Текст книги "Кощеевич и война"

Правда, со временем защита истончалась. Несколько раз её подновлял Весьмир, пока царь ему ещё доверял. Сейчас же Ратибор, опасаясь за чары, строго-настрого запретил даже своим соратникам прилетать в столицу по воздуху, и Яромиру с Вьюжкой предстояло войти в главные ворота, как и всем обычным путникам.

Ещё снижаясь, Яромир заметил на дороге одинокого всадника, а теперь, догнав и поравнявшись, узнал его и обрадовался:

– Яснозор, ты ли это?!

– Здрав будь, друже!

Они спешились и обнялись.

– Какими судьбами? Разве ты не должен сейчас ехать в ставку?

Яснозор был правой рукой новоиспечённого воеводы, но, в отличие от своего командира, слыл добрым и честным малым. Он вечно увещевал Веледара, когда тот зарывался, и частенько выступал миротворцем в спорах, потому что мог голыми руками завязать в узел подкову – это остужало даже самые горячие головы. А ещё слыл везунчиком: в игре в кости ему не было равных.

– Дык я замест Веледара теперь: столичной дружины начальник. Повышение мне вышло. – Яснозор улыбнулся, но спустя мгновение помрачнел. – Только нехорошо, наверное, этому радоваться. Ох, жалко дядьку Баламута! Хороший был мужик…

Они немного помолчали, склонив головы. Яромир хлопнул друга по плечу:

– Ты достоин своей должности больше, чем Веледар. Выходит, столица с дворцом теперь твои?

– Не, только столица. Дворцовой стражей Любомысл заведует. А у царя теперь своя охрана: там Мрак и его ребята заправляют.

Это было что-то новенькое.

– С каких это пор царю отдельная охрана понадобилась? Неужели Любомысл не справляется?

– Справляется. Только царь опасается покушений. Слуги Кощеевича несколько раз отравить его пытались. Потому нас всех и разделили. Для пущей защиты.

Яромир презрительно поджал губы. Яд – удел трусов. Впрочем, чего ещё ждать от Нави?

– Так тебе, выходит, теперь столицу покидать нельзя. Что же ты за стенами шастаешь?

– Если на охоту, то можно. – Яснозор похлопал по притороченному к седлу луку. – Раз в луну имею право на увольнительную.

– Прежде, помнится, было раз в седмицу?

– Ну так времена нынче какие… – Яснозор вздохнул, помялся, а потом вдруг выдал: – Не должен я тебе этого говорить, но промолчать тож не могу. Совет дам: разворачивайся и езжай обратно. Неча тебе в Светелграде делать.

Яромир в первый миг аж дар речи потерял. Он вытаращился на приятеля, как баран на новую изгородь:

– Ты что такое несёшь?! Наклюкался, что ли, в своей увольнительной? А ну-ка дыхни!

– Я серьёзно. Там целее будешь, чем тут.

Сердце пропустило удар. Выходит, не обмануло предчувствие.

– Говори уже прямо. Что стряслось?

Яснозор опасливо огляделся, словно их могли подслушать из придорожных кустов, потом наклонился к самому уху Яромира и шепнул:

– Царевич в остроге. В заговоре его обвиняют. Против царя. Дело дрянь.

Сладковато-удушливый запах беды ударил в ноздри. Впервые Яромир его по-настоящему почувствовал.

Глава восьмая
Правила Смерти

К горящему навьему становищу Лис отправился не один – прихватил с собой дюжину добрых воинов. А Вертопляс сам увязался: р-размять кр-рылышки.

Они так спешили, чуть не загнали коней, вот только всё равно не успели: прискакали к догорающим головешкам. Снег из белого стал чёрным от пепла и алым от крови. Повсюду лежали тела: старики, женщины, даже дети. Лютый ворог не пощадил никого. Но, возможно, кому-то улыбнулась удача?

– Ищите выживших! – Лис скрипнул зубами.

Небо уже светлело, но множество людей – его людей – не увидели солнце нового дня. Вместе с рассветом внутри разгоралась ярость.

Но снег хранил чёткий след. Лису даже не пришлось спешиваться, чтобы понять: тут побывали семеро всадников. В сердцах он выругался. А Вертопляс словно мысли прочитал, задумчиво каркнул в воздух:

– И как семер-рым удалось устр-роить такую р-резню?

– Наверное, напали под покровом ночи, когда все спали. Ух, ненавижу дивьих!

– Собир-раешься догнать негодяев?

Лис кивнул:

– Угли ещё тёплые. Они не могли далеко уйти.

– Княжич! Нашли! Нашли! – позвал Оджин, один из воинов, и Лис поспешил на зов.

Единственная выжившая в резне женщина ещё издалека показалась ему знакомой, но Лис мотнул головой: не может быть! Подойдя ближе, он понял, что не обознался.

– Данэ?! Что ты тут делаешь? И где девочки?

Уж кого он совсем не ожидал увидеть в чужом стойбище, так это кормилицу своей единокровной сестры Зарянки. Вот только они должны были жить в совсем другом поселении – подальше от войны.

– Прости недостойную, господин… – прошептала Данэ, едва шевеля разбитыми губами. – Не уберегла. Забрали девчонок. И твою сестру, и мою дочь…

– Живыми? – Внутри всё похолодело, но в следующее мгновение Лис взял себя в руки. Конечно, живыми. Зачем бы негодяям забирать тела?

Данэ кивнула, подтверждая его догадку:

– Они знали, кого ищут. Промеж собой болтали про сестру княжича. А взяли обеих, потому не признали, кто есть кто. Я всё-таки красила Зарянке волосы листьями вайды, хоть господину это и не нравилось.

– Ты не нарушила моей воли, Данэ. Продолжай. Расскажи мне всё, что видела и слышала. Но начни с того, как вы здесь оказались.

Кормилица втянула голову в плечи, став ещё больше похожей на растрёпанную галку.

– Моя вина, господин…

По её щекам покатились слёзы.

– Соберись! – рявкнул Лис. – Причитать и плакать будешь потом. Мне нужны сведения о похитителях.

И Данэ, выпрямив спину, повела рассказ:

– Две седмицы назад мы с девочками отправились в лес. В этом году калины много уродилось. Отошли от становища, а обратно вернуться не сумели – река разлилась.

Лис поёжился. Возможно, в этом бедствии была и его вина. Он ведь попросил ветра дуть послабее, чтобы настала оттепель. А зима выдалась снежной, вот и поднялись воды.

– Мы долго блуждали, пока не почуяли запах жилья. Добрые люди нас приютили, обогрели. – Данэ судорожно всхлипнула. Кажется, до неё только теперь начало доходить, что все эти люди мертвы. – Мы собирались уйти, когда погода улучшится. Нас обещали проводить.

– Местные знали, кто такая Зарянка?

– Нет, господин. Я молчала. И девочкам тоже наказала молчать. Мои дочки, и всё тут. Всё было хорошо – до минувшей ночи…

– Это ведь были дивьи люди? Те, кто на вас напал?

Данэ со вздохом покачала головой:

– Нет, господин. Навьи.

Лис нахмурился:

– Ты ничего не путаешь? В темноте да в сумятице легко ошибиться.

– Я никогда не забуду их лиц, господин. Они мне будут сниться до самой смерти… Нападение не было случайным. Они не только искали сестру господина, но и упоминали промеж собой имя старшей княжны.

Вон оно что! Доброгнева! Лис вздрогнул при одном лишь упоминании ненавистной сестры. Но откуда та узнала про Зарянку? Неужели за годы изгнания стала такой сильной колдуньей, что теперь от неё ничего не скроешь?

В голове мелькнуло: «Пришла беда, откуда не ждали», – и Лис криво усмехнулся. Глупая мысль. Конечно, ждали. Но прежде Доброгнева действовала более осторожно. Подослать тайного убийцу – это запросто. А вот открыто напасть… Впрочем, сестрица наверняка рассчитывала, что свидетелей не останется.

Нелегко воевать, имея за спиной врага, который только и ждёт, чтобы воспользоваться твоей слабостью. С огромным наслаждением Лис выжег бы всё это осиное гнездо, но, увы, у него не хватало сил. Отправишь войска к Мшистому замку – Дивь тут же перейдёт в наступление. Продолжишь воевать с Ратибором, и Доброгнева непременно дождётся момента, чтобы нанести удар. Пока ожерелье, отцов подарок, связывало магические силы сестры, её можно было не принимать во внимание. Но теперь… Лис понимал: придётся поднажать. Ему нужна быстрая победа над Дивью, чтобы в скором времени не оказаться уже между двух пылающих огней.

– Оджин и Дош, отвезите Данэ в лагерь. Джиргал и остальные – по коням. Похитители не могли далеко уйти.

Он знал, что навьи люди, в отличие от дивьих, умеют путать следы, особенно в родном краю, поэтому наклонился к самому уху вороного и зашептал:

– Шторм-конь, не я ли тебя кормил, поил и лелеял? Сослужи и ты мне верную службу – сыщи Зарянку.

Во рту стало солоно: похоже, Лис прикусил губу. Заклинание ему не нравилось. Ведь когда-то им воспользовался Кощей, чтобы отыскать сбежавшую Василису. И ведь преуспел, гад. Что было потом, княжич вспоминать не любил, но забыть тоже не мог… Пускай же хоть сейчас чары послужат доброму делу.

Шторм-конь всхрапнул, попытался вырвать из рук поводья, но Лис, давно выучивший повадки непокорного жеребца, удержал их и цокнул языком:

– Н-но, не балуй!

Конь сорвался с места – совсем не в ту сторону, куда вели следы. Значит, всё-таки те были ложными. В ушах свистел такой ветер, что Лису пришлось даже придержать венец, чтобы не сдуло. Сердце ухнуло в пятки, когда они оторвались от земли. Снизу что-то проорал Джиргал, но Лис только крепче сжал коленями лоснящиеся бока. Шторм-конь не стал бы самовольно взлетать без причины. Значит, Зарянке грозит опасность, нужно спешить.

Долго ли, коротко ли – когда летишь, легко потерять счёт времени, – внизу показались всадники. Девчонок Лис разглядел не сразу: их спелёнутыми перекинули через сёдла, как и тюки с прочей добычей.

– Негодяев – не жалеть, девчонок – не трогать! – Он похлопал коня по холке, и тот обнажил зубы. Не лошадиные, острые – упырь бы позавидовал.

Они упали камнем прямо на головы ничего не подозревающим разбойникам. Шторм-конь бил копытами чужих лошадей, стаскивал всадников в снег, топтал, а Лис мурлыкал колдовскую песенку:

«Те, кто сотворили лихо, пусть узнают сами, как горит на воре шапка вместе с волосами».

Шапки и правда вспыхнули. Те, кто ещё оставался в седле, пали наземь и с криками принялись кататься по снегу, закрывая руками лицо. Все, кроме одного. На нём просто не было шапки. Как назло, именно он вёз девочек. Лис перехватил поводья его лошади – и вовремя. Та шарахнулась от огня. Всадник выхватил меч из ножен, но Шторм-конь вцепился ему в руку, и воин, вскрикнув, выронил оружие. Маю всё это не понравилось бы, но Лис в душе ликовал. Как он их всех, а? Один против семерых!

Огонь быстро потух. Все, кого коснулось колдовское пламя, были мертвы. Из тюков высыпалось награбленное: рожь и овёс, монеты, медная утварь. На одном из разорванных тюков сидела Марена и пересыпала зерна из ладони в ладонь.

– Ну, суженый, уважил! Шестерых отправил мне в дар. А с седьмым что делать будешь? Отпустишь али тоже мне?

– Слезай, живо! – велел седьмому Лис, привязывая поводья чужой лошади к луке седла. – Кто тебя послал? Отвечай! Доброгнева?

– Коли всё знаешь, зачем спрашиваешь? – огрызнулся тот, баюкая прокушенную руку.

– Стоит быть повежливее. Твоя жизнь в моей власти.

– А на что мне такая жизнь? – пожал плечами воин. – Я не оправдал ожиданий княжны. Это всё равно что смерть.

– Бить-пытать будет? – Лис в притворном сочувствии поцокал языком. – Так это и я могу. Отвечай: какое задание тебе было дано? Слово в слово.

Он рассчитывал узнать о планах Доброгневы и что та собиралась сделать с Зарянкой. Если воин будет упираться, его можно и разговорить, как когда-то разговорили предателя Галарида. Не пытками, но заклинанием – так вернее.

Но воин как-то нехорошо улыбнулся, а в следующий миг выхватил кинжал и перерезал себе горло.

– О, этот тоже мой. – Марена высыпала зерно в снег. – Что будешь теперь делать?

– Я его и из мёртвых достану! – рявкнул Лис.

– Фу, нехорошо отбирать подарки.

– Рена, он точно что-то знает. Иначе не стал бы убивать себя.

– Да шучу я, глупенький. Можно подумать, у меня работы мало. Делай что хочешь. Только девчонок развяжи поскорей, пока я их не забрала. А то молодцы Доброгневы так расстарались, что как бы не задохнулись бедняжки…

Княжич охнул и помчался пилить верёвки. Через пару минут девочки были свободны. Обе почти лишились чувств. Таких на коня не посадишь. Придётся ждать, пока доскачет подмога.

Лис снял с седла скатку с одеялом, расстелил, устроил девочек поудобнее, потом развёл костёр. Так хотя бы не замёрзнут.

– Руки и ноги им разотри, – посоветовала Смерть. – А то долго связаны были. Надо кровь разогнать.

– Ты говоришь как целительница. Кому рассказать – не поверят!

– Отчего же? Для кого-то и смерть может быть целительной. Да и не нужны мне эти жизни. Их срок ещё не пришёл, а забирать раньше времени – не по правилам, – усмехнулась Марена.

– Кстати, всё хотел спросить: а кто устанавливает правила?

Улыбка сошла с лица Смерти.

– А вот это не твоего ума дело.

Он пожал плечами: не его так не его. Судя по бурной реакции, Марена не сама эти правила придумала. Выходит, есть в мире что-то превыше Смерти? Или кто-то.

Мысль мелькнула и пропала, потому что одна из девочек застонала, и Лис бросился растирать ладошки обеим. Маскировка Данэ была отличной – он сам не понимал, которая из малышек его сестра. Последний раз он видел Зарянку, когда та ещё пачкала пелёнки. Тогда у нее были рыжие волосы и множество веснушек. Но веснушки Данэ тоже умудрилась выбелить. Вот незадача – даже по ушам не поймёшь: у полукровок навьих людей и смертных они тоже заострённые, а расти перестают только в отрочестве.

Впрочем, сейчас это было не важно. Помочь следовало обеим. Лис вспомнил лечащее заклинание, которому его научила мать, и нараспев произнёс колдовские слова. Ничего не произошло. Может, он что-то перепутал? Лис прочитал заклинание снова. Опять ничего.

Марена покачала головой:

– Не старайся, не выйдет.

– Это ещё почему? Прежде ведь получалось.

– Прежде ты не был суженым Смерти. Я предупреждала: есть цена, которую придётся заплатить за эту честь. Твой отец тоже был не способен к целительской магии. Но это не было врождённым. Чем дольше мы вместе, тем меньше ты способен исцелять. Себя – да. Но не других. Правила есть правила.

Досадно, хотя и закономерно. Смерть и жизнь – словно два берега, разделённые бурной рекой. Порой они сходятся очень близко, но никогда не станут одним.

– Надеюсь, скоро подойдёт подмога.

Стоило Лису это сказать, как с неба донеслось знакомое карканье Вертопляса:

– Р-ребята, я их нашёл! Скор-рее сюда!

Спустившись, он первым делом ущипнул Лиса за мочку уха. Причём пребольно.

– Ай! Ты очумел?!

– Нет, это ты очумел! Удр-рал впер-рёд, никого не подождал. Мы с ног сбились по полям да лесам р-рыскать.

– Ну нашли же? – Лис дёрнул плечом, и Вертоплясу пришлось взмахнуть крыльями, чтобы удержать равновесие.

Но тревога в душе улеглась сама собой. Джиргал знал пару лекарских напевов, Октай всегда возил с собой благовония. Этого хватит, чтобы спокойно доставить девочек в лагерь, а там ими займутся настоящие целители.

* * *

– Они очнулись, господин.

Лис едва успел разоблачиться и перекусить, а Оджин уже примчался с докладом. Расторопный малый. Взять, что ли, его к себе в стряпчие с ключом? Для мелких и крупных поручений.

Ему пришлось допить чай одним глотком (ух, и горячий!) и бежать к сестре.

Девочки сидели в шатре на укрытом шкурами топчане, жались друг к другу и пугливо озирались по сторонам. «Словно синички зимой», – подумал Лис.

– Привет. – Он шагнул в круг света масляной лампы. – Ну и кто из вас Зарянка?

Девочки молчали.

Лис наугад ткнул пальцем в одну из них:

– Как тебя зовут?

– Махира, господин.

– Значит, ты – Зарянка? – повернулся он ко второй, но та помотала головой:

– Я тоже Махила, господин.

– Вы смеётесь? Не может быть, чтобы вас звали одинаково.

– Мы сёстлы. – Девочки взялись за руки.

Настороженные взгляды исподлобья, тёмные глаза. Не синички. Два затравленных лисёнка.

– Я свой. – Княжич изобразил самую добродушную из своих улыбок. – Старший брат Зарянки. Вы меня не помните?

Первая мотнула головой, а вторая не без ехидцы в голосе выдала:

– А господин, похоже, сам не помнит свою сестлу.

– Так и есть, – решил не отпираться Лис. – Много воды утекло с тех пор, как мы виделись в последний раз. Шестнадцать лет я был… далеко. А потом опасно стало видеться.

– Но нас всё лавно уклали.

– А я вас спас. Значит, мне можно доверять.

– Мама сказала, велить нельзя никому.

На это сложно было что-то возразить, ведь Лис и сам так думал. Даже Маю до конца не открывался. Да что там Маю – и Вертоплясу, хотя любому дураку известно: вороны-вещуньи хозяев не предают.

Полог шатра приоткрылся, и внутрь, хромая, вошла Данэ.

– Я вижу, господин уже встретился с сестрой?

– И да и нет, – развёл руками Лис. – Ты хорошо их воспитала. Молчат как рыбы.

– А разве сердце не подсказывает господину? Не чует родную кровь?

Сердце не чуяло ничего, и в этом Лис был сам виноват. Дал пять зароков, чтобы обрести бессмертие, и в душе постепенно поселилась зима. Единственное, от чего Лис так и не смог отказаться, – от любви к матери. Всё прочее постепенно поблёкло, уступая место тёмным и тяжёлым чувствам: страху, гневу, ревности, недоверию. Даже когда Зарянку похитили, первым, что подумал Лис, было: «Моё брать не позволю!» – и только потом в душе всколыхнулась тень былого волнения за сестру. Но там, где бессильны чувства, поможет разум и расчёт.

– Эта болтливая – моя, – указал он на девочку, которая не выговаривала «р». И, кажется, угадал. Данэ улыбнулась, а малышка захлопала в ладоши.

– Узнал! Узнал!

Наверное, стоит обнять девочку? Она ведь этого ждёт? И Лис обнял, дунул на волосёнки, чмокнул в макушку.

Но на долгие нежности его не хватило.

– Когда поправите здоровье, велю своим людям проводить вас в замок.

– В замок?! – ахнула Данэ. – А разве это не опасно?

– Вас нашли даже в чужой деревне. Доброгнева не отстанет. А в замке хотя бы стены есть. Везде сейчас опасно, Данэ.

Кормилица поклонилась – больше чтобы спрятать тревогу во взгляде, нежели из вежливости.

Зато Зарянка с Махирой сияли. А были бы силы – наверняка запрыгали бы от радости.

– Будем жить в замке, пледставляешь?!

– Ага, как принцессы!

– Вообще-то я не плинцесса, а княжна. А ты – подлужка княжны. Я буду защищать тебя от голыныча!

Тут уж Лис улыбнулся искренне: ишь, какая боевая растёт! Воительницей станет! Только бы не слишком рано… А значит, нужно победить как можно скорее, чтобы у сестры было нормальное детство. Не такое, как у него самого.

– Отдыхайте, я ещё зайду.

Выйдя из шатра, он помчался прямиком к Маю. Думал войти сразу, но взыграло любопытство: о чём там советник с Весьмиром толкуют, пока его нет?

Сквозь толстые шкуры слова казались приглушёнными.

– …и только так получится выманить царя Ратибора, – договорил фразу дивий чародей, и Май с ним согласился:

– Пожалуй. Но достать его будет всё равно непросто. Охраны небось как колосьев в поле?

– Я же буду там с ларцом, так что часть людей возьму на себя. Главное, чтобы царевич выжил, когда в игру вступит Кощеевич.

Тут Лис не удержался: широким жестом откинул полог и с усмешкой вопросил:

– Никак обо мне говорите?

Весьмир явно не ожидал, вздрогнул. Так ему и надо. А Май… ну, это Май. Ничем его не проймёшь.

– О ком же ещё, княже. Кажись, вызрел наш план. И тебе в нём важная роль уготована.

– Я понял, что вы хотите выманить крысу из Светелграда. Но как? – Лис подался вперёд. Ему и впрямь было интересно, что придумали эти двое.

Ответ Мая немало его удивил:

– Для этого нам придётся обвинить царевича Радосвета в измене.

Глава девятая
Горькая правда

– Вы что, спятили? Меня к царю не пускать! – бушевал Яромир. – Глаза раскройте пошире: я сын Лады Защитницы! Царь меня с детства знает, самолично на коленях качал.

Хотел ещё добавить, что он побратим царевича, но вовремя прикусил язык: если Радосвет и впрямь попал в опалу, упоминание о побратимстве только разозлит воинов царской охраны.

Сейчас те стояли у входа в царские палаты с каменными лицами. Даже громкое имя Защитницы не помогло.

– Никого пущать не велено. Приказ царя.

– Так доложите обо мне.

– Пост покидать не велено.

– Тогда позовите Мрака, вашего командира. Он меня знает. С ним и буду разговаривать.

– Пост покидать не велено, – повторил охранник, но, немного поразмыслив, добавил: – Обожди до полудня. Как раз пересменок будет. Так уж и быть, доложу о тебе.

Пришлось Яромиру смириться. После бессонной ночи он прикорнул в уголке и проснулся, когда его грубовато толкнули в плечо:

– Говорят, меня ждёшь?

Перед ним стоял Мрак, чье лицо было под стать имени. С последней их встречи у царского охранника щёки впали, а скулы ещё больше заострились. Не кормит его, что ли, Ратибор?

– Мне к царю надо, а твои молодчики встали стеной и не пущают… – Яромир потянулся и зевнул.

– Правильно делают. Приказ есть приказ.

– А коли дело срочное?

– Все, от кого царь вестей ждёт, тайное слово знают. Скажи его – и тебя в любое время дня и ночи пропустят, – ухмыльнулся Мрак. Знает ведь, собака, что Яромиру это слово неведомо.

– Я должен был оставаться на передовой, но обстоятельства заставили вернуться в Светелград. Пусть царь меня и не ждал, но гостю наверняка обрадуется. А я ему непременно расскажу, как меня тут встречают. Будто бы я чужак какой. Нехорошо! – Для пущей убедительности Яромир поцокал языком.

Мрак призадумался. Было видно, что он колеблется. С одной стороны, новый глава царской охраны упивался собственной значимостью и правом «не пущать», с другой – Яромир и впрямь был не абы кем.

– Ладно, щас доложу, – решил он, раздвинул полог, нырнул за дверь и пропал на три четверти часа.

Когда Яромир уже готов был ломиться в дверь, Мрак снова появился и буркнул:

– Царь тебя примет. Только смотри, близко не подходи! Не меньше пятнадцати шагов до трона чтоб оставалось.

– Это что ещё за новые порядки? – удивился Яромир.

Но Мрак вместо ответа снова решил позубоскалить:

– Мало ли… а вдруг ты чародей под личиной? Или вообще заразный? От всех, кто проводит много времени на передовой, навьим духом смердит.

– Ну и шуточки у тебя! – усмехнулся Яромир и только потом догадался, что Мрак не шутит.

– У нас говорят, многие за беспечность поплатились, подцепили хворь упыриную. Если слюна упыря али злыдня на кожу попадёт, человек не сразу чудищем оборачивается, но нутро уже гниёт. Нельзя допустить, чтобы какой-нибудь такой недомертвяк напал на царя.

– Не на кожу, а в кровь, – поправил Яромир. – Укусить упырь должен. А злыднями вообще не так становятся. Сперва человек помереть должен, а после…

– Ты мне зубы не заговаривай! – перебил его Мрак. – Мы тут поболе твоего знаем. Сказано не подходить к царю – вот и не подходи. А коли не нравится, катись отседа.

– Никуда я не уйду. У меня дело важное.

Яромир насупился. Да что этот Мрак о себе возомнил? Но правила есть правила, придётся соблюдать.

– Ща проверю тебя. Возьми в руку этот амулет. Кулак сожми крепче. Не жжёт? Ага, вижу, что не жжёт. Ну, значит, ты не вражина. Проходи. А, нет, стоп. Оружие сдай. – Мрак потянулся к его мечу.

Скрипнув зубами, Яромир отстегнул ножны от перевязи и оставил у двери, наказав:

– Только попробуй тронуть. Руки оторву!

Мрак скривился, будто полынного настоя хлебнул, и прошипел:

– Борзый ты больно, сын Защитницы. Смотри, как бы с тебя спесь не сбили…

– Ты, что ль, сбивать будешь? – Яромир сжал кулаки, готовый хоть сейчас драться, но его противник, пожав плечами, посторонился и кивнул на двери, ведущие в тронную залу:

– Иди уже. Царь знает, что ты здесь. А ждать он не любит.

И Яромир, походя толкнув Мрака плечом, вошёл.

В тронной зале ему доводилось бывать и прежде, но сейчас он едва её узнал. Когда-то тут было светло и на расписных стенах играли разноцветные блики – так золотой солнечный свет преломлялся в витражных стёклах. Сейчас же окна оказались закрыты ставнями, а некоторые и вовсе заколочены. В воздухе висел тяжёлый свечной запах, в лицо дохнуло затхлостью давно не проветриваемого помещения. «Как в склепе», – подумалось Яромиру.

Он остановился, как было велено, в пятнадцати шагах от двух пустых тронов – царя и царицы. Следом вошли двое молодцев, коротко кивнули, зачем-то заглянули за портьеры, затем под троны и замерли у их подножия, положив ладони на рукояти мечей. Им, значит, можно с оружием? Сердце кольнула обида. Пока одни воюют, другие в тылу отсиживаются, да ещё и новые порядки наводят. Взять бы этого Мрака – да на передовую! Яромир мысленно прибавил к списку дел, которые следовало обсудить с царём, ещё один пункт.

Время шло. Ратибор не появлялся. Яромир начал подозревать, что его нарочно заставляют ждать. Но зачем? Наверняка это тоже Мрак устроил…

Когда Яромир уже собрался покашлять, чтобы напомнить о себе, портьера зашевелилась, и в залу размашистой походкой вошёл царь. Лицо его было осунувшимся и каким-то землистым. На согбенные плечи словно давила непосильная ноша. Хмурый цепкий взгляд вперился в Яромира.

– Говори: зачем пожаловал? – Ратибор устало опустился на трон. Говорить ему приходилось громко, чтобы покрыть расстояние в пятнадцать шагов.

– Здравия желаю, государь! – поклонился Яромир. Тут, наверное, следовало бы справиться о здоровье самого царя и царицы, но перво-наперво с языка сорвалось другое: – Дозволь узнать о судьбе царевича Радосвета! Правду ли говорят, будто он в темнице, али шутят?

– Чистую правду. – Ратибор вцепился в подлокотники. – Не ждал я, не гадал, что мой собственный сын негодяем окажется. Печально сие.

У Яромира перехватило горло, и он выкрикнул:

– Не может такого быть! Я много времени провел близ царевича, но не слышал от него дурных слов и не видал дурных дел. Готов поклясться честью моего рода, именем матери – чем угодно!

Упоминание Лады Защитницы смягчило черты Ратибора, с его уст сорвался тяжёлый вздох:

– Как же нам не хватает твоей матушки… Будь она рядом, не допустила бы такого позора. Кто мог подумать! Единственный сын, моя кровь и плоть… Знаю, вы с ним дружны были.

– Мы больше чем друзья – побратимы.

– Вот и скажи мне, побратим, как такое могло произойти? Тебя я не виню, ибо знаю о твоей преданности царевичу. Верные люди нынче на вес серебра. Но и ты меня пойми: я ведь не только отец, но и царь. И как быть? Ты уж поведай без утайки, как же так случилось, что оступился Радосвет? Сердце у меня не каменное. Авось найдёт для сына оправдание, ежели ты поможешь.

Тут до Яромира наконец-то дошло. Видно, прознал царь про связь царевича со смертной девицей Таисьей и про девчонку-бастарда. Немудрено, что рассердился. Яромир и сам от этих новостей в восторг не пришёл. Эх, надо было Радосвету сразу во всём признаться! Царь, может, и строг, но милостив – глядишь, не засадил бы в темницу. Но ничего не поделаешь, придётся теперь друга выручать.

– Я сам недавно узнал. – Яромир опустил голову. – Но не подумай, царь-надёжа, я себя не выгораживаю, а за царевича радею. Смени гнев на милость. Не было в той истории никакого злого умысла, только любовь шальная, ранняя…

– Какая ещё любовь? – вытаращился Ратибор.

– Знамо какая: к девице смертной, кою Таисьей кличут. Говорят, зело красива, вот Радосвет и влюбился. Нет в том его вины – сердцу ведь не прикажешь. А что они девчоночку прижили…

– Девчоночку… Как её там зовут? – Царь улыбался, но взгляд его был тёмным, недобрым. Наверное, из-за недостатка свечей так казалось.

– Аннушка. Внучка ваша. – Яромир счёл важным это подчеркнуть. А ну как смягчится дедово сердце? – Вы не смотрите, что полукровка. Я сам сперва насторожился, но Радосвет говорит, они хорошие люди. А я ему верю.

– Полукровка?! – Ратибор аж словом поперхнулся. Потом шумно втянул воздух, раздувая ноздри, как разъярённый бык, и вдруг затопал ногами. – Так он ещё вдобавок ко всем грехам девицу смертную обрюхатил? Хорош наследничек!

Яромир сдавленно охнул, поняв, что сболтнул лишнего. Хотел помочь другу, а вместо этого ещё больше насолил. Не ведал царь про девицу из Дивнозёрья. Но если дело не в Таисье и Аннушке, то в чём же тогда?

– Каким таким грехам? – голос предательски дрогнул. Яромир за себя так не волновался, как за царевича.

– А таким, что твой ненаглядный Радосвет заговор за спиной отца замыслил. Собирался меня со свету сжить, – процедил сквозь зубы Ратибор. – Только не притворяйся, что ты ничего не знал. Тебе мой сын уж точно доверился бы.

Яромир набычился. Семейное упрямство часто проявлялось некстати, но сейчас – другое дело. Он готов был гнуть своё хоть до смерти.

– Неправда! Оговорили его! Всё это время царевич был верен царю и Дивьему краю!

– Не отпирайся! – Ратибор рявкнул так, что заложило уши. – И смертной девкой с её приплодом незаконным с мысли не сбивай: малая вина большой не исключает, а токмо усугубляет. Лучше признайся во всём, облегчи свою душу и участь царевича. А коли будешь врать да упорствовать…

– Дивьи люди не врут! – вспыхнул Яромир.

Царь расхохотался. Смеялся он долго, громко и как-то… нездорово.

В голове мелькнула мысль: «Да он безумен!» И Яромиру стало страшно. Вообще-то он был не робкого десятка: в бою один пятерых стоил и не побоялся бы выйти на огнепёску с голыми руками, а тут вдруг как ледяной водой окатили – застыл столбом. Не может же быть, чтобы царь рассудка лишился? Или всё-таки может? Разве станет нормальный правитель прятаться в наглухо затворённых палатах, белым днём свечи жечь да испытанных соратников держать на расстоянии, опасаясь несуществующей упыриной хвори?

Ратибор смеяться уже перестал и надсадно закашлялся, а Яромир всё ещё лихорадочно соображал, что же делать. На ум пришли слова Радмилы: мол, судьба решила – тебе ехать. А вдруг монетка потому и направила его в Светелград, что лишь ему одному под силу достучаться до царя? Что ж, не попробуешь – не узнаешь. Возможно, начинать разговор стоило не в лоб, а издалека, но с этим у Яромира всегда были сложности. Он говорил, что думает, или молчал, если сказать было нельзя. В самом крайнем случае – менял тему на более безопасную. Вот и сейчас решил пойти по третьему пути:

– Я тут новость принёс. Небось, не слыхал ещё, государь? Проклятый Кощеевич чародея Весьмира победил и увёл в полон. В скором времени собирается выкуп требовать.

– Ничего он не получит, – отмахнулся царь.

Услышав такой ответ, Яромир немного повеселел:

– Вот и я так думаю. Неча Кощеевичу потакать. Нужно послать бравых ребят, чтобы отбили Весьмира!

– И где ж я тебе этих бравых ребят возьму? У меня все при деле. – Теперь Ратибор глядел на него снисходительно, как на дитя неразумное. – Все, кто есть, подступы к столице защищают. Воевода Веледар давеча к вам отправился с наказом оборону укреплять.

– А почему ты назначил Веледара, а не Радмилу, государь? Разве она не лучшая воительница?

Вопрос сам сорвался с языка. Яромир его, конечно, прикусил, но было поздно.

Ратибор покачал головой:

– Воительница, может, и лучшая. Но мечом махать – дело нехитрое. У твоей сестрицы ещё молоко на губах не обсохло. Не сладить ей с войском. Хватит с неё и отряда.

Спорить с недовольным царём было себе дороже, и Яромир не стал настаивать, хотя и не согласился. Радмила себя ещё покажет, сама убедит царя, что достойна. А вот Весьмиру каждый день в плену – мука лютая.