Текст книги "Демон-босс"

15

– Любовь Владимировна, – звучит в динамике голос секретарши Шапошникова, совершенно бессовестно отрывающий меня от работы, на которую я с таким трудом настроилась. – Олег Евгеньевич просит вас зайти.

Мой палец, лежащий на мышке, обреченно дергается. Еще ни разу генеральный не вызывал меня лично для приятного, или хотя бы конструктивного разговора. Рабочие вопросы он предпочитает обсуждать со мной в присутствии Пирогова, так как немного меня побаивается, значит точно собирается ругать. Неужели сплетни обо мне и Жданове до него так быстро долетели?

Накинув пиджак, я твердой походкой направляюсь к нужному кабинету. Стыдиться мне нечего. Я, в конце концов, не несу ответственности за действия других людей. Если приспичило мужчине букет отправить – разве может кто-то его остановить, тем более такого как Игорь Вячеславович? От него вон молоденькие модели, как сейчас говорят, пищат, и немолодой Витя Пирогов потеет. Как таким управлять?

– Вызывали, Олег Евгеньевич? – осведомляюсь я, постучавшись.

Генеральный вскидывает на меня свои глаза-буравчики и странно ведет подбородком. Догадываюсь, что так он кивает, но из-за складок на шее, собравшейся над воротником рубашки, это движение не сразу понятно.

Я присаживаюсь на стул и целомудренно подбираю колени, принимая позу радивого сотрудника. Рядом с Шапошниковым мне приходится имитировать субординацию. Что поделать? Свою работу я очень люблю, но вот начальника не слишком-то уважаю.

– Почему сегодня так поздно на работе появились, Любовь Владимировна? – без прелюдий спрашивает генеральный, чиркнув меня взглядом.

Мысленно я закатываю глаза. Минимум дважды в неделю на протяжении нескольких лет я езжу на завод и возвращаюсь в офис после обеда. Если Шапошников и пытается подловить меня на нарушении трудовой дисциплины, то лишь демонстрирует свою несостоятельность.

– Я ездила в цех по производственному вопросу, – поясняю я, не удержавшись, чтобы не шаркнуть каблуком по полу. – Как главному инженеру предприятия мне необходимо время от времени это делать.

– Так долго? – скептически переспрашивает Шапошников, дав себе время подумать.

Нет, это уже просто оскорбительно. Он полагает, что я в перерыве пью молочные коктейли в Макдональдсе или делаю ставки на ипподроме? Мне сорок три года, в послужном списке работа в крупнейших столичных предприятиях. У меня два высших образования, в конце концов. Почему я должна выслушивать эти беспочвенные обвинения?

– Олег Евгеньевич, я не совсем понимаю, к чему эти вопросы, – стараясь не выдавать своего возмущения, отвечаю я. – У вас есть сомнения в серьезности моего отношения к работе?

– Я этого не говорил, – буркает он.

– Тогда к чему вы все это спрашиваете? Я работаю у вас много лет, и за это время можно было понять, что я за человек и как отношусь к занимаемой должности. Мои поездки на производство – часть рабочего процесса. Если вам нужны доказательства – вы всегда можете позвонить на завод и уточнить часы моего посещения.

– Спрашиваю, потому что по офису гуляет интересная информация о вашей бурной личной жизни, Любовь Владимировна. – Кажется, впервые за нашу беседу Шапошников набирается смелости посмотреть мне в глаза. – Однажды я вам уже говорил: шашням в рабочем пространстве не место.

Если бы поблизости оказался Жданов, то наверняка отпустил бы ироничный комментарий по поводу стреляющих пуговиц. Потому что сейчас я действительно глубоко вдыхаю. То есть, причиной того, что я торчу здесь, все-таки сплетни. Неужели руководителю его уровня совсем нечем заняться, кроме как копошиться в чужом белье? Влюбился он в меня, что ли? Чего ему моя личная жизнь покоя-то не дает?

– О каких, как вы выразились, шашнях идет речь? – уточняю я.

– А то вы не в курсе, Любовь Владимировна, – Шапошников обвинительно сдвигает брови, напрягая мясистый лоб. – Вчера вас видели на концерте в обнимку с нашим крупнейшим клиентом. Как вы это объясните?

Уже и на концерте, да и не под ручку, а в обнимку. Погуляй эта сплетня еще пару часов, наверняка бы обвинил меня в прелюбодеянии на общественной парковке.

– Если вы говорите о моей встрече с Игорем Вячеславовичем, который, напомню, пока не является нашим клиентом, то мы действительно виделись, но не на концерте, а на автомобильной выставке, где разумеется не обнимались.

Глаза генерального вспыхивают торжествующим огнем: будто ему удалось поймать меня за чем-то очень непристойным.

– То есть было! И как вы это объясните?

Мне вдруг становится смешно. Ну кем он себя вообразил, ей-богу? Меня бывший муж так не тюкал, как этот.

– А почему я должна что-то объяснять? – ласково интересуюсь я. – Я женщина свободная и совершеннолетняя, Игорю Вячеславовичу, если меня зрение не подводит, восемнадцать тоже давно стукнуло. Почему я должна отчитываться перед кем бы то ни было, с кем я вижусь в свое свободное незамужнее время?

Шапошников то белеет, то багровеет, а ворот его рубашки угрожающе трещит. Он, конечно, рассчитывал пристыдить меня как с Коростылевым своим. Я тогда решила, что проще отмолчаться и поскорее историю его притязаний замять, но тут промолчать не могу. Обложили меня со всех сторон: с одной стороны неугомонный Жданов со своими причудами, с другой – генеральный хряк с обвинениями. Нет уж, хватит с меня.

– А цветы как объясните? – визгливо гавкает Шапошников, подавшись всей своей тушей вперед. – Весь офис об этом говорит! Это ведь от него?

– С каких пор получить букет стало преступлением?

– Вы на рабочем месте, Любовь Владимировна, и тем самым подрываете трудовую дисциплину и вносите разброд в ряды сотрудников…

– Чем? – теряя терпение, уточняю я. – Розами?

Диалог приходится прервать на раздавшийся в дверь стук, слишком нетипичный для нашего офиса. Громкий, короткий, небрежный, я бы даже сказала снисходительный.

– Олег Евгеньевич, я хотела…. – раздается из приоткрывшегося зазора взволнованный лепет Оли, прервавшийся знакомым гарканьем:

– Да что ты гарцуешь, как пони напуганная? Вошел я уже, так что обойдемся без представлений и почестей. Кофе лучше иди нам завари. Шеф твой, если не дурак, таких именитых гостей не погонит.

16

Приход Жданова действует на Шапошникова так же, как появление налоговой инспекции в борделе. Его и без того багровое от нашей перепалки лицо приобретает цвет перезревшей сливы, а глаза неестественно вылезают из орбит.

Меня же почему-то тянет ощупать пуговицы на рубашке и поправить волосы. Все-таки странно на меня действует присутствие Игоря Вячеславовича. Я бы сказала, нетипично.

– Да вы поглядите, как я удачно зашел, – громогласно объявляет Жданов, переводя взгляд то на меня, то на генерального. – Прямо два в одном. В одном кабинете и с начальником, и с его инженерской музой поручкаюсь. Не отвлекаю, надеюсь? Из вежливости спрашиваю. Какой производитель краски от таких почетных гостей откажется, да, Люба? – И подмигивает мне самым бессовестным образом.

Ну что за человек. Ничего его не смущает. Шапошников небось в предобморочном состоянии находится. Если раньше у него и были сомнения в наличии интимной связи между мной и полиграфическим магнатом, то теперь они наверняка исчезли. Неужели придется новую работу искать? Жалко будет. Привыкла я тут ко всем: к Пирогову потеющему, моей любимой сплетнице Нине и даже к Олечке с ресепшена. А еще у меня на подоконнике каланхоэ наконец зацвел. Как все это бросить?

– Игорь Вячеславович, – опомнившись, произносит Шапошников, выпрыгивая из кресла. – Рад видеть. Какими судьбами у нас?

Даже из-за стола не поленился выйти, что для него большая редкость. Не потому что невежлив к посетителям, а потому что с его весом двигаться тяжело. Ему бы тоже щитовидку проверить и на диету желательно сесть. Каким бы неприятным он не был, жалко человека. Они ведь с Ждановым ровесники, но если полиграфический магнат выглядит как кинозвезда, то наш генеральный хряк… Как хряк и выглядит.

– Сел в машину и скомандовал водителю к вам приехать, – снисходительно произносит Жданов, пожимая протянутую ему руку. – Такими вот судьбами. Сотрудница ваша дюже меня уговаривала краску вашу опробовать. Даже пакет из-под кефира не поленилась на встречу притащить.

Стрельнув в меня ироничным взглядом, он по-хозяйски подтягивает свободное кресло и садится рядом, обдавая меня шлейфом благородного парфюма. Все же исключительный у него вкус: и в одежде, и в деталях.

– Любовь Владимировна один из самых ценных и преданных наших сотрудников. Как эксперт высочайшей компетенции всей душой радеет за общее дело, – елейно произносит Шапошников, глядя на меня с поистине отеческим теплом.

От неожиданности я даже сажусь прямее. Вот так раз. А еще пять минут назад обвинял меня в распутстве и отлынивании от должностных обязанностей.

– Ты смотри как шеф тебя ценит, – хмыкает Жданов, поворачивая ко мне голову. – Прямо нарасхват ты, инженер Люба. Ты, что ли, всех на свои волшебные пироги присадила?

Мне совершенно по-детски хочется пнуть его ногой. Ну вот что за человек? Что хочет, то и ляпает. За пироги мне Шапошников мне отдельную выволочку устроит, обвинив в подрыве имиджа компании с помощью несертифицированных хлебобулочных изделий.

– А о чем идет речь? – непонимающе переспрашивает генеральный, отчего-то выглядя в этот момент растерянным как ребенок.

Мне даже стыдно становится. В офисе я всех пирогами угостила, кроме него.

– Не суть важно, – заключает Жданов, по счастью, решивший не развивать эту тему и дальше. – Но премию Любе Владимировне я бы на вашем месте все же выписал: за нестандартный подход по привлечению клиентов к сотрудничеству.

– Выпишем обязательно, – подобострастно поддакивает Шапошников, втискиваясь обратно в кресло. – Система поощрения у нас прекрасно отлажена.

Врет он, ну да ладно. Сейчас мне его даже поддержать хочется, как родного. Очень уж он сильно нервничает в присутствии Игоря Вячеславовича. Так и хочется ему шепнуть, чтобы поувереннее был. Он ведь как-никак тоже генеральный директор.

– Так, значит, – произносит Жданов уже более деловым тоном. – Перейдем к нашим баранам. В вашей краске, то есть. Три ступени тестирования на производстве она прошла. Молочники вроде тоже не ноют. Остался последний и самый важный вопрос. Цифры. Той бумажкой, которую мне ваш пухлый продажник сунул, могу только подтереться. Нормальные цены дайте. Нормальные – это на десять процентов ниже финской. С включенной логистикой конечно.

Несмотря на специфическую манеру речи, я не могу не испытывать восхищение тем, как четко и по делу он говорит. Без многоступенчатого обсуждения и прочих танцев с бубнами. Напрямик цену вопроса назвал. И ведь сам не поленился приехать для решения важного для него вопроса.

– Мы с отделом продаж это обсудим, – уклончиво отвечает Шапошников. – Цена формируется путем сложного уравнения. Цены на сырье каждый день растут…

– Если бы я своим покупателем ныл, что цены каждый день растут – хрен бы со мной кто работал, – перебивает его Жданов. – За десятилетия в этом бизнесе я одну вещь усвоил. Людям нужна предсказуемость и стабильность как в Макдональдсе. Заплатил сто рублей, сожрал то, к чему привык и ушел, чтобы в следующий раз вернуться.

Побагровев, Шапошников поправляет галстук, словно он вдруг стал слишком ему давить.

– К завтрашнему дню наш менеджер перешлет вам предложение.

– Вот и отлично, – резюмирует Жданов, поднимаясь. – Не буду больше задерживать.

Его цепкий серый взгляд падает на меня.

– А вот с этим вашим ценным специалистом хочу еще парой слов перекинуться. Отпустите?

– Конечно! – радостно и будто с облегчением выдыхает Шапошников. – Общайтесь сколько угодно. В кабинете у Любови Владимировны вам будет максимально удобно. Ольга сделает вам кофе.

Ох и генеральный хряк. Только что распекал меня за недостойное поведение, а сейчас готов самолично под Жданова подложить. Даже неприятно как-то.

– Ну что застыла, инженер Люба? – щурится полиграфический магнат. – С благословения твоего начальника пойдем осматривать твою рабочую обитель. Времени как я понимаю, у нас навалом.

17

Идти по офисному коридору мне впервые настолько неуютно, и все из-за раздающихся позади шагов. Полиграфический магнат следует за мной, а я, сорокалетняя бывалая женщина не могу не думать о том, что в этот момент он разглядывает мою юбку.

– Должна предупредить, что времени у нас не навалом, как вы выразились, а ограниченное количество, – замечаю я, открывая дверь в кабинет. – Поэтому долго кофе пить с вами не смогу.

– Удивительно, что ты пироги так любишь стряпать, Люба Владимировна, – гаркает Жданов аккурат над моим ухом. – Гостеприимства в тебе ни на грош. Человек к тебе с другого конца Москвы притащился, а ты, не впустив, гонишь. Или прикидывалась радушной хозяйкой?

– Я так полагаю, притащились вы все-таки не ко мне, а в первую очередь обсудить дела с Олегом Евгеньевичем, – бормочу я, начиная краснеть. – И одно с другим совершенно не связано. Пироги я пеку потому, что они у меня хорошо получаются, и к тому же дочка их очень любит.

– Стало быть, если ты пирогов настряпаешь, я к тебе в гости решу заехать, и на порог не пустишь? Так и будете их своим семейным девичником трескать?

Я ровным счетом не знаю, что ответить. Уж очень странные и провокационные вопросы Жданов задает. Ну кто бы мог подумать, что грозный полиграфический самодержец, о котором я столько слышала, то ли в шутку, то ли всерьез будет набиваться ко мне в гости.

– Можете присаживаться, – сухо говорю я, убирая бумажный пакет с образцами с посетительского стула.

– А на кресло для дорогих гостей, смотрю, ваш директор не разорился, – ворчит Жданов. И добавляет уже громче, раздраженнее: – Да где эту дохлую пони с ресепшена носит? Ей русским по белому полчаса назад сказали кофе гостям принести. Моя Света хоть и разжирела как корова, но обязанности свои назубок помнит. Поэтому я всегда говорю: нанимать надо мозги с руками, а не сиськи с жопой.

И пока я пытаюсь оправиться от очередного потока грубой прямолинейности, Жданов подходит к столу и снимает трубку рабочего телефона.

– Как ее набрать? – Стреляет в меня цепким взглядом и, ткнув в кнопку набора, сам же отвечает на поставленный вопрос: – Ноль, наверное. Такой дуре подходит.

– Игорь Вячеславович… – пытаюсь возмутиться я.

– Да, – рявкает он, обращаясь к динамику. – Ресепшен это? Так и думал. Ты ответь мне одну вещь, не помню-как-там-тебя: как докатилась до жизни такой? Чего молчишь? Думать пытаешься? А не надо тебе думать. Ты как кофе делать в институте проходила? Так и сделай бегом. Тебя еще позавчера просили. К Любе Владимировне потом тащи в кабинет.

Повесив трубку, он опускается на стул и бормочет себе под нос:

– Что за люди. Ни хера не умеют, пока под зад не пнешь.

Я стою в растерянности. С одной стороны, хочется сделать ему внушение, что нельзя прилюдно поносить других людей, тем более в офисе, тем более в такой грубой форме. С другой стороны, язык не поворачивается. Потому что он это будто неосознанно делает… Это стиль общения его, что ли, такой. И еще кажется, словно он по-настоящему переживает из-за чужого непрофессионализма и некомпетентности.

– Вазу-то смотрю для цветов раздобыла? – неожиданно иронично произносит Жданов, глядя в правый угол моего кабинета.

– А… Да, – отвечаю я, запнувшись от внезапной смены темы. – Ведро – единственная емкость, которая смогла вместить столько цветов. И еще раз повторюсь: мне очень приятно, но не стоило.

– Только давай вот без этих ужимок девственниц, – морщится полиграфический магнат. – Нам с тобой сегодня еще ужинать. Если я тебя с ложки решу покормить – ты что, рот прикроешь со словами: я не такая?

Густо покраснев, я начинаю перекладывать бумаги на столе. Понятно, что он шутит… То есть, какие в нашем возрасте ложки… Но все равно… Его манера говорить все, что вздумается совершенно сбивает с толку.

– Я свое согласие на ужин не давала…

Договорить не удается, потому что в дверь робко стучат, а в следующую секунду на пороге появляется Оля с подносом.

– Простите, – испуганно произносит она, быстро ставя его на стол и сделав неуклюжее подобие реверанса. – Я просто закрутилась… Работа… Звонки…. Общайтесь… Не буду вам мешать.

18

– Поверить не могу, что я согласилась, – шепчу я себе под нос, пока сажусь в машину Жданова под прицелом десятка взглядов коллег. Среди которых, между прочим, есть Шапошников.

Почему согласилась? Потому что поняла, что в противном случае полиграфический магнат с меня не слезет. Не в буквальном смысле, конечно. Он, как только ногу на ногу перекинул и заявил: «Ну что, инженер Люба, надеюсь, ты приветствуешь сверхурочные, потому что куковать мы здесь будем до тех пор, пока ты в трактир со мной поехать не согласишься», стало ясно, что настроен серьезно.

Я от растерянности полминуты не знала, что сказать. У нас ведь кабинеты на сигнализации. Разве могу я просто так запереть взрослого уважаемого человека и уехать? Охрану вызывать тоже не вариант. Тот дедушка в вестибюле в обморок упадет, стоит Жданову спросить «Как докатился до жизни такой?».

Вот и получается, что стала я заложницей обстоятельств. Вернее, жертвой собственного воспитания и некачественно организованной службы безопасности. Пришлось поехать чаевничать.

– Добрый вечер, Михаил, – здороваюсь я с водителем. Он мне симпатичен еще с тех пор, как помог справиться с севшим аккумулятором. – У вас всегда такая машина чистая – ни пылинки.

– Еще бы, – грохочет Жданов, опускаясь со мной по соседству. – Каждый день ее на мойке пидорит за мои деньги.

Я испуганно смотрю на Михаила. Не оскорбился ли на такие слова? Но он продолжает смотреть вперед так, будто ничего и не слышал. Может быть он глухонемой и понимает только жесты? Я ведь ни разу от него слова не слышала. Хотя стоит заметить, что с таким характером как у Жданова это стало бы для него спасением.

– Ты глянь, как в нашу сторону вылупились, – бормочет полиграфический магнат, глядя в затонированное стекло. – Пони с ресепшена того и гляди бинокль достанет.

И повернувшись ко мне, усмехается.

– А мы тут с тобой вхолостую сидим. Никак не дадим хорошего повода для сплетен.

– Тут я, боюсь, вы ошибаетесь, Игорь Вячеславович, – вздыхаю я, понемногу вырабатывая иммунитет к его шуткам. – На ближайшие две недели я стану самой обсуждаемой личностью в офисе.

– Так это же и прекрасно, Люба Владимировна. Думаешь меня не обсуждают? Обсуждают и еще как. А теперь спроси: что я по этому поводу думаю?

Я не удерживаюсь от улыбки. Хоть и грубоватый он, но обаятельный, особенно когда в глазах вот такие чертята пляшут.

– Спрашиваю. Что вы думаете по этому поводу?

– А ничего я не думаю, Люба, – громко гаркает Жданов. – Потому что мне плевать. На мнение каждого дурака оглядываться будешь – полжизни потеряешь. И тебе рекомендую подобной ерундой не страдать. Собаки лают – хоровод идет, слыхала такое выражение?

– Вы имеете в виду караван? – деликатно справляюсь я.

– Хоровод, караван – какая разница? Суть ты уловила, – фыркает он и следом повышает голос: – Миша, а мы чего стоим? Или мне тебя пришпорить надо? Новую жральню на Никитской открыли – там, где у меня первый офис был, помнишь? Туда трогай. Я тут одного неприступного инженера едва ли не на коленях отужинать упросил, а ты сидишь, время тянешь.

Я не знаю, то ли краснеть, то ли хихикать как дурочка. На коленях он меня упросил. Вернее будет сказать, взял шантажом и измором. А Михаил, бедный, похоже точно глухонемой. Ни один мускул на лице не шевелится. Хотя, если он по губам читает, то все понимает. Зарплата у него, наверное, высокая. Не могу представить человека, который может спокойно уживаться с таким как Жданов. Ему бы чая моего фирменного попить. Очень успокаивает.

– Как там еврей твой поживает, Люба? Или ты после наших совместных посиделок вняла словам старших и дала Моисею пинка под хвост?

– Какому Моисею? – переспрашиваю я, крайне смущенная упоминанием о своем ухажере.

– Ну а как там его звали? – снисходительно морщится Жданов.

– Его зовут Лев. И мы с вами не станем его обсуждать. В противном случае, я попрошу высадить меня из машины прямо сейчас.

– Ты ж смотри, как оскорбилась за интеллигента, – щурится Жданов, разворачиваясь ко мне всем телом. – Рано я его, что ли, со счетов списал?

Не зная, что на это ответить, я отворачиваюсь к окну. Кажется, предстоящее «чаепитие» еще не раз заставит меня понервничать.

19

– Здравствуйте, вы стол бронировали? – осведомляется миловидная девушка на входе в ресторан с претенциозным названием «V.I.P».

При виде стойки из массива красного дерева и литого мраморного пола я невольно ощупываю пиджак. Достаточно ли отглажен? Все ли пуговицы на месте? Вообще-то я везде чувствую себя довольно свободно, но тут уж обстановка сильно… Как это бы поточнее выразиться? Для очень важных персон, вот.

– А что, аншлаг у вас? – басит Жданов, бросая мимолетный взгляд в зал. – Не похоже.

– У нас полная запись, – все с той же почтительной улыбкой заключает девушка. – Приношу свои извинения, но мест нет.

Испугавшись, что подобная новость приведет в бешенство непредсказуемого полиграфического магната, я спешно предлагаю:

– Тогда может быть в соседнее заведение пойдем? Выглядело вполне мило.

– Да не кипиши ты, Люба Владимировна, – морщится Жданов, выуживая телефон из кармана пиджака. – Что ты как первокурсница на первом свидании? А то я этих их «мест нет» не знаю. Цену набивают себе, чтобы народ слюной исходился и в очередь к ним выстраивался. Маркетинг от сохи.

– Это не так, – обиженно возражает девушка, очевидно крайне задетая подобным замечанием. – Наш ресторан очень популярный, и каждый вечер у нас полная посадка.

Не обратив внимания на сказанное, Жданов прикладывает мобильный к виску и отворачивается.

– Да, Женя. Слышишь ты меня? Я тут внял твоему приглашению и решил проект твой новый посетить. На Никитской который. А мне тут на входе дама одна малолетняя кукиш показывает. Говорит, мест у нее нет.

Я с опаской смотрю, как с каждым новым словом краснеет бедняжка-администратор, и от всей души ей сочувствую. Ясно ведь, что она просто работу свою выполняла и не знала, что из себя представляет Жданов.

– Давай, жду. Да не надо мне никакой халявы… Просто пусть посадит нас за стол поприличнее. Со мной тут инженер дюже голодный…. – Обернувшись, Жданов стреляет в меня глазами. – Сейчас как скандал устроит – неизвестно, что буду делать.

Нет, ну что за человек? Обожает ставить людей в неудобное положение. Шутник.

– Да, Евгений Леонидович, – испуганно произносит девушка, приложив к уху зазвонившую трубку. – Да, конечно. Найду. У окна дальний? Хорошо. Сейчас сделаю. Да… Да, поняла… Передам Ильясу. До свидания…

– Вот за что я не люблю отечественный бизнес, так это вот за такие выкрутасы, – ворчит Жданов, когда она, вынырнув из-за стойки, просит нас следовать за ней. – С одной стороны, хорошо конечно. Если хватило тебе мозгов бабок больших заработать – любую проблему можно решить. Пара звонков – и все тебе рады. И стол есть, и разрешение делать то, чего другим не позволяется… Но как патриота Родины все равно бесит. Почему блат везде необходим? Работайте нормально. Пусти ты людей без выпендрежа и тумана не нагоняй. Вот как человеку жизни радоваться, если везде, блядь, все приходится через звонки и откаты разруливать? Даже чтобы пожрать в кафетерий модный сходить.

Мне вот с одной стороны вроде и жалко девушку – она разве что голову в плечи не втянула, оттого как ее распекают, а с другой стороны, не могу со Ждановым не согласиться. Слишком много у нас всего «не просто так». Я когда свою Нику надумала в англоязычный лицей перевести, у меня прямым текстом взятку попросили. А то, что она нужные экзамены с отличием сдала – это так, дело второстепенное.

– Приятного отдыха, – пищит девушка и, едва не откланявшись, исчезает.

А стол нам и впрямь выделили самый лучший: в уютном закутке и с видом на город. Ай да Жданов.

– Ну что, Люба, – гаркает он, глядя на меня с противоположной половины стола. – Заказывай основательно. Не зря же я столько мытарств натерпелся. Сначала тебя уговаривать приехал с другой половины города, потом места посадочные выклянчил. Ох, чую, не расплатишься ты со мной.

– Вы меня на эти «не расплатишься» не купите, Игорь Вячеславович, – с улыбкой отвечаю я, отчего-то все сильнее проникаясь с нему симпатией. – Для этого нужно кого-нибудь помоложе на ужин приглашать. Я к своим сорока трем себе цену знаю.

– Надеюсь на это, Люба Владимировна. А иначе стал бы я за ширпотребом бегать.