Текст книги "Герцог-обольститель"

Глава 11

Шок от неожиданной встречи начал понемногу проходить. И слава Богу. Ему ведь надо было и дальше притворяться. Клодетт его пока не узнала. Во всяком случае, он так думал. Но кто знает, как долго может продолжаться этот обман. Он не видел Клодетт уже десять лет, но кроме того, что она была умна – этого у нее не отнимешь, – она по своей природе была хитра и коварна и всегда гордилась тем, что умеет распознать лживость в других. Сейчас она прижималась к нему, и ее светлые волосы, убранные в высокую прическу, касались его подбородка, а ноздри щекотал приторный запах ее духов.

Розы. Клодетт всегда душилась этими духами, и этот запах всегда будет связан именно с ней. Сейчас его тошнило от него еще и оттого, что он смешивался с духотой и табачным дымом. Толпа выросла еще больше, и они с трудом пробирались к центру, но Клодетт ждет от него, что они будут разговаривать, и он решил быть более чем убедительным. Он должен казаться Эдмундом.

– От тебя пахнет восхитительно, – шепнул он ей на ухо.

Она бросила на него понимающий взгляд.

– Эдмунд, душка. Ты такой льстец.

– Только когда есть основания, – признался он и так естественно усмехнулся, что это удивило даже его самого.

– Давай танцевать, дорогой. Нам столь многое надо обсудить.

Она была весела, но он знал, что настроение у нее совсем не веселое. Прошло много лет, но он по-прежнему мог угадать, что она на самом деле чувствует. Его присутствие разозлило ее, а к Оливии она явно ревновала, и это показалось Сэмсону и забавным, и подозрительным. Ему было ясно, что между нею и его братом все еще существуют какие-то отношения, но какие именно – можно было только догадываться.

Они наконец добрались до центра зала, и Сэмсон, не колеблясь, заключил в объятия женщину, некогда бывшую его любовницей, женщину, из-за которой он много лет назад пережил страшный скандал. А она почти сразу же перешла к делу. Фальшивая улыбка появилась на ее ярко-красных от помады губах.

– Почему ты вернулся в Париж? Неужели ты уже покончил с наследницей Гованс?

Знать бы, что это за наследница и где она живет, подумал Сэмсон. Но по вопросу Клодетт он понял, что она отослала Эдмунда из города по какому-то своему поручению. Возможно, поухаживать за еще одной ничего не подозревающей богатой наследницей. Удивительного в этом ничего не было.

– Меня нашла Оливия, – сказал он непринужденно. – Не мог же я сказать ей, что наши... скажем так... усилия еще не увенчались успехом.

Она фыркнула.

– И что же ты ей сказал? Она, должно быть, здорово на тебя злится.

– А я ей практически ничего не сказал.

– А что ты все же ей сказал?

На ее лице застыла улыбка, хотя тон ее вопроса был резким. Насколько он помнил, Клодетт всегда все держала под контролем. Ее так раздражала его уклончивость, не говоря уже о его неожиданном возвращении в Париж, очевидно, без ее ведома, что она была готова его разорвать. Он понял это по тому, как она впилась ногтями ему в плечо и до боли сжала руку.

Он рассмеялся, словно она сказала что-то смешное – главным образом ради того, чтобы его услышали те, кто танцевал рядом, и для того, чтобы выиграть время для правдоподобного ответа.

– Я сказал ей, что по глупости проиграл все деньги и боялся к ней вернуться. Что моя слабость к картам – это недостаток моего воспитания, но что я обожаю ее. И попросил прощения.

Клодетт снова фыркнула – весьма неподобающим образом для леди, – и выражение презрения исказило черты ее лица. Странно, что после стольких лет он все еще считал ее красавицей, хотя сейчас ее чары на него уже не действовали.

– И она тебе поверила?

Он подмигнул и пробормотал:

– Ведь я здесь, разве не так?

Она продолжала смотреть на него с подозрением.

– Она все еще в тебя влюблена? – ровным голосом спросила она, но в этом вопросе он явно различил нотки неуверенности.

Сердце Сэмсона громко стучало. Ему хотелось сообщить ей не без удовольствия, что ее дорогая племянница Оливия вовсе не «влюблена» в своего так называемого мужа, а целовалась с ним, Сэмсоном. Эта мысль странным образом успокоила его, даже немного воодушевила, и он вполне искренне улыбнулся:

– Думаю, что да, мадам графиня. Но разве это не то, чего вы хотите?

В течение нескольких секунд он кружил ее по паркету, понимая, что в ее голове проносятся сотни вопросов. Она выглядела старше, тонкие морщинки при ярком свете стали немного заметнее. Но пудра и румяна были наложены идеально и скрывали признаки старения. Возможно, Сэмсон слишком критичен, а для других она по-прежнему пышущая здоровьем красивая блондинка с лицом ангела. Именно такой он увидел ее при их первой встрече.

– Мне не понравилось, что ты вернулся, не уведомив меня об этом, мой дорогой, – наконец промурлыкала она, вклинившись в его мысли.

Он нахмурился и погладил пальцами ее спину.

– Я знаю. Прости меня.

– Почему ты мне не сообщил?

Знаменитое хныканье Клодетт! Как он мог забыть? Набрав побольше воздуха, он сказал:

– Потому что с тех пор, как я вернулся, Оливия от меня не отходит ни на шаг. Не мог же я сказать, что мне надо встретиться с тобой. Это точно вызвало бы у нее подозрения.

Она замедлила шаги в такт музыки и потребовала:

– А скажи, что ты только что делал на балконе с моей очаровательной племянницей, Эдмунд? По-моему, вы были поглощены... весьма интимной беседой. – Музыка остановилась, и она, взяв Сэмсона под руку, повела его в сторону буфета. – Мне почти показалось, что между вами что-то изменилось.

– О! Я не думаю. Мы танцевали, а ей вдруг стало жарко, и я вывел ее на балкон. А почему ты спрашиваешь? – Ему было приятно, что теперь ей придется защищаться.

Они уже подошли к буфетной стойке. Она сжата его руку и, взглянув на него из-под полуопущенных ресниц, приняла у него бокал с шампанским.

– Я ревную, дорогой.

Он опять рассмеялся, чувствуя, что начинает расслабляться. «Ревнуешь, как же. Ты ревнуешь, только если это нарушает твои планы».

Он наклонился и прошептал ей на ухо:

– Хитрая ведьма.

– И еще какая.

– О! Но я очень хорошо тебя знаю, дорогая, не так ли?

Клодетт часто заморгала, ее улыбка поблекла, она быстро выпила шампанское и потянулась за другим бокалом. Сэмсон выжидал, стараясь казаться безразличным.

Потом она подошла к нему совсем близко и, крепко сжав его локоть, повернула его так, что он оказался спиной к толпе, а лицом к открытым окнам.

– До меня дошло, что ты спал с ней. У нее на квартире. – Вздохнув, она добавила: – Я думала, Эдмунд, что мы с тобой договорились.

Можно было лишь догадываться, о чем они договаривались, но гораздо важнее было узнать, что кто-то наблюдает за ними и доносит ей. Он не удивился, но все же его это смутило.

– Эдмунд?

Он пожал плечами и признался:

– Пока я сплю в гостевой комнате. – Он не удержался от улыбки при мысли о том, что это обстоятельство может измениться. – Я не думаю, что она готова к более интимным отношениям.

Он просто физически ощутил, что она расслабилась, а потом сказала с искренним сожалением:

– Тебе просто нельзя вступать с ней в брачные отношения, Эдмунд. Мы с тобой уже не раз говорили о последствиях, и мне кажется, что теперь, когда ты вернулся, они стали даже более важными. Оливия захочет затащить тебя в постель, но ты должен оставаться тверд. Ты все еще с этим согласен?

У Сэмсона было такое ощущение, что он встал с ног на голову.

Его брат никогда не спал с Оливией... Во всяком случае, Клодетт верила в это. Неужели Эдмунд настолько глуп? А может, хитер? Имело смысл – для них обоих – оставлять вопрос об аннулировании рака открытым на случай, если брачный контракт признают законным. В этом отношении Эдмунд оказал бы вии огромную услугу. Если вообще можно это так сказать. Но возможным было и то, что он любит Клодетт и верен ей, однако, учитывая опыт прошлых лет, Сэмсон в этом сомневался. Более вероятным было то, что его брат просто хотел избежать риска беременности Оливии. Что касалось Клодетт, она, возможно, не хотела, чтобы их ложный брак состоялся физически, дабы оградить свою племянницу, или она была против по каким-либо личным причинам, что, по мнению Сэмсона, было более логичным. Самым удивительным в этой истории было для него то, что Эдмунд не хотел спать с женщиной, которая свято верила, что они женаты. Она отдалась бы ему, если не для удовольствия, то по велению долга. Скорее, это Эдмунд отказался от интимных отношений. В этом Эдмунд и Клодетт были союзниками. Как всегда – Эдмунд и Клодетт.

И все же Сэмсон не мог отделаться от навязчивой мысли, что Оливия могла принимать участие в обмане и вместе с Эдмундом и Клодетт могла ломать всю эту комедию, чтобы разорить его. Что, если Оливия рассказала, кто он на самом деле, еще до этого вечера? Когда дело касалось его брата и Клодетт, Сэмсон всегда ожидал самого худшего. И больше всего его беспокоило то, что он пока недостаточно хорошо знал Оливию и потому не мог доверять ей. Целовалась она страстно, но может быть, она хорошая актриса?

«Господи! Так во что же мне верить?»

Его терзания, видимо, отразились на его лице.

– Я вижу, что я тебя шокировала, – криво усмехнулась Клодетт. – Я на это надеялась. Я понимаю, что ты никогда не хотел заниматься с ней любовью, но, увидев вас на балконе... я... Полагаю, я просто дала волю своему воображению.

Сэмсон был почти уверен, что она не видела, как они с Оливией целовались, и не слышала, о чем они говорили, иначе ее реакция была бы более истеричной.

– Ты же знаешь, что я ее не хочу, – с трудом выдавил Сэмсон, – но надо же продолжать притворяться.

– Разумеется. – Ее глаза просияли, и тремя большими глотками она допила второй бокал шампанского. – Бог мой, у тебя такой вид, что тебе тоже не помешал бы бокал шампанского, дорогой. – Она любовно потрепала его по щеке. Потом привстала на цыпочки и прошептала ему на ухо: – Я остановилась в угловой гостевой комнате на третьем этаже в восточном крыле дома. Увидимся там позже. – Не дожидаясь ответа, она отошла на шаг и громко, так, чтобы ее услышали, добавила: – Я уверена, Эдмунд, что ваша прелестная жена уже по вас соскучилась. А мне надо кое с кем пообщаться. – Она пригладила волосы. – Поговорим как-нибудь в другой раз. Я с удовольствием послушаю о том, где вы в последнее время побывали. – Приподняв юбки, она повернулась и ушла.

Сэмсон смотрел ей вслед до тех пор, пока она не исчезла в толпе, а потом решил, что ему надо срочно выпить виски.

Глава 12

Оливия еще никогда в своей жизни не была так ошеломлена. Это была ночь, которую надо было запомнить, и не только из-за волшебного поцелуя, о котором она никогда не посмела бы даже мечтать. Целоваться с этим человеком и желать его казалось ей безнравственным по многим причинам, о которых ей еще придется поразмышлять. Но он имел над ней безусловную и совершенно восхитительную власть, с которой у нее не было сил бороться, сколько бы она ни старалась. Не помогало и то, что она признавалась себе, что пока и не старалась избегать его ухаживаний. Как она посмела испытывать такие... чувства к брату своего мужа? Ну почему, почему он преследует ее, словно его действия могли остаться без последствий? То, как они вели себя сегодня, выходило далеко за рамки простой дружбы, и в этом была не только его вина. Настоящая леди не должна была так реагировать, по крайней мере за стенами супружеской спальни. Но, помимо всего этого, они оба должны сознавать, что у них не может быть никакого романтического будущего. Их отношения должны закончиться, притом немедленно. Просто она не знала, как это сделать.

Она старалась не наблюдать за тем, как он танцует с ее тетей. Но она не могла себя контролировать и все время провожала их взглядом. Они неплохо смотрелись в объятиях друг друга, но она отметила некоторую напряженность в фигуре Сэмсона и немного странное выражение его лица. Неожиданное появление Клодетт на балконе застало врасплох их обоих, но Сэмсон еще больше шокировал ее, когда пригласил ее тетю танцевать, особенно после того, как они целовались. Ей только хотелось, чтобы она не чувствовала укола ревности, когда увидела их вместе. Она не имеет права его ревновать. Самое главное сейчас – это то, что обман удался. Клодетт, видимо, не подозревает, что он не Эдмунд.

Сейчас они возвращались в Дом Ниван. Сэмсон сидел напротив нее с закрытыми глазами, но она знала, что он не спит. С тех пор как они уехали с бала, он не сказал и двух слов. Ей не хотелось уезжать, да они это и не планировали, но он настоял, уверив ее, что ей не следует больше видеть свою тетю в этот вечер. Он отказался сказать почему и ни словом не обмолвился о том, что они с Клодетт обсуждали во время танца. Ее раздражало, что он молчит, хотя они были одни. Она уже устала ждать, когда он заговорит.

– Почему вы настояли на том, чтобы мы срочно уехали с бала? – спросила она, когда карета свернула от дома Брийон на дорогу к городу.

Он только буркнул, не открывая глаз:

– Поговорим, когда вернемся.

– Вы что-то узнали и скрываете это от меня? Что вы обсуждали с моей тетей?

– Оливия, будьте немного терпеливее.

Что-то в его тоне заставило ее насторожиться. Он никогда так ей не отвечал. Его уклончивость и нежелание говорить сводили ее с ума. Они планировали переночевать в поместье, но стоило ему потанцевать с Клодетт, как он со стаканом двойного виски в руках разыскал ее и практически заставил ее покинуть зал. Он был очень обеспокоен, и это ее удивило. Хотелось бы ей знать, что такого сказала ему Клодетт, что могло так его расстроить.

– У вас кружится голова от выпитого?

– Я выпил недостаточно.

Она не поняла, имел ли он в виду, что выпил недостаточно, чтобы опьянеть, или недостаточно, чтобы успокоиться после всего того, что произошло на балу.

Оливия расправила на коленях юбки и стала перебирать веер.

– Перестаньте ерзать, – сказал он довольно грубо. Это еще больше ее рассердило.

– Извините, сэр, но после того, что случилось, вы ждете, чтобы я была спокойной? Вы не хотите рассказать мне, что Клодетт...

– Мы обсудим это, когда приедем домой. – Он чуть приоткрыл глаза – ровно настолько, чтобы она видела, что он смотрит на нее. – Сейчас мне надо подумать. Почему бы вам не расслабиться?

Расслабиться? Когда он снова закрыл глаза, она преувеличенно громко фыркнула, но потом решила, что, если и дальше будет приставать к нему с расспросами, он еще больше на нее рассердится и, чего доброго, будет молчать и после того, как они приедут домой. Поэтому она откинулась на подушки точно так же, как это сделал он, и закрыла глаза.

Она, должно быть, задремала, потому что ей показалось, что всего через несколько минут карета остановилась перед Домом Ниван. Она села прямо и тряхнула головой, чтобы прогнать сон. Потом, приподняв одной рукой юбки, другую протянула кучеру, который помог ей сойти вниз со ступенек кареты.

Сэмсон молча последовал за ней и стоял, пока она доставала ключ, потом вместе с ней прошел через темный магазин и вверх по лестнице до ее квартиры. В своей комнате она сразу же подошла к секретеру, зажгла лампу и повернулась к нему, скрестив на груди руки.

– А теперь вы готовы к обсуждению? – Наверное, ее вопрос прозвучал довольно грубо, но она так устала, что ей было все равно, как он оценивает ее настроение.

Он закрыл дверь и запер ее на замок. Потом повернулся к ней. У него был усталый вид.

– Предлагаю вам сначала переодеться, – холодно заявил он и начал снимать с себя сюртук.

– Переодеться? Во что переодеться?

– Во что-либо более удобное, – раздраженно ответил он.

– Я и так чувствую себя вполне комфортно.

– Не думаю. Мне так точно надо переодеться. – Он направился в гостевую комнату. – Встретимся на кухне, когда вы будете готовы, – бросил он через плечо.

Оливия ненавидела, когда мужчина приказывал ей делать что-то, чего она не хотела. Беда была в том, что сегодня он был прав. На ней уже несколько часов был тугой корсет, который, конечно, не добавлял ей хорошего настроения. К тому же, если она пойдет переодеваться, у нее будет время собраться с мыслями, чего ей явно не удалось сделать по дороге домой.

Переодевание заняло у нее добрых двадцать минут, поскольку некому было помочь ей с платьем, украшениями и шпильками, но когда она вошла в кухню в туго завязанном халате и с распущенными по спине волосами, он сидел на том же стуле, что и в прошлый раз. Правда, он отодвинул его от стола так, чтобы прислониться головой к стене.

Она обошла его вытянутые ноги, отметив, что он не переодевался, а просто снял сюртук и жабо, оставшись в брюках и рубашке, рукава которой он закатал до локтя. Выглядел он вполне прилично для мужчины, который находится в обществе женщины, не являющейся его женой.

Она села напротив него и сложила руки на столе, всем своим видом выражая решимость узнать всю правду здесь и сейчас.

Он продолжал молчать, уставившись на часы, стоявшие у плиты.

– Уже два часа ночи, – наконец не выдержала она. Он не отреагировал на это замечание. Вместо этого он сказал:

– Вы, должно быть, отдохнули. Ведь вы проспали всю дорогу домой.

– Не сказала бы, что я спала. Я думала, закрыв глаза, так же, как и вы.

Тень улыбки пробежала по его лицу.

– А вы, оказывается, храпите, Оливия.

– Ничего подобного, – возмутилась она.

– Правда, признаюсь, это был очень деликатный и, я бы сказал, женственный храп. Который очень подходит такой красивой и обворожительной женщине, как вы.

Он сказал это так небрежно, будто они встретились посреди этой ночи для того, чтобы обсудить качество чая и выгод от его продажи. Он явно наслаждался тем, что застал ее врасплох, но она не поддастся на его уловки, а прямо перейдет к делу.

– Вы не можете сказать, почему вы так торопились уехать с бала? Только не говорите мне, что я была бледна, или что-нибудь в этом роде.

– Она вела себя довольно бесцеремонно. – Оливия пожала плечами:

– Я должна сказать, что, как это ни прискорбно, это достаточно характерно для тети Клодетт.

– Она просто ревнует. – Оливия сдвинула брови.

– Ревнует? Искренне сомневаюсь. Она красавица, и все это знают. Включая ее саму.

– Дану?

Ее немного раздражало, что он с ней не спорит или не говорит прямо, что она красивее, как непременно, не задумываясь, сделал бы ее муж. Но может быть, он так и не думает, и это почему-то больше всего расстраивало ее.

– А Эдмунд считал ее красивой? – спросил он.

– Думаю, что да. Хотя он никогда не говорил, что думает о ней на самом деле. Но если вдуматься, это довольно странно.

– Что именно? – полюбопытствовал он.

– Эдмунд привлекал тетю Клодетт физически, о чем вам, я полагаю, теперь стало известно, хотя, признаться, она никогда не позволяла себе ничего неприличного в присутствии посторонних. В конце концов, она моя тетя, она хорошо воспитана, и ее уважают в обществе. – Возможно, она слишком выгораживает Клодетт, но поскольку он ничего не ответил, она продолжила: – Для всех было очевидно, что Эдмунду приятно ее общество, но насколько я помню, он никогда не говорил о том, что он думает о ней или что к ней чувствует. Во всяком случае, мне он этого не говорил.

– Понимаю, – после долгой паузы пробормотал Сэмсон.

Она в этом сомневалась, но сейчас речь шла не о Клодетт. Если бы Эдмунд ухаживал за ее тетей, он жил бы в Париже, хотя Оливия была почти уверена, что это было не так. Но сейчас ей хотелось повернуть разговор к тому, что произошло вечером.

– Вы собираетесь сказать, почему вы практически утащили меня домой?

Он посмотрел на нее, словно изучая. А потом ответил:

– Потому, что ваша тетя сказала, что будет ждать меня в своей спальне после бала. Как вы понимаете, мне это было ник чему и мне не хотелось быть в зале, когда она это поймет.

Она замерла. Ее тело вдруг словно онемело от охватившего ее ужаса.

– Моя тетя... – Она даже не могла повторить. Сама мысль была невозможной. – Не может быть, – только и удалось ей прошептать.

Он вздохнул и повернулся к ней.

– Мне очень жаль.

– Может быть, вы ее неправильно поняли? – Ей вдруг стало холодно в душной кухне. Она крепче запахнула халат.

– Я все понял правильно, Оливия.

Ведь он мужчина, а они эти вещи хорошо понимают. К тому же она не сомневалась, что Клодетт способна на такое предложение. Все же...

– Она действительно поверила, что вы Эдмунд?

– Да. Поверила.

Оливия содрогнулась. Только бы ей не расплакаться, подумала она. При мысли о том, что у ее тети могла быть любовная связь с Эдмундом, ей стало тошно.

– Что-то здесь не сходится, – дрожащим голосом сказала она. – Эдмунд никогда не проявлял интереса к тете, по крайней мере в моем присутствии.

Сэмсон продолжал молча наблюдать за ней, но она не сразу поняла, что ему и не надо ей отвечать. До нее наконец дошел смысл ее собственных слов – ее муж не проявлял интереса к ее тете, когда они были втроем.

– Вполне возможно, – пробормотала она, облизнув губы, – что он дал ей отпор. Она была известна тем, что могла быть немного... агрессивной, если не получала то, что хотела.

– И вы в это верите после всего того, что сделал с вами мой брат, Оливия?

В его тоне слышалось раздражение, словно он хотел, чтобы она все поняла, но не мог ей объяснить. Ей надо осознать детали, сосредоточить внимание на том, как вел себя Эдмунд, что он говорил, какой на самом деле была ее тетя. Если бы она посмотрела на все это под другим углом зрения – скоропалительное замужество по его настоянию, брачная ночь, которая не была брачной ночью, его подлый план завладеть ее наследством, – она пришла бы к тому же выводу, к которому пришел Сэмсон.

Она больше не могла себя контролировать. Ее глаза наполнились слезами.

– Как он мог меня предать? Вы знаете его лучше, чем я, Сэмсон. Вы хотите сказать, что он планировал жениться на мне и украсть мои деньги – и все с подачи моей тети?

Сэмсон провел ладонью по лицу.

– Боюсь, Оливия, что ситуация гораздо серьезнее, чем вы думаете.

– Это мне ясно. Я даже больше не притворяюсь, что вообще что-то понимаю. – Она резко встала и, обхватив себя руками, стала ходить по кухне. Она на него не смотрела, но чувствовала на себе его пристальный взгляд. Он, видимо, хотел понять, о чем она думает. Наконец она остановилась, глядя перед собой невидящим взором.

– Значит, в отличие от вашего брата вы нисколько не были заинтересованы в ее приглашении? – почти шепотом спросила она.

– Если вы имеете в виду меня, то я нисколько не был в этом заинтересован.

– Почему?

– По-моему, на сегодня с вас и так достаточно, Оливия.

Это, конечно, был не ответ, но чего она ожидала? Ей не надо было его об этом спрашивать. Вся эта ситуация не имела к нему никакого отношения, а кого он выбрал для ухаживания – не ее дело, даже если это ее родственница. И все же его откровенность и сочувствие немного улучшили ее настроение.

– Вы собираетесь сказать мне, где находится ваш брат? И что вы думаете о том, что происходит?

Она услышала, как он забарабанил пальцами по столу, и осмелилась посмотреть на него. Свет лампы отбрасывал тени на его красивое строгое лицо и отражался в устремленных на нее темных глазах, на его закрывавших лоб блестящих волосах и упрямо сжатых губах.

– Я скажу вам, что я думаю, если и вы будете честны со мной.

Такого ответа она не ожидала.

– Честна в чем?

– Мы еще дойдем до этого. Во-первых, что такое Гованс?

Она нахмурилась.

– А где вы узнали про Гованс?

Это показалось ей довольно странным, потому что ни ее тетя, ни Эдмунд не имели никакого отношения к другим компаниям.

– Гованс – это большая и уважаемая парфюмерная компания, имеющая широкую сеть магазинов, главным образом в Азии. В Париже у них есть всего один небольшой магазин. Почему вы спрашиваете?

– А кто наследница?

Ее мозг лихорадочно заработал.

– Наследница компании Гованс? Возможно, это Брижитт Маркотт. Она внучка владельца.

– А сколько ей лет?

До нее начал доходить смысл его вопросов. Страшное подозрение закралось в сердце Оливии.

– Мне не известен точно ее возраст, но сейчас ей, вероятно, девятнадцать или двадцать. Я не видела ее уже лет пять.

– Она живет не здесь?

– Нет, она живет в Грассе. – Она опустила руки. Отдельные части мозаики начали складываться в картину. – Выдумаете, что Эдмунд...

– Я думаю, что Эдмунд в Грассе и что он обхаживает ничего не подозревающую Брижитт, чтобы завладеть ее наследством. Точно так же, как он поступил с вами.

Она пыталась сосредоточиться, переварить эту информацию и понять, что она означает.

– Но если вы узнали об этом от Клодетт, это значит, что... она знает, где он и где был все это время. Она участвует в обмане.

– Эдмунд лжив и по-своему умен, но он вряд ли был в курсе того, какие существуют компании по производству парфюмерии. Я думаю, – предположил он, – что ваша тетя не только намерена извлечь из всего этого выгоду, она, возможно, все и спланировала, включая ваш брак с Эдмундом.

Оливии уже не хотелось плакать. Ей вдруг стало трудно дышать. Она не могла понять, как можно так пренебрегать приличиями, не могла поверить, что люди, которых она любила и которые, как она думала, любят ее, погубят ее будущее ради денег. Она стала ловить ртом воздух, кружить по кухне, оглядывая ее блуждающим взглядом.

Он, видимо, понял глубину ее шока. Отбросив стул, он вскочил и подошел к ней.

– Клодетт... – Она сглотнула и запустила пальцы в волосы и дернула их. – Меня с ним познакомила Клодетт, это она хотела, чтобы я вышла за него замуж, и всячески меня к этому подталкивала.

– Оливия. – Сэмсон положил ей руки на плечи, успокаивая.

Она не могла выдержать его прикосновения. Сбросив его руки, она отошла к полке у противоположной стены, где стояла ее любимая коллекция фарфоровых чайников, которую она собирала много лет. Она с трудом удержалась от желания разбить все их на мелкие кусочки.

Все стало на свои места, и она увидела ложь, коварство, изощренный обман. И причины.

– Клодетт хотела встать во главе Дома Ниван после смерти Жана-Франсуа, – с горечью в голосе сказала Оливия. – Она знала, что моя мать не разбирается в деле, а все остальные жили в Грассе. И она была права. – Оливию передернуло. – Но Клодетт наверняка промотала бы все до последнего пенни, если бы получила контроль над Домом Ниван, и она привела бы его к банкротству. И все, абсолютно все это знали. Вот почему даже ее брат, Робер Ниван, не допускал ее к делу и отдал магазин и все дело в управление мне. И выходит, что Клодетт, не получив того, чего хотела, решила разорить собственную племянницу с помощью обворожительного хитрого красавца.

– Мы вернем ваши деньги, – только и мог сказать Сэмсон.

Из ее горла вырвался язвительный смешок.

– Мои деньги? Неужели вы думаете, что дело только в моем наследстве? А как насчет моего достоинства, моих чувств? Насчет того, что меня использовали, Сэмсон? Даже вы это сказали. Он меня использовал. Они оба меня использовали.

– Я знаю. – Скрестив руки на груди, он просто смотрел на нее, но выражение его лица было суровым. – И мне очень жаль. Но вам придется мне довериться.

– Довериться вам? – Она расправила плечи и посмотрела на него с насмешкой. – Скажите, ваша светлость, почему вы меня сегодня вечером поцеловали?

Этот вопрос ошеломил его. У него даже непроизвольно чуть приоткрылся рот. Потом, сжав челюсти и прищурившись, он медленно пошел на нее.

– По-моему, мадам, наш поцелуй был взаимным, хотя я не имею ни малейшего понятия о том, какое этот восхитительный момент имеет отношение к нашему разговору.

Она решительно тряхнула головой.

– Прямое. Вы поцеловали меня. Намеренно поцеловали замужнюю женщину, а это вызывает недоверие. Вы целуете всех замужних женщин, с которыми знакомы?

– Вот именно – замужних, – зловещим шепотом повторил он.

Она стояла спиной к стене, схватившись за край полки с чайниками, и не сразу заметила, что его голос стал таким же холодным, как выражение его лица.

– Что, если я скажу вам, что не верю, будто вы находитесь в законном браке с моим братом?

– Скажу, что вы сошли с ума, – фыркнула она. – Или вы великолепный лжец, который старается обворожить меня точно так же, как Эдмунд.

У Сэмсона задергалась щека.

– Так вы думаете, что я поцеловал вас поэтому? Чтобы вы в меня влюбились? – Он саркастически улыбнулся. – Поверьте мне, дорогая, что мне не нужно лгать, чтобы привлечь внимание женщины.

Поскольку это утверждение было резонным, она не знала, что ответить, но все же спросила:

– Тогда зачем вы это сделали?

– Скажите мне, дорогая прелестная леди Оливия, Эдмунд хотя бы раз занимался с вами любовью?

Он неумолимо надвигался на нее и уже смотрел сверху вниз, и его глаза, в которых отражался свет лампы, были похожи на блестящие мраморные шарики.

– Так занимался? Я не имею в виду, делал ли он это с помощью слов или лести, а как муж занимается любовью с женой, физически, в брачной постели?

Она задохнулась оттого, что он был так близко, оттого, что почувствовала, какой от него исходит жар.

– Наши с Эдмундом интимные отношения не имеют никакого отношения к нашему разговору.

Это его не остановило.

– Вы начали разговор с вопроса о нашем поцелуе, – хрипло прошептал он, – и выразили мне недоверие. А может быть, это я не должен доверять вам. Ответьте мне, но только честно.

Он еще не дотронулся до нее, но если он подойдет ближе... От одной этой мысли Оливия почувствовала, что ее колени стали ватными.

– Я иду спать.

– Сначала ответьте.

– Нет.

Его брови чуть приподнялись.

– Эдмунд не занимался с вами любовью, как полагалось мужу?

Ее глаза снова наполнились слезами, но на этот раз от чувства обиды и разочарования.

– Вы отвратительны.

– Меня называли и похуже. Так занимался Эдмунд с вами любовью? – Почему он не перестает спрашивать ее об этом?

– Он мой муж. – Она сжала кулаки, чувствуя, что закипает. – Как вы думаете?

Он немного отступил, ровно настолько, чтобы оглядеть ее. И сделал это с такой явной наглостью, что она почувствовала себя голой.

– Я думаю, что любая женщина, которая выглядит, как вы, и целуется так, как вы, скучает по тому, чего она не получила от мужа.

Ярость охватила ее, и она размахнулась, чтобы дать ему пощечину, но он отреагировал так же быстро и схватил ее за запястье.

– Он... занимался... с вами любовью, Ливи? – с расстановкой спросил он.

По ее щеке прокатилась слеза, но она отказывалась сдаваться и поддаваться еще большей слабости. Она прошептала сквозь стиснутые зубы:

– Нет.

Это признание, видимо, его ошеломило. Он глубоко вдохнул и, не отпуская ее руку, отступил на полшага. Она следила за выражением его лица: безжалостная решимость сменилась странным неверием. Потом он с шумом выдохнул, так что она ощутила его дыхание на своей щеке.

– Он бросил меня в первую брачную ночь. – У нее сорвался голос при воспоминании о той ночи. – Он поцеловал меня, так, как это сделали вы, а потом унизил – точно так же, как вы это делаете сейчас. – Вздернув подбородок, она сказала вызывающе: – Вы такой же, как он.