Текст книги "Битва за Санта-Барбару"

Юноша, не реагируя на происходящее, как зомби, продолжал преодолевать свою стометровку в сцепке с товарищем по несчастью. Плотная стена пыли уже толкала их в спины. Перед Алексом мелькнула открытая дверь уличного кафе. Не раздумывая, он втолкнул туда парня и, сбиваясь с ног, ввалился сам. Молниеносным движением его рука захлопнула входную дверь. Ему даже показалось, что снаружи их чем-то придавило будто бы плитой.

Алекс отскочил вглубь зала, заставленного столами и стульями, и в то же мгновение наступила ночь. Мимо окна вдоль по улице, увлекаемые турбулентным потоком сизой пыли, проносились куски арматуры, разломанные столы и стулья, человеческие тела и бумага. Белые листы заполнили всё вокруг и кружили над городом.

Это длилось сто лет, сто дней и сто часов. Наконец разрушительная волна стала успокаиваться, асбестовая пыль оседать, рассудок возвращаться. Дьюк сидел в центре кафе и теперь заворожённо рассказывал уже полную версию своих злоключений посетителям: всё, начиная с лифта и заканчивая их появлением в кафе.

– Сначала я никак не мог открыть лифт. Представляете, он застрял прямо на первом этаже. Жму на кнопку вызова дежурного – никто не отвечает. Жму на аварийное открывание дверей – а они не двигаются. Думал, всё, каюк. А потом сообразил. Просунул между дверей сначала авторучку, потом книжку, потом портфель, а после этого и сам пролез.

– Видишь, парень, какая польза от книжек. А ты по жизни что делаешь? – спросил его пожилой мужчина бомжеватого вида.

– Бегу, а они падают и взрываются, – молодой человек не отреагировал на вопрос и всё повторял и повторял свою историю. – Я бегу, а они падают и взрываются…

– Парень, ну всё, всё, мы живы, – один из посетителей патетически потряс Дьюка за руку, – успокойся.

Нахимов пристроился в сторонке и отчаянно боролся с приливом тошноты. Отвратительная волна подкатила к кадыку. Он хотел глотнуть свежего воздуха, но вонючая грязная тряпка мешала. Алекс вспомнил, что когда он вытаскивал чернокожего сослуживца из-под завала, то Алёна по телефону приказала обернуть лицо чем-нибудь мокрым. Воды под рукой не было, а туалет искать некогда. Тогда он совместил полезное с приятным, помочившись на сорванную с себя новенькую офисную рубашку, заботливо купленную женой для интервью. Он разорвал тогда ее пополам и обмотал одной частью лицо себе, а другой – чернокожему партнеру.

– (Интересно, а тот жив? Если жив, то, должно быть, обиделся, уж больно вонючая), – Алекс первый раз улыбнулся.

Закинув то, что осталось от половины рубашки, в мусорный бак, он разыскал стопку полотенец на кухне и взял верхнее. Наскоро умылся, обдал свежей проточной водой махровую ткань и завязал в виде маски вокруг лица. В воздухе висела цементная пыль, а он как муж химика знал, чем она опасна.

Уже почти совсем сошедший с ума Дьюк спросил:

– А это ещё зачем?

– Жена рекомендовала, – ответил Алекс и раздал всем «средства защиты от пыли».

⁂

Алёна не помнила, кто привез ее домой и уложил в постель. Ей снился светлый сон о детстве: про папу и дни желаний. Маленькие праздники для любимой дочери повторялись через воскресенье, и ей разрешалось всё, кроме покупки фортепьяно, потому что на него еще не накопили. Но в этом сне папа приготовил ей сюрприз. Девочка вошла в комнату, а там стоял искрящийся на солнце инструмент. Их комната огромная-огромная, светлая-пресветлая. Она подходит к роялю, садится и начинает играть. Звучит приятная музыка, вытесняя из души беспокойство и страх.

Границы между сном и явью не было. Ощущение счастья рассеялось, и вдруг больно кольнуло:

– (Алексей, где он, что с ним?) – Урбанова резко вскочила и застыла в неудобной позе.

Время остановилось. Прошла целая вечность, измучившая ее одним вопросом.

– (Алёш, ты где, что с тобой?)

Она не ощущала его мертвым, но и не видела зеленой точки, зыбко связывавшей их в конференц-зале.

– (Это я виновата, – укоряла она себя. – Черт меня дернул подумать накануне: «полетели кого-то бомбить». Надо быть осторожнее с ними, с мыслями).

Урбанова перешла на кухню, жадно выпила стакан воды, налила второй, поставила перед собой и уперлась взглядом в дрожащую поверхность, повторяя вслух:

– Позвони, позвони, ну пожалуйста, позвони…

Так прошло три дня. К ней приходили люди: и знакомые, и чужие. Есть такая традиция в Штатах – приносить еду в дом, который посетило горе. Но она ни на кого не реагировала. Сидела неподвижно, глядя на прозрачную жидкость, и повторяла:

– Миленький, ну что же ты не звонишь? Откликнись. Я тебя очень прошу.

Поблескивая на солнце, вода мерцала, контуры расплывались, затуманивая поле зрения. Постепенно блики исчезли, и Алёна уже смотрела сквозь воду, как через дымчатое стекло. Размытые силуэты, похожие на топографическую карту, крыши домов и машин медленно проплывали в ее заблудившемся сознании. Она была не в состоянии разобрать, что это – явь или сон. Да и не хотела она ничего понимать. Алёна искала мужа и знала, что найдет.

Пошла игра в прятки между сознанием и подсознанием. Ей привиделась точка, но на сей раз она была не зеленая на черном фоне, а прозрачная, как малюсенькое пятнышко в затянутом инеем окне. Отверстие расширилось до размеров копеечной монеты и превратилось в дырку в мутном стекле. Через эту «линзу» всё стало отчетливо видно. Одного жалко, что уж больно миниатюрная, мало в нее помещается, трудно искать, но она разыщет мужа в этом большом городе обязательно.

⁂

Покинув кафе-убежище, Алекс без труда нашел ближайший госпиталь и определил туда окончательно потерявшего рассудок Дьюка. К счастью, врачи успокоили, заверив, что психологический шок должен скоро пройти.

– (Хорошо бы ему выздороветь побыстрее. Сколько ему лет? Ровесник нашему Афоне, может, чуть постарше?) – размышлял Нахимов, бродя по больнице.

Его тоже осмотрели, сказали, что из города вылететь нельзя, все аэропорты закрыты, поинтересовались, есть ли ему где ночевать, и предложили остаться в госпитале.

Алекс пошарил по карманам, но телефона не нашел. Чья-то услужливая рука протянула трубку и спросила, с каким номером соединить. Тот напрягся, но ничего не всплывало в памяти – ни один номер, всё было записано в мобильнике.

– (Растерял свои причиндалы), – пострадавший опустился на кровать и мгновенно уснул прямо так, сидя, чуть не свалившись на пол.

Заботливые руки уложили, раздели и протерли приятно пахнущей жидкостью всё тело. На следующее утро эти же руки принесли свежую одежду по размеру и аккуратно развесили в шкафу. Алекс не просыпался. Руки измерили давление и пульс.

– (Стресс еще не прошел), – решили руки и поставили капельницу с успокаивающим и физиологическим растворами, предназначенными поддержать организм.

Больница была пуста. Во время атаки практически всех пациентов выписали, готовясь к приему пострадавших. Врачи и медперсонал вышли по тревоге на работу. Подготовили операционные и столпились у входа в госпиталь в ожидании покалеченных жертв из башен. Но никто не приехал, ни одна машина скорой помощи. Пришел только Алекс и привел несчастного мальчика, совсем помутившегося сознанием от пережитого.

Тогда все дружно стали заботиться о Нахимове. Так дружно, что он проспал более трех суток.

⁂

Алёна была ну о-очень сообразительной и технически грамотной. Намучившись с «поисками» через придуманную маленькую линзу, она мысленно приспособила к ней длинный оптический световод с широким окуляром на конце. Дело пошло быстрее. «Рыскать» по городу стало легче. В конце концов воображаемый «видоискатель» остановился над крышей неизвестного дома и больше никуда не желал перемещаться. Алёна рассматривала черепичную крышу и никак не могла сообразить, что ее взгляд тут делает и почему не скользит дальше?

⁂

Очнувшись, Алекс взглянул на часы: 14 сентября. Он проспал три дня. Первое, что родил его мозг после пробуждения, был номер домашнего телефона. Он схватил трубку и ответил оператору, что должен срочно позвонить домой по номеру 222 56 98 и что это в городе Лавленд в Колорадо.

⁂

Урбанова не узнала звонящего.

– Алло! Алло! Я вас не слышу!

Тихий, слабый неродной голос сказал:

– Меня и не слышишь? Такого быть не может.

– Алёш, это ты? Ты жив? Ты жив! – набирала она обороты. – Я знала, ты выживешь, что бы ни случилось, ты будешь жить!!! Где тебя три дня носило? Я тут уже в коматозном состоянии, что, позвонить было трудно?! Господи, что я несу, где ты?!

– Мадам, всё в порядке, я в Нью-Йорке, в госпитале, – успокоил он.

– Что с тобой? Ты ранен? Какой госпиталь? Я сейчас же вылетаю, – Алёна забегала по квартире.

– Вылетать никуда не надо. Я не ранен. Просто привел сюда парнишку с психологическим шоком и сам уснул. Проспал три дня. Теперь проснулся. Всё позади. Извини, что не позвонил тебе. Напрочь забыл все номера телефонов.

– Еще бы, после такого стресса! Как ты себя чувствуешь? – она присела на диван.

– Я в полном порядке. Могу оставаться в госпитале бесплатно, пока не начнут летать самолеты. Говорят, что они пока над Америкой не летают, – он помолчал. – Афоня вернулся? Хотя что я спрашиваю, – молчание. – Похоже, что работа накрылась.

– А зачем нам Нью-Йорк? Летом жарко, зимой холодно и сыро. Не нужен нам этот город. Я никогда и не хотела туда переезжать, – отчаянно убеждала себя и его Алёна.

– Да… и я бы не смог теперь здесь жить после всего, что случилось.

⁂

Утром 17 сентября позвонил Нахимов:

– Вылетаю домой.

– Когда?! – глаза Алёны засветились от радости.

– Сегодня, через три часа, – голос был бесцветным. – Я уже в аэропорту. Сижу в отстойнике. Просветили всего с головы до пяток. Нашли одну металлокерамическую коронку. Долго мучились, всё хотели разобраться, чем я звеню, – Алекс полез в нагрудный карман, достал и развернул буклет. – Мне прислали новый билет, из авиакомпании.

– Здорово! А то я думала, что старый пролетел мимо. Сэкономим! – Урбанова кокетливой походкой продефилировала по комнате.

– Это надо сказать спасибо госпитальным работникам. Они раззвонили обо мне на весь Нью-Йорк.

– Пресса была? – Алёна с интересом рассматривала свое отражение в зеркальной панели, занимавшей целую стену в их спальне.

– Да ну тебя, ты не представляешь, какое у всех подавленное настроение!

– А у меня вообще: смято, раздавлено и проутюжено, но я стараюсь не поддаваться. Собираю остатки энтузиазма в кучку и строю воздушный замок! Слава богу, что ты нашелся! Главнее ничего нет. Жизнь-то продолжается! – она звучала бодро. – Пока-пока? Жду! До встречи в аэропорту! Кстати, а какой номер рейса?

– 409, прилетает в восемь двадцать вечера, – прочитал муж, с трудом разбирая едва заметные цифры. – Я доберусь сам, на микроавтобусе.

– Еще чего. Мы тебя встретим, как героя! – по ее тону было очевидно, что возражать бесполезно. – Да, и попроси, пусть тебе дадут место около аварийного выхода.

– У тебя что, теперь всегда будут такие шуточки?

– Дурак, – ласковее было трудно произнести. – Там больше места для ног. Ведь лететь-то долго.

– Угу. Понял. Ну пока.

– Пока-пока. Осторожненько там.

– Мышь, не мыши. Всё будет замечательно.

Алёна знала, что больше ничего плохого не произойдет, но на всякий случай ни на минуту не отпускала зеленую точку в своем сознании. Прозрачное окошко больше не появлялось, и она опять манипулировала знакомым символом в своем мысленном пространстве.

⁂

Урбанова вышла из душа и пристально рассмотрела себя в зеркале, на сей раз в ванной комнате:

– (Не бывает худа без добра. Скинула килограммов пять. Хорошо выгляжу, только вот физиономия вниз немного сползла и окологубные складки ярче проявились).

Алёна взяла баночку с кремом и легкими движениями подушечек пальцев вклепала его в новые морщинки.

– Yes, еду! Но пасаран! – она согнула руку в локте и сжала кулак, любуясь собой, но тут же поперхнулась и задала себе вопрос:

– (А на чем я поеду в аэропорт? Я же не умею машину водить).

Алёна стремглав вылетела из ванной, схватила свою записную книжку и начала набирать друзьям, знакомым и коллегам, но они все как по команде исчезли. Никто не отвечал.

– Сговорились, что ли! – она с досадой хлопнула записной книжкой по журнальному столику и схватилась за телефонный справочник.

Трубка проворковала:

– Спасибо, что позвонили в таксомоторное агентство «Голубой дельфин». Мы работаем с 8 утра до 5 вечера. Пожалуйста, оставьте свой номер телефона, и вам обязательно перезвонят.

– (Ну, деревня, ничего не просто! – пронеслось у Алёны. – «Голубой дельфин»! В самом сухом штате США! Сколько сейчас времени? Уже пять вечера! До прилета рейса осталось только три часа. Что делать? Что делать? – Алёна сосредоточилась, и ответ пришел сам собой. – Ехать! Да, да, садиться и ехать в Денвер. Хороший шанс начать водить, а то так и буду безлошадной. Ключи, слава богу, есть. Ну что здесь особенного? Ты видела, как это делается. Вставить ключ и повернуть. Педаль газа справа – педаль тормоза левее. Всё очень просто. Как на аттракционе в Парке Горького. Главное, эти самые педали не перепутать между собой. Даже авто наше, и то стоит во дворе, а не в гараже. Тебе даже не надо задом выезжать и разворачиваться. Только вперед, по маленьким дорожкам, не по хайвеям, по маленьким дорожкам, в самом крайнем ряду. Как за троллейбусом. Время есть. Ну, немножечко опоздаю, не без этого. Ничего страшного. Доеду как-нибудь с божьей помощью. Час пик уже заканчивается, точнее, только начинается, – она насупилась. – Магистраль забита, но скоро рассосется. Доеду, здесь же полно деревенских объездов, – уговаривала себя верная жена. – А как же я могу не появиться в аэропорту? Алёшечка прилетит, а его никто не встречает. Нехорошо).

Алёна взяла дорожную карту Колорадо и проложила свой, надеясь, что не последний, путь от Лавленда до Денвера. Вышла на улицу. Села в машину, та успешно завелась. Поставила ногу на тормоз, потыкалась с ручкой переключения скоростей, плавно перенесла ногу на правую педаль, и… авто тронулось с места.

– (Ну вот, ты же видишь, всё очень просто. Я же говорила, как в парке на аттракционе, газ и тормоз, газуй и тормози, – подбадривала она себя. – Теперь постарайся ползти в одном ряду. У тебя всё получится, маршрут легкий, один раз направо, два – налево, и перестраиваться почти не надо. Езжай себе и езжай).

Она осторожно вырулила на улицу.

– (Футы-нуты, всегда забываю, где здесь поворачивать на основную магистраль. Все улицы одинаковые, дома глупые такие, одноэтажные, с нахлобученными крышами. Ну вот, опять запуталась, – огорчилась она. – Лавленд не Москва, архитектурные различия отсутствуют начисто. Ничего, справлюсь!)

После часа езды она чувствовала себя уже опытным водителем. При подъезде к аэропорту ее остановил патруль и, даже не проверив права (у нее их и не было), попросил открыть багажник. Ничего подозрительного не нашли и уведомили, что самолеты пока еще не летают.

Служащий охраны аэропорта немного просветил ситуацию:

– Да, скоро аэропорт начнет принимать самолеты… Да, вроде кто-то сказал, что первый самолет на подлете… Откуда? Не знаем. В аэропорт нельзя. Приняты максимальные меры безопасности… Всех прилетевших привезут автобусами на запасное поле. Пожалуйста, перемещайтесь туда, – отвечал охранник на сыпавшиеся со всех сторон вопросы встречающих и, как Юрий Долгорукий, показывал рукой куда-то вдаль – в поля, в прерии.

Алёна, кряхтя, развернулась и поехала, ориентируясь по расставленным вокруг указателям. Скоро асфальт закончился, и, трясясь по кочкам, ну прямо, как на родине, она припарковалась в чистом поле у столба под номером 47. Только открыла окно, как увидела в закатном небе заходящий на посадку самолет компании American Airlines.

– (Вот и Алёшечка летит, – она вышла из машины. – Не опоздала, хорошая девочка. Боже мой, а как же тут найти друг друга? Народу полно, никаких табло, никаких информационных будок).

На посадку пошел второй, потом третий самолет.

– Аэропорт открыли, – пронесся над полем шепоток.

Позвонил Алекс:

– Привет, я на месте, в Денвере, а ты где?

– Ну слава богу. А я в чистом поле рядом с аэропортом, среди толпы, жаждущей встречи. Как тебя найти? Что за номер, с которого ты звонишь?

– Я из автомата. Подаренный в госпитале телефон здесь почему-то не работает.

– Может, страхуются от вражеских звонков?

– Не знаю. Аэропортное метро тоже, похоже, не функционирует. Сказали, что нас будут доставлять на запасное поле автобусами, но их мало.

– Ничего, я подожду. Дольше ждала, на всю оставшеюся жизнь хватит. Тут прямо рядом со мной столб номер 47. Никаких других ориентиров не вижу, – она повертела головой.

– Договорились. Наберись терпения. Пойду искать автобусы. Тут полная неразбериха.

Прошло еще пару часов. Стемнело. Люд, ожидающий появления родных и близких, не приспособленный к таким неудобствам, потихоньку начинал зябнуть, дети плакать, а народ в целом нервничать. Американцы, в отличие от нас, вообще не готовы к потрясениям.

Около Алёны выстроилась целая очередь. Она организовала нечто вроде переговорного пункта в степи для тех, у кого телефон или не работал, или попросту отсутствовал. Левым глазом она косила на подходящие автобусы, чтобы случайно не пропустить мужа, а правым на мобильник, дабы ненароком не исчез в толпе. Нахимов всё никак не появлялся.

Автобусов добавили, и они стали прибывать по два, а то и по три одновременно. Урбанова металась от двери к двери, высматривая своего пассажира в толпе прибывающих. Наверное, так же встречали наши матери и бабушки вернувшихся с войны солдат. Тут Алёна, вспомнив о договоренности, отыскала глазами 47-й столб и… увидела Алекса.

Он стоял – высокий, красивый, в черной рубашке и светлых брюках. От него исходил запах свежего тела и зубной пасты.

– Ты что так долго? – подбежала Алёна.

– Душ принимал. Потом автобус долго ждал. Не мог же я после такого перелета выйти к тебе усталым и пахучим.

Наконец-то они прижались друг к другу и долго стояли на площади, медленно покачиваясь из стороны в сторону, сливаясь душами воедино. Народ вокруг оглядывался и думал: «Какая красивая пара!»

Глава 2. Подъем на сексуальной волне

По коридору, оживленно разговаривая, двигалась группа сотрудников проекта «Виртуальная Земля». Возглавлял шествие британец Лукас Бэйли. Одет он был противоположно российскому обычаю: не скромный и немаркий «темный низ – светлый верх», а ровно наоборот – брюки сероватого оттенка и насыщенного цвета синяя вельветовая рубашка, при этом на плечи накинут свитер, завязанный узлом за рукава. Если бы этот тонкий белый джемпер был длиннее, размером с медицинский халат, то процессия напоминала бы посещение больницы известным светилом.

Ученые направлялись в зимний сад, закрытый со всех сторон от солнца и ветра стеклянной стеной. Кадки с тропическими растениями компактно заполняли продолговатую комнату внушительных размеров. Влажность зашкаливала. У окна на фоне громады Скалистых гор о чем-то тихо переговаривались Нахимов и Урбанова.

Марго познакомила русского специалиста с новыми лицами:

– Лукас, это Алекс Нахимов, содиректор образовательного проекта «Сотвори свой мир». Алекс, это Лукас Бэйли, директор отделения проекта «Виртуальная Земля» в Санта-Барбаре.

Мужчины пожали друг другу руки.

– Давайте пройдем в Малый зал заседаний. Там народ уже собрался, – пригласила Марго.

– (Хорошо, что не в Большой, – рассудила Алёна, – я, пожалуй, еще не готова входить в него после 11 сентября, или, как говорят в Штатах, после 9-11).

⁂

9-11 (Nine eleven) – именно так стали называть американцы трагедию, случившуюся 11 сентября 2001 года. 9-11 – это общий телефонный номер полиции, скорой помощи и пожарной охраны. В Штатах работает одна служба спасения для всех экстренных случаев. Как ни странно, но в США до сих пор не перешли на современное обозначение времени: число, месяц, год, а до сих пор, как у нас в старину, пишут вначале месяц, потом число и год, то есть – сентября одиннадцатого, 2001. При общении с европейцами, мексиканцами и канадцами часто возникает неразбериха в обозначении даты события. Тот же «застой» и с системой измерений (СИ): вместо километров – мили, вместо килограммов – фунты и так далее.

Для атаки террористы специально выбрали 11 сентября, чтобы «пометить» день, в который вся страна будет набирать номер 9-1-1 и запомнит кровавое число на долгие годы.

⁂

Рассевшись вокруг стола и пройдя нудную цепочку самопредставлений, все развернулись в сторону русских. Марго предоставила им тридцать минут для доклада. Оба как по команде встали и подошли к маленькой кафедре с компьютером, приютившейся неподалеку от большого настенного экрана.

– Я и Алёна будем выступать синхронно, – сказал Алекс на хорошем для иностранца английском. Акцент проскальзывал, но язык был грамотным, достаточно богатым и правильным по интонации. – Синхронно, потому что на самом деле мы представляем собой целостный организм, – тут он встал за спиной у Алёны, положил подбородок на ее темечко и продолжил: – Вот уже лет семь работаем, как на космической станции, летящей на Марс. Мы вместе по 24 часа: и в офисе, и дома, и в дороге между домом и офисом, и в поездках, и так далее, – зал оживился. – Один раз я попробовал смотаться в Нью Йорк без жены… – тут докладчик выразительно хмыкнул, – но это чуть было не закончилось для меня трагически. В нашем дуэте один думает, – для иллюстрации Нахимов положил свою большую красивую ладонь на голову Алёны, – а другой говорит. При этих словах он вышел из-за ее спины, представляя себя в качестве оратора. – Отмечу, что подобное разделение труда очень удобно, и я всегда могу сачкануть.

Начало было положено. Зал улыбался и внимательно слушал. И только Лукас, скромно сидящий в углу, не мог оторвать глаз от величественного пейзажа. Горные массивы, увеличенные эффектом миража до неестественных размеров, приковывали внимание жителя Калифорнии. Бедняга еще не оправился от недавнего бракоразводного процесса, ополовинившего его состояние, и поэтому вялая депрессия туманила мысли всегда и везде. Тоскливый взгляд лениво переходил от серых отвесных скал к экрану и обратно.

– Ой, указку забыли, – спохватилась Алёна и растерянно посмотрела на Марго.

– Она вон там, на окне, – пришла на помощь подруга.

Направляясь к заветному атрибуту любого доклада, Урбанова словно впервые увидела Лукаса. Легкая седина, очки, бородка а-ля Бальбо, модный европейский костюм, элегантные кисти рук с длинными пальцами тут же зацепили ее внимание.

– (Хм, выглядит любопытно, – отметила она, продолжая разглядывать новый объект. Скользнула взглядом вниз по его фигуре и подумала: – Ну вот, первый раз встретила в заморской стране джентльмена, способного привлечь мое внимание, а он… без носок! Холодновато, однако, в мокасинах на босу ногу).

Стоял январь, с запада дул пронзительный ледяной ветер, бррр.

– (Может, после доклада слетать заботливой пчелкой в соседний магазин и носки ему купить?!) – Алёна приближалась к Лукасу.

Подойдя вплотную, она ненароком «плеснула» на него немного своего восторженно-бунтующего настроения.

⁂

Неожиданно Лукаса будто бы накрыло волной, пахнущей солнцем и океаном. «Вынырнув», он легко взмыл в небо и полетел, сжимая в руках штурвал легкого двухмоторного самолета. Маленький аэродром, узкая прибрежная полоса, бесконечная водная гладь – всё в считанные секунды пронеслось, как во сне.

– (Что за ерунда? Только этого еще не хватало… засыпать на заседаниях!)

Теперь, уже наяву, прямо перед его носом возникла крепкая попа, затянутая в темные брюки. Приблизившись, аппетитная часть тела развернулась в профиль, и пышный бюст в обрамлении сдержанного выреза черного топика создал над его головой отчетливый козырек, напоминающий резкий переход Колорадского плато в горный хребет. Композицию завершал ярко-красный короткий приталенный пиджак нараспашку.

Алёна подхватила указку, женственно развернулась и направилась обратно к кафедре.

– Любимое российское развлечение, – шепотом просуфлировала она Алексу.

– Национальное русское развлечение – это революции! – со смаком подхватил Нахимов подсказку жены. – Мы просто не можем без них обходиться, а поскольку не можем, то они сами к нам и приходят. В Москве мы жили около Белого дома, и каждый очередной государственный переворот случался в нашем дворе – и в 91-м, и в 93-м. Но об этом как-нибудь потом.

Вступление сработало. Первая фраза вызвала смех аборигенов, вторая – укрепила внимание зала.

– Революция в образовании, – прошептала Алёна одними губами.

– Так вот, когда политические бунты в России отшумели, и нам с Алёной стало скучно, мы перешли к смене декораций в образовании, – не спеша разворачивал новую мысль Алекс. – Однажды нас посетила идея: а почему мы при обучении просто рассказываем, объясняем, вынуждаем учащихся понимать и запоминать? Не естественнее ли будет, если студенты, уподобляясь Господу Богу, станут творить, «создавая» окружающий нас мир в специальной компьютерной среде? Не проникновеннее ли станет процесс познания, если, занимаясь «конструированием» объектов изучения, они будут просто вынуждены осваивать новую информацию, вникать в суть, разбираться с теориями, законами и правилами и анализировать накопленные наукой знания? Не полезнее ли для естественнонаучного обитания, если школьники с раннего возраста начнут чувствовать ответственность перед природой и обществом за «сотворенное» ими, пусть для начала в воображаемом формате, – Алекс на секунду замолчал, наслаждаясь тишиной внимающей аудитории. – Основываясь на этой идее, – продолжил он, – наша команда, под теоретическим руководством профессора Урбановой и моим… технологическим, разработала информационную оболочку с многообещающим названием «Сотвори свой мир». Сейчас мой доктор Алёна, а точнее, доктор химических наук, Алёна Владимировна Урбанова продемонстрирует вам некоторые фрагменты разработок. Мадам, прошу вас, – и отступил на шаг назад.

На большом экране замелькали студии для виртуального дизайна атомов, молекул, кристаллов, полимеров и изделий из всего этого химического разнообразия. Она показывала базы данных, превращая в считанные секунды нудные цифры в забавные интерактивные графики. Целыми фрагментами разноцветные кривые передвигались по экрану, демонстрируя, как современные образовательные технологии могут помочь студентам сравнивать, искать и находить закономерности, классифицировать и анализировать массивы информации. Увлекая себя и других, она перешла к «путешествиям» по нашей планете, заглядывала в трехмерные лаборатории и по ходу рассказа проводила там эксперименты. Алекс всегда удивлялся, как умело она управлялась с аудиторией, заставляя людей заворожённо слушать и думать, – конечно, каждого по-своему и о своем.

– (Неужели наши школьники всё это могут постичь?) – с застывшим лицом прикидывала Марго, едва успевая следить за ходом мысли выступающей.

– (Ну и баба… огонь!) – восхищался Билл, вспоминая выдержку и хватку русской, которые настигли его во время спасения Нахимова из башен-близнецов.

– (О-о, кажется, они приближаются к моим результатам, но, к счастью, с другой стороны и очень издалека, – насторожился Лукас. – Да, наваяла веселая семейка, прямо какой-то прорыв типа спутника получился, только не для космоса, а для образования. Надо бы заполучить этого Алекса. Плодовитый мужик. За семь лет в Колорадо его результат раз в десять больше, чем у моих за декаду разработки. А вот красотка эта в придачу мне совсем не нужна. Как бы мне от нее избавиться? Хотя вот трахнуть ее, наверное, было бы занятно. Гляди, какая фигура: попка, грудь, и всё это на фоне абсолютно плоского живота… Но в проект – ни за что… Только через мой труп).

⁂

Лукас прикрыл глаза и ясно, как в кино, увидел животрепещущую картину. Нет, даже больше, не просто увидел, а почувствовал, как втискивает свое напряженное мужское достоинство в ее тугую задницу, прокладывает путь через сочные кишки, протыкает насквозь брюшину, вырывается наружу через изящное пупочное кольцо, плотно облегающее древко ликующей головки, и погружается в долгожданную истому, скользя по уздечке оторванным пупком.

Его пришпоренное садомазохистское воображение вскачь понеслось дальше.

Он представил себе, как осторожно и мягко положит свою ладонь с длинными тонкими пальцами на выразительную грудь Алёны, заставляя томно простонать, и тут же резко, неожиданно для нее, вонзится в упругую ткань, вопьется ногтями в приятное тело, да так, что кровь брызнет и заляпает лицо с византийскими мотивами. Лукас отчетливо ощущал прикосновение к горячим от испуга губам, вероломно продавливал их внутрь. По расчищенному кулаком пути проходил через нёбо и запускал руку в мозги, те самые мозги, которые придумали всё то, что сейчас победоносно демонстрировалось на экране. Подобно отбойному молотку, его вдруг ставший огромным член, не останавливаясь, крушил низ тела молодой женщины…

⁂

Лукас очнулся от красного лазерного луча указки в руках Алекса, случайно скользнувшего по его лицу.

– (О господи, снова начались эти садистские видения. Опять к психиатру идти? Только этого мне и не хватало. Ненавижу баб, особенно таких, как эта).

Русский богатырь около экрана неуклюже водил световой точкой по таблицам, периодически комментируя оригинальные софтверные решения. Алёна и Алекс действительно воспринимались как единое целое, говорили по очереди, не перебивая, но дополняя друг друга. Ровно через тридцать минут, немало удивив публику такой неслыханной пунктуальностью, так как обычно Марго приходилось по два-три раза напоминать выступающему, что время истекло, Урбанова произнесла заключительную фразу:

– Благодарю всех за внимание, – и заполучила радушные аплодисменты. – Вопросы, замечания, комментарии? – спросила она устало, внезапно почувствовав себя полностью обесточенной, будто ее кто-то изнасиловал. – (Странно, вопросов еще не было, а я уже как мертвое тело. Живот разболелся, пупок ноет… странно… – и постаралась взять себя в руки).

На несколько секунд в зале воцарилась тишина.

– (Перемалывают), – одновременно догадались Алекс и Алёна.

Лукас сидел безучастно, отвернувшись к горам, чем вызывал у всех недоумение.

Наконец посыпались вопросы, поровну и умные, и глупые:

– На какую аудиторию это рассчитано?

– Тестировали ли вы свою систему в реальных школах, и каковы результаты?

– На чем написан софтвер, и сколько десятилетий заняло соорудить всё это?

⁂

Время вопросов и ответов заканчивалось. Собравшиеся в зале были приглашены на ужин в дом Марго, однако народ не успокаивался, переходя то в дискуссию, то в откровенный спор, то опять в плавную беседу.

Вдруг Лукас отвлекся от горного пейзажа и вышел к доске, бросив на ходу: