Текст книги "Психология вторичного образа"

Углубим рассмотрение некоторых положений, касающихся вопроса субъективного оценивания внутреннего образного опыта. Для разработки феноменологически-герменевтического метода принципиальным вопросом является, например, следующий: может ли психология объективно исследовать «субъективное», находящееся в постоянном изменении [299]?

Показательно, что возрождение интереса к методам, основанным на принципах самонаблюдения, не рассматривалось как возвращение к классической интроспекции [407, гл. 7]. Еще Хэбб в 1960-е годы прямо подчеркивал, что субъективное описание образного явления не выходит за рамки объективной психологии [148]. Возвращение к субъективным измерениям связано с осознанием того, что они позволяют избежать артефактов, которые могут возникнуть при полагании лишь на объективные измерения, а также с тем, что с его помощью может быть осуществлена регистрация психических феноменов, которая не может быть достигнута иным путем [273]. Проблемы, связанные с субъективным оцениванием образной сферы человека, конечно, существуют, однако они не должны преувеличиваться. Уместно указать на ошибочность крайних точек зрения («позитивной» и «негативной») на ценность данной группы методов. Для скептиков, например, полезен совет МакКеллара больше интересоваться своими сновидениями [395, ch. 2].

Мы знаем, что интроспективная психология в многообразии своих разновидностей восходит к Локку и Декарту. Локк, например, считал психологию наукой о внутреннем опыте. Из наблюдения за деятельностью ума (рефлексии) человек получает знания о своем внутреннем мире. Основные постулаты сторонников методов самонаблюдения сводятся к следующему [323, с. 191–218]. Сознание есть совокупность рефлексируемых состояний, субъективных переживаний человека, которые познаются особым «внутренним зрением». Интроспективная психология связана с особым способом самонаблюдения: сознания, собственных переживаний и т.п. В психологии существовали различные варианты интроспекции. В школе Вундта, например, интроспекция была включена в специальные процедуры изучения сознания. Психология рассматривалась как наука о непосредственном опыте, который распадается на данное человеку содержание познаваемого объекта и на его восприятие субъектом. В «аналитической интроспекции» Титчинера возникла некая «сенсорная мозаика» конкретного образа. Утверждалось, что все формы ментального опыта можно рассматривать как состоящие из элементов, которые выявляются из самоотчета при выполнении когнитивных заданий. Образы были очевидными элементами. В школе Титчинера воссоздавалась даже душевная жизнь первобытных племен, детей, душевнобольных и даже животных. Метод «систематической интроспекции» в вюрсбургской школе» дал интересные данные об особенностях мышления, в частности, его безобразности (испытуемые обнаружили, что они думали, не пользуясь поддержкой чувственных представлений). В рамках «функционализма в психологии» (Брентано) сознание изучалось как единство психических актов методом внутреннего, непредвзятого и непосредственного восприятия. Метод «феноменологического самонаблюдения» в гештальтпсихологии (Коффка) состоял в том, что психолог в позиции «наивного наблюдателя» описывает возникающие у него впечатления как некое специфическое целое без членения на элементы (подчиненные законам целого).

Защитники интроспекционизма были и в отечественной психологии. Л.М. Лопатин, например, прямо подчеркивал, что доступа в душевный мир, кроме интроспекции, не существует. Явления душевной жизни сознаются людьми так, как они есть: свою душевную жизнь человек знает в ее настоящей действительности, в непосредственном, внутреннем переживании. В сфере непосредственных данных сознания нет различия между объективным и субъективным, реальным и кажущимся. Наш внутренний мир есть точка, в которой раскрыта подлинная действительность [323, с. 191]. Г.И. Челпанов, будучи сторонником Титчинера, писал, что восприятие психических явлений доступно только для того, кто их переживает. Только из наблюдений над самим собою можно строить законы психической жизни. Согласно А.И. Введенскому, существование собственных душевных явлений для человека – самая несомненная вещь, не нуждающаяся ни в каких доказательствах (ибо сомневаться можно только в том, чего нельзя подтвердить опытно). Сторонником «внутреннего зрения», с помощью которого человек познает психические процессы, был К.Д. Кавелин. Отметим и философские искания Г.Г. Шпета, в которых он отстаивал феноменологию Гуссерля с указанием на недостаточность его концепции [360].

Противники же методов самонаблюдения доказывают, что интроспекция не может выступать научным методом изучения сознания, ибо не существует какого-то особого «внутреннего зрения», открывающего законы психической жизни. Человек судит о своих психических особенностях на основании опосредствованного познания. Так, Б. М. Теплов напоминал, что «внутренним глазом» нельзя увидеть механизм психических процессов, а Выготский подчеркивал необходимость отделения переживания от знания [323, с. 218].

Столкновение точек зрения на интроспективную психологию не стоит драматизировать. Следует признать правомерность критики претензий интроспекции быть основным и единственным орудием познания психики, средством самопознания и вместе с тем подчеркнуть значение самонаблюдения «душевной жизни» вне таких претензий. Действительно ясно, что без самонаблюдения невозможно исследование внутреннего мира человека, невозможна психотерапия. Например, относительно нравственных переживаний, религиозного опыта это очевидно. Самонаблюдение внутреннего мира предполагает самоотчет – словесный или письменный (дневники). А это уже ближе к собиранию фактов (что является первым и необходимым моментом научного анализа). Фиксируя в какой-то форме свой самоотчет об образном опыте, человек знает, что в его сознании совершилось некое событие, в котором он принимал участие в качестве актера или зрителя, как об этом пишет Н.Я. Грот [107, с. 20]. Для анализа трансляционной функции образной сферы человека важно, что в самонаблюдении внутреннего мира человек находит образы, связывающие его с окружающей действительностью, с другими людьми. Интроспекция не замыкает людей во внутреннем мире сознания а, напротив, выводит их во внешний мир [299, c. 109].

В.Н. Дружинин, разбирая принцип дополнительности в психологическом исследовании, пишет: «Поскольку множество психических состояний мощнее множества поведенческих состояний, то никакой идеальный эксперимент не может дать полной информации о психике индивида, не говоря уже о реальном эксперименте. <…> Совершенно очевидной становится необходимость методов понимания и тем более интроспекции для познания психики человека. При этом «понимающий психолог» может лишь отчасти понять психическую жизнь другого человека, так как он, во-первых, ограничен своим сознанием, <…> а во-вторых, он ограничен множеством своих собственных индивидуально-психических отличий» [128, с. 271].

Понятно, что анализ интроспективных методов неотделим от герменевтического подхода, общего для всех наук об обществе и человеке [128; 299]. Герменевтику можно определить как искусство, теорию, способ интерпретации (истолкования) различного рода текстов – литературных, исторических, научных, религиозных; к текстам могут быть также отнесены жизненных явления. Герменевтический метод ориентирован на постижение уникального (Гадамер). Истоки метода, как известно, восходят к Шлеймахеру, который говорил об «искусстве понимания» как способности переходить от собственных мыслей к пониманию автора текста, к поиску в тексте, в частности, скрытых смыслов. Понятия «интерпретация», «понимание», «герменевтика» толковались им как равнозначные.

Обоснование герменевтических методов в психологии связано с именем Дильтея (кстати, не считавшего себя последователем Шлеймахера). Дильтей разграничивал «науки о духе» (философия, эстетика и др.) и «науки о внешнем мире» (физика, биология и др.), в которых природа эмпирического знания различна. Надо отметить, что именно с герменевтическим подходом связана позитивистская и антипозитивистская традиции в познании (фон Врихт). А. Демер, например, делил все направления познания на герменевтические (феноменология, экзистенциализм, психоанализ, структурализм и др.) и антигерменевтические (бихевиоризм, рационализм и др.).

В «науках о духе» основным является метод понимания как непосредственного осмысления (противопоставляемого методу объяснения). Дильтей выделял разные виды понимания: 1. Понимание как теоретический метод. 2. Понимание действий, требующее реконструкции целей, на которые они направлены. 3. Понимание проявлений «живого опыта» человека. Метод понимания другого человека – это вчувствование, моделирование внутреннего мира другого человека. Понимающая психология не отвергала методы традиционной психологии. Дильтей писал, что психология «соединяет восприятие и самонаблюдение, постижение других людей, сравнительный метод, эксперимент, изучение аномальных явлений. Она пытается сквозь многие входы проникнуть в душевную жизнь» [299, c. 90]. Назначение методов описательной психологии состоит не в построении причинно-следственных конструкций психического, а в понимании и постижении духовно-душевной жизни человека во всем многообразии ее проявлений и связей с последующим анализом по законам этого целого [299, c. 107].

У сторонников герменевтического метода следует отметить понятие «глубинная герменевтика» (Хабермас), а также подчеркнуть важность различения «интерпретации» и «понимания» (Хирш) (правильное понимание возможно только одно, а интерпретаций – множество).

В.Н. Дружинин говорит, что понимание применяется тогда, когда требуется познать уникальный, целостный, неприродный объект (который несет «отпечаток разумности») путем перевода его признаков в термины «внутреннего» языка исследователя и получить в ходе этого перевода его оценку и «переживание понимания» как результат процесса [128, с. 274]. Он разделяет понятия «понимание» как психический процесс и как эмпирический метод «наук о духе». Объектом герменевтики в психологическом исследовании является психологический анализ уникальных продуктов творческой деятельности, уникальность внутреннего мира человека, его неповторимый жизненный путь. К классическим вариантам герменевтического метода относятся графологический и физиогномический методы, психоаналитическая интерпретация, проективные методы, психологическая интерпретация в гуманитарных науках и др.

Психологическому анализу феномена понимания посвящены работы В.В. Знакова [145], который, в частности, выделяет два главных подхода к изучению данного феномена: познавательный и экзистенциальный (о чем уже говорилось в разделе 1.1).

Среди ограничений герменевтического метода, относящихся к пониманию человеком образных событий внутреннего мира, отметим следующие: 1) нечто в человеке остается недоступным для понимания; 2) любое толкование происходит в терминах субъективного опыта интерпретатора и зависит от его индивидуальных особенностей. Поэтому «множественность истины» при герменевтическом исследовании принципиально неустранима (что требует согласования нескольких точек зрения) [128, с. 276].

Итак, будем исходить из ясно наметившегося в психологии представления о том, что самонаблюдение в широком смысле – важный источник сведений о психической жизни, но оно не является «прямым усмотрением» законов и механизмов психики. Полученные данные требуют своего истолкования и объективации. Отметим, например, успехи использования самоотчета о переживаниях в позиции «наивного наблюдателя» без «интроспективного усмотрения» законов этих переживаний (в частности, можно взять данные трансперсональной психологии). Интерпретация интроспективного «сырого материала» является важнейшей задачей исследователя [323, с. 222]. Согласимся также с тем, что естественно научное описание психической реальности и описание, полученное герменевтическим методом, взаимодополняют друг друга (как в квантовой физике взаимодополнительны «матричная» и «волновая» версии описания реальности) [128, с. 278]. «Недостатки метода самонаблюдения не призывают отказаться от этого метода – это невозможно, – пишет В.М. Аллахвердов. – Они лишь подчеркивают невозможность объяснения сознания из самого себя, экспериментально подтверждая логическую несостоятельность этой идеи» [4, c.120]. Он замечает также, что не слишком продуктивно экспериментировать над сознанием: один и тот же эксперимент невозможно повторить [4, c. 142].

В психологии используются методы: а) объяснительной психологии, б) описательной психологии, в) практической психологии и психотерапевтической практики [299, c. 93]. В.Д. Дружинин выделил [128] восемь «чистых» методов: естественный и лабораторный эксперимент, инструментальное наблюдение, наблюдение, интроспекция, понимание, свободная беседа, целенаправленное интервью, а также «синтетические» методы, объединяющие в себе черты «чистых» методов, но не сводимые к ним. Обзор подобного спектра методов показывает: все используемое в изучении образной сферы человека, вписывается в рамки научных методов исследования. В частности, ее исследование в рамках феноменологически-герменевтического подхода не только разворачивается на научных основаниях, но приобретает особое значение при изучении субъективного мира личности.

Понимание своего внутреннего опыта, в частности, «мира образов» человек осуществляет с помощью интроспекции – метода, в котором основная функция отводится к пониманию человеком собственной субъективной реальности. С одной стороны, это обсервационный метод, с другой – субъективный в смысле неинструментальности, требующий для своего применения высокого уровня рефлексии психических состояний. Интроспективное самонаблюдение предполагает всматривание, вслушивание, вчувствование человека в свой внутренний мир с целью найти (или создать) образы, осмыслить, интерпретировать, понять образный поток. Интерпретация человеком внутреннего мира как метод познания определенных сторон своего образного опыта хорошо проявляется в изучении имагопрактики (см. вторую часть книги). Здесь следует подчеркнуть, что «непосредственное усмотрение» чего-то в себе и в окружающем мире часто происходит на интуитивном уровне. Известно, что чужой опыт понимается путем вчувствования во внутренний мир другого человека, моделирования в себе (через эмпатию) его состояний через попытки представить систему его представлений. Это подтверждает значение исследования образной сферы личности в общении, в частности, использования для этих целей коммуникативных методов. В этих методах для нас важны оба полюса – и свободная беседа, консультирование, и целенаправленный опрос. В свободной беседе или рассказе происходит описание переживаний внутреннего мира. Опросники и интервью отвечают требованиям целенаправленного опроса. В имагопрактике, в частности, в работе с воображаемыми «внутренними персонажами», эмпатическое слушание применимо и этому «внутреннему собеседнику» с установкой на эмоциональное сопереживание. Эффективным приемом является идентификация с «персонажем» (способность мысленно поставить себя на его место) и беседа/диалог с ним. Наконец, важна оценка понимания, интерпретации человеком феноменов культуры, которая может использоваться для получения о нем данных мировоззренческого, нравственно-философского плана.

Из группы «синтетических методов 1-го уровня» (по классификации Дружинина) для изучения образной сферы личности значимым является глубинное интервью и самонаблюдение. Метод «глубинного интервью» реализуется путем синтеза понимания и свободной беседы, тесного общения психолога и исследуемого им человека с целью понимания внутреннего мира последнего. Большую роль в изучении образной сферы человека играют «синтетические методы 2-го уровня»: субъективное шкалирование, самоанализ (самооценивание, самопознание, самонаблюдение) и актуализация его результатов (в частности, в письменной форме), консультирование. Методики субъективного шкалирования параметров вторичных образов получаются из сочетания самонаблюдения и психологического измерения. Консультационная форма общения дает дополнительную информацию о внутреннем мире людей, помогающую интерпретировать образный опыт. Рассмотрение консультирования как метода познания личности подчеркивает значимость данных об имагопрактике. Для нас также важна связь между психотерапевтическим методом и методом герменевтической интерпретации (для практической работы с образной сферой эта связь очевидна). Психотерапевтические и психокоррекционные техники близки к методам глубинной психологии ( частности, в контексте трансперсонального опыта) и к клиническому методу (данные об образной сфере личности могут использоваться в реабилитационной психиатрической практике).

Вернемся к методам субъективного оценивания параметров вторичного образа. Психометричность, валидность подобных субъективных измерений подтверждается специальными исследованиями [89; 98; 433]. Важной задачей анализа надежности получаемых показателей является определение рамок их прогностичности (отметим, что это раскрывает феноменологически-герменевтический подход к образной сфере человека). В этой связи получены устойчивые функциональные корреляты субъективных измерений образов с показателями психической деятельности и поведения человека (см. раздел 4.4).

К недостаткам субъективных измерений обычно относят то, что даваемые при описании образа суждения и оценки изменяют его. Использование видеозаписи деятельности, ее комментарий человеком отчасти компенсируют указанный недостаток [407; 409]. Необходима также разработка строгих процедур фиксации свободного описания человеком своего образного опыта, особенно в ситуациях общения и деятельности [30].

Поскольку дети могут рассказать о снах и фантазиях лишь начиная с определенного возраста, интригующим является, например, таинственное, «небесное», «божественное» содержание образного опыта. Дети сообщают о видении ими ангелов и т.п. Возникает вопрос, насколько формирующаяся речь блокирует считывание информации с каких-то иных информационных источников? Действительно, в чем различие образов до и после возникновения речи и понятийного мышления?

Наиболее разработанными методами субъективного оценивания образной сферы человека являются процедуры саморанжирования параметров вторичного образа, основанные на приписывании чисел измеряемой характеристике. В опросниках используются шкалы, градации которых определены словесно и проранжированы. Испытуемый оценивает параметр образа соответствующим баллом путем соотнесения словесного описания со шкалой. Методическому учету подлежат факторы экспериментальной ситуации, а также влияние установок. Так, различия в субъективном опыте «вюрсбуржцев» и «интроспекционистов» объясняются Найсером [395, ch. 10] исследовательской установкой: ожидавшие образов видели их, не ожидавшие – не видели. Можно в принципе абстрагироваться от «социальной желательности» (т.е. от неосознанного влияния престижности оценок в шкалах), хотя ее влияние есть. Фактор пола в принципе оказался незначимым.

Разработка методов субъективного шкалирования вторичных образов началась с Гальтона, опросник которого был взят за основу многими исследователями (например, Titchener, Griffits, Bart, Brower, Sommer). Опросник Гальтона выявлял индивидуальные различия в способности вызывать образы разной модальности. Требовалось представить процесс завтрака, стук дождя в окно, вкус лимонного сока, жажду, голод, холод, усталость, сонливость и др. и оценить яркость возникающих образов [396]. К настоящему времени создано и широко применяется много опросников. Самым коротким, например, является опросник Броуверса, в котором от испытуемых требуется «видеть», «слышать», «обонять» и т.д. то, как жарится лук на сковородке.

Отметим также, что практически единственный в советский период опросник Рамуля [268], является модификацией западных аналогов.

Большинство опросников направлены на выявление двух обобщенных оценок вторичного образа: «яркости-четкости» (ясности, чистоты) и «контролируемости». Большой вклад в экспериментальное изучение первой внес Беттс [380], показавший существование интермодальной константы, впоследствии эмпирически подтверженной П. Шианом как фактор яркости-четкости вторичных образов.

Наиболее популярными для оценки яркости-четкости образов являются опросники Беттс и сокращенный его вариант – опросник Шиана, опросники Маркса и Джонсон [395, ch. 4; 407, ch. 7; 448]. Для оценки контролируемости образов широко используется Гордон-тест и опросник А. Ричардсона [395, ch. 5; 398]. Гордон-тест имеет сложную факторную структуру и отражает, например, три типа образов: трансформационные, статические и кинетические. Тестом для измерения яркости и контролируемости вторичных образов является также опросник Лэйна [416; 448] и Суитраса [98]. По опроснику Паивио оценивается типичное для человека использование образов и вербальных процессов в мышлении («визуализаторы» и «вербализаторы») [427]. (Имеется сокращенный его вариант [432].) Исаак, Маркс и Рассел разработали опросник на определение яркости-четкости образов движений [433]. Существуют опросники, направленные на выявление частных особенностей образности, например, для получения клинических показателей, оценки эмоциональных аспектов образов [407], творческого воображения и связи образов с внушаемостью [98]. Опросник Сингера и Антробуса [395, ch. 8, 444] выявляет связь образов с личностными измерениями. Можно указать также на другие опросники [98; 433; 448].

Для изучения типологии образов по доминирующей сенсорной модальности используются спонтанно возникающие образы на определенные стимулы-слова и оценивать легкость возникновения образа, его яркость, чистоту. Эвристичным является также анализ использования языковых средств – метафор, сравнений, аналогий как способа описания человеком своих образов, когда отсутствуют конвенциальные символы. Например, человек, не имеющий языковых средств для описания определенного запаха, может использовать аналогии и сравнения – сравнивать его, например, с «запахом летней южной ночи на берегу океана» [395, ch. 14]. Метафоры используются для изучения представлений человека как о себе (можно сравнить себя со «стремительной рекой», «догорающим костром» и т.п.), так и о других людях. Практика «тренинга сензитивности» показывает, что ассоциации цвета, звука, текстуры и др. (и их сочетания) могут эффективно передавать грани образа другого человека. Керр и Пиар [395] предположили возможность использования сравнений и метафор в качестве метода изучения синестезии. М. Вернон [383] предполагал, что конвенциально принятые лингвистические выражения возникли у «синестетичных» от природы людей при описании своих переживаний. Некоторые «синестетичные» метафоры общеприняты: «теплые» – «холодные» цвета, диссонирующие сочетания («кричащий галстук»); люди могут говорить «сладко» или делать «кислые» замечания. Огромное количество метафор можно найти при дегустации вин. К синестетическим переживаниям часто обращается искусство. Поэтому анализ художественного образа обладает психодиагностическим потенциалом. Так, в определенные периоды в творчестве поэтов могут доминировать какие-либо цвета [11].