Текст книги "Танцы на стеклах – 2"

– Плевать, Мэл, – отчаянно стонет Джаред, резко натягивая меня на свой член, сильно, быстро, неудержимо. Это уже грубо, он растягивает меня изнутри, сводя с ума своей ненасытностью, одержимостью, страстью и беспощадным ритмом. – Плевать… asal[35]35
  сладкая – араб.


[Закрыть].

Джаред слегка шлепает меня, с легкостью выскальзывает, чтобы продлить наше удовольствие.

– Назад, крошка, – приказывает он. Не в силах ждать, я опираюсь коленкой на преграду между сидениями, и падаю на диван, дрожа всем телом. Прогибаюсь в спине, приподнимая бедра. Я знаю, он любит… такой ракурс. Слышу, как Джаред снимает с себя штаны, и тянусь к своей промежности, дожидаясь его…

– Бл…ь, Мэл, – хрипло рычит он, наблюдая за моими действиями. Закусив язычок, ставлю ноги шире для него. – Inti betietlini[36]36
  Ты меня убиваешь – араб.


[Закрыть].

– Скорее, Джаред. Иначе умру. Пожалуйста, ты нужен мне, – дважды повторять не надо, Джаред звереет окончательно, его взгляд прикован к моей заднице. Я ожидаю чего угодно, но только не того, что он окончательно потеряет контроль от моих действий…

Так сильно еще не было. Он вколачивается в меня грубо, что я чуть не теряю сознание от восхитительной пытки, от острых ощущений… я объята огнем, его пламенем. Джаред терзает мои ягодицы, уверена, что на коже останутся следы. Продолжаю ласкать себя, усиливая эффект от его ударов и проникновения, и протягиваю руку чуть дальше между нашими телами, сжимаю его яйца в ладошке.

– Мать твою, за что… khara[37]37
  бл*дь – араб.


[Закрыть], – стонет он, еще сильнее сжимая мои бедра. – Да, Мэл, ты восхитительна. Такая сладкая девочка. Я трахну тебя в попку. Это будет, melegim.

Я нахожусь в шаге от самого сногсшибательного оргазма в моей жизни, но Джаред, не дает мне поймать волну кайфа. Я не замечаю, как он выходит, переворачивает меня на лопатки, вжимая в кожаный диван авто.

Джаред пристраивается между моих бедер, хватает за щиколотки и тянет меня вверх. Я вскрикиваю, когда чувствую, что он прижимает носки из моих израненных ног к стеклу, но не чувствую боли… ее поглощает страсть.

Я до боли сжимаю спинку кожаного кресла, когда чувствую, как он вновь наполняет меня.

– Да… да, – его член увеличивается внутри меня, и я чувствую, что он очень близок. Мы близки…

– Сильнее, Джаред. Сильнее, – похотливо прошу я, чувствуя, как его заводят и одновременно злят мои слова. Джаред наращивает свой темп, я чувствую, как мышцы обхватывают и сжимают его плоть, мое сердце замирает в ожидании кульминации.

– Достаточно сильно, сучка? – звереет он, я визжу, когда мы оба теряемся, превращаясь в двух животных, обезумевших от страсти. Звуки наших, влажных от пота, тел, наполняют крошечное пространство машины. Наши стоны эхом отскакивают от стен.

Джаред, слишком сильно… осмелев, шлепаю его по бедрам, от чего он слегка замедляется, издав низкий рык.

– Черт, Лана…

Запрокидывая голову назад, закрываю глаза, глядя на десятки фейерверков под веками. Чувствуя их и в теле. Крошечные взрывы опоясывают меня кругами и волнами, я вырываюсь в астрал, чувствуя финальные толчки Джареда, протяжный и дикий стон. Внутри становится так жарко, когда он спускает в меня всю свою мощь и силу, опускает мои ноги, падает сверху, продолжая сладко и медленно двигаться во мне. Наклоняется к губам, целуя так умопомрачительно нежно, на контрасте с недавним безумством, вторя уже чувственным движением своего члена.

– Боже, как приятно. Как хорошо, Джаред, – по моим щекам текут слезы, я не могу поверить, что испытала подобное. Целый ряд крошечных взрывов, не покидают меня, я дрожу всем телом, до сих пор выкрикивая его имя, получая одну волну кайфа за другой.

Джаред трется носом о мой нос, мы ласкаем лица друг друга зубами, языками, губами… изучаем наши черты. Он выглядит, как довольный, но все еще голодный, кот.

– Бог мой, невероятно Джаред, – очень тихо шепчу я, все еще находясь за пределами протестующего разума.

Который начинает возвращаться ко мне. Черт возьми, почему?! Зачем?! Это сожаление после нахлынувшей похоти и страсти, будет преследовать меня до конца жизни.

– Это ты невероятная, малышка. Magnunah, – его палец обводит контур моих губ, я смотрю в наполненные уже нежностью, а не страстью глаза.

– И, кажется, я окончательно тебя испортил. Ты не представляешь, как мне это нравится, – Джаред покидает мое тело, и мне хочется удержать его. Не выходи… мои руки на его пояснице. Скольжу ими по влажной спине.

Боль начинает потихоньку возвращаться ко мне. Адская, зловещая. Она выходила на эти минуты, и теперь пришла, чтобы отнять мое счастье.

Мне не хочется жалеть о случившемся, но горечь, страх, мысли о том, что Джаред отстранится после близости со мной, неизбежен.

В любую секунду я жду от него подвоха, грубости, и того, что он снова заставит танцевать меня на стеклах.

Второго раза я не выдержу.

После такого… после того, что сейчас случилось, я вообще не хочу с ним расставаться.

Глава 10

Запомни, как бы тебе не было больно, ты всегда должна ступать так, словно идешь босиком по шелку.

Эльчин Сафарли «Мне тебя обещали»

Джаред

Не хочу впускать реальность в свои мысли, продолжая плыть на волнах пульсирующего удовольствия. Пусть разум подождет. Мне хочется продлить мгновение, остановить время. Остаться здесь еще немного, спрятавшись от мира за запотевшими стеклами.

Она держится за меня так отчаянно, так крепко, впиваясь ногтями в спину. Ее взгляд говорит так много, кричит, проникая глубже, заставляя слушать. Закрывая глаза прижимаюсь лбом к ее щеке, успокаивая дыхание. Ошибаешься, melegim…

И мне больно признавать, что все испытанное нами – ненастоящее. Если сейчас я отдам Мэл ее документы, билет на самолет и пожелаю удачи – она уйдет, не обернувшись. И сможет жить дальше, улыбаться миру, любить других мужчин. Не меня. Я останусь тяжелым воспоминанием, безумным, ночным кошмаром, наваждением. Сейчас она нуждается во мне, в острых ощущениях, ища смысл, оправдывая, придумывая чувства, которых быть не должно, но потом, спустя время, Мэл будет стыдиться, захочет забыть, стереть из памяти. Я не оправдываюсь, не сожалею. Я заслужил, но никогда не буду другим. Даже для нее. Особенно для нее. Я хочу, чтобы она приняла меня таким, какой я есть. Сейчас и тогда… в спальне, когда грозовые вспышки освещали ее кровавый танец. Желание держать ее пульс в руках, спасать и разрушать, ставить на колени и возвышать в ранг богини, никогда не позволит мне совершать разумные поступки.

– Enti gzaiee[38]38
  ты мое наказание – араб.


[Закрыть], – произношу, я, проводя губами по влажной, солоноватой коже Мэл.

Приподнимаюсь, чтобы посмотреть ей в глаза. Она выглядит хрупкой, бледной и беззащитной, нуждающейся в нежности и утешении. Встаю на колени, натягивая штаны, рассеянно скользя взглядом по стройным обнаженным бедрам, острым коленкам, которые она тут же плотно сжимает, дрожащими пальцами опуская вниз подол платья. Моя кожа медленно остывает, благодаря работающему на полную мощность кондиционеру. Я замечаю, как Мэл снова начинает трястись, как в ознобе. Тянусь к панели приборов, но она перехватывает мое запястье.

– Не убавляй, это нервное, – хрипло шепчет она, ее испуганный, потерянный взгляд с поволокой боли не отрывается от меня. Она ждет чего-то, надеется… Глупая…

– Мне нужно купить тебе абайю. Ты не можешь появится в отеле в таком виде. Мне придется запереть тебя здесь. На полчаса. Может, меньше, – отстраненным голосом говорю я, чувствуя, как ее пальцы на моем запястье сжимаются сильнее, а потом бессильно расслабляются. Она опускает ноги на пол, вздрагивая всем телом от приступа боли. Я инстинктивно тянусь к ней, касаясь ладонью ее плеча.

– Больно?

Она не отвечает, глядя вниз на свои коленки, прячась от меня пеленой своих волос. Но я и так знаю. Боль бывает разной, но ту, что я причинил ей – объединяет все ее грани и оттенки, невыносимая, острая, пронзающая насквозь при каждом шаге, движении…

– Лана, я позабочусь о тебе. Все пройдет.

Она издает нервный смешок и кивает. Я понимаю, каким нелепыми и жалкими сейчас кажутся мои обещания.

– Не натворишь глупостей, melegim? – спрашиваю я. Снова безмолвное покачивание белокурой головы из стороны в сторону. Я достаю влажные салфетки, протягивая ей. – Приведи себя в порядок, пока меня нет.

Натягиваю футболку, брезгливо морщась, замечая на ней капли крови, и выхожу в сухой зной Асада.

Блокирую двери одной кнопкой, убирая брелок в карман и направляюсь в ближайший магазин. Слава Аллаху, в центре Асада проблем с многочисленными бутиками не возникает. Я выбираю дорогую, красивую абайю из тончайшего блестящего атласа, расшитого драгоценными камнями, хиджаб из такого же материала, пару футболок для себя, одну из которых надеваю сразу в магазине, выкидывая заляпанную кровью в урну. Следующим пунктом становится аптека. Скупаю обезболивающее, антисептики и мази для ран на ступнях Мэл, бинты и повязки.

Чувство вины, и что-то еще, глубинное, тревожащее мое сердце и разум, заставляет меня зайти в один из, принадлежащих моей семье, ювелирных магазинов. Продавщицы узнают меня с порога. Мне предлагают самые редкие и особенные драгоценности, но я не хочу, чтобы мой подарок выглядел, как оплата за секс. После беглого осмотра, выбор останавливается на простой, но изящной подвеске из белого золота с ярко-голубым аквамарином в форме лотоса. Я могу купить ей самые редкие и дорогие бриллианты, алмазы, изумруды, но однажды она уже бросила мне в лицо подарок, который покупал не я. Хочу, чтобы Мэл поняла, почувствовала, что на этот раз я выбирал сам, для нее… Меня провожают недоумевающими взглядами, но мне безразлично мнение окружающих.

Возвращаясь в машину, обнаруживаю Мэл в том же подавленном состоянии. Я списываю ее настроение на стресс и боль, которую, несомненно, она испытывает после долгих скитаний по рынку. Протягиваю яркие пакеты, пристально всматриваясь в безучастное лицо девушки, на котором яркими голубыми огнями горят глаза.

– Оденься, – мягко прошу я.

Наши взгляды встречаются, и вижу, как выражение панического страха мелькает в глубинах ее глаз.

– Решил принарядить меня? – тихо спрашивает она. – Что там в отеле? Продашь меня, подаришь? Уже знаешь кому? Решил попользоваться напоследок, да?

Я хмурюсь, не сразу понимая смысл ее бредовой, обвиняющей тирады. Мэл быстро одевается, словно всю жизнью носила подобную одежду. Невольная улыбка касается моих губ, когда она закрывает лицо.

– Упаковал товар на продажу. Доволен? Теперь «позаботишься» обо мне?

– О чем ты толкуешь, не понимаю? – продолжая глупо улыбаться, спрашиваю я. Никогда не думал, что вид женщины, с головы до пят окутанной в темную материю, может вызвать удовлетворение и похоть, но именно так и происходит сейчас. Может быть, я хотел этого с самого начала – закрыть Мэл, спрятать от чужих взглядов. Мой тщательный и дорого упакованный подарок, и только я знаю, что под оберткой. Мои примитивные инстинкты оживают рядом с ней. Не знаю, почему так происходит, но Мэл удается разбудить во мне не самые лучшие качества, даже ничего особенного не предпринимая для этого.

– Объясни мне, Джаред, – неожиданно всхлипывает Мэл, хватая меня за руки. – Не мучай больше. Что ты хочешь? Что собираешься сделать со мной? Скажи, или я не выйду из машины. Придется тащить меня, но я буду кричать и сопротивляться.

– Мне нравится, когда ты кричишь и сопротивляешься, – я беру ее ладони в свои, переплетая наши пальцы. – Что я хочу, Лана? – серьезно спрашиваю я, глядя сквозь тонкую сетку в ее глаза. – Разве ты еще не поняла?

– Ты сказал, что хочешь продать меня в бордель. Я думала, что Амир везет меня именно туда. Ты столько раз угрожал, что продашь меня!

– И ты поверила? Неужели ты всерьез допустила мысль, что я могу сделать подобное? – с ноткой злости спрашиваю я, чувствуя ее сомнение. – Ты здесь по многим причинам, и одна из них – самая очевидная. Я хочу владеть тобой единолично. На моих условиях.

– У тебя странные способы демонстрировать свои желания, Джаред. – с горечью произносит Мэл. Какое-то время мы оба молчим, понимая, что оказались в тупике. Между нами так много чувств. Самых разных, сумасшедших, противоречивых, обжигающих. Боль, ненависть, страсть, безумная жажда обладания.

– Меня ослепила ревность, – признаюсь я неожиданно. Мэл вскидывает голову. И я рад, что не могу видеть выражения ее глаз. Минута слабости. Я пожалею о своих словах через… Черт. Уже жалею.

– Пошли, – немного резко говорю я, открывая машину. Выхожу сам, потом помогаю выйти Мэл. Она ахает от боли, вставая на ноги. Подаю ей пакет с медикаментами, и подхватывая на руки, несу к одной из самых дорогих гостиниц города. Вопреки ее обещаниям, Мэл не кричит, не зовет на помощь. Ее руки обхватываю мои плечи, голова доверчиво покоится на мое груди. Меня встречают улыбчивые администраторы и провожают к лифту, который поднимает нас в апартаменты, занимающие целый этаж. Можно было выбрать номер поскромнее, но нужно ли?

Я заношу Мэл в просторную светлую спальню и опускаю ее на кровать королевских размеров. Она, с облегчением, вздыхает, позволяя себе вытянуться, одновременно снимая хиджаб и бросая его в сторону. Ее уставший взгляд скользит по мне, застывшему у подножия постели. Мое тело жаждет продолжения того, что мы начали в машине, но я понимаю, что от нее сейчас будет мало проку, и, скорее всего, Мэл вырубится прямо в процессе, а трахать бесчувственное тело нет никакого удовольствия. Хватит с меня Рании, которая до сих пор каждый раз пугливо вздрагивает и зажимается, когда я прикасаюсь к ней.

– Мне нужно принять душ, – смущенная моим красноречивым взглядом, произносит Мэл.

– Могу устроить ванну с пузырьками. Джакузи размером с бассейн, как тебе?

– Ммм, звучит заманчиво, – неуверенная улыбка полностью меняет выражение ее лица, и, с неожиданной болью в сердце я вспоминаю, что именно так она улыбалась в Париже. Я давно не видел ее настоящей улыбки, той самой, которая заставляет всех, кто ее видит, улыбаться в ответ.

– Я помогу тебе, – севшим хрипловатым голосом, говорю я. Мэл отрицательно качает головой, расстегивая многочисленные застежки на абайе.

– С тебя халат, полотенце и мыльные принадлежности. Зубная щетка тоже не помешала бы.

– Я помогу тебе, – повторяю я. И это не предложение, а констатация факта. Мэл поднимает на меня растерянный взгляд, и ее улыбка гаснет. А как ты хотела, девочка?

* * *

Как только все стадии непринятия моей власти, смущения и раздражения проходят, Мэл снова успокаивается, расслабляясь в теплой воде с ароматной пеной, ее ноги лежат на краю джакузи, чтобы не тревожить раны. Ее глаза закрыты, дыхание ровное, словно малышка уснула. Пусть поспит, наберется сил. У меня на нее еще много планов. Пар поднимается вверх, оседая на зеркалах. Я снимаю футболку, беру стул, и сажусь рядом с джакузи, собираясь заняться ступнями Мэл. Снимаю старые повязки, и она просыпается, стонет от боли.

– Шшш. Расслабься, – властно и строго говорю я, бросая на пол окровавленные бинты. Раны выглядят ужасно. Порезы глубокие, некоторые кровоточат. Не представляю, как она могла ходить, и даже бегать. Я помню, насколько это больно. Самое чувствительное место, пронизанное множественными нервными окончаниями. Подобные травмы наносят удар по всему организму. Если повреждены ступни, то каждый шаг вызывает боль во всем теле, в каждом органе, в каждой клетке. Особенная пытка. Не для простых смертных. Вспоминаю ее лицо, ее пылающие глаза, когда она танцевала. Моя ошибка в том, что я все время недооцениваю Мэл. И, возможно, делаю это намеренно, ищу причины не испытывать к ней слишком много, но уже поздно, я крепко попал… Пытаюсь не затягивать мучения и действую быстро и четко, дезинфицирую раны, нанося заживляющие и обезболивающие мази, после, накладываю пропитанные лекарством повязки и сверху снова оборачиваю чистыми бинтами. Мэл все это время наблюдает за моими действиями сквозь опущенные ресницы, почти не дыша. Она несомненно испытывала сильные мучения от процедуры, но держалась достойно, ни разу не всхлипнув.

– Так лучше? – глядя в ее глаза, спрашиваю я. Она кивает, не сводя с меня напряженного взгляда.

– Спасибо, – шепчет Мэл едва слышно. Мои пальцы нежно скользят вверх по ее лодыжке. Я иронично улыбаюсь, глядя на в ее раскрасневшееся лицо.

– Странно благодарить за то, чему я стал причиной, – произношу я.

– Почему те люди в магазинчике назвали тебя Белым Тигром? – меняет тему Мэл. Одна моя ладонь мягко очерчивает круги на ее коленке, вторую опускаю в теплую воду.

– Когда ты успела выучить столько арабских слов? Я точно помню, что они обращались ко мне не на-английском, – вопросом на вопрос отвечаю я.

– Мой отчим служил в этих местах. И папа… тоже, – ее голос предательски дрожит, и я, на уровне подсознания, чувствую наличие личной драмы в ее детстве. Наверное, потому что сам такой же. Каждый из нас носит свои раны, но есть такие глубокие, которые не способно залечить ни время, ни смерть тех, кто их нанес.

– Папа погиб, – отвечает Мэл. Прежде, чем я успеваю спросить. – Отчим… он служил с ним, и они с мамой сошлись. Не сразу, но так вышло. Некоторые слова я слышала от него. Ну, и общение с твоим гаремом помогло, – немного резко добавляет Мэл, – Так почему белый тигр?

– Ты не сдаешься, melegim? – с улыбкой спрашиваю я, мягко поглаживая внешнюю сторону ее бедра. Она и не думает закрываться. Все ее тело спрятано от меня толстым слоем пены, которая медленно-медленно тает, не позволяя увидеть больше.

– Я любопытная, – кивает она с игривой улыбкой. Так странно… все происходящее. Это шаткое подобие мира, который в любой момент снова может вспыхнуть и сгореть в пламени ярости и гнева.

Взгляд Мэл выразительно скользит по моим татуировкам.

– Тигр – явно что-то личное.

– Белый – потому что я не похож на других.

– Я заметила. Ты не носишь бороду и длинные рубахи, как остальные. У тебя светлые волосы, кожа и глаза. Господи, да мне даже в голову никогда бы не пришло, что ты араб.

– Моя мать англичанка, – сухо напоминаю я. Мне не нравится затронутая тема. Слишком личные моменты я не готов обсуждать даже с Мэл.

– Да, я помню.

– Они считают меня альбиносом, – почти с отвращением признаюсь я. – Когда мне исполнилось тринадцать, один из приближенных отца, влиятельный человек, подарил мне белого тигра.

– Серьезно? Живого? – восхищенно спрашивает Мэл, даже немного подавшись вперед, охваченная любопытством.

– Для сравнения, Лана, моему старшему брату на тринадцатилетние подарили сокола, а среднему – арабского скакуна. И те, и другие являются особенными животными для нашей страны. И не только нашей. Мне подарили почти обреченного на смерть хищника, не способного к размножению. Искусственно выведенный вид. Он был подарен не в знак уважения, наоборот. Понимаешь? Меня ткнули в мое происхождение, намекнув на то, кем я никогда не стану.

– Ты все усложняешь, – хмурится Мэл. Искорки тревоги мелькают в голубых глазах. Я вспоминаю о своем подарке, который отлично будет смотреться на ее изящной шейке, оттеняя цвет аквамариновых глаз, – Уверена, что все здесь тебя уважают.

– Уважение, которое ты видишь, продиктовано страхом. Ты не понимаешь законов моей страны, – раздраженно отвечаю я.

– И не хочу понимать, но ты сам притащил меня сюда, – вспыхивает она, с укором и обвинением глядя на меня.

– Тогда зачем задаешь мне дурацкие вопросы? Поменьше думай, Мэл. Раздвигать ноги у тебя получается гораздо лучше.

– Пошел ты, Джаред! – яростно вырывается у Мэл, и она тут же испуганно прижимает ладошку к губам, уже наученная ждать от меня самой неадекватной реакции на ее строптивость. Прищурившись, я наблюдаю за сменой эмоций на ее лице. Она боится меня. Не знаю, не уверен, радует ли меня этот факт. – Тебе, и правда, лучше выйти. Я хочу побыть одна, – тихо говорит Мэл, опуская глаза.

– Хочешь, чтобы я уехал? – с контролируемой злостью, спрашиваю я.

Мэл вскидывает голову, бросая на меня растерянный взгляд.

– Ты оставишь меня здесь? Одну?

– С охраной, Мэл. Одну тебя оставлять чревато, – ухмыляюсь я. – И раз ты гонишь меня, я поеду домой и выполню твое желание. Как ты там сказала в машине? «Иди и трахни свою жену, куда угодно.» Видимо, этим я и займусь ночью.

Мэл напряженно смотрит мне в глаза, и я вижу всплески боли в расширенных зрачках. Я осознанно заставляю ее страдать, произнося подобные слова, но разве я говорю неправду? Она должна понимать, что моя жена никуда не денется только потому, что мы с Мэл славно трахнулись в машине. Ничего не изменилось. Я медленно выпрямляюсь, и тогда Мэл совершает то, что переворачивает мое сердце… Она хватает меня за запястье, удерживая.

– Останься, – шепчут ее губы. – Останься со мной, Джаред.

Мне хочется взять ее лицо в ладони и вечность смотреть на нее, хочется целовать ее губы и признаваться в чувствах, которые никогда не смогут сделать нас счастливыми. Я не имею права, Мэл. У Адама бин Рашида аль-Саадата не может быть слабостей.

– Не могу, – говорю я, мягко освобождаясь. Ее взгляд гаснет, как тысячи звезд каждую минуту во вселенной. Никто не умирает, все живут дальше… – Я приеду утром. Тебе нужно отдохнуть.