Текст книги "Военные трофеи"

Глава 4

Явно не искушенный в тонкостях дипломатической процедуры, он шагнул к ней.

– Какого черта ты здесь делаешь?

Она попыталась отступить. Ее все еще трясло, ноги вдруг подкосились, и Лалелеланг опустилась на землю.

Человек остановился.

– Эй, успокойся. Я не хотел…

Одним быстрым движением он пригнулся, сорвал со спины винтовку и прицелился куда-то влево от себя. Из-за деревьев появилась еще одна фигура. Секунда напряженного ожидания, и человек выпрямился со вздохом облегчения.

Заметив состояние подопечной, Умеки подняла визор и сердито взглянула на мужчину:

– А, черт! Что здесь случилось? Что ты натворил?

– Спас ей жизнь, лейтенант. – Солдат хмыкнул и отступил в сторону, чтобы Умеки увидела мертвого мазвека.

– Будем надеяться, что серьезной психологической травмы нет. – Умеки опустила визор и наклонилась над распростертой гостьей. – Ты же знаешь, какие чувствительные эти вайсы.

Солдат вытянул шею, чтобы получше рассмотреть дрожащего чужака.

– Первая канарейка, которую я вижу собственными глазами. И посмотреть не на что, да? Как сказано в справочнике – «перья да пустота». Однако ж… союзник.

– Твою форму, весьма возможно, изготовили на одном из их миров. – Умеки понизила голос. – Не повезло. А я еще надеялась что-то за это получить. Не хотела соглашаться отвести вайса на передовую. Так и знала, что что-нибудь случится.

Она осторожно приподняла голову своей подопечной, заглянула в пустые глаза.

– Она сказала, что ко всему готова… что справится.

Где-то вдалеке громыхнуло, и солдат поднял голову и огляделся. Потом нервно постучал по винтовке.

– Ну ладно, по крайней мере она жива. Было бы хуже, если бы меня не оказалось поблизости.

– Знаю. – Умеки открыла пристегнутую к поясу сумку. – Если кого за это и наградят, то тебя. – Она достала из сумки продолговатый инструмент, напоминавший короткую трубку, и приложила к плечу Лалелеланг. Дрожь уменьшилась. – Наверное, ты напугал ее больше, чем мазвек.

– Лучше упасть в обморок, чем быть убитой. Я, пожалуй, пойду к своим.

– Да, иди, – рассеянно бросила Умеки, не сводя глаз с пациентки. Вдаваться в детали не было смысла. Встроенные рекордеры фиксировали все сами.

Она убрала инструмент в сумку и, сидя на корточках, продолжала наблюдать за потерпевшей. Хрупкое тело уже почти не вздрагивало, но сознание еще не вернулось.

– Знаешь, как мне за это влетит, – пробормотала Умеки. – Я же знала, что ты во что-нибудь вляпаешься. Конечно, твоей вины в этом нет. Ты такая, какая есть. – Она посмотрела в сторону леса – шум боя уже начал стихать. – Не твоя вина, что мазвеки решили начать контратаку именно сегодня и именно сейчас.

Лейтенант присела на поваленное дерево и сообщила по коммуникатору, что ей требуется помощь. Пока противник не подтянул тяжелые орудия, надо срочно вывезти беднягу на базу, если, конечно, есть на чем вывозить. Пусть санитары на борту медмашины ничего не знают о физиологии вайсов, их компьютер знает все.

Сообщив свои координаты, Умеки отключила коммуникатор и вернулась к своей так и не пришедшей в себя подопечной.

– Ты хотела увидеть бой. Почему не осталась дома? Ухаживала бы за садом, слушала бы эти ваши кантаты. Так нет. Тебе надо было сунуть клюв туда, где вас никогда не было. Где вас и не должно быть. В следующий раз прислушайся к тому, что говорит Природа. Для таких дел вы не созданы.

Прилетевший издалека снаряд ударил в дерево метрах в десяти над землей. Умеки бросила взгляд на курящиеся обломки.

– Сидя здесь с тобой, я напрасно трачу время, ты об этом знаешь? Сиделка при залетевшем невесть откуда академике. А могла бы заниматься чем-то полезным и конструктивным… например, убивать мазвеков.

Очнувшись, Лалелеланг увидела бледно-зеленое небо и стены, украшенные голографическими цветами. Кто-то оборудовал мягкое гнездышко прямо посреди большой кровати, рассчитанной на совсем другое тело. Кто-то усадил ее так, как требовалось, подложил скомканные простыни под ослабевшие голову и крылья. Кто-то заботливо подтянул ее ноги к животу, расправил шею, положил перья под голову. Кто-то сделал это, чтобы ей было комфортно.

– Приятно видеть, что ты очнулась. – Умеки поднялась со стула. – Мне сказали, что, судя по показаниям приборов, ты вот-вот придешь в себя.

На Лалелеланг обрушился поток воспоминаний, а с ними вернулась и дрожь. Но в комнате было тихо и спокойно, а вид слегка покачивающихся цветов успокаивал. Она вспомнила свои упражнения, и ей стало легче.

– Теперь я вспомнила. Все. Боюсь, я даже не смогу в должной мере выразить все мои сожаления.

Она изобразила изысканную трель с тремя четкими переливами. Так требовала традиция, хотя Лалелеланг знала, что для стоящей перед ней женщины ее усилия мало что значат.

– Тебе не за что извиняться, – с простодушной прямотой ответила Умеки. – Ты же не просила, чтобы на тебя напали.

Лалелеланг внимательно посмотрела на женщину. Изменение в ней бросалось в глаза, словно, сбросив с себя защитный костюм, Умеки одновременно избавилась от чего-то еще. Она уже не казалась опасной, как это было на передовой. Лалелеланг видела перед собой плосколицего неуклюжего примата, молчаливо ожидающего продолжения разговора.

Что же это за существо?

– Тебе повезло, что осталась в живых, – неизвестно к чему сказала лейтенант.

– Я знаю. – Голос ее звучал устало. – Я давно здесь?

– Пару дней. Ты чертовски перепугала меня там. Вместе с тобой пришел бы конец и моей карьере.

Как это примитивно, невежливо говорить такие вещи, подумала вайс. Несомненно, другой человек счел бы это вполне уместным, даже забавным. Естественно, она оставила эту реплику без комментариев.

– Но ты в порядке, жива и здорова. – Умеки улыбнулась, обнажив острые резцы и клыки. Хорошо еще, что улыбка была короткой. – Надеюсь, ты больше не собираешься повторять подобные вылазки, а?

– Думаю, что на какое-то время мне хватит собранной информации.

Женщина заметно расслабилась и тихонько рассмеялась.

– Вы, вайсы. Все-то вы понимаете.

– Что с моим рекордером? – внезапно спросила Лалелеланг.

– В лучшем состоянии, чем ты думаешь. – Умеки кивнула в сторону письменного стола. – Он там. Вместе со всем твоим хозяйством. Будет о чем вспомнить дома. Ты ведь теперь домой собираешься? – В ее голосе прозвучала надежда.

– Думаю, что да. Полагаю, мой скорый отъезд не очень тебя огорчит?

– Ждешь, что я солгу? Все равно поймешь. Вы же так хорошо знаете языки. – Она повернулась к двери. – Там кое-кто хочет с тобой попрощаться. Времени у него немного… Впрочем, вряд ли вы двое так уж разговоритесь.

Умеки открыла дверь и обратилась к кому-то, кого Лалелеланг не видела. Через секунду появился тот самый солдат, который спас ей жизнь. Хотя он и переоделся, вид у него оставался такой же внушительный.

Чтобы не задрожать, она повторила несколько заученных строк.

Теперь, когда обстановка была совсем другая, Лалелеланг увидела его по-новому: не такой уж и великан, немного выше среднего по человеческим нормам роста. Может быть, крупнее обычного мужчины. Подойдя к кровати, он остановился. На этот раз ей удалось удержаться от нервной дрожи.

– Мне сказали, что я тебя очень напугал, – с раскаянием сказал человек. – Не хотел, конечно…

– Ты спас мне жизнь. – Лалелеланг заговорила быстро, стараясь упредить его еще большее смущение.

У людей слишком мало слов для выражения межличностных отношений. Удивительно, что им еще удается каким-то образом производить потомство.

Она заставила себя протянуть крыло. Человек удивленно протянул навстречу руку с огромными пальцами. Лалелеланг напряглась, но он проявил осторожность и не причинил ей боли.

– Я только хотел сказать… рад, что тебе лучше.

Солдат замолчал, неловко переминаясь с ноги на ногу. Его пальцы теребили снятый головной убор. Лалелеланг знала, что такая неуправляемая моторная активность характерна для людей.

– Лейтенант сказала, что ты вроде как изучаешь нас. – Он почти застенчиво улыбнулся. – Не хотелось бы, чтобы у тебя сложилось неверное впечатление из-за… из-за меня.

– Вообще-то я историк. А впечатление… Нет, ничего такого, чего бы я не ожидала.

Он заметно успокоился.

– Эй, послушай, наверное, я попаду в какую-нибудь историческую книжку, да? Или что-то вроде этого…

– Что-то вроде, – пробормотала она.

– Меня зовут Кузька. – Он прошептал свое имя с таким видом, будто делился с ней какой-то очень важной информацией. – К… у… Впрочем, у вас, вайсов, с написанием проблем не будет.

– Думаю, что нет.

– Михаил Кузька. Моя родина – Токучава IV.

– Я запомню. У меня хорошая память на имена.

– Не сомневаюсь, что получше, чем у меня. Я ведь всего лишь вояка. – Лалелеланг распознала древний термин, которым солдаты Земли когда-то обозначали себя. Истинное его значение было скрыто многовековыми наслоениями психологического характера. – Ты тут полегче. Вас, кана… вайсов, не так-то легко лечить.

– Да, – пробормотала Лалелеланг. – У нас нет таких способностей к восстановлению. Как, впрочем, и у других разумных существ.

Он ушел, помахав на прощание рукой. Жест, конечно, не очень изящный, но тем не менее милый…

– Ему не хотелось, чтобы ты улетела, составив неверное впечатление о нем. – Умеки подошла к кровати. – С учетом особых обстоятельств ему разрешили задержаться, чтобы навестить тебя.

– Я тронута. Куда он теперь отправляется?

– В свою часть. Снова на передовую.

– Конечно, – пробормотала Лалелеланг. – Туда, где он счастлив.

Умеки с интересом рассматривала сооруженное на кровати гнездо.

– Тебе исключительно повезло, что ты осталась жива после всего этого. Другой вайс, оказавшись на твоем месте, еще не пришел бы в себя. А может, и вообще не выкарабкался бы.

Лалелеланг устроилась поудобнее.

– Я специализируюсь на этой теме уже много лет. Разработала для себя особые упражнения, физические и ментальные. Чтобы справиться с самыми трудными ситуациями.

– И все же. – Умеки помолчала. – Может быть, у меня не будет другой возможности поговорить с тобой до твоего отлета. Хочу сказать… надеюсь, ты получила то, ради чего прилетела.

– Больше, чем смела надеяться.

– Да уж. – Умеки усмехнулась и направилась к двери.

Перед тем как выйти, она остановилась, повернулась и едва заметно поклонилась.

– Я не знакома с вашими жестами в подобной ситуации. У моих предков этот жест выражал уважение, – объяснила Умеки. – Среди них было немало воинов, и они бы меня поняли.

– Воинами были все ваши предки, – ответила Лалелеланг. – В этом ваша особенность.

– Ну, я только хотела сказать, что многие из них были профессиональными солдатами.

Лалелеланг кивнула, давая понять, что ей все ясно. Можно было бы еще немного поговорить и многое обсудить с этой женщиной, но она чувствовала себя слишком усталой, как психологически, так и физически.

Да, она готова к отъезду. Готова к тому, чтобы вернуться в тихую, мирную, знакомую, исполненную тонкости жизнь Махмахара. И при всем этом какая-то иррациональная часть ее была готова повторить путешествие в мир людей.

Разница между преданностью и фанатизмом, напомнила она себе, так же подлежит измерению, как диаметр зрачка. Зеркало она просить не стала.

Лалелеланг притворилась спящей, но не уснула, пока лейтенант не вышла из комнаты. Конечно, Умеки была ее гидом и спасительницей, но оставалась при этом человеком, и расслабиться можно было, только оставшись одной. Эта осторожность не вызвала в ней никакого чувства вины или даже смущения. Нельзя доверять людям, даже тем, на которых вроде бы можно полностью положиться.

Да и как можно им доверять, если они на протяжении всей своей истории не доверяли самим себе?

Возвращение Лалелеланг домой не было отмечено ни фанфарами, ни чествованиями. Да ей и не могли бы понравиться такие чрезмерные проявления безвкусицы. Но и остракизму ее не подвергли. Теперь Лалелеланг занимала особое, уникальное положение как единственный представитель всего народа, побывавший в боевых условиях. Это означало, что для нее нужно было создать некую специальную социальную нишу, в результате чего ее общества и искали, и избегали.

Лалелеланг это не беспокоило. Она всегда была склонна к одиночеству, даже в рамках необходимой сестринской триады, к которой принадлежала. Ее подруги по триаде и жалели, что она так мало участвует в социальных мероприятиях, и гордились ее достижениями. Лалелеланг надеялась, что этот баланс сохранится.

Одним из непосредственных результатов ее экспедиции стало то, что число присутствующих на ее презентациях увеличилось втрое, хотя энтузиазм не вырос в такой же пропорции. По мере того как новизна впечатлений стиралась, посещаемость падала. Считая это неизбежным, Лалелеланг пришла к интересному выводу: многие новички руководствовались не стремлением познакомиться с серьезным исследованием, а всего лишь неким извращенным любопытством. Тем не менее даже дилетанты уходили с ее презентаций обогащенными новыми знаниями.

Это тоже не беспокоило Лалелеланг, так как теперь ее усилия были сконцентрированы не на вопросах образования, а на исследованиях и публикациях. К счастью, это вполне совпадало с устремлениями администрации. Преподавать может кто угодно, а вот поделиться уникальным опытом перед более широкой аудиторией могла лишь она одна.

Благодаря всего лишь одному путешествию Лалелеланг стала ведущим экспертом в своей области.

Существовал весьма узкий круг специалистов, с которыми Лалелеланг регулярно обменивалась информацией: гивистам, о’о’ян, юланец и еще один вайс. Многие разделяли ее озабоченность, но ни у одного пока еще не хватило смелости или решительности, чтобы подписаться под ее самыми радикальными гипотезами.

Лалелеланг знала, что вступает порой в область опасных теоретических рассуждений, в ту область, проникать в которую не смели даже самые блестящие академики. Ее доклад на тему «Неодолимая жажда крови как элемент традиционных развлечений» был не только противоречив, но и оказался просто недоступен пониманию многих ученых. Они по-прежнему стремились перевести ее предположения и выводы в абстрактную сферу, что в значительной степени снижало силу и эффективность ее формулировок.

Основываясь на историческом подходе, Лалелеланг разрабатывала всеобъемлющую теорию человеческого поведения, и многие из ее коллег и знакомых не проявляли никакого интереса к избранному ею направлению. Ничего не поделаешь. Как преданному стороннику эмпирического метода ей ничего не оставалось, кроме как идти дальше своим путем.

Чем глубже она уходила в тему, чем больше работала, тем сильнее становилось убеждение, что она стоит на пороге открытия, крайне важного не только для ее народа, но и для всего Узора. Это было что-то настолько очевидное и при этом неуловимое, что Узор предпочитал не обращать на это внимания, не вникать в суть.

Возможно, еще одна экспедиция в район боевых действий помогла бы окончательной кристаллизации идеи, но Лалелеланг не была готова к такому испытанию. Слишком свежи были воспоминания о предыдущей поездке, слишком часто вспоминались перенесенные ужасы.

Какое-то время Лалелеланг даже думала о посещении загадочной и далекой Земли, но в итоге пришла к выводу, что даже для нее, с ее особой подготовкой, есть свои пределы. Сама мысль о том, что придется жить в мире, населенном только людьми, большинство из которых отличаются психологической нестабильностью, что там она непременно станет объектом любопытства и пристального внимания, вызвала у Лалелеланг такую реакцию, что этот план сразу утратил свою привлекательность. Успокоиться и снять охватившую ее нервную дрожь удалось только с помощью упражнения.

Лалелеланг была убеждена в необходимости дальнейшего наблюдения за людьми-солдатами, предпочтительнее в более интимной обстановке, но пережить еще раз испытания, подобные тем, что выпали на ее долю на Тиофе, не решалась. К этому времени профессиональная репутация Лалелеланг стояла на таком уровне, что для получения нужных средств ей даже не приходилось обращаться к администрации.

Что же делать?

В идеале ей хотелось бы понаблюдать за поведением какого-нибудь специально отобранного примата, чтобы собрать нужные для продолжения работы данные. Основная трудность заключалась в том, чтобы найти солдата, который согласился бы терпеть постоянное присутствие вайса. Опыт недолгого общения с Умеки показывал, что установить такие близкие отношения с человеком нелегко.

Лалелеланг чувствовала, что не сумеет до конца понять людей, если не поживет какое-то время с одним из них, наблюдая его взаимоотношения не только с представителями других рас, но и с другими людьми. Для этого нужно обратиться как к своей администрации, так и к властям людей. Опыт, приобретенный на Тиофе, должен был помочь ей добиться от последних положительного ответа.

Они будут озабочены тем, чтобы Лалелеланг не мешала боеготовности того, к кому ее прикрепят. Но уж относительно этого беспокоиться не о чем. Из всех разумных существ только человек способен мирно разговаривать о танцах, кулинарии или люминесцентной культуре, а в следующее мгновение быть готовым драться и убивать. Так что присутствие одного вайса вряд ли чем-то помешает.

Если повезет, то, может быть, удастся установить контакт с солдатом, интересующимся вайсами, их культурой. Это намного облегчило бы ей работу, сделало пребывание среди людей не столь психологически тяжелым. Впрочем, при необходимости Лалелеланг готова была терпеть даже снисходительное к себе отношение.

Свое предложение Лалелеланг оформляла очень осторожно. Существовала немалая вероятность, что вся подготовка пройдет впустую и ее усилия завершатся ничем. В конце концов, какой человек захочет иметь при себе вайса, способного в любой момент упасть в обморок или забиться в судорогах, тогда как солдату нужно выполнять свои обязанности?

После подачи обращения наступил период волнения и мрачных предчувствий. В некоторых отношениях эта ее просьба могла показаться еще более дерзкой, чем пожелание побывать на передовой. Ведь теперь речь шла не о наблюдении, а о продолжительном проживании вместе двух разных существ.

Лалелеланг знала, что должна попытаться. Ради доказательства своих теорий, ради своих личных чувств, становившихся все глубже, затрагивавших суть того, во что она верила. Она надеялась на откровение, но была готова согласиться и на понимание.

Мало кто из вайсов настолько одержим своими убеждениями.

Больше всего ей, конечно, хотелось, чтобы опыты и изучение доказали ее неправоту. Если Лалелеланг права, то будущие старики превратятся в простых комментаторов того потенциального катаклизма, предвидеть который дано только ей. Нельзя исключать и того, что все завершится триумфом амплитуров, и тогда история, попав в тиски этих существ, станет одной из разновидностей их хитрых выдумок.

Особенно пугало Лалелеланг то, что, проникаясь убежденностью в правоте своей теории, она теряла уверенность в том, что победа амплитуров стала бы большим из двух зол.

Глава 5

Страат-иен и его возлюбленная плыли в синей дымке, мягко подсвеченной звездами, яркими блестками, разбросанными по черному бархату. Рядом с ними медленно двигались белые пушистые облака, хлопья мягкой ваты. Вдали виднелись резко очерченные горные вершины, отороченные бурым и зеленым, с белоснежными шапками.

Четче смотрелись более близкие детали. Необычные, незнакомые деревья и лианы сковывали сушу вибрирующей сетью переплетенной жизни. Громадные безвредные насекомые мелькали там и сям, взмахивая радужными крыльями, похожими на мыльные пузыри. Когда почти обнаженная пара приблизилась, они с ленивым гудением разлетелись по сторонам.

В точно рассчитанный миг мужчина и женщина опустились на рубиновый песок пляжа, образовавшегося в результате того, что волны бирюзового моря на протяжении миллионов лет точили корундовый выступ берега. Прозрачное изумрудное море радостно пело, волны разбивались о риф.

Путешественники легли на спины, пальцы женщины легко поглаживали запястье мужчины. Наоми повернулась к своему спутнику. Капельки пота блестели у нее на лбу, светлые волосы казались золотыми прожилками на фоне красного песка.

– Надо отдать должное гивистамам. Народ, для которого занятие любовью свелось к чертовски прозаичному делу, все-таки умеет создать потрясающую обстановку для нас, нерептилий.

Неван Страат-иен не стал возражать. Лежа не спине, он разглядывал искусственное небо. Идеальное небо, ничем не испорченное, и облаков ровно столько, сколько надо. Все как требуется. Скорость воображаемого спуска на пляж контролировалась уровнем их возбуждения, все дистанционно управлялось компьютерами и было рассчитано так, чтобы они приземлились на нежнейший песок в самый подходящий миг.

Жаловаться не на что.

Другие имитации позволяли скатиться вместе по обледенелому горному склону или погрузиться в морские глубины в окружении танцующих подводных обитателей. Все это делалось с целью отвлечь участников от мыслей о бушующей битве за Чемадию, куда им вскоре предстояло вернуться.

База Аттила была самой передовой из трех бастионов, которые удалось создать экспедиционным силам Узора на планете Чемадия. По случайному совпадению она находилась на берегу западного моря, гораздо более мрачном и намного менее живописном, чем тот, который изобрели гивистамские инженеры. Песок здесь был грязно-белый, побережье в изобилии усеивали гниющие остатки океанической флоры, а температура воздуха и не приближалась к тропической.

Когда тонкий металлический обруч на голове Невана зафиксировал внутренние гормональные изменения, небо утратило свои краски, а песок принял естественный сероватый цвет. Они лежали на просторной кровати под четырехметровым молочно-белым куполом. Рассеянный бледный свет поступал из каких-то невидимых источников. Неван моргнул и сел, подтянув колени к груди. Сеанс закончился.

– Просто стыд, что, изобретя все эти чудеса, гивистамы не могут сами наслаждаться ими в полной мере, – заметила Наоми.

– Что-то же они от этого получают, – ответил он. – Просто гормоны у них действуют иначе, чем у нас. – Воспоминания о порхающих насекомых и рубиновых лесах становились все слабее.

А вот в Наоми не было ничего искусственного. Она лежала рядом с ним, обнаженная, и, казалось, не замечала этого. Длинные волосы говорили о том, что в боях она не участвует. Наоми служила в отделе снабжения и обеспечения, и они оба над этим немало потешались.

Ни ему, ни ей не хотелось уходить из-под купола, потому что отпуск у Невана заканчивался на следующий день. Впервые за все время знакомства они провели вместе два дня подряд и использовали их на полную катушку. Все получилось как нельзя лучше.

Неван знал, что в отделе планирования остро ощущают его отсутствие. Чемадия была одним из тех пограничных миров, где амплитурам и их союзникам удалось за последнее время накопить немалые силы. На быструю и решительную победу рассчитывать не приходилось. Враг хорошо укрепился, ясно давая понять, что не намерен отступать.

Что ж, тем значительнее будет триумф, когда служителей Цели удастся наконец изгнать с этой планеты, размышлял Неван. Потом, после Чемадии, будут другие миры, другие сражения. Так уж заведено на войне. Возможно, Узор попытается захватить еще одну наполовину заселенную планету или даже расположенную поблизости и важную в стратегическом плане систему Джуо, где доминируют сегунианцы. Кое-какие слухи до него доходили. Впрочем, без слухов не обходится нигде, и офицеры подвержены им так же, как и рядовые.

Это не имело значения. Неван отправлялся туда, куда его посылали, меняя один мир на другой, переходя от одного сражения к другому. Так продолжается уже сотни лет. Это война.

Пальцы женщины нежно поглаживали его спину. Отношения с Наоми вышли за рамки обычного времяпровождения. Это не входило в его планы, но в таких делах не все и не всегда складывается по плану. Куда легче разработать стратегию борьбы с противником.

Наоми умна и красива, внимательна и заботлива. Пусть у нее не столь широкий, как у него, кругозор, но это не недостаток. Например, у нее более острое восприятие. В общении с людьми она тоже выглядит предпочтительнее. Наоми подвинулась ближе, и он ощутил исходящее от нее тепло.

– Снова планируешь. У нас с тобой не очень-то много времени. Разве ты не можешь просто расслабиться?

– Извини. Ничего не могу с собой поделать.

– Да уж, похоже, действительно не можешь. – Она усмехнулась. – А еще совсем недавно тебе было не до планирования. Ты импровизировал, и это получалось у тебя совсем неплохо.

Неван улыбнулся своей мальчишеской, дерзкой улыбкой, так располагавшей к нему женщин. Единственное, что еще осталось от былой невинности.

Неван не вышел ростом и был даже немного ниже Наоми, но это не создавало никаких проблем. Из-за небольшого роста и гладкого, лишенного какой-либо растительности лица он казался лет на десять моложе своих сорока. Стройное, пропорционально развитое тело гимнаста, рельефная мускулатура. Последним он был в равной степени обязан как генам, так и тяжелой работе. Коротко стриженные каштановые волосы с выбритой полоской над ушами. Ему нравился этот стиль. Все четко и удобно.

Иногда из-за внешнего вида у Невана возникали небольшие проблемы – он мало походил на полковника. Скорее – на рядового. Не раз ему приходилось предъявлять документальные подтверждения своего звания, причем не только своим сородичам, но и союзникам.

В детстве его часто обижало, когда ему давали меньше, чем в действительности, лет, но с возрастом Неван постепенно научился ценить заключающиеся в этом очевидные преимущества и уже не проклинал данный аспект наследственности.

Как и многим людям, ему недоставало того острого возбуждения, которое возникало непосредственно в бою, но вполне устраивала работа в отделе планирования. У Невана был дар распознавать слабые места противника, и благодаря этому таланту он быстро продвигался по служебной лестнице, хотя в плане личной самореализации дела обстояли не так хорошо. Неван довольно быстро понял, что отдел планирования – это идеальное место для применения еще одной способности, о которой не догадывались его коллеги. С ее помощью ему удавалось убеждать в своей правоте даже самых упрямых массудов и вносить в тактические замыслы представляющиеся необходимыми изменения.

Гены он унаследовал от родителей, чьей родиной был Коссуут. Он принадлежал к членам Ядра.

Наоми, как и все нормальные люди, ни о чем не догадывалась. Его способности не оказывали никакого эффекта на людей, и она никогда не видела, как он применяет их на практике. Для нее он был только Неваном, другом и любовником.

И вот теперь появилась возможность того, что она станет кем-то другим, примет иной статус. Он и хотел этого, и страшился. Браки с теми, кто не входит в Ядро, допускались, но это было трудно. Сохранить все в тайне от друзей и знакомых сравнительно легко, но совсем другое – скрывать свой секрет от жены, от человека, с которым предстоит прожить жизнь.

Конечно, они нравились друг другу. Наоми любила поговорить, он всегда с интересом ее слушал. Ее энтузиазм компенсировал его скрытность. Им было хорошо вместе.

Неван уже почти убедил себя в том, что никогда не женится, и почти смирился с этим, хотя Ядро поощряло браки между входящими в него. Но не с посторонними. Сохранение генофонда – эта задача стояла на первом месте. Выше любви.

Первый муж Наоми погиб на войне. У нее не было детей, что помогло бы в случае…

Неван заставил себя остановиться – и так уже зашел слишком далеко.

– У тебя счастливый вид. – Она села рядом с ним.

– Я счастлив. Просто… надо возвращаться на работу.

Наоми вздохнула.

– Работа, работа. Всегда только работа. Иногда мне так хочется опоить тебя чем-нибудь, но не уверена, что это поможет.

Он соскользнул с кровати и начал одеваться.

– Я с тобой свяжусь. Вернусь, как только позволят обстоятельства. Может быть, через пару недель.

Неван натянул комбинезон.

Наоми продолжала лежать на кровати, любуясь игрой натренированных мускулов.

– У тебя чрезмерно развитое чувство ответственности. Будь это в моих силах, я бы его просто вырезала.

– Ближайшие два месяца станут решающими. – Неван повернулся к кровати, застегнул комбинезон. – Попробую открыть отдельный канал связи. Мы сможем общаться.

Женщина соблазнительно потянулась.

– Я для тебя всегда открыта.

– Прекрати, а то я отсюда никогда не выберусь. Если опоздаю, меня понизят в звании.

– Сомневаюсь. Ты незаменим. И не только у себя в отделе. Как вообще обстоят дела? Мы же видим сообщения, думаем…

– Амплитуры бьются за этот мир, как черти. На орбите уже пробки от прибывающих из подпространства транспортов. – Он оглядел себя, потом посмотрел на женщину, которую более или менее любил. – Мне надо идти.

– Знаю. – Наоми вздохнула. – Ох уж этот твой клуб.

– Прежде чем заниматься делом…

– Лучше бы это оставил. У нас было бы больше времени друг для друга.

– Мы и так редко собираемся. Друзья и приятели с родины. А ты разве не пойдешь к Барнару?

Она покачала головой.

– Я там почти никого не знаю. Вы, с Коссуута, держитесь сплоченнее.

– Да. Это наше общее прошлое.

– Я знаю историю «возрожденных». Неприятное дело. Но с ним покончено. У них нормальное потомство. Вроде тебя.

Он изобразил улыбку.

– А я-то все время надеялся, что ты находишь меня каким-то особенным. Ничего необычного, Наоми. Посидим, повспоминаем. Нас не так уж и много. Это же не Земля, где всегда можно найти несколько сотен желающих поболтать. – Их собрания отличались многим, но он не мог говорить с Наоми об этом. Как, впрочем, и о кое-чем другом.

Именно разоблачения более всего опасались члены Ядра, а потому и секрет свой они охраняли с особой осторожностью, не подпуская к нему даже любимых.

Да, он мечтал о постоянных отношениях. Представлял, что они с Наоми всегда будут вместе. В этом смысле никаких ограничений не существовало.

– Иди, полковник. – Наоми намеренно подчеркнула свое огорчение. – Иди на свое чертово собрание. Знаю, как это важно для тебя. – Ее голос стал мягче. – По крайней мере у нас еще есть вечер.

Может быть, подумал он. Это зависело от многих обстоятельств, на которые ни она, ни он повлиять не могли. Неван наклонился и поцеловал женщину на прощание. Получилось неуклюже, но протестов не последовало.

Когда он наконец оторвался от нее, Наоми вдруг сказала:

– Может быть, когда-нибудь и меня возьмешь с собой на одно из таких собраний?

Неван невольно напрягся.

– Тебе там будет скучно.

– Не знаю. По крайней мере познакомлюсь с твоими друзьями.

– Это самые обычные ребята. Ты же сама заметила, что мы ничем не отличаемся от других. После того, как гивистамы и о’о’яны подправили нашу анатомию и убрали следы вмешательства амплитуров, у нас все, как и у остальных людей. – Он попытался сменить тему: – Или ты все же замечаешь что-то особенное?