Текст книги "Зэками не рождаются"

Глава семнадцатая

– Ну что, толкуйте, – накинулся с расспросами Людоед на Узбека и Бегемота. – Валюту, достали?

– Да, кое-что наклевывается, – с достоинством ответил Узбек, – надыбали мы в интуристовском кабаке одну полячку, ну и причесали ей, что мы, мол, музыканты…

– На кажаной флейте играет, – громко заржал Бегемот, хватаясь за живот, пальцем показывая на Узбека. – А, хах!

– Упади в повидло, кретин! – оборвал его Котенкин. – Продолжай, – обратился он снова к Узбеку.

– Короче, пригласила меня эта фифочка к себе в нумер, а в дурке[28]28
  Д у р к а – дамская сумочка.


[Закрыть] у нее, когда я ее ночью прошмонал, всего сто пятьдесят баксов оказалось. Но я подумал, что это погоды не сделает.

– А что погоду сделает? – мрачно спросил Людоед, глаза которого медленно наливались кровью. – Нам уже давно пора свалить за кордон.

Заметив, как нарастает гнев у Котенкина, Узбек поспешил его успокоить.

– Все о'кей, Игорек! Я с нею добазарился обменять десять тысяч гринов[29]29
  Г p и н ы – зеленые, доллары.


[Закрыть]. Тем более что она сама не прочь подзаработать.

– По какому курсу?

– Один к десяти.

– Ты что?! Стибанулся? Я вон сколько хочешь наберу по восемь рэ.

– Так это для заманухи. Я уже дохрюкался с нею на завтра, на одиннадцать утра.

– Может, есть понт ее грохнуть?

– Зачем? Лишняя мокруха нам ни к чему. Мы можем их просто так забрать, – высказал свое мнение Узбек.

– Ладно, посмотрим. Но тебе ехать не стоит, – благоразумно заметил Людоед.

– Почему?

– По кочану. Ты уже достаточно засветился. С тебя хватит. Мы ей скажем, что, мол, ты позже подъедешь. Короче, это не твои проблемы, ты останешься с дядей Ваней. Поучишься у него, как изготавливать печати и поддельные справки-счета. Нам нужно будет три новых тачки переоформить, усек? А то «штрик», не дай Бог, крякнет, и тогда пиши – пропало, вся наша дел юга может гавкнуть, дошло?

– Не совсем. А Лютый для чего? Ведь он же в курсах, – робко заметил Узбек. – Разве этого не достаточно?

– Делай, что тебе говорят, – жестко проговорил Котенкин. – Лютый охамел или мандражит[30]30
  Мандражить – бояться.


[Закрыть]. Крови боится. Ты разве не обратил внимания, что он всю дорогу дурит нас? То у него дела какие-то, то мать болеет.

– Да на нем ни одного жмурика[31]31
  Ж м у р и к – труп.


[Закрыть]. Все за счет нас хочет прокатиться, тварь, – вставил свое слово Бегемот. – Как что-нибудь серьезное, так он находит причину и сваливает.

– Да, хитер бобер, но у него это не прокатит. Я уже давно об этом думаю. Его надо обязательно повязать кровью или убрать на крайняк, – сделал свой вывод Людоед.

– Добро, я остаюсь, – согласился Узбек. Ровно в одиннадцать часов утра к гостинице «Интурист» подъехала шикарная черная «Волга», из которой вышли двое мужчин и галантно пригласили в машину девушку, по ее внешности можно было сказать, что она иностранка, как пояснил впоследствии работникам КГБ дежуривший у дверей швейцар.

– А где Борья?

– Боря в ресторане «Замка коварства и любви». Он заказал стол. Там не всегда бывают свободные места.

Это далеко? – заволновалась девушка.

– Нет, Мария, это совсем близко.

– Вы даже имя мое знаете? – кокетливо спросила полячка.

– Боря мне сказал, – ответил парень с квадратной челюстью, – он рассказывал о вас с восторгом.

– Не может быть, – удивилась девушка. Она была польщена. – А вас как зовут?

– Меня? – отозвался Игорь. – Анатолием.

– Какие чудесные места, Анатоль, – восхищалась Мария, когда они подъезжали к «Замку коварства и любви», – такие горы интересные!

«Замок коварства и любви», в котором располагался экзотический ресторан, венчали зубчатые крепостные башенки с четырех сторон по углам. Он поразил воображение Марии. Швейцары и официанты здесь были разодеты под старину. На боку у швейцаров, одетых в «черкески», висели бутафорные ножи в ножнах. На официантках были длинные национальные платья горянок. Все они были с длинными тугосплетенными косами, а на их головках красиво сидели расшитые шапочки.

Все это было ново и экзотично для Марии, и она беспрестанно всем восхищалась.

За роскошным столом, уставленным всевозможными кавказскими острыми кушаньями, она вначале даже не заметила отсутствия Узбека, но потом вдруг удивленно спросила:

– А что с Борей? Почему его так долго нет?

– Нам только сейчас позвонили, сказали, что у него сломалась машина, – спокойно, с улыбкой на лице ответил Бегемот.

– Так давайте поедем к нему, – воскликнула Мария. – Может быть, мы ему чем-нибудь поможем.

– Да, вы правы, – солидно ответил Людоед, – надо ехать, но давайте хотя бы отведаем славные восточные блюда, пока они не остыли, и немного выпьем грузинского вина, кстати, оно двадцатилетней выдержки.

– С удовольствием! – воскликнула Мария. – Это надо сделать обязательно!

Вино было бесподобным: оно было густым, как мед, и таило в себе неповторимый вкус горных трав и сочного винограда. Казалось, что с годами оно вобрало в себя весь аромат и букет целебных и душистых трав высокогорья и… зной солнца. Ни один дегустатор не в состоянии был бы описать тонкий запах и медовую тягучесть этого божественного напитка!

После нескольких рюмок Мария почти опьянела. Этого только и ждал Людоед. Теперь она согласна была ехать хоть на край света.

Через некоторое время вся компания уселась в машину, которая помчалась в горы.

Свежий ветер отрезвил Марию, и она встревоженно спросила:

– Куда мы едем, пан Анатоль?

– Туда, где нас ждет Борис.

– Ну почему так далеко?

– Скоро доберемся, прекрасная Мария, – ответил Людоед, хамовато обнимая ее, но это ей не понравилось, и она резко сказала:

– Вы что делаете? Перестаньте!

– Но, Мария, – нагло схватив ее за плечо, ответил Людоед, – ты так мне нравишься.

– Вы для этого повезли меня в горы?

– Нет, нет, Мария, милая, все будет хорошо. Бегемот, тормози тачку!

Тот послушно остановил машину и вышел из нее.

Котенкин был сыт, пьян и нагл, его грубая физиологическая похоть насильника требовала немедленного удовлетворения, без которого он готов был сойти с ума.

«Моей энергии требуется выход!» – таким образом он всегда находил оправдания своим необузданным поступкам насильника.

Марии сопротивляться долго не пришлось. То ли она почувствовала, что попала в руки зверя, страшного и сексуального чудовища, то ли сама возбудилась, ощутив на себе воздействие грубой физиологической страсти, которая так нравится, как ни странно, некоторым женщинам.

Что греха таить, некоторым женщинам, то ли порочным от природы, то ли пресытившимся изнеженными пижонами, нравятся грубые и сильные мужчины. В них они видят идеал настоящих мужчин-самцов, а развязность и наглая сила расценивается ими как мужество.

Таковы уж женские натуры, которые порой бывают такими непредсказуемыми, такими своенравными.

Мария была страстной женщиной, она уважала грубую силу, а этот мужчина ей чем-то нравился, и она с легкостью отдалась ему, страстно вонзившись ногтями в его спину, от чего Людоед дико заорал и наотмашь ударил ее по лицу.

– Ты что делаешь, стерва?!

Мария лежала в изнеможении, она даже не почувствовала боли.

– Ну что, Бегемот, теперь твоя очередь, – проговорил Людоед, облизываясь, словно кот.

– Нет, я не буду.

– Иди, дурило, она кайфует.

– А баксы ты забрал?

– Не спеши, всему свое время, ну, иди.

– Ты сам знаешь, я предпочитаю попки.

– Ха-ха-ха, – похабно рассмеялся Людоед, – ишь, чего захотел! А вазелин прихватил?

– Он у меня всегда с собой.

– Ну надо же, ты прямо у нас врач-гузнопатолог. Ну, иди, все равно ее надо будет кончать, – мрачно добавил он.

У Бегемота волосы медленно поползли вверх.

– А может, не стоит, а? – робко спросил он. – Выкинем ее здесь – и вся недолга.

– Чтобы нас связали, да? Ведь ты же первый до задницы расколешься.

– Да ты что? Чтобы я раскололся? – возмутился Бегемот.

– Глохни, – грубо рявкнул Котенкин. – Иди трахни ее, а потом придуши.

– Игорь, умоляю тебя, не подымутся у меня на нее руки. Давай что-нибудь придумаем.

– Ну надо же, смотри, какой ты сердобольный стал, пошел, говорю! – заорал Людоед.

Бегемот открыл машину. Мария лежала почти отрешенная. Соски ее торчащих в разные стороны грудей дразняще манили, а ноги, нежные и белые, свели Бегемота просто с ума.

– Это ты, Анатоль? – протянула Мария руки.

– Да, это я, – хрипло проговорил Бегемот, сглатывая слюну.

Мария не смогла в полутемноте разглядеть его силуэт.

Неожиданно она вскрикнула от боли и в то же время вонзилась своими длинными ногтями в глаза Бегемота.

Крик Бегемота, пронзительно взвывшего от боли, из глаз которого потекла кровь, слился с возмущенным возгласом Марии.

Котенкин резко рванул на себя дверь, рывком выкинул Бегемота и в следующее мгновенье сжал правой рукой горло Марии. Первое время она извивалась, царапала его руки, но подскочивший Бегемот со всей силы нанес удар по незащищенному животу девушки. Затем, прижавшись к ее выпуклой упругой попке, по-звериному засопел…

Через некоторое время он в изнеможении упал на траву, зажимая глаз окровавленной рукой.

Людоед с отвращением посмотрел на него и процедил сквозь зубы:

– Ну что, скотина, удовлетворился?

Бегемот ничего не ответил. Он разорвал марочку[32]32
  Марочка – носовой платок.


[Закрыть] и перевязал свой глаз, который не успела выцарапать полячка, а потом спросил:

– Она еще жива?

– Аут! – мрачно изрек Людоед.

– Что же теперь будем делать? Ведь она же иностранка, да еще отец ее важная персона.

– Раньше надо было думать об этом, осел! Почему ты мне об этом сразу не сказал, ишак?! – в бешенстве заорал Людоед, вытаскивая выкидной, красиво инкрустированный нож, медленно приближаясь к Бегемоту.

– Игорь, Игорек, ты что? Ты что?! – заорал он, – не спеши меня убивать. Мы что-нибудь придумаем. Пойми, ведь моя смерть тебе ничего не даст.

«Пожалуй, верно», – подумал Котенкин. Но, чтобы как-то разрядить себя, он с силой воткнул нож в бедро Бегемота, из которого струей хлынула кровь, и швырнул его на траву. Тот дико заорал.

– Будешь поумней в следующий раз, уродина, – успокоившись, прохрипел Людоед. – А теперь давай выкладывай, что ты хочешь придумать, – когда тот перевязал порванной рубашкой свою ногу.

– Мы посадим ее за руль и столкнем машину в пропасть. Она взорвется, и никаких следов не останется.

– А номера?

– Мы их запросто поменяем, – произнес Бегемот, обрадовавшись своему избавлению от смерти, – у меня в загашнике есть другие номера.

– Твое счастье, – угрюмо произнес Котенкин, – но прежде забери дурку из машины.

Людоед нетерпеливо вырвал ее из рук Бегемота и раскрыл: на землю высылалась целая куча стодолларовых ассигнаций…

Глава восемнадцатая

Виноградов был прав. Отдел сбыта завода химичил и химичил «по-черному». Когда Осинин вежливо попросил сотрудницу отдела сбыта показать ему кондуит по реализации готовой продукции, та, занятая подкрашиванием своих толстых губ, жеманно ответила, что подобные документы, мол, не положено показывать всяким приезжим.

– Покажите мне, пожалуйста, вашу фондовую книгу по карбиду кальция, – обратился он требовательно к начальнику отдела сбыта.

– Вы здесь все равно ничего интересного не найдете, пожалуйста, если хотите, – протянула ему журнал начальница.

В кондуите этом был полный ералаш, все зачеркнуто, перечеркнуто, некоторые предприятия вроде бы ничего не получали, а на поверку оказывалось, что получали. Но одно было ясно, что Туркменснабсбыт и Узбекснабсбыт полностью получили продукцию, а другие организации, в том числе трест Осинина, оказались в роли докучливых пасынков.

– Так почему же им можно? А нам нет? – ткнул пальцем в журнал Осинин.

– А вы сами за себя отвечайте, – зло брякнула начальница. – Они вовремя получили, а вы ушами прохлопали.

– Так что, у вас здесь все на шап-шарап? Кто раньше встал, того и сапог, что ли?

– Чего-чего? – не поняла начальница. Виктор понял, что спорить и что-то доказывать здесь было бесполезно, и он резко сказал:

– Разберемся. В обкоме партии вам разъяснят! – И ушел, хлопнув дверью.

В отделе сбыта он выведал домашний телефон начальницы и решил применить к ней все дозволенные и недозволенные методы.

Из номера своей гостиницы на следующий день ровно в шесть часов утра он позвонил заведующей отдела сбыта в городе Темиртау и как ни в чем не бывало невинным голосом проговорил:

– Доброе утро! Гюльнара Абдурахмановна, вы уже проснулись?

– Да, а кто это? – недовольно проурчали в трубке.

– Это Осинин, замдиректора треста. Простите, я не понял вчера, почему вы нам не хотите отгрузить карбид кальция? Мы ведь вам тоже что-нибудь пришлем. Правда, у нас нет арбузов и дынь, как в Туркмении или Узбекистане.

– Вы почему звоните домой? Вы почему звоните в такую рань? – возмутилась женщина. – Прямо хулиганство настоящее.

– Извините, всю ночь не спал, все думаю, как бы «выбить» у вас свою законную продукцию. Больше не буду так рано звонить. Уж извините, пожалуйста.

– У вас все равно ничего не получится, – зло рявкнула начальница и бросила трубку.

На следующий день в двенадцать часов ночи Осинин снова набрал номер телефона начальника отдела сбыта и вежливо спросил:

– Простите, как у нас успехи, я не рано вас побеспокоил?

– Это опять вы? – снова возмутилась Гюльнара Абдурахмановна, – почему так поздно звоните?

– Но вы же не велели рано звонить, – кротко отвечал Осинин, косматя[33]33
  Косматить – симулировать.


[Закрыть] под дурачка. – Вот я и звоню вам, как вы просили. Что там по отгрузке карбида?

– Больше мне домой не звоните, у меня есть рабочий телефон.

– Да, но рабочий у вас постоянно занят, и к вам не так-то просто дозвониться даже домой, это не моя прихоть, поверьте мне.

Несколько дней подряд Осинин «терроризировал» по телефону начальницу отдела сбыта, а заодно и замдиректора Фабрикантова.

В справочном бюро он узнал также его домашний телефон и даже место его проживания. Когда Фабрикантов перестал брать дома трубку, Осинин подъехал к нему прямо домой вечером, но дома оказалась лишь его жена, молодая, добрая, очень приятная женщина.

– Простите, здесь живет Фабрикантов?

– Да, да, проходите пожалуйста. Чай будете?

– Да, не против.

– А может, покушаете что-нибудь?

– Вообще бы не отказался.

– Вы – приятель Петра Семеновича? – приятно улыбнулась женщина, и на ее гладкой ухоженной щечке обозначилась очаровательная ямочка.

– Не совсем. Я приехал сюда в командировку.

– Понятно. Относительно карбида кальция?

– А вы откуда знаете? – удивленно-наигранно спросил Виктор.

– Так я же ведь работаю старшим инженером в ОТИЗе в заводоуправлении, – ответила Фабрикантова, поправляя свои красивые каштановые волосы, уложенные в модную прическу. – Меня, между прочим, зовут Наталья Васильевна, – она улыбнулась, показав ровные красивые зубы. – Вы знаете, муж так сильно устает! Эти снабженцы-"толкачи" буквально его атакуют.

Виктор почти украдкой оглядел квартиру, обстановка в ней была великолепная, поражало обилие антиквариата и многочисленных безделушек, половина из которых, видимо, презентовалась «благодарными» клиентами.

– Может быть, вы мне чем-нибудь поможете, Наталья Васильевна? А я бы для ваших сотрудников организовал путевки в санаторий; а хотите, я вам достану золотую цепочку? – вдруг пришла ему в голову шальная мысль.

– О, это было бы неплохо, сейчас так тяжело все достать, а у вас что, связи с ювелирторгом?

– Да, – соврал Осинин.

Золото и красивые ювелирные изделия были большим дефицитом. Очереди за ними были страшными. Люди записывались с ночи, в очереди устраивались даже драки.

– Я могу вам еще дубленку достать, если хотите, – предложил осмелевший Виктор.

– Да, вы знаете, мне лично не надо, а вот дочери бы не помешала.

– А какой у нее размер?

– 44 – 46. Она учится в Ленинграде. Только знаете, чтобы не очень дорогой была.

– Конечно, конечно, – старался солидно говорить Осинин, – у меня на базе есть связи.

В это время послышались шаги, и на пороге появился хозяин.

– А я к вам на минутку, Петр Семенович, – радушно улыбаясь и вставая, протянул ему руку Осинин.

Чувствовалось, что замдиректора не совсем был доволен непрошенным гостем, но вида не подал.

– Вы уж извините, Петр Семенович, к вам так тяжело попасть на прием, такая очередь, так я вот решил к вам домой.

– А вы когда уезжаете? – почти грубо спросил Фабрикантов.

– Я?! Не скоро, Петр Семенович. Не уеду, пока не получу карбид кальция, – сделал наивные глаза Осинин.

– Да вы что?! – с удивлением, смешанным с возмущением, воскликнул Фабрикантов. – Вот я вам составил спецификацию на сантехмонтажные изделия, – и он протянул Виктору листок бумаги. – Как только мы получим контейнер, так тут же вам отгрузим. Вам нет смысла здесь торчать! – почти истерично проговорил он.

«Нет, голубчик, у тебя с этим номер не прокатит; небось, про свою супругу уже волнуешься», – подумал про себя Виктор, а вслух произнес:

– Хорошо, договорились, я сегодня же позвоню директору треста.

Но на этом Осинин не остановился. Он начал почти ежедневно наносить визиты директору завода.

Тот вначале с ним любезно разговаривал, обещал помочь, но ничего конкретного не сказал, а потом, когда Осинин напрочь и окончательно надоел ему своими назойливыми посещениями, приказал вообще не впускать его к себе. В заводоуправление впускали строго по пропускам, и Осинину пришлось, несолоно хлебавши, ретироваться.

Тогда, отчаявшись, он направил свои стопы в Карагандинский обком партии.

Серо-белое величественное здание впечатляло и давило. В него входили с трепетом и почти со страхом. При входе бесстрастный милиционер потребовал у Осинина предъявить партбилет.

– Я член обкома, – в упор глядя в глаза старшине, произнес Осинин твердо и уверенно. – Вы разве меня не знаете? – И потянулся в боковой карман, доставая красное удостоверение дружинника пожарной охраны, которое подобрал в сквере.

Увидев мельком красный цвет книжки, милиционер сказал:

– Проходите, проходите, пожалуйста. К первому секретарю обкома, конечно, этому областному Богу, попасть сразу, вот так, за здорово живешь, какому-то «толкачу» даже высокого ранга было не совсем просто.

Делопроизводитель секретаря обкома, полноватая женщина с благообразным выражением лица, посоветовала ему пойти на прием ко второму секретарю Иванову Сергею Владимировичу.

Второй бог оказался не таким уж величественным и недоступным, каким Осинин представлял себе. Это был простой, скромный, худощавый мужчина, энергичный и быстрый в решениях.

Владимир Сергеевич очень внимательно выслушал Осинина и решил помочь молодому «зам. директора треста».

– Вот вам записка, передайте ее директору завода. Всех вам благ и успехов, – и он покровительственно похлопал Виктора по плечу и крепко пожал руку.

Виктор от счастья буквально вылетел из здания обкома. Его обуяла жажда деятельности. В голове у него возникло множество прожектов.

Но пыл Осинина сразу же остыл, когда ему преградили дорогу к директору. Охранники попались добросовестные и несмотря на веские доводы не пропускали.

Неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы на шум не выскочил сам Фабрикантов.

– Так это опять вы? Я вам уже популярно объяснил, молодой человек, – гневно прошипел он, и его выразительные крупные черты лица приобрели зловещий вид, а вены на шее готовы были лопнуть от бешенства.

– Я по записке от секретаря обкома! – глядя ему в глаза, твердо произнес Виктор.

– Ну, в таком случае проходите, – тут же смягчился директор. – Я вас слушаю.

– Вот прочитайте.

– Да, – многозначительно изрек Фабрикантов, растягивая слово «да» с философским видом. – Легко писать, легко давать указания. Почему он мне не позвонил?

– А разве этого вам недостаточно?

– Нет, молодой человек, – для меня его записка ничего не значит. Пусть позвонит, я ему все объясню. Ведь у нас, Виктор Александрович, катастрофическое положение. Печь взорвалась и рухнула, люди погибли, нам не поставляют кокс, – трагическим шепотом произнес директор. – А вы нас за горло берете.

– Я понимаю все, но вы поймите нас тоже. Нам тоже несладко.

– Хорошо, забирайте свой карбид самовывозом. Присылайте машины и забирайте.

– За тридевять земель гнать машины? Вы что, смеетесь?

– Как хотите, больше ничем помочь вам я не смогу. У нас нет вагонов.

Глава девятнадцатая

В Караганду Осинин приехал поздно, выпил с горя две таблетки элениума и завалился спать, не раздеваясь.

«Власть имущие – непробиваемы», – с горечью подумал он, засыпая.

А утром он позвонил секретарю обкома.

– Доброе утро, Владимир Сергеевич. Это Осинин. Я у вас вчера был на приеме.

– Ну как, съездили вчера к директору?

– Да, но он сказал, – решил пойти на хитрость Виктор, чтобы отомстить директору, – что не нуждается в ваших записках. Он хотел, чтобы вы ему позвонили.

– Так и сказал? – удивился партийный босс.

– Да, – в голосе Осинина была горечь, – он заявил, что на заводе он сам решает все дела.

– Ну, ладно, – медленно и задумчиво произнес с обидой Владимир Сергеевич. – Позвоните мне завтра.

«Что же я наделал, – схватился за голову Осинин. – Ведь это же скандал!»

Наскоро перекусив, Виктор пошел в ювелирный магазин «Изумруд», где еще со вчерашнего дня занял очередь, чтобы купить обещанную Наталье Васильевне золотую цепочку. Но очередь его пропала. Надо было, как объяснили ему, еще вчера в двенадцать часов ночи явиться к магазину, пройти пофамильно перекличку и на ладони записать номер.

– В крайнем случае утречком пораньше надо было задницу поднять, тогда смогли бы чего-нибудь приобрести, – наставительно заявила ему энергичная старушка.

Осинин раздраженно промолчал. «Кругом одни неувязки», – мрачно подумал он.

– Номерок нужен? – хрипло спросил у него мужчина с опухшим от запоев лицом. Глаза его слезились, изо рта неприятно несло сивушным перегаром.

– Что за номерок?

– Очередь.

– И сколько?

– Червонец.

– А ты какой по счету?

– Двадцать третий.

– Но это же далеко, может не хватить.

– Слушай, не хочешь – не надо, другие возьмут, – небрежно бросил алкаш.

– Ладно, давай рискнем.

Но, как и ожидал Осинин, он прождал в очереди до одиннадцати часов совершенно напрасно. Золотые цепочки закончились за три человека до него. На двадцать человек хватило.

"Опять невезуха, день какой-то немастевый.

Что за дела, – подумал Осинин, – неужели фабрики не могут наштамповать этих цепочек побольше? Кругом один дефицит".

Невдалеке от магазина стояла кучка женщин. Они чем-то торговали.

– Цепочек случайно нет? – спросил он у них.

– Нет, родненький, вот перстенечки только есть!

– Мне срочно цепочка нужна. Хорошо заплачу.

– Есть одна, молодой человек, но я сама переплатила.

– Согласен, я вам тоже переплачу. – И он купил у полногрудой женщины цепочку за двойную цену.

Было знойное лето, жара стояла нестерпимая, и пары раскаленного асфальта ударяли по вискам. Осинин решил отправиться на озеро. В конце концов он сам себе хозяин, все равно еще не одну неделю придется здесь торчать и маяться.

На озере, хотя и был будничный день, народу было предостаточно, но это даже нравилось Виктору. Прожив почти десять лет на маленьком клочке земли за колючей проволокой, он отвык от праздного яркого общества. И теперь с наслаждением оглядывал отдыхающих, оценивая женские фигурки на лежаках.

Иногда он настолько увлекался лицезрением женского тела, что его владелица смущенно переворачивалась.

Виктор понимал, что ведет себя неприлично, что он уподобляется дикарю, но ничего с собой не мог поделать.

Так он медленно брел по пляжу и вдруг увидел очень изящную женщину с каштановыми волосами. Каково же было его изумление, когда он узнал в ней молодую супругу Фабрикантова. Рядом с ней лежало совсем юное существо лет восемнадцати или двадцати. Фигура у девушки была не хуже: пышные бедра и роскошное упругое тело совсем свели с ума Виктора.

– Это вы? – заикаясь, спросил он у Натальи Васильевны.

– А разве вы не видите? – весело и звонко рассмеялась женщина.

– Знакомьтесь, – указала она на девушку, – это моя кузина.

– Ира, – подала девушка узкую ладошку и, ничуть не смущаясь своей неприкрытой груди, спросила: – Вас как величают?

– Виктор Александрович.

– Зачем же так официально?

– Ну, ладно, просто Виктор.

Виктор смущенно переминался с ноги на ногу.

– Да вы садитесь, – обратилась к нему Наталья Васильевна.

– А я вам как раз цепочку достал.

– Да вы что? – удивилась женщина. – Ну как? – обратилась она к Ире, когда надела цепочку на свою красивую шею.

– Бесподобно! – отозвалась девушка. – А мне тоже нельзя было бы достать? – прищурила она свои раскосые глаза.

– Посмотрим на ваше поведение, – ответил Виктор, украдкой посматривая на нее.

– Сколько я вам должна? – вывела его из приятного сладострастного созерцания Наталья Васильевна.

– Нисколько. Это подарок.

– Ну, знаете, мы с вами так не договаривались, – произнесла женщина. – Иначе я не приму ее. – Она открыла сумочку, но денег для оплаты было недостаточно. – В общем, привезете мне ее завтра на работу, а я прихвачу деньги из дома.

– Но цепочку-то возьмите, а деньги отдадите потом.

– Нет-нет, все завтра, – почти строго проговорила Наталья Васильевна.

– А мне когда достанете? – спросила дразняще Ирочка.

Приходите завтра к пяти вечера к магазину «Изумруд».

– А сегодня нельзя? – спросила девушка, – а то я завтра на несколько дней уезжаю в Алма-Ату.

– Нет, только завтра, у меня дела. Или лучше встретимся у гостиницы «Казахстан» в шесть часов, – взволнованно проговорил Виктор, еще раз горящими глазами взглянув на нее.

Хорошо, я обязательно приду. Придется ради вас отложить поездку, – многозначительно улыбнулась девушка.