Текст книги "Битва за Санта-Барбару"

– Хорошо бы такую же штуковину, как у Алекса, соорудить для «Виртуальной Земли».

Алёну сразу же резануло, что он не упомянул ее имени. Ведь автором идеи была она.

Британец встряхнул головой, глаза засияли, и он стал похожим на трехлетнее создание, только-только начавшее познавать мир вокруг.

Забыв про мимолетную обиду, Алёна потекла:

– (Еще мгновение, и я растворюсь… Господи, чудо какое. Это же надо, так сиять изнутри! Просто озарил всё вокруг, хоть свет выключай. Нет, выключать не надо, а то не устою).

Взяв синий фломастер, лидер одного из крупнейших в этой научной отрасли проектов принялся хаотично рисовать и писать на белой поверхности доски. Все дружно загрустили, понимая, что сейчас он «накормит» их очередной никому не понятной белибердой вместо ужина. Не обращая внимания на зал, будто его и вовсе не было, Лукас продолжал бурчать себе под нос, всё больше и больше увлекаясь ходом собственной мысли. Пространство для «изливания» мыслей он использовал беспорядочно, то и дело перекрывая новыми пометками уже начерченное ранее.

Поначалу Алёна никак не могла вникнуть в его британский акцент. Толкнув Алекса в бок, прошептала:

– Попереводи, а?

Предложение удовольствия не вызвало, но он подчинился и стал шептать ей на ухо.

– Всё-всё-всё, врубилась, – остановила она мужа, направляясь к выступающему.

Лукаса несло. Необычные символы строчили пулеметной очередью, едва успевая за густым потоком его идей. Урбанова встроилась в соло британца и с энтузиазмом принялась хозяйничать рядом с ним зеленым мелком.

– Хм, это интересно… А я с этой точки зрения не рассматривал… Что ж, можно и попробовать, – бормотал Лукас, затягивая ее энтузиазм в новую тему.

– Они нашли друг друга, – зашептала Марго. – Давайте потихоньку закругляться и перемещаться ко мне. Боюсь, что мой муж заждался, лед тает, вино становится теплым.

По американской традиции такие коллективные вечеринки назывались potluck. Каждый приносил пару блюд, и все дружно угощались, стоя вокруг большого стола или прогуливаясь по дому.

Обнаружив, что участники заседания расходятся, Лукас поднял брови. Зависла тишина, народ застыл на долю секунды и неохотно вернулся на покинутые места. Тот же невозмутимо повернулся к залу спиной, дописал пару формул, объяснив Алёне последнюю запись. Предложил ей кресло, сел сам и тихо обратился к залу:

– Полагаю, в следующий раз мы соберемся в Санта-Барбаре и обсудим все детали совместимости наших систем.

– На какое время вы хотите назначить новый семинар? – услужливо спросила Марго.

– Мне удобно в конце мая, – безапелляционно заявил Лукас.

– В конце мая всем удобно? – обратилась к аудитории ведущая.

Алекс и Алёна удивились, обратив внимание на дружные кивки согласия от каждого участника. Обычно процедура уточнения даты следующей «сходки» ученых бывала затяжной, с множеством корректировок постфактум.

На этом Лукас потерял какой-либо интерес к присутствующим и быстрым шагом направился к выходу, задержавшись на минуту около Алекса.

– Мне понравилась ваша работа. Можно обсудить сегодня вечером. Сейчас я должен идти, надо переодеться к ужину, – подхватил портфель, подчеркнуто вежливо распрощался с Кэрролл, обладательницей уморительно звучащей для русского уха фамилии – Мандука, и резво выбежал из зала.

– В этом весь Лукас, – Марго дала понять окружающим, что всё в порядке.

⁂

Выскочив на лестницу, Лукас козликом поскакал вниз, лихо перепрыгивая через ступеньки и рассуждая на ходу:

– (Интересный материал, эта парочка. Жаль, что они в Колорадо, а я в Калифорнии. А эта бабенка что-то слишком быстро соображает. Надо бы с ней поосторожнее, а то еще уведет новую научную гипотезу, потом ищи-свищи мое открытие в Сибири или на Северном полюсе).

⁂

Русские приехали к Марго первыми. Нахимов перенес из машины в дом портативный холодильник, доверху забитый смесями для салатов, сырами, овощами и прочей ерундой. Алёна любила наготовить «на роту солдат», а потом наблюдать, как гости опустошают тарелки и блюда, ничуть не заботясь о фигуре.

Кухня Марго была великолепна. Веселая, светлая комната: метров сорок, не меньше. Каждый из домочадцев именовал ее по своему: столовая, библиотека, бар. Центром жизни был внушительных размеров стол-тумба с мраморной поверхностью, называемый в американском обиходе «остров». За ним было удобно прогонять сон, завтракая, или готовить еду к приходу гостей.

Напротив входа, у высокого многостворчатого окна с видом на сад пристроился обеденный стол на восемь персон, покрытый цветастой скатертью и сервированный серебряными приборами с благородной чернью. Таким он был всегда – и утром, и вечером готовый к приему. По обеим сторонам от окна к потолку взбирались стеллажи с книгами: очень удобно для любителей почитать за едой.

Одна из боковых стен кухни была заставлена впечатляющими по размерам серебристыми холодильниками: первый для продуктов, а второй для вина, просто погреб какой-то.

Модная черная газовая плита у противоположной стены, напоминающая мартеновские печи, бросалась в глаза, как черная дыра между простыми белыми открытыми полками с яркой разноцветной посудой под стать скатерти.

Марго приобрела этот дом несколько лет тому назад, почти сразу же после свадьбы с Артуром, советологом по образованию. «Покосившуюся избушку» никто не хотел покупать. Кирпичная развалюха была слишком маленькой и несуразной для среднестатистического американца. Молодожены решили ее сохранить как историческую реликвию. Собственно, именно эта изначальная постройка и была переделана в кухню, а всё остальное: четыре спальни, гостиная, столовая, домашние офисы, небольшой спортивный зал и пять ванных комнат – достраивалось вокруг уже потом. Получилось просторное жилище, свободно вмещающее всю семью. У Артура уже было трое детей, доставшихся Марго в качестве «приданого» от его первой жены.

Заглянув в принесенные Нахимовым походные холодильники, Алёна вдруг вспомнила, что многие участники конференции отправились переодеваться к ужину.

– (Ну что ж, сменю-ка и я свое «платьице», а потом уже займусь салатами).

Урбанова вышла к машине. В салоне над задним сидением была приспособлена длинная палка для вешалок с запасной одеждой. В ассортимент входили наряды на два-три сезона.

– (Колорадо мое, Колорадо: утром можно выйти в шортах, а после обеда угодить под снежок).

Она нырнула в салон, позвенела вешалками и «откопала» отличные марокканские шаровары в узкую черную и темно-зеленую полоску.

– (О, это подойдет! Меняем стиль, – и продолжила перебирать одеяния. – Презентационную блузку – долой, подыщем что-нибудь более легкомысленное, ну, скажем, такое – с вырезом спереди и сзади. Получится контрастно, когда сниму пиджак! Нет, опять пиджак, не годится. Вот, пожалуй, размахайка вроде жилетки в самый раз! Молодцы бедуины, великолепно придумали. Облачимся-ка в эту распашонку).

Вернувшись в дом с охапкой одежды, она крикнула Марго:

– А где можно переодеться?

– Иди наверх. Там просторно и никого нет.

Алёна поднялась по винтовой лестнице на второй этаж. Спальня находилась как раз над кухней и не уступала ей по размерам. Огромная кровать королевского размера заняла половину комнаты в центре, оставив просторный угол для старинной двухместной ванны на бронзовых ножках. Стеллажи с книгами заполняли все стены.

– (Необычно для Америки, домашняя библиотека что-то великовата для одной семьи), – подумала гостья и крикнула: – Марго! А где у тебя зеркало?

– В гардеробной, справа, дверь между книжными полками, – донеслось снизу.

Новый туалет превратил ученую даму в легкомысленную особу, готовую для коктейльной вечеринки. Алёна лишь добавила незначительную деталь, бросив на лоб небрежную прядь. Придирчиво рассмотрела себя в большом зеркале, подобрала и без того плоский живот, как мама ее учила еще в детстве: «Утром, когда встала, – живот втянула как можно сильнее, а выдохнуть и расслабиться можно только перед сном». Благодаря этому правилу Урбанова всегда выглядела стройной.

Она скользнула взглядом по своему силуэту в профиль, осталась довольна и, пританцовывая на арабский лад, спустилась вниз на кухню.

– Ну ты даешь! – поразилась Марго, оценив новый антураж подруги. – Это что, у вас у России так одеваются?

– Нет, это у них в Марокко!

Народ постепенно собирался. Билл пришел в сопровождении привлекательной жены и притащил целый ящик красного вина. Партнеры из Швеции, с фамилией, напоминающей русское слово «колючки» – длинный и худой Макс и очень полная, но обаятельная жена Нэнси – приехали с двумя очаровательными близняшками лет трех-четырех. Остальных Алёна едва знала, кажется, это были сотрудники Маргошиного проекта.

Урбанову всегда удивляло, насколько непритязательно отношение американцев к одежде. Вот и сейчас пришедшие выглядели так, будто бы оказались не на званом ужине, а на пикнике, причем где-нибудь в непроходимой лесной глуши. Если дресс-код для них отдельно не обозначался, аборигены не утруждали себя замысловатыми нарядами. Шорты и майка – любимый ансамбль. Зимой его меняли на брюки и свитер. Всё это «благолепие» они запускают в свои стиральные машины, причем каждый божий день. От этого одежда редко выглядит новой, но всегда чистая и приятно пахнет. Алекс любил повторять, имея в виду менеджера их прошлого проекта: «Люси всегда выглядит так, как будто бы ее только что вынули из сушки для белья».

Вне Нью-Йорка, где понятие мода всегда на пике интересов, женщины не удосуживаются следить за брендами и пытаться купить что-то стильное, хотя возможности для этого у всех есть: и финансовые, и ассортиментные. При покупке одежды их в основном волнует сочетание цветов и комфорт. Удобство возведено в жизненный принцип.

Гости, кто в чем, бодро суетились на кухне, доставая контейнеры и упаковки с едой. Охватив взглядом то, что народ выложил на «островок», Алёна с удовольствием отметила:

– (Этим людей не накормишь), – и поняла, что ее стряпня станет хитом.

Урбанова обожала удивлять других и при этом любоваться собой. С чувством собственного достоинства она вынула из походного холодильника закуски, приготовленные по московским рецептам.

– (Сейчас увидим, оценят ли это здешние?)

В какой-то момент Алёна затылком почувствовала, что на кухне или где-то поблизости появился Лукас, но ей не хотелось слишком явно проявлять к нему внимание и оглядываться.

– (Интересно, а прозрачное пятнышко здесь заработает?) – прикинула она и закрыла глаза, пытаясь сфокусировать свой внутренний взгляд на британце. На сей раз проступила красная точка.

– (Так, запеленговали, – пронеслось в уме. – А если превратить эту точку в смотровое отверстие на конце гибкого прозрачного шланга и посмотреть, что творится за спиной? Сейчас проверим, получится или нет? Как же я это делала тогда, когда искала Алёшечку в Нью-Йорке?)

Вспоминая, Алёна достала малюсенький тюбик с кремом для рук, с удовольствием выдавила из него белую змейку, легкими похлопывающими движениями пальцев втерла в кожу. Нежная поверхность ладоней постоянно требовала особого ухода в засушливом Колорадо: расслабишься на недельку и сморщишься, как упавший с дерева перезревший плод.

– Привет, Айона, – услышала она рядом голос, вздрогнула и оглянулась.

– (Он что, букву «Л» не выговаривает? Мало мне Маргошкиной Алоны, так теперь еще и Айоной стала).

Вплотную за ее спиной стоял Лукас.

– (Э-э-э, проглядела, – мелькнуло в голове. – Как это случилось? Кто-то заблокировал мой канал?)

– Мне померещилось или вы действительно меня искали? Вам помочь? – вкрадчиво произнес британец и протянул руку для рукопожатия.

Алёна замахала лоснящимися ладошками:

– Ой, я только что положила лосьон, они еще не просохли!

– Это прекрасно, обожаю пальцы, увлажненные кремом! – Он взял ее тонкую кисть и недвусмысленно провел по ней своей ладонью, давая почувствовать снизу многозначительный нажим большого пальца.

Алёна не ожидала такого поворота и от недоумения закусила губу, соображая, как отреагировать.

– Спасибо, помогать поздно, я уже сама всё сделала, – она пробежала взглядом по своим кулинарным творениям. – А с чего вы взяли, что я вас искала? Я вовсе и не искала. Просто вспомнила о том, что существует некто в Санта-Барбаре, кого я знаю, – и равнодушно пожала плечами.

– Интерпретируйте, как вам угодно будет, – продолжил он, – но мне действительно показалось, что….

– Вам, право, только показалось, – прервала его Алёна на полуслове, а про себя подумала, почувствовав мелкое покалывание в районе диафрагмы: – (Боже мой, как же приятно находиться с ним рядом, вот так стоять и просто перебрасываться фразами).

– Могу я хотя бы доставить эту вашу роскошь коллегам?

Алёна одобрительно кивнула. Два блюда в сильных руках Лукаса воспарили над столом и отправились в гостиную, где народ уже расселся на удобных диванах и в креслах, окружив золотистый многоугольный столик для кофе.

Урбанова еще немного покрутилась в кухне и, забрав оставшиеся сервировочные тарелки с едой, тоже поспешила к коллегам.

Каждый из собравшихся отчаянно хрустел закусками, прикладывался к бокалам и сосредоточенно размышлял, о чем бы поговорить, если не о работе. В этом доме любили продолжительное застолье, сухие итальянские вина и интересные беседы. Это был второй существенный штрих, делающий семейство Марго не похожим на типичную американскую семью.

Войдя в комнату, Алёна приостановилась от неожиданности. Лукас, только что оказывавший ей недвусмысленные знаки внимания, уже, не скрывая, увивался за Мандукой. Он сидел непозволительно близко рядом с ней на диване, так близко, что их предплечья буквально, а не образно слились. Обворожительно улыбаясь и что-то рассказывая, британец предлагал Кэрролл тарелку с мини-пирожками, испеченными собственными руками Алёны!

– (Наглец! – вспыхнула она, решительно направляясь к дивану, но на полпути передумала и сменила направление. – Ты что, с ума сошла? Что ты собралась делать? Пирожок изо рта у нее выхватывать?)

– Я припрятал для тебя кое-что вкусненькое, а то сметают всё, как саранча. Присаживайся в мое кресло, – поймал Алекс пролетающую мимо «шаровую молнию». – На, подкрепись, ты что так фонтанируешь?

Он хорошо знал жену и понимал, что если она психанула, то ее следует подкормить.

Урбанова, стараясь не демонстрировать свои эмоции, сдержалась и плавно приземлилась в кресло, предусмотрительно освобожденное для нее мужем. Сам Нахимов пересел на банкетку рядом, едва удержав равновесие балансирующими в воздухе руками.

Алёна рассмеялась, и гнев мгновенно улетучился.

– Не соблазняй, я худею. И вообще, это же я готовила, – Алёна взглянула на протянутое блюдо.

– Правда? А я-то гадаю, отчего же это так изысканно и неповторимо? Ничего, а ты задействуй свою секретную похудальную диету, – причмокнул он губами.

– Ну давай, соблазнитель, – согласилась жена.

У нее действительно был один очень простой и действенный метод. В субботу и воскресенье она позволяла себе есть всё подряд, да так обильно, что потом всю оставшуюся неделю на еду было просто противно смотреть. С понедельника же по пятницу она питалась только низкожировой и низкоуглеводной пищей, причем в малых количествах – отходила от выходных.

Успокоившись, Алёна мельком взглянула на Лукаса:

– (Где же он такую жуткую рубашку раздобыл: розово-оранжевая! Я и цвета такого никогда не видела. Лучше бы и не переодевался).

Не успела Урбанова сделать глоток вина и откусить от крупной креветки, обмазанной сырной пастой со специями и вдобавок обваленной в красной икре, как Билл, тот самый из города большого яблока, напомнил:

– Алекс, Алёна, вы обещали рассказать про революцию в вашем московском дворе.

– Это она, – быстро парировал Алекс, указывая на жену.

Алёна поперхнулась:

– Окей, с удовольствием. Вам про какую? – переспросила она и подумала: – (Хорошо, что у них хватило такта не спрашивать про трагедию в Нью-Йорке. И почему одним в жизни всё: и тебе революции во дворе, и тебе башни-близнецы, стоит только мужу от дома подальше отъехать, а другим – ничего, только дом-работа да дом-работа?)

– А что, вы имели удовольствие наблюдать не одну? – раздался голос у окна.

– Целых две. Давайте сегодня про вторую и коротко. Вообще я не люблю об этом вспоминать, но если вам действительно интересно, то пожалуйста.

– Конечно, интересно, живой свидетель, куча деталей. Я прекрасно помню трансляцию CNN о конфликте у вашего Белого дома, – оживился Артур.

– Помнится, я видел ее, будучи в Англии, там вроде показывали танки, палившие по зданию российского парламента? – включился Макс.

– А я в это время вообще была в Швейцарии, в Альпах. Странное чувство, как будто боевик смотришь! Ну расскажите, пожалуйста, – взмолилась жена Билла, Мэрилин, совсем не похожая на Мэрилин Монро.

– Да, особенно захватывающе было находиться по ту сторону экрана, – заявил Алекс.

Народ захихикал и расслабился, продолжая непринужденно пожевывать.

– А как это, собственно, для вас началось? – спросил кто-то из дальнего угла комнаты.

– Да очень просто, во время ужина, почти что как сейчас, – без энтузиазма приступила к повествованию Алёна. – В тот день у нас дома был запланирован прием по поводу приезда Джорджа, нашего коллеги из Америки. В прошлом он был морским пехотинцем, не знаю, в каком звании, а потом оказался в администрации Рейгана, затем и Буша-старшего. Такие чудеса, как я поняла, в вашей стране сплошь и рядом. Занимал довольно высокий пост, а жил на протяжении восемнадцати лет в причаленной на стоянке яхте, считая, что его работа временная. Не имею представления, кем он был в Белом доме, но в московском посольстве его все знали и уважали. Состарился, оставаясь «бравым морячком», увлекся романтикой постперестроечной России, приехал туда заниматься бизнесом, отчего-то выбрал образование. Там и познакомились на одной из конференций. На ужин были также приглашены друзья и коллеги. Я вообще люблю устраивать приемы и готовить.

– Не сомневаюсь. Кстати, а как вы варите яйца для салата? Они у вас получаются абсолютно желтыми, а у меня всегда с темной пленкой, – спросила Мэрилин.

– В холодную воду, довести до кипения и сразу же выключить, подержать в горячей воде восемь минут, залить холодной, достать, очистить, промыть, просушить и нарезать для салата, – скороговоркой выпалила Алёна и продолжила прерванный рассказ. – Так вот. Один из коллег был у нас дома впервые. Войдя в квартиру, он сделал комплимент жилью: простор, четыре комнаты, высокие потолки, красивый вид из окна, особенно ночью, когда высотка отеля «Украина» подсвечивается, хорошее расположение – рядом с Белым домом.

На последнее я ему ответила, что расположение действительно хорошее, но только тогда, когда политическая обстановка в стране спокойная.

Московские гости оценили мою шутку, помня попытку переворота в 91-м.

Я пригласила всех к столу. Наш сын Афанасий, проходя мимо телевизора, машинально включил его. Только я хотела попросить избавить нас от этого лишнего «оратора», как диктор объявил, что через несколько секунд выступит Борис Ельцин. Джорджу было интересно послушать, что говорят перед ужином русские президенты, и он попросил не выключать.

Глава страны объявил, что в Москве готовится переворот, что парламент отказался покинуть здание Белого дома и требует его, президента, отставки. Ельцин также разъяснил, что этот шаг противоречит Конституции и что он будет принимать крайние меры для восстановления в стране порядка и законности… – Алёне было явно скучно вспоминать всё пережитое, но она продолжала.

– Так благодаря первому лицу государства упомянутый ужин прервался. Все гости, кроме бравого американца, сразу же заспешили домой, от греха подальше: «Мало ли что еще учинит руководство страны после ужина, а то и домой не вернешься».

В отличие от них, Джордж попросил нас сопроводить его к Белому дому, дабы поучаствовать в исторических событиях.[4]4
  Подробнее о событиях вокруг Белого дома в Москве в 1993 году читайте во второй книге Агаты Ашу «Нераскрытые тайны друг друга» из коллекции романов «Она не такая, как все».


[Закрыть]

– А он остановился у вас в квартире или в гостинице? – посыпались вопросы.

– У нас.

– Вы владеете этой квартирой?

– Да, это наша собственность.

– Вы можете открыть семейный отель под названием «Революционные приключения» и взимать отдельную плату за острые ощущения!

– Хорошая идея, – Алёна грустнела на глазах.

– А мы с Артуром собираемся в этом году поехать в Москву вместе с Алексом на конференцию, – объявила всем Марго.

– И какое развлечение вы им готовите?

– Это сюрприз, – ответила Алёна.

– А что было дальше, после телевизионного послания? – поинтересовался Артур. Он изучал политический режим в России и писал диссертацию.

– Сейчас расскажу. Глоточек вина, если позволите, и я вся ваша. Передайте, пожалуйста, мой бокал, – обратилась она к Лукасу.

Тот послушно взял наполненный до половины фужер, ухватив его за длинную ножку большим, средним и безымянным пальцами, и, вручая Алёне, чуть коснулся указательным пальцем ее руки.

Проснувшиеся в душе мотыльки спровоцировали в плоти женщины мгновенный и бурный ответ: сердце завибрировало, низ живота сжался в клубок, а по телу снизу вверх прошла реакция настолько неожиданная, мощная и откровенная, что Алёна едва не расплескала вино.

– (Плагиат, – у Урбановой тут же промелькнула мысль, что он позаимствовал идею жеста у Микеланджело из фрески «Сотворении Адама» в Сикстинской капелле. – Однако работает. Классики не врут).

Поскольку всеобщее внимание в ожидании продолжения рассказа было приковано именно к ней, Алёне пришлось быстро потушить свои чувства, чтобы не выдавать смущения. Она была сконфужена, что с ней случалось не часто.

– (Вот и мститель объявился, – с удовлетворением отметила русская дива, сделав глоток. Ей уже давно не хватало партнера, способного противостоять ее посылам волн сексуального возбуждения. – Смотри-ка, британец не только парирует, но, кажется, и сам развлекается импульс-запусканием. Странно, ведь в Штатах не принято да и чревато дурными последствиями любое проявление излишних симпатий к сослуживцам. Он что, смелый мальчик или не понимает, что за этим стоит?)

Волны, волны, волны, как же она это делала? Перед Урбановой проплыло воспоминание.

*** ***

Способность к «посыланию биовсплесков», или попросту «сексуальных волн», Алёна обнаружила в себе давно.

Закончив аспирантуру, она тут же, без передышки получила позицию преподавателя в своем университете. Урбанова была уверена, что ее оставили на кафедре благодаря ошеломляющей скорости, с которой она подготовила и с блеском защитила диссертацию: за два с половиной года! Это был рекорд. Однако сослуживцы считали, что причиной такого невиданного по тем годам успеха были ее пробивные способности, модельная фигура и умение манипулировать мужчинами. Мало у кого из аспирантов получалось уложиться даже в три отведенных им года.

На самом деле Алёна редко использовала напрямую свою «необычную» сексуальность, даже для достижения корыстных целей. Напротив, из родительского, а вернее, маминого воспитания она твердо усвоила, что «всем мужикам только одно и нужно». Именно этого, «нужного», молодая особа им никогда и не предоставляла. Была ли она слишком морально устойчивая или, попросту говоря, «динама», трудно сказать. Когда Урбанова перебирала в уме физиономии тех, кто хотел бы ее «попробовать», на лице всякий раз застывало брезгливое выражение «дам-но-не-вам», а по телу пробегала мелкая холодная зябь.

– (Господи, так это же потом и пробу ставить негде будет! Бррр…) – напрашивался вывод.

Однажды приключилось так, что Алена оказалась наедине с деканом факультета в его кабинете. Денис Иванович сидел за необъятных размеров столом и сосредоточенно писал что-то в блокноте, а она тихо пролистывала журналы в дальнем углу, стоя к нему спиной у книжного шкафа. Споткнувшись на трудном психологическом термине в статье, ее взгляд перескочил на стеклянную дверцу. В ней отражался силуэт хозяина кабинета. Прошло столько лет, но Алёна до сих пор не могла объяснить, почему она запустила свой первый в жизни «биоволновой шар» именно в него, в этого симпатичного, никогда не посягавшего на нее человека. Да и откуда она только узнала, как их отправлять, не оборачиваясь и не меняя позы? Почему данная способность проявилась в ней именно в том месте и в тот час?

Но дело было сделано. Феромоны сгруппировалась, выстрелили, пролетели изрядное расстояние и докатилась до мишени. Последствие насторожило. Денис Иванович перестал строчить в блокноте и замер, приподняв глаза, как будто потерял мысль. Перед взглядом завис туман.

Улыбка тронула потайные губы девушки под золотистым кружевом лобка, и вместе с легким выдохом через них к цели отправился второй чувственный импульс.

При получении следующего «удара» Денис Иванович нервно заерзал на стуле и стал озираться.

Алёна как ни в чем не бывало делала вид, что просматривает оглавление свежего номера «Вестника высшей школы», снятого с полки шкафа, хотя на самом деле косила глазом на отражение проректора в стекле. Сначала она подумала, что его реакция – простое совпадение. Однако, имея научный склад ума, решила повторить опыт. Дождавшись, когда Денис Иванович восстановится от второго «наката» и вновь уткнется в бумаги, она еще раз попробовала запустить волну:

– (Итак, сосредоточились. Ощутили свое влагалище, расслабили, вздохнули и прямо оттуда – легкое дуновение эфира!)

Очередное воздействие продемонстрировало завидную повторяемость результата научного эксперимента. Денис Иванович оглянулся и еще сильнее заерзал на стуле. Сглотнул несколько раз, схватил стакан с водой и, стараясь не встречаться с ней взглядом, поинтересовался сипловатым голосом:

– Ну как, Алёна Владимировна, вы нашли то, что искали?

Урбанова выронила журнал.

– (Здорово, здорово, здорово!)

Ее душа «запрыгала», как стеклянный шарик по мрамору. Вопрос декана остался без ответа. Она, в своей по моде тех лет мини-юбке и на длинных ногах, медленно присела, чтобы поднять журнал.

– (Так, так, так, – вторило сознание. – Три эксперимента – это уже материал для вывода).

– (Но всё же надо перепроверить!) – возражал ум первооткрывателя.

Желая окончательно удостовериться, что диагностировала в себе новый талант, Алёна подождала минут пятнадцать, читая выдержки из Выготского и накапливая энергию «в аккумуляторе».

Наконец, замирая от страха:

– (А вдруг да не получится?) – вновь «нажала кнопку выброса» внутри себя.

Денис Иванович нервно швырнул карандаш, встал, тихо пробормотав себе под нос:

– Я так больше не могу, извините, – и выскочил из кабинета.

– (Получилось, получилось, получилось!) – торжествовала Урбанова, наблюдая за удаляющимся деканом.

Тогда молодая женщина еще плохо представляла себе, как она «это» делает и где «это» может пригодиться.

Впоследствии Алёна отточила свою способность к «сексо-волно-запусканию» до совершенства, но пользовалась этим оружием только в крайних случаях. Например тогда, когда коллеги-мужчины с идиотским упорством не хотели идти ей навстречу и отказывались поддерживать новые проекты, или не желали финансировать поездки на конференции, или противились выполнять срочную внеплановую работу. Поводы были.

Урбанова не знала точно, каков псевдонаучный принцип работы ее волн, но всякий раз наблюдала одну из типичных реакций: у многих начиналось интенсивное движение кадыка от сглатывания слюны, некоторые блаженно замирали с глупой улыбкой, отдельные особи судорожно ерзали на стуле, кое-кто старался отойти от нее на почтительное расстояние в процессе разговора. Механизм был неясен, но результат однозначен: удивительная итоговая покладистость «объекта», внезапно накрытого валом эмоций.

С годами пришел навык управления «физиологией сексуально-волновых процессов». Теперь Алёна уже точно знала, как и какую часть своего тела надо напрячь, генерируя поражающий снаряд, а какую расслабить, достигая искомой сексуальной реакции. Она могла уверенно трансформировать мысль в импульс и настраивать силу волны, добиваясь желаемого эффекта.

Да, опыт – это великое приобретение, с той только поправкой, что он безвозвратно забирает наши годы.

*** ***

Ужин продолжался. Алёна мельком взглянула на Лукаса. Кивок головы обозначил ее благодарность за переданный бокал. Отрешенное выражение лица британца, рассматривающего узор на кольце для салфетки, удивило.

– Может быть, перейдем в столовую? – предложила Алёна, приводя себя в надлежащее состояние после перенесенного шока средней силы. – Похоже, что лососина уже готова! – она выразительно понюхала воздух, просачивающийся из кухни.

В соседней комнате стол уже был накрыт. С бокалами в руках, обсуждая услышанную историю про российские события 93-го года., гости расселись вокруг большого продолговатого стола.

Алёна взглянула на опустошенные блюда и салатницы, оставшиеся в гостиной.

– (Yes-s! Всё мое подмели! Интересно, потому что вкусно или потому что с утра ничего не ели? А этот, видать, самый голодный), – она взглянула на Лукаса.

Тот прихватил со стола закусочную тарелку с остатками крабового салата и, доедая его на ходу, заспешил в другую комнату занимать место за столом.

Как выяснилось, не напрасно он туда торопился. Ох уж мне эти математики! Всех посчитал! Он первый определил, что двоим места не достанется, поскольку Колючкины пришли с двумя детьми. Малыши уселись за стол как взрослые и ни в какую не хотели пересаживаться к родителям на колени.

⁂

Урбанова отыскала глазами Алекса и жестом показала, что надо бы пообщаться. Он действовал на нее стабилизирующе.

Оба вышли на балкон.

– Ты поговорил с Марго? – спросила Алёна, имея в виду обещанный прием на работу.

– Нет, – насупился Алекс.

– Странно, что она не подошла ни к тебе, ни ко мне. Похоже, какая-то нестыковка получилась. Слушай, я начинаю нервничать, – она забарабанила пальцами по перилам.

– А чего тебе нервничать? – буркнул муж. – Не тебя же продают в рабство двум вздорным бабам!

– Действительно, не меня. А что она тебе сказала? – легкое постукивание продолжалось.

– Когда? – он был невозмутим.

– Когда ты последний раз с ней общался, после нашего выступления, – она заметила свои лихорадочно бегающие пальцы и прихлопнула ими по белоснежной поверхности перил.

– Сказала, что всё в порядке, что она уже начала оформлять меня на должность и что остались незначительные формальности, типа одной последней подписи, от Ман-дуки, – Алекс обожал потоптаться на этой замечательно звучащей по-русски фамилии.

– Да-а, не нравится мне это молчание: люди молчат, когда им нечего сказать! Слушай, мы столько денег в мою новую машину угрохали. Год можно было бы не работать и кайфовать.

– Но ведь столько радости было, Мышка. Ты заслужила. Ты – герой! Бывает же такое: доехала до Денвера и ни с кем ни разу не стукнулась!