Текст книги "Этнокультурная история казаков. Часть IV. Разрушение дома. Книга 5"

* * *

Обсуждение сложной ситуации в Терской Области было в повестке дня открывшегося в начале декабря Терского войскового Круга V созыва. Его участников сильно беспокоили полыхавшая в крае межнациональная война и возможная угроза большевистского выступления. 13 декабря в зал, где работали делегаты Круга, вошёл генерал П. А. Половцев и сообщил, что на станции Прохладная солдатами караульной роты Уфимской пешей дружины убиты войсковой атаман М. А. Караулов и члены его штаба. Заместитель атамана по военной части генерал Голощапов сразу же приказал начальнику штаба 1-й Терской казачьей дивизии подполковнику Колесникову и командиру 1-го Волгского казачьего полка тремя сотнями немедленно занять город Минеральные Воды. Остальные сотни этого полка должны были поддерживать порядок в Пятигорске, а затем и в Георгиевске. Войсковой Круг принял решение о разоружении просоветских сил в самом Владикавказе. Но, не имея для этого в своём распоряжении достаточных вооружённых формирований, 14 декабря Круг вынес постановление о немедленном сборе казаков из Николаевской, Ардонской и Сунженской станиц и передаче их в подчинение генералу Голощапову. Последний получил приказ распустить Владикавказский Совет рабочих и солдатских депутатов, обезоружить солдатский гарнизон и отправить солдат на родину. Однако все эти решительные намерения оказались неосуществлёнными, так как казаки названных станиц отказались подчиняться приказам Круга и на его вызов не явились. Столкнувшись с неизвестными настроениями среди станичного казачества, члены Круга обращаются за помощью к Объединённому правительству Юго-Восточного Союза. Но это оказалось безрезультатным, поскольку названное правительство не располагало никакими воинскими частями.

* * *

В период с 7 по 22 декабря работал II войсковой Круг Оренбургского казачьего Войска. Открывая его заседания, атаман А. И. Дутов подверг резкой критике большевиков и заявил о непризнании войсковым правительством СНК. Большинство депутатов Круга одобрило предложенный местным «Комитом спасения Родины и революции» проект образования особого Оренбургского военного округа и реализации ряда чрезвычайных мероприятий.

По ходу работы Круга нарастала оппозиционность части его депутатов, главным образом казаков-фронтовиков, по отношению к атаману и правительству. Сложилась даже оппозиционная группа, насчитывающая 25 депутатов во главе с радикально настроенным Т. И. Седельниковым. На одном из заседаний они выступили с весьма категорическими заявлениями в адрес атамана и заявили о недоверии ему. А Седельников внёс предложение о переизбрании атамана и правительства и образовании Малого войскового Круга, к которому «на определённых началах и в известных пределах» должны перейти права и полномочия войскового Круга. Большинство депутатов поддержало идею об избрании из своего состава Малого Круга в качестве постоянно действующего законодательного и распорядительного органа. В принятой резолюции Круга наряду с заявлением о том, что до Учредительного собрания вся власть на войсковой территории принадлежит исключительно Кругу, говорилось об образовании Малого Круга, который должен был осуществлять распорядительную власть во время перерывов сессий основного войскового Круга. В состав этого Малого Круга было избрано 9 наиболее авторитетных депутатов.

На Круге обсуждался и вопрос о возможном более тесном объединении казачьих Войск региона в рамках единой организации. Большинство депутатов поддержало идею образования так называемого Восточного Союза. Первоначально в него должны были войти Оренбургское и Уральское (Яицкое) Войска. Впоследствии планировалось включение в Союз и других восточных Войск.

* * *

В конце ноября Семиреченским войсковым правительством было издано распоряжение об отзыве из действующей армии всех семиреченских казачьих частей, в лице которых оно надеялось обрести надёжную силу для поддержания порядка, а также предпринята попытка присоединиться к образованному в Екатеринодаре Юго-Восточному Союзу через своих делегатов в Новочеркасске.

В то же время в Области продолжал действовать Совет солдатских депутатов, проводивший обширную большевистскую агитацию среди населения и официально распущенный только 26 декабря (8 января). Совдеп и некоторые либеральные деятели в Верном развернули настоящую травлю против пожилого и больного генерала Кияшко, обвиняя его в издевательствах над заключёнными Нерчинской каторги, служению царизму и тому подобных «грехах». В конце ноября Кияшко вынужден был передать свои полномочия председателю Войскового правления СКВ полковнику Н. С. Щербакову и выехать с семьёй в Ташкент, откуда собирался добраться до Кубани железной дорогой. В столицу Туркестана тут же полетели телеграммы из Верного, Кияшко был арестован на станции Перовск, доставлен в Ташкент, а вскоре зверски убит революционной солдатнёй.

30 ноября (13 декабря) советская власть установилась в Омске, 4 (17) февраля 1918 года в Семипалатинске, и после этого Семиречье оказывается блокированным от всей России. Подвоз продуктов извне был прекращён, почтовая и телеграфная связь прерваны.

2-й Семиреченский казачий полк прибыл с фронта в город Верный из Персии 31 января (13 февраля) 1918 года. Ещё в пути, при движении через охваченные большевизмом районы, полк оказался распропагандированным большевиками и частично сдал оружие Самаркандскому Совету.

13 (26) февраля 1918 года на войсковом Круге состоялись выборы войскового атамана и на этот пост был избран командир 2-го Семиреченского казачьего полка полковник Генерального штаба Александр Михайлович Ионов, а уже в ночь со 2 на 3 марта в Верном произошло восстание большевиков с участием революционно настроенных казаков 2-го полка, в результате чего были разогнаны органы Временного правительства и войсковой Круг. Некоторое время войсковой Совет и войсковое правительство ещё пытались наладить отношения с образовавшимся после переворота ВРК, тем более, что в марте у них появилась более надёжная опора, чем 2-й полк – из действующей армии в Семиречье возвратились 1-й Семиреченский казачий генерала Колпаковского полк, Семиреченский взвод лейб-гвардии Сводно-Казачьего полка и 2-я Семиреченская отдельная казачья сотня. Но, почувствовав свою силу, Семиреченский ВРК не стал тратить время на разговоры с остатками структур прежнего режима, 22 марта арестовал войскового атамана и распустил войсковой Совет. Казаки-фронтовики, частично сдав оружие новым властям, разъехались по домам, и уже очень скоро раскаялись в содеянном.

* * *

Советские декреты, особенно специальные обращения и постановления ВЦИК и СНК в отношении казачества, их усиленная пропаганда в его среде, в первую очередь среди казаков-фронтовиков, способствовали усилению общих революционно-демократических настроений, сыграли очень важную роль в начале выхода казаков из-под влияния войсковых властных органов, начале отхода от их конкретной поддержки и стремлении занять нейтральные политические позиции. В целом советская агитационно-пропагандистская деятельность была весьма эффективной и успешной, способствовала достижению целей Совнаркома в плане воздействия на казаков. Несмотря на все усилия казачьих войсковых органов власти, рассчитывавших привлечь казаков к непосредственному и активному участию в борьбе против СНК и местных просоветских сил, сделать этого им не удалось.

У СНК тогда не было сколько-нибудь значительных организованных и боеспособных вооружённых сил для ведения серьёзных военных действий против своих противников. Советская власть располагала только немногочисленной Красной гвардией и лишь отдельными небольшими армейскими отрядами. Советское правительство не имело в своём распоряжении не только армии, но даже минимального военного аппарата и органов оперативного управления войсками. Весьма показательно в этой связи то, что назначенный СНК командующим всеми революционными силами на Юге страны народный комиссар по военным делам В. А. Антонов-Овсеенко отправлялся в декабре в район начавшихся боевых действий вообще без войск и без своего штаба. Ему предстояло организовать их непосредственно на месте.

В таком же положении находился и чрезвычайный комиссар СНК в Западной Сибири П. А. Кобзев. Первый советский главковерх прапорщик Н. В. Крыленко позже отмечал, что тогда новая армия опиралась исключительно на красногвардейцев Петрограда и Москвы, сводные революционные матросские отряды, латышские стрелковые части и лишь в незначительной степени на отдельные регулярные войска. При этом старая армия не могла дать каких-либо устойчивых кадров для борьбы с антисоветскими выступлениями. По его словам, «все полки, вызываемые с фронта, выйдя за линию окопов в тыл, отказывались идти в бой независимо от целей, которые эта борьба преследовала».

Исходя из сложившейся обстановки, центральные и местные советские органы наспех формировали сводные отряды красногвардейцев, а в отдельных случаях – отряды из небольшого количества матросов и солдат. Их боеспособность и даже внутренняя организация и дисциплина были крайне низкими. Подавляющее большинство личного состава этих отрядов – красногвардейцы – не только не имели навыков военной организации, но и не знали даже азов военного дела.

Антонов-Овсеенко позже вспоминал, что, приступив в декабре 1917 года к сосредоточению переданных в его распоряжение войск для наступления на Область Войска Донского, он просто не смог собрать их все: многие революционные части митинговали и не желали исполнять приказов. К тому же наряду с идейными бойцами, сознательными сторонниками власти Советов, в этих сборных формированиях находилось и значительное количество случайных лиц со склонностью к грабежам, насилиям, пьянству. Так, бойцы двигавшегося из Москвы в распоряжение Антонова-Овсеенко 1-го Московского революционного отряда во главе с прапорщиком Ю. В. Саблиным в городе Купянске начали пьяный кутёж и разбежались. Командиру с трудом удалось удержать в повиновении половину отряда, а остальных пришлось разоружить. Всё это сказывалось на общем состоянии советских войск.

Своя специфика в это время была и у военных формирований антисоветских сил в казачьих Областях. Они подразделялись на три основных типа. Во-первых, это были регулярные казачьи части, формально подчинявшиеся войсковым атаманам и правительствам. Во-вторых, добровольческие вооружённые формирования, состоявшие из прибывших в казачьи Области активных противников советской власти, в основном офицеров. В-третьих, формировавшиеся войсковыми правительствами добровольческие отряды (партизаны).

Самыми многочисленными и грозными в военном отношении являлись казачьи полки. Но как прибывшие чуть раньше, так и прибывшие на территории своих Войск уже во второй половине декабря казаки-фронтовики, к тому же далеко не все, приказам атаманов подчинялись крайне неохотно. Они вполне обоснованно опасались быть вовлечёнными в разгоравшуюся гражданскую войну, к тому же в непосредственной близости от своих домов. И с течением времени данная тенденция набирала силу. Бывший в то время в самой гуще событий М. П. Богаевский отмечал, что «характерная черта в этот период – регулярные казачьи и солдатские части одинаково упорно уклонялись от участия в действиях». Их боеспособность, естественно, была весьма ограниченной.

Формировавшиеся во многих казачьих областях, в частности на Дону, в Оренбуржье, на Кубани, в Астрахани и в Сибири различные добровольческие отряды, главным образом из числа офицеров и юнкеров, отличались высоким уровнем организации, военной подготовки и боевого духа. В их составе были идейные противники советской власти. Но численность этих отрядов была очень небольшой. Казачьим органам власти эти отряды, как правило, формально не подчинялись.

В это время социальный состав воюющих сторон можно представить довольно точно, поскольку это были люди, в подавляющем большинстве осознанно сделавшие тот или иной политический выбор. При этом они исходили из своих твёрдых убеждений, а действовали не под давлением различных обстоятельств объективного и субъективного порядка, как это было в последующие периоды войны.

В советских отрядах наиболее значительный контингент составляли красногвардейцы. Эти, в основном, вчерашние рабочие крупных промышленных центров являлись наиболее сознательными проводниками большевистской политики, добровольно вступившими в направлявшиеся «на борьбу с контрреволюцией» сводные советские отряды. Во вторую по численности социальную группу входили солдаты и матросы старой армии, в большинстве своём выходцы из крестьянской среды. Правда, среди них количество сознательных, идейных борцов за провозглашённые Октябрьской революцией принципы было значительно меньше. И, наконец, значительную группу в советских войсках составляли инонациональные формирования. Всего в годы Гражданской войны в Красной армии воевали около 300 тысяч интернационалистов, а такое большое количество иностранцев в армии одной из сторон исследователи считают уникальным явлением для новейшего времени. Немало в советских формированиях начального периода войны было и маргинальных элементов.

Основой зарождающегося Белого движения являлись офицеры старой армии, добровольно прибывшие на казачьи земли. В начальный период Гражданской войны ими стали Донская, Кубанская и Оренбургская Области. Примечательно, что основная масса офицеров-добровольцев ни по своему социальному происхождению, ни тем более по имущественному положению не принадлежала к высшим слоям общества, хотя простые казаки их именно в этом и подозревали. Так, среди офицеров сформированной на Дону Добровольческой армии в начальный период Гражданской войны 4/5 представляли так называемые офицеры военного времени, 80% которых происходило из крестьян и только 4% из дворян. 1/5 часть от общего числа добровольцев-«первопоходников» составляло кадровое офицерство, включая 36 генералов и 242 штаб-офицера. Их послужные списки, в которых имелись данные о владении собственностью самого офицера, его жены и их родителей, свидетельствовали, что помещиками или детьми помещиков являлось всего 6% офицеров и генералов. Капиталиста не было ни одного. И это среди самой верхушки – высшего и старшего офицерства Добровольческой армии. По социальному происхождению среди них 21% составляли потомственные дворяне, 30% личные дворяне и дети офицеров, а остальные были выходцами из мещан, крестьян или мелких чиновников.

Абсолютное большинство активных участников Белого движения в начальный период Гражданской войны было совершенно не связано с какими-либо отношениями частной собственности и, следовательно, не имело имущественных претензий к новой власти. Крайне непросто найти ответ на вопрос, какие мотивы двигали воевавшей в партизанских отрядах учащейся молодёжью. Ещё более сложно в этом плане обстояло дело с казачеством и крестьянством, в среде которого существовали самые различные внутренние противоречия и сказывались факторы внешнего воздействия. И уже совсем непросто разобраться в том, почему в начальный период Гражданской войны при вполне определённом нейтралитете основной массы казачества одни казаки заняли позиции признания власти Советов и СНК, а другие встали на противоположные позиции и воевали в добровольческих отрядах.

Другая отличительная особенность начального периода Гражданской войны заключалась в том, что антисоветские выступления в это время носили разрозненный характер. Политические и военные возможности для образования единого антибольшевистского фронта отсутствовали. Но политическая целенаправленность начавшейся борьбы практически повсеместно была одинаковой.

Боевые действия велись в различных регионах страны и носили местный, локальный характер. Сплошная линия фронта отсутствовала, а вооружённые столкновения происходили в отдельных местах, удалённых друг от друга. Сами места боёв носили, по свидетельствам военных специалистов, «характер подвижных и передвигающихся районов». К тому же тогда в них участвовало довольно небольшое число сражающихся с обеих сторон, счёт которых шёл на сотни и отдельные тысячи. Ни одна из армий того времени от Терека до Амура не насчитывала в своём составе хотя бы несколько десятков тысяч человек.

Малочисленность сил, которыми располагали противники, их очевидная первоначальная неорганизованность вынуждали вести военные операции небольшими мобильными конными отрядами или, как это делали в основном советские подразделения, вдоль линий железных дорог. Неслучайно начальный период Гражданской войны в военном плане получил название «эпохи эшелонной войны». Небольшое число бойцов и «эшелонный» характер действий создавали впечатление большой гибкости и подвижности, постоянного маневрирования. «Армии» в несколько сот человек, разъезжая в эшелонах и быстро благодаря этому сосредотачиваясь на совершенно неожиданных направлениях, в несколько дней решают судьбу самых сложных и обширных операций. В такой ситуации первостепенное значение приобретало не столько общее количество войск, сколько их организованность, военная подготовка, быстрота и решительность действий, умелое маневрирование, хорошая мобильность, моральная стойкость и боевой дух. Неслучайно генерал П. Н. Краснов говорил о том, что «Гражданская война – не война. Её правила иные, в ней решительность и натиск – всё».

Свой отпечаток на ход военных действий накладывало и отсутствие стратегических планов военных операций, а сами они носили разрозненный и локальный характер. Сказывались и весьма своеобразная тактика ведения боя, невозможность необходимой подготовки к зачастую неожиданным и скоротечным столкновениям, разведка и тому подобное. Да и общий накал борьбы, её ожесточенность были ещё не очень сильными. По замечанию М. П. Богаевского, в то время «у обеих воюющих сторон проявлялось больше воинственного задора, нежели настоящих действий». В результате, действия с обеих сторон развивались медленно, неохотно, вяло.

Наибольшую угрозу для СНК в рассматриваемый период представляли силы, находившиеся на территории Донской Области. Во второй половине декабря 1917 года здесь сложилась следующая обстановка. Наиболее многочисленными являлись прибывшие с фронта строевые и находившиеся в Области запасные и иные регулярные казачьи части. Они располагались во всех основных населённых пунктах, а основная их часть была выдвинута на границы Войска навстречу двигавшимся советским войскам в районы Каменской – Глубокой – Миллерово – Лихой и вдоль железной дороги Воронеж-Ростов. Общая численность их была довольно значительной. В одном из своих донесений в СНК в это время Антонов-Овсеенко указывал, что «у Каледина 50 тысяч войск наполовину не враждебных нам». Но указанная цифра представляется завышенной даже с учётом численности самовольно разошедшихся казачьих полков. Оставшиеся казаки не хотели воевать и с настороженностью относились как к действиям атамана и офицеров, так и командования советских частей. В их среде сильно проявлялись пацифистские настроения и наблюдалось возраставшее стремление урегулировать все вопросы с советским правительством мирными путями.

В такой ситуации реальной боевой силой противников советской власти являлись немногочисленные формирования Добровольческой армии и донских партизан. В Добровольческой армии находились отличные офицерские кадры под командованием высших военачальников старой армии генералов Л. Г. Корнилова, М. В. Алексеева, А. И. Деникина. К концу 1917 года в ней насчитывалось до 2 тысяч человек, в основном офицеров. Однажды, просмотрев предоставленные списки новых добровольцев, генерал Корнилов воскликнул: «Это всё офицеры, а где же солдаты?.. Офицер хорош на своём месте. Солдат дайте мне». Но рядовых солдат, за исключением определённых рядовыми добровольно записавшихся студентов и других штатских лиц, не было. Поэтому рядовыми с винтовками шли капитаны и поручики, а во главе рот стояли полковники. Добровольческая армия действовала самостоятельно и казачьей войсковой администрации не подчинялась.

В распоряжении Войскового правительства непосредственно находились 16 добровольческих партизанских отрядов, которые возглавляли казачьи офицеры: есаул Бобров, есаул Боков, есаул Власов, войсковой старшина Гнилорыбов, кубанец сотник Греков, полковник Краснянский, подъесаул (позже – есаул) Лазарев, войсковой старшина Мартынов, хорунжий (позже – есаул) Назаров, подъесаул (позже – есаул) Попов, войсковой старшина (позже – полковник) Семилетов, есаул Слюсарев, сотник Хопёрский, полковник Хорошилов, есаул (позже – полковник) Чернецов и есаул (позже – полковник) Яковлев. Точные данные относительно их численности отсутствуют, а имеющиеся сведения противоречивы. Например, по данным воевавшего в Добровольческой армии Р. Гуля, отряды Чернецова, Семилетова и Грекова вместе взятые насчитывали едва ли 400 человек. Некоторые белоэмигранты говорили, что в самых больших партизанских отрядах Чернецова и Семилетова не набралось бы и пятисот душ. Авторы двухтомной «Гражданской войны в СССР» численность одного чернецовского отряда определили в полторы тысячи бойцов. На самом же деле в этот отряд входило, по свидетельствам его членов, вначале всего 120 человек, а позже около 250. В остальных партизанских отрядах счёт шёл на десятки бойцов. Некоторые из них имели по 30 – 40 человек. (В отряде Грекова было всего 30 человек, у Лазарева – 50 и так далее). Их малочисленность в значительной мере компенсировалась большой мобильностью и внезапностью действий, высоким боевым настроем. Общая численность всех этих отрядов, также постоянно менявшаяся, составляла около 1,5 тысяч бойцов.

В распоряжении Антонова-Овсеенко к этому времени имелись следующие силы. В направлении Гомель – Бахмач находился отряд Берзина (1.800 человек при 4 батареях). В районе Орла – Белгорода сосредоточился «Северный летучий отряд» Сиверса (1.300 штыков, 200 сабель, 60 орудий, 14 пулемётов). В самом Белгороде находился не подчинённый Сиверсу отряд Ховрина численностью 300 человек. (В своём первом докладе в Совнарком 19 декабря 1917 года Антонов-Овсеенко сообщал, что отряд Ховрина окончательно деморализован реквизициями). Кроме этого, в Смоленске формировалась «вторая колонна» Соловьёва (более тысячи человек), а в резерве находились брянский и великолуцкий отряды (свыше 300 штыков), смоленская батарея и некоторые не совсем надёжные части 17-го армейского корпуса. Из Москвы двигался отряд Саблина (1.900 человек, батарея, 8 пулемётов). Одновременно к Царицыну подтягивались полки 5-й Кавказской казачьей дивизии. Также планировалось прислать с фронта несколько латышских полков. Таким образом, первоначальная численность советских войск не превышала 6 – 7 тысяч человек при 30 – 40 орудиях и нескольких десятках пулемётов. Эта основная группа постоянно пополнялась силами местных формирований Красной гвардии и частями просоветски настроенных солдат гарнизонов городов, через которые по направлению к Донской Области продвигались революционные отряды. К концу декабря все советские силы, располагавшиеся в районах Луганска, Горловки, Никитовки, Родаково, Лиски, Чертково и других мест, составляли свыше 17,5 тысячи штыков и сабель при четырёх бронепоездах, четырёх бронеавтомобилях, 48 орудиях и 40 пулемётах. Они были сведены в три колонны, которыми командовали прапорщик Р. Ф. Сиверс, прапорщик Ю. В. Саблин и Г. К. Петров.

* * *

В последней декаде декабря 1917 года на территории Кубанского Войска находились уже весьма значительные воинские части, вернувшиеся с фронта. Они насчитывали три казачьи дивизии (1-ю Кубанскую, 2-ю и 4-ю Кавказские), пластунский корпус в составе двух бригад, некоторые отдельные полки других дивизий и ряд особых сотен. Кроме них в Области располагался Черкесский конный полк Туземной (Дикой) дивизии. Но казаки-фронтовики практически всех этих частей отказывались исполнять приказы войскового атамана и Краевого правительства. Атаман А. П. Филимонов впоследствии отмечал, что командиры прибывающих полков из Закавказья один за другим сконфуженно и грустно докладывали, что люди выходят из повиновения, открыто заявляют, что драться с братьями-солдатами не будут, и требовали роспуска по домам. Верным Правительству остался только один 1-й Черноморский казачий полк под командованием генерала Бабиева. Правительство уже в конце декабря с полной ясностью установило, что надеяться на регулярные казачьи войска нельзя, а потому приступило к формированию Добровольческой Кубанской армии. Основные надёжные силы Правительства были сосредоточены в городе Екатеринодаре. Здесь находились гвардейский казачий дивизион, запасной пластунский батальон, караульная команда, пехотная дружина и находившееся в стадии формирования юнкерское казачье училище. Общая численность находившихся здесь верных правительству частей составляла примерно 1,5 тысячи человек.

Но если этих сил вполне хватало для контроля над положением в кубанской столице, то их было явно недостаточно для противодействия возможному наступлению на Область советских отрядов. Поэтому Краевое правительство начало формирование добровольческих отрядов. Помимо отряда войскового старшины Галаева, насчитывавшего около 300 человек, в основном офицеров, и офицерского отряда капитана Покровского (первоначально до 20 человек), полковником Лисевским формируется партизанский отряд из юнкеров и молодых казаков. Краевая Рада поручила полковнику С. Г. Улагаю начать создание новых добровольческих подразделений из казаков. Но Улагай уже в самом скором времени открыто заявил о своём неверии в успех данного предприятия, поскольку в добровольцы записывались одни офицеры, а рядовые казаки служить не хотели. По его мнению, чисто офицерские организации «не будут встречать сочувствия у населения, и поэтому всё дело обречено на гибель». К данному мнению присоединились первый командующий Кубанской армии генерал Чёрный и генерал Букретов. Тем не менее, Улагай приступил к формированию «1-го Кубанского казачьего отряда защиты казачества».

Бывший комиссар Временного правительства К. Л. Бардиж начал бурную деятельность по организации из жителей Черноморья добровольческих отрядов так называемых вольных казаков. (В обиходе их называли гайдамаками). Первоначально они насчитывали до 3 тысяч человек и несли службу по охране Черноморско-Кубанской железной дороги. Но эти формирования являлись практически небоеспособными. В горных районах формировались черкесские отряды полковника (позже – генерала) Султан-Клыч-Гирея и есаула Щербины. Кроме этого, Краевое правительство рассчитывало найти опору в лице дислоцировавшегося в пределах Области Черкесского конного полка Туземной дивизии.

Здесь, так же, как и в других Войсках, отмечалось весьма ограниченное число добровольцев, причём не только рядовых, но и офицеров. 3 января 1918 года на заседании Краевого правительства специально рассматривался вопрос «о небольшом числе офицеров, записывающихся в организации для защиты Края». Стремясь найти какой-нибудь выход из сложившейся ситуации, атаман и Правительство уже на следующий день утвердили «Положение о формировании кубанских пеших батальонов». Целью этих добровольческих частей объявлялось создание надёжных кадров армии для защиты интересов Кубанского Края, поддержания общественного порядка и безопасности, а также недопущение «проникновения анархии». Эти батальоны могли быть использованы не только на территории Области, но и в пределах всего Юго-Восточного Союза. Вначале предполагалось сформировать четыре таких батальона, через некоторое время ещё столько же. Однако уже вскоре Правительство столкнулось с острой проблемой «незаполнения штатов добровольцев рядового состава». В результате от их формирования пришлось отказаться, а записавшихся добровольцев перевели в уже существовавшие партизанские отряды.

Правительство и атаман пытались привлечь к борьбе и станичных казаков. С этой целью войсковой атаман отдал приказ, по которому станичные и хуторские общества обязывались немедленно командировать в Екатеринодар по пять вооружённых человек от каждой тысячи казачьего населения. Из них намечалось создать особый «Отряд спасения Кубанского Края» для борьбы с революционными силами. Но и казаки-станичники в очередной раз отказались выполнять приказ атамана. Не достигла поставленных целей и активная пропаганда, которую вели представители Краевого правительства. Их выступления в официальной печати с призывами вступить в добровольческие отряды не приносили никаких результатов.

* * *

В это же время происходила мобилизация всех антисоветских элементов и в Терской Области. Но и здесь в распоряжении казачьих и горских лидеров не было достаточно крупных воинских формирований. Ни станичное, ни фронтовое казачество Терека не откликнулось на призывы и уговоры войскового атамана и Правительства. Поэтому, так же как и в соседних казачьих Областях, последние основную ставку вынуждены были делать на добровольческие офицерско-казачьи отряды. Эти партизанские отряды тоже были крайне малочисленны и состояли из нескольких десятков бойцов каждый. Самыми крупными являлись отряды полковников Соколова и Беликова. Их отличительной особенностью было то, что костяк составляли не только офицеры, но и казаки. Присутствие последних в местных партизанских отрядах отмечалось более значительное, чем доля казаков в аналогичных формированиях на Дону и Кубани. Объяснялось это, вероятно, факторами межнационального противоборства. Некоторые казаки в образуемых добровольческих отрядах видели не столько антисоветские, сколько антигорские подразделения. Кроме того, определённые надежды войсковая администрация связывала с возможным использованием в своих целях некоторых частей Туземной дивизии, учитывая имевшиеся достаточно серьёзные внутренние противоречия между различными горскими народами. Полки этой дивизии, формально развёрнутой в корпус, формировались исключительно по национальному признаку.

Конкретные действия предпринимаются и по увеличению надёжных добровольческих частей из терских казаков. 16 декабря 1917 года состоялось Моздокское отдельское совещание депутатов войскового Круга V созыва. В его постановлении говорилось о предоставлении войсковому атаману права сформировать особую строевую часть из лиц, «пользующихся доверием и преданных интересам Войска, не считаясь со сроками их службы и положением». На её содержание из войскового бюджета отпускался соответствующий кредит. Участники совещания признали необходимым предоставить войсковому атаману чрезвычайные полномочия «по всем делам, касающимся водворения в Крае спокойствия и безопасности».