Текст книги "Портрет с отрезанной головой"

Как-то вечером мне позвонила донельзя взбудораженная Таша и, даже не поздоровавшись, сразу затараторила в трубку.

– Я все еще в шоке, не удивляйся! Да он просто сумасшедший! И с чего он взял…

– Стоп, стоп, стоп, – остановила я ее эмоциональный порыв. – Кто сумасшедший? Почему ты в шоке? Можешь говорить яснее?

– Попытаюсь…

В процессе последующего бессвязного монолога выяснилось, что наш аристократичный Юрик ни с того ни с сего (по утверждению Таши) сделал ей официальное предложение. В первый момент она настолько опешила, что не знала, как себя вести и что ответить. Только «бекала» и «мекала», по ее выражению. А едва он ушел, тут же принялась названивать мне.

– Пожалуйста, возьми себя в руки и расскажи по порядку, – попросила я во время возникшей паузы. – Какой-то сумбур получается, ничего не понимаю.

– А, ну да, наверно… – в трубке было слышно, как взволнованно она дышит. Наконец заговорила снова, уже спокойнее. – В общем, дело было так. Сегодня, ближе к вечеру, Юрик пришел ко мне с цветами. Цветы так себе, гвоздики. Между прочим, я их терпеть не могу, особенно красные.

– Пришел парень с букетом – и что?

– Да ничего! Вручил мне этот букетик, не то чтобы роскошный, но вполне приличный. Слушай, не перебивай, у меня мысли в разные стороны разбегаются!

– Молчу, молчу…

– Говорю, как на духу: я ни о чем не подозревала. Всегда считала, что у нас чисто дружеские отношения – ведь он был влюблен в Натали.

– Э-э, когда это было!

– Ну, да. В общем, заварила я чай, и потом мы долго и задушевно общались в моей комнате на самые разные темы.

– В основном, про Сержика, наверно, – с юмором заметила я.

– А вот и нет! Просто беседовали за жизнь. Он мне жаловался на свое одиночество, я ему на свое. И вдруг, представляешь, опускается на одно колено и просит стать его женой. Я настолько обалдела, что не могла вымолвить в ответ ни слова. Прямо какая-то немая сцена из старинной киношки получилась.

– О Господи, что он себе вообразил?

– Честное слово, я не давала никакого повода, – оправдывалась Таша.

– Догадываюсь. Действительно, сбрендил. И что дальше было?

– Говорю же, я совершенно обалдела. Подняла его с колен, снова усадила в кресло и долго объясняла, что люблю только Сержика, не могу без него жить и буду ждать хоть вечно. Еще говорила, что хотя он человек исключительных качеств, я не могу дать согласия на брак. С моей стороны это было бы нечестно – он заслуживает большего. И все в таком духе.

– Отказала, но ласково, – подытожила я и хмыкнула.

– Именно, – вздохнула она. – Нельзя обманывать такого хорошего человека. И что ему в голову втемяшилось?

– Бедный Юрик, – после долгой паузы произнесла я и тоже глубоко вздохнула.

– Расстались мы все равно друзьями, – поспешно заверила она. – Но думаю, он был сильно разочарован.

– Неудивительно. С Натали потерпел неудачу, теперь ты ему отказала, осталась разве что я… – и мы дружно рассмеялись.

А зря. Потому что я невольно это напророчила. Знал бы, где упадешь – соломки подстелил. На этом мы распрощались, донельзя переполненные эмоциями. Однако буквально через полчаса Таша позвонила снова. И снова была настолько взволнованна, что из ее сбивчивой речи я не сразу поняла, в чем дело. А дело было в том, что ей вот только что, сейчас, позвонил Сержик и разговаривал, как ни в чем не бывало – будто и не пропадал целых два месяца. После этого звонка Ташу, по ее словам, начала бить нервная дрожь, ей казалось, что сейчас она потеряет сознание и вообще умрет. Я тут же посоветовала ей выпить ложку валерианки.

– Выпила уже!

– Тогда выпей еще одну и умойся холодной водой – у тебя истерика.

– Да… сейчас, пойду… умоюсь… – отрешенным голосом произнесла она и положила трубку.

Перезвонила через несколько минут. И заговорила более-менее связно.

– Это снова я.

– Слышу. Пришла в себя?

– Уфф… кажется… Трясти перестало.

– Значит, тебе позвонил Сержик. И чего хотел?

– Встретиться. Завтра.

– Понятно. Завтра же суббота. Твои, наверное, уже на дачу умотали.

– Умотали. Причем, вместе с Анчаром. Ты в курсе, что Сержик боится собак?

– Нет. Откуда?

– Его в детстве собака покусала.

– Бог с ней, с кусачей собакой! Ты-то как сейчас?

– Помаленьку прихожу в себя. Я чуть с ума не сошла, услышав его голос. Думала, так прямо возле телефона на пол и рухну – хорошо, за тумбочку ухватилась.

Помолчали. Даже на расстоянии ощущалось, что Таша на взводе. Не человек – чистый адреналин.

– А знаешь, подруга, – наконец сказала я, – похоже, ты женщина роковая – в смысле роковых страстей. Даже не представляю, завидовать тебе или радоваться, что бог меня миловал от подобной одержимости.

Мы еще немного поговорили на эту тему, обыгрывая ее различные аспекты, отчасти даже в юмористическом ключе, а затем распрощались. Но теперь уже я никак не могла успокоиться, новостями нужно было срочно поделиться, иначе меня просто разорвет на части. И я позвонила Натали. Слава богу, она оказалась дома.

– Ты уже в курсе? – спросила я.

– Чего именно? – спокойно поинтересовалась Натали. – Вообще-то сначала принято здороваться.

– Здравствуй! Да про Ташу…

– Что еще с ней случилась? – тон у Натали недовольный и слегка насмешливый.

– Юрик ей предложение сделал, – радостно выпалила я.

– Во дает, – удивилась она. – И что же Таша ему ответила?

– Вежливо послала.

– Бедный Юрик.

– Ну, не знаю, не уверена. Может наоборот счастливый. Не каждый способен выдержать такие бурные страсти, какие бушуют в Ташиной душе. Сама понимаешь, спокойно жить она никогда не будет. Ей подавай переживания, трагедию, по меньшей мере – драму.

– Что верно, то верно. А Юрика все-таки жалко, наверное, переживает.

– Еще бы! Но она уверяла, что они расстались вполне дружески.

– Вот и прекрасно.

– Погоди, это еще не все. После ухода Юрика ей почти сразу дозвонился Сержик. После чего она со мной едва живая разговаривала. Находилась в шоковом состоянии.

– Представляю, – хмыкнула Натали. – Он никак к ней в гости собрался?

– Естественно. Родители отправились на дачу.

– Рада за нее. Теперь хоть духом воспрянет. А то ходит бледная, как смерть, отощала, на привидение стала похожа. Может, и нас, грешных, от нытья по Сержику избавит.

– Очень на то надеюсь. Вот только насчет нытья ты, пожалуй, чересчур жестко, хотя… – дальше я продолжила уже мысленно: мне ее жалобы и перманентные страдания тоже порядком осточертели; взрослая уже девочка – пора справляться со своими эмоциями. Вслух же добавила: – В чем-то ты, наверно, права.

– Кто бы сомневался. Ну, пока, звонят в дверь…

– Пока, – протянула я в ответ на раздавшиеся в трубке гудки. – Любопытно, кто ей так поздно звонит?

Кто звонил тем вечером в дверь Натали, я так и не узнала. Потому что на следующий день в Новосибирске произошло событие, буквально «поставившее на уши» весь город. И хотя произошло оно рано утром, никакой сведений на эту тему в средствах массовой информации не появилось – однако через час оно уже было у всех на слуху: сарафанное радио ведь никто не отменял. Тем более, случившееся безо всяких скидок можно было назвать из ряда вон выходящим.

Итак, часов в десять утра раздался телефонный звонок. Я еще не окончательно проснулась, вставать было лень: позвонят-позвонят и бросят. Однако телефон все трезвонил и трезвонил, и я, выругавшись про себя, наконец, сняла трубку.

– Тебе уже известно? – безо всяких предисловий в лоб спросила Натали.

– Что известно? – сдержанно осведомилась я. – В Новосибирске приключилось землетрясение, которое я проспала? Или началась атомная война?.. Я только проснулась, ничего не соображаю. Чтобы походить на человека, должна кофий откушать.

– Да я тоже еще кофе не пила! Мне сейчас Юрик позвонил.

– И что же еще такое невероятное успело за ночь случиться с Юриком? – иронично поинтересовалась я.

– С ним ничего, зато поблизости от их дома случилось.

– Да не тяни ты резину, рассказывай, – взмолилась я.

И Натали, вполне удовлетворенная произведенным эффектом, перешла к сути дела.

– Юрик проживает в Ленинском районе на улице Степной. Ну, ты, кажется, в курсе.

– Тайна сия мне известна. И какой в этом криминал?

– А такой! В дом неподалеку от них врезался самолет.

– Самолет?! Врезался?!

– Врезался. Самолет. Не огромный лайнер, конечно, а небольшой, под вид кукурузника. Причем, врезался на уровне третьего этажа. Не упал на дом, а именно в него врезался – нарочно. И взорвался. Пожар возник, уже потушили. Теперь в стене дома зияет огромная дыра. Жильцы, сама понимаешь, в шоковом состоянии. А летчик погиб.

– Ни фига себе – «с добрым утром»! Жуть какая. А Юрик откуда узнал?

– Говорю же, недалеко от их дома. Он туда уже сбегал. Дом сейчас оцепили. Вокруг толпа народа, все таращатся на дыру и спрашивают, сколько людей погибло? Но никто точно ничего не знает.

– В голове не укладывается. Откуда там самолет-то взялся? У них вроде бы трасса полетов пролегает западнее.

– Это если они из Толмачева взлетают. А этот поднялся с аэродрома Северный. Когда едешь в Заельцовский бор, его из окна автобуса видно, справа, не доезжая до кладбища. На нем теперь небольшие самолеты базируются, которые по региону летают.

– Да знаю я, где Северный! Неужели это правда? – с сомнением сказала я. – Сейчас позвоню в газету, выясню, что к чему, потом тебе перезвоню.

И хотя любопытство зашкаливало, я сильно сомневалась в правдивости случившегося и для начала решила все-таки выпить кофе. Поставила на плиту джезву и на всякий случай включила радиоточку: вдруг сообщение на эту тему промелькнет, как раз передавали последние известия. Разумеется, в новостях ничего о крушении самолета сказано не было.

История с летчиком-камикадзе сильно меня впечатлила, однако звучала настолько абсурдно, что вызывала глубокое недоверие. Хотя… мог ведь летчик сойти с ума?.. А ведь я тоже живу на третьем этаже…

До редакции я еле дозвонилась, телефон был перманентно занят; похоже, туда названивала половина города, взбудораженные люди пытались хоть что-то разузнать о трагическом происшествии. Но официальной информации по-прежнему не поступало. Сарафанное же радио сообщало, будто погибший летчик врезался в дом намеренно. Причем должен был отправиться в пункт назначения с напарником, которого, под предлогом проверить все ли в порядке, попросил выйти из самолета, после чего взлетел с аэродрома один. Диспетчер пытался его остановить, однако он отключил радиосвязь. На редкость необычная и волнующая история.

Подробности появились только ближе к вечеру. Не знаю, насколько они соответствовали действительности, однако на правду было похоже. Собрав все возможные сведения от коллег из разных редакций, я решила, наконец, обратиться к первоисточнику и позвонила Юрику. Он оказался дома и почти радостно (приятно быть в центре внимания) поведал мне следующее. По словам жильцов подвергшегося воздушной атаке дома, летчик совершенно сознательно направил самолет в стену – хотел убить тещу и сбежавшую от него жену.

– Убить тещу? Самолетом? – Недоверчиво протянула я. – Это что-то за гранью.

– Вот именно. Самолетом. Не представляю, о чем он думал, – но поступил именно так. Народ говорит, между ним и женой разворачивалась настоящая драма. Жена, в конечном итоге, решила с ним развестись и сбежала к матери. А он тещу всегда ненавидел; считал, будто именно она настраивает жену против него. Черт знает, что у него в голове замкнуло! Короче, он поднялся с аэродрома, полетел к дому тещи и направил самолет прямиком в ее квартиру. Одним махом решил убить себя, жену и тещу. Но промазал и врезался в соседнюю. Там женщина погибла – самолет-то взорвался. Пожар и все такое, пока потушили. Насмешка судьбы в том, что даже угоди он точно в квартиру тещи, ни ее, ни его жены на тот момент дома не было.

– Боже мой, достоевщина какая-то!

– Да уж. Соседи рассказывают, что он был жутко ревнивый, и по этому поводу они с женой часто ссорились – вот она и ушла от него.

– И он с этим не смирился… Прямо как в «Бесприданнице» Островского. Помнишь, Карандышев стреляет в Ларису со словами «Так не доставайся же ты никому!»

– Получается так. Настоящая классическая драма, только в жизни.

В ближайшую субботу мы с Натали отправились в гости к Юрику на левый берег Оби – любопытства ведь никто не отменял. Посидели у него в комнате, выпили чаю, и пошли смотреть на изуродованное здание. Это была типичная панельная девятиэтажка с несколькими подъездами. Почти точно посередине пара этажей была занавешена огромным брезентом. То и дело к дому подходили люди, останавливались и безмолвно глазели на этот брезент, вероятно, прикидывая, каких размеров пролом под ним скрывается. Размеры, что и говорить, впечатляли.

– Там дыра здоровенная, – тоном заправского гида пояснил Юрик, – только вчера вечером ее завесили.

– Фантастика, – произнесла потрясенная увиденным Натали. – А ведь я была уверена, что это во многом слухи. Так часто бывает: случилось что-нибудь где-то, а народ досочинил, преувеличил.

– В данном случае, скорее, преуменьшил, – отозвалась я.

По поводу столь неординарного события город гудел еще несколько дней. Официальные источники тоже, в конце концов, разродились сообщением о катастрофе самолета, в результате которой погиб летчик и еще одна гражданка, к несчастью, оказавшаяся поблизости.

Судьба человека удивительно переменчива, извилиста и непредсказуема. Одномоментно: у одних страшное горе, у других безмерная радость. Так уж устроен мир. Таша ликовала – они с Сержиком снова помирились. Он озвучил свои претензии относительно контроля с ее стороны, и она клятвенно обещала не названивать ему домой и вообще перестать его ревновать.

– И он тебе, разумеется, поверил? – скептически заметила я. Но пребывавшая в полной эйфории Таша никак не отреагировала на мой скепсис, продолжая чирикать, как птичка; в основном, ее восторженные сентенции сводилось к тому, какие чудесные отношения отныне будут у них с Сержи-ком и как невероятно она счастлива.

Выплеснув свои праздничные эмоции по поводу долгожданного воссоединения с любимым мужчиной, она положила трубку, а мне в голову закралась сакраментальная мысль, что подруга моя, пожалуй, тоже принадлежит к тому типу неуправляемых и одержимых личностей, что и ревнивый летчик, устроивший кровавую драму в реальной жизни. Благодарение богу, людей с подобным темпераментом, способных на самые отчаянные, вплоть до убийства, поступки не слишком много, но живут-то они среди нас. Не исключено, что впав в истерику, Таша способна покончить с собой, или же убить Сержика. Интересно, хранится ли до сих пор у них дома миниатюрный дамский браунинг, который принадлежал ее матери еще с военных времен и потом мирно дремал на дне старого ридикюля в глубине платяного шкафа? Будучи детьми лет восьми мы извлекали это спрятанное от нас почти игрушечное оружие и с трепетом рассматривали его, когда родителей не было дома. Стрелять из него мы не пробовали – не было патронов, – но прицеливаться прицеливались. Держать в руках настоящее боевое оружие – это было что-то. Позднее Таша вскользь упоминала, что браунинг куда-то пропал, возможно, родители просто от него избавились. А если бы не пропал – могла она в приступе ревности выстрелить в того же Сержика?.. И хотя мы выросли вместе с Ташей, в глубине души у меня не было полной уверенности, что она никогда бы им не воспользовалась.

Жизнь – логически необъяснимая вещь в себе. Иногда она несется подобно бурной реке, иногда напоминает тихий пруд, где со дна бьют малозаметные глазу подводные ключи; тогда время словно останавливается, или же ходит по кругу, и каждый следующий день как две капли схож с предыдущим. Вот и то лето один в один напоминало все прошедшие, исключая, конечно, трагический инцидент с самолетом. Все мы как-то незаметно разбрелись в разные стороны. Таша часто ездила на дачу к родителям, которые летом жили там практически постоянно, лишь изредка наведываясь в город. Юрик пристал к какой-то компании и вместе с новыми друзьями мотался неизвестно где. Про Сержика вообще умолчу, он, то возникал, то снова надолго пропадал. Только мне и Натали из пыльного и раскаленного города деваться было некуда и в выходные дни мы стремились выбраться на Обь, позагорать и поплавать. Иногда к нам присоединялся Юрик, очень редко составляли компанию Сержик с Ташей, предпочитавшие уединяться у нее на квартире.

В ту июльскую пятницу у всех намечались неотложные дела. Таша, прихватив Сержика, отбыла дачу: на этот раз в городе остались ее родители. Натали была не в настроении. Я сидела на диване и без особого удовольствия читала книгу. Неожиданно позвонил Юрик, чему я искренне обрадовалась: уж больно тягомотным оказался роман, напичканный философскими рассуждениями, к тому же, весьма тривиальными. Юрик с ходу предложил завтра утром выехать на природу. Я радостно согласилась. И тут же спросила:

– А Натали поедет?

– Поедет. Я уже с ней договорился.

– Ну и что будем делать на природе – завтра обещают градусов 17, купаться не получится.

– Разведем на берегу костер и устроим пикник.

– Чудесно. Во сколько тебя ждать?

– Около десяти.

На следующее утро ровно в десять я была в полной боевой готовности. Даже бутерброды приготовила. Юрик появился в начале одиннадцатого, я подхватила пакет с провизией, и в приподнятом настроении мы отправились за Натали. Настроение, однако, быстро упало, потому что в ответ на наши звонки за дверью ее квартиры царило гробовое молчание. Мы трезвонили минут десять, пока из двери напротив не высунулась вечно любопытствующая соседка. На тот момент я жутко разозлилась на подругу: договорились ведь! А когда меня накрывает, мозги отключаются напрочь и, не задумываясь о последствиях, я способна на весьма эксцентричные поступки. В то утро меня здорово занесло.

– Здравствуйте, – заговорила я озабоченно, обращаясь к соседке, – извините, что мы вас потревожили. Но тут такое дело: мы договорились встретиться, а она не открывает. Боюсь, у нее сердечный приступ – у нее слабое сердце. – Насколько мне было известно, сердце у Натали было, как у молодой кобылки.

– Правда? – удивился Юрик. – А я и не знал про сердце.

– Еще бы! Она это скрывает. Боюсь, как бы не случилось несчастье. Пожалуйста, разрешите ему, – тут я ухватила Юрика за плечо и подтолкнула к соседской двери, – перейти с вашей лоджии на ее лоджию. Возможно, мы спасем ей жизнь… – на этих словах я едва не разрыдалась, но сдержалась.

Почему-то в тот момент мне даже в голову не пришло, что Натали живет на седьмом этаже, и соседние лоджии разделяет стена. В этой стене имелся квадратный лаз (противопожарная безопасность), но проход давно заделали, причем, капитально. Однако злость настолько застила мне глаза, что я об этом даже не подумала. Между тем Юрик воспринял мои слова, как призыв к действию, не подлежащий обсуждению. Наверное, вправду поверил, что у Натали сердечный приступ. Он вошел в квартиру соседки, я осталась ждать у двери Натали. И только тут до меня дошло, что же я натворила. Перейти на лоджию Натали можно было, лишь шагнув через перила на наружную сторону соседской лоджии, чтобы потом, держась за эти самые перила, довольно хлипкие и непрочные, обогнуть разделительную стену, ухватиться за перила лоджии Натали – и снова перелезть, только теперь уже через перила и придвинутые к ним вплотную ящики с цветами. И это все на уровне седьмого этажа!! Цирковой номер не для слабонервных. А Юрик никогда не выглядел выдающимся атлетом. Вдруг он сорвется – все-таки не гимнаст?! О, Господи, что же теперь делать?.. Но делать было уже нечего – оставалось ждать.

Не знаю, сколько длилось мое мучительное ожидание, мне показалось – вечность; наконец, из квартиры Натали донеслись какие-то звуки. Я замерла, вслушиваясь. Внезапно ее дверь резко распахнулась и моему взору предстала разъяренная и всклокоченная со сна Натали. С ненавистью глядя на меня, злобно прошипела:

– Вы что, окончательно сбрендили?!

И тут только меня отпустило. Я вошла следом за ней в комнату. Живой и здоровый Юрик был уже там и сидел в кресле. Слава Богу! Нервное напряжение спало, и силы покинули меня в буквальном смысле этого слова; чтобы не грохнуться в обморок, я с размаха бухнулась в другое кресло. Обозрев нас неласковым взглядом, Натали что-то пробурчала и направилась в ванную приводить себя в порядок. После душа вышла подобревшей и приготовила кофе. Пока мы пили кофе, рассказала, что почувствовала, когда в закрытую дверь лоджии раздался стук с наружной стороны – и это на седьмом этаже. Кажется, к ней понемногу возвращалось привычное чувство юмора.

– Нет, вы полные идиоты! кретины! недоумки! – эмоционально сообщала она нам, а мы только поеживались, безмолвно с ней соглашаясь. – Ко мне вечером неожиданно нагрянула сокурсница, с которой лет сто не виделись. То да се, засиделись допоздна; еще бы – столько новостей о друзьях-приятелях-подругах, с которыми учились в институте. Ну и выпили немного, или много, не имеет значения. Короче, я совершенно позабыла о поездке на природу. А теперь вообразите мое пробуждение. Я просыпаюсь от стука в дверь лоджии, причем снаружи, со стороны улицы. Понимаю, что быть этого не может, потому что просто не может быть. С трудом отрываю голову от подушки – и вижу за стеклом абсолютно черную фигуру. Что я, по-вашему, должна была думать?.. Правильно. Что после вчерашнего возлияния у меня начались галлюцинации. Явление «черного человека» с утра пораньше уж точно ничего хорошего не сулит.

Я посмотрела на Юрика. Действительно, на нем были темные брюки и черная водолазка. Когда он стоял против света, Натали видела только черный силуэт. Бедняжка. Но я-то, я-то хороша!..

– У меня натурально волосы встали дыбом – столько с перепуга адреналина в кровь выбросило. Сна как не бывало. Лежу и таращусь на черного пришельца. Хорошо, Юрик догадался голос подать. Ну, что вы творите? Нельзя так людей пугать! Чего полезли-то? Не открываю, значит, не хочу – ехали бы одни.

– Без тебя неинтересно, – сказала я, – железно ведь договорились…

– Идиоты и есть идиоты, – подытожила Натали. – Парочка дебилов. Черт с вами, сейчас соберусь!

На природу, хоть и с большим опозданием, мы все-таки выбрались. Развели на обском берегу костерок, зажарили на палочках сосиски, выпили сухого вина – и жизнь вновь заиграла радужными оттенками. Теперь явление «черного человека» виделось и Натали, и нам исключительно в юмористическом свете. И пускай Юрик уверял нас, что перебраться через перила и пройти снаружи лоджии на уровне седьмого этажа для него раз плюнуть – думаю, вряд ли еще когда-нибудь он сможет повторить свой подвиг.

Июль вдруг опять вспомнил, что он не только летний, но и самый жаркий месяц. Зарядившие на неделю дожди прекратились, выглянуло солнце, температура подскочила с 15 до 30 градусов; мы сняли плащи и кофты и радостно облачились в легкие платья и сарафаны. Я работала внештатником в нескольких периодических изданиях, так что практически всегда могла выкроить свободное время для отдыха. Лично для меня постоянно торчать в офисе с утра до вечера, да еще летом – равносильно катастрофе. В тридцатиградусную жару единственно возможные варианты: дремать в тени кустов возле реки, где тебя обвевает прохладный ветерок и в берег ритмично бьет обская волна, или же предаваться ничегонеделанью в собственной квартире. Натали взяла отпуск и собиралась ездить вместе со мной на пляж. Увы, наши планы нарушил форс-мажор: в Новосибирск неожиданно нагрянул Вова-пионер, – и Натали тотчас стала недоступна, как царица Савская.

Зато в отношениях Таши и Сержика снова наметился романтический период. Учитывая то, что ее отпуск и его летние каникулы совпали, они по два-три дня, а порой и целую неделю, пропадали у нее на «фазенде». Участок располагался в березовом ситцевом лесу, неподалеку протекала извилистая неглубокая речка, в которой местами можно было купаться и даже рыбу удить. Главное, смотреть под ноги на песчаном бережку, чтобы не вляпаться в коровью лепешку: небольшое стадо из соседнего села регулярно приходило сюда на водопой. И хотя дачный домик был еще не достроен, оставалось доделать второй этаж, внутри уже было достаточно комфортно, даже камин имелся. Изредка Таша звонила мне с располагавшейся в ближайшем поселке почты и умиротворенным голосом сообщала, что у них с Сержиком полный порядок – это радовало. Короче, все с головой погрузились в личную жизнь, и я осталась наедине с собой. После отъезда Гены вокруг меня образовался некий вакуум, который настойчиво требовал заполнения; со временем это произошло, причем, настолько естественно, словно там, наверху, все было предопределено заранее.

Как ни странно, но совершенно неожиданно для себя Юрик тоже оказался в одиночестве. Друзья, с которыми он проводил свободное время, разъехались кто куда, он ощутил себя настоящим сиротой – и заскучал. Я тоже скучала. И Юрик, который органически не мог обходиться без общества, стал мне частенько названивать и напрашиваться в гости. Мы пили кофе или чай (он предпочитал крепкий черный без сахара), болтали о том о сем, гуляли и беседовали «за жисть». Откровенные разговоры между мужчиной и женщиной неизбежно чреваты сближением, что и произошло спустя недолгое время. Нет, мы не упали в койку, и даже искры между нами не проскочило, мы просто душевно общались и дружили. Однако и ему, и мне все чаще приходила в голову мысль: почему бы нам не быть вместе, если мы настолько комфортно ощущаем себя вдвоем? Интуитивно я чувствовала, что нравлюсь Юрику. Он тоже вызывал во мне симпатию, хотя влюблена в него я не была и прекрасно это сознавала. А тут еще мама донимала, что пора подумать о замужестве. «Ты ведь тоже не подарок. Эгоистка. И характер вредный. Так что нечего строить из себя принцессу – принцы давно вымерли, как мамонты. Ваш Юрик, к примеру, – прекрасный парень, инженер, добрый, неглупый. Подумай над его кандидатурой». И я подумала. Вообще-то я не склонна прислушиваться к мнению старших, однако, поразмыслив, решила, что мама в чем-то права. Действительно, почему бы не выйти за него замуж?..

Очень скоро, возможно, даже раньше меня Юрик пришел к точно такому же умозаключению. Мы походили вместе еще с полмесяца, и он сделал мне официальное предложение, которое я, в отличие от подруг, приняла. Сообщив о нашем решении друзьям, мы автоматически перешли в разряд жениха и невесты. Кажется, это никого не смутило – известие было принято со сдержанным одобрением. А может, всем было попросту наплевать, потому что каждый был занят своими делами и переживаниями.

Когда я сказала маме, что собираюсь выйти за Юрика, она восприняла это как должное, потому что всегда считала его приятным и воспитанным молодым человеком. А мои дорогие подружки были на тот момент настолько поглощены личными проблемами, что фактически пропустили мое сообщение мимо ушей. Только удосужились сказать, будто очень рады за нас обоих. Таким образом, наше взаимное решение узаконить отношения не вызвало у друзей особой ажиотации; несерьезно мы тогда относились к столь ответственному шагу, молодые были, глупые. Меня продолжали мучить сомнения: правильно ли я поступаю? Стоит ли мне радоваться, или притормозить и еще немного подумать? Как-то слишком уж быстро и обыденно все происходило.

В один из воскресных дней Юрик пригласил меня в гости, чтобы познакомить с родителями. Волновалась я? Безусловно. Когда вошла в квартиру, сразу поняла, что все семейство в сборе и мне предстоят настоящие смотрины. Разумеется, почувствовала себя не в своей тарелке, потому что мать с отцом, братья и сестры – все, скопом и по отдельности, пристально меня изучали. Стоит отдать им должное, изучали достаточно деликатно и безо всякой предвзятости, хоть я была русской, а не немкой. Видимо, для них, как и для Юрика, это не имело особого значения. Приняли меня весьма радушно. Мы посидели за накрытым столом, завязался общий разговор, и скоро витавшее в воздухе напряжение окончательно пропало, уступив место непринужденному общению. Я тоже вполне освоилась и перестала стесняться. Интуиция подсказывала, что родителям я приглянулась, и они сочли мою кандидатуру на роль будущей невестки подходящей.

Ближе к вечеру Юрик пошел провожать меня на автобусную остановку и по дороге соловьем разливался, насколько я понравилась его родным – особенно их впечатлила моя скромность. Было приятно услышать, что я пришлась его родителям по душе, однако напрягал настрой Юрика на ускоренное бракосочетание (он уже через своих знакомых договорился в ЗАГСе насчет регистрации, так что ждать положенные три месяца не придется, нас распишут через две недели.) С одной стороны, спешка с оформлением наших отношений говорила о том, что он жаждет со мной расписаться. С другой – моя собственная натура явно этому противилась. Чего греха таить, ей – моей истинной натуре – хотелось большой и сильной любви со страстями, хотя бы, как у Таши, чтобы совершенно потерять голову и броситься в любовь, как бросаются в глубокий омут. У нас же с Юриком процесс бракосочетания следовал за помолвкой в ускоренном темпе, исключая проверку чувств на прочность, все происходило как-то чересчур обыденно и по-деловому. И пусть считается, будто браки по расчету более устойчивы, чем браки по любви, потому что люди включают голову и убирают эмоции – я тосковала по романтической страсти. Отступать, однако, было поздно, да и Юрик мне, в общем-то, нравился; поразмыслив, я решила положиться на судьбу, не дергаться и спокойно плыть по течению – куда принесет. Впрочем, довольно скоро выяснилось, что жить по расчету мне гораздо сложнее, нежели с «мозгами набекрень».

В следующую пятницу собрались у Натали. Несколько «дежурных» пятниц мы уже пропустили, соскучились по общению и жаждали увидеться; пора было отметить и нашу с Юриком помолвку. Посидели хорошо, болтали, выпивали, шутили, смеялись. Натали с Ташей подкалывали нас с Юриком на предмет близкого марьяжа. Сержика, который болтался где-то всю предыдущую неделю и был не в курсе грядущего события, радостно просветили на эту тему, после чего он упорно предлагал один и тот же тост «за будущих новобрачных». Похоже, мое скорое замужество чем-то его задело – как же, ведь он единственный и неповторимый.

Поздним вечером Юрик проводил меня до подъезда, я пригласила его к себе и оставила ночевать. С практической точки зрения это было вполне естественно: он мой жених, надо же, в конце концов, узнать, насколько мы подходим друг другу в постели. Почему-то прежде я относительно этого не задумывалась. Но теперь, когда срок бракосочетания неумолимо приближался, необходимо было расставить все точки над «i», то есть, элементарно переспать. Мои рассуждения сводились примерно к следующему: Юрик мне симпатичен, даже весьма симпатичен, я ему тоже нравлюсь, но страстной любви между нами не наблюдается; следовательно, чтобы наши отношения в дальнейшем сложились, необходим хотя бы хороший секс – иначе будущий союз обречен на провал. Не знаю, о чем думал Юрик и думал ли вообще, в такие минуты мужчины теряют способность к рассудочной деятельности.