Текст книги "От Калуги до Берлина"

Николай, это ты?

В военных буднях, выполняя обычные боевые задания, я и не заметил, как пролетели ещё восемь дней. Сегодня, по приказу, я должен пойти в 1086-й полк раньше обычного. Поверх гимнастёрки надел маскхалат, взял карабин, лыжи и вошёл в ПСД.

– Товарищ сержант, рядовой Рахимов готов к выполнению боевых заданий!

– Возьми пакеты и отправляйся в полк, – приказал сержант Аристов, увидев, что я уже стою в маскхалате и готов к выполнению задания. – Вот этот пакет лично вручишь командиру полка, а остальные передашь в штаб.

После получения задания я встал на лыжи и отправился по привычному маршруту, по знакомой лыжне на место расположения полка. Штаб полка находится на расстоянии километров десяти от нас. По прибытии на место назначения мне сообщили, что командира полка здесь нет, а КП полка сейчас находится совсем в другом месте. Мне ничего не оставалось, как пойти в указанном направлении. Дорога шла через мелкий березняк. «В какую же сторону мне пойти?!» – думал я, стоя на опушке берёзовой рощи. Вдруг правее от меня я заметил, как две белые точки приближаются в мою сторону. Движения судорожные, пластаются, приспосабливаясь к каждому бугорку, каждой вмятине, каждому кустику. В тот же миг недалеко от них начали рваться мины. Когда они немного приблизились, я заметил, что один из них в маскхалате, а другой поверх шинели накинул на себя белый халат. Как только дошли до леса, они, нагруженные катушками, разом встали. У одного в руке телефонный аппарат и сумка связиста, а у другого кабельные катушки. Одна катушка абсолютно пустая, другая повизгивает и скрипит, выбрасывая кабель. Я не отрываясь смотрел на разматывающуюся катушку. Затем перевёл взгляд на лицо одного из связистов. Мне на мгновение показалось, что одного из них где-то видел. Очень уж знакомое лицо. Да это же Портнов!

– Николай! Это ты? Откуда ты взял это санитарное обмундирование? – крикнул я, шагая ему навстречу. Он удивлённо посмотрел на меня и быстро подошёл. Заулыбался и заговорил радостно и возбуждённо:

– Здравствуй, земляк!

Мы обнялись, как родные, которые давно не видели друг друга. От того, что ему пришлось идти ползком, у него вся грудь была чёрная.

– А ты куда направился на лыжах? – спросил он, всматриваясь в меня.

– В Матвеевку. Ты не знаешь, где находится?

– Тебе надо двигаться вон до тех кустов по нашим следам по-пластунски. Это место фриц постоянно держит под прицелом. А потом снова по нашим следам вперёд и дойдёшь до назначенного места. Сам видишь, мы тоже прошли это место, прикрывшись белыми халатами.

– Значит, ты больше младшего лейтенанта из «учебки» не проклинаешь? – спросил я, вспомнив вопрос Николая, который он задавал о младшем лейтенанте в первые дни пребывания в учебном батальоне Казани.

– Какое там! Если увижу, скажу ему спасибо. Тогда я думал, что это пустое занятие. Умение ползать теперь пригодилось.

– Николай, не обижайся, друг! Я очень тороплюсь. Может быть, на обратном пути доведётся встретиться. Будь здоров! До скорой встречи!

– Слушай, оставь лыжи здесь. На обратном пути возьмёшь. Ползи по кабелю, – крикнул Николай вдогонку.

Теперь стреляют «катюши»

Мы готовились к празднованию 25-летнего юбилея Красной Армии. Рано утром, пока ухаживали за лошадьми, на левом фланге 1086-го полка началась артиллерийская канонада.

– Слышите, парни? Наша артиллерия стреляет, – сказал Утишев радостно. – В добрый час.

– Да будет так, Василий Иванович, успехов ей.

В день наступления наших войск всем курьерам был дан приказ обойти наши полки. Я встал на лыжи, накинул карабин поверх маскхалата и отправился по привычному маршруту в 1086-й полк. Дохожу до КП полка, а там никого нет. Оказывается, они прорвали оборону врага и ушли вперёд, на другое место.

Я вскоре вышел на свежий конный след и смело пошёл по этим следам. Вот бывшие вражеские ограждения из колючей проволоки. Здесь наши сапёры поработали. Обрезав её, они первыми открыли путь для передвижения. С обеих сторон дороги прибиты доски с надписями «Мины». Ближе к окопам фашистов на заграждениях висели всякие погремушки, на рогатках разные спирали. И здесь с двух сторон надписи «Мины». Значит, гитлеровцы расстояния между колючей проволокой и погремушками, а также между погремушками и траншеями заминировали.

Во время артподготовки, когда наши снаряды, мины прорывали вражескую оборону, здесь не осталось ни одного живого места. От взрывов снег перемешался с землёй. Потому передвигаться на лыжах было невозможно. Я не стал тратить время, снял лыжи, перекинул их на плечо и пошёл пешком. Когда прошёл первые вражеские траншеи, я с ужасом увидел, что земля перерыта, всюду протоптанные дорожки, отводы. Их так много! Немцы за шесть-семь месяцев искалечили всю нашу землю, создавая линию обороны.

Главную полосу опорного пункта обороны они создали, используя природные условия местности. Отсюда с опорных пунктов можно открывать огонь в разных направлениях, а также оказать мощное сопротивление. Каждую высоту, реку, возвышенность, окраину деревни можно превратить в место оказания сопротивления. Пока я шёл и размышлял, мне навстречу попался воз с ранеными. По три-четыре раненых было на каждых санях.

То и дело виднелись воронки от мин и снарядов нашей артиллерии, вокруг лежали тела мёртвых немцев, ящики из-под снарядов. Вдруг из передней траншеи кто-то громко крикнул:

– Эй! Ты что там ходишь, разинув рот? Спускайся быстрее! Жить надоело?

Я быстро спустился вниз в траншею. Смотрю, да это же сержант Арсаев. Не успел в прыжке долететь до дна траншеи, как над моей головой, откуда ни возьмись, со свистом пронёсся немецкий снаряд и разорвался, едва коснувшись земли.

– Видишь, как метко стреляют, – сказал сержант. – Разве под обстрелом так прохаживаются? Ты смотри, не узнал, Рахимов, ты, что ли? – удивился Фарит, окинув меня пристальным взглядом. – Ты же был на телефоне. А теперь в разведке? В маскхалате на лыжах расхаживаешься!

– Я в ПСД, товарищ сержант. Связист-наездник. Сюда на лошадях не добраться, поэтому пришлось на лыжах.

– Вот оно как! Рассказывай, как дела? Как жизнь?

– Нормально, не жалуюсь, – ответил я, пожимая его руку. – А у вас как? Вижу, как фрицу даёте жару.

– Стараемся. Мы гоним его, а он сопротивляется, как будто на своей земле. Цепляется когтями, зубами. Ну ничего! Всё равно наша возьмёт. Иди сюда, присядь, – сказал он, показывая в траншее около себя место. – Дай-ка я тебя угощу табаком.

– Извини, сержант, мне надо увидеть подполковника Матвеева. Где он может быть?

– Иди вот по этой траншее, должен быть там в блиндаже.

– Спасибо! До скорой встречи!

Прижав к себе лыжи, я побежал вперёд, куда показал Фарит. Пробежав несколько поворотов, я встретил трёх бойцов. Одного из них я недавно встречал с Николаем Портновым, когда они протягивали кабель на опушке леса. Он меня сразу узнал.

– Здорово! Ты и сегодня на лыжах? – спросил, протягивая мне руку.

– Здравствуй. Я Ахат Рахимов. Тогда Николай не успел нас познакомить, – ответил я и крепко пожал ему руку.

– Иван Шихов, – сказал он, улыбнувшись.

– Оказались два Ивана вместе, – сказал я почему-то. – А где Николай?

– Не говори! Кругом одни русские Иваны, – продолжил он, расплываясь в улыбке. – А Николай у аппарата. А вот ещё один Иван!

С этими словами он положил руку на плечо своему напарнику.

– Не Иван, а Илья, – поправил тот.

– Для фрица мы все Иваны. Мы те, кто его огнём погоняет, – засмеялся Шихов.

– Прости, Иван. Мне подполковник нужен.

– Вот оно что. Я-то думал, что ты соскучился по Николаю. Спустись в первый блиндаж. Командир полка находится там.

Пока подполковник раскрывал пакет, я взглядом обвёл весь блиндаж. Справа от двери на ящике находился телефонный аппарат. За ним сидел Портнов, пригнув голову к аппарату, придерживая одной рукой трубку. Было слышно, как он давал в трубку какие-то распоряжения.

– Товарищ майор, Вас просят, – сказал он, протягивая майору трубку. Я подошёл ближе, и мы с ним поздоровались. Затем я попросил разрешения у подполковника выйти, Николай тоже вышел следом.

– Майор просил немного подождать, – сказал он, снова протягивая руку. – Здравствуй, земляк. Тебя опять сюда направили?

– Пришёл снова. Служба такая. Приказ есть приказ. Если надо, и два, и три раза придёшь. Ведь не скажешь командиру: «Пусть на этот раз идёт другой». Как у вас? Фриц далеко? Кажется, неплохо продвинулись вперёд.

– Да нет, земляк, не хочет немец уходить. За два дня продвинулись всего на три-четыре километра. После артподготовки первую траншею быстро взяли, а вот на той высоте они нас свалили. Хорошо, что с левого фланга их обошли гвардейцы, а мы спереди их зажали. Только так смогли занять высоту. Отчаянно сопротивляются. Вчера два раза контратаковали. Думаю, и сегодня они нас не оставят в покое. Вон там, над фронтом десятки вражеских самолётов беснуются.

– Как ты думаешь, как обстоят дела у соседей? Далеко ли они продвинулись?

– Где-то километра четыре…

Последние его слова я уже не слышал. Над нами завывая пролетела целая вереница снарядов, и длинная очередь выстрелов смешалась со скачущим эхом взрывов. Николай резко потянул меня за рукав и потащил к самым дверям блиндажа. «Здесь безопаснее», – крикнул он мне прямо в ухо.

Когда немного утихло, мы с Николаем вышли на верхнюю траншею. Мы встали на тамбур, который был предназначен для пулемётчиков. Издалека казалось, что передовая окутана чёрным пороховым дымом. Там всё смешалось: снег, комья земли, дым разрывов.

Пока мы наблюдали, к нам подошёл Фарит Арсаев и спросил:

– Что там?

– Кажется, готовится к контратаке, – ответил Портнов, не отрываясь.

– Хочет вернуть высоту. Мы это ещё посмотрим.

Вдруг над нами снова завывая пролетел зловещий свист. В ту же секунду с грохотом колыхнулась земля, один за другим разорвалось несколько снарядов. На нас сверху посыпалось земляное крошево, смешанное со снегом, комья мёрзлой земли. На голову Портнову угодил приличный замёрзший ком земли.

– Ничего, парень, – сказал сержант, увидев, как досталось Портнову. – К счастью, на голове у тебя была шапка, всё обойдётся небольшой шишкой.

Вдруг недалеко от нас снова полыхнуло. Друг за другом вперегонки полетели снаряды. Мы немедленно припали к земле в глубине траншеи. Атака гитлеровцев усилилась. Огонь на передовой разгорался не на шутку.

– Фриц хочет нас разнести. А ну быстрее все в блиндаж, – сержант быстрым шагом поспешил в блиндаж. Мы тоже за ним зашагали. Не успели сделать и пару шагов, как в траншею спрыгнули ещё человек десять.

– Знает, что мы здесь, в цель стреляет, – сказал только что вошедший в землянку сапёр.

– Пока фриц работает, давайте покурим, – Николай вытащил из кармана кисет с махоркой и протянул мне и Фариту.

– Очень хочется пить, у вас вода есть? – спросил я.

– Блины, небось, ел? – спросил сержант, улыбаясь.

– Раз не просишь чай, то воду мы найдём, – сказал Николай и начал доставать фляжку.

– Хуже, товарищ, сержант. Пятнадцатикилометровая гонка на лыжах похлеще будет, – ответил я, взяв у Николая фляжку с водой, и стал пить благодатную прохладную воду.

Мы не успели докурить по одной, как бой затих. Сержант Арсаев с торопливой ненасытностью несколько раз затянулся, не докурив, бросил окурок в сторону и лёгким движением схватил автомат.

– Выдохся фриц, можно подниматься наверх, – громко скомандовал он и побежал к выходу.

За ним побежали остальные бойцы и заняли свои места. В это время заработали наши пулемёты и миномёты. К ним присоединилась артиллерия. Мы с Портновым, продвинувшись вперёд, стали наблюдать. Вскоре 76-миллиметровая пушка открыла по врагу беглый огонь. В тамбуре стоял и наблюдал за боем лейтенант. Усилием воли сохраняя спокойствие, он крикнул:

– Немцы идут в атаку!

А сам в бинокль всматривается в противоположную сторону. Мы с Портновым тоже наблюдаем над бруствером. Сквозь почерневшее небо и багряную змейку пыли ничего не видно. И снова надрывный крик лейтенанта:

– Танки! Со стороны леса идут танки! Танки идут. Три, четыре, шесть…

Теперь и мы увидели грозно качающиеся башни с наведёнными пушками. Их обволакивала пепельная мгла. Метель, поднятая гусеницами, кружилась в воздухе, а вихри, разносимые скоростью потока, соединялись с искрами выхлопных газов. Через эту смесь невозможно было увидеть, как за танками бегут немецкие автоматчики. Смешалось всё: пыль, снег, бензиновая гарь, мощный рёв моторов. От такого гула земля дрожала, колотило в ушах. А они приближались. Николай не выдержал, волнующимся голосом крикнул:

– Они же идут! Чего наши не стреляют?

Расстояние между траншеей и танками заметно уменьшалось. Стали слышны железный лязг и скрежет.

– Прорвутся, гады! Прорвутся! Если прорвутся, что тогда? А за танками сколько их?

Наши наводчики возле прицелов выжидали, не открывая огня.

И тут я увидел, как на одном из танков стал подниматься клубящийся чёрный дым.

– Попал! – радостно закричал Портнов. Его охватил сумасшедший восторг, он закружился на одном месте, – так вам и надо!

Танки продолжали надвигаться на нас. А за ними бежали немецкие автоматчики. Сбитый передний танк, рассекая башней дым, с яростным воем мотора стал разворачиваться на месте и притих. Я надеялся, что наша артиллерия уничтожит остальных в два счёта. В этот момент поле боя наполнилось лавиной артиллерийской атаки. Тут, к моему восторгу, и со второго танка вырвался мазутный дым. Он сразу остановился. Одни немецкие автоматчики пустились бежать в обратном направлении, другие вынуждены были лечь на землю.

Лейтенант, наблюдавший за боем через бинокль, крикнул:

– Уходят! – и побежал в блиндаж.

– Вот увидишь, сейчас «катюши» полетят. Фрицам капут! – радостно сказал Николай и встал поближе ко мне. – Этот лейтенант с дивизии, где «катюши».

Не прошло и минуты, как послышался грохот гвардейских миномётов. В тот же миг над нами со свистом пролетели снаряды на толпу убегающих фрицев. Сплошь громыхающий огненный вал раскалённой стеной обрушился на них и затмил всё вокруг.

В эти минуты я испытывал неиссякаемую радость и гордость за наши «катюши». Пока я любовался этим зрелищем, и не заметил, как Николая вызвали. Мне тоже нужно было возвращаться. Я зашагал в сторону блиндажа. Николай с телефонным аппаратом и сумкой связиста уже выходил оттуда.

– На линии прорыв! Я побежал! – сказал он торопливо.

Я посторонился, чтобы уступить ему дорогу. Навстречу мне шёл Шихов.

– Вас зовут, – сказал он, не останавливаясь.

Мы вместе вошли в блиндаж. В это время подполковник Матвеев докладывал по телефону: «Атака противника предотвращена! Уничтожены три танка и более ста фашистов».

– Срочно вручить полковнику Спиридонову! – приказал майор, как только я появился в дверях, протягивая мне конверт.

– Есть, товарищ майор, вручить полковнику! Разрешите идти!

– Идите! Поторопитесь!

В последние дни погода стояла более морозная. Ночью температура воздуха доходила до двадцати пяти, а днём до восемнадцати – двадцати градусов мороза. И сегодня я был одет как обычно: под маскхалатом одна рубашка и гимнастёрка. Так было легче двигаться. При прохождении восемнадцатикилометрового расстояния на лыжах я изрядно вспотел. А когда лёжа на бруствере наблюдал за контратакой врага, холод тихонько начал пробираться по всему телу.

Я проверил лыжные крепления, поудобнее прикрепил их к ногам, взял лыжные палки и пошёл в обратном направлении, выбирая более ровные места для скольжения. Всё дальше отдалялось поле боя. Стало тяжело идти по местам, где была оборонная полоса. Там почти не было снега. Я всего-то прошёл полпути, а уже хотелось пить, силы стали покидать. Я облизнул пересохшие губы, заглотнул воздух и продолжил двигаться из последних сил, при этом стараясь сохранить одинаковую скорость. Останавливаться нельзя. Толкаю вперёд непослушные лыжи, помогаю палками. Вдобавок вторая половина дороги, как назло, идёт на подъём. Далеко ещё! Скорее бы дойти до леса! Наконец дошёл до поворота к лесу. Здесь дорога спускается со склона холма. И лыжи заскользили легче. Вот уже впереди виднеется землянка ПСД. Из землянки, выпуская густой пар, вышел старшина и стал смотреть, как я тащусь на тяжёлых лыжах, из последних сил отталкиваясь палками. Когда я остановился, чтобы отдышаться, старшина с тревогой спросил:

– Что случилось? Ты белый, как лист бумаги. Не заболел?

– Устал я, старшина, пришлось искать КП. Они далеко ушли. Обратно шёл по полосе обороны, где совсем нет снега.

– Что? Говоришь, далеко продвинулись?

– Нет! Наши продвинулись всего на три километра, а вот соседи слева на шесть-семь километров. – Я снял варежки, протёр иней и пот с лица и стал развязывать лыжи. – Мне надо быстро занести срочный пакет для полковника и отдать сержанту.

– Давай зайдём вместе, – сказал старшина и зашагал в сторону землянки. Я пошёл за ним.

В это время сержант Аристов что-то писал. На другой стороне на нарах, укрытых плащ-палаткой, сидел и тихонько дремал Игнат Макарович.

– Велели вручить срочно, – сказал я, положив пакет на стол перед сержантом и развязывая узел на капюшоне маскхалата.

– Собирайся, Макарыч! К полковнику побежишь ты! – приказал сержант, разглядывая пакет. Он быстро зарегистрировал принесённый мной пакет. А я присел к старшине.

– Говорят, что соседи хорошо продвинулись вперёд. Тебе далеко пришлось идти? – спросил сержант, не отрываясь от письма.

– КП полка отсюда в километрах семнадцати-восемнадцати. Мне пришлось идти, обходя минные поля. Прошагал на лыжах все двадцать.

В это время в землянку вошёл только что вернувшийся с задания Галушкин.

– Задание выполнено, товарищ сержант, а вот это передали с четвёртого отделения, – отрапортовал он сходу и положил перед сержантом целую кипу пакетов. Потом подошёл ко мне и сел рядом.

– Как у тебя дела? Сегодня ты запоздал малость. Я тут тебе принёс обед, – сказал Галушкин, показывая на котелок.

– За это спасибо! Сегодня так устал, – поблагодарил я и начал рассказывать о своих делах. Не успел промолвить и пару слов, как сержант крикнул:

– Ты почему до сих пор сидишь, Макарыч? Я же сказал готовиться, на тебе даже шинели нет!

– Что тут готовиться! Почему он сам его не занёс? – сказал Макарыч, указав взглядом на меня, продолжая сидеть.

– Ты что? Порядков не знаешь? Все пакеты сначала регистрируются в ПСД. Потому я и принёс его сюда, – ответил я сердито.

– Игнат Макарыч! Как это у тебя язык поворачивается? Человек прошёл на лыжах более сорока километров, был на передовой. А ты сидишь тут и торгуешься. Я об этом буду докладывать командиру взвода.

В эти минуты в моём сознании пробежали разные мысли. На бессовестность этого человека хотелось дать отпор как-то по-другому. Куда делась моя усталость?! Я соскочил с места и одним прыжком оказался около сержанта. Схватил пакет, громко и сердито отрапортовал:

– Разрешите мне самому отнести полковнику пакет! А ты, Макарыч, беги на кухню, а то можешь опоздать.

С такими словами я за считанные секунды уже был у двери. Старшина и сержант, не ожидавшие такого, удивлённо смотрели друг на друга. А я быстрым шагом направился в штаб.

Когда я вернулся, в ПСД находился младший лейтенант Егоров.

– Товарищ младший лейтенант, разрешите доложить!

– Докладывайте!

– Боевое задание выполнено, товарищ младший лейтенант. Доставленный со штаба полка пакет вручён начальнику штаба. Разрешите идти на обед!

– Молодец Рахимов! Объявляю благодарность!

– Служу Советскому Союзу!

– Иди, Рахимов. Подкрепись и отдохни, – сказал младший лейтенант. Затем повернулся к старшине. – Товарищ старшина! Сегодня освободи Рахимова от наряда. Вместо него пусть идёт Максимов.

– Слушаюсь, товарищ младший лейтенант!

В землянке все громко обсуждали сегодняшние события во время ужина. Как всегда, старшина вычистил свой карабин раньше всех, а Павлов, Утишев и Вислогузов всё ещё копошились с карабинами.

Тут в дверях показался Иван Галушкин. В ПСД он недавно, примерно с месяц. Мне как-то не доводилось познакомиться с ним поближе. В первые дни его пребывания я находился у командира дивизии. Поговаривали, что ему летом дадут мотоцикл. Прошло совсем немного времени, как мы стали друзьями. Когда я задерживался, он для меня всегда брал ужин. Он готов был помочь во всём. Таким отношением я очень дорожил. Вот и на этот раз, понимая мою усталость, он подошёл ко мне. Я с радостью вручил ему свой котелок, попросил, чтобы он в один положил на двоих кашу, а в другой чай.

– Сегодня праздник, надо бы отметить. У меня есть чай и сахар.

– Очень хорошо. Вместе и попьём. Моя матушка тоже любит чай, – ответил Иван, вставая с места.

Дружинин, Вислогузов и Иван втроём ушли на кухню, а Василий Иванович принялся топить печку. Он был сегодня дежурным.

– Вот, мы всё принесли! В честь праздника придётся и песню затянуть, – сказал Вислогузов и поставил котелки на край плиты.

– Неужели? Не зря сегодня у меня чесались губы! – обрадовался Утишев и бесшумно спрыгнул с нар, криво расставив ноги, протирая руки стал крутиться возле стола. Он достал с полки кружки и поставил их на стол. В его выражении лица было безграничное веселье. – Эх, в честь праздника скатерть бы ещё постелить, ладно уж, после войны будем стелить, – бурчал он сам себе под нос. После этого он сел на скамейку, которую мы смастерили из колышков, и с обстоятельной деловитостью спросил: – Так, сколько нас?

Он только начал считать количество кружек и людей, как в землянку вошли Павлов и Максимов.

– Все собрались, товарищ старшина, – доложил он, окинув его взглядом.

Старшина подошёл к столу и стал разливать из фляги в кружки «наркомовскую норму». Ещё раз проверив, всем ли одинаково налито, позвал всех к столу.

– Давайте, парни, выбирайте, какая кружка кому нравится! – сказал старшина, когда мы все встали вокруг стола. – Товарищи, поздравляю всех с 25-летием Красной Армии! За победу!

– Чтобы с победой вернуться домой!

– За победу!

Когда все пожелания были высказаны, в землянке стало тихо. Кто-то хлебом, кто-то кашей начал закусывать и за едой о чём-то говорить.

Неожиданно для всех старшина достал фляжку, которая висела у него на ремне, и сказал:

– Не спешите доедать кашу, оставьте на закуску.

У наездников в эти минуты засветились глаза.

– Вот, молодец! – сказал Вислогузов, пожелал Дружинину всяческих благ и крепкого здоровья.

– Поднимите кружки, товарищи! Выпьем за наши большие победы в юбилейном году, за те, которые ждут в будущем. Давайте! – продолжил старшина, сдерживая волнение.

– Давайте и за прошедшие победы и будущие великие победы, – сказал я, поворачиваясь к Ивану.

После того как мы лихо опрокинули последний глоток из кружки, каждый принялся опустошать свой котелок. Не было ничего вкуснее этой пшеничной каши с тушёнкой! Было лишь слышно, как звенят ложки по дну котелков.

Всё-таки спиртное делало своё дело: по всему телу пробежало тепло. Землянка наша тоже оживилась. Бойцы стали рассказывать друг другу разные истории, начались воспоминания. У всех развязались языки.

В этот вечер даже Утишев поделился своими воспоминаниями. Мы его ни разу не прерывали, слушали и хохотали от его приключений. Василий Иваныч умел своей речью приковывать внимание слушающих.

Прозвучал приказ первым встать на пост Максимову. Когда он ушёл, мы продолжили слушать воспоминания Василия Иваныча.