Текст книги "Сверкающие бездны лабиринтов, или Прикосновение к вечности"

Кончилось всё гражданской войной. Брат деда Корзы был предан анафеме и заочно приговорен к смертной казни.

Военное противостояние длилось недолго. За Боэнцию вступилось другое, не такое большое, но развитое федеративное государство Эврикия. С тех пор Боэнция стала одной из автономных республик Эврикии. Поговаривали, что вооруженный мятеж четвертьвековой давности был направлен прежде всего на отделение от государства-монстра Америнии и присоединении к Эврикии.

Однако всё это были только слухи.

Но самое интересное заключалось в том, что тот самый мятежный председатель правительства Боэнции был ярым любителем… лабиринтов. Впрочем, как и дед Корзы-президента. Этим, наверное, всё объясняется.

Поговаривали, что на территории Боэнции есть еще одно из самых аномальных и энергетических мест в мире – Место Силы. Здесь тридцатью пятью годами позже три энтузиаста по инициативе политического диссидента Джеоантина Кивхеста устроили испытательный лабиринтарный полигон…

Для Корзы-президента всё, что было связано с Боэнцией, было не просто дорого – свято. Но премьер-министр всего этого не знал – может, лишь смутно догадывался. Не мог Ластарэн и сбрасывать со счетов заинтересованность Корзы-президента к своему пленнику.

Премьер-министр лихорадочно искал выход из сложившейся ситуации. Несмотря на то, что он создал вокруг себя атмосферу вседозволенности, у Корзы-президента были сложившаяся репутация и непререкаемый авторитет.

Теперь Терн Ластарэн молил Бога, чтобы состояние Эссмеандра улучшилось. И он начал продумывать новую комбинацию: по продаже тех сведений, что предоставит ему Эссмеандр. Премьер ходил по кабинету, довольно потирал руки и думал, как подороже «продать» Эссмеандра Президенту. Пусть старик порадуется, может, излечит свою давнюю ностальгию по родине.

Может, эта сделка навсегда снимет подозрения с Ластарэна по его деятельности и подковёрной борьбе за власть.

………………………………………………………………………..

…Эссмеандр и Дэвианта были по-настоящему счастливы.

Они ласкали друг друга, целовали, трогали, прижимались друг к другу, заглядывали в глаза, вдыхали запах горячих тел, растворялись один в другом, тонули в океане высшего блаженства, мощного экстаза и непередаваемого восторга.

– Я лечу, лечу! Душа моя ликует и парит над землей! – Эссмеандр говорил и говорил без умолку, захваченный светоносным потоком исповеди. – Мне хочется открыть тебе душу! Открыть настолько, насколько душа человека может быть открыта перед другим человеком… Ты знаешь, перед самым впадением в беспамятство Ластарэн сказал, что мне осталось от силы три дня.

– Лжет он всё, этот прохвост!.. – Дэвианта сделала паузу. – Здесь, в этом гадюшнике, все друг за другом следят, закладывают и подставляют. Мне кажется, причина его внезапной лояльности – телефонный звонок. Если верить моей интуиции, это был звонок Президента. Мне кажется, Корза хочет использовать тебя для достижения своих целей. Если это так, то Ластарэн теперь будет делать всё, чтобы ты поправился. Сегодня вечером Родвелла сообщила мне еще одну хорошую новость: Ластарэн опасается, что ты действительно можешь умереть. Поэтому через два дня они хотят увезти тебя в Парк лабиринтов, чтобы ты прошел по одному из них. Чтобы помочь тебе победить приступ лабиринтоза.

– Это что за парк такой? – удивился Эссмеандр.

– Да обычный парк аттракционов, но там есть небольшой классический лабиринт. – Дэвианта перешла на шепот. – У Ластарэна есть еще один парк лабиринтов, недалеко от города. Он выдает его за стратегический объект, типа бомбоубежища на случай войны. Но это настоящий древний лабиринт, вроде того, что помог тебе спастись когда-то, под Корзаинским кладбищем. – Дэвианта замолчала и тяжело вздохнула. – Ты говори, родной. Ты слишком долго молчал…

– Да уж, почти всю жизнь. Как, впрочем, и ты…

На часах уже было далеко за полночь, когда Дэвианта включила на музыкальном центре органную музыку Баха.

Комната наполнилась волшебными звуками.

– Знаешь, под видом секретного стратегического объекта Ластарэна скрыт Лабиринт Смерти. Благодаря этому лабиринту город превратился в клоаку зла, в царство лжи, безнаказанности и позора! Из людей вытравлены воля и достоинство! Доброта и Любовь превращены в фарс! Вера – сплошная показуха… – Дэвианта заплакала.

– Успокойся, родная. Жизнь сделала нам бесценный подарок. Быть вместе! Дышать в унисон! Дышать полной грудью, свободно дышать! Вдыхать аромат твоих волос, погружаться в твои бездонные глаза… прикасаться к твоим плечам и чувствовать тебя каждой клеточкой своего тела!

Душой Эссмеандра опять завладела Жажда Исповеди – спонтанная и беспричинная. И Дэвианта понимала, что это Исповедальный бред, неизбежно перетекающий в Агонийный бред.

Эссмеандр приподнялся, еще крепче прижав Дэвианту к себе. Женщина положила голову на грудь мужчины. И теперь она слушала исповедь в сопровождении музыки сердца.

Любой симфонии предшествует увертюра…

– Знаешь, я родился аутистом. Всё, что я помню, – шум дождя. Музыка дождя. Это быстро обнаружили врачи, и в восьмилетием возрасте я был помещен в специнтернат. А до этого я целый год проучился в обыкновенной школе.

Вот за этот год я понял, что значит быть другим. Не просто даже другим, а чужим. Я испытал всю жестокость и злобу детей и людей вообще. Тебе, наверное, это понятно. Ты тоже была членом секты и на себе ощутила отношение общества.

Аутисты живут в своем мире. Этот мир для них всё: и защита, и развлечение, и утешение, и разочарование. Но я был странным аутистом. Я взял из мира лишь идею сотворения внутри себя неповторимого и понятного мне одному Мира. Это, пожалуй, самая труднейшая, но и достойнейшая задача – создать мир внутри себя!

Люди, в том числе и дети, остро чувствуют, что внутри тебя есть мир, и переживают, и завидуют, что у них нет такого мира. Они хотят тоже иметь Мир внутри себя. А ощущать и сберегать мир внутри себя – это значит уметь страдать и самоограничивать себя. Мир твой – это твоя боль, бесконечная боль. Этот мир парадоксально и существует, и не существует.

Мир – это некое измененное странное состояние сознания, в которое нужно каждый раз впадать. Если простому обывателю рассказать о тех испытаниях, которые придется ему вытерпеть (достойно вытерпеть) прежде, чем у него однажды возникнет мир, то он бы отказался от такой участи. Мир – это пламя, которое жжет и сжигает изнутри, и надо учиться терпеть эту боль от такого огня.

Мой аутизм, как его определили ученые-медики, сопровождался время от времени приступами даймонии. Этот термин ввел один профессор из Боэнции. Его пригласили медики, которые лечили и наблюдали меня. Этого профессора звали Кендуэз Бёрдз. Почему он назвал мой случай даймонизмом?.. В Боэнции помимо Места Силы, на котором мы построили лабиринтарный полигон, было еще два, и назывались они Амодуэнсия и Даймония. К слову: то Место Силы, ставшее полигоном, называлось Эссмеандрией.

Даймонизм – это тоже создание своего мира. Но это – Другой Мир. Аутист замкнут, зациклен на собственном мире, его мир внутри – самоцель. Это обстоятельство и делает аутизм больше патологией, чем Иной Творческой Глубинной Способностью человека!

Даймонисты – подлинные, глубинные мистики, подлинные творцы. Если аутисты, раз обозначив свой мир и наделив его двумя-тремя атрибутами: будь то шум дождя или шум леса, живут в этом устоявшемся (застывшем, статичном) мире, то даймонист – это вечный искатель, неприкаянный вечный странник, странник по своим внутренним мирам, которые возникают спонтанно с одной стороны; а с другой – он творец своих миров, к сожалению, не всегда понятных самому творцу, часто даже опасных, рискованных…

Даймонист – пилигрим, странствующий по лабиринтам своих мыслей!

Если сделать продольный разрез мозга, то при виде сверху мы увидим точную копию лабиринта. Но это всё происходит потом…

Даймонизм – это вечная, непрекращающаяся боль, боль от того, что ты есть!!!

Профессор Бёрдз на протяжении пяти лет навещал меня, и я был дружен с ним. Я привязался к нему, словно к родному отцу. Первое время я всерьез хотел, чтобы профессор усыновил меня, так мне хотелось иметь родителей… – Эссмеандр тяжело вздохнул, казалось, он готов был разрыдаться вслух… – Главное же – это жажда исповеди, этот приступ неодолимого желания открыться кому-то, открыть себя настежь, до предела обнажить свою душу, поведать людям о тех открытиях, которые смог совершить только я. – Эссмеандр помолчал. – Жажда Исповеди – это не болезнь, не каприз, не кураж, не заскок, не протест, не раздвоение, не паранойя, не выдумка, не притворство, не трюк, не сон, – это просто Жажда Исповеди, вмещающая в себя все, что не является ею! Это тоска, это ноющая рана, это боль, это полет, это галлюцинация, это бред, это прикосновение, это тайна, это вдохновение, это первопредчувствие!

Эссмеандр глубоко вздохнул.

– Профессор это сразу заметил, – продолжил он после паузы. – При каждом своем приезде он брал карандаш, садился напротив меня и записывал мои исповеди. И я давал волю безудержной фантазии. Знаешь, это очень важно, чтобы кто-нибудь выслушивал и понимал, пусть даже не понимая. Иначе Жажда Исповеди сожжет тебя изнутри. Профессор буквально спасал меня. В заведении, где я пребывал, никто не смел смеяться над «больными детьми»…

Профессор умер, когда мне было пятнадцать лет. Я рыдал три дня и три ночи, словно действительно потерял своего отца.

Даймонизм – это клеймо, выжженное на сердце, но не на коже, а изнутри. И с этим клеймом предстояло жить. В нашей стране были специализированные интернаты для аутистов, но не было институтов и университетов для необычных людей.

На археологическом факультете Национального университета я опять столкнулся с тем же, что и в первом классе общеобразовательной школы. Я был «другим», «иным»! Единственное, что спасало меня, – я творил свой, внутренний мир. В своих мечтах и фантазиях я залетал так далеко, что мой даймонизм начал раскрываться во всей своей Целостности и Неповторимости.

Профессор при последней нашей встрече, уже будучи неизлечимо больным, говорил: самое страшное, что даймонисты склонны к суициду. Только полет мысли и крылатость души спасает. Как я понял, необходимо постоянно, беспрерывно осмысливать окружающий мир, но чаще – самого себя, свои собственные мысли. Однако главная заслуга профессора, я понял позже, в том, что он раскрыл даймонизм как не психическое и не психосоматическое заболевание, и даже не психо-духовное, а духовно-глубинное. Это было главным открытием всей его жизни, Бёрдз обнаружил многослойность человека! И это не подобие эзотерической доктрины, утверждающей, что человек состоит из семи тел. Профессор открыл, что психика человека может быть преодолена путем самоуглубления этой психики!

А ведь по всем симптомам классической, традиционной психиатрии, даймонизм – это чистейшая шизофрения, расстройство рассудка. Даймонизм – это не расстройство психики, это ее преодоление. Это не расстройство рассудка, не его помутнение, не его ослабление или утрата, это преодоление, прорыв рассудительности!!!

…Дэвианта лежала не шевелясь, почти не дыша.

И всё время спрашивала себя: «Господи, зачем?.. Зачем ему всё это?! Все эти дебри?.. Если бы я так безумно не любила его, то сочла б его умалишенным. Но, может, он-то и есть самый что ни на есть трезвомыслящий в нашем безумном, жестоком и гибнущем мире?!»

Эссмеандр телепатически уловил это вопрошание и, помолчав минут десять-пятнадцать, продолжил монолог:

– Знаешь, я мечтал, страстно мечтал о такой любви. Может, я столько вытерпел, чтобы моя мечта осуществилась. Мне кажется, я твердо знал, что встречу свою единственную – Тебя. Мы были рождены, чтобы когда-нибудь быть вместе. Мы как две звезды маленького, невидимого никем созвездия, которое невозможно представить без этих звезд. Мы – две части единого некогда мира, мы две птицы, что срослись и имеют на двоих два крыла для полета: это, верно, выше, чем любовь! Когда твоя душа лечит меня без слов, без прикосновения, поцелуев и ласки одним ПРИСУТСТВИЕМ, одной ДАННОСТЬЮ в этом мире. Каждый раз умирая в тебе, во мне рождается иное пространство для переживаний и мыслей!

Что значат слова: «выше и больше, чем любовь»? Осознав и поняв любовь ИНАЧЕ, человек начинает жить ею. Невозможно найти формулу любви так же, как и невозможно найти формулу Вселенной. Можно сделать любовь сущностью своей души, способом жизни, можно лишь создать Иную Вселенную – лучшую, чем есть! Единственное должно утешать нас: люди, по-настоящему полюбив, ищут не объяснение своему поведению, а смысл своей любви, ищут и пытаются создать мир Любви, новую сказку любви, иной способ пребывания этой любви на Земле! Ибо каждая любовь неповторима на всем протяжении человеческой эволюции. Не было и не будет до скончания Земли такой Любви. Каждая любовь являет собой Иное Духовное начало любви не как чувства и способа взаимоотношения между мужчиной и женщиной, но как способа самораскрытия, самовозвышения и открытия, творческого созидания своей души и души любимого человека.

И если такого удается достичь, то душа и является способом существования любви.

Душа обретает себя, и мир, заключенный в душе, дает Вселенной и каждому человеку иное понимание любви и иной смысл любви, а это значит, что жизнь, которая всё неизбежно извращает, разрушает, угнетает, становится чем-то большим, чем возможностью рождения Иного мира в этом существующем мире, Новой Вселенной – как иного способа существования материи.

Может ли рождаться внутри материи иная материя? Внутри пространства – иное пространство? Может ли родиться внутри человека иная душа, чем предназначенная ему генетическими особенностями и предопределенностью? Может ли человек выйти из своей природы – преодолеть свою природу? Может ли внутри обреченного мира родиться спасительная для него душа и спасительный для всех мир? Для меня любить – значит понимать и откликаться на каждый вздох, взгляд, жест, порыв. Каждое неуловимое движение души: отчаяние, радость, боль, тоску, страх, беспокойство, волнения. И когда любящий тебя человек откликается на каждое волнение твоей души, каждое ее превращение, и до самозабвения верит в твою искреннюю сущность и чистоту помыслов.

Для даймониста каждая исповедь и каждое откровение – последняя исповедь и последнее откровение…»

…Свеча на прикроватном столике погасла.

– У меня еще есть одна, – тихо проговорила Дэвианта.

– Как ты догадалась про свечи?

– Я увидела выколотую у тебя слева на груди горящую свечу и поняла, что это для тебя значит…

Дэвианта, словно птичка, выпорхнула из-под одеяла, чтобы зажечь новую свечу.

Когда пространство комнаты наполнилось светящейся музыкой Баха, Эссмеандр неожиданно поднялся и подошел к возлюбленной.

Прелюдия Баха сменилась органным “Adagio in G-minor” Альбинони.

Слившись друг с другом, обнаженные Эссмеандр и Дэвианта покачивались из стороны в сторону, будто на волнах, в такт божественным, бессмертным звукам. Наверное, со стороны это выглядело странно: два изможденных голых человека свиты воедино, как пламя свечи, качающееся на ветру.

– Как хорошо! Как это здорово – любить и быть любимым!

– Скажи, тебе не страшно?!

Эссмеандр широко, в первый раз за эти восемь дней испытаний, улыбнулся.

– С тобой мне ничего не страшно! – Дэвианта еще тесней прижалась к Эссмеандру.

– Давно хотел спросить тебя о Бродячем Поэте…

– Я многого уже не помню. Я была тогда измучена. Наша община за пособничество сепаратистам была объявлена вне закона. Ночью, во время облавы, я сбежала. В пригороде, во вторую ночь моего одинокого скитания, на меня напали какие-то отморозки… Бродячий Поэт спас меня от неминуемой смерти: я истекала кровью после изнасилования…

– Не надо… Расскажи, каким ты помнишь его, Бродячего Поэта.

– Он всё время молчал. Болел он тяжело, от него исходило какое-то тепло и доброта. Его глаза. Глаза его – как две бездны…

Музыка растворилась в тишине. Было уже глубоко за полночь, когда влюбленные, крепко обнявшись, уснули. И уже во сне голос Дэвианты спросил:

– А какой он, твой мир?

Молчание длилось вечно…

– Сверкающий полет в потоке света…

…Профессор Бёрдз называл мою болезнь космической болезнью – из-за постоянно возникающего чувства оставленности, покинутости. А еще что выдает даймониста – непередаваемый словами комплекс вины…

Вины за то, что не такой, как все другие на Земле…

Глава XV
Два дня до Вечности

Эссмеандр сидел за ноутбуком, углубившись в работу, – он был полностью сконцентрирован на составлении проектной документации по строительству трехмерного лабиринта методом матричной технологии.

Состояние Эссмеандра находилось на грани подлинного безумия.

Больше всего хлопот доставляли периодически возникающие приступы жажды. Рядом на столе стоял полуторалитровый графин с водой. Руки тряслись мелкой дрожью. Глаза слезились. Передача проектной документации была назначена на 16 часов.

Ластарэн хорошо осознавал и понимал всю сложность и неоднозначность сложившейся ситуации. На завтра премьер-министр планировал выезд Эссмеандра под охраной в парк аттракционов. А там необходимо было подороже продать пленника Корзе-президенту.

В его голове вдруг созрел коварный план, он даже злорадно улыбнулся про себя. Ластарэн задумал повезти Эссмеандра не в парк аттракционов (многолюдное место), а на свой стратегический полигон, где помимо древнего лабиринта-вампира находились два небольших лабиринта, строительство одного из которых не было даже завершено. Ластарэн пытался построить уменьшенные копии древнего лабиринта-вампира, но не под землей, а на ее поверхности.

Древний лабиринт-вампир был расположен на глубине 15–20 метров от поверхности Земли. В одном из двух новых наземных мини-лабиринтов Ластарэн и хотел подло и внезапно уничтожить Эссмеандра, представив это как естественную смерть (остановку сердца) вследствие усталости Эссмеандра.

Ластарэн даже подпрыгнул от радости, испытав глубокий экстаз самолюбования.

Для премьера стало хорошей традицией каждую субботу совершать облет города на собственном геликоптере. Вертолетная площадка располагалась на крыше его императорского небоскреба.

Ластарэн был заядлым вертолетчиком. Вот и сейчас он на мгновение перенесся в небо, в свой маневренный, красивый геликоптер, и даже, кажется, услышал визжащий, хлопающий звук вращающихся лопастей винта.

«Когда Эссмеандр умрет в лабиринте естественной внезапной смертью, – размышлял Ластарэн, – это будет еще одним неоспоримым доказательством, что рассказанное им является наглой ложью, плодом больного воображения. Когда этот герой пройдет в лабиринте полпути, мы пустим внутрь специальный газ, который и спровоцирует обширный инфаркт».

В 15:30 Эссмеандру стало совсем плохо, и он нажал тревожную кнопку.

На сигнал прибежали медсестра и Дэвианта в сопровождении охранников. Эссмеандр лежал на полу возле стола, подогнув ноги, сжавшись в комочек. На его лице застыла гримаса боли.

«Боже мой!» – чуть не вскрикнула вслух Дэвианта. Но вспомнив вовремя, что она безмолвная Кьерра, удержалась.

Охранники подняли беднягу и положили на кровать. Тут подоспела Родвелла: она принесла шприц и ампулы с препаратом, который должен был помочь Эссмеандру преодолеть сильнейший приступ лабиринтоза.

Первая доза не дала результатов, лишь после третьего укола пульс нормализовался. Больной начал постанывать и тихо просить пить.

Еще через час в хоспис явился Ластарэн.

Едва переступив порог, Властелин ринулся к столу, на котором стоял ноутбук с бесценной, в высшей степени полезной для него информацией. Премьер хищным жестом схватил его, даже не проверив содержимое.

– Так, так! Родвелла, помогите здесь медсестре. Мне нужно, чтобы пациент был бодр и в хорошем состоянии к 18 часам завтрашнего дня. Завтра мы повезем его в лабиринт. – Ластарэн в очередной раз мысленно улыбнулся.

Кьерра на языке жестов сказала Родвелле: «Спасибо вам, мисс! Дальше я сама справлюсь».

Стрелки часов соединились воедино.

Дэвианта проснулась от крика Эссмеандра.

– Где я?.. Кто я?.. Кто здесь?..

– Всё хорошо, родной. Ты со мной!

– Значит, я жив?

– Конечно, конечно! Разве ты не помнишь, что с тобой было?

Дэвианта внезапно заплакала. Ее током прошила мысль, которая заставила содрогнуться:

«Лекарства, которые помогают при лабиринтозе, смывают из памяти пациента личную историю. Пациент начинает воспринимать всё так, будто только что родился».

Да-да! Она вспомнила, что ей шепнула Родвелла, когда делала инъекцию: «Это амнезипол, стирает из памяти жизнь человека. Но помогает сохранить саму жизнь».

И потом, уже уходя, толстая добрая Родвелла сказала вполголоса: «Во всё, что ты скажешь своему лабиристу, он будет безоговорочно верить, но всё, чем ты его наделишь, будет утеряно тобой безвозвратно!»

И от этого последнего Дэвианту затрясло.

– Кто здесь?.. Кто я?! Что со мной?.. Я должен умереть! Я хочу умереть!!! – кричал Эссмеандр во тьму. Похоже, он был на грани истерики.

– Тише! Тише, родной! Успокойся! Сейчас я тебе всё расскажу! Только не кричи больше. Вот, только свечу зажгу. Свечу зажгу и музыку включу! – Дэвианта села на кровать возле Эссмеандра.

– Кто ты? – Эссмеандр в упор уставился на женщину.

«Боже мой! Он не узнаёт меня!» Слезы брызнули из ясных, глубоких глаз Дэвианты.

Она лихорадочно думала, что должна сказать «вновь рожденному» Эссмеандру. Фантазия, подобно огненному вихрю, кружила голову, унося то, чем она завладела, на край бездны…

– Вот свеча! Смотри на нее. Ты слышишь – это музыка органа. Я буду рассказывать тебе… о тебе.

Дэвианта взяла себя в руки и вдруг осознала: «Я должна придумать жизнь. Должна сотворить человека. Что это значит?.. Что это значит?! Если я повторю хотя бы одну маленькую деталь из жизни Эссмеандра, может случиться непоправимое – акт творения не состоится! Если человек не творится – он само-уничтожается!»

Ей хотелось выть от бессилия и отчаяния!

«Что я могу оторвать от себя, чтобы сохранить себя как любящую женщину и как личность?!» – лихорадочно думала Дэвианта.

Взгляд женщины остановился на одиноко стоящем шкафу. Она подбежала и распахнула дверцы. На перекладине рядом с пальто висел костюм Эссмеандра, который по прибытии был заменен на пижаму ядовито-синего цвета.

Дэвианта начала торопливо ощупывать пиджак. В левом внутреннем кармане лежало что-то похожее на блокнот. После извлечения версия подтвердилась – это была маленькая записная книжка в темно-коричневой обложке. В ней, как оказалось, было совсем немного страниц с крупно написанным текстом. Под обложкой, на колонтитуле, было выведено крупными буквами:

«ГЛУБИННАЯ КНИГА СВЕТА. КОДЕКС ГАРДО

Эта книга предназначена только тем, кто способен ее понять. Она может помочь только тем, кто ее понимает. Она может помочь только тем, в чьем сердце она зажжет крылатое пламя любви, и чья душа обретет новый смысл. Книга для тех, кто сможет не прочитать, а осмыслить».

Дэвианта принялась внимательно читать.

В книжке было не более десяти страниц. Пока взгляд Дэвианты пробегал по строчкам, в голове выстраивался четкий план действий: «Надо вдохнуть в него Дух Воина! Воина Света! Только так я смогу и себя сберечь, и ему помочь обрести себя, собрать свою личность, перед которой стоит грандиозная задача: вдохнуть жизнь в Лабиринт-губитель, Лабиринт-смерть».

«Каждое мгновение в этом мире обретает свое отдельное существование и затем уходит навсегда; каждый звук, шаг, вздох, выдох, мысль и каждая пауза – это возможность для просветления».

«Искать путь нужно не через сознание себя, а через осознание не-себя». Истинный путь лежит за пределами логического понимания – там, где нет слов, нет места, нет умысла».

«Будьте готовы умереть за вашу мечту (музыку, идею, мысль), но делайте то, что еще важнее, – живите для нее».

«Каждое действие имеет значение. Чем более тотален человек, тем он непостижимее. Просто бесцельно идти по лабиринту – вот самая главная задача. Эта бесцельность сродни практики Дзадзэн в Дзен-буддизме, суть которой – сидячая медитация. С помощью такой практики возможно просто поддерживать нашу изначальную природу, как она есть».

«Мир существует, поэтому существую и я, воспринимающий этот мир».

«Я посвящаю себя болезненному процессу самораскрытия, сбрасывания одеяний, кожи, нервов, сердца, мозга – пока не обнажится сама Вселенная. Не останется ничего. Это переживание будет ужасным, мучительным, но таков Путь».

«Существует мистическая вера в то, что существует глубинная человеческая мудрость, которая в состоянии помочь разрешить мировые проблемы. Эта мудрость не принадлежит какой-то одной культуре или религии, – она не приходит только с Запада или с Востока. Это скорее традиция человека-воина, которая существовала в течение всей истории, во многих культурах, в разные времена».

Какой должна быть первая и последующие мысли, чтобы обрести себя и обозначить себя в реальности! Стать ЦЕЛОСТНЫМ!

1. Дышать! Глубоко дышать!

2. Стать Тайной для всех и для себя. Стать незаметным, непонятным.

3. Настроиться на пустоту, позволить ей быть, прожить ее. Чувствуй ее, наслаждайся ею – и рано или поздно ты поймешь ее красоту.

4. Отбрось ум, и тогда твоя жизнь будет протекать вне времени в вечности. В этой жизни нет ни прошлого, ни будущего, есть только настоящее. Когда ум останавливается (остановлен волевым усилием), ты начинаешь видеть РЕАЛЬНОСТЬ непосредственно, напрямую. Тогда между тобой и реальностью нет посредника, Реальность больше не искажается. Твое восприятие становится чистым и ясным – ты пребываешь в вечности.

5. Суть мудрости – быть в гармонии с природой, с естественным ритмом Вселенной. И когда ты находишься в таком равновесии и благозвучии с Мирозданием, ты – поэт, ты – художник, ты – музыкант, ты – танцор.

6. Достичь состояния парадокса. Парадоксального отношения мира и тебя, людей и тебя.

7. Творчество не имеет ничего общего ни с какой деятельностью. Творчество – это качество, которое ты воплотишь в деятельность, которой ты занимаешься. Мистик – это высочайшее цветение творчества.

8. Успех на духовном пути сопутствует тому, кто благороден и наделен великим стремлением к абсолютной красоте, благу и истине.

9. Уничтожить свое ЭГО! Если оно еще не исчезло после того, как ты встал на путь обретения естественности – Целостности.

10. Открытие глубинного добра – главная цель Воина.

11. Истинное бесстрашие не есть устранение страха; это выход за пределы страха.

12. Переживание печального и чуткого сердца является у воина тем переживанием, которое порождает бесстрашие.

13. Стать свободным!

14. Когда вы полностью мягки, свободны от самонадеянности и агрессивности, – вы видите блеск вселенной, вы развиваете истинное восприятие Вселенной.

13. Цель Мысли – Безмыслие!

16. Четыре достоинства Воина Света: кротость, дерзание, неистовство, непостижимость.

Кротость – переживание смиренного и мягкого состояния бытия. Неистовство – отвага и вступление в ситуацию без надежды и страха.

Непостижимость – переживание исполнения и бесхитростного спонтанного достижения.

Дерзание – возвышенная и юношеская энергия.

17. Финальным аспектом дисциплины воина является медитативное осознание. Осознание воина не основано на воспитании в себе наивысшей одержимости; оно основывается на воспитании наивысшей прочности – на доверии к глубинному добру.

18. Путь воина – это постоянное странствие. Быть воином – значит научиться быть подлинным в любой момент своей жизни. Такова дисциплина воина.

19. Радуйся!!! Терпи!!! Будь спокоен и уверен в своей уникальности и единственности!!!»

Дэвианта закрыла книжку. Она подошла к кровати, где полулежал измученный Эссмеандр.

Мужчина будто почувствовал приближение родственного ему человека и открыл глаза:

– Где я? Что со мной? Кто вы?

Дэвианта приблизилась почти вплотную:

– Я знаю тебя. Ты Воин, толтекский, дзенский, тибетский. Ты – Воин Лабиринта! Психотронный Воин! Защитник Доброты, Любви и Достоинства в общечеловеческом масштабе! Защитник Человеческого Духа! Борец со всей несправедливостью устройства мира на этой Земле! Борец с Мировым Злом, с Князем Тьмы! И если ты жаждешь увидеть внутри лабиринта свет, ты – Воин Света! Тебе надо дышать! Глубоко дышать!

Эссмеандр попробовал вздохнуть – и чуть не потерял сознание.

– Попробуй еще раз! – взмолилась женщина.

Эссмеандр собрал всю свою волю и нервы в кулак.

– Ты должен глубоко вздохнуть!.. Должен вздохнуть глубоко!!! – истошно кричала Дэвианта. Схватив Эссмеандра за плечи, она начала его трясти. – Дыши!.. Прошу тебя!.. Дыши!!! Дыши!!! Ты сможешь, я знаю!

Голова Эссмеандра болталась из стороны в сторону.

– Повторяй за мной! Повторяй за мной! Я – Воин Света! Я – Воин Света!

– Я… Воин Света…

– Чтобы увидеть свет, испытать состояние светимости, свечения, ты должен пребывать в реальности, воссоздать себя! Повторяй за мной! Я – есть! Я – есть!

И Эссмеандр, приходя понемногу в себя, уже громче произносил:

– Я – есть! Я – есть! Я – есть!

Только через полчаса интенсивного психотренинга Эссмеандр, после некоторого затишья, смог несколько раз глубоко вздохнуть.

– Дэвианта… – еле слышно проговорил мужчина и вяло, но искренне улыбнулся.

Женщина улыбнулась в ответ и, обняв за плечи родного человека, положила голову на грудь Эссмеандра.

– Это я! Это я – Душа твоя. Я – Душа твоя!

– Разве душа может быть человеком?

– Да! Может! Сначала мы были Светом. Мы летели с тобой в открытом пространстве. Потом луч раздвоился, и мы расстались с тобой на миллионы лет. И вот здесь, на Земле, мы встретились. Я родилась в тебе! Разве ты не чувствуешь внутри себя блаженное тепло?

– Ты плачешь, Дэвианта?..

Когда взгляд мужчины почти полностью прояснился, Дэвианта привстала и в упор посмотрела в его глаза:

– Вслушайся в себя! Ты слышишь себя?

– Нет, внутри меня тишина, пустота. Я абсолютно пуст!

– Это же хорошо, погружайся еще глубже, туда, где даже пустоты не будет, туда, где только свет и чистота. Когда увидишь один только свет, сделай глубочайший вдох – и ощути себя светом! Стань светом!

Дэвианта протянула любимому на ладони две маленькие таблетки и велела их принять.

Эссмеандр молча повиновался и через каких-то три минуты погрузился в глубокий, спокойный сон.

– Пусть, когда ты проснешься, твоя амнезия останется только сновидением, родной мой… – Дэвианта привстала, потушила свечу.

На часах была полночь. Слава богу! Закончился этот сумасшедший день.

Что будет завтра?

Дэвианта прилегла на маленький диванчик, единственный предмет мебели в помещении хосписа (не считая стула, стола и шкафа), на котором можно было отдохнуть.