Текст книги "Кавказ. Выпуск XXIII. Родословное древо тюрков"

Абул-Гази Багадур-хан
Кавказ. Выпуск XXIII. Родословное древо тюрков

© А. А. Глашев, пред., прим., библ., 2018

© Издательство М. и В. Котляровых, 2018

Предисловие

Сочинение Абулгази (Абул-гази Бахадур-хан, Абульгази Багадырхан) «Родословное древо тюрков», «Родословное древо тюрков» или «Родословная тюрков» (Шäджäрä-i тӱрк) является одним самых значительным памятников не только как источник исторических и фольклорных материалов, но и как колоссальный источник по истории тюркских языков, который трудно переоценить. Как ни странно, последний раз на русском языке этот труд издавался в 1906 г. в переводе Г. Саблукова. Хотя данный перевод также нуждается в уточнениях, это издание давно стало большой библиографической редкостью и во многих научных библиотеках отсутствует. В советский период так и не была предпринята попытка его переиздания вместе с факсимиле текста. Еще раз следует сказать, что вызывает недоумение тот факт, что даже тюркологи не потрудились это сделать, несмотря на то, что этот памятник представляет собой просто кладезь для тюрколога, ибо язык сочинения максимально был приближен автором к старым исконным народным диалектам тюркских языков. Он в равной мере представляет огромное значение для изучения как кыпчакских (кипчакских), уйгуро-карлукских, так и огузских языков.

Абулгази родился 24 августа 1603 г. в Ургенче. Он является потомком хивинской династии Шейбанидов, сыном Араб Мухаммад-хана. Поэтому нет ничего удивительного в том, что он был столь образован и смог создать столь значительный труд. В 17 лет Абулгази получил от отца в управление улус. Однако Абулгази был необычным человеком, соединяя в себе качества талантливого управленца, полководца и ученого. Поэтому вскоре у него произошел неминуемый конфликт с братьями. В результате в 1630 г. он был изгнан ими и вынужден найти «приют» у сефевидов, где фактически содержался под неусыпным наблюдением. Почти десять лет он фактически провел под почетным арестом, получая все почести и даже ежемесячное жалование от правителей Ирана.

В 1634 г. Абулгази в сопровождении нескольких верных слуг все же бежит из-под опеки сефевидов и прибывает в Ургенч в 1636 г. До этого он был вынужден прожить два года у туркменов и калмыков. С этого момента начинается его упорная борьба с братьями во главе с Исфендияром. Ургенч имел большое значение для укрепления позиций Абулгази. Именно этот город был первой столицей государства Шейбанидов и сменившей их новой тюркской династии кочевых узбеков (потомков карлуков), отпочковавшейся от Шейбанидов. В 1512 г. эта новая династия фактически создала свое самостоятельное ханство, столицей которого и стал Ургенч (Гургандж), расположенный на территории современного Туркменистана. Лишь в 1598 г. из-за засухи, вследствие чего Ургенч постепенно начал хиреть, столица была перенесена в Хиву. Однако жители Ургенча не смирились с его фактической гибелью и основали у нового русла Амударьи Новый Ургенч. В 150 км от современной Хивы, недалеко от туркменского города Кöне-Ургенч (Старый Ургенч), еще видны руины древнего Ургенча. С этого времени Хива становится центром всего Хорезма. Легенда о происхождении Хивы повествует, что город вырос вокруг колодца Хейвак, вода из которого имела чудесный вкус, а колодец был выкопан по приказу самого Сима, сына библейского Ноя. Этот легендарный колодец вроде еще сегодня существует во внутренней части древнего Хорезма (Ичан-кала). Это время упадка Хорезма. Но именно благодаря усилиям Абулгази и его сына не только Хива, но и весь Хорезм вновь стали выдающимся центром мусульманской духовной культуры, искусства, литературы и науки. Поэтому понятно, почему свое возвращение в Хорезм Абулгази начал именно с Ургенча.

В 1644 г. Исфендияр умер и Абулгази провозглашается ханом. Еще через год Абулгази становится полновластным правителем Хорезма, всей территории хивинских ханов и единым наследником политической власти Шейбанидов. Придя к власти, Абулгази занялся укреплением государственного аппарата, расшатанного бездарными братьями. Он также укрепил внешнюю политику государства, проведя крупные и успешные военные акции против беспокойных калмыков, а также Бухарского ханства. Но в 1663 г. он неожиданного для многих отказался от престола в пользу своего сына Ануш-Мухаммеда и, удалившись на покой, «занялся делами покаяния и благочестия»[1]1
  Кононов А.Н. Родословная туркмен. Сочинение Абу-л-Гази-хана Хивинского. М.; Л., 1958. С. 19.


[Закрыть]. Абулгази умер в месяце рамазане в марте 1664 г. в Хиве. Он также оставил о себе память как о выдающемся литераторе и историке, хотя в основном известен, как автор двух исторических сочинений: «Родословная туркмен» (закончена к 1661 г.) и вышеназванная «Родословная тюрков» (считается, что окончена его сыном).

Абулгази, как это выясняется из «Родословного древа тюрков», был хорошо начитан в исторической литературе и эту начитанность он, по мнению А.Н. Кононова, приобрел во время своего почти десятилетнего (1630–1639) пребывания в Исфахане, где имел возможность познакомиться с обширной персидской исторической литературой. Абулгази ссылается в своем сочинении на Рашид эд-Дина и Шереф эд-Дина Йезди как на источники своего труда и говорит, что в его распоряжении было восемнадцать сочинений, излагающих историю Чингизидов, царствовавших в Иране и Туране. Абулгази несомненно также хорошо знал народные предания и легенды, тюркский и библейский эпосы[2]2
  Кононов А.Н. Родословная туркмен. С. 21.


[Закрыть]. Поэтому сочинение его действительно содержит ценные сведения по истории, этнографии и языку тюркских и монгольских народов (огузов, туркмен, кипчаков, карлуков, уйгуров, узбеков, казахов, ногайцев, монголов и др.), по политической истории Средней Азии, Ирана, Афганистана, Индии, Кавказа.

«Родословная тюрков» («Родословное древо тюрков») в научный оборот была введена пленным шведским офицером Таббертом (фон Страленберг), который якобы обнаружил рукопись в Тобольске и перевел ее на немецкий язык. Сочинение впервые было напечатано в 1726 г. в Лейдене на французском языке, а в 1780 г. уже на немецком языке. С этого французского перевода был сделан русский перевод В. Тредиаковским, который был напечатан в 1780 г. Впервые сочинение было напечатано на русском языке в 1768 г. в переводе Г.Ф. Миллера в Санкт-Петербурге под названием «Родословная история о татарах» (в 2 т). Это издание не лишено своего значения, но изобилует ошибками и неточным переводом с тюркского[3]3
  Миллер Г.Ф. Родословная история о татарах: в 2 т. СПб.: Имп. Акад. наук, 1768.


[Закрыть].

После этого труд был напечатан в Казани в 1825 г.[4]4
  Abulghasi Bahadür Chani. Historia Mongolorum et Tartarorum nuns primum tatarice edita auctoritata et munificentia J.C.N. Romanzoff. Casani, MDCCCXXV.


[Закрыть], а затем И. Н. Березин напечатал перевод сочинения на русский язык, выполненный Г. Саблуковым в 1854 г., «Библиотека восточных историков» (т. III), также в Казани. В 1871 г. выходит критический текст сочинения с переводом, рядом примечаний, указателем и переводом на французский язык П. И. Демезона (1807–1873)[5]5
  Histoire des Mongols et des Tatars par Aboul-Ghâzi Bèhadour Khan. Publiée, traduitée et annotée par le Baron Desmaissons. T. 1. Texte. St. Petersburg, 1871.


[Закрыть]. В основу критического текста П. И. Демезона был положен список из коллекции В. И. Даля, принадлежавший Азиатскому музею и хранящийся в рукописном собрании Института восточных рукописей РАН в Санкт-Петербурге (шифр В 721, старый шифр 584а). Текст этой рукописи был сверен П. И. Демезоном с первым (казанским) изданием текста «Родословного древа тюрков» (1825) и со списками, хранящимися в Геттингене и Берлине[6]6
  Иванов С.Н. Родословное древо тюрков Абу-л-Гази-хана. Грамматический очерк. Ташкент, 1969. С. 5.


[Закрыть]. По мнению С. Н. Иванова, выполненный П. И. Демензоном с большой тщательностью критический текст является надежным источником для изучения языка «Родословного древа тюрков»[7]7
  Иванов С.Н. Родословное древо тюрков Абу-л-Гази-хана. Грамматический очерк. Ташкент, 1969. С. 5.


[Закрыть].

Нельзя не сказать о языке сочинения. Как уже отмечалось выше, «Родословное древо тюрков» – это бесценный и богатейший кладезь для исследования тюркских языков, а также для восстановления их исконной лексики. Последние годы своей жизни Абулгази посвящает изучению древних кипчакских диалектов и восстановлению чистоты староузбекского языка, очищению его от арабизмов и фарсизмов. Современный ему узбекский язык он хотел максимально очистить и приблизить его к древним народным говорам, восстановив утраченную древнюю исконную лексику. Для этой цели как нельзя лучше подходили именно кипчакские диалекты, в наибольшей степени сохранившие исконную тюркскую лексику. И свою эту деятельность он начал именно с открытого выступления против употребления литературного чагатайского языка, который был уже к тому времени наводнен изрядным количеством заимствований из арабского и особенно персидского языков.

Уже в новейшее время подобную работу, но в отношении турецкого языка пытался провести Ататюрк, который «чистил» турецкий язык от арабизмов и особенно от фарсизмов с помощью карачаево-балкарского и караимского языков (оба относятся к кипчакской группе), в результате чего в современный турецкий лексикон вошло примерно 300 лексем из карачаево-балкарского и более 300 из караимского языков. Язык Абульгази, на котором он написал свое сочинение, действительно простой, ясный и легкий. Он одинаково понятен балкарцу, узбеку, казаху, киргизу, татарину. Язык хивинских узбеков сильно отличается от чагатайского литературного языка. Достаточно привести ту характеристику, которую дает сам Абулгази языку своего сочинения: «Эту летопись изложил я на тюркском языке, чтобы все понимали [ее] – знатные и простые (досл. хорошие и плохие). При этом тюркским языком я сказывал так, что и пятилетнее дитя поймет, и ни одного выражения не добавлено ни из чагатайско-тюркского, ни из персидского, ни из арабского [языков], дыбы было понятно»[8]8
  Иванов С.Н. Родословное древо тюрков Абу-л-Гази-хана. Грамматический очерк. Ташкент, 1969. С. 4.


[Закрыть]. Современные исследователи по-разному оценивают эти слова автора сочинения и вопрос о степени чистоты тюркского языка сочинения, в частности степень «очистки» его от арабизмов и фарсизмов[9]9
  Щербак А.М. Грамматика староузбекского языка. М.; Л., 1962. С. 14–15; Кононов А.Н. Родословная туркмен… С. 7–20; Иванов С.Н. Указ. соч. С. 4.


[Закрыть]. Так, грамматический строй сочинения, как отмечает С. Н. Иванов, характеризуется простотою слога, синтаксические же фарсизмы незначительны и характеризуются наличием изафета и конструкциями с некоторыми союзами. Синтаксических арабизмов почти нет[10]10
  Иванов С.Н. Указ. соч. С. 4.


[Закрыть]. По мнению С. Н. Иванова, именно это и имел в виду Абулгази, говоря о чистоте языка своего сочинения. Это очень важно. Ибо здесь мы имеем стремление автора сохранить древний тюркский синтаксис, т. е. сохранить костяк языка, его основу и наиболее яркий признак, а не попытку просто очистить язык от иноязычной лексики, что в принципе и делал позднее Ататюрк в отношении турецкого языка, не трогая его синтаксис.

Относительно же лексики исследователи считают, что в языке памятника все же еще много арабизмов и фарсизмов, хотя при этом признают, что их у Абулгази заметно меньше, чем в других памятниках на староузбекском языке. Ввиду этого С. Н. Иванов, видимо, и заключает: «Из сравнения «установок» Абу-л-Гази-хана и особенностей его языка можно сделать вывод, что чистоту языка, его упрощение автор видел не в том, чтобы изгонять из того литературного языка, на котором он писал, арабскую и персидскую лексику, уже усвоенную языком, а в том, чтобы «выражения» его были вполне тюркскими и потому понятными даже для тех, кто не владел основами мусульманской образованности.

Представляется правильным мнение А. Н. Кононова о том, что Абу-л-Гази-хан старался придать своим произведениям характер «занимательного повествования, рассчитанного на широкое понимание». Грамматический строй языка «Родословного древа тюрков» чрезвычайно интересен для изучения…»[11]11
  Иванов С.Н. Указ. соч. С. 4.


[Закрыть]. И этот тезис (о грамматике) верен. Так, например, в языке сочинения Абулгази сохранены древнетюркские формы вспомогательного глагола прошедшего неочевидного времени –äртi: «Оң хан бирлäн Мäркит ханының арасында достлуқ бар äрди – между Онг-ханом и меркитским ханом была дружба»[12]12
  Иванов С.Н. Указ. соч. С. 95.


[Закрыть]. Из современных живых тюркских языков только карачаево-балкарский язык сохранил эту древнюю форму вспомогательного глагола в форме -äдi, и некоторые другие древнетюркские черты, которые уже утрачены во всех других живых тюркских языках и даже в некоторых мертвых языках. Эти черты сближают грамматику живого карачаево-балкарского языка с грамматикой не только сочинения Абулгази, но и с грамматикой языка древнетюркских рунических памятников: «Äкiн сÿ äбдä äртi – Второе войско было дома[13]13
  Кондратьев В.Г. Формы и значения падежей в языке памятников тюркской рунической письменности // Вопросы грамматики языков стран Азии. Л., 1964. С. 82.


[Закрыть] – кар. – балк. Äкiнцi аскер äльдä äдi». Этот древний элемент тюркской грамматики утрачен во всех остальных живых тюркских языках. Он также зафиксирован в языке армяно-половецких (кыпчакских) документов (напр. satyjed – «он продавал»)[14]14
  Schütz E. An Armeno-Kipchak chronicle on the Polish-Turkish wars in 1620–1621. Budapest: Akadémiai Kiadó, 1968. p. 82.


[Закрыть]. Однако, как ни странно, до сих пор никто из тюркологов (включая С. Н. Иванова) так и не обратил внимания на эти ценнейшие материалы живого карачаево-балкарского языка и сочинения Абулгази.

В области морфологии язык сочинения находит еще более интересные параллели в карачаево-балкарском языке, сохранившиеся только в его верхнебалкарском (малкъарском) диалекте. Этот диалект сохранил наибольшее количество древнетюркских грамматических и лексических форм, утраченных в других диалектах карачаево-балкарского и во всех остальных живых тюркских языках, включая чувашский язык[15]15
  Глашев А.А. Верхнебалкарский (малкъарский) диалект карачаево-балкарского языка // Вопросы тюркской филологии. Вып XI. Материалы Дмитриевских чтений / Отв. ред. Д.М. Насилов, Е.А.Оганова. М.: ИСАА при МГУ, 2016.


[Закрыть]. Верхнебалкарский диалект обнаруживает также параллели с древнеуйгурским языком. Эти черты указанного диалекта проявляются, например, в наличии желательной формы первого лица на -йын вместо -йым: барайын (вм. барайым) – «я пойду»[16]16
  Грамматика карачаево-балкарского языка / Под ред. Н.А. Баскакова. Нальчик. 1976. С. 11.


[Закрыть], что наблюдается также в древнетюркских рунических текстах (например, Памятник в честь Тоньюкука): Бäн äбгäрÿ тÿсäjiн – «Я хочу отправиться домой»[17]17
  Кондратьев В.Г. Указ. соч. С. 80.


[Закрыть] или в чагатайских текстах: Мен аныŋ бiрлäн сузлäшäiн[18]18
  Бертельс Е.Э. Невāи и ’Аттāр // Сб. «Мир-Али-Шир». Л., 1928. С. 30.


[Закрыть], в др. – уйг.: Аны эмти мэн айтайын – «Теперь давай я скажу это»[19]19
  Насилов В.М. Древнеуйгурский язык. М., 1963. С. 42.


[Закрыть]. Интересно, что это же явление фиксируется в диалектах киргизского языка: жазайын – «напишу-ка я»[20]20
  Батманов И.А. Краткое введение в изучение киргизского языка. Фрунзе, 1947. С. 76.


[Закрыть]. Это же явление характерно, например, для алтайского языка (ойротский): Бӱгӱн анъдаарга сен бар, ол эмезе мен барайын – «Сегодня ты иди охотиться или я пойду» или Ээртейин – «Оседлаю-ка я» и т. д.[21]21
  Дыренкова Н.П. Грамматика ойротского языка. М.; Л., 1940. С. 266–267.


[Закрыть] Этот аффикс считается более древней формой и восходит к древнему аффиксу желательного наклонения -ын, а –йым является дальнейшим развитием формы -йын[22]22
  Ахметов М.А. Глагол в языке орхоно-енисейских памятников (В сравнительном плане с современным башкирским языком). Саратов, 1978. С. 85.


[Закрыть]. Здесь лишь стоит оговориться, что глаголы на -йын мне довелось встретить также в речи некоторых карачаевцев. Эта грамматическая форма также встречается часто в языке сочинения Абулгази[23]23
  Histoire des Mongols et des Tatars par Aboul-Ghâzi Bèhadour Khan. Publiée, traduitée et annotée par le Baron Desmaissons. T. 1. Texte. St. Petersburg, 1871.


[Закрыть].

В верхнебалкарском диалекте сохранилась древняя специфическая форма личного местоимения 3-го лица аŋаr вместо аŋа в литературном диалекте и в других живых тюркских языках. Эта форма личного местоимения 3-го лица также встречается в Codex Cumanicus, в древнетюркских рунических памятниках (Памятник в честь Кюль-Тегина, малая надпись, 11-я строка)[24]24
  Малов С.Е. Памятники древнетюркской письменности. М.; Л., 1951. С. 28.


[Закрыть] и древнеуйгурских текстах: Äliк äнч äзäнiн тiрilзÿ узун – аңар мäн полаjын улуk пу узун! – «Пусть Элик долго живет спокойно и здорово, я для него хочу быть с этой великой мудростью!»[25]25
  Радлов В.В. Опыт словаря тюркских наречий. Т. 1. С. 1741.


[Закрыть]. В. Г. Кондратьев особо отметил эту форму, как характерное явление древнетюркских рунических текстов, расчленяя его следующим образом: aŋar <ан+ғару[26]26
  Кондратьев В.Г. Указ. соч. С. 84; Die alttürkischen Inschriften der Mongolei von Dr. Radloff. Neue Folge. St. Petersburg. 1897. S. 79.


[Закрыть]. Эта же форма личного местоимения 3-го лица встречается в староузбекских текстах. В сочинении встречаются и другие грамматические формы, сохранившиеся лишь в некоторых живых тюркских языках (караимский, карачаево-балкарский, татарский, чувашский) или мертвых (половецкий, кипчакский литературный язык Египта, официальный среднекипчакский язык Золотой Орды). Например образования, состоящие из деепричастия на -ып от глаголов движения, нейтральных с точки зрения направленности действия, и глаголов кäл – «приходить» и кäт – «уходить» в личной форме, оба названных глагола служат для выражения направленности движения, т. е., сохраняя свое лексическое значение, сливаются с деепричастием для обозначения единого действия: Ахыр Äмир Тимȳр нусрат тапып Тоқтамыш хан қачып кäтти – «В конце концов Амир Тимур одержал победу, а Тохтамыш-хан обратился в бегство (букв. «бежал»)»[27]27
  Иванов С.Н. Указ. соч. С. 162; Histoire des Mongols et des Tatars par Aboul-Ghâzi Bèhadour Khan. Publiée, traduitée et annotée par le Baron Desmaissons. T. 1. Texte. St. Petersburg, 1871. С. ۱٦٣


[Закрыть].

Нельзя не сказать несколько слов и о точности перевода языка Абулгази. Этот вопрос очень важен не только с лингвистической точки зрения. Сразу оговоримся, что серьезных работ по грамматике и лексике сочинений Абулгази мало. Но и в них авторы не всегда делают верные заключения. Даже в таких фундаментальных работах по грамматике языка сочинения Абулгази, как работа крупного специалиста по узбекскому и другим тюркским языками С. Н. Иванова, есть неточности в переводе ряда слов, а иногда и несколько вольный перевод, чем страдают все известные переводы этого памятника. Это, возможно, связано с неглубоким знанием таких языков, как кипчакский, особенно половецкий, а также ряда живых тюркских языков кипчакской группы (карачаево-балкарский, караимский, крымчакский), без чего невозможно точно понять смысл многих грамматических форм и лексики языка Абулгази. К сожалению, все исследователи нашего памятника в основном были специалистами по узбекскому, уйгурскому и турецкому языкознанию, практически не имея прочных знаний в области кипчакского языкознания. А жаль, ибо в сочинении Абулгази нас ждут еще удивительные открытия в области тюркского языкознания и фольклора, духовной культуры тюрков. Для иллюстрации достаточно сказать, что вышеприведенную фразу Ахыр Äмир Тимȳр нусрат тапып Тоқтамыш хан қачып кäтти – «В конце концов Амир Тимур одержал победу, а Тохтамыш-хан обратился в бегство (букв. «бежал»)» С.Н. Иванов перевел так: Ахыр Äмир Тимȳр нусрат тапып Тоқтамыш хан қачып кäтти – «В конце концов Эмир Тимур одержал победу, а Токтамыш-хан отступил»[28]28
  Ibid.


[Закрыть]. Но это перевод несколько вольный и неточный. А сам деепричастный оборот қачып кäтти, на который С.Н. Иванов правильно обратил внимание, является очень важным с точки зрения чистоты языка памятника. Переводит же его С. Н. Иванов, как «отступил». Если бы сочинение переводил историк для издания его в качестве исключительно исторического источника, то военный термин «отступил» здесь был бы, возможно, уместен. В другом месте С. Н. Иванов дает следующий перевод: Ол вақтта қыпчақ ва аланлар аларның йолларыны тутуп туруп äрдилäр – «В то время кыпчаки и аланы держали их пути [в своих руках]»[29]29
  Иванов С.Н. Указ. соч. С. 162.


[Закрыть]. Г. Саблуков дает следующий перевод: «В то время эти пути были заняты кипчаками и аланами»[30]30
  См. соответствующее место в настоящем сочинении.


[Закрыть]. Представляется, что Г. Саблуков ближе к смыслу, который имел в виду Абулгази, говоря йолларыны тутуп туруп äрдилäр, т. е. именно «эти пути были заняты». Однако, если Г. Саблуков переводил наш памятник именно как исторический источник, то С. Н. Иванов исследует памятник именно как лингвист.

В связи со сказанным очень важно, как мы уже неоднократно отмечали выше, чтобы перевод именно сочинения Абулгази был выполнен не только как исторический источник, но и как памятник языка. Как видим, ни один из известных переводов на русский язык нельзя признать совершенным и еще лишь предстоит объединить усилия историков, этнографов и лингвистов, чтобы сделать максимально точный перевод этого сочинения. Но наша задача весьма скромна. Мы хотим ввести в научный оборот давно не издававшийся выдающийся памятник, чтобы дать новый импульс для его глубокого исследования.

А. Глашев

От переводчика

Известна потребность найти в сказаниях восточных историков пояснения темным местам русской истории в разные эпохи сближения нашего отечества с азиатскими народами. Посвятившие себя трудам по русской истории часто высказывали желание, чтобы им сделалось доступным все, что восточная литература может доставить полезного при их изысканиях. Желание употребить к делу исторические рассказы Востока не исключало из списка источников и «Родословного древа тюрков», исторического сочинения, написанного в 17-м столетии хивинским ханом Абуль-Гази-Багадуром.

Автор «Родословного древа тюрков» Абуль-Гази-Багадур-хан в своем творении подробно рассказал всю свою жизнь: привожу главные ее черты, которыми поясняется историческая достоверность его рассказов и определяется степень ученого и литературного их достоинства. Абуль-Гази-Багадур-хан, сын Араб-Мохаммед-хана, потомок Чингисхана, из рода Шибана, из поколения Узбеков, родился в городе Ургендже, в 1605 (1014 году Гиджры) году. Абуль-Гази получил себе это имя в память победы, одержанной за 40 дней до его рождения отцом его над уральскими казаками, напавшими на Ургендж, а также и потому, что род, из которого была мать его, носил титло Газиев – «воителей за веру». На шестом году Абуль-Гази лишился матери и до шестнадцатилетнего возраста воспитывался в отцовском доме, в Ургендже. В это время отец, женив его, отдал ему в удельное владение половину Ургенджа, другую половину брату его Хабеш-султану, а сам хан жил в городе Хиве. У Абуль-Гази было пять братьев. Он скоро поссорился с братьями, Хабешем и Ильбарсом, через год перешел из Ургенджа к отцу и получил от него во владение город Кат. Раздоры Абуль-Гази с братьями не прекращались; Араб-Мохаммед-хан и Абуль-Гази были ими побеждены: Араб-Мохаммед был убит своим сыном Ильбарсом, Абуль-Гази убежал в Бухару, к Ишим-Кули-хану. Принятый им ласково, он прожил здесь два года и возвратился на родину, где Ильбарс был уже умерщвлен Эсфендияром, старшим братом Абуль-Гази. Эсфендияр, провозглашенный ханом, отдал Абуль-Гази Ургендж. Это было в 1623 (1033) году, когда Абуль-Гази исполнилось только 20 лет. Вскоре братья поссорились, и Абуль-Гази, обессиленный Эсфендияром, бежал в Тюркестан, к Ишим-хану, который через два месяца представил Абуль-Гази Турсун-хану, владетелю Ташкендскому. Спустя два года, когда Ишим-хан убил Турсуна, Абуль-Гази удалился в Бухару к Ишим-Кули-хану; но, принятый им холодно и приглашаемый узбеками, воротился в Хиву. Одержав победу над своими братьями, Эсфендияром и Мохаммед-Шерифом, он помирился с ними. Но Эсфендияр-хан притворным примирением с Абуль-Гази хотел только обмануть брата. Когда Абуль-Гази не подозревал вероломства в брате, последний врасплох напал на него, захватил его и отослал в Персию к Шаху-Сефи, вступившему в этом (1623) году на персидский престол. Шах-Сефи назначил Абуль-Гази местопребыванием Исфаган. Здесь хивинский царевич прожил десять лет под стражей, в хорошем доме, получая от Персидского правительства нескудное содержание. На одиннадцатом году своего изгнания Абуль-Гази склонил к побегу троих своих слуг, разделявших с ним заточение, и хитро умел пробраться до границ Хивы; два года прожил между тюркменами, год у калмыцкого хана и возвратился в Ургендж. В 1644 (1054) году, по смерти Эсфендияра, он провозглашен ханом. Двадцатилетнее царствование Абуль-Гази-хана, скончавшегося в 1664 году P. X. (1074 Гиджры), представляет ряд войн с непокорными тюркменскими племенами, с калмыками, и набегов на Бухару.

Под конец своего царствования Абуль-Гази, искавший покоя после многочисленных, государственных и военных, тревог своей кипучей жизни, приступил к сочинению «Истории о Чингизидах», имея в виду преимущественно сохранить для потомства историю рода Шибани, царствовавшего в Хорезме, или поколения, к которому принадлежал дом Абуль-Гази-ханов.

Абуль-Гази, приняв намерение показать генеалогические ветви монгольских и тюркских поколений, по примеру многих мусульманских историков, начал свои сказания библейскими преданиями, с которыми связал и свои народные: после короткого пересказа о библейских патриархах до родоначальников монголов и тюрков, он с подробностью исчисляет поколения обоих этих племен; потом излагает историю Чингисхана; повествует о каждой монголо-тюркской державе, составившейся из Чингисхановых владений под властью его потомков, и, наконец, подробно описывает дела, совершенные в Хиве государями его поколения. В основание этой истории приняв генеалогию монголов и тюрков, Абуль-Гази своему сочинению дал название «Родословное дерево тюрков», или «Родословие тюрков». Изнуренный болезнями, постигшими его в последние годы царствования, не успел окончить свое сочинение и, умирая, завещал своему сыну, Ануш-Мохаммеду Багадур-хану, довести ее до предположенного конца. Ануш-Мохаммед закончил ее описанием дел своего отца.

Язык, на котором написана «Родословная тюрков», есть народный язык Хивы, составляющий наречие тюркского языка, которое ориенталисты отличают от других наречий именем джагатайского. Хивинское наречие, более сохранившее свою чистоту, нежели другие наречия, принявшие в себя много арабских или персидских слов и оборотов, почти одинаково с наречиями киргизов, башкиров и оренбургских татар. Абуль-Гази хотел изложить свое сочинение самым чистым языком тюркским, так чтобы, говорит он, понимало его и пятилетнее дитя; потому он избегал арабских и персидских слов, употребляя самые обыкновенные, которыми говорили его соотечественники.

Абуль-Гази Багадур-хан в свое время принадлежал к образованнейшим государям Востока: достоинства писателя и поэта, которые он смело приписывает себе в своем сочинении, оправдываются этим самым сочинением. Владея, как писатель, тюркским языком, он хорошо также знал персидский и порядочно монгольский. Слог Абуль-Гази строен, плавен, красив. По местам встречаются обороты, свойственные персидскому языку, но не производят темноты по простоте своего сочинения. В целом своем составе творение его расположено стройно, план его выполнен отчетливо.

Хорезмский султан не указывает всех источников, из которых он черпал каждое сказание. В продолжение десятилетнего пребывания своего в Персии Абуль-Гази познакомился с персидскими писателями о монголах и тюрках; так он в своей «Родословной…» ссылается на «Историю монголов» Фазль-уллаха Рашид эд-Дина, известную под именем «Летописный сборник», на творение Шараф эд-Дина Ездия, известное под названием «Зафар-наме». Абуль-Гази, при составлении «Родословной тюрков», имел под рукой, как он сам говорит, восемнадцать исторических сочинений о Чингисидах.

По отношению к достоверности фактов «Родословная тюркского племени» делится на три отдела. До разделения монгольского и тюркского племен на особые народы рассказы об их предках носят ясные признаки недостоверных сказаний. Темные, сбивчивые народные предания тюрков о происшествиях, которые перешли от ближайших к ним времен, он относит к отдаленным временам, чтобы связать их с библейскими сказаниями, и пополнить скудное преданиями пространство предысторического времени. Но и эти предания о глубокой древности не лишены всего исторического вероятия. Так, предания об Угуз-хане, завоевателе всей западной половины Азии, о вражде племен, монгольского и тюркского, в которой первое было загнано в горы Эркене-кон последним, имеют в основании исторические факты; критике предстоит очистить их от примеси вымысла, указать в настоящем своем виде и поставить на своем месте. Во втором отделе родословной рассказы Абуль-Гази о поколениях тюркских и монгольских до Чингисхана, о подвигах этого завоевателя, о государствах монголо-тюркских, составившихся после Чингисхана, исторически достоверны, как основанные на современных письменных свидетельствах, и частью на преданиях, не потерявших еще своей чистоты. Поверявшие сочинение его с историей Рашид эд-Дина и других писателей находят, что в «Родословной…» приводятся факты верно, согласно с источниками. Эта часть исторического труда Абуль-Газиева хотя есть передача на тюркском языке того, что находят у историков персидских, писавших о монголах, и, по-видимому, не представляет ничего нового, даже, по мнению одного из наших ориенталистов, не стоит перевода; но, доколе сочинений персидских писателей о монголах нет на нашем языке, «Родословная тюркского племени» послужит нескудным источником для монгольской истории. Больший исторический интерес заключает в себе последняя часть «Родословной…», в которой автор ее передает события в своем племени и роде, и близкие к нему, и те, которых он был или очевидцем, или в которых был непосредственным деятельным участником. Здесь автор «Родословной…», храбрый и искусный воин, умный и хитрый правитель, сметливый наблюдатель, знаток характера народа и лиц, которые его окружали, живописно передает свою современность, быт своего народа, его нравы, правила политической деятельности мавераннегрских правителей.

Погрешность, в которой упрекают Абуль-Гази и которая унижающим достоинство его сочинения служит оружием против его исторической правдивости, заключается в этимологических толкованиях собственных имен. Абуль-Гази в своем сочинении дает объяснение значению многих собственных имен, как бы с намерением показать свое знание монгольского и тюркского языков; знающие монгольский язык не везде находят верными его толкования. Но его объяснения, неверные по суду филологии, надобно признать безвредными историческому достоинству его сочинения: он вмешивает в него филологические толкования, по своей особой охоте потолковать смысл неистолкуемых слов; но, к чести своей, он не строит на этом толковании исторических рассказов, не выдумывает фактов, какие, самые непрочные, нередко являются в исторических сочинениях нашего времени: у Абуль-Гази филология сопутствует событиям, лицам, но не выступает наперед их. Его объяснения имен Кипчак, Кал-ач, Карлык и другие служат, как предания, только истолкованием этих имен, а не основой к составлению сведений об этих тюркских поколениях. Вообще скажу, что «Родословная тюркского племени», в ряду исторических сочинений, которые восточная мусульманская литература доставляет нашей истории как для пополнения монгольского периода ее, так и для познания Мавераннегра, восточного соседа России, в политическом и этнографическом отношениях, удерживает за собой достоинство немаловажного исторического источника.

В русской исторической литературе в числе книг, переведенных с иностранных языков, сделалась известной в 1770 году и «Родословная тюрков». Европа узнала это сочинение еще во второй четверти прошедшего столетия. Шведские офицеры, отправленные в Сибирь после Полтавской победы, в Тобольске открыли рукопись Абуль-Газиевой истории и, узнав ее содержание, постарались о составлении перевода этого творения. Филипп Иоанн Табберт Штраленберг был, думают, главою этого ученого предприятия. Бухарский ахунд, знавший русский язык, диктовал перевод Абуль-Газиева сочинения русскому писцу. С русского перевода швед Шёнстрём сделал перевод на немецкий язык. Этот перевод, под именем Мессершмидта, издан был в 1780 году под заглавием: «Abulgasi Bagadur Chan’s Geschlechtbuch der Mungalisch-Mogulischen Chanen, aus einer türkischen Handschrift übersetzt von Dr. D. G. Messerschmid, 1780». Еще прежде издания немецкого перевода, с рукописи, его заключающей, сделан был перевод на французский язык и издан Варенном в 1726 году в Брюсселе под заглавием: «Histoire genealogique des Tartars, traduite du manuscript tartare d’AbuIgasi-Bayadur-Chan, et enrichie d’un grand nombre de remarques authentiques et tres curieuses sur le veritable estat present de l’Asie septentrionale, avec les cartes geographiqins necessaires. Par D.». Примечания составлены Бентиком. Французский перевод служил подлинником и для перевода английского, изданного в 1780 году. С французского перевода сделал Тредьяковский русский перевод под заглавием: «Родословная история о Татарах, переведенная на Французской язык с рукописныя Татарския книги, сочинения Абулгачи-Баядур-Хана… а с французскаго на Российский в Академии наук». Том I и II (1770).