Текст книги "Время умирать. Почему Ян Флеминг убил Джеймса Бонда"

Накануне католического Рождества, 24 декабря, по пути во французское посольство для переговоров машина Петрова на полном ходу съехала в кювет и перевернулась. К счастью, сам Петров не пострадал. Во время допроса в участке под видом офицера полиции присутствовал один из сотрудников австралийской разведки, который заметил, что советский резидент был по-прежнему очень сдержан, но при этом потерял свою обычную веселость.

В советском посольстве к пострадавшему проявили мало сочувствия. Посол упрекнул Петрова за то, что он никогда не страховал автомобиль, и ему предложили оплатить ремонт из собственных средств. Но у резидента промелькнула мысль о неслучайном характере аварии и возможной причастности к ней его коллег.

Между тем ASIO предоставила Бялогузски деньги для внесения залога за птицеферму и оборудование для записи разговоров в машине. Австралийские историки пытаются оправдать этот момент, утверждая, что основным мотивом прослушки было стремление защитить себя от возможных претензий Петрова. Но при трезвом взгляде на дело эти записи оказываются банальным компроматом на советского резидента, бывшего очень осторожным в своих заявлениях и просьбах. Фактически против него не было ничего, кроме одной записки на нескладном английском. Более того, у Петрова вырисовывался очень странный план предстоящего побега: мол, он готов перейти после того, как передаст все дела своему преемнику. Для человека, который собирается предать родину или передать секретные материалы другой стране, подобная пунктуальность выглядит просто нелепицей.

Спустя несколько дней австралийцы получили заветную запись, в которой Петров ругал все советское руководство: «Посмотри на этого человека [Маленкова]! Он и его клика живут в роскоши, как и цари, а массы советских людей, как бедняки! <…> Но если в России и сказать это, мне отрубят голову! Посмотрите на Берию, его убили после того, как он сам убил тысячи… Почему русским не позволяют жить как им хочется, не разрешают открыть границы? Они никого не обманут. Иностранные дипломаты видят все это. Я останусь здесь, я скажу всю правду, я напишу правдивую историю, я накажу этих ублюдков».

Получив этот компромат, в ASIO убедились в правдивости донесений Бялогузски и перешли от пассивных действий к активным. Поляку было предложено организовать еще одну встречу Петрова и глазного врача, через которого австралийцы готовились сделать прямое предложение о защите и деньгах.

Встреча состоялась 23 января. Глазной врач снова из осторожности не стал предлагать деньги, лишь озвучил возможность свести Петрова с людьми, которые могут оказать финансовую помощь и обеспечить защиту.

Петров не спешил с ответом. Как стало известно позднее, он хотел проверить реакцию Евдокии на подобный исход дела. Уже в конце января он сообщил своему другу Бялогузски, что возникло новое осложнение. Петрову очень смутило предложение о дезертирстве, и она уверяла о своем желании остаться верной Родине и о приверженности коммунистическим идеям.

Парадоксально, но именно в этот момент австралийцы составили внутренний документ, который лег на стол премьер-министра, о том, что в ближайшие месяцы, возможно, будет осуществлен переход одного из сотрудников советской разведки. А спустя несколько дней состоялась неформальная встреча между премьер-министром, министром иностранных дел, генеральным прокурором и главой разведки, где, снова не называя имен, была еще раз озвучена информация о возможном дезертирстве одного из офицеров советской разведки. Собравшиеся вспомнили опыт Гузенко, который бежал из советского посольства в Канаде, и пришли к единому мнению, что в деле будут осложнения, но реалистично добиться благополучного исхода.

После этого совещания глава разведки и ее региональный руководитель принялись составлять подробнейшую инструкцию для сотрудников ASIO и полиции на случай перехода. Из этих документов следовало, что австралийцы хотели получить максимум информации, даже если бы Петров в самый последний момент отказался. Для чего все квартиры, на которых проходили встречи, все машины оборудовались записывающими устройствами. Также было ясно, что австралийцы боялись провокаций и инцидентов, особенно вооруженных, а потому всем сотрудникам полагалось действовать без применения оружия. Сопровождающим Петрова офицерам предписывалось не препятствовать никаким действиям советского резидента, даже его решению вернуться в посольство, и сохранять «официальное, но при этом дружелюбное, располагающее к доверию выражение лица».

Вместе с этим нужно было усилить контроль за всеми сотрудниками советского посольства, представителями советской прессы, а также «потенциальными перебежчиками» из штаб-квартиры Коммунистической партии Австралии и наиболее активными посетителями Дома российско-австралийской дружбы. Больше всего в ASIO опасались многоходовой операции, в которой Петров был лишь видимой частью айсберга. Интересно, что совсем недавно были рассекречены документы, из которых следовало, что Бялогузски в контрразведке была присвоена другая кличка – Журавль – и в экстренной ситуации за ним также полагалось установить наблюдение. Очевидно, в ASIO пытались просчитать все возможные варианты «многоходовки». Повторю, что документ стал доступен только недавно, до этого историкам было известно лишь о предложении ASIO выплатить Бялогузски за посредничество 500 фунтов (почти полмиллиона рублей по сегодняшнему курсу).

Ключевой датой стало 20 февраля 1954 года. Бялогузски и глазной врач пытались договориться с Петровым о месте и дате встречи с представителем ASIO. Однако Петров по-прежнему уходил от прямого ответа. Он был хорошим разведчиком и, в свою очередь, боялся провокаций. Хотя, согласно его показаниям, именно после 20 февраля он начал готовить документы для передачи Австралийской службе безопасности.

Формально никаких событий в тот период не случилось, но было очевидно, что Петров продумывает план бегства, поскольку в разговоре с Бялогузски он затронул вопрос о безопасности: если случится что-то «неприятное» в посольстве, смогут ли его защитить австралийцы в таком случае? Все это наводило на мысль о том, что опытный разведчик просчитывает детали предстоящего бегства и возможные варианты развития ситуации. Также было видно, что Петров очень боится, поскольку он неоднократно высказывал свои опасения другу, а когда тот пытался убедить его встретиться с «человеком из ASIO», называл эту идею «очень опасной».

Под давлением Бялогузски Петров наконец согласился на встречу с «человеком из Австралийской службы безопасности». Она состоялась 27 февраля. Хорошо известны подробности этих первых переговоров официального представителя ASIO и советского резидента МГБ, поскольку были рассекречены расшифровки записей, которые велись на квартире Бялогузски.

Основные вопросы, затронутые на встрече, касались проблем безопасности и финансов в случае перехода Петрова и его жены. Ричардс обещал, что ASIO сможет на протяжении двух лет контролировать физическую безопасность Петрова, а также сделает ему документы с новой фамилией. Австралиец обещал выделить финансовые средства в размере 5—10 тысяч фунтов для приобретения фермы или другого предприятия на территории Австралии.

Бялогузски играл роль «друга» и задавал Ричардсу вопросы в моменты молчаливого раздумья Петрова. Например: будет ли вычтена «сумма за проживание в Австралии» из расходов на приобретение фермы? Будет ли у Петрова возможность публиковать мемуары и получать гонорар за книги и статьи в прессе?

Вопросы Бялогузски, помогавшие Петрову собраться с мыслями и побороть нервозность, имели двойное дно. Они играли роль скрытой рекламы, чтобы советский друг мог понять, какие возможности открываются перед ним в случае перехода. Как видно из записей, поляк ловко маневрировал и подыгрывая обеим сторонам.

Под конец разговора возникла тема Евдокии. Петров спросил, распространяются ли гарантии безопасности на его жену. Ричардс ответил утвердительно, после чего спросил:

Владимир и Евдокия Петровы

– Каковы шансы, что Евдокия также перейдет вместе с вами?

– Пятьдесят на пятьдесят, – ответил Петров.

И добавил:

– Она очень боится за своих родных, оставшихся в Москве, – последовала пауза. – Больше всего я боюсь ее острого языка.

Австралиец тут же отреагировал:

– Каковы шансы, что она все выболтает?

– Возможно, но маловероятно.

– Что произойдет в таком случае? – спросил Ричардс.

Петров, согласно комментариям к расшифровке записи, сложил пальцы пистолетом и приложил к своему виску.

Ричардс решил увести разговор от болезненной темы. Он принялся расспрашивать Петрова о его дальнейших планах, после того как он получит «финансовую помощь», но довольно скоро попытался вернуть разговор в деловое русло. Он поинтересовался, сможет ли Петров рассказать «правду о том, что знает». Петров ответил утвердительно: «Всю правду». Однако на следующий вопрос Ричардса о его должности в советском посольстве он не дал ответа.

Из отчета Ричардса о первой встрече с Петровым следует, что советский агент был «под воздействием алкоголя», «находился в крайне нервном состоянии, было видно, что его часто бросает в пот, независимо от деталей разговора». Согласно комментариям австралийского разведчика, Петров, вероятно, параллельно обдумывал детали своего поведения и представлял себе самые неприятные моменты в случае ареста.

Следующая встреча Ричардса и Петрова состоялась 19 марта. На нее оба приехали подготовленными. Петров был трезвым и собранным. Тот факт, что он до сих пор не был арестован, позволял ему думать, что он действительно разговаривает с сотрудником австралийской разведки. Ричардс привез на встречу 5 тысяч фунтов. Он достал пачку банкнот и показал ее советскому агенту, после чего начал задавать вопросы.

Австралийский агент попытался поинтересоваться, сможет ли Петров передать им информацию, но Петров его перебил:

– Я знаю вашу позицию, мистер Ричардс, и могу рассказать вам о том, что вы хотите услышать.

Пришло время играть в открытую:

– Я обязан дать вам понять, что ваша информация должна касаться не только вашего опыта в Советском Союзе… но также должна описывать и идентифицировать австралийцев или других людей в Австралии, которые в настоящий момент или ранее были нелояльными по отношению к своей стране, помогали Советам таким образом, что это могло иметь серьезные последствия для безопасности Австралии…

Здесь его перебил Бялогузски и потребовал сформулировать вопрос предельно просто и ясно. Для Ричардса это был сигнал, чтобы достать пряник. И он тут же достал еще 5 тысяч фунтов, заявляя:

– Мы удвоим сумму «финансовой помощи», то есть выплатим вам 10 тысяч фунтов, если вы сообщите нам имена австралийцев, работающих на Советы.

Неожиданно Петров решил уклониться от прямого ответа. Он заверил, что может сообщить имена только тех, кого знает, а поскольку большинство агентов были завербованы задолго до его приезда, он не знает всех.

В этот момент в комнату вошел Бялогузски, который на минуту «из деликатности» удалялся на кухню, и разговор вернулся к проблемам безопасности.

Только после того как Бялогузски окончательно покинул квартиру, сославшись на неотложные дела, Петров открыто сообщил Ричардсу, что «передаст документы из посольства». Это была настоящая сенсация, поскольку именно документы, вынесенные Гузенко из советского посольства в Канаде, помогли разоблачить одну из самых эффективных советских сетей, работающих в США над получением материалов по разработке атомной бомбы. Забегая вперед, скажу, что документы, предоставленные Петровым, позволили сделать еще более сенсационные разоблачения, выявить советских агентов не только в правительстве Австралии, но и в самых высших эшелонах британской разведки.

После этого полковник МГБ снова занервничал, и Ричардс предложил продолжить встречу завтра. На следующий день Петров сообщил австралийцу, что по мере возможности предоставит «копии отчетов» политических деятелей Австралии, которые были завербованы еще в начале войны и продолжают «поставлять информацию». На вопрос о причастности Коммунистической партии к «этим делам» Петров лишь молчаливо кивнул головой. На этой встрече он не стал называть никаких имен: как опытный разведчик он берег самую ценную информацию. Уже в коридоре, словно спохватившись, Ричардс спросил, «будет ли война», на что Петров, словно раздумывая над ответом, сказал: «Полагаю нет» – и тут же задал свой вопрос о том, есть ли гарантия получить «всю сумму». Ричардс коротко ответил: «Да».

На другой день во время встречи русский и австралиец обсуждали ситуацию с Петровой. Советский агент опасался, что, как только он будет разоблачен, Евдокию могут убить или еще хуже – использовать в качестве заложницы, чтобы выманить его из убежища.

Он согласился с предложением Ричардса, что самым благоразумным вариантом будет передать ей объяснительную записку, в которой Петров расскажет о своем побеге и предложит ей последовать за агентами в безопасное место. Петров настоял, чтобы ASIO не предпринимала никаких действий в отношении Петровой, пока он не окажется в безопасности. Из этой беседы было понятно, что Евдокия видит свое будущее в самых мрачных тонах: «Моя жена говорит, что мы повторим судьбу Розенбергов, если останемся»33
  Юлиус и Этель Розенберги, обвиненные в шпионаже в пользу Советского Союза и передаче ядерных секретов, были казнены в 1953 году.


[Закрыть].

Петров и Ричардс договорились встретиться на железнодорожном вокзале 2 апреля, чтобы обменять документы на деньги. Однако Ричардс боялся упустить столь крупную рыбу, как Петров, и продолжал подсекать. Он передал записку с предложением встретиться 25 марта. Петров прибыл на встречу с копией письма, адресованного послу. В нем подробно описывались детали чистки «людей Берии» в Москве, а также вскользь упоминалось о возможности бегства Петрова. Советский агент заверил своего австралийского «рыбака», что в такой ситуации у него просто нет пути обратно и что информация о его бегстве начала просачиваться в советские органы.

Весь вечер после встречи Ричардс сидел в кабинете полковника Спри и обсуждал с ним сложившуюся ситуацию. А когда Ричардс и Петров встретились на следующий день, австралиец предложил Петрову переехать жить в любую квартиру в Сиднее, буквально умоляя не возвращаться в посольство. Но Петров был непоколебим.

Тогда Ричардс попытался выудить максимум информации, пока не случилось непредвиденное. Он показал Петрову фотографию одного из сотрудников Министерства иностранных дел с вопросом, является ли данный человек агентом Советов. На что Петров ответил отрицательно. Тогда Ричардс продолжил намеками и с помощью уловок добывать информацию. Вымотанный вопросами Петров заявил, что может сообщить «действительно ценную информацию, не касающуюся шпионов». Вечером Ричардс докладывал начальству, что Петров «затих» и остается надеяться, что в будущем он назовет имена или выдаст действительно ценную информацию.

Конец сомнениям Петрова положили не его частые встречи с Ричардсом и не активизация деятельности ASIO. Настоящий кризис разразился 31 марта во время партийного собрания в советском посольстве. Товарищи обвинили Петрова в том, что он «бесцеремонным образом вел себя по отношению к жене посла». Подобные обвинения не раз звучали на партийных собраниях, но в этот раз в его кабинете, пока он отсутствовал, был произведен обыск. Петров был опытным разведчиком и хранил документы, предназначенные для передачи австралийской разведке, в надежном месте.

На следующий день Петров позвонил Ричардсу и сказал, что готов принять предложение и сегодня будет ночевать на одной из конспиративных квартир. Австралиец пообещал прибыть завтра в Сидней и привезти с собой отпечатанную еще месяц назад просьбу о политическом убежище, которую нужно было лишь подписать.

Он сообщил о решении Петрова полковнику Спри, и план побега вступил в действие. Всю ночь машины ASIO кружили вокруг посольства, агенты высматривали признаки активности, но все было спокойно.

2 апреля Ричардс и Петров встретились на конспиративной квартире. Петров вынул из-под рубашки две пачки документов, завернутых в газету «Правда», и переложил их в белые конверты, привезенные Ричардсом. Рон с видимой небрежностью пролистал документы и лишь потом положил их в сумку Петрова. Только теперь Петров сообщил, что является офицером МВД, и попросил еще раз подтвердить все гарантии. Квартиру Ричардс покинул в четыре часа ночи, поскольку Петров попросил «пару часов на сон».

Однако в 6 часов Ричардс вернулся с документом – просьбой об убежище. Петров поставил подпись в половине восьмого, после чего они вместе отправились в офис полковника Спри.

***

3 апреля, несмотря на свое разбитое состояние, Владимир Петров начал с решения повседневных вопросов. Он написал два письма. Первое – новому бухгалтеру советского посольства, где подробно указал свои финансовые задолженности, и приложил к письму квитанцию на 10 фунтов. Второе письмо было прощальным. В эмоциональной форме он сообщал, что собирается покончить жизнь самоубийством, обвинял в этом поступке двух послов – бывшего и нынешнего, а также своего преемника. Заканчивалось письмо драматической фразой: «Пусть они захлебнутся в моей крови».

Эти письма должны были ввести в заблуждение сотрудников советского посольства и на время отсрочить поиски сбежавшего предателя. Едва они были переданы курьеру, Ричардс незамедлительно приступил к допросу. Первые вопросы были скорее формальностью. Петрова попросили подробно описать документы, которые он добровольно предоставил Австралийской службе безопасности.

Согласно заявлению Петрова, он начал собирать документы с 20 февраля 1954 года. Но среди переданных документов были письма еще его предшественника Садовникова, который уехал из Австралии в 1952 году, а значит, резидент долго и успешно изображал неподкупного агента. Петров устно подтвердил, что все документы, которые он передал, являются подлинными и не имеют целью подбросить дезинформацию.

Один из переданных документов сразу же привлек к себе пристальное внимание. Это была отпечатанная на машинке брошюра, неизвестный автор которой на 37 страницах давал подробный план проникновения в правительственные структуры Австралии, США и Японии. И хотя конкретно Австралии касалась лишь одна страница, но она произвела эффект разорвавшейся бомбы.

Петров пояснил, что документ был составлен в 1953 году по его просьбе аналитиками из московского центра и должен был служить инструкцией по хитросплетениям австралийской политики. Появление этого документа было весьма несвоевременным, поскольку на конец мая были назначены выборы. Для бывшей колонии заветы демократии о свободном праве голоса были незыблемой истиной. А теперь получалось, что благодаря документам советского перебежчика власти могут оказать самое непосредственное влияние на выборы, так сказать, использовать служебный ресурс. Согласно комментарию Петрова во время первых допросов, один из лидеров оппозиции, работая журналистом, регулярно предоставлял советской разведке весьма ценную информацию.

Дело было настолько серьезным и срочным, что уже на следующий день Петров, Ричардс и сопровождающие их агенты охраны отправились на встречу с премьер-министром. Напряжение было настолько сильным, что, когда по дороге на загородном шоссе у одной из машин лопнула покрышка, все буквально бросились врассыпную и залегли вдоль обочин, очевидно, ожидая покушения.

После некоторого колебания премьер-министр решил не изобретать велосипед, а действовать по аналогии с делом Гузенко. Для расследования требовалось создать Королевскую комиссию, формирование и состав которой был бы одобрен парламентом. А значит, нужно было озвучить главную причину – дезертирство советского полковника.

Надвигался настоящий политический шторм.

***

После исчезновения Владимира Петрова Евдокии приказали переселиться из квартиры в посольство, а квартиру обыскали самым тщательным образом. Посольство же подало заявление в полицию о пропаже одного из сотрудников.

Спустя день Евдокия вспомнила о «друге мужа» и сумела дозвониться до Бялогузски, который незамедлительно сообщил в ASIO о звонке. По его словам, Петрова вела разговор спокойно, но дала понять, что ее «насильно удерживают» на территории посольства.

После безуспешных попыток добиться адекватной реакции от полиции первый секретарь советского посольства составил письменное обращение к премьер-министру Австралии с просьбой содействовать в розысках живого или мертвого сотрудника советского посольства Владимира Петрова. Наконец в субботу 10 апреля первый секретарь посольства появился в приемной премьер-министра с просьбой об аудиенции. Поскольку встреча не состоялась, тогда же была составлена первая официальная жалоба на неспособность австралийских властей помогать с розысками советского гражданина. А в воскресенье из Рима в Австралию вылетели два советских агента, обычно занимавшиеся решением «внештатных ситуаций». Время на игру с отсрочками стремительно заканчивалось.

В понедельник первый секретарь снова связался с офисом премьер-министра, но не услышал ничего вразумительного. Решено было в 14:30 проинформировать советское посольство о дезертирстве Петрова. Наутро премьер-министр созвал кабинет министров и сообщил о побеге советского офицера и намерении создать Королевскую комиссию. Он также уточнил, что не планирует предавать огласке имена людей, повинных в предательстве, до тех пор пока комиссия не придет к выводу о правдивости информации, переданной советским перебежчиком.

Вечером того же дня премьер-министр зачитал свой доклад в Австралийском парламенте. Его сообщение начиналось весьма странной фразой: «Моя неприятная обязанность информировать палату…», которая обычно использовалась только для объявления о начале войны или смерти одного из членов королевской семьи. Премьер по-прежнему отказывался называть имена, содержащиеся в документах Петрова, пока их подлинность не установлена Королевской комиссией. Но он сказал, что эти имена были известны австралийской контрразведке до появления документов, которые лишь подтвердили подозрения. После этого разразился настоящий шторм. Австралийская общественность была в шоке от этих заявлений и необходимости подозревать одного из своих политических лидеров в предательстве.

Единственным спокойным человеком в этом водовороте оказался Владимир Петров. Он не спеша прочел утренние газеты от 14 апреля, сообщавшие о его бегстве и последствиях для Австралии, после чего сел играть в шахматы.

Нервное состояние вернулось только после того, как Ричардс сообщил ему о готовящемся отъезде Евдокии Петровой в сопровождении одного из советских агентов, прибывших из Рима. Сквозь зубы он процедил «это плохо» и «спонтанно», после чего по подсказке Ричардса написал письмо жене с предложением присоединиться к нему.

На следующий день, 15 апреля, советский посол выступил перед прессой с заявлением о том, что австралийские спецслужбы похитили третьего секретаря. В ASIO были обеспокоены данным поворотом событий и решили действовать на опережение. Поскольку ожидалось, что советские дипломаты потребуют встречи с Петровым, бывшему агенту предложили самому написать записку советскому послу с просьбой о встрече с Евдокией.

Советские дипломаты после консультации с Москвой отказались от идеи встречи и нацелились правдами и неправдами вывезти Петрову на территорию СССР. Сотрудникам Австралийской службы безопасности были выданы указания ни при каких условиях не приближаться к Петровой и не побуждать ее к дезертирству. Оказать содействие ей можно было только в одном случае – если она сама попросит о помощи или защите.

***

Отлет Петровой в сопровождении трех советских агентов был намечен на 19 апреля. Им предстояло лететь обычным коммерческим рейсом. Поскольку советское посольство стало предметом пристального внимания не только разведки, но и обычных граждан, убежденных в том, что Петрову удерживают и пытаются увезти насильно, в этой суматохе трудно было спланировать что-либо заранее и тем более придерживаться разработанного плана.

Советские агенты понимали, что в аэропорту их будут ждать и попытаются отрезать Петрову от охраны, чтобы в этот момент сделать ей предложение, – допустим, во время прохождения таможенного осмотра. И действительно, группа австралийских контрразведчиков поджидала Евдокию в комнате для досмотра женщин, поскольку все ее охранники были мужчинами. Избежать этого оказалось нетрудно.

Группа из трех крепко сбитых мужчин с дипломатическими паспортами, двое из которых крепко держали Евдокию за руки, легко прошла на летное поле через терминал для внутренних перелетов, где их никто не ждал.

Однако на подходе к самолету приключилась неожиданность. Праздных зрителей, желавших поглазеть на советских шпионов, было так много, что полиция случайно или намеренно не справилась с ограждением и людской поток выплеснулся на летное поле. Советские агенты лишь крепче зажали женщину между собой так, что у Петровой еще несколько дней после этого оставались синяки и ссадины, и направились к самолету. Одному из случайных свидетелей даже удалось ухватиться за край плаща Евдокии, но удержать ее он не смог. В этой спешке у Евдокии слетела с ноги туфля, и она попросила агентов вернуться, но они тащили ее к самолету (эта потерянная туфля стала ключевой метафорой для нескольких художественных романов, посвященных истории Евдокии и Владимира Петровых).

Советские агенты ведут Евдокию Петрову в самолет

Еще одна неожиданность произошла, когда группа поднималась по трапу. Перед тем как подняться на борт, Евдокия вскрикнула. Никто из присутствующих не понял, что означал этот возглас. Хотела ли она что-то высказать на прощание или наконец осознала, что ее ждет?

После посадки в самолет, казалось, все неожиданности закончились. Агенты решили дружно отметить счастливый финал крепкими напитками и для начала заказали пиво. Между тем Евдокия внезапно оказалась без присмотра. Она свободно перемещалась по самолету, ходила в туалет и заглянула в отсек к стюардессам.

Когда об этом сообщили полковнику Спри, он тут же через диспетчеров передал три вопроса, на которые должны были ответить пилоты:

1. Каково физическое состояние госпожи Петровой? Австралийская разведка была уверена, что Петрову перевозят в полубессознательном состоянии, накачанную наркотиками.

2. Высказывает ли она опасения относительно своего будущего – может быть, она боится своих сопровождающих?

3. Подает ли она какие-то сигналы о том, что хочет остаться в Австралии?

Пилот ответил, что Петрова выглядит «очень уставшей» и «очень испуганной» и выражает желание остаться в Австралии.

Спри отправил еще два вопроса:

1. Чего боится Петрова?

2. Выражает ли она желание остаться в Австралии прямо или только намеками?

В ответ пилот сообщил, что она боится своих спутников и ее желание остаться озвучено как прямой ответ.

Спри продолжил расспрашивать пилота, но теперь уже насчет курьеров. Как они себя ведут?

Описывая подробно сопровождающих Евдокии, в том числе упомянув, что они вооружены, пилот неожиданно подал руководителю австралийской разведки идею.

Несмотря на ночное время, полковник поднял с постели одного из главных государственных юристов и потребовал немедленно ответить на вопрос, могут ли курьеры, обладающие дипломатическим иммунитетом, путешествовать с оружием на борту.

Вердикт юриста был неоднозначным: согласно международным дипломатическим законам, лица, обладающие подобным иммунитетом, не подлежали осмотру. Но в соответствии с внутренними законами Австралии на борту воздушных судов был запрещен провоз оружия. Спри решил устроить ловушку – вынудить советских агентов достать оружие, тем самым как бы предъявив его официальным лицам, после чего разоружить их.

Самолет сделал разворот в воздухе и к 5 утра оказался на аэродроме Дарвин. Пилоты попросили пассажиров покинуть салон для дозаправки. Группа советских агентов выходила последними.

Едва советские агенты с Петровой спустились по трапу на землю, несколько человек подхватили их всех под руки и повели в разные стороны. Сообразив, что это ловушка, один из агентов выхватил оружие, и тогда четверо дюжих полицейских навалились на могучего русского богатыря. Его спутники оказали символическое сопротивление, позволив себя разоружить без борьбы, и потребовали лишь немедленно связать их с консулом.

Едва Петрова оказалась среди австралийцев, ей сразу же задали вопрос, «желает ли она получить убежище». Она простонала: «Я не знаю, не знаю». Ее бросились заверять, что она может спокойно остаться в Австралии, не опасаясь за свою жизнь.

Придя в себя, Петрова попросила связать ее с мужем. Она также отказалась от охраны и высказала желание вернуть ее под охрану советских агентов. Все были в шоке от подобного поворота событий. Петров по телефону уверял, что с ним обращаются самым лучшим образом, и умолял подписать документ с просьбой о предоставлении убежища. После разговора с ним Евдокия неожиданно для всех заявила, что это не ее муж, а настоящий Петров мертв. Советские курьеры снова собрались вокруг нее.

Казалось, все кончено. Сотрудники ASIO уже прощались с ними, когда Петрова подмигнула одному из них. Советские агенты были не готовы к такому развитию событий, поэтому, когда Петровой предложили поговорить наедине, их моментально оттеснили.

В отдельном кабинете Петрова заявила, что хочет остаться в Австралии, но отказалась подписывать какие-либо документы до тех пор, пока не увидит своего мужа. Евдокию отвели к машине, которая повезла ее на встречу с мужем, а разочарованные советские дипломатические курьеры сели на самолет и отправились на родину.

***

Петровы доставили невероятно много неприятностей ASIO. Сегодня мало кто вспоминает о жизни предателей после из бегства. Долгое время информация о пьянстве Петрова и семейных конфликтах, неспособности устроиться в мирной жизни и простить себя за собственный поступок была известна лишь специалистам.

Зато 20 апреля все австралийские газеты опубликовали фотографию, на которой две гориллы славянской внешности тащат в самолет молодую привлекательную плачущую женщину, да еще и обутую на одну ногу. За пасхальную неделю эта фотография облетела весь мир и стала настоящим символом холодной войны на Западе. Журналисты в своих материалах упражнялись в риторике на тему приоритета морали над дипломатическими протоколами. На этом фоне выделялась статья британского журналиста Яна Флеминга в «Санди таймс», который рассуждал не о Евдокии и «факеле свободы». Бывший сотрудник секретных служб видел ситуацию под другим углом: он писал о советских убийцах, «посланниках смерти», способных настичь любого жителя планеты в любой точке мира.