частей генерала Корнилова. Они составили больше, чем треть Добровольческой Белой армии того времени, проделали весь её путь по Северному Кавказу, участвовали во всех боях и потеряли там до 60% своего состава одними убитыми.

В то же время донские партизаны, находясь в степях, ожидали всенародного выступления казаков. Они не обратились в толпу беглецов, выдерживали атаки противника и сами нападали. Два месяца они оставались примером и светлой надеждой для донцов.

* * *

Практически к методам партизанской войны обратился и забайкальский атаман Г. М. Семёнов, используя как свою базу территорию Китая. Пребывая в китайском Харбине, населённом тогда преимущественно русскими, атаман Г. М. Семёнов разоружил и распустил пробольшевистские запасные батальоны Русской армии (1.500 штыков), разогнал местный большевистский ревком, казнив его главу Аркуса. Затем, преодолевая сопротивление генерала Хорвата (управляющий КВЖД от имени России в Маньчжурии), не желавшего воевать с большевиками, и китайских властей, Г. М. Семёнов пополнил и хорошо вооружил свой отряд в 559 человек, и 29 января 1918 года вторгся в Забайкалье, заняв его восточную часть, Даурию. Во время вторжения в Забайкалье Семёнов сформировал и ввёл в свой отряд Еврейский пехотный полк, что было несколько странно для казачьего войска.

Однако через месяц под натиском отрядов красногвардейцев, состоявших в основном из каторжников и пленных австро-венгров под командованием С. Лазо (1 марта 1918 года), атаман Семёнов вынужден был вновь отступить в Маньчжурию.

После Октябрьского переворота отчётливо проявилось стремление значительной части фронтового казачества поскорее добиться отправки домой. Для этого казаками использовались любые предлоги, например заявления в адрес Совнаркома о желании принять участие в ликвидации конфликта между местными казачьими властями и СНК. Казаки не только хотели побыстрее попасть в родные края, но и самостоятельно разобраться в сложившемся там положении и не допустить вмешательства посторонних политических и военных сил во внутренние вопросы своих Войск. Они небезосновательно считали, что проход в казачьи Области советских войск может привести к кровопролитным и разрушительным действиям на родной земле и непредсказуемым последствиям.

Показательна в этом плане позиция казаков 1-го Кавказского полка 5-й Кавказской дивизии. 6 декабря общее собрание полка вынесло решение ходатайствовать перед Совнаркомом о скорейшей отправке в пределы Кубанской Области, где казаки обещали принять «все меры к предотвращению братоубийственной войны на родине мирным путём и к привлечению Кубани на сторону трудящегося класса». Они не возражали против посылки советских армейских частей, но выражали настойчивое пожелание, чтобы эти части двигались только вслед за ними. Ленин в этот же день подписал распоряжение комиссарам железных дорог о немедленном пропуске эшелонов 1-го Кавказского казачьего полка, а также эшелонов «Отряда защиты прав трудового казачества», 4-го Донского казачьего полка, других частей 5-й Кавказской казачьей дивизии. Позже к ним присоединились прибывшие в столицу казаки 2-го Донского полка. По инициативе казаков и с разрешения Совнаркома на Дон также отправился 23-й Донской полк, причём в его эшелонах находилось большое количество различной агитационной литературы. Однако по прибытии в свои Области большинство казачьих полков просто разошлось по домам. Так поступали и казаки «революционных» полков, направленных в свои области СНК для борьбы с контрреволюцией, и казаки полков, отзываемых с фронта атаманами и войсковыми правительствами.

Эту особенность отмечали и советские, и войсковые деятели. По словам одного из местных большевиков, ушли в Хопёрский округ и разбрелись по домам казаки считавшегося революционным 35-го Донского полка. Затем так же поступил почти весь личный состав 36-го Донского полка. Некоторые белоэмигранты впоследствии прямо указывали на то обстоятельство, что «приход полков с фронта давал Дону видимость силы. Но только видимость. Эти полки и эти батареи были никуда не годным оружием для борьбы с красными». Настроения донских и кубанских казаков-фронтовиков в это время были одинаковы: воевать они ни с кем не хотели. Но что ещё хуже и привело затем ко многим бедам, так это то, что многие возвращавшиеся казачьи полки без сопротивления сдавали оружие советским отрядам на границах казачьих Областей и, безоружные, расходились по домам. Хотя и понятно, что казаков-фронтовиков прежде всего тянуло на отдых по родным хуторам и станицам.

В крайне непростой и до конца не определённой и неясной ситуации осени 1917 года подавляющее большинство личного состава казачьих частей настороженно выжидало дальнейшего развития событий. Некоторые полки заявляли о якобы преданности революции и о поддержке СНК, другие, наоборот, решительно выступали против признания большевистского Правительства. Причём вторых тогда было явно больше. Так, на совещании делегатов казачьих частей Юго-Западного фронта его участники однозначно высказались против Совнаркома, в поддержку деятельности Юго-Восточного Союза казачьих Войск и идеи Учредительного собрания. А на Дону многие вернувшиеся с фронта казачьи полки по приказу Каледина, хотя и с большой неохотой, но всё же заняли рубежи на границе Области и преградили путь советским отрядам. Казаки не хотели пропускать их в пределы Войска. Но вооружённых столкновений они стремились избегать.

Советское правительство продолжало принимать энергичные меры против антисоветских выступлений в казачьих Областях. О напряжённости его работы может свидетельствовать следующий факт: только в один из дней начала декабря председатель СНК отдал 31 распоряжение комиссарам железных дорог о пропуске воинских эшелонов, направлявшихся «на борьбу с контрреволюцией» на Дон и Кубань. 8 декабря СНК принял решение об образовании единого военного руководства для вооружённой борьбы с антисоветскими силами на юге и юго-востоке страны. Командующим революционными войсками в этом регионе был назначен нарком по военным делам В. А. Антонов-Овсеенко. Общую координацию военных действий против атаманов Каледина и Дутова и украинской Центральной Рады должен был осуществлять созданный по приказу советского главковерха прапорщика Н. В. Крыленко Революционный Полевой Штаб при Ставке. Чрезвычайным комиссаром Украины и Юга России назначается Г. К. Орджоникидзе, а чрезвычайным комиссаром по борьбе с контрреволюцией на Южном Урале – П. А. Кобозев. В то же время проводимая в этих направлениях деятельность советских органов по своей организации оставляла желать много лучшего ввиду как отсутствия необходимых сил, так и недостатка опыта и очень слабой исполнительской дисциплины.

Более успешными были мероприятия агитационного характера и в начале декабря они продолжали осуществляться с прежней активностью и целеустремлённостью. Так, 10 декабря выходит постановление СНК «Ко всему трудовому казачеству», в котором подчёркивалось, что советское Правительство ставит своей задачей разрешение земельного вопроса в казачьих областях «в интересах всего трудового казачества и всех трудящихся на основе советской программы и принимая во внимание все местные и бытовые условия и в согласии с голосом трудового казачества на местах». Тут же содержались положения, отражавшие насущные чаяния казаков: отмена обязательной военной службы казачества и замена его постоянной службы краткосрочным обучением военному делу при станицах, государство брало на свой счёт приобретение практически всех элементов казачьего снаряжения и обмундирования, отменялись еженедельные дежурства казаков при станичных правлениях, зимние военные занятия, смотры и лагеря, казакам разрешалась полная свобода передвижения. Обо всём этом раньше казаки не могли и мечтать.

В своих обещаниях казакам советское Правительство шло на любые посулы, уступки, преследуя при этом одну цель: нейтрализовать их в политическом и военном отношениях, лишить тем самым поддержки атаманов и войсковые Правительства и по возможности привлечь на свою сторону. Ведь от того, на чьей стороне будет выступать казачество, во многом зависел итог разворачивающегося вооружённого противоборства не только в казачьих Областях, но и далеко за их пределами. И это хорошо понимали и советские, и казачьи лидеры.

В свою очередь, руководство казачьих властных структур предпринимает настойчивые попытки оказания воздействия на казаков. Его мощным и действенным инструментом должны были стать высшие органы казачьего самоуправления – войсковые Круги. После серьёзной подготовки они состоялись во многих казачьих Войсках. Официально объявлялось, что Круги созывались для обсуждения положения в стране в связи с захватом власти большевиками и ситуацией, складывающейся в казачьих Областях ввиду угрозы начала в них гражданской войны.

Разногласия, возникавшие в казачьей среде во всех Войсках, в значительной мере были закономерными, поскольку вытекали из комплекса острейших внутриполитических, этнических, социальных и экономических противоречий как в целом по стране, так и непосредственно внутри казачьих Областей. Конечно, конфликт между представителями станичного казачества старших возрастов («стариками» или «отцами») и более молодыми казаками-фронтовиками («молодёжью» или «детьми») действительно имел место быть. Во многом он объяснялся различиями в политических взглядах и настроениях более консервативных и устойчивых категорий пожилого казачества и казаков призывных возрастов, полностью хлебнувших фронтового лиха и испытавших сильное воздействие разного рода революционной агитации. Это отмечали и современники. Но и в отдельности каждая группа не представляла однородной массы, в каждой из них были свои течения, своя борьба, своя трагедия. В среде станичного казачества доминировали спокойные, уравновешенные элементы с консервативным настроем. Но была и оппозиция «с большой левизной». Примерно такая же картина наблюдалась и у фронтовиков. В общем фронтовое казачество, не разрывая связей со стариками, с казачьей платформой, всё же не находило в себе силы вступить в вооружённую борьбу с большевиками, сохраняло нейтралитет.

* * *

Одним из первых состоялся III Большой войсковой Круг Войска Донского, проходивший со 2 по 13 декабря. Его делегаты обсудили сложившееся в стране положение и заявили о непризнании советской власти. Рассмотрев ситуацию в Области, они решили утвердить предложенный проект новой организации управления Донской Областью. Согласно его положениям, вплоть до созыва Донского Учредительного собрания из представителей всего населения Области, органами высшей власти должны были стать Временное донское правительство и войсковое Правление. Для ослабления напряжённости в отношениях между казаками и крестьянами атаман Каледин предложил делегатам Круга образовать Объединённое Правительство казачьего и неказачьего населения. Сам атаман и все члены войскового Правительства официально, с целью создания формального повода для формирования нового Правительства, подали в отставку. И она была принята Кругом.

После напряжённого обсуждения депутаты Круга признали необходимым осуществлять власть в Области на равных, паритетных началах представительства от всего населения Области, как казачьего, так и неказачьего. Кругом было сформировано новое паритетное Правительство, в которое вошли по семь представителей от казачества и от крестьянства. Председателем Правительства был избран М. П. Богаевский. При возникновении спорных ситуаций при голосовании в Правительстве его голос являлся решающим. Атаманом на Круге вновь был избран А. М. Каледин. При обсуждении проблемы взаимоотношений с СНК большинство депутатов Круга согласилось с тем, что Донской Области угрожает серьёзная опасность. Поэтому они проголосовали за постановление, предоставляющее атаману и Правительству все полномочия по принятию необходимых мер для защиты Области. Атаман получал права командующего всеми донскими вооружёнными силами.

Но среди делегатов от фронтового казачества оно вызвало несколько болезненную реакцию, поскольку, по словам одного из них, фактически аннулировало комитеты в казачьих частях и позволило атаману единолично издавать приказы о любых передвижениях и наступлениях воинских подразделений. На одном из заседаний представители фронтовиков выступили с предложением о немедленном и полном прекращении огня на территории Области и призвали к мирному урегулированию отношений с советским Правительством. Для этого они предложили послать от имени Круга делегацию в Петроград для переговоров с Совнаркомом. Вопреки сопротивлению президиума, считавшего такие переговоры бесполезными, при голосовании внесённого предложения его неожиданно поддержало большинство делегатов.

До окончания переговоров с СНК Круг запретил казачьим подразделениям вмешиваться в боевые действия с красногвардейскими и солдатскими отрядами, подошедшими к границам Донской Области. В то же время многие принятые Кругом постановления носили явный антисоветский характер.

* * *

Аналогичную политическую направленность имела и созванная 9 декабря в Екатеринодаре Кубанская Краевая Рада. Её делегаты высказались против признания власти Советов и призвали кубанских казаков к борьбе с большевиками. В специальном постановлении Рада обязала войскового атамана А. П. Филимонова и краевое Правительство «организовать в единении с Правительством Юго-Восточного Союза военную защиту территории Кубанского Края и всех союзных Областей от возможных нападений со стороны большевиков». Кубанская Краевая Рада, так же как и III Большой войсковой Круг Войска Донского, предпринимает попытку организации Объединённого Правительства из представителей кубанских казаков и крестьян. По поручению Рады 13 декабря члены краевого Правительства договорились с эсеро-меньшевистским Областным исполнительным комитетом о проведении совместного заседания Кубанской Краевой Рады и Съезда иногородних Кубанской Области, открывшегося за день до этого.

В результате достигнутого соглашения состоялось совместное заседание, на котором делегаты Рады и Съезда иногородних объявили себя II Общеобластным съездом казаков, иногородних и горцев и приняли решение об образовании нового высшего властного органа – Законодательной Рады. На началах паритета в неё вошло по 45 представителей от казачества и крестьянства и 8 от горцев. Формировалось новое Объединённое краевое Правительство. Один из помощников атамана теперь должен был избираться из числа иногородних. Вносились изменения в систему выборов высших и местных административных органов власти в Области, значительно расширялись права иногороднего населения. Созданной Законодательной Раде поручалось подготовить и созвать Учредительный съезд Кубанской Области.

Против решений Общеобластного съезда выступали немногочисленные радикально настроенные делегаты как от казачества, так и от крестьян, высказавшиеся за передачу власти Советам. К концу первого дня работы II Общеобластного съезда образовалась его левая часть, на отдельном заседании членов которой принимается резолюция с требованием передачи всей власти в Области в руки местных Советов и избирается Кубанский областной революционный Совет в составе 16 человек. Ему поручалось усилить работу против контрреволюции и ускорить организацию Красной гвардии.

Против предложений представителей войсковых структур выступили и делегаты Рады из числа казаков-фронтовиков. При этом они сильно критиковали действия войскового атамана и Правительства. На одном из заседаний разногласия между фронтовиками и остальными членами Рады достигли такой остроты и накала, что всё краевое Правительство, войсковой атаман и даже вновь образованная Законодательная Рада в порыве отчаяния подали в отставку. И хотя после того как разгоревшиеся страсти несколько улеглись и все заявления об отставках были взяты обратно, обстановка в зале заседания продолжала оставаться достаточно накалённой. Происшедший инцидент свидетельствовал о значительных расхождениях в оценке текущих политических событий между фронтовиками и правящими кругами.