Текст книги "Повседневная жизнь американской семьи"

Без врачей

О том, что врачи, больница дорого стоят, любой американец знает с детства. И, возможно, поэтому или хотя бы отчасти поэтому чрезвычайно внимательно относится к своему здоровью.

Из окна моей квартиры в кампусе Мичиганского университета мне видна набережная вдоль небольшой реки. Каждое утро я вижу, как по этой набережной десятки людей в шортах и майках бегут в одном темпе, не ускоряя и не замедляя ход. Бегут ребята-студенты, и молодые преподаватели, и солидные профессора. Бегут молодожены, успевая время от времени поцеловаться. Бегут молодые мамаши со своими ребятишками. А если ребенок еще в коляске, то для мамы это вовсе не повод делать перерыв: не переставая бежать, она просто толкает коляску перед собой, потом подбегает и толкает опять.

Впрочем, бег, или так называемый джоггинг, потихоньку уступает место быстрой ходьбе.

Рано утром Бриджит МакДана вместе со своим мужем выходят из своего миллиондолларового дома в Чикаго и ровно час ходят быстрым шагом по окрестным улицам. В это время начинается трудовой день и у Шерон Волчик в Вашингтоне. Впереди у нее масса дел – университет, недописанная книга, трое детей-школьников. Однако прежде чем всем этим заняться, она не пожалеет времени на ходьбу. А в Лос-Анджелесе декан Мерилин Флинн из университета Южной Калифорнии, чтобы зарядиться ходьбой, начинает свой променад в 6.30 утра: в 7.30 она уже садится за руль автомобиля.

Вернувшись домой, Бриджит еще на час уединяется в спортивный зал с гимнастическими снарядами. В ее огромном доме он занимает весь подвальный этаж, basement. Занятия со снарядами все больше входят в обиход молодых американцев. Если только есть возможность отвести под них – ну пусть не этаж, как у богатой Бриджит, но хотя бы небольшую комнату, они непременно это сделают. Если же такой возможности нет, они регулярно будут ходить в gym, гимнастический зал университета или ближайшего спортивного клуба.

Во время второго суда над О. Дж. Симпсоном (негром-футболистом, убившим свою жену и ее приятеля) присяжных заседателей поместили в прекрасную гостиницу с хорошим ресторанным меню, большим парком. Но при условии, что они все две недели суда не выйдут за пределы этой территории. Так вот, одна молодая заседательница, отвечая на вопрос журналистов, хороши ли здесь условия, возмущенно ответила: «Как они могут быть хорошими, если тут нет спортивного зала! На целых две недели мое тело будет лишено физической нагрузки».

Спорт, физкультура – неотъемлемая часть жизни делового человека. Иногда даже во время важных переговоров он может извиниться и попросить перенести их на другое время, потому что сейчас опаздывает на тренировку. В полдень, время ланча, начинается час пик в бассейнах, на теннисных кортах: многие чиновники, профессора предпочитают отдавать это время спорту, а не еде. Правда, чем старше человек, а главное, чем больше у него детей, тем меньшее место занимает спорт в его личной жизни. Но это не от лени, а от необходимости везти отпрысков в какую-нибудь детскую секцию. Я уже писала, что спортивным занятиям ребятишек родители уделяют первостепенное значение. Занятия эти преимущественно вечерние. И вот едва вернувшись с работы, отец или мать развозят сыновей и дочерей на тренировки. А по воскресеньям – на соревнования. В оставшиеся же выходные они могут пойти в те же клубы или бассейны всей семьей.

Бриджит МакДана после ходьбы и занятий на снарядах приступает к завтраку. Обычно это апельсин и чашечка кофе без сахара. Все, что она съест позже, на ланч и обед, будет тоже весьма ограниченно по калориям, но богато витаминами. За своим весом Бриджит следит неукоснительно, поэтому на диете она всегда.

Однако такое ежедневное воздержание не очень типично для американцев. Обычно они садятся на диету раз в год или в месяц. Вообще слово dieting так часто мелькает в разговорах, что иногда мне кажется, что соблюдать диету считается просто признаком хорошего тона. И они слегка щеголяют этой привычкой друг перед другом. Каждый раз на приемах для преподавателей в университетском ресторане по окончании трапезы я с тоской смотрю на столы: они уставлены десертом – вкуснейшими тортами и кремами, тронутыми лишь слегка или нетронутыми вовсе: слишком много калорий. По этой же причине взрослые не едят сливочное мороженое – оставляют его детям. А сами ограничиваются замороженным йогуртом.

Ради здоровья американцы все больше изменяют даже любимым своим машинам. С велосипедами. Забавно видеть, как утром солидные профессора подъезжают к университету не на своих солидных авто, а на легкомысленном двухколесном транспорте. В машине, оно, конечно, удобней, но здоровье важней.

И еще одно поветрие – hiking (хайкинг). Многомильный, многочасовой пеший поход за город в качестве развлечения в выходной день.

Без сигарет

Эта забота о своем здоровье, принимающая порой масштаб массовой эпидемии (если отнять у этого слова негативный смысл), отличает Америку от всех известных мне стран. При всем моем восхищении этой национальной чертой иногда она немножко смешит своей массовостью. Стоит появиться рекламе какой-нибудь очередной панацеи, как на другой же день вся Америка кидается это средство потреблять.

Так было, скажем, с чесноком. Несколько лет назад американцы поголовно принялись есть чеснок. Те же, кто постоянно находился среди людей и не мог себе позволить пахучий овощ в сыром виде, потребляли в огромных количествах чесночные таблетки.

Года два-три назад то же произошло с морковью. Витамин, рекомендованный от всех хвороб, можно было найти на любом обеденном столе – в виде морковного сока, морковного салата и просто сырой морковки. Потом к очередной панацее американцы потихоньку остывают.

Дольше всего, мне кажется, продержалась мода на отказ от курения. Правда, тут подключились и общественность, и законодатели, и местные власти. Законом была запрещена пропаганда рекламы табачных изделий. Газеты писали, какие страсти-мордасти поджидают курильщиков. В кино перестали показывать положительных героев с сигаретой в зубах. Постарались и местные власти. В штате Айова вышел указ: подросток моложе 18, уличенный в курении, штрафуется на 800 долларов. В городе Белмонте (штат Массачусетс) было запрещено курить в общественных местах. Большой штраф ждал всех без исключения, кто позволял себе закурить в школе, колледже или университете.

Я помню, как удивилась, когда в Чикаго в двенадцать часов дня вдруг увидела толпы людей, стремительно выбегающих из дверей офисов; они жадно закуривали на ходу. Оказывается, в помещениях курить нельзя, а на улице можно. И вот курильщики не могут дождаться перерыва на ланч.

Все это, а также мощная пропаганда в СМИ сделали дело большой важности. Курить стало не только не модно, но и непрестижно. Человек с сигаретой почти автоматически стал ассоциироваться с малообразованной, наименее культурной частью населения. О том же говорят и цифры социологических исследований. Среди всего взрослого населения курильщики составляют 23%. Но среди людей с высшим образованием их только 16, а с незаконченным средним – 34%. И еще. Белые американцы курят вдвое реже, чем чернокожие.

Естественно, все это повело к огромным убыткам, а то и разорению табачных компаний, и они ринулись себя защищать. Именно их усилиями на экранах и в театрах стали появляться киногерои с сигарами и сигаретами. Они же пробили, хоть и в замаскированном виде, уличную рекламу сигарет. Наверняка были задействованы и еще какие-то методы агитации за курение и героизации образа настоящего мачо, красиво выпускающего дым изо рта. И вот в последние года два я хоть и нечасто, но все больше встречаю подростков, курящих у входа в колледж (в помещении этого делать по-прежнему нельзя). И студентов, задымляющих свои комнаты в университетских общежитиях. Жаль, если эта мода – отказ от курения – уйдет, как уходили и другие временные новации. Я, правда, надеюсь, что сама по себе установка американской молодежи на здоровый образ жизни, возможно, удержит эту тенденцию на плаву.

Особое отношение к воде

«Вода – это жизнь» – такой слоган можно встретить и в брошюрах о здоровом образе жизни, и в рекламе напитков, и даже на большом щите на небоскребе в центре Манхэттена. К воде у американцев действительно особое отношение – как к важнейшему источнику хорошего здоровья. В образ современного молодого американца непременно вписывается бутылка с «Аква минерале» или другой очищенной водой. Пьют все и много. Пьют в транспорте, на улице, на пляже. Пьют далеко не всегда потому, что хочется пить. А потому, что «вода – это жизнь».

Американец начинает любую еду со стакана ледяного напитка. Чаще всего это простая вода со льдом. Но может быть и сок. Люди постарше предпочитают почему-то холодный чай с лимоном, но без сахара. На мой вкус – гадость. Почему чай с лимоном – я понять еще могу. Но почему без сахара? Впрочем, американцев об этом спрашивать бесполезно, это уже привычка, а откуда она пошла, сейчас и не вспомнишь.

Вариантов напитков может быть много, но присутствие в них льда неизменно. Я много раз попадала в неловкое положение, когда, забыв предупредить в самолете, в киоске, в ресторане, обнаруживала у себя в стакане с напитком прозрачные кубики. В любом доме в морозилке всегда стоит форма для льда. А в любой гостинице, даже в дешевом общежитии для наемных рабочих, есть машина, выдающая лед бесплатно.

Однако воду потребляют не только внутрь. Американцы также любят часто мыться. Голову моют ежедневно, душ принимают один-два раза в день. Одежда на молодом человеке может выглядеть небрежно – висеть мешком, сверкать дырами (что соответствует современной молодежной моде), но при этом она всегда будет чистой, а от него самого будет пахнуть хорошим дезодорантом. Современные девушки, часто отказывающиеся от всякого макияжа, тем не менее самым внимательным образом следят за своими волосами. Всевозможные шампуни, муссы, гели делают их волосы очень красивыми – пышными и блестящими.

Ну и, конечно, американцы много плавают. Бассейн есть в любом университете, в любой (кроме уж очень дешевых) гостинице. Голубые водные квадраты посверкивают там и сям в городских кварталах. Иногда это довольно большой водоем, скажем, часть стадиона. Но чаще – маленькие, просто у жилого дома. Меня, страстную любительницу поплавать, всегда радует, что в жаркую погоду из многоэтажного дома, где я остановилась, можно с полотенцем спуститься вниз и нырнуть в голубую прохладу.

К своим бассейнам американцы так привыкли, что предпочитают их морю, океану. Даже тогда, когда специально к этому океану приехали отдыхать. При этом обнаруживается куча всевозможных препятствий для плавания. То очень холодная вода – + 68° по Фаренгейту (20° по Цельсию). В Майами-Бич при такой температуре я плавала одна – к удивлению загорающих на берегу и тревоге спасателей на вышках. То вода недостаточно чистая – принесло откуда-то водоросли. То ужасные волны – целых два балла. То по громкоговорителю: «Attention! Attention! Jellyfish!» – а это всего лишь медузы. То – акулы. Правда, никто их не видел, никто не предупреждает. Ну а вдруг! И вот отдыхающие, позагорав на пляже, возвращаются в свои гостиницы и там плавают в луже бассейна, предпочитая ее океаническому простору.

Анонимные алкоголики

В своей книге Йел Ричмонд посвящает российскому алкоголизму целую главу. Однако заканчивает ее неожиданно: «Уровень потребления алкоголя per capita в России и США не слишком отличается». Но, позвольте, откуда же тогда такая разница в «алкоголизации», которая видна невооруженным глазом? Почему за все время в Америке я почти не видела пьяных? Только разве среди нищих, бродяжек, побирающихся как раз на выпивку. И это в то время, как человек, шатающийся на нетвердых ногах, бормочущий под нос что-то невразумительное или, наоборот, орущий песни во все горло – картина в России привычная. Йел Ричмонд отчасти отвечает на этот вопрос: «Американцы больше пьют вина и пива, а русские – крепкие напитки, водку и коньяк».

Отношение американцев к пиву как к серьезному алкоголю меня всегда забавляет. Семнадцатилетний Ник вернулся с вечеринки у приятеля. Наутро в доме похоронное настроение. Что случилось? «Ах, не спрашивай, – говорят огорченные родители, – вчера Ник впервые выпил целый стакан пива. Так вот и становятся алкоголиками». Моя студентка Сэра решила порвать со своим бойфрендом: «Я думаю, что он пьяница: он может выпить за один раз две банки пива».

Правда, красное сухое вино американцы любят. Пьют его обычно перед сном. Мода эта пришла из Франции и Испании. Считается, что так эти европейцы эффективно предупреждают болезни сердца.

Не видно пьяных американцев и потому, что пьянство – большой позор. Российское сочувственное отношение к «принявшему на грудь» в Америке вызывает большое удивление. Уж раз ты выпил и опьянел, постарайся хотя бы это скрыть.

В отеле «Мэйли екай корт» в Гонолулу я зашла утром в бар выпить чашечку кофе. Пожилой бармен, взглянув на меня внимательно, спросил: «И рюмку коньяка?» Но увидел мою реакцию, извинился и объяснил: «Мне показалось, что вы из России. Тут ко мне каждое утро приходят двое русских из номера „люкс“ и просят дать им по стакану коньяка. Иногда после этого еще и еще... Мне не жалко, я наливаю. Только не пойму, почему они в номер-то не заказывают. Ведь там никто не увидит, что они пьяные, а здесь же в баре все на виду».

И все-таки алкоголики в Америке есть. Я, правда, знаю об этом больше по статистике, но косвенно еще и по той популярности, которой пользуются здесь общества анонимных алкоголиков. Для меня было настоящим шоком, когда я узнала, что Мэри Пирсон, такая гармоничная, такая светлая, лечилась именно в этом обществе.

Жизнь у Мэри в годы ее детства и юности не была медом намазана. Отец рано умер. Девочке пришлось три раза приспосабливаться к разным отчимам. В 16 она уже уехала из дома, работала, училась. А потом влюбилась в Тома, «человека без недостатков», по ее словам, кроме одного: он оказался запойным пьяницей. И Мэри тоже стала выпивать. Однажды, будучи сильно пьяным, он погиб в автокатастрофе. Тогда Мэри от отчаяния запила по-черному. Вскоре она почувствовала, что гибнет, что самой ей не справиться со своей бедой. И пришла в Общество анонимных алкоголиков.

Отделения этого Общества открывались у нас тоже, но в последнее время о них что-то не слышно. А в Америке они работают успешно. Суть их деятельности, как я поняла со слов Мэри, сводится вот к чему. Люди, уставшие от презрения окружающих, от непонимания их проблем, от безнадежной борьбы со своей порочной привязанностью, собираются вместе. Не для того, чтобы кто-то в очередной раз прочел им наставление, а чтобы поделиться друг с другом своей бедой. Изо дня в день они начинают понемножку сокращать потребление крепких напитков. Этим маленьким победам каждого радуются все. Кто-то не выдерживает, срывается. Тогда остальные его поддерживают, подбадривают. Здесь нет никаких лекарств, никаких зашитых ампул. Есть только собственная воля, укрепленная волей десятков других.

Работа Общества, по мнению специалистов, – наиболее эффективная форма борьбы с пьянством. Сильнее, чем запрет продавать алкоголь раньше 21 года. Сильнее, чем штраф за распитие спиртных напитков в общественных местах. Хотя все это, конечно, тоже действует. Борьба с алкоголем приветствуется и руководством компаний. Все чаще здесь устраивают корпоративные праздники не по вечерам, после работы, а днем, во время ланча. И приглашают не только самих сотрудников, но и членов их семей. И, разумеется, никакого алкоголя на столах.

Толстяки

Их довольно много при том, что худощавость непременно входит в понятие красоты по-американски... При бесконечном муссировании темы диеты... При часто и с придыханием повторяемом слове «диета». Как при всем этом могло появиться такое количество толстяков? Это не просто полные, упитанные, это толстые люди. Это чрезмерно грузные, иногда по 150-200 килограммов. Для них придуманы специальные термины: overweight (сверхтяжелые, obese (тучные).

Почему их так много? И почему именно в Америке? Объяснений существует несколько. Одни рассуждают просто: «есть надо меньше» и упрекают толстяков в чрезмерном употреблении жирного и сладкого. Другие грешат на гормоны, которыми фермеры кормят животных, чтобы получить больше дешевого мяса (кстати, среди тучных больше всего именно небогатых людей, покупателей дешевых продуктов). Именно такие продукты предпочитают покупать и рестораны fast-food (быстрого питания). Недаром в 2002 году несколько толстяков, завсегдатаев Макдональдса, подали в суд на этот ресторан, видя в его блюдах главную причину непомерного прибавления своего веса.

Наконец, есть еще одна точка зрения, как будто даже научно подкрепленная: в результате высоких достижений американской медицины все чаще выживают те новорожденные, которые согласно закону естественного отбора должны были погибнуть. Расплата за это насилие над законами природы – нарушение обмена веществ, а одно из проявлений этого нарушения – неестественная полнота.

Как бы то ни было, но число толстяков с каждым годом растет. И сегодня overweight problem попадает уже почти в число государственных проблем. Америка старается помочь своим толстякам. Диетологи разрабатывают десятки способов похудеть. Довольно скоро с помощью этих способов человек с удовольствием прокалывает новую дырочку в поясе и затягивает его туже. Но, к сожалению, это ненадолго. Спущенные фунты возвращаются, а часто и с прибавкой. Спортивные клубы разрабатывают сложнейшие программы – бег, аэробика, плавание, танцы, призванные все для той же борьбы с весом. Но как только человек прекращает эти занятия – вес возвращается. Существуют, конечно, и десятки медицинских препаратов, долговременная эффективность которых никак не подтверждена.

На сцену выходят парикмахеры, косметологи, модельеры: они придумывают самые изощренные способы, как скрыть полноту, замаскировать ее, придать ей привлекательность. Все это для меня не очень ново, что-то подобное можно найти и у нас. Куда интереснее тенденции, появившиеся в последние годы с подачи психологов и энергично внедряемые в сознание рядового американца: толстяки не должны испытывать комплекса неполноценности.

Общество обязано помочь им обрести самоуважение.

Сегодня, пожалуй, нет такого ток-шоу, которое не отдало бы дань этой теме. Телеведущий Джерри Спрингер, известный своим остроумием и эпатажностью, приглашает подростков и их матерей обсудить конфликт между детьми и родителями в семье. «Она третирует меня! Ограничивает в еде. Упрекает за каждый съеденный кусок. Она грозит вообще перестать меня кормить. Она мне враг. Хуже, чем враг!» Девочка-подросток с явно излишним весом рыдает так, что сердце переворачивается от жалости и у меня, и, конечно, у сидящих в зале. Но вот камера ловит лицо матери, и накал возмущения спадает. На этом измученном лице – боль и страдание. «Как вы думаете, о чем я мечтаю? – обращается она к залу. – О том, чтобы однажды накормить мою дочку всем-всем, что она любит. Но я не могу себе этого позволить. Посмотрите, ей же только 13, а выглядит на все 16. Ведь ей жить дальше. Влюбляться. Заводить друзей. Выходить замуж. Посмотрите, какое у нее милое лицо. Но никто не обратит на него внимания. Все увидят только, что она толстуха. И никто не скажет ей об этом. Кроме меня. И я говорю, я стараюсь умерить ее аппетит. А она... Она ненавидит меня за это», – и тоже рыдает.

Тогда из зала встает еще одна мать и спрашивает первую: «В чем вы видите свою материнскую роль?» – «В том, чтобы избавить дочь от страданий и боли в будущем». – «И для этого вы делаете ей больно сегодня? Посмотрите, как она несчастна. Мне кажется, у матери совсем другая роль – любить своих детей. Тогда они будут чувствовать, что достойны любви. Тогда они смогут строить свои отношения с людьми легко и счастливо».

И, как бы в продолжение этой темы, совсем на другом канале, совсем другая передача. Это телеочерк о супругах, счастливо проживших пятнадцать лет и не утративших свежести чувств. В этом не было бы ничего оригинального – в Америке мне приходилось встречать много счастливых пар, – если бы не одно обстоятельство. Он – хорошо сложенный, видный мужчина, из тех, кто нравится женщинам. А она – ее бы, пожалуй, можно было назвать даже красивой, если бы в ней не было 400 фунтов, то есть почти 180 килограммов.

– Для вас было неожиданным внимание такого отличного парня? – задает корреспондент бестактный вопрос.

– Нисколько, – отвечает она. – У меня все парни были отличные. Мама еще в детстве мне говорила: ты, наверное, будешь толстушкой, когда вырастешь. Не тушуйся. Знай, что ты красива, умна и добра. И с детства я знала, что меня все любят – родители, братья, друзья. Я была уверена: вырасту – и мужчины начнут сходить по мне с ума. Так оно и вышло.

Мой приятель, журналист из Москвы, с которым мы смотрели эту передачу, сначала ехидничал: «Интересно, на какое расстояние оператор отводит камеру, чтобы поместить в кадр эту несказанную красоту?» А под конец вдруг заявил: «Слушай, а в ней действительно что-то есть, а? Я уже почти влюбился».