Текст книги "Портрет с отрезанной головой"

Тем временем моя связь с Геной, моментами страстная, но уже слегка затянувшаяся, подходила к своему логическому завершению. Вопрос с обменом квартиры решился окончательно, и жена настойчиво требовала скорейшего переезда супруга в Рязань. Наступил час Икс, который он оттягивал, сколько мог, – пришла пора отправляться. Да только отправляться ему явно не хотелось: трудно отрываться от родных корней. Я видела, как его гложет сомнение. Несколько раз он прозрачно намекал мне, что не прочь остаться, однако я сделала вид, будто намеков не поняла и эту тему не развивала. Перед самым отъездом, словно пытаясь навсегда запечатлеть в памяти нашу близость, он провел у меня всю ночь. Секс был великолепный, можно сказать – незабываемый. Прощаясь, я изобразила глубокую грусть, чего на самом деле не испытывала, поднадоел он мне, откровенно говоря. Невзирая на глубину знаний в области живописи и увлеченность поэзией, Гена был все же какой-то усредненный. И однообразный. Стоило мне представить его рядом на протяжении жизни, как вся моя натура вставала на дыбы.

Все-таки я женщина неординарная, в смысле, не совсем нормальная. Уверена, на моем месте любая другая вцепилась бы в такого мужика клыками и когтями. Мало того, что любовник потрясающий, так еще и умный, хозяйственный и веселый – чего еще надо для жизни?! Так ведь нет – самобытности мне в нем недоставало. Но разве для жизни это главное?.. Когда через несколько лет он навестил Новосибирск, – сын от первого брака собрался жениться, – сразу по приезде позвонил мне. Я обрадовалась его звонку и пригласила в гости. Он приехал, и мы долго общались за чашечкой кофе, от вина я отказалась. На новом месте его карьера не задалась. Работу он, конечно, нашел, однако не по специальности. А вот с женой развелся. Вернее, она с ним. Нашла более состоятельного человека. Про себя я только усмехнулась, не зря фотография его бывшей супруги мне сразу не понравилась, неприятное выражение лица, какое-то хищное.

– Не знаю, чем ее не устраивал. Почему она захотела со мной развестись, – откровенничал Гена.

– Она как-то это объясняла?

– Обвиняла в том, что я плохой любовник. Не хотела заниматься со мной сексом, уж и не знаю почему.

– Ты – плохой любовник?! – изумилась я. – Тогда кто в ее представлении «хороший»? Да ты просто роскошный любовник!

– Согласен, – грустно улыбнулся он. – Потом-то я понял, что ее не устраивало мое положение в обществе. Здесь я был солидный заместитель директора, а там – обычный реставратор. Зарплата меньше, статус не тот.

– Она же сама настаивала на переезде. Могла бы потерпеть, пока ты не обвыкнешься, не обрастешь связями на новом месте.

– Да что теперь говорить, раз так получилось, – махнул он рукой и ненадолго задумался, потом оживился. – Ты не думай, со мной сейчас полный порядок. Квартиру мы разменяли, у меня теперь однокомнатная. И я снова женат. Она врач. Симпатичная темноволосая евреечка. Очень милая. А у тебя как дела?

– Тоже все хорошо.

– Вспоминаешь меня хоть изредка? – спросил он.

– А ты как думаешь?

– Эх, было времечко!.. – с тоской произнес он и ненадолго замер, словно вглядываясь в прошлое.

Когда он попытался меня поцеловать – я вежливо отстранилась. Потом он предпринял еще одну попытку «возродить прошлое» и склонить меня к сексу, но я сразу дала понять: это исключено. Прошлое есть прошлое и давно кануло в Лету. Он был страшно разочарован. Вероятно, изо всех его дам в сексуальном плане я была одной из лучших, если не лучшей; неудивительно, что он сохранил обо мне прекрасные чувственные воспоминания. К сожалению, я не могла ответить ему тем же: мои чувства к нему давно угасли. Да и не было, наверно, особых чувств. По моим наблюдениям, память тела у мужчин сохраняется значительно дольше, чем у женщин. Я знала, что когда-то мне было хорошо в постели с этим мужчиной – но что с того? Минули годы. Я уже другая, и он другой. Такова жизнь.

Лето, которое в Сибири всегда ожидаешь с особым нетерпением, внезапно и безо всякой подготовки обрушилось на нас тридцатиградусной жарой, мгновенно перенеся из похожей на зиму весны в знойные тропики. Юрик внешне совершенно смирился со своим матримониальным поражением и опять превратился в доброго друга Натали. Сержик умудрился сдать сессию без хвостов. Гена отбыл в свою Рязань ко второй супруге. Я пребывала в гордом одиночестве, впрочем, не слишком страдая по этому поводу; моя жизнь была до предела уплотнена многочисленными и зачастую непредвиденными событиями, так что места для тоски или скуки попросту не оставалось. Из всего того жаркого пыльного лета в моей памяти оставили след два происшествия, произведших неизгладимое впечатление. Оба были связаны с любовью и ревностью, хотя никаких точек соприкосновения между ними не было, да и быть не могло.

В ту пятницу – разумеется, в пятницу! – мы собрались у Таши. На улице палящий зной, не продохнуть – июль месяц, самый разгар лета, его апогей. К ночи обещали грозу и, похоже, прогноз начинал сбываться. Теснившиеся на горизонте тучи темнели и набухали на глазах, как беременные киты. Из-за жары и духоты город напоминал банную парилку. Настроение у всех было не то чтобы пришибленное, но совсем без тонуса. Погода давила, как пресс. Создавалось ощущение, словно к земле вас прижимает не одна атмосфера, а, по меньшей мере, десять. Решили поиграть в карты и разместились за большим столом в гостиной. Обширная Ташина квартира состояла из трех комнат, длиннющего коридора и непривычно просторной ванной комнаты с огромной ванной. Плюс трехметровой высоты потолки.

На выходные Ташины родители, как обычно, отбыли на дачу, прихватив с собой Анчара, так что на пару дней она сделалась полновластной хозяйкой этих хором и твердо намеревалась провести эти драгоценные дни (и особенно ночи) с Сержиком. Вот только полное одиночество по разным причинам не устраивало обоих, и в результате вся наша компания перебазировалась к ней.

Ребята отправились за пивом в ближайший киоск и через непродолжительное время с гордостью доставили две трехлитровые банки. Отсутствовали бы гораздо дольше – очередь была длиннющая, – однако Сержик весьма кстати увидел стоявшего впереди приятеля и в наглую влез в очередь перед ним. Разлили по стаканам пиво и взялись сражаться в подкидного дурака: весело, да и сама игра несложная, тем более, Таша ни во что другое играть не умела. Я тоже подсела к столу, хотя карточные игры не особо меня увлекали, разве что за компанию – ну, не азартный я человек.

«Общий сбор» всей нашей команды обычно резко поднимал градус настроения, но только не в тот вечер; мы были вялыми, как полудохлые рыбы – настолько действовала погода. В преддверии грозы висевший на стене старинный французский барометр-анероид окончательно сошел с ума и показывал уже вовсе несусветное tempête, что переводится как буря, ураган, смерч и т. п. Все же под пиво и шутки-прибаутки игра худо-бедно продолжалась, и расходиться никто не спешил. Время тянулось, как резина, и Таша понемногу начинала дергаться: ей хотелось поскорее остаться с Сержи-ком наедине. Увлеченные игрой (я тоже разок уже побывала в дураках), мы не заметили, как изрыгающая молнии лилово-черная грозовая туча накрыла город. За окном потемнело, раздались мощные раскаты грома, которые следовали один за другим со все меньшими промежутками, пока не превратились в сплошной оглушительный грохот. По подоконнику за окном застучали тяжелые капли, словно кто-то играючи кидал вниз огромные горошины. Горох сыпался все чаще и чаще, пока, наконец, хляби небесные не разверзлись долгожданным дождем. Но не тем ласковым и быстротечным летним дождиком, который так радует растения и детей, а полноценным, поистине тропическим ливнем, когда с неба на землю обрушиваются настоящие водопады.

Я оставила карты и вышла на балкон. Удивительно, одна часть моего существа панически боится грозы, тогда как другая испытывает сумасшедший восторг от буйства стихии. В этом природном явлении присутствует нечто языческое и неуправляемое, что порождает в душе одновременно ужас и ликование. Дождь падал сплошной стеной; удары молний и громовые раскаты практически слились в одну устрашающую звуковую симфонию – вероятно, эпицентр грозы находился как раз над нашим домом. Отбросив все приличия, природа воистину бесновалась, и это было жутко и прекрасно одновременно. Как вдруг зигзаг молнии вонзился прямо в фонарный столб, стоявший напротив балкона через дорогу – и тотчас последовал оглушительный грохот. Я присела в испуге, однако с балкона не убежала: мощь разворачивающегося на моих глазах действа завораживала. Между тем молния стекла вниз по столбу и ушла в землю. Примерно в середине столба от нее оторвался огненный клубок и завис в воздухе. Черт возьми – настоящая шаровая молния! Не отрываясь, я наблюдала за удивительным явлением. Клубок светящейся плазмы – шаровая молния – имел сферическую форму, размером примерно с два воздушных шарика. Этакий раскаленный колобок необычного бело-желтого цвета, по светящейся яркой поверхности которого пробегали голубовато-зеленые змейки. Некоторое время шар неподвижно висел в воздухе, а затем медленно поплыл в сторону. Замерев от восхищения, я следила за его плавным полетом. Длилось это недолго, всего секунд тридцать-сорок, – а потом он мгновенно растворился в воздухе. Просто взял и исчез. Еще с минуту я таращилась в пустое пространство, постепенно приходя в себя, затем бросилась в гостиную и в полном экстазе выпалила: «Я видела шаровую молнию! Только что. Представляете?!» Ребята, занятые игрой, отреагировали на мой восторг неоднозначно.

– Я тоже однажды видела шаровую молнию, – сказала Таша. – На юге, в Анапе. Но тогда не было дождя, только раскаты грома. Мы отдыхали на пляже, она неожиданно появилась и поплыла вдоль берега. Так все с визгом разбежались.

– Не понимаю твоей радости по этому поводу. Тебя всегда приводит в экзальтированное состояние гроза, или сегодня ты сделала исключение ради нас? – ехидно заметила Натали.

– Ну, молния и молния, – пробормотал Сержик, не отрывая взгляда от карт, которые держал в руке. – А если мы вот так! – и он с чувством щелкнул картой по столу. – Бито!

Юрик, который чувствовал, что вот-вот снова останется в дураках, уже третий раз подряд, вообще не обратил внимания на мое восторженное выступление. В дураках он таки остался. А довольный очередным выигрышем Сержик тут же разлил по стаканам пиво. Карты на время отложили, пили пиво, курили и разговаривали.

– Ну и погодка, – передернула плечами Натали.

– Всемирный потоп какой-то, – невесело поддержала я. – Как назло, мне непременно домой надо.

– Не выдумывай, оставайся ночевать – места всем хватит, – предложила Таша.

– Пожалуй, я останусь, – согласилась Натали, – тащиться по колено в воде удовольствие не для меня.

– Я тоже никуда не поеду, – решил Юрик, – устроюсь вон на том диванчике.

– А мне, хочешь – не хочешь, придется… – вздохнула я. – Завтра с мамой собираемся в ателье, заказывать летние платья. Обожду еще немного, пусть потоки воды с улиц схлынут. Кажется, дождь прекращается.

Гроза свалила за город. Дождь кончился. Небо очистилось от туч, и его от горизонта до горизонта перечеркнули две яркие радуги. Я попрощалась и вышла на улицу. По дорожному полотну неслись бурные потоки; пришлось снять босоножки и идти босиком, где по щиколотку, где почти по колено в воде – благо лето и дождь прошел теплый. Сначала я расстроилась, представив, как буду шлепать до самого дома, но затем во мне пробудились детские воспоминания, когда мы с радостным визгом носились под дождем по лужам; настроение резко скакнуло вверх, губы раздвинула довольная улыбка. Шагая по лужам, я напевала задорную детскую песенку. Хорошо!

Половина следующего дня пролетела незаметно. Мы с мамой отправились в ателье и заказали каждая по несколько летних платьев. Разумеется, самых модных. До чего же меня бесят все эти измерения груди-талии-попы, которые производят портнихи, но – куда от этого денешься? – приходится терпеть. Домой вернулась часа в три, перекусила, выпила кофе и завалилась с книгой на диван. И тут мне позвонила Натали и безапелляционно заявила, что будет у меня минут через пятнадцать. «Ну, что еще стряслось?» – лениво поинтересовалась я. «Приду, расскажу», – ответила она и отключилась. Весьма заинтригованная ее словами, я отложила в сторону книгу и для поднятия тонуса решила сварить кофе.

Едва войдя в прихожую, Натали с ходу взволнованно заговорила:

– Ты не представляешь, что вчера было!

– Идем, я кофе сварила, – сказала я и, взяв ее за руку, потащила в свою комнату.

– Нет, Таша все-таки сумасшедшая, – следуя за мной, продолжала говорить Натали.

Мы устроились за столом. Она сделала несколько глотков из своей чашки, отставила ее в сторону и, кажется, немного успокоилась. Мы закурили, и я приготовилась слушать.

– Когда ты ушла, мы снова уселись за карты, но играли недолго. Сержик с Юриком еще раз сбегали в магазин за портвейном, мы с Ташей нарезали салат и приготовили бутерброды. Потом посидели за столом, выпили портвейн и стали готовиться ко сну. Я устроилась на кушетке в Ташиной комнате, Юрик облюбовал диванчик в гостиной, а влюбленная парочка отправилась в спальню родителей. Мне показалось, я едва прилегла, как вдруг меня разбудили крики и плач. Какого черта? Я посмотрела на часы: восемь утра. Ничего не соображая, спрыгнула с кушетки и поспешила в гостиную. Картинка была еще та! Юрик, поджав ноги, сидел на своем диванчике и ошарашено глядел, как Таша с воплями и рыданиями катается по полу. Сержик с каменным лицом стоял, прислонившись к дверному косяку, и безмолвно наблюдал за всем этим безобразием. Я бросилась поднимать Ташу, стала ее успокаивать.

«Оставь ты ее в покое, – со злостью сказал Сержик. – Как же мне осточертела эта дура!»

«Сволочь ты, сволочь! – выкрикивала Таша сквозь рыдания. – Опять врешь! Все врешь! Ты с ней спал! Когда звонила, не брал трубку! Ты меня не любишь! Я покончу с собой!»

И снова зарыдала во весь голос. Уверяю тебя, она явно была не в себе. Да еще эти ее крики: покончу с собой! Честно говоря, я испугалась. Побежала в кухню, принесла воды, попыталась ее напоить. Она отмахивалась и издавала какие-то нечленораздельные звуки. Ну, совершенно была невменяемая. Юрик стал брызгать на нее водой – но ничего не помогало.

«Может, скорую вызвать? – неуверенно спросила я у Сержика. – Что вообще произошло?»

«А я знаю? – Раздраженно ответил он. – Сначала все было нормально. Потом она стала настойчиво допытываться, с кем меня видел кто-то из ее знакомых. Откуда я знаю, кто и с кем меня видел? Возможно, я шел с женщиной, не спорю. И что с того? Не все женщины мои любовницы. Меня уже достали эти бесконечные разборки! Во, где сидят, – и он яростно постучал себя по шее. – Весь мозг мне выела, истеричка! Не звони больше!» – бросил он Таше и ушел, яростно хлопнув входной дверью.

Тут она сбрендила окончательно. Хорошо, мы с Юриком ее держали – а так бы точно выбросилась из окна. Потом мы затащили ее в ванную комнату, усадили в ванну и стали поливать холодным душем. Это подействовало, она постепенно стала успокаиваться, рыдания утихли – она лишь изредка всхлипывала. Я нашла валерьянку в аптечке и заставила ее выпить, наверное, полфлакончика. После этого она окончательно затихла и уснула. А мы с Юриком немного посторожили ее и отправились по домам. Слушай, ты не представляешь, какой это был дурдом!»

– К сожалению, представляю… – криво усмехнулась я. – Однажды в детстве была свидетелем подобной истерики: ее тогда не пустили в кино. Да… бедные вы бедные.

– Как думаешь, она ничего с собой не сделает?

– Сейчас уже вряд ли. Но лучше все-таки навестить.

Я быстренько собралась, и мы поспешили к Таше. Долго звонили у входной двери – нам никто не открывал. Обеспокоенные, звонили и стучали снова и снова. Наконец дверь отворилась и на нас воззрилась заспанная Таша.

– Что случилось? – спросила она и с удовольствием потянулась. – Я так сладко спала. Сколько времени?

– Почти шесть, вечера, – злобно сказала Натали.

– Проходите, я сейчас чай заварю свежий. Зеленый.

– Завари. Как ты себя чувствуешь? – осторожно поинтересовалась я.

– Нормально, – она с легким удивлением пожала плечами. – Вчера, кажется, была немного не в себе. Уж, извините.

– Что у тебя с Сержиком произошло? – спросила я напрямую.

– Ей-богу, сама не знаю. Помню, как прошли в спальню и занимались любовью… Все было очень хорошо. А потом… потом я вроде бы стала допытываться, любит он меня или нет? Он все увиливал от ответа, я окончательно разозлилась и начала его упрекать, что он встречается с какой-то девкой: их вместе видела одна моя знакомая. Мне правда об этом сообщили, – извиняющимся тоном пояснила она. – И тут он вышел из себя и послал меня к черту. Заявил, что я совершенно невыносима, и он никогда на мне не женится. Я расплакалась. А дальше плохо помню…

– Неудивительно, – сказала Натали, – зато я теперь надолго запомню.

– Ну, прости меня, пожалуйста, – виноватым голоском произнесла Таша, – со мной такое редко случается. Я очень тебе благодарна… И Юрику тоже. Возились со мной. – Она тяжело вздохнула. – Зато теперь абсолютно ясно, что все кончено. Сержик ко мне никогда не вернется. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. – Она замолчала, потом быстро произнесла: – Нет, девчонки, даже думать об этом не хочу, а то снова разревусь.

– И не надо думать, – испуганно перебила ее Натали.

– Не беспокойся, – слегка улыбнулась Таша, уловив ее интонацию, – я уже почти пришла в себя. Сейчас выпью чаю, соберусь и поеду к родителям на дачу – не хочется оставаться одной.

– Вот это правильно, – хором сказали мы, разом облегченно выдохнув. Строгие родители немедленно по приезде заставят свою нерадивую дочь полоть огород, поливать огурцы и т. д. и т. п., что быстро восстановит ее излишне лабильную психику.

Дальнейшее развитие событий укладывалось в привычный сценарий. Сержик исчез. Таша впала в тоску. А тут еще очень некстати начались летние отпуска в институте, и Таша оказалась ничем не занята. Лучше бы она была при делах и работала с утра до ночи! Потому что основным ее занятием теперь стало страдание по поводу собственной несчастной судьбы. Ладно бы только индивидуальное страдание над этой самой судьбой – так ведь нет! Страдать непременно надо было соборно вместе с Натали и мной, а это уж точно не доставляло нам ни малейшего удовольствия. Ясное дело, мы искренне сочувствовали покинутой амантом подруге, однако – сколько можно наступать на одни и те же грабли? Пора бы и успокоиться! Просто однажды взять себя в руки, принять реальное положение вещей и сказать себе: он меня не любит. Возможно, я ему интересна и даже нравлюсь; ему хорошо со мной в постели (еще бы плохо было!), но вот в качестве жены по какой-то причине я ему не подхожу. Напрямую обсуждать это с Ташей, взывая к ее рассудку, было совершенно бессмысленно. Любовь настолько затмила ей разум, что общаться она могла только на тему о Сержике и его воображаемых пассиях.

В качестве нежданного подарка судьбы у меня выдался свободный день. Накануне, уже ближе к вечеру, я сдала в газету срочный материал; других долгов по написанию текстов за мной не наблюдалось, так что я решила посвятить внеплановый выходной исключительно себе любимой и расслабиться на женский манер. Для начала приготовила ванну с пеной и нежилась в ней минут сорок, потом наложила питательную маску на лицо и растянулась на диване, предаваясь лени и ни о чем не думая. Но человек предполагает, а располагает, как известно, Бог. Во второй половине дня мне позвонила Таша и напросилась в гости, клятвенно обещая даже не упоминать про Сержика. И хотя у меня были определенные планы на эту самую вторую половину дня: по выкройке из немецкого журнала мод я собиралась изобразить себе потрясающего фасона юбку, – пришлось, скрепя сердце, согласиться, хотя я прекрасно понимала, к чему сведется наше общение. Но – жалко ее было очень.

Появилась она примерно через час и выглядела настолько несчастной и убитой горем: Сержик не звонил уже третью неделю, а на ее телефонные звонки родители или брат отвечали, будто его нет дома, – что я тотчас преисполнилась сострадания и приготовилась с сочувственной физиономией выслушивать ее нытье. Однако, к моему превеликому удивлению, она не стала жаловаться на Сержика и потраченное на него время; вместо этого достала из книжного шкафа томик комедий Мольера, устроилась в кресле и углубилась в чтение. Причем, пока я крутилась возле стола, обводя лежавшую на ткани выкройку мелом, а потом вырезала заготовку будущей юбки ножницами, она нисколько мне не мешала и, увлекшись чтением, периодически хихикала. Наметав юбку на живульку, я отложила шитье и переключила внимание на подругу.

Поначалу наш разговор развивался в общефилософском ключе. Таша сетовала, насколько короток женский век, и как хотелось бы, наконец, встретить того единственного, с которым можно рука об руку пройти по жизни, произвести на свет и вырастить детей, благополучно состариться и в конце концов умереть в окружении любящих внуков и правнуков. Но все ее благие мечты разбиваются о жестокую реальность, потому что вместо того самого единственного то и дело попадаются какие-то недоумки, ну, совершенно не пригодные на роль мужа.

– А Сержика ты в качестве супруга представляешь? – вкрадчиво и не без доли иронии поинтересовалась я.

– Представляю, – не колеблясь ни секунды, отвечала она.

– Вероятно, ты видишь в нем нечто такое, чего не разглядела я. – Меня раздражало ее ослиное упрямство.

– Ты не понимаешь! – Тут же бросилась она на защиту коварного возлюбленного. – Конечно, у него есть недостатки – а у кого их нет?

– Правильно. Слишком много пьет и через несколько лет превратится в законченного алкоголика.

– Зачем ты на него наговариваешь? – возмутилась она. – Мы все нормально пьем, исключая тебя, разве что. Но если бы мы поженились… Уверяю тебя, я бы это быстро прекратила.

– Ага. Заставила бы его бросить пить. Так он тебя и послушает.

– Если стану законной женой – послушает. – Произнесла она таким тоном, что я поняла: а ведь, действительно, послушает. Таша, между тем, продолжала: – Ладно, пусть он слишком много пьет. Но это всего лишь один недостаток. Зато достоинств – масса. За них и люблю.

– Ну-ну, – язвительно сказала я, – и какие же у него имеются потрясающие достоинства? Кроме секса, конечно.

– Да причем тут секс вообще? – вспылила она.

– Неужели есть что-то еще? – изобразила я искреннее удивление. Мне нравилось подкалывать Ташу, в конце концов, имею право немного поразвлечься.

– Согласись, он красив, как Аполлон.

– Ну, не знаю. На мой взгляд – не очень. И почему именно Аполлон?

– Да потому, что вылитый греческий бог. Я же вам рассказывала, как известный скульптор приглашал его позировать для статуи Аполлона.

– Припоминаю… Ладно, он красив. И это все?

– Нет, не все! Он бесспорно умён, тонко чувствует и разбирается в литературе, театре, поэзии – короче, прекрасно образован.

– Тем не менее, едва не вылетел из института. Если бы не ты…

– Но не потому, что дурак! Просто отпетый лентяй.

– Ой, достаточно! Все с тобой ясно. Сержик великолепен и обладает массой достоинств.

– Издевайся, издевайся! – обиженно сказала она. – Ты даже не представляешь, каков он в постели… – Последовал глубочайший горестный вздох. – К твоему сведению, без секса с ним я натурально с ума схожу: у меня весь низ живота болит.

– Какие страсти. Вот уж не думала, что ты законченная нимфоманка, – продолжала ехидничать я.

– Иди к черту! Никакая я не нимфоманка. Скажешь тоже. Смотри, обижусь. Давай лучше пойдем к Натали, она, наверно, уже с работы вернулась.

– Чтобы она нас сразу послала куда подальше? Хотя… у нее же отпуск с завтрашнего дня!

И мы отправились к Натали.

Заранее приготовившись к тому, что подруга не выразит особого восторга по поводу нашего внепланового появления, я с облегчением обнаружила, что она даже рада нашему приходу. У нее уже торчал Юрик, который увязался за ней после работы; они сидели вдвоем и, видимо, о чем-то секретничали, распивая портвейн три семерки. Мы принесли с собой бутылку каберне, и Юрик тотчас взялся ее открывать. Штопор у Натали был отвратительный, так что возился он долго, ворча, что ей давно пора приобрести настоящий импортный с расходящимися «крылышками». Да я ей такой подарю – у меня дома два, пообещала Таша. Уж я тебе непременно напомню, зловеще протянул Юрик, справившись, наконец со зловредной пробкой. Скоро на огонек подтянулись Тоня с Пашей – и понеслось. Паша был ближайшим другом Сержика, тот и ввел его в нашу компанию. А Тоня – прежняя пассия Сержика, к которой однажды приревновала его Таша (история на пляже), потому что прежде он якобы был в нее влюблен, но замуж почему-то так и не позвал. Не знаю, чем она ему не подошла: породистая натуральная блондинка с белой светящейся кожей и роскошным бюстом. Чего мужикам еще надо?

Тоне же тогда буквально приспичило выйти замуж. Осознав, что с Сержиком каши не сваришь, и он может тянуть с предложением руки и сердца еще черт знает сколько времени, она дала ему отставку и переключилась на более простоватого и податливого Пашу, который уже давно испытывал к ней самые романтические чувства. Паша тянуть не стал, едва место потенциального жениха освободилось, тотчас преподнес Тоне золотое кольцо и попросил ее руки. После недолгих колебаний она согласилась, быть может, отчасти назло бывшему кавалеру. На днях они подали заявление в ЗАГС, был назначен день бракосочетания, и теперь они пребывали в официальном статусе жениха и невесты. И хотя Тоня все еще неровно дышала к бывшему избраннику, это нисколько не мешало ей тихо его ненавидеть. Наверное, Паша интуитивно чувствовал, что творится в душе будущей супруги, и ужасно ревновал ее к Сержику.

С появлением нареченных настроение всей честной компании резко поднялось: с энергичной и заводной Тоней скучать было просто невозможно. Недавно она окончила хоровое и дирижерское отделение Новосибирского музыкального училища, прилично играла на фортепьяно, потрясающе рассказывала непристойные анекдоты и приятным небольшим голоском пела модные песенки и весьма игривые куплеты. Вот и сейчас, подсев к пианино, она на голубом глазу исполнила несколько скабрезных песенок, от которых мы буквально покатились со смеху, а потом, войдя в раж, переключилась на матерные анекдоты, которые воспроизводила на редкость артистично и вкусно. И хотя в нашей эстетской компании на мат существовало строгое табу – Тоне прощалось все.

Время от времени я поглядывала на Ташу. Она, наконец, развеселилась и уже не походила на несчастного Пьеро. Кризис – слава, богу! – миновал, жить будет, подумала я с облегчением. Проникшись глубоким сочувствием, Юрик весь вечер оказывал Таше знаки внимания, а потом пошел провожать. Было далеко за полночь, когда мы разошлись. Юрик с Ташей довели меня до самого подъезда. Мы тепло распрощались, и я вошла внутрь. Поднялась на свой этаж. Моя квартира находилась справа в небольшом закутке. Лампочка как назло перегорела, и я шла в темноте, вытянув вперед руку, чтобы не налететь на стену. Как вдруг моя рука наткнулась на что-то теплое и живое. Я взвизгнула и отскочила назад. Из темноты неожиданно выступил Сержик.

– Испугалась? Ну, извини, – сказал он, чрезвычайно довольный произведенным эффектом. – Я давно тебя жду.

– Идиотские шутки! – возмутилась я. – Ночью, из темноты… И вообще, какого лешего ты здесь?

Мой вопрос он проигнорировал и зашел следом за мной в квартиру.

Я включила свет, мы прошли в комнату.

– Так зачем ты пришел? – снова поинтересовалась я. – В гости я тебя не приглашала. Бедная Таша по тебе страдает.

– Да ну ее! Надоела. Ревнует, пристает. Не терплю, когда меня пытаются контролировать.

– Не стыдно? Она тебя любит. С ума сходит.

– Ее проблемы. Я к тебе пришел.

– В каком смысле?

– Ты мне нравишься.

– Вот это поворот! Приехали… Таше, значит, отставка?

– Пока не знаю. Еще не решил.

В этот момент у него на лице появилось такое самодовольное выражение, что я не выдержала и залепила ему звонкую пощечину. От всей души. Его реакция меня обезоружила: он схватил меня за руку, притянул к себе и принялся целовать. Какое-то время я боролась, пытаясь вырваться, но силы были не равными, и я перестала сопротивляться. Сволочь он, конечно, отменная. Впрочем, и я не лучше. Мало того, что он мне до чертиков нравится, так ведь я и переспать с ним не прочь.

Расстались мы ближе к полудню. Сержик оказался на редкость приятным и знающим любовником. Всю ночь мы «кувыркались» в постели, и теперь я понимала, почему Таша так в него вцепилась. А утром выпили кофе и легко распрощались. Ни малейшего намека на продолжение отношений с обеих сторон не последовало. Я действительно любила Ташу и не хотела причинять ей боль. Ну а Сержик, подозреваю, избегал лишних хлопот и возможных разборок со стороны своей официальной пассии. Воистину он был тем самым котом, который гуляет сам по себе. Я постаралась как можно скорее забыть о своем моральном падении, и хотя телефон Сержика у меня имелся, ни разу ему не позвонила. Он тоже мне не звонил. Однако и у Таши не появлялся.

Несмотря на то, что я больше не собиралась с ним встречаться, совесть меня мучила. И когда я через неделю навестила Натали, не выдержала и призналась в своем преступлении. В ответ она неожиданно захихикала.

– Ты чего? – Обиженно спросила я. – Что тут смешного?

– Значит, и ты переспала с Сержиком… – констатировала она. – Вот ведь козел – всех поимел! Прямо мастер прикидываться задушевным другом. Однажды заявился ко мне поздним вечером. Мы посидели, выпили вина, вели душевные разговоры, а потом переспали. Все как-то само собой получилось.

– Да… хороши мы с тобой… Подруги, называется! – произнесла я с чувством глубокого раскаяния, но тут же не выдержала и усмехнулась – ситуация выглядела вполне водевильной.

– Ой, да ладно тебе! Она ни о чем не догадывается, значит, ничего плохого мы не сделали. Или ты собираешься признаться в содеянном? – язвительно поинтересовалась она. Я отрицательно замотала головой и поёжилась, представив Ташину реакцию. – Вот и я не собираюсь. Ну, переспали и переспали. С кем не бывает? У Таши с Сержиком постоянные отношения – пусть все так и остаётся.

Вот только постоянных отношений у Таши с Сержиком никак не получалось. Шло время, и примерно через месяц, учитывая, что коварный возлюбленный так и не появился у нее на горизонте, она понемногу стала успокаиваться, вроде бы окончательно смирившись с их разрывом. Воплощенная греза в облике Сержика слегка подернулась дымкой забвения, хотя подруга наша все еще пребывала в апатии, из которой ее пытались вывести не только мы с Натали, но и внезапно проявивший повышенную активность Юрик. Теперь он часто захаживал к Таше в гости, они уединялись в ее комнате, пили чай или кофе и говорили, говорили… Иногда гуляли по парку, другой раз отправлялись в кино. Для меня так и осталось загадкой, как он выдерживал ее длительные монологи о накрывшемся медным тазом Сержике, но ведь выдерживал и даже пытался утешить. Оказывается, на то имелись свои и весьма веские причины.