Текст книги "Кавказ. Выпуск XXIII. Родословное древо тюрков"

Дело Чингисхана с тринадцатого до четыредесятого (сорокового?) года его жизни[86]86
  Снова автор употребляет сакральное для тюрков число сорок.


[Закрыть]

Имя Чингисхановой матери было Улунь, к которому придавали два прозвания, называя ее Улунь-иге или Улунь-кучинь. Иге – монгольское слово, значит «великая»; кучинь – китайское слово, значит то же, что у монголов хатун, «госпожа, почтенная женщина»; таджики то же выражают словом бапу, узбеки словом бай-бича, что значит «госпожа дома и всего имения». Она была из поколения Олконот, была женщина умная, рассудительная, решительная. В поколении Кунукмар был человек, уважаемый всеми монголами за его лета и достоинства, по имени Менглик, по прозванию Ичеге. Монголы словом ичеге называют отца; народ, чтобы выказать свое уважение к нему, называл его ичеге, так как тюрки почтенных людей называют ата – «отец» и говорят: хаким-ата – «начальник-отец», сеид-ата – «господин-отец». Чингисханова мать вышла за Менглик-ичеге, потому все поколение Кунукмар пристало к стороне Чингисхана. Составляя эту историю, я предполагал подробно изложить генеалогию знаменитых государей и правителей, бывших у монголов и узбеков, передать все дела, ими сделанные, и слова, ими сказанные; но в продолжение этого времени я заболел, и моя болезнь сделалась продолжительной, почему я подумал: если умру, то она (история) останется недописанной; знающего человека, каков я, нет; особливо событий нашего дома, от Ядикар-хана до меня, убогого, никто из других юртов не знает, да и в нашем народе такого человека нет ни одного. Так если я мои сведения унесу с собой в могилу, то что пользы? Потому я посадил четырех писцов и диктовал им события от Адама до Джучи-хана, иногда заглядывая в древние исторические сочинения, иногда не заглядывая, потому что все события те я помнил. В истории от Шибан-хана до меня я нисколько не смотрел в книги, а сказывал, что у меня было в памяти; но как ум у меня утомлялся и я пересказывал иногда сидя, иногда лежа, то рассказ мой краток. Изложение его хотя и сокращенно, смысл его не короток.

Многие из поколения нирун, под влиянием тайджутов, возмутившись против тринадцатилетнего Чингисхана, часто вступали с ним в битвы и делали на него набеги; но ни та, ни другая сторона не могла одержать верх. Когда же Чингисхану исполнилось сорок лет от рождения, при наступлении года барса, к нему явился человек, бежавший из племен враждебных, и сказал, что все поколение нирун, под начальством тайджутов, выступило в поход против него; что поколения бияуты, меркиты и татары также вместе с тайджутами в этом походе. Чингисхан в это время был уже не очень слаб; он уже испытал и добро и зло, притерпелся и к зною и холоду, вкусил и горькое и сладкое. Он собрал в одно место зависевшие от него поколения, вместе с их домами и имуществом. Его владение состояло из тринадцати родов; он составил из них тринадцать станов, расположив их в виде круга, так что один стан примыкал к другому. Оцепив их крепким валом, в средину его поставил лучшее имущество, а худшее поместил вне вала. Неприятель подошел; Чингисхан, поставив в боевой порядок свою конницу, примкнул ее тыл к стану; вступили в битву. У Чингисхана было десять тысяч, у неприятеля тридцать тысяч человек; бой был жестокий и продолжительный, наконец Всевышний Господь высоко вознес руку Чингисхана; им убиты были в этот день до шести тысяч человек. Сановники тайджутов живые были схвачены и перевязаны; Чингисхан велел повесить семьдесят котлов, наполнить их водой; когда вода вскипятилась, то в каждый котел (пускали по одному человеку, связав ему руки и ноги; погружая его головой в воду, держали его за ноги дотоле, пока он сварится. После того он поехал в область тайджутов, разграбил ее; детей лучших семейств сделал рабами, а худших пригнал в свою область и расселил их между своим народом. Его владение через это присоединение сделалось сильнее. Это дело распространило славу о нем между монголами.

Победа Чингисхана в войне с Унг-ханом Кераитским

В джуйратском народе был некто Чамука-чечен. Прозвание чечен значит «умный»; что арабы выражают акыл, таджики – ба-хиред, монголы и узбеки говорят чечен; и в наше время этим словом называют красноречивого человека, а это то же значит, что умный, потому что если кто не будет умным, то как скажет хорошее слово? Чамука отправился к старшему сыну Унг-хана, Сянкуну, и сказал ему: «Вы, отец и сын, Чингисхана считаете себе другом, а он тайно через посла своего ведет переговоры с найманскими ханами, Таянг-ханом и Буюрук-ханом, о том, чтобы им троим быть заодно, изгнать Унг-хана и Сянкуна из их орды. Лучше меня никто не знает тайн Чингисхановых, во-первых, потому, что я его родственник, в одном с ним месте я родился и вырост; во-вторых, всем вам я известен». Причина этих переговоров его с найманами была та, что владения кераитские были рядом с найманскими, между ними не было другого народа; а потому они издавна друг другу были врагами, то дрались, то мирились. Оба, и отец и сын, поверили словам Чамуки-чечена, но говорили: «Сын Есукай-Багадура, Чингисхан, сделал для нас много добра; его благодеяния неисчислимы. Как же нам делать зло ему, когда он никогда нам не делал зла? Чамука – человек болтливый, коварный. Нехорошо, веря словам его, сделаться врагом другу».

Слова Унг-хана, что благодеяния, оказанные ему Есукай-Багадуром, велики, указывают на следующие случаи: у кераитского, Мергуза было два сына: старший – Курчакур, младший – Кюр-Мергуз. По смерти хана братья разделили пополам владение, и каждый управлял своей частью. У Курчакура было пять сынов: старший – Унг-хан, второй – Ирке-кара, третий – Байтимур, четвертый – Камишай, пятый – Джакембу. Все они были умны, храбры; Курчакур, женив своих сыновей, умер. Они после отца, не разделив между собой надлежащим образом народа и имения, не могли ужиться: мало было подданных, а много было правителей. Унг-хан и младший из братьев Джакембу составили партию, против партии, составленной Ирке-карою, с младшими двумя братьями. Когда произошла между ними битва, Унг-хан победил, а Ирке-кара, убежав, ушел к найманам. Получив от найманов помощь, он выгнал Унг-хана и сделался властителем юрта. Унг-хан, убежав, искал покровительства у Есукай-Багадура. Есукай-Багадур выступил в поход с коннцей и выгнал Ирке-кару, возвел Унг-хана на престол отцов и возвратился в свой юрт. Ирке-кара ушел к дяде своему Гюр-хану, который через посла говорил племяннику Унг-хану: «После отца осталось вас пять братьев, и доселе между вами нет мира. Разберите, что между вами хорошо и что худо, разделите поровну владения и живите спокойно». Унг-хан не соглашался на слова дяди. Гюр-хан разгневался на то, что Унг-хан не делает по его совету, и пошел против него войной. Все простолюдье из подвластных Унг-хану отказалось идти в битву; Унг-хан, имея мало людей, не отважился сразиться и ушел к Есукай-Багадуру. Есукай-Багадур в другой раз выступил с конницей, в битве убил Ирке-кару, Унг-хана поставил ханом и возвратился домой. Так Унг-хан сделался великим ханом, и могущество его, возрастая со дня на день, уже не умалялось.

Теперь, забыв эти благодеяния, Унг-хан отправил к Чингисхану Букдай-Кенджата с приглашением его к себе, как бы для того, что он хочет отдать за него свою дочь, но в самом деле для того, чтобы убить его, когда он приедет к нему. Этот человек, Букдай, был при Унг-хане букаулом; монголы букаула называют кенджат. В то время жилища их были в близком расстоянии одно от другого; Чингисхан, не зная внушений Чамуки и коварства Сянкуна, отправился в дом Унг-хана, взяв с собой двух человек. На дороге встретился с ним Менглик-ичеге и все пересказал ему об умысле Унг-хана. Чингисхан сказал Букдай-Кенджату: «В нынешние дни скот у меня тощ, исхудал; если Бог благоволит, я через несколько дней пришлю известие». Ласково угостив Букдай-Кенджата, он отпустил его. Спустя дней шесть после этого происшествия, к Чингисхану пришли два молодых человека, – старший из них назывался Бадай, младший Кышлык, – с тем чтобы передать ему некоторые вести. На расспрос Чингисхана Бадай отвечал: «Я был конским пастухом у Буке – Джирана Кераитского. Вчера из табуна я принес молоко в дом его, и когда остановился вне его, слышал слова младшего брата Буке-Джиранова, Алакаги; он говорил: «Букдай-Кенджат ездил к Чингисхану, возвратился оттуда и на совете говорил, что Чингисхан узнал о нашем умысле. Так наше дело не может прийти в исполнение хитростью и обманом. Завтра ночью мы пустимся в поход и до восхождения зари нападем на Чингисхана в его доме». Услышав эти слова, я отдал молоко и поспешил явиться сюда, чтобы передать тебе слова их». Чингисхан, получив такую весть, передал ее народу, который был на его стороне; велел своему дому перекочевать в другое место, и, провожая его, сказал: «Я найду вас на речке Балчуне». Сам он остался на месте с людьми, вооруженными луками и стрелами; их было две тысячи пятьсот человек; ночью они сидели в юрте, держа за узды своих коней; поутру, когда солнце поднялось на два копейных древка, явился неприятель, в числе двенадцати тысяч человек. Обе стороны стали в боевой порядок. При Чингисхане был умный советник, манкыт родом, Куюлдар-чечен; когда хан потребовал от него совета, он сказал: «Я со своим отрядом зайду в тыл неприятелю и там водружу свое знамя; а вы будьте против фронта его». Куюлдар это выполнил. Чингисхан, начав битву, отбивал нападения. Кераиты сделали на него три быстрые атаки, но в каждую были отражены, четвертую атаку сделал старший сын Унг-хана, Сянкун; но когда он усиливался разбить фронт, его ранили в лицо копьем; тут много кераитов было убито, и несколько было ранено; они отступили. Тогда Чингисхан сказал: «Если мы дольше будем здесь стоять, то нам не миновать беды, потому что к ним много людей придут на помощь. Теперь, пока неприятель нас не видит, уйдем туда, куда откочевал наш юрт». Он отступил, a неприятель остался на том месте, и не мог заметить его отступления, обращенный своим фронтом к противоположной стороне.

Чингисхан догнал свой стан на реке Балчун. Но так как воды в русле этой реки было мало, она не имела своей надлежащей полноты, то они, видя невыгоду остановиться при ней, перекочевали на берега реки Колы и подвигались далее вдоль берега ее. Встретясь с тамошними жителями, спросили их, что они за люди; им отвечали: «Мы конкираты». В то время главным начальником конкиратов был Тюрк-или. Хан через посла говорит ему: «Между нами никогда не было вражды; потому мы, потерпев насилие там, на прежнем месте, пришли сюда. Если ты будешь нашим другом, то будь союзником нашей державе; а если хочешь быть врагом, вот я здесь». Когда посланный пересказал им слова эти, тогда все конкираты явились пред лицо хана и отдались ему в верноподданнство. После того Чингисхан перешел с реки Колы на реку Конканавар и здесь остановился на отдых. Отселе он отправил к Унг-хану послом Аркайчуна-Багадура, из поколения ильтуркин, через которого говорил: «Два раза лишившись своего владения, ты приходил в двери отца моего, и в оба раза отец мой, возвращая тебе твою область, возводил тебя на престол родительский. И я так же в пяти или шести случаях делал добро тебе». Перечислив все их (если бы мы стали все их вносить в книгу, то наш рассказ был бы длинен), потом он продолжал: «Я не присваивал ни твоих подданных, ни твоего имения, и не сделал никакой вины пред тобой; зачем же ты мучишь и себя, мучишь и меня? У телеги если обе оглобли целы, то она прямо катится; у телеги, на которой уложено твое счастье, одна оглобля – сын твой, Сянкун; а другой оглоблей был я. Зачем ты расстраиваешь свое счастье?» Когда Аркайчун сказал эти слова, Унг-хан отвечал: «Чингисхан что ни говорит, всегда говорит правду. На его слова я никакого не даю ответа. Настоящие дела затеял Сянкун, поди к нему, пусть он отвечает». Аркайчун явился к Сянкуну, и этот сказал ему: «Станем сражаться, кому из нас Бог даст победу, тот и царствуй. Вот мой ответ!» Чингисхан несколько раз еще посылал посла с прошением мира, Унг-хан не мирился. Когда вся надежда на примирение исчезла, он выступил с войском. Унг-хан, услышав об этом, вышел навстречу ему, они сразились, Чингисхан остался победителем. Унг-хан и сын его Сянкун, каждый с человеками шестью, спаслись бегством. Область Кераитская была вторая по достоинству, многосельная и разделялась на четыре удела: Чингисхан сделался обладателем всех их.

Унг-хан между тем пробирался к хану найманскому. На пути во владения найманов он встретился с двумя из главных вельмож Таянг-хановых, Хурием и Сумаджут-Таникою; между кераитами и найманами издавна была вражда: вельможи, предполагая, что если они Унг-хана живого приведут к Таянг-хану, он не умертвит его, но сохранит его жизнь, убили его на том месте, принесли к Таянг-хану голову Унг-хана и все имение, при нем бывшее. Таянг-хан винил князей за этот поступок и сказал: «Такого великого государя и еще старца зачем вы убили? Вам должно было бы его живого привести ко мне». Он велел обделать серебром голову Унг-хана и поставил ее на трон, обратив лицом к двери. Однажды Унг-ханов сухой череп, высунув изо рта язык, ворочал им и три раза в тот день так делалось; найманские старики почли это дурным предзнаменованием. Сянкун же воротился в свой юрт, жил там несколько лет; народ задумал схватить и убить его. Узнав об этом умысле, он скрылся и ушел в землю Хотанскую. Хотанский правитель Кылычь-кара, из поколения Кал-ачьского, схватил его и убил, а его жен и детей вместе с головой Сянкуна отослал к Чингисхану.

Возведение Чингисхана в ханское достоинство

Чингисхан достиг высшей степени могущества: только спльнейшие из соседних поколений не признавали над собой его власти; слабейшие и малолюдные одно за другим покорились ему. В пятьсот девяносто девятом году гиджры (1202, 3 г. P. X.), в год свиньи, на четыредесятом году жизни, его возвели на ханство. В местечке Наман-кере хан сделал пир и дал обед; в это время туда пришел Кюкче, сын Менглика-ичеге, из поколения Кунукмарского; в народе Кюкче звали Тенгрининг беги – «лицо Бога». Он говорил: «Мне сказано было от Бога: поди к Темучину, к его подданным и ко всем людям и скажи им: отныне да не называют Темучина этим именем; владычество над всей землей я отдал Чингизу, его детям и потомкам». Слово чипг значит «великий»; чингиз есть множественное число этого слова. Кюкче в зимнее время, в жестокие морозы, какие бывают в Монголии, ходил нагой и босой; он сказывал: «Каждый день ко мне невидимо приводят серого коня, я сажусь на него, отправляюсь на нем на небо и там беседую с Богом».

Битва Чингисхана с найманами и его победа над ними

Таянг-хан, государь найманский, отправив посла к князю унгутскому, Алагуш-тегину, говорил: «Чингиз-хан покоряет себе поколения, которые стояли вне всяких отношений к его подданным: хороших среди них людей истребляет, а чернь подчиняет себе. Кераиты были главной областью нашего юрта; всех лучших людей, начиная с хана их, он избил, а простолюдье подчинил себе; небольшие поколения по страху сами передаются ему. Прежние умные люди говорили: «Десять дервишей поместятся на одном ковре, а два государя не поместятся в одной стране». Теперь чреда не доходит ли и до тебя и до меня? Покуда Чингисхан еще не напал на нас, соединимся, и, призвав на помощь Бога, истребим его». Алакуш-тегин, услышав эти слова, послал к Чингисхану своего чиновника и ему велел пересказать все, что говорено было Таянг-ханом. Чингисхан, как скоро услышал это, созвал своих князей и советовался с ними об этом. Князья говорили: «Теперь кони у нас истомлены; когда они поправятся, тогда пойдем в поход против найманов». Младший брат отца Чингисханова, Дарбутай-утджикин, сказал: «Вы отговариваетесь изнурением коней, но кто сегодняшнее дело откладывает до завтра, тот никакого дела не кончит. Если тощи ваши кони, то жирные кони найдутся в моей волости: каждому из вас дам по коню». В шестисотом году гиджры (1203, 4 г. P. X.), в год мыши, Чингисхан выступил в поход против Таянг-хана. В челе своего войска он поставил Чепе-нойяна. Он взял языка и послал его к хану. На расспросы хана он рассказал, что к Таянг-хану, на берегу реки Алтая, сверх найманского войска, собрались войско меркитское, войско ойратское, джуйратское, и все, соединившись с Таянг-ханом, идут на Чингисхана. Таянг-хан узнал о приближении Чингисхана и вывел против него свое войско: передовая стража известила об этом Чингисхана. В том месте он устроил полки свои к битве: правой руке поставил начальником Джучи-касара; старшего сына своего Джучи-хана – левой руке, а сам управлял центром. С утра до заката солнечного продолжалась битва. Таянг-хан был тяжело ранен, наймайское войско отступило, посадили Таянг-хана на лошадь, но не могли ехать. Битва происходила у подошвы горы; они с Таянг-ханом поднялись на гору; но сколько ни делали ему вопросов, он не мог отвечать. Найманские беки, видя хана в безнадежном положении, сказали: «Лучше умереть, чем бесславно оставить своего государя, свою родину, и идти в чужое отечество». Оставив Таянг-хана в том месте, они спустились с горы, сразились с Чингисханом; когда их осталось мало, Чингисхан велел сказать им: «Я прощаю вас, оставляю месть за кровь; такие воины заслуживают хлеб и соль, положите ваши луки к идите ко мне». До шести раз говорили им это, они не соглашались и бились до последнего. Когда все они пали в битве, люди, оставшиеся с Таянг-ханом, посадили хана на лошадь и пустились в бег; во время бегства он умер. Сын Таянг-хана, Кючлюк, спасшись от этой битвы, ушел к дяде Таянг-ханову, Буюрук-хану.

Смерть Чамуки-чечена

Мы рассказали выше, как Чамука-чечен, Джуйрат, был виновником военных смут своими внушениями Сянкуну, сыну Унг-ханову. По смерти Унг-хана он перешел к хану найманскому, а по смерти Таянг-хана ушел в свой дом. Джуйраты, в общем совете, рассуждали между собой: «Чингисхан нам властитель и одного с нами поколения; а Унг-хан караитский что нам был? Таянг-хан найманский что нам был? Следуя его внушениям, мы должны были воевать с Чингисханом. Всех этих дел затейщик Чамука-чечен. Если мы не избавимся от него, то нам не быть уже народом». Потому они схватили Чамуку, связали ему руки и ноги и представили его Чингисхану. Хан велел его умертвить, разняв его по суставам. Когда его резали по суставам, он сказал: «Скажу от души правду: если бы Чингисхан попался в мои руки, то я также велел бы разнять его по суставам. Мое желание не исполнилось!»

Покорение меркитов и Тангута

Поражение Таянг-хана было осенью. Чингисхан следующую зиму пробыл дома; весной выступил против меркитов. Начальником их был Токта-бики, бывший вместе с Таянг-ханом, когда он потерпел поражение. Не имел сил бороться с Чингисханом, он бежал к найманскому хану Буюруку. Чингисхан покорил меркитов и присоединил их к своей державе.

Потом он отправился в поход на Тангут. Правитель Тангута заперся в крепости; Чингисхан в несколько дней взял крепость и сравнял ее с землей, убил государя тангутского и, поставив в обеих областях правителя, возвратился домой.

Поход Чингисхана против найманского хана Буюрук-хана

Чингисхан прожил в доме зиму того года, в который возвратился из похода Тангутского; весной он выступил против Буюруки-хана. Он был уже близко к Буюруку, а этот, не слыша о походе Чингисхана, с немногими людьми выехал на охоту и встретился с Чингисханом. Чингисхан схватил его в этом месте и отрубил ему голову. Сын Таянг-хана, Кючлюк, и меркитский хан Тукта-бикий со своими сыновьями, Джелауном и Миджаром, не подверглись участи хана, ибо не поехали на охоту. Из свиты Буюрук-хана один человек успел убежать и известить их о сем; Кючлюк и Токта-бикий бежали и ушли на Иртыш. Чингисхан, завладев домом и областью Буюрук-хана, возвратился в орду свою.

Присоединение киргизов к Чингисхановой державе

Чингисхан отправил к киргизам послами Алтана и Турамыша с требованием покорности. В то время государем киргизов был Урус-Инал. Он, изъявив покорность Чингисхану, послал к нему лучших людей с дарами. Из даров самым лучшим был белый кречет, у которого ноги, нос и глаза были красные.

Чингисхан преследует Кючлюка и Токта-бикия

Пробыв дома зиму, с наступлением весны он пустился преследовать Кючлюка. Когда он приблизился к Иртышу, ему встретились ойраты (и карлыки); князем ойратов был Кунука-бики, ханом карлыков – Арслан. Они, сознавая себя слабыми, а Чингисхана сильным, покорились ему. Хан, сделав их вожаками, на берегах Иртыша настиг Кючлюка и Токта-бикия; они не в состоянии были сражаться с ним и обратились в бегство. Хан, преследуя их, схватил Токта-бикия и велел убить его. Кючлюк спасся и ушел в Туркестан к хану кара-китайскому, Гур-хану. Гур-хан принял его с великой честью, отдал за него свою дочь и назвал его своим сыном. Чингисхан же возвратился оттуда в свою орду.