Текст книги "Малая"

Север поворачивает голову, и наши взгляды встречаются. Сердечный ритм ускоряется, в груди заметно тяжелеет. В утреннем свете его глаза выглядят особенно яркими, а сам он – невероятно притягательным и красивым.

– Только что. Как спалось?

– Хорошо. – Уткнувшись щекой в одеяло, я продолжаю его разглядывать. – А тебе?

– Нормально. Время почти десять. – Он кивает на невидимые часы. – Тебе домой торопиться не нужно?

Я энергично мотаю головой.

– Не-а. Вчера все поменялось. Пока вообще не представляю, как и где буду жить. – Я ловлю себя на том, что говоря это, не могу перестать улыбаться. – Свадьбы не будет. Вчера забыла тебе сказать.

Не похоже, что эта новость производит на Севера глубокое впечатление. Его лицо не меняет своего выражения, а в глазах читается скепсис.

– А жених-то об этом знает?

– Нет еще. Но узнает обязательно.

– Ясно. – Заложив руки за голову, он снова смотрит вверх.

По-своему трактуя подобную реакцию, я глажу его плечо. Север ошибочно полагает, что я его обманываю. Думает, что причина того, что я нахожусь рядом – алкоголь. Это не правда. Я хотела быть именно с ним, а спиртное просто помогло мне решиться.

– Не считай, что я тебя использовала. Совсем не так. Я позвонила, потому что хотела. Потому что все это время не могла выкинуть тебя из головы.

– Ты мало спала и много выпила, – негромко произносит Север после небольшой паузы. – Не говори того, о чем будешь жалеть.

– Я абсолютно вменяема, – возражаю я, ничуть не задетая его недоверием.

Напротив, оно вызывает желание доказать, что мои эмоции – искренни, а порывы – чистые. Моя зажатость куда-то испарилась, и сейчас я едва ли не впервые в жизни испытываю потребность быть честной и открыто говорить о своих чувствах без боязни быть отвергнутой или неправильно понятой. Впервые шагнув в неизвестность, я захотела и дальше быть смелой.

Для чего врать себе самой? Ясно как день, что я в него влюблена. В Севера. Наш секс стал тому новым доказательством. Интим с Родионом никогда не вызывал во мне такую бурю чувств и эмоциональных переживаний.

– Ты стал тем, что повернул мою жизнь на сто восемьдесят градусов, – продолжаю я, звеня от волнения. – Благодаря тебе я вернула себе связь с собой же. Стала лучше понимать, чего мне хочется, и замечать, что многие реакции и внутренние установки – они не мои, а кем-то подброшены. А на деле я совершенно другая… Не хорошая, не прилежная. Я склочная, амбициозная, капризная… Неидеальная, но живая. Именно твоя честность с самим собой и окружающими стали для меня примером…

– Ты слишком хорошо обо мне думаешь, малая, – нахмурившись, перебивает Север. – Я не задавался целью стать твоим проводником в лучшую жизнь. Свои намерения я честно озвучил. Меня интересовал только секс.

– Но это же неправда. Для чего было вести меня в ресторан и давать денег в день нашего знакомства. Или помогать с работой?

Север шумно вздыхает. Словно с раздражением.

– Если бы это был просто секс, тебя бы мало заботило мое удовольствие, продолжаю я, подстегиваемая его молчанием. – За ночь я получила два обалденных оргазма. Это о чем-то да говорит.

– Типичная женская черта – притянуть факты за уши, чтобы доказать свою теорию.

– Не верю, что все, что ты делал лишь для того, чтобы залезть ко мне в трусы, – возражаю я с укором. – Миссия выполнена. Ты со мной переспал, однако до сих пор не выгоняешь из дома.

Усмехнувшись, Север на меня косится.

– Может быть, потому что рассчитываю на прощальный минет.

– Думаешь, я буду против? – Я без стеснения удерживаю его взгляд. Собственная раскованность не перестает удивлять меня саму. – Брать у тебя в рот мне понравилось.

Цвет его радужки заметно темнеет, а рука словно на автомате опускается под одеяло.

Знакомая жаркая вспышка эхом проносится по телу, сконцентрировавшись в животе и щеках.

– И чего ты покраснела? – Медленно оглядев мое лицо, Север откидывает одеяло. Мой взгляд завороженно застывает на внушительной эрекции. – Соси, раз понравилось.

57

– Неохота никуда уходить, – тихо признаюсь я, глядя на полоску света, разделившую стену напополам. – У тебя так спокойно.

– Я тебя не выгоняю.

В ответ я просто улыбаюсь. Не хочется забегать вперед, чтобы не спугнуть то, что есть здесь и сейчас. Я и Север, лежащие в одной кровати. Моя голова покоится на его плече, а он свободной рукой держит сигарету, которую неспешно подносит ко рту, выдувая сладковато-терпкий дым. Сцена, достойная фильма.

– А ты любил своего отца?

– Да, очень.

– Вы были близки?

– До какого-то времени. Лет до семнадцати, наверное.

Я снова улыбаюсь. Трогательно, когда между отцом и сыном имеется крепкая душевная связь.

– А что случилось потом?

– Я уехал из дома. Думаю, я его разочаровал.

– Чем?

– Тем, что пошел по неправильному пути, по его мнению.

Я непроизвольно киваю. Это актуальная проблема, которую мне предстоит в ближайшее время решить. Сообщить папе, мечтающему увидеть меня замужем за Родионом, о том, что этого не случится.

– Когда-то это было моей главной фобией. Разочаровать папу.

– Было? – не без иронии переспрашивает Север.

– Да. Я всегда жила с оглядкой на то, что он думает. Всегда выбирала его, сколько себя помню. А теперь даже не знаю, принадлежали ли мне когда-то мои желания. Хотела ли я в действительности поступать в вуз и быть стилистом. Правильно ли я сделала, что перестала общаться с мамой. И много чего еще.

Я прикрываю глаза. Даже удивительно, как много вспышек озарения пришло ко мне за последние сутки. Я словно получила возможность увидеть всю свою жизнь со стороны без фильтров и постороннего шума. Картина сложилась удручающая. Я не жила, а существовала в роли бесправной марионетки, которую сама безоговорочно приняла. Север все изменил.

– Ты, кстати, не слишком-то разговорчив, – я шутливо толкаю его в бок.

Потрепав меня по плечу, Север смеется.

– Просто высосала из меня все соки.

Его негромкий смех подтверждает то, что я почувствовала несколько минут назад: невидимая стена между нами исчезла. От осознания этого хочется улыбаться. Понятия не имею, что будет между нами завтра, но сейчас, в моменте мне очень хорошо.

– Задам бестактный вопрос. Отчего умер твой папа? Он ведь был совсем молодым. У него были проблемы со здоровьем?

– Его машина взорвалась. – Докурив сигарету в одну затяжку, Север тушит ее в блюдце. – Проблем со здоровьем у него никогда не было.

По телу проносится озноб. Взорвался? Такое разве бывает в мирное время? Такое могло случиться лишь по причине серьезной технической неисправности. Если так, это очень печально. В болезни смерть хоть как-то ожидаема. А тут…

– Пусть ты и сказал, что давно пережил смерть папы, я все равно хочу еще раз выразить свои соболезнования. – Повернувшись, я осторожно трогаю губами его плечо. – Потому что мне кажется, что ты ее еще не пережил. Это слышно по твоему голосу.

Ничего не ответив, Север прикуривает вторую сигарету.

– А еще мне кажется, что я в тебя влюблена, – шепотом говорю я, глядя на распадающееся кольцо сизого дыма.

– Тебе кажется, малая, – произносит он после секундной заминки и щекочет мою макушку подбородком. – Это все эндорфины после секса.

– Не, не так. Секс случился только потому, что я в тебя влюблена. Это правильная последовательность. И не пытайся убеждать меня в обратном. Ты сам учил прислушиваться к себе. Говорить о своих чувствах мне не стыдно. Я все равно ничего не жду в ответ…

– Ждешь, – решительно перебивает Север. – Если я прямо сейчас скажу, что тебе пора покинуть мой дом, ты расстроишься.

Приподнявшись, я смотрю ему в глаза. Собственное бесстрашие приводит меня в недоумение и восхищение. Я устала прятаться от жизни настолько, что готова услышать правду, какой бы она ни была.

– А ты хочешь, чтобы я ушла?

Взгляд Севера изучающе скользит по моему лицу, постепенно меняя оттенки. Из задумчивого он становится темным и закрытым, но потом светлеет, наполняясь золотистым теплом.

– Я сниму тебе отель на неделю, а потом решим.

Это предложение не встречает во мне ни разочарования, ни протеста. То, что Северу не все равно, что будет со мной завтра, обнадеживает. К тому же, я и не ждала, что он так сразу предложит съехаться. Еще вчера я собиралась выйти замуж за Родиона и строила совершенно иные планы.

– А ты собираешься меня навещать в этом отеле? – осведомляюсь я, пряча улыбку.

Запрокинув голову, Север неожиданно громко смеется. Складывается ощущение, что смех не входил в его планы, но он просто не сумел его сдержать.

– Умеешь удивлять, малая. Я начинаю чувствовать себя не охотником, а жертвой.

Потушив окурок, он резко сбрасывает с нас одеяло и встает.

– Все, хватит нежится. Я уже час назад должен был быть в другом месте. Позавтракаем, а потом отвезу тебя в гостиницу.

Я послушно спрыгиваю на пол, ощущая себя невероятно счастливой просто так, без причины. Хотя причины, конечно, есть. Впереди отчетливо замаячила новая жизнь, где я абсолютно свободна. И мне больше не нужно скрывать свои чувства к Северу. Ни от себя, ни от кого бы то ни было.

58

Глядя на Севера, неспешно попивающего кофе и разговаривающего по телефону, я испытываю странную эйфорию. Спустя двадцать лет абсолютного контроля и финансовой защищенности моя жизнь ступила на путь неизвестности – я в буквальном смысле не знаю, где проснусь завтра и насколько хватит ли на моих сбережений, и при этом чувствую себя счастливой. Делать выбор в пользу своих желаний оказывается так здорово. Тело ощущается подвижным и невесомым, с лица не сходит улыбка и даже дышится иначе: глубоко и свободно, будто из легких исчез какой-то ограничитель.

– Ты чего так меня разглядываешь? – Север приподнимает бровь.

– Потому что мне хочется, – честно отвечаю я, пожав плечами. – Ты красивый.

Он снова тянется к кофе. Даже удивительно, что из такой крошечной чашки можно так долго пить.

– Когда я начала больше разговаривать, ты стал молчаливым. Почему так?

– Для баланса, – отвечает он с усмешкой.

– А мне кажется, что ты смущаешься.

– Это не так.

Я шутливо гримасничаю.

– Хочешь сказать, что неуязвим? Таких не бывает.

– Значит, уязвим я в чем-то другом. Точно не в этом.

– Не доверяешь мне? Ты будто намеренно пытаешься держать дистанцию.

– Возможно.

– На это есть причины?

– Несколько.

– Ты когда-нибудь расскажешь мне о них?

Север внимательно смотрит на мое лицо, затем на мои кисти, обхватившую кружку с чаем, и кивает. Мол, все возможно.

– Я не собираюсь туда возвращаться, – твердо говорю я.

По его взгляду понятно, что он мне не верит. Если учесть обстоятельства нашего знакомства – ничего удивительного. Но это сейчас и не важно. Со временем Север сам все увидит. Пусть на первых порах будет сложно, я ему докажу, что мой выбор окончателен, и мои отношения с Родионом остались в прошлом.

– Как завтрак? – Север кивает на мою опустевшую тарелку, очевидно, желая сменить тему.

– Очень вкусный, – с улыбкой заверяю я. – Удивительно, как я раньше здесь не была. Если мы торопимся, я могу попросить сделать чай с собой.

– Пей спокойно. Я пока в отель позвоню.

Следующие несколько минут я слушаю, как Север договаривается с администрацией гостиницы о моем недельном размещении на условиях полного пансиона. В левой половине груди все больше тяжелеет. Какой он все-таки невероятный и как похож на моего папу. Они оба настоящие мужчины: если берут на себя ответственность за что-то, то делают это по максимуму.

– Все, теперь поехали, – положив на середину стола две купюры, Север встает. – Довезу тебя до отеля. Паспорт есть?

Я выразительно смотрю на декольте своего несвежего платья. Мол, ты всерьез думаешь, что у меня при себе имеются документы?

– Значит, фотографию покажешь, – парирует он, беря меня под локоть.

– Да, так и сделаю, – Я быстро переставляю ноги, следуя за ним, и вновь ощущаю себя по-детски счастливой. Просто потому что он держит меня за руку на глазах других людей. – А оригинал тогда вечером привезу.

Даже мысль о том, чтобы встретиться лицом к лицу с Родионом, не вызывает ни волнения, ни страха. И сокрушительное разочарование от его очередного обмана куда-то улетучилось. Ночь, проведенная с Севером, изменила все. Становится предельно ясно, что нам с Родионом необходимо было расстаться, потому что мы не созданы друг для друга. Рядом с ним я не горю, а тлею, испуская никому не нужный дым. Рядом с ним не чувствую стимула расти и становиться лучше. Рядом с ним я не умею быть собой. Если бы мы поженились, мой огонь окончательно затух под тяжелой рукой Винокурова-старшего, привыкшего довлеть над близкими. Так что все идет так, как и должно. Я просто соберу свои вещи, поблагодарю семью Винокуровых за все, что они для меня сделали и пойду своей дорогой.

Эту мысль я встречаю с энтузиазмом. Она похожа на план.

– Если что-то пойдет не так – позвони, – распоряжается Север, останавливая автомобиль возле гостиничного входа.

– Ты имеешь в виду, сегодня или вообще?

– Сегодня и вообще.

– Ты, кстати, так и не ответил. – Я одариваю его многозначительным взглядом. – Ждать мне тебя или нет?

– Не знаю пока, – произносит он сосредоточенно. – День предстоит сложный.

– Ясно.

Потянувшись через консоль, я касаюсь губами его щеки, и, не удержавшись, целую по-настоящему. Опустив ладонь на мою поясницу, Север, пусть и с небольшой заминкой, отвечает на поцелуй, возвращая недавнее состояние эйфории.

В вестибюль отеля я захожу с улыбкой до ушей и, остановившись, растерянно оглядываюсь, поняв, что напрочь забыла о цели своего визита. Если с влюбленностью люди глупеют, то я, судя по всему, в Севера влюблена без памяти.

Север

Проводив глазами удаляющуюся фигуру малой, я надавливаю на педаль газа и достаю сигарету. Никотин успокаивает мысли, а это то сейчас нужно. После минувшей ночи в голове царит хаос.

– Да, Шаман. – Ткнув в загоревшийся дисплей, я открываю окно, чтобы выпустить струю дыма. – Не отвечал, потому что занят был. С кем, не твое дело. Нет, не подхвачу. Сейчас в офис заеду, а потом покачу на зону. К кому? А ты сам догадайся.

59

– К Олябьеву, – сообщаю я подошедшему охраннику. – Сотников должен был предупредить.

– У меня в списке посетителей к нему нет, – буркает он, глядя на меня с нескрываемым недовольством. – И на сегодня визиты окончены.

Сев на металлический скамью, накрытую холщовой тряпкой, я вытягиваю ноги. Вечно здесь все через одно место, к кому не обратись.

– Так звони и уточняй. На два часа назначена встреча.

– Фамилия ваша как? – После небольшой заминки охранник прикладывает трубку к уху. – Вдруг Виктор Эдуардович спросит.

– Скажи, что Север приехал. Он в курсе.

Спустя десять минут меня заводят в комнату для свиданий. Конкретно в этой я не был ни разу, но интерьер настолько знаком и привычен, что передергивает сразу. Узкая шконка с продавленным матрасом, прожжённый окурками журнальный стол, старый взбугрившийся линолеум.

Прикурив сигарету, я задумчиво рассматриваю пыльные разводы на окне. Вот-вот произойдет встреча с человеком, которого я когда-то безмерно уважал.

Владимир Олябьев, в узких кругах известный как Мудрый, не зря получил свое прозвище. У него был редкий дар в кратчайшие сроки находить рациональное решение проблемы и уметь доходчиво его донести его публике. Сколько не крути другие варианты, все равно придешь к тому, что предложенный Мудрым план – самый лучший.

Но на этом его таланты не заканчивались. Еще Мудрый умел гениально обращаться с цифрами. Каждый, кто был свидетелем тому, как он сходу составлял план долгосрочных инвестиций, озвучивая прогнозируемые суммы прибыли, позже с благоговением рассказывали об этом на каждой пьянке. По этой причине, Дядя Витя, как звали нашего старшего, всегда с ним советовался. Пусть формально Мудрый никогда не принадлежал ни к «Верхам», ни к «Ростовским», он был важной их частью. Он часто присутствовал на сходняках и его авторитет в криминальных кругах был неоспорим.

С протяжным скрипом дверь распахивается, и в комнату заходит он. Затушив окурок в пепельнице, я снова чиркаю зажигалкой. Мудрый постарел, похудел, но взгляд остался таким же острым и цепким.

– Какие люди у меня в гостях, – медленно произносит Олябьев, не выдавая ни страха, ни удивления. – Рад видеть, Север. А я уж думал, ты давно сменил страну проживания.

– Неужели на зоне радио больше не вещает, – без улыбки осведомляюсь я, – и ты не в курсе новостей?

– Посетители ко мне не ходят. Только дочь.

– Что неудивительно. – Я протягиваю ему раскрытую пачку. – Будешь?

Мотнув головой, Мудрый опускается на шконку.

– Благодарю. Бросил. За здоровьем слежу.

Я глубоко затягиваюсь. Встреча с ним лицом к лицу поднимает со дна задремавшие воспоминания, вплоть до запахов и голосов. Удивительная вещь память. Так до хрена в себе хранит, но особо бережно то, о чем мечтаешь забыть.

– Помнишь нашу последнюю встречу, Мудрый?

Олябьев морщит лоб, будто обдумывает мой вопрос, и пожимает плечами.

– Нет, не помню. Старый стал.

– Я стоял перед тобой на коленях. – Я зло выдуваю в него плотную струю дыма. – Умоляя вернуть деньги, который ты спиздил, и остановить полугодовую резню.

– Мой ответ остается тем же. – Мудрый меряет меня сочувственным взглядом. – Я здесь не причем. Ищите крысу среди своих.

В ушах поднимается шум. Сжав кулаки, я машинально шагаю к нему с намерением размазать. Спустя столько лет он продолжает думать только о бабках и бессовестно врать.

– Ублюдок – слишком мягкое для тебя слово. Какой ты, блядь, Мудрый. Обычная сявка.

– Продолжишь в таком духе, я постучу в дверь и меня уведут. – Олябьев смотрит себе на ногти. – Не трать мое время, Север. Угрожать тебе нечем, доказательств, что общак увел я, у тебя, я тоже нет. К пропаже денег я не причастен. Мне жаль твоего отца и пацанов тоже жалко. Как дети мне были. Ищите крысу среди оставшихся в живых. Как видишь, если ты включил диктофон в расчете на чистосердечное – то зря.

– Диктофон я не включал, но с собой кое-что принес.

С этими словами я подхожу к нему и сую под нос экран телефона.

– И не смей, сука, ни пацанов, ни отца моего трогать. Посмотри-ка немного, затем поговорим.

60

Хватает нескольких секунд, чтобы лицо Мудрого побагровело, а глаз задергался. Я уже стал забывать об этой его особенности. Когда ему что-то сильно не нравилось – начинался нервный тик.

– Думаю, тебе хватило. – Я забираю телефон из его рук и прикуриваю сигарету.

– Это не моя дочь. – Не глядя на меня, Олябьев крутит головой. – Линда замуж выходит. На хера ты ей сдался.

– Выходит, она не такая послушная, как ты считал. Я бы даже сказал, совсем не послушная.

– Убью, сука! – Резко вскочив, Мудрый заносит руку, но недостаточно быстро, чтобы не суметь ее перехватить.

– Уймись, папаша. – Я намеренно не сразу его отталкиваю, чтобы иметь возможность посмотреть в глаза. – А то сейчас сюда конвоиры сбегутся, и мы не успеем договорить. Теперь ты знаешь, что это и в твоих интересах.

– Ты это смонтировал, – выплевывает он, тяжело дыша мне в лицо.

– Не смеши. Стал бы я с такой херней заниматься. А то, что Линда ни разу обо мне не упоминала, должно навести тебя на определенные мысли. За время твоей отсидки малая выросла и больше тебе не доверяет.

Отпихнув его от себя, я машинально вытираю ладонь о брюки.

– А чего ты хочешь этим добиться? – медленно произносит Мудрый, сверля мою переносицу взглядом, полным ненависти. – Думаешь, порнуха заставит меня признаться в том, что это я угнал общак? Сначала стоял на коленях, теперь пытаешься шантажировать? Дурачок ты, Север, и всегда таким был.

– А мне знаешь, что интересно? – Я намеренно игнорирую попытку себя задеть, чтобы не спровоцировать драку. Сейчас она ни к чему. – Как вышло, что прямо перед твоей посадкой Линда начала встречаться с сыном Аспида? Было время, вы с ним не слишком-то ладили. Неужели не было других кандидатур?

Олябьев зло щурится.

– Не твое собачье дело.

– Можешь не отвечать, – продолжаю я. – Это и так знает каждый, кто имеет отношение к улице. Когда стало известно, что тебя посадят, последний сомневающийся уверился, что ты и есть крыса. И что смерть Баяна, Зеленого и остальных на твоей совести. Ты помнишь, что у Осы через неделю после его убийства родилась дочка? В курсе, что у брата Шамана двое пацанов без отца растут? Можно долго перечислять. Помимо того, что ты виноват в их смерти, ты украл деньги их жен и детей. Так что оставь праведный отцовский гнев. Ты подложил дочь под Винокурова, чтобы защитить себя. Пока ты в одиночке преспокойно ждешь откидки, Аспид крышует единственный рычаг давления на тебя. Он, кстати, об этом знает? Или уверен, что ваши с ним дети обручены небесами?

Веко Олябьева начинает дергаться активнее, сигнализируя о том, что я попал в десятку.

– Рассказать, что будет, когда я отправлю ему это видео? Несмотря на черный послужной список, своих детей Аспид в обиду не даст. В Глебе души не чаял, и бестолкового младшего тоже по-своему любит. Может, вы и договорились какие-то деньги после их свадьбы попилить, но я почему-то сомневаюсь. Не такой Аспид человек, что на бабки единственного сына променять. – Я делаю многозначительную паузу, давая понять, что считаю Мудрого именно таким человеком. – И как только он получит эту запись, твоя дочь моментально лишится крыши. А когда она лишится крыши, все, кого ты разозлил, посчитают своим долгом отомстить тебе через нее. Они ведь столько времени ждали.

– Вот что ты за сука… – хрипло цедит Мудрый, глядя себе под ноги.

– Напомню, что главная сука здесь ты. А твоей дочери просто не повезло с отцом. Ты вообще любил ее когда-нибудь? Она же жизни боится. Дышать ты ей самостоятельно не давал, общаться с матерью запретил.

Вскинув голову, Олябьев кривится.

– А ты, смотрю, сильно проникся? Может, тогда и видео удалишь?

– Удалю, если общак вернешь до копейки. Мне такой херней тоже не по душе заниматься.

– Ты глухой, что ли, не пойму? Я тебе по-русски сказал, что не причем.

Кровь приливает к голове и гудит так громко, что закладывает уши. Таких алчных ублюдков я не встречал за всю свою жизнь.

– Да я, блядь, знаю, что это ты! – рявкаю я, хватая его за грудки. – Дядя Витя перед смертью признался! Вы общак попилить собирались, но ты и его кинул, мудак. Всех вокруг наебал.

Отшатнувшись, я пытаюсь привести дыхание в норму. Выдержке Олябьева можно поаплодировать. То ли деньги так сильно любит, то ли ему реально плевать.

– Время встречи подходит к концу. – Чиркнув зажигалкой, я подношу подрагивающую сигарету ко рту. – У тебя есть две минуты, чтобы подумать. Продолжит твоя дочь жить спокойно, либо пойдет на убой.

61

«Вик, привет! Извини, что вчера без предупреждения уехала. Была немного не в себе. Не хочешь встретиться на кофе? Я угощаю».

Отложив телефон, я обнимаю белоснежную отельную подушку и поворачиваюсь к окну. После двухчасового сна тело ощущается отдохнувшим, так что нет причин торчать в номере. Тем более, что выглянувшее из-за туч солнце так и приглашает на прогулку.

В новой свободной жизни хочется наслаждаться каждой минутой, делая то, чего никогда не делала раньше: пропустить лекцию, взять в аренду автомобиль и покататься по городу. Еще можно забраться на колесо обозрения и наделать кучу классных фотографий. Или добрести до главной пешеходной улицы и заказать у уличного художника свой портрет. Господи, и почему я раньше ничего этого не пробовала, предпочитая проводить время дома? Почему не замечала, какой на самом деле чудесный мир нас окружает и как много впечатлений он готов дать?

«Привет! Я видела, что ты сильно расстроилась. У тебя все в порядке? Увидеться смогу только ближе к вечеру».

Пока я раздумываю над ответом Вике, телефон вспыхивает новым входящим сообщением. При виде отправителя, во рту невольно пересыхает.

«Привет, малышка! Я только проснулся, представляешь? Всю ночь ворочался и в итоге кино до утра смотрел. Без тебя мне плохо спится».

Трижды перечитав это сообщение, я, к своему удивлению, не испытываю ни толики злости из-за того, что Родион продолжает беззастенчиво лгать. Вчерашний день с его несбывшимися планами, страхами и обидами остался в прошлой жизни. Даже хорошо, что Вика не может встретиться. Нужно как можно скорее объясниться с Родионом и собрать вещи.

С удовольствием постояв под душем, я облачаюсь в отельный халат и открываю меню ресторана. Глядя, как герои фильмов делают заказ в номер, я жутко им завидовала, будучи уверенной, что никогда не доведется делать этого самой. С самого рождения я полагала, что моя жизнь обязана быть скучной.

Лопаясь от восторга, заказываю себе итальянский завтрак: капучино и круассан. Это вообще нормально, что я ощущаю себя настолько счастливой, собираясь расстаться с женихом? Становится предельно ясно, что идея замужества изначально была провальной, и на деле я нуждалась в прямо противоположном. В свободе.

Свободе делать то, что хочется: например, без угрызений совести восхищаться другим мужчиной. Свободе совершать собственные ошибки, потому что я, в конце концов, имею на них право. Свободе принять, что моя жизнь принадлежит только мне и никому другому. Пусть и с запозданием, теперь я это осознаю.

К моменту как горничная приносит заказ, я успеваю одеться и высушить волосы. Вручив ей чаевые, с благоговением снимаю чашку с сияющего подноса и подхожу с ней к окну. С шестого этажа открывается потрясающий вид на город, с его витыми автомобильными развязками и сверкающими на солнце зеркальными небоскребами.

– Спасибо тебе, Север. – говорю я одними губами. – За этот вид и за все остальное. Без тебя всего этого бы не случилось.

С наслаждением дожевав воздушный круассан, я вызываю такси к нашей с Родионом квартире. Совсем скоро она перестанет быть нашей и станет только его. Эта мысль не вызывает во мне ни страха, ни неприятия. Лишь легкую грусть и тепло. Родион тоже не был готов к браку, и предложил пожениться скорее из страха меня потерять и желания угодить отцу. Кто знает, возможно, нам удастся остаться друзьями. По крайней мере, мне бы этого хотелось.

После получасовой пробке на мосту, такси привозит меня к знакомому подъезду. Сердце пронзительно екает. Машина Родиона стоит на своем привычном месте. Видимо, не получив ответа на свое сообщение, он решил поторопиться.

Мое волнение усиливается с каждой пройденной ступенькой. Существует ли способ закончить отношения и не сильно друг друга при этом ранить? Если Родион спросит, почему я вдруг захотела расстаться, будет несправедливо обвинять во всем его. Вскрывшийся обман лишь помог мне увидеть правду и принять правильное решение.

Я влюбилась в Севера и больше не могу этому сопротивляться. Только вот честно заявить об этом я вряд ли смогу. Слишком жестоко. Родион уважает Севера и ценит их сотрудничество. Возможно, когда-нибудь он и узнает правду, но сейчас для нее точно не время.

Родион распахивает дверь еще до того, как я успеваю в нее позвонить. Его лицо выглядит бледным, а глаза напротив пугающе потемнели.

– Привет… – Запнувшись, я сжимаю ремешок сумки. Предчувствие катастрофы колючим холодом разливается под кожей. – Ты быстро.

– Ты тоже, – чеканит он не своим голосом. – Выглядишь отлично. Натрахалась?

62

Из-за паники я несколько секунд не могу вымолвить ни слова. Мысли хаотично мечутся, один за другим подкидывая вопросы без ответов. Откуда? Почему? Как? С чего он взял?

– Что за обвинения? – наконец, выдавливаю я, перемещая взгляд на ворот толстовки Родиона. Той самой, которая была на нем вчера.

– Зайди. – Не дожидаясь, пока я удовлетворю эту просьбу, он хватает меня за предплечье и затаскивает в квартиру.

От грубого прикосновения кожа болезненно вспыхивает. Испуганно прижавшись к стене, я накрываю ее ладонью. К подобной встрече я совершенно не была готова и потому никак не могу взять себя в руки. Таким Родиона я еще ни разу не видела. Этот парень с перекошенным лицом и горящими яростью глазами мне абсолютно незнаком, и этим особенно пугает.

– Говори, где ты была ночью! – Тяжело дыша, он сжимает кулаки. – И не вздумай пиздить.

Я чувствую себя загнанной в угол. Что мне на это отвечать? Соврать? Я не могу подставлять Севера.

Так. Мне необходимо успокоиться. Что вообще может быть известно Родиону? Минимум то, что я не ночевала дома. Это он могу увидеть по раскиданным вещам и не расправленной кровати. Максимум – то, как я уезжала с Севером, что маловероятно. Он бы обязательно мне позвонил и потребовал объяснений.

– Во-первых, перестань на меня кричать. – Я с достоинством расправляю плечи. – Во-вторых, прекрати голословно обвинять. Я могу задать тебе встречный вопрос: а где ты был этой ночью?

Щеки Родиона покрываются неровными пятнами.

– Сейчас это не имеет никакого значения.

– А я так не считаю. – Самообладание постепенно возвращается ко мне и голос звучит тверже. – Мне досконально известно, что ты врал мне продолжительное время. Буквально всякий раз, как желал спокойной ночи, говоря, что ложишься спать. И вчера ты тоже мне солгал. И сегодня, когда написал, что до утра смотрел фильм. Так что перестань смотреть на меня зверем.

Разоблачение никак не сказывается на внешнем виде Родиона. Его глаза по-прежнему сверкают бешенством, в них нет ни вины, ни растерянности.

– Да по хрен! Я-то просто пиво пил с друзьями, а потом ехал домой. И молчал, чтобы тебя не расстраивать. Ну а ты… – Он зажимает ладонями виски. – Блядь, Линда, ты настоящая сука. Я же тебе доверял… Боготворил фактически. Моя чистая девочка, невинный цветочек. Нельзя ее проебать… Нужно обязательно жениться…

– Я как раз приехала сказать, что не могу выйти за тебя замуж, – лепечу я, окончательно теряясь. Судя по всему, причина его ярости – не банальные подозрения в том, что я не ночевала дома, а в чем-то ином. Но в чем конкретно, пока не понимаю.

– Да что ты?! – восклицает Родион, карикатурно гримасничая. – Не пойдешь за меня замуж? Правда, что ли? А я-то так горю желанием жениться на бляди.

– Перестань меня оскорблять, – хриплю я, чувствуя, как глаза наполняются слезами. – Не имеешь права. Я приехала, чтобы с тобой поговорить и собрать вещи. Но пока ты в таком состоянии, разговор не имеет смысла…

– О чем ты собралась разговаривать? – Родион шагает ко мне вплотную. – О том, как ты мастерски мне пиздила?

– Отстань. – Пихнув его плечом, я со всех ног бегу в спальню. Тело лихорадит до дрожи. Нужно как можно быстрее собрать необходимые вещи и вызвать такси. Родион выглядит абсолютно невменяемым.

– Конечно… – несется мне в спину. – Пакуйся. Но помни, что все эти шмотки я тебе купил, сука неблагодарная. Может новый ебарь выделит тебе под них гардероб.

От вспышки унижения кровь приливает к лицу. Ничто не дает Родиону право так оскорблять меня. Даже если он уверен, что я ему изменила.