Текст книги "Зэками не рождаются"

Глава шестьдесят девятая

– Ну что, Витек, – скрестил Боб большие пальцы обеих рук на своем пузе, – я тебе почти все рассказал. Можно сказать, исповедался тебе, как на духу, а теперь твоя очередь.

– А что сказать? Хорошего мало, институт я не смог закончить. Когда мать умерла, с горя запил, ведь я ее очень любил. Потом женился, пошли дети. Словно цыплята из инкубатора, один за одним повылуплялись. В общем, не до института было. Решили с женой строиться, а деньжат как кот наплакал. Тогда подался за длинным рублем в тайгу. Завербовался, в общем, и в леспромхозе пять лет.

– Так много? И не смог мне ни разу написать?

– Я тебе написал один раз, а ответа не получил, – соврал Осинин. – Зато я хорошие бабульки урвал. День и ночь почти пахал. Сейчас дом двухэтажный отгрохал.

– В гости хоть пригласишь?

– В любое время, Боб. У нас там на Кавказе чудные места. Горы! Море! Одно загляденье.

– Да, тебе можно позавидовать, а здесь живешь – пылью дышишь да угаром, а жрать приходится овощи с нитратами. Сдохнешь и не узнаешь от чего.

– У нас такая же история.

– Ничего, переживем, – философски заметил он. – О! Уже четвертый час ночи. Ну мы и разбазарились, пора спать, потом договорим. Тебя устроит раскладушка на кухне?

– Вполне! – обрадовался Виктор.

Глава семидесятая

Через несколько дней Виктор рассказал все же частично Бобу правду из своей биографии, представив все в выгодном для себя свете.

Про первую судимость и связь с бандой Котенкина он, конечно же, благоразумно умолчал, а вот про вторую судимость и про свой побег решился все же поведать, как было дело.

– Самооборона, понимаешь, Боб? А мне пришили нападение.

На следующий день Локоть спросил у Осинина:

– Послушай, Витек, а что, если тебе за кордон махнуть, а? Времена новые, милиции не до тебя будет. Свалить за кордон сейчас проще пареной репы, а через несколько лет все позабудется и ты вернешься домой.

– Опасно, ты что, Боб? Меня тут же сцапают.

– Я уже подумал об этом. Надо все сделать по уму. Я тебе дам… свой паспорт!

– Что?! – вылупил глаза от неожиданности Виктор. – Свой паспорт?!! Ты что, таможенников за дураков принимаешь? Да они тебя наизнанку всего вывернут, если хоть немного заподозрят.

– Все будет нор-маль-но, – твердо произнес Локоть. – Завтра пойдешь и сфотографируешься для заграничного паспорта. А все остальное – дело моих рук. Вообще-то, смотри сам, подумай. Если не хочешь – то так сразу и скажи, что не хочешь. Может, боишься?

– Послушай, Боб, а зачем тебе рисковать из-за меня? Я добьюсь пересмотра дела в Верховном суде. Ведь я же невиновен фактически.

– Наивный ты человек, Витек. Да прежде чем они тебя оправдают, если только, конечно, оправдают, что очень маловероятно, они обязаны водворить тебя снова в тюрягу для проведения расследования и скорее всего добавят тебе еще один срок за побег.

«Пожалуй, он все же прав, – подумал Осинин, – как же это я не подумал об этом раньше. Но почему это он вдруг стал таким великодушным и настаивает на моем отъезде? Тут что-то не так. Наверняка у него что-то на уме».

– А почему ты сам не хочешь ехать в Афины?

– Честно говоря, я много потеряю. Я задействован во многих финансовых операциях, а сейчас время какое – «куй железо, пока горячо!» У меня кончается срок визы, и она так и так может накрыться. Поэтому лучше уж ты ее используй. К тому же я кое-что передам с тобой своим родственникам.

– А что именно? – насторожился Осинин.

– Так, презенты по мелочам. «Наверное, хочет какой-нибудь антиквариат передать или контрабанду, шельма».

– Ладно, я пошел, а ты обдумай все как следует. Хорошо подумай! – сказал Боб и тут же вышел.

Оставшись один, Осинин долго думал над предложением Бориса и ситуацией, в которой он оказался. Риск представлялся большим. В любую минуту его могут повязать, да и жить не на что, а воровать и грабить он не собирался. А вообще, игра стоит свеч. Что будет – то будет!

И когда через час на кухню вошел Боб, Осинин дал согласие поехать в Афины.

– Я был уверен, что ты не откажешься, – сказал спокойно Боб.

Глава семьдесят первая

– Паспорт готов, – заявил через три дня Локоть. – Смотри.

Осинин взял в руки документ, на котором была приклеена его фотография.

– У тебя есть лупа? – спросил Осинин у Бориса.

– Конечно.

– Дай сюда. – Он долго рассматривал треугольник на своей фотографии, который был очень мастерски и профессионально подделан. Цвет краски здорово совпадал, не подкопаешься. Вот только незначительная, едва уловимая несовместимость линий, если очень и очень внимательно присмотреться.

– Не совсем точно, – заявил Виктор. – Нечетко сработано.

– Что ты понтуешься, как фэзэушник? Это делал профессионал! Высшей категории! Не такие вещи у него прокатывали. Если хочешь знать, кент это мой делал, с которым мы вместе срок тянули.

– Что?! – уставился Виктор на Боба. – Ты тянул срок? А где чалился[156]156
  Чалиться – сидеть.


[Закрыть] и за что?

– Статья 147 ч. 3 УК РСФСР. Мошенничество в крупных размерах. Ты думаешь, Витек, я не выкупил, что ты свалил с зоны? Да я сразу это понял. Просто мне было интересно, чем закончится твоя комедия.

«Чудны дела твои, Господи, – подумал про себя Виктор, – а я удивлялся, откуда у него уголовный жаргон?»

– А «зелени» ты мне не подкинешь немного, Боб? С возвратом, конечно, чтобы я смог там прижиться первое время.

– Какой базар. Сколько тебе?

– Штуки две хотя бы.

– Чего так скромно? Могу больше дать для лучшего друга. Возьми пять штук. Разбогатеешь – отдашь. Я верю в твою порядочность. Кстати, завтра ты вылетаешь.

– Как?! Так сразу? Во сколько?

– В одиннадцать утра. У тебя мало времени в распоряжении. Тебе надо научиться подделывать мою подпись, которая стоит на паспорте. На всякий случай.

– Расписаться? – Виктор взял ручку и размашисто поставил подпись Локтя на бумаге. У Боба округлились глаза. Этот росчерк ничуть не отличался от его подписи.

– Ну ты и даешь, Витек. Да тебе бы только разведчиком в КГБ работать.

Локоть не знал, что Виктор целую неделю по несколько часов упражнялся в подделке подписи своего друга.

– Ну что, тогда держи, – и Локоть протянул ему дипломат.

Осинин раскрыл его и увидел презенты – здесь было несколько матрешек, несколько кукол, три баночки красной и три баночки черной зернистой икры.

– Вот тебе адреса моих родственников в Афинах и Солониках, паспорт и билет. В аэропорту тебя встретят. Все! Постарайся не волноваться. В шкафу висит новый костюм для тебя, белая рубашка и галстук, новые туфли и носки. Держись спокойно и с достоинством. Я тебя отвезу на машине в Шереметьево.

– Ты мне, случайно, не вложил какой-нибудь наркотик в дипломат? – иронично спросил Виктор.

– В куклы я вложил героин, а в матрешках – ЛТД!

Оба рассмеялись.

И вот он прошел таможенный и паспортный контроль. Таможенник с уважением взял в руки служебный международный паспорт, в который было вложено командировочное удостоверение на имя Локтя Б. А., направлявшегося в Афины по служебным делам.

Офицер долго рассматривал его паспорт, несколько раз в упор взглянул на Виктора, потом снова на паспорт. Затем он внимательно просмотрел список лиц, находившихся в розыске. Осинин стоял с безмятежным лицом и слегка улыбался. Тут зазвонил телефон, офицер взял трубку. Его куда-то вызывали. Он еще раз бегло взглянул на Осинина и вернул ему паспорт. Чувствовалось, что какая-то тень подозрения все же закралась в голову офицера.

И вот он переступил порог железного прямоугольного проема и вступил на нейтральную территорию. Все! Господи, он свободен, сво-боден!! Вся его душа и тело ликовали. Неужели он прорвался сквозь этот железный кордон и сможет быть независимым и свободным?!

Спазм перехватил его горло. Он еле сдержался, чтобы не разрыдаться, и на глазах его появились слезы торжества.

Он вошел в салон самолета. Его вежливо усадили в шикарное широкое кресло.

Через час его напоили и накормили, а потом спросили, что он будет пить – вино, коньяк, сок или пиво. Виктор предпочел коньяк.

От переживаний Виктор почувствовал вдруг усталость и погрузился в сон.

Проснулся он, когда самолет плавно пошел на посадку. Внизу он увидел море, а вдали очертания величественного города.

В аэропорту, когда Осинин прошел таможенный досмотр и вошел в зал, к нему подошел мужчина средних лет с черной бородкой и на чисто русском языке спросил:

– Вы Осинин? От Локтя? – Да.

– Пошли.

Они сели в шикарную машину (Осинин плохо разбирался в иномарках, он увидел такую красавицу в первый раз) и покатили по широкому проспекту.

«Шикарный город» – восторгался Виктор. Ему казалось, что он попал в рай, где все безмятежны, веселы и счастливы. Позже он убедился, что ошибался. А сейчас они подъехали к великолепному отелю.

– Мы вам сняли отдельный номер на втором этаже, – проговорил, приятно улыбаясь, «Черная борода».

Когда они вошли в номер, бородач представился:

– Меня зовут Цезарь. Осинин хотел пошутить: «Вы не потомок Гая Юлия Цезаря?», но не решился, потому что в глазах «Бороды» заметил стальной блеск. – Дайте сюда дипломат. – Взамен Цезарь подал ему точно такой же. – В этом чемоданчике вы найдете все, что будет необходимо на первое время.

Осинин открыл его и увидел дорожный несессер, два комплекта нижнего белья, две белоснежных рубашки, туалетные принадлежности, плавки и полотенце.

– Сколько времени вы собираетесь здесь пробыть? – спросил Виктора «Борода».

– Не знаю, в зависимости от того, сколько стоит номер.

– Номер стоит девяносто долларов в сутки, но он оплачен на десять дней, а дальше смотрите сами.

Цезарь плотно закрыл дверь, поставил дипломат на тумбочку, открыл кейс, затем вытащил перочинный нож, вытряхнул все.

– Удивлены? – спросил Цезарь Виктора, который был поражен увиденным, хотя в глубине души и предвидел нечто такое.

– Если не секрет, что это за картины и монеты?

– Секрета здесь никакого нет. Это картины неизвестных фламандских художников, а монеты – «путиловские» – эпохи царя Петра I. A вот эти – с изображением Екатерины. Редчайший антиквариат, между прочим, – разоткровенничался «Борода».

– Почему же Борис не предупредил меня? Хотя бы объяснил, – растерянно произнес Виктор.

– А зачем? – с прищуром взглянул на него «Борода». – Чтобы ты спалился и дал раскладку?

– В какой-то степени вы правы, – кивнул головой Виктор, – я просто так спросил.

– Не волнуйтесь. Все нормально. Вот вам гонорар, – и Цезарь протянул Виктору пять пачек сотенных долларовых купюр.

ЭПИЛОГ

Виктор остался пока жить в Афинах. Ему понравилась столица Древней Эллады.

Он завел много друзей среди эмигрантов и местной публики. Посещал рестораны и другие злачные места. Ему нравились новые вина, изысканные греческие блюда, веселые, красивые женщины. Все радости жизни были доступны – только плати.

Но уже через несколько месяцев ему ужасно все надоело и он заскучал по Тоне, по детям, по России. Несколько раз ему удавалось дозвониться домой, и он был безмерно счастлив, но лишь на время, а потом снова тоска грызла его душу. Раньше он с презрением относился к таким чувствам, как ностальгия и патриотизм, высмеивая в душе сентиментальных людей, тоскующих по Родине.

Он всегда придерживался принципа: «Где хорошо – там и Родина», и только сейчас понял, что такое чужбина.

Виктора мучили вопросы, которых он не мог решить:

«Когда же я вернусь домой? А может быть, мне обосноваться здесь и вызвать из России Тоню и детей? Но согласится ли она и есть ли смысл в этом?»

А пока, пока он веселился и… тосковал.