Текст книги "Мустафа Кемаль Ататюрк – основатель новой Турции"

Во имя спасения родины требовалось наладить сотрудничество с большевиками, чтобы получить от Советской России военную и финансовую помощь. Да и Антанте приходилось более внимательно относиться к требованиям Кемаля, чтобы не толкнуть его окончательно в объятия большевиков и не допустить советизации Турции.

Окружение Кемаля запросило Кара Васыф-бея, представителя организации «Каракол» в Стамбуле, о перспективах сотрудничества с большевиками. Соответствующий доклад поступил в распоряжение Кемаля в Эрзурум 8 июля 1919 года. В нём, в частности, говорилось о готовности большевиков помочь туркам, борющимся с интервентами, «золотом и серебром и военной помощью». Но реально эта помощь начала поступать только в 1920 году.

Ассоциация защиты национальных прав Эрзурума предложила Кемалю пост президента. Ассоциация Эрзурума была создана в марте 1919 года вместе с другими ассоциациями по защите национальных прав во Фракии и Анатолии. Она выпускала свою газету и готовила конгресс для всех восточных провинций вместе с ассоциацией Трабзона.

На следующий день после прибытия в Эрзурум Кемаль посетил собрание ассоциации в форме адъютанта султана. Героя Дарданелл, освободившего от русских войск Муш и Битлис, встретили овацией. Его единогласно избрали президентом ассоциации.

Открытие конгресса перенесли на 23 июля, чтобы предоставить делегатам время добраться до Эрзурума. В Эрзуруме, за крепостными стенами, Кемаль находился в безопасности. Здесь не было интервентов и почти не осталось армян.

На севере маневры полковника Рефета приостановили передвижение британских войск. Англичане были уверены, что «Рефет никогда не поддерживал Кемаля» из-за личных амбиций, и его действия стали для них неприятным сюрпризом, хотя Рефет критиковал Кемаля за отставку и осуждал его поведение по отношению к султанскому правительству. Конгресс в Эрзуруме мог работать в безопасной обстановке. 23 июля 1919 года собралось 56 делегатов, главным образом из вилайетов Эрзурума, Трабзона и Сиваса. Кемаль, единственный кандидат на пост президента конгресса, получил 38 голосов, согласно одним источникам, и 48 – согласно другим.

Поблагодарив делегатов за доверие, Кемаль рассказал о положении в стране. Акты агрессии учащаются, союзники не соблюдают условий перемирия, их примеру следуют армяне и греки. Немощное правительство в Стамбуле неспособно воспрепятствовать агрессии. Кемаль обвинил армян в расправе с мусульманами в городах Восточной Анатолии и в стремлении создать свое собственное государство. Он сослался на движение за национальное освобождение в Египте, Индии, Афганистане, Сирии, Месопотамии, России. Речь Кемаля была яркой и убедительной. В заключение он заявил: раз Стамбул находится под контролем оккупантов, национальное сопротивление надо организовать в Анатолии. И завершил речь призывом: «Да защитит Аллах родину, султана и халифа!»

Когда Кемаль председательствовал, облаченный в форму адъютанта султана, два делегата из Трабзона потребовали, чтобы президент конгресса снял форму. И Кемаль согласился в дальнейшем председательствовать в штатском.

Незадолго до выступления на закрытии конгресса 6 августа Кемаль два часа беседовал с английским подполковником Роулинсоном. Он категорически отверг любую связь национального движения с большевиками. Роулинсон ему не поверил и остался в убеждении, что влияние большевиков на националистов значительно, особенно в финансовом отношении.

Когда Роулинсон стал расспрашивать об Энвере, Кемаль разъяснил: «Энвер мне писал, я отказался от какого бы то ни было сотрудничества с ним, и, если бы он приехал в Эрзурум, я бы его арестовал».

Между тем Энвер-паша в Берлине навестил в тюрьме друга Талаата – Карла Радека. Будущий секретарь Коминтерна обсуждал с ним возможный союз между исламом и большевиками, помощь турецким националистам и возможность поездки Энвера в Москву и встречи с Лениным. Энвер писал Джемалю, что «готов стать социалистом при условии адаптации его к религиозным доктринам, определяющим внутреннюю жизнь мусульманских стран».

Кемаль, несмотря на враждебное отношение к Энверу, сохранил добрые отношения с дядей Энвера Халилем-пашой, бежавшим из стамбульской тюрьмы, куда он был брошен союзниками по обвинению в жестокой расправе с армянами. Прибыв в Анатолию, Халиль предложил свои услуги Кемалю и Карабекиру. Его направили в Баку, чтобы «разъяснить правительству Азербайджана нашу позицию, которая сводится к тому, чтобы предотвратить оккупацию Азербайджана Россией». В то же время Карабекир был убежден, что «Россия не может существовать без Баку», так как «нефть, мазут жизненно необходимы для промышленности и флота». Кемаль также просил Халиля вступить в контакт с большевиками, вероятно, смирившись с тем, что они оккупируют Азербайджан: «В 1918 году вы руководили операциями нашей армии на Кавказе и тогда лично познакомились с большевиками. Поэтому вы можете оказать нам неоценимую услугу. Вы поможете нам выяснить ситуацию на Востоке и в случае успеха обеспечить нам очень важную помощь».

Кемаль приказал телеграфировать всем заинтересованным организациям, связанным с национальным движением, что организаторы Эрзурумского конгресса «не имеют никакого отношения к обществу “Каракол”, а рассылаемые этим обществом инструкции и постановления не имеют силы», такого рода «вредоносные попытки» лишь создают двойственность в действиях национального движения, «будет проведено специальное расследование – кто создал эту организацию» бывших иттихадистов, от которых Кемаль теперь, почувствовав свою силу, стремился дистанцироваться, как и от партии «Единение и прогресс» и ее последователей.

Состоявшийся в Эрзуруме в конце июля и в августе Конгресс Общества защиты прав восточных вилайетов, прошедший под непосредственным руководством Кемаля-паши, стал началом открытого противостояния союзным оккупационным войскам и султанскому правительству.

После того как участники Конгресса в Эрзуруме обвинили правительство в предательстве, Стамбул в ответ назвал их грабителями и сторонниками младотурок. «Микробы “Единения и прогресса” намного опаснее бацилл ужасного туберкулеза», – писала газета «Алемдар» («Знаменосец»), цитируя слова великого визиря. Ферид-паша решил искоренить партию «Единение и прогресс». Он был убежден, что Кемаль хочет сделать Турцию светским государством. Ферид-паша утверждал, что «Единение и прогресс» и националисты – это одно и то же. Он даже был готов встретиться с Кемалем в Анатолии, чтобы попытаться убедить его поддержать султанское правительство. Однако британские власти в Стамбуле справедливо сочли этот проект авантюрой.

Англичане также воспротивились попытке правительства в Стамбуле усилить войска в Анатолии, не без основания полагая, что это лишь добавит дров в огонь кемалистского мятежа. Британский военный комендант писал, что «трудно себе представить какого-либо стоящего турецкого солдата, кто бы не симпатизировал национальному движению». Такого же мнения придерживались и французы. Французский полковник Мужен, находившийся при Генеральном штабе турецкой армии, прямо утверждал: «Вся турецкая армия на территории Анатолии – на стороне Кемаля». Таким образом, не только Кемаль, но и союзники считали, что османское правительство никого не представляет и никаких сил под своим началом не имеет.

Кемаль покинул Эрзурум 29 августа и направился в Сивас. Как обычно, Кемаль нуждался в деньгах. На этот раз его субсидировал один отставной офицер.

Путешествие было долгим, но обошлось без происшествий. Лишь однажды при подходе к ущелью жандармы посоветовали Кемалю и его спутникам вернуться назад, чтобы не попасть в руки курдских мародеров. Вечером 2 сентября Кемаль прибыл в окрестности Сиваса. Его въезд в город был триумфальным. Как того требует турецкое гостеприимство, жители города выехали навстречу на машинах и даже пришли пешком. Кемаль в сером охотничьем костюме, придававшем ему вид австрийского аристократа, приветствовал толпу.

Конгресс Общества прав Анатолии и Румелии начался 4 сентября и завершился через неделю. Кемаль был избран его президентом, получив при тайном голосовании всего три голоса против. Фракия, Конья, Адана, южное побережье, а также север Западной Анатолии практически не были представлены на конгрессе.

Наиболее сложным было обсуждение вопроса об американском мандате на территорию Турции, чему было посвящено три из семи дней работы конгресса. Принцип мандата родился на мирной конференции в Париже. Речь шла о том, чтобы отдать под экономическую и административную опеку великих держав определенные регионы, чтобы подготовить их к последующей независимости. Турецкие сторонники американского мандата считали, что подобное решение позволит избежать колонизации империи англичанами или французами. От Стамбула на конгресс в Сивасе прибыли всего два или три делегата, но еще с начала лета в столице активно обсуждалась идея американского мандата. Первым о ней сообщил бывший мэр Стамбула Бекир Сами, который находился в столице до конца июля. Прибыв в Амасью, он отправил телеграмму Кемалю, сообщив о том, что встречался с американским представителем и считает американский мандат наиболее приемлемым для Турции вариантом. Но Кемаль потребовал более точной информации, и вскоре выяснилось, что американский дипломат не брал на себя никаких обязательств. В Вашингтоне преобладали изоляционистские настроения, и идея американского мандата была мертворожденной с самого начала, о чем Кемаль, по всей вероятности, догадывался.

Рауф, вице-президент конгресса, считал, что следует отказаться от мандата. Тем не менее он предложил пригласить в Турцию комиссию от американского сената, чтобы изучить ситуацию на месте, прежде чем заключать договор. Расчет был на то, что присутствие американцев хотя бы на время ограничит агрессивность греков, а до предоставления американцам мандата дело так и не дойдет. Кемаль в свою очередь поддержал это предложение.

Правительство в Стамбуле хотело сначала воспрепятствовать, а когда это не удалось, всячески мешало работе Национального конгресса в Сивасе. Губернатор Сиваса получил приказ арестовать Кемаля и Рауфа и распустить «незаконный конгресс». Если верить Рауфу, то правительство даже планировало убить его, и он заявил султанским властям: «Молодые парни, которых вы направили убить меня, признались мне в этом». Неудача заставила Стамбул спланировать другую операцию, доверив ее полковнику Али Галипу, назначенному новым губернатором. Он был безоговорочно предан султану и уже пытался арестовать Кемаля во время конгресса в Эрзуруме. Али Галип обосновался в Малатье, примерно в трехстах километрах к югу от Сиваса. В его распоряжении был только отряд из нескольких десятков курдов, враждебно настроенных по отношению к националистам. Али Галип не представлял серьезной угрозы для Кемаля. Он выслал против курдов полк регулярной кавалерии, обративший их в бегство. Кемаль обвинил правительство в заговоре против патриотов, в сотрудничестве с англичанами и подчеркнул провокационную роль англичан в Курдистане.

Кемаль опирался на поддержку младотурок, но в то же время не хотел возрождения «Единения и прогресса» в прежнем виде. Он утверждал: «Клянусь Аллахом, я не борюсь за возрождение “Единения и прогресса” или за интересы какой бы то ни было другой партии». Если учесть, что большинство участников конгресса, как и сам Кемаль, в прошлом состояли в рядах «Единения и прогресса», то подобное заявление большого доверия у союзников не вызывало. Но в свое время Кемаль вспомнил о клятве в Сивасе и жестоко наказал тех, кто стремился возродить партию «Единения и прогресса». А когда лидер «Каракола» Кара Васыф разослал по всем армейским корпусам циркуляр, информирующий о военных и политических задачах своего движения, Кемаль сделал ему самое серьезное предупреждение насчет того, что никакая тайная организация не должна существовать на территориях, которые находятся под контролем националистов. И только Общество по защите прав должно представлять интересы националистов. Когда Васыф отказался подчиниться, то Кемаль заявил, что в этом случае «Каракол» должен прекратить свое существование. Организация не исчезла сразу, в одночасье, но Кемаль внимательно следил за ее деятельностью. По предложению Кемаля конгресс назначил командующим силами национального сопротивления на западе Анатолии его друга Али Фуада. Ему предстояло объединить регулярные войска и партизанские отряды.

Кемаль подготовил настоящую западню для султана. 7 сентября после бурных и продолжительных дебатов конгресс подготовил и утвердил длинную телеграмму, адресованную султану. Начатая в верноподданническом тоне, она заканчивалась поистине революционным призывом: «Мы надеемся, что Ваше Величество, как глава независимого государства и славный потомок султанской семьи, которая уже в течение шестисот лет разделяет с подданными радости и беды, ниспосланные нашей нации, в этот торжественный момент, когда решается вопрос жизни или смерти османской нации, примет во внимание национальное движение и защитит и спасет страну от любого мятежа и внутреннего раздробления. Мы берем на себя смелость представить Вашему Величеству формальное заверение в том, что национальное движение, зародившееся в этом регионе, не имеет абсолютно ничего общего с неблагородными интересами политических партий…» Обращаясь непосредственно к султану, отодвигая на второй план правительство, делегаты Сиваса вели себя как верноподданные, возмущенные предательством членов кабинета, идущих на поводу у оккупантов. Но, возлагая на султана высшую ответственность за защиту национальной независимости, они ставили его в безвыходное положение. В заключении послания говорилось: «Мы предоставляем Вашему Величеству оценить тяжелые последствия в случае отказа от наших требований. Вся ответственность падает на нынешний кабинет министров и на Ваше Величество. Стремясь продемонстрировать всему миру величие турецкой нации, мы будем тогда искать спасения собственными силами».

Первый орган новой анатолийской власти был учрежден на следующем конгрессе – Сивасском, который прошел с 4 по 11 сентября 1919 года в качестве Национального конгресса. Делегаты конгресса создали исполнительный орган всех патриотических сил – Представительный комитет во главе с Мустафой Кемалем.

Стамбульское правительство приказало арестовать Кемаля и послало в город курдскую кавалерию. Но Кемаля своевременно предупредили об опасности, и курдов перехватил отряд регулярной турецкой кавалерии. Происшествие еще больше укрепило Кемаля в намерении убедить делегатов в необходимости достичь национального взаимопонимания и поддержать резолюцию Эрзурумского конгресса. Действия правительства лишь сыграли на руку националистам. Сивасский конгресс призвал к борьбе с иностранными оккупантами.

Сивасский конгресс определил основные принципы борьбы за независимость и принял программу действий. В отношении внешней помощи было принято решение, основанное на принципе, сформулированном на Эрзурумском и подтвержденном на Сивасском конгрессах. 7-й параграф принятой в Эрзуруме декларации гласил: «Мы с удовлетворением примем техническую, промышленную и экономическую помощь от любого государства, которое не питает враждебных намерений в отношении нашей страны». В дальнейшем это позволило наладить тесное сотрудничество прежде всего с Советской Россией, а потом и с Германией, равно как и с некоторыми странами Антанты, отказавшимися от вмешательства во внутренние дела Турции.

Накануне Сивасского конгресса, диктуя программные тезисы Мазхару Муфти-бею (Кансу), Кемаль, в частности, утверждал:

«1) после достижения победы над врагом формой государства будет республика;

2) будет принят ряд мер в отношении султанской династии;

3) будет отменено затворничество женщины, ношение чадры и пече;

4) вместо фески (головного убора турок) будет введено ношение современной шляпы…»

«В этот момент, – вспоминал Мазхар-бей, – у меня буквально карандаш выпал из пальцев, и я с недоумением посмотрел на него, а он на меня. На его вопрос, почему я остановился и не записываю, я робко ответил: “Не сердитесь, мой паша, и у Вас, оказывается, есть склонность к утопическим мечтам”. На это он заметил: “Это покажет время”, – и продолжил диктовать дальше:

5) будет принят латинский алфавит».

«Достаточно, мой паша, достаточно, – сказал я, – давайте пока создадим республику, а дальше видно будет».

Из этого следует, что Кемаль еще в самом начале национально-освободительной войны 1919–1922 годов имел разработанную программу реформ, призванных превратить Турцию в светскую республику, придерживающуюся европейских культурных ценностей.

С 13 сентября, несмотря на то что Карабекир-паша призывал к осторожности, Кемаль подписывает все тексты, отправляемые Обществом по защите прав, от имени Комитета представителей, созданного на конгрессе в Сивасе.

Конгресс в Сивасе отказался принять условия Мудросского перемирия и высказался против султанского правительства. Но пока эти действия не означали открытого противостояния между анатолийской и стамбульской властями. По сути, двоевластие уже возникло, но открытого столкновения еще не было.

В сентябре 1919 года Кемаль и Карабекир отправили в Баку Халиля-пашу и доктора Фуада Сабита. Фуад Сабит, Халиль-паша и Баха Саит, один из лидеров «Каракола», создали в Баку турецкую коммунистическую ячейку, искренне желая продемонстрировать большевикам свои коммунистические настроения. Кемаль внимательно ознакомился с отчетом Халиля-паши и Фуада Сабита.

Кемаля окружали командиры основных турецких армий и корпусов, и прежде всего Карабекир, Али Фуад, Рефет и Джевад. Кроме того, существовал «ближний круг» Кемаля из десяти человек, куда входили среди прочих Хусейн Рауф, Бекир Сами, бывший губернатор Битлиса Мазхар Мюфит и Хаккы Бехич, бывший префект. Особое место среди приближенных Кемаля занимал Альфред-Ахтем Рюстем. Пятидесятилетний Рюстем был поляком по происхождению, и при рождении его звали Альфред Билинский, но неисламское происхождение не помешало и ему сделать карьеру блестящего турецкого дипломата. Хотя его неоднократно обвиняли в коррупции, Рюстем, ветеран младотурецкого движения, пользовался доверием у Кемаля. В данный момент главной задачей Рюстема было убедить американцев в жизнеспособности движения националистов, равно как и то, что оно не представляет никакой угрозы американским интересам. Его дед был османским послом в Вашингтоне, он сам был женат на американке, и, когда Рауф представил Кемалю Рюстема, тот быстро понял, какую пользу может принести этот человек.

Кемаль был настроен решительно: «Необходимо взять власть в свои руки: мы разошлем приказы губернаторам и установим контроль над гражданской администрацией неоккупированной части Анатолии».

20 сентября 1919 года султан обратился к своим подданным, утверждая, что единству нации ничто не угрожает. Он выразил также пожелание, чтобы как можно скорее были проведены выборы депутатов.

Выступление Вахидеддина вдохновило многих, в том числе и в Сивасе. Но Кемаль не доверял султану и настороженно отнесся к предложению объединить лидеров-националистов с «членами стамбульского правительства. В «Нутуке» он вспоминал, как его товарищ, ставший офицером Генерального штаба, позвонил, предлагая объединить «нацию и правительство». Их разговор длился более девяти часов, с 11 часов вечера до 7.30 утра: поразительно, так как этот офицер не был ни близким другом Кемаля, ни важной персоной. В той же речи Кемаль заявил: «Было бы глубоким заблуждением считать нас большевистским движением или отчаянной затеей младотурок, поддерживаемой их деньгами… Выход был только один – создать новый кабинет министров, выражающий волю нации… Нация не была вполне уверена, что его величество халиф отдает себе отчет в том, чего желает вся Анатолия».

Между тем султан снова призвал Ферида-пашу, который для наведения порядка в Северо-Восточной Анатолии собирался отправить туда две тысячи солдат. И опять союзники были против, не сомневаясь, что солдаты перейдут на сторону мятежников. Раздосадованный, великий визирь ушел в отставку. Новое правительство возглавил Али Рыза. В нем остался лишь один член Ассоциации друзей Великобритании. Зато немало министров симпатизировали «Единению и прогрессу» и националистам. А в стамбульской прессе появились статьи, поддерживающие национальное движение. Наследный принц Абдул-Меджид в интервью от 6 октября после критики ушедшего в отставку правительства высказался за немедленную организацию выборов, чтобы позволить сформировать кабинет, «сплоченный и наделенный опытом».

Чтобы обговорить детали соглашения между правительством и националистами, Кемаль в сопровождении Рауфа и Сами встретился в Амасье со специальным представителем правительства морским министром Салихом-пашой. Перед этим Кемаль опросил командующих армейскими корпусами, чтобы узнать их мнение о внешней и внутренней политике и организации армии. Наиболее интересные ответы дали Карабекир и командующий XIII армейским корпусом в Дьярбакыре. Карабекир настаивал, что «армия должна остаться главной опорой», а ее численность, равно как и воинская повинность, не должны уменьшаться, так как «полезно для общества, чтобы каждый год армия получала новое пополнение из молодых». Командующий XIII армейским корпусом тоже ратовал за усиление армии и карьерный рост офицеров по службе, но высказал и оригинальную идею: небольшую территорию надо отдать армянам, «учитывая необходимость создания Армении». Эту точку зрения ни Кемаль, ни другие турецкие генералы не поддержали.

Переговоры в Амасье Кемаля с Салихом проходили с 20 по 22 октября. Соглашение, подписанное ими, вполне удовлетворяло националистов. Были приняты их позиции по определению национальных границ, о положении национальных меньшинств и по статусу Комитета представителей. В секретном приложении Салих-паша согласился поддержать националистов финансово, способствовать их пропаганде в оккупированных вилайетах и ограничить активность Ассоциации друзей Великобритании, а также и «других обществ и газет, оплачиваемых из-за рубежа». Кемаль согласился с тем, что Комитет представителей не станет вмешиваться в новые выборы, хотя и будет «деликатно» устранять тех, кто скомпрометировал себя во время мировой войны. Фактически правительство признало законность национального движения Кемаля, а Кемаль согласился не выступать открыто против султанского правительства.

Салих согласился с Кемалем, что, так как Стамбул находится под контролем союзников, парламенту лучше будет работать в Анатолии, подобно тому «как это сделали французы в Бордо в 1870–1871 годах и немцы совсем недавно в Веймаре». Все члены правительства, за исключением военного министра Кючюк Джемаля, были старше пятидесяти лет, и все они, хотя и называли себя националистами, но не собирались быть оппозиционерами и сохраняли верность султану. Сам Кемаль полагал, что между открытой враждебностью Ферида-паши и протянутой рукой Али Рыза разницы немного, так как он сам еще не превратился в официальную власть и вынужден пока что мириться с никого не представляющим правительством. Ведь даже гражданская бюрократия Стамбулу не подчинялась. В Анатолии она была под контролем Кемаля и верных ему войск, а на оккупированных территориях турецкие чиновники фактически подчинялись союзным комендантам.

Стамбульское правительство опубликовало 7 октября 1919 года постановление о проведении выборов в султанский парламент. Уже 7 ноября было объявлено, что депутатом от Эрзурума избран Мустафа Кемаль-паша. А в декабре в Анкару стали съезжаться депутаты-кемалисты, чтобы отправиться в Стамбул.

В начале предвыборной кампании Кемаль дал интервью главному редактору консервативной газеты «Тасвири-эфкяр» («Толкователь событий»). Ему был задан 21 вопрос, подготовленный начальником Генерального штаба. Вот как протекала беседа:

– Почему возникло национальное движение?

– Из-за несправедливого отношения к людям.

– Когда зародилось национальное движение?

– На следующий день после заключения перемирия, причем практически по всей стране в одно и то же время.

– В каких вилайетах национальное движение сегодня активно?

– Нет ни одного района в Анатолии и Румелии, где не было бы движения.

– Кто являются лидерами движения?

– Сыновья, избранные нацией, те, кто сражался за независимость и территориальную целостность родины.

– Какова главная цель движения?

– Уважение единства родины и национальной независимости.

– Как можно добиться этого?

– Благодаря национальным силам, которые спасут и укрепят национальный суверенитет.

– Что вы думаете о выборах?

– Они должны обеспечить свободу нации и проходить без какого-либо вмешательства. Кандидаты должны признать принципы национального движения.

– Можно ли организовать свободные выборы в Анатолии?

– Да.

– Каково ваше мнение о пропорциональном представительстве?

– Выборы должны проходить в соответствии с существующим законом. Только национальная организация может занимать определенную позицию по этому вопросу.

– А что думаете вы по поводу границ Армении, планируемых в Европе?

Кемаль воздержался от ответа.

– Какими могут быть границы Армении?

– Националисты не могут уступить Армении ни пяди территории родины, находящейся внутри границ, установленных перемирием от 30 октября 1918 года.

– Беседовали ли вы с генералом Харбордом (Джеймс Харборд – американский генерал, глава американской ознакомительной миссии на Ближнем Востоке. – А.В.)

Кемаль не ответил на этот вопрос.

– Подтверждаете ли вы слухи о том, что члены «Единения и прогресса» фигурируют в составе национальных сил?

– Ни один член этой партии не является членом национальной организации. «Единение и прогресс» принадлежит истории. Если только ошибки центрального правительства или европейских держав не реанимируют его, народ не думает об этом и не возродит его…

– Возможно ли, что «Единение и прогресс» оказывает влияние на национальные силы?

– Только народ и его возвышенный идеал оказывают влияние.

– Что станет с национальными силами после выборов?

– Их судьба будет решена конгрессом, который объединит национальных представителей в условиях свободы и безопасности для исполнения законодательных функций и контроля исполнительной власти.

– Каковы возможные границы государства?

– Границы независимой Турции останутся теми, какими были в день заключения перемирия 30 октября 1918 года.

– Не могли бы вы кратко ознакомить нас с вашей биографией?

На этот вопрос Кемаль ответил подробно. Подчеркнув свои «разногласия с главнокомандующим Энвером по поводу проведения военных операций», он довольно лаконично сказал о событиях после заключения перемирия: «После перемирия я вернулся в Стамбул. Затем, как известно, был назначен в Восточную Анатолию военным инспектором 9-й армии. 8 июля 1919 года подал в отставку».

– Говорят, что вы хотите стать кандидатом. Правда ли это, и если да, то где вы будете баллотироваться?

– Я – не кандидат. Но если народ меня изберет где-либо, я с гордостью приму парламентский мандат.

– Есть ли среди ваших друзей кандидаты?

– Мои друзья ведут себя так же, как я.

– Находятся ли в вашем городе представители великих держав Антанты? Вступали ли вы с ними в контакт? Какие взаимоотношения сложились у вас с ними? Что думают они по поводу национальных сил?

– Представителей Антанты здесь нет. Но во время личных встреч с политиками или военными практически всех великих держав Европы и США, бывших здесь проездом, они признали и оценили легальный характер нашего движения и национальной организации.

– Когда Васыф-бей, назначенный вашим представителем в Стамбуле, прибудет в столицу и с какими поручениями?

Кемаль на этот раз не ответил.

В Анатолии, где 90 процентов населения было неграмотным, в условиях иностранной оккупации, как писал английский капитан Хадкинсон, выборы на самом деле были «позорными», «грубой шуткой», с урнами, плетенными из тонких прутьев, в условиях давления на малые народы и немусульман.

Сам военный министр, «ассоциированный член» Комитета представителей, телеграфировал Кемалю, сообщая, что немусульмане не голосовали, что члены политических партий заняли «сдержанную и выжидательную» позицию и что ходят слухи о многочисленных нарушениях. Кемаль в ответ заявил, что было бы ошибкой считать, будто члены политических партий не голосовали, просто они не добились никакого успеха. За исключением евреев, немусульманская часть населения (армяне и греки) не голосовала. Выборы также бойкотировали сторонники «Либеральной Антанты». В Стамбуле число голосовавших составило только 12 процентов.

Чтобы показать союзникам, что выборы были более или менее честными, султанское правительство отправило в Анатолию миссию для проверки нарушений на выборах.

Кемаль считал эту миссию бесполезной, но в Сивас все-таки прибыла миссия под началом маршала Мустафы Февзи. Кемаль и Февзи хорошо знакомы, так как сражались вместе при Дарданеллах и в группе армий «Йылдырым». Февзи прибывает в Сивас 19 ноября в не лучшем настроении. Бандиты, как он думал, из числа националистов напали на него по дороге. Кемаль утверждал, что это не совсем националисты, а черкесские или курдские бандиты, и вновь выразил сомнения в целесообразности миссии Февзи. Ведь она создает впечатление, будто между Стамбулом и националистами сохраняются разногласия. Выборы проводились в соответствии с законом, хотя Кемаль признал, что «невежество населения вынудило назначать членов избирательной коллегии и что по его требованию были привлечены ходжи (верхушка мусульманского духовенства), чтобы способствовать избранию кандидатов, соответствующих национальным интересам». Февзи, подавший в отставку с поста начальника Генштаба в знак протеста против греческой оккупации Измира, явно симпатизировал Кемалю и националистам. Вернувшись в Стамбул, он выразил удовлетворение условиями, в которых проходила его миссия. Выборы избирательной коллегии завершились в начале ноября. Националисты выиграли выборы.

На западе, в районе Коньи, где сильны были позиции противников младотурков и дервишей, англичане спровоцировали мятежи, которые Рефет, прибыв из Сиваса, легко подавил.

На северо-западе Анатолии, в районе Бурсы и Баликесира, ситуация была серьезнее. Против националистов выступил Ахмет Анзавур, черкес, бывший жандармский полковник, прибывший из России. Черкесам из России султанское правительство предоставило земли и налоговые льготы. черкесов-воинов ценили за отвагу, а женщин – за красоту. Ахмет Анзавур, как и большинство его соотечественников, был противником младотурок и только ждал «приказа священного халифа». Анзавур, по мнению англичан, мог объединить противников националистов с благословения Ферида-паши. Против него выступил Этхем. И Анзавуру пришлось прекратить мятеж, когда правительство Стамбула по требованию Кемаля вынуждено было послать жандармов на его усмирение.