Текст книги "Танцы на стеклах – 2"

Мелания

Боль… все грани невыносимой боли, пульсирующей в каждой клетке. Не знаю, как еще могу стоять. Горячая, мучительная, агонизирующая боль поднимается из разрезанных ступней, распространяясь обжигающей волной по всему телу. Боль, которую я никогда не ощущала прежде, и вряд ли когда-нибудь испытаю еще.

Мне кажется, что я горю заживо. Все кости в теле вот-вот переломаются, раскрошатся, потому что организм просто не вынесет таких адских мук. Каждая клеточка моего тела умирает изнутри, рассыпается на атомы. Но есть кое-что гораздо хуже… моя душа превращается в развалины куда быстрее, погибает в руках Джареда, покидает меня вместе со слезами, когда я утыкаюсь в его грудь. Прямо в то самое место, где нанесла рану.

Душа больше не может переносить таких физических издевательств, плачет, надрывается, сжигает, оголяя последние нервы… спасает себя, как может. И хочет, мечтает выбраться из тела, подверженное таким страданиям… незаслуженно, несправедливо, нечестно. Только бы больше не чувствовать такой боли.

Никогда.

Джаред прижимает меня к своей груди, но радости от запоздалого прилива нежности я не испытываю. Я будто бы закрываюсь в невидимый кокон, выстраивая между мной и этим мужчиной огромные стены, ментальные… он никогда их не разрушит теперь. Он может заставить меня станцевать для него еще сотни тысяч раз, но я не позволю подобраться ко мне снова. Мысленно закрываю все двери в то, что раньше называлось моим сердцем, на крепкий засов. Пытаюсь дышать, восстановить запасы жизненной энергии…

Вся моя сила была брошена на то, чтобы станцевать проклятый танец и не издать ни звука. Не сломаться.

Наверное, стоило проявить слабость, сдаться. Но как я могла? В его взгляде все было написано: не будет никакого помилования. Он вошел в мою комнату с таким видом, словно всю неделю предвкушал смертную казнь для меня.

Никогда не забуду выражение его лица – надменная маска палача, уродующая точеные, некогда красивые для меня, черты.

Я не знала, что нужно сделать, чтобы Джаред, наконец, хоть что-нибудь осознал. Шестым чувством, я ощущала, что Саадат, на самом деле, не хочет моей казни. Что-то заставляет его уничтожать меня, будто он боится… боится признаться себе в том, что я – что-то большее, чем наяда, чем девушка на один раз, чем «невидимка», какой была для него в Йеле.

Что же его так ранило? Почему он стал таким жестоким? Кто он такой?!

Я бы хотела узнать ответы на эти вопросы еще полчаса назад. Но теперь… мне плевать. Плевать мне, что его ранило, плевать на Джареда, который в своих играх зашел слишком далеко.

Он заставил меня танцевать на стеклах, но зачем? С тем же успехом он мог бы положить меня на кровать, привязать к изголовью, и разрезать на мелкие кусочки.

По моим щекам стекают беззвучные слезы, я не могу вымолвить ни слова, потому что любое открытие губ, закончится истошным криком. Этот крик будет вечно преследовать меня, и даже Джареда. Судя по его жалким попыткам утешить меня, мой душераздирающий рев проник и под его кожу.

Я держусь из последних сил. В который раз, за этот месяц.

– Скажи что-нибудь, Мэл… скажи мне. Маленькая, мне так жаль… – у Джареда перехватывает дыхание, его теплые губы прикасаются к моему виску, скользят по щекам, спускаются ниже, и дарят мне хаотичные, рванные, болезненно-нежные поцелуи.

Безумный. Ублюдок… Ненормальный. Я была бы рада прочувствовать каждый его поцелуй, и даже простить, отдаться его утешению с прежним желанием и рвением, но не могу. Больше.

Мне просто все равно. Я ничего к нему не чувствую. Душа не покинула мое тело, раз я все еще здесь, но вот сердце… разрушилось окончательно. Вырвано с корнями. Превратилось в пепел, которым любить, желать, и радоваться чему-либо – невозможно.

Стою в его руках, словно заледеневшая кукла, статуя, бездушный сосуд, лишенный энергии. У меня нет никакой реакции на его действия, на его слова, и попытки забрать мою боль.

Я бы хотела испытать гнев, рвать и метать, накинуться на него снова, бросить в лицо все проклятые осколки, теперь залитые моей кровью.

Но я не могу. Не могу даже злиться. Я отключила все эмоции, на которые была способна, и боль в ступнях стала на одну десятую меньше…

– Ударь меня, Мэл, – пылко умоляет Джаред, дыша в мои сомкнутые губы. Поглощая слезы с моих щек, он прижимается к моему рту, и раскрывая языком губы, скользит внутрь, пытаясь завладеть мной, с помощью жесткого и требовательного поцелуя…

Обычно я не могу сдерживаться, и дарю ему еще более страстный и одержимый поцелуй, пропитанный моим голодом по нему.

Но теперь я не отвечаю ему. И даже не хочу отвечать.

Я хочу, чтобы его просто здесь не было. Пожалуйста, уходи.

– Ударь меня! Отомсти мне! Сделай мне так же больно, черт тебя подери, сука! Где?! – срывается на крик Джаред. Его загорела кожа покраснела, вены на лбу вздулись от напряжения. – ГДЕ ТВОЯ БОЛЬ?!

Разве ты не видишь? – его лицо расплывается перед моими глазами, от новой порции слез. Удушливых, тяжелых. Они собираются в горле, превращаясь в комок, мешая дышать.

– Давай, ударь меня, – снова психует Джаред, и обхватывая мое запястье ладонью, хлопает себя по щеке. Нас обоих трясет хаотичная, поделенная на двоих, дрожь. Прямо, как в секунды оргазма…слияния. Да только на этот раз, это скорее разрыв. Словно мы с Джаредом были сплетены все это время, несмотря ни на что. Красными нитями, энергией, невидимыми тросами, которые притягивали нас друг к другу, а теперь все… маленький надрез и разрыв на два безжизненных куска.

– Я хочу побыть одна, Джаред. Я хочу…хочу, чтобы ты отправил меня в бордель. Пожалуйста, – мой голос звучит сухо, безразлично. На искаженном раскаяньем лице Джареда, вдруг отражается ужас.

– Я хочу в Бордель, Malik[22]22
  хозяин – араб.


[Закрыть], – опускаю глаза, потому что его взгляд продолжает рвать меня на крохотные осколки.

– Да что ты несешь, melegim?! – Джаред хватает меня за скулы, заставляя поднять взгляд и посмотреть на него. Я просто закрываю глаза, чтобы не видеть его лицо, наполненное непониманием, яростью, и даже… отчаяньем, которое неуместно после того, что он со мной сделал. – Мэл, ты меня вынудила.

Я даже не хочу спорить, огрызаться и защищаться, как сделала бы это раньше. Бросила бы вызов, била бы его в грудь, разрывая больную рану.

– Да, – тихо шепчу я, только сейчас замечая, что моя рука лежит на его боку, на раненном месте. Я бы могла надавить сюда пальцем, и причинить ему боль, но не стану. Не хочу продолжать нашу войну. Все кончено. Белый флаг. Я сдаюсь, Джаред. – Я тебя вынудила. Пусть так, Malik. Я поступила нехорошо с тобой. Ты меня наказал. Теперь мы квиты, Адам…

Я слегка переступаю с ноги на ногу, чтобы унять боль в ступнях, но это бесполезно. Мне кажется, я теряю сознание от новой жгучей волны. Если бы Джаред не держал меня за плечи, я бы давно упала, прямо на осколки… может быть, это был бы лучший исход событий.

Потому что после такого, я уже ни в чем не могу быть уверена. Сегодня осколки, а завтра что? Заставит сплясать на раскаленных углях? Отправить в бордель куда человечнее… наверное. Там я, по крайней мере, могу абстрагироваться, окончательно вырезать сердце из груди. Безликие мужчины не смогут причинить мне таких страданий, как Джаред. Никто не сможет, кроме него.

– Хочешь в бордель, Мэл? – рычит Джаред. Его голос сопровождается громом за окном, вспышкой молнии, на миг освещающей наши лица.

– Я ничего не хочу, – набрала в легкие воздуха, чуть снова не назвав его «Джаред». Несмотря на опустошенность, я знала, как задеть его сильнее всего. – Ничего, Адам. Делай, что хочешь. На все… твоя воля, ana melkak[23]23
  мой господин – араб.


[Закрыть], – слабо признаю я, прикрывая веки, из которых вновь текут целые ручьи «кровавых» слез.

– Прекрасно, Мэл. Твое рвение стать шлюхой просто поразительно, – выплевывает Джаред, и его действия расходятся со словами. Он с дикой нетерпимостью, прижимает меня к себе, к своей ране, вновь убаюкивая, как маленькую девочку.

Слишком много боли. Наши отношения – идеальный пример того, какими чувства не должны быть. Никогда. Мы только уничтожаем друг друга. Наша встреча – ошибка. День, когда мы сблизились – проклят.

– Твое последнее слово, Йонсен. Ты хочешь в бордель, в элитное место, где тебя оттрахают по полной несколько клиентов за ночь, или даже одновременно? Ты этого хочешь?!

Мне хочется кричать «Нет!», но я не стану. Джаред не должен задавать подобных унизительных вопросов. Он давно должен был понять, что единственный человек, с которым я хотела бы вести себя развратно и свободно – это он. БЫЛ он. До танца на стеклах. Он перешел точку невозврата, толкнул меня за грань, с улыбкой наблюдая за моим кровавым падением.

– Я уже сказала, Адам. И ответ прежний: я ничего не хочу, – тихо прошептала, и откинула голову назад, теряя сознание. Боль от ступней поднялась выше, к крестцу, животу и к груди, ударила крупной дрожью по всему телу, и я начала отключаться, чувствуя, как Джаред то ли кинул, то ли уложил меня на кровать. Из его уст вырывались слова на арабском, они отложились у меня в памяти, но разобрать сейчас я их не могла.

Последнее, что помню – огромная черная дыра в моей груди, становилась все больше и больше, я словно видела себя со стороны. И она поглотила меня. Непроглядная тьма.

Джаред

– Адам, проснись, – сквозь сон слышу я женский голос. Поворачиваюсь на другой бок, не желая просыпаться.

– Адам, к тебе приехали. Говорят, что у них срочное дело. Адам… – Рания тормошит меня за плечо, безжалостно возвращая меня в реальность. Черт. Я заснул пару часов назад. Какого черта?

– Кто пустил? Почему без звонка? – разлепляя глаза, раздраженно спрашиваю я, глядя на жену. Ее лицо закрыто чадрой, а значит, нежданные гости уже в доме.

– Мужчина представился консулом США, – пояснила Рания. – Он показал документы и был очень вежлив.

– Консул? Здесь? – нахмурился я, скидывая одеяло. Черт, Мэтт предупреждал, что родители Мелании обратятся в посольство. Не пришлось долго ждать.

– Предложи ему кофе, и скажи, что я спущусь через пять минут, – сухо распоряжаюсь я, направляясь в душ.

Через три минуты я выхожу, наспех вытираясь полотенцем. Быстро одеваю светлые брюки и классическую голубую рубашку, застегивая на все пуговицы. Я должен выглядеть солидно, если хочу произвести хорошее впечатление и развеять все сомнения на свой счет. Никаких доказательств того, что Меланию Йонсен похитил именно я, не существует в природе. Так что волноваться не о чем.

Босиком спускаюсь вниз, в большую гостиную, залитую дневным светом. Время близится к обеду. Видимо, проспал я куда больше двух часов. Щурюсь, когда солнечный свет слепит глаза, и, поравнявшись с консулом в строгом деловом костюме, по западной традиции протягиваю для рукопожатия руку. Тот вежливо пожимает ее в ответ.

– Меня зовут Курт Смит, я представитель посольства США в Анмаре, – представляется он, окидывая меня цепким взглядом с головы до ног. Я сдержанно улыбаюсь.

– Рад приветствовать, вас в своем доме, сэр. Могу предложить вам напитки?

– Ваша жена уже позаботилась обо мне. Благодарю. Где мы можем поговорить?

– Здесь, – я показываю на один из французских диванов на резных ножках. – Прошу вас, присаживайтесь.

Сам располагаюсь напротив, принимая невозмутимую, расслабленную позу.

– Итак, что привело в мой дом американского консула? – вежливо интересуюсь я, нейтральным тоном.

– Нам поступил запрос из штата Нью-Йорк о пропаже девушки, которая, до недавнего времени, работала в «Лакшери корп», президентом которой вы являетесь.

– И чем я могу быть полезен в даном вопросе? – потерев переносицу, спрашиваю я, с наигранным недоумением. Курт Смит зорко наблюдает за каждым моим движением. Но это его работа – замечать детали. Однако, он зря теряет время.

– Я могу вам задать несколько вопросов?

Я пожимаю плечами, разводя ладони в стороны.

– Конечно, раз вы пришли, я готов оказать содействие и любую посильную помощь.

– Отлично. Благодарю. Скажите, сэр, вам знакома девушка по имени Мелания Йонсен? – ее один сканирующий взгляд замирает на моем лице. Я невозмутимо киваю в ответ.

– Да, я знаю Меланию. Мы вместе учились в Йеле, потом она устроилась работать в «Лакшери корп».

– Какие отношения вас связывали?

– Хмм… – я лениво улыбаюсь. – Как можно назвать интрижку на раз? Она была мне симпатична, но у нас так и не возникло того, что обычно люди называют отношениями.

– Краткосрочная сексуальная связь. Вы это хотели сказать?

– Да, точнее не скажешь, – киваю я.

– Почему вы уволили Меланию Йонсен не припомните?

– А я ее уволил? – изображаю искреннее недоумение. – Сэр, видите ли, я работаю в крупнейшей компании, которая в день принимает и увольняет десятки сотрудников. Я не принимаю подобные решения лично.

– Да, если сотрудник был обвинен в утечке конфиденциальных данных?

Консул вопросительно смотрит на меня, пока я пытаюсь найти подходящий лживый ответ.

– Вы напомнили мне сейчас, что такой случай имел место быть. Просто совершенно вылетело из головы. Да, мне сообщили, что Мелания нарушила некоторые условия контракта, но опять же ее увольнением не занимался лично я.

– Понимаю. Я просто задаю вопросы, чтобы воссоздать картину случившегося. Вам известны результаты внутреннего расследования службы безопасности?

Я хмуро сдвигаю брови, глядя в непроницаемое лицо консула. А парень серьезно подготовился, прежде чем прийти ко мне.

– Судя по реакции – нет. Что ж я понимаю. Вы недавно женились. Медовый месяц, не до рабочих моментов. Кстати. Мои поздравления.

– Спасибо, консул. Продолжайте, – натянуто улыбаюсь я.

– Директор безопасности компании на допросе сообщил, что получил неопровержимые доказательства того, что в утечке повинен другой сотрудник с целью выставить Меланию Йонсен в невыгодном свете.

– Кто?

– Беатрис Мур. Ее допросили. И она не отрицает совершенного, и сообщила нам много интересного относительно ваших с мисс Йонсен взаимоотношений.

– Вот weshah[24]24
  сука – араб.


[Закрыть], – вырвалось у меня. Сжимая кулак, поспешно прячу его за спину. Задумчиво перевожу взгляд в окно, чувствуя, как внутренности скручиваются в клубок. Черт возьми… Мэл не лгала мне. Она действительно не имела никакого отношения к сливу информации. Блядь, почему я узнаю об этом от консула США?

– Простите? – приподняв брови, выразительно смотрит на меня Курт Смит.

– Извините, консул. Просто Беатрис Мур была ко мне неравнодушна. Даже навязчива. И поэтому мне пришлось с ней проститься, – поспешно произношу я, мысленно прокручивая в памяти вчерашний день. Shaitan на мою голову. Как мне объяснить ей теперь. Что я сделал поспешные выводы, не удосужившись проверить информацию. Все казалось таким очевидным. Или мне хотелось в это верить? Хотелось ухватится за причину, я искал повод, чтобы…

– Как и с другими шестью ее предшественницами, – продолжает пытать меня консул, действуя на нервы своими дурацкими вопросами.

Улыбаюсь. Снова разводя руками.

– Что поделать, женщины сходят по мне с ума.

– Мелания Йонсен разделяла общее мнение?

– Я не знаю. Возможно, – неопределенно пожимаю плечами.

– Нам стало известно, что несколько лет назад Мелания Йонсен пыталась обвинить вас в изнасиловании, но забрала заявление, и дело было закрыто. Это так?

– Вы уже знаете, зачем спрашивать?

– Не похоже на поведение, сходящей по вам с ума, девушки?

– Девушки часто совершают противоречивые поступки.

– Ее подруги сообщили, что вы состояли с мисс Йонсен в интимной связи.

– Я этого не отрицаю. Но разве вступать в интимную связь с американской гражданкой противозаконно?

– Нет. Но обе девушки, так же, как Беатрис Мур указывают на вас. Как на единственное лицо, имеющее возможности и причины для похищения мисс Йонсен.

– Задавайте прямо вопрос, консул, – почти грубо бросаю я, глядя на мужчину тяжелым взглядом.

– Вы незаконно вывезли Меланию Йонсен из Штатов и удерживаете ее против воли?

– Нет. Это полный бред, – надменно отвечаю я.

– Когда вы видели девушку в последний раз?

– Я не помню. Месяц, может, больше назад.

– При каких обстоятельствах?

– Я был у нее дома. Мы поссорились. Я уехал и забыл о ней. Не там ищете, сэр, – самоуверенно заявляю я.

– Знаете, где нужно искать?

– Понятия не умею, – пожимаю плечами. Консул внимательно смотрит на меня, – Спросите у ее парня. Николас Девис, кажется. Он тоже работал на меня.

– Уже допросили, но он утверждает, что они просто друзья, – сухо сообщает Курт Смит, глядя на часы на запястье. – Я задал все вопросы, которые планировал, мистер Саадат. Возможно, придется еще раз приехать к вам. Отчим девушки очень настойчивый человек со связями. Поэтому, если что-то вспомните, незамедлительно звоните мне. Я оставлю вам номер телефона. Так же, мне пришлось сообщить о поступившем запросе вашему отцу. Прошу прощения за доставленные неудобства, – консул встает, берет в руки свой кейс и направляется к выходу в моем сопровождении. В дверях мы снова вежливо прощаемся, обмениваясь рукопожатиями. И как только дверь за консулом закрывается, я достаю из кармана мобильный и набираю номер отца. Личный номер, который знают только самые близкие.

– Адам, чем обязан? – почти сразу отвечает шейх.

– Отец, ко мне только что приходил человек из посольства. Я знаю, что тебе долож…

– Я где-то уже слышал это имя, Адам, – обрывает меня отец властным тоном, не дав договорить фразу.

– Я не имею никакого отношения к исчезновению этой девушки.

– Я предпочитаю проверить это лично, и поэтому направляюсь на виллу твоей матери. Мне кажется, что исчезновение Мелании Йонсен и твое нелепое ранение как-то связаны между собой, мой мальчик. Поговорим позже.

Он разрывает связь, и я в ярости пинаю, стоящий предо мной, изящный столик со стоящими на нем приборами. С губ срываются грязные арабские ругательства.

Мысль о том, что Мэл могут отнять у меня, превращает меня в безумца. Никогда… Никогда не отдам. Никому.

Рычу, как тигр в моем личном зверинце, которого, в данный момент, активно готовят к тому, чтобы перевезти в мои новые владения с территории резиденции первой жены шейха. Животных покупал я сам, и первая жена отца решила снять их с баланса, раз я обзавелся собственным жилищем.

Призвав на помощь разбушевавшимся инстинктам здравый смысл, снова беру телефон и набираю номер Амира.

Глава 9

«Ничто в нас не меняется. Десять раз обожжемся, а все равно хотим гореть.»

Есенин

Мелания

Пребывая в полнейшем забвении, отключив разум и чувства, я не замечаю, как проходит еще один день. Я просто сижу на кровати, пока Самина и Хана пичкают меня обезболивающими таблетками, перевязывают окровавленные ступни, которые при соприкосновении с бинтами болят еще сильнее. Так, словно, я снова танцую на сверкающем ковре перед Джаредом.

Никогда не забуду его полный голода и похоти взгляд. Он часто смотрел на меня так, но безумец был настолько очарован моим танцем, что даже не замечал… ни моей крови, ни моих слез, которые я скрывала за соблазнительной улыбкой.

Я уже не плакала. Только несколько раз выла, словно раненный зверек, когда Самина доставала осколки, глубоко впившиеся под кожу.

Каждый шаг был мукой. Каждый вдох был наполнен пустотой, безысходностью…

Мне уже действительно ничего не нужно. Полнейшая апатия, отрешенность, депрессия. Подобное я чувствовала в психиатрической клинике. Амебное состояние, когда даже о близких вспоминаешь с трудом.

Я хотела разбудить в себе гнев и ярость, чтобы она снова придала мне сил… но и ее не было. Зайди сюда Джаред прямо сейчас, я бы на него даже не взглянула.

Потому что мне все равно.

Все равно!

Плевать…

Я кладу руку на свою грудь, туда, где сердце, и чувствую, как за слоем льда, скрывается невыносимая боль. Пусть там и остается.

Я спала, когда дверь в мою комнату снова открылась. Амир кивнул мне, опустив глаза в пол.

– Bent, оденьте абайю, пожалуйста. Собирайтесь, – последнее слово звучало, как приговор. Меня словно с головой окунули в ледяную воду. Я всей кожей ощутила нехорошее предчувствие.

Хотя почему нехорошее? Я сама умоляла Джареда отправить меня в бордель. Значит, это окончательное решение подонка. Выкинет меня, даже не осмелившись самолично явиться за мной. Трахнул, испробовал на мне свои пытки и… выбросил.

Я молча одела абайю, и дождалась пока Амир подойдет ко мне вплотную. Мужчина протянул мне руку, глядя на меня взглядом «надеюсь, это останется между нами». Я с благодарностью улыбнулась охраннику, и позволила ему помочь мне встать. У Амира был такой сочувствующий вид, будто он думал только о том, чтобы взять меня на руки и отнести к пункту назначения, но мы оба понимали: нельзя.

– Оххх, – прошипела я, чувствуя, как саднят свежие раны.

– Держитесь, Bent. Идти недолго. До машины, а дальше вас встретят.

Я сглотнула, представив себе мерзкого Анмарского сутенера с густой бородой и дьявольски-черными глазами. Как и у всех моих будущих клиентов… арабов. Жуть… черта с два, я попаду туда. Я придумаю, обязательно придумаю, как мне сбежать.

Оказавшись в стрессовой ситуации мое подсознание начинает искать пути выхода, несмотря на опустошение. И выход приходит быстро и резко, мне остается лишь надеяться, что мой план сработает.

Очень медленно мы с Амиром добираемся до черного Mersedes`а. Он помогает мне спускаться, придерживая под руку – видел бы это Джаред, наверное, обезумел бы от подобного поведения. Но иначе я бы просто не добралась до автомобиля.

Амир открыл передо мной заднюю дверцу машины, но сделав самое милое выражение лица на свете, я с нежностью заглянула ему в глаза:

– Амир, позвольте мне поехать спереди. Пожалуйста. Я хочу посмотреть на Анмар, хочу в последний раз… вы… понимаете? Прошу вас. Джаред не узнает об этом.

Амир смерил меня понимающим взглядом, вновь возвращая своему лицу беспристрастное выражение.

– Bent, только не делайте глупостей. Не подведите меня, пожалуйста.

Я киваю, Амир помогает мне опуститься на переднее сиденье. Облегчение. Боль тут же затухает, но стоит только ступить на ногу и обжигает снова, словно я окунаю ее в открытое пламя.

Амир блокирует двери, включает музыку. Исполнитель поет на Анмарском языке – это песня-признание любимой. Я улавливаю лишь некоторые фразы, где мужчина поет о том, что он ошибался и был не прав, и теперь готов, стоя на коленях, умолять любимую о прощении…Его голос убаюкивает меня, и я думаю только о том, что Джаред никогда не попросит у меня прощения.

И теперь оно мне и не нужно.

Я смотрю в окно, отчаянно выжидая удобного момента для осуществления задуманного.

– Он, правда, отдает меня в бордель? – тихо спрашиваю я, в последний раз надеясь, услышать «нет».

– Хозяин запрещает мне разговаривать с вами, bent. Простите, – хладнокровно отрезает Амир, и я тяжело вздыхаю, глядя на то, как сменяют друг друга идеальные, высокие, с пышными ветками, пальмы. Мы проезжаем и другую часть города, которая поражает своей роскошью… восточная сказка, иначе не назовешь. Анмар сочетает в себе две противоположные грани: роскошь востока и передовые технологии – вдали я заметила высокие здания, небоскребы, как в Нью-Йорке и почувствовала, как защищенное льдом сердце, сжалось от тоски по дому.

Я никогда не вернусь домой.

Мы сошли с трассы, Амир сбавил скорость. Удача была на моей стороне, потому что мы все чаще останавливались на светофорах. Мне оставалось только отвлечь его, и протянуть руку… Амир говорил мне, что побег в Анмаре ничем хорошим для меня не закончится. Но, думаю, все не так страшно, как он мне рассказал. Я буду кричать на английском, наверняка в городе есть туристы, которые помогут мне… осталось только покинуть эту чертову машину.

Побег не может быть хуже участи, которую подготовил для меня Саадат. Я готова бежать израненными ногами, лишь бы найти спасение.

– Амир, спасибо вам, что были так добры ко мне все это время, – я делаю непозволительный для него и для этой культуры жест, и аккуратно кладу руку на предплечье Амира. Я испытываю смущение и стыд, но иначе никак не отвлечь бдительного охранника.

– Bent, уберите руку, пожалуйста. Хозяин будет очень недоволен.

– А он уже не мой хозяин, верно? Раз так поступает со мной?

– Вы все поймете, bent. Терпение, – мягко произносит Амир, затормозив на перекрестке.

– Меня подташнивает, вы слишком быстро едите. Мы можем немного постоять?

– Исключено, bent.

– Амир, пожалуйста, – я наклоняюсь к мужчине ближе, смотрю на него, часто моргая, завлекая не своего мужчину в коварные сети. Амир старается держаться очень профессионально, но даже этот мужчина в возрасте, дает слабину. И это несмотря на то, что мое тело полностью окутано абаей…

Всегда было интересно, каково это лишать мужчину рассудка одним взглядом. Кажется, я делаю успехи.

– Сядьте на место, bent! Мне не нужны проблемы. И вам тоже! – пригрозил мне Амир, и тут я резко прикоснулась ладонью к его щеке. Не было ничего интимного и нежного в моем жесте – лишь отвлекающий маневр, прекрасная актерская игра…Амир застыл, тяжело дыша. Глядя в мои глаза, не отрываясь.

– Простите, Амир. Я надеюсь, Джаред простит вас, – быстро выдергиваю ключ из зажигания, нажимаю заветную кнопку, открываю разблокированные двери, и выбегаю, снова их блокируя. Амир заперт. У меня есть несколько минут, чтобы убежать, пока он не выбрался оттуда.

– Простите, – пролепетала я, и ринулась в противоположную от машины сторону. Я бежала так быстро, что, казалось, мои ноги не касаются земли. Превозмогая новые адские боли, я была одержима образами своего спасения, которые помогали мне… не чувствовать. Руки дрожали, поэтому ключи я выронила еще в начале своего забега. Неподалеку я увидела людное место, напоминающее огромный базар под открытым небом… и кинулась туда, к толпе, где наверняка много туристов, и я обязательно найду человека, который поможет мне. Я ступила на территорию городка, с надписью «Рынок» (на арабском), и чуть ли не задохнулась от удушливой волны различных запахов: восточные пряности, сладости, масла, все здесь собрано в один букет из восточных ароматов.

Боль в ступнях стала невыносимой, и, не выдержав страданий, я упала прямо на землю.

Попыталась встать, но все, что я смогла – это слегка подвинуться в сторону. По рынку ходило много равнодушных туристов, которые бы побоялись прикоснуться к женщине в абайе… и слишком много торговцев, которые выкрикивали названия своих товаров, заманивая посетителей. Другие везли по крошечной дорожке между лавками свои огромные телеги, наполненные всем, чем угодно: от тканей и ковров до старинных ламп, напоминавших дома для Джинов из сказки.

Только мне сейчас было далеко не до сказки… я даже встать не могла. Завыв от боли, я вновь почувствовала слезы на своих губах, уже ненавидя себя за идею побега…

Ничего… ничего, я все выдержу. Назло Джареду. Я еще помашу ему ручкой, когда его арестуют за мое похищение и издевательства, за попытку продать в рабство.

Эти мысли придавали мне сил, и, опираясь на ближайший столик с пряностями, я поднялась с колен.

– Не желаете ли попробовать, bent? – обратился ко мне араб, и тут же нахмурился, встретившись со мной взглядом. – Вам помочь? – похотливая улыбка коснулась его лица, обнажила золотые зубы… я вздрогнула, и, охваченная ужасом, покавыляла прочь.

Рынок представлял собой каменные блоки, закрытые от солнца шатрами и продаваемыми коврами. Я слышала звуки молитвы, доносящейся из ближайшей мечети, пока искала выход, или хоть кого-нибудь, кто мог бы мне помочь…

Ох, если Аллах – единственный Бог, который может меня здесь услышать, то я готова повторять молитву снова и снова…

– Помогите! Кто-нибудь! Помогите пожалуйста! – но вокруг не было никого кто говорил бы на английском, или люди просто не хотели оказывать мне помощь.

– Пожалуйста, помогите! – я вцепилась в какого-то араба в шикарном деловом костюме, глядя на него с мольбой. Мужчина вздрогнул.

– Bent, чем я могу вам помочь?

– Как ты смеешь?! Позволять чужой женщине прикасаться к тебе, habibi?! – воскликнула девушка, закутанная в паранджу. У нее даже глаз не было видно, их скрывала тонкая сетка. Я резко отпустила араба, и снова ринулась вперед. Силы покидали меня. Я могла передвигаться только благодаря тому, что выпила сегодня утром двойную дозу обезболивающего.

Наконец, среди странных лавок, где продавали не самые шикарные ткани, я наткнулась на внушающую доверие вида лавку с драгоценными камнями. Она сильно выделялась среди других, находилась в полностью закрытом, каменном блоке. Не думая ни о чем, я ворвалась внутрь, искренне веря в то, что нашла свое спасение.

– Добро пожаловать! Чем я могу вам помочь? – в лавке, меня встретили трое мужчин, в свободных одеждах. Один из них поправил куфию[25]25
  головной убор


[Закрыть] закрепленную небрежным шнурковым кольцом, и оглядел меня с головы до пят. Мне не понравился его взгляд, дыхание сперло, а ладошки вспотели за считанные секунды.

– Помогите мне! Вы говорите по-английски?! – мужчина посмотрел на меня с еще большим интересом и вскинув одну бровь, покосился на своего соседа.

Я почувствовала страх, зародившийся в районе солнечного сплетения. Кажется, зайти в закрытую лавку было ошибкой.

– Вы одна, прекрасная bent? – с легкой ухмылкой, спросил у меня бедуин (так я окрестила этих арабов, больше похожих на кочевников, а не торговцев).

Этот вопрос мне очень, очень не понравился.

Я резко развернулась, чтобы убраться отсюда поскорее, избегая ответа на подозрительный вопрос, но не тут то было. Выход мне перекрыл еще один бедуин, и взгляд его черных, как смола, очей, не предвещал мне ничего хорошего.

Мамочки…

– Куда-то спешите, bent? Я думаю, в нашей лавке вы найдете много интересного. Оставайтесь, – протянул он, на таком же корявом английском. – Мы покажем вам то, что удивит даже такую прекрасную девушку.

– Вы видели ее глаза? – напрягая подсознание, я прислушиваюсь, когда мужчина произносит слова на арабском. – Даже «Domua mein Alhabib»[26]26
  слезы возлюбленной – араб.


[Закрыть] не так прекрасен, как они. Она может очень дорого стоить.

Дорого стоить… дорого стоить. Дорого стоить… – эхо разрывает мою голову, я с диким ужасом понимаю, что побег был очень глупой ошибкой…

Господи, ну почему?! Почему так?! Я рискнула всем, решилась на побег, и угодила в жуткую ловушку.

Мужчина, стоявший в дверном проеме, закрыл дверь на щеколду, и растянулся в улыбке.

– Пожалуйста, выпустите меня. Я ошиблась лавкой… мой муж сейчас придет за мной. Он очень влиятельный человек.

– И как же зовут вашего мужа, прекрасная банат? – усмехнулся один из кочевников, подходя ко мне ближе. Второй, что стоял позади меня, тоже приблизился ко мне… я чувствовала его дыхание позади моего плеча.

– Пожалуйста… он найдет меня. Я ошиблась.

– Кажется, ты просила помощи, bent. Мы не можем отказать тебе в этом.

– Мой муж Адам бин Рашид Аль Саадат! – выкрикнула я, понимая, как это нелепо звучит… и правда, мужчины громко рассмеялись, чуть ли не придерживая свои, выпирающие из под свободной одежды, животы.