Текст книги "Клинок из черной стали"

– Даже если я этого захочу, разве Чи Хён позволит? – София прикоснулась к припарке на раненом плече и скривилась от боли. – Девчонка оказалась крепче, чем я о ней думала. И кобальтовые ее поддерживают.

– Это ненадолго, – прошептала Сингх. – По лагерю с утра ходят слухи, будто бы императрица Непорочных островов объявила щедрую награду за голову нашего генерала, и награда эта – пост губернатора в Линкенштерне. Если мы не возьмемся за дело немедленно, кто-нибудь наверняка опередит нас.

София не поверила. Не в то, что Сингх предлагает продать Чи Хён островитянам и поставить свою давнюю подругу на место девчонки, – это как раз было вполне разумно, а в то, что Чи Хён ухитрилась настолько разгневать императрицу Рюки, что та пообещала награду за ее голову. Негодяям такое предложение пришлось бы по сердцу. София обдумала ситуацию.

– По-твоему, Феннек или Хортрэп могут согласиться?

– Если ты выступишь первой, примеришь на себя шлем девчонки и объявишь о своих правах на Линкенштерн? Думаю, Канг Хо согласится на твое возвращение и поможет провернуть сделку, но надо пообещать ему лазейку в торговых делах с городом. Может быть, Затонувшее королевство действительно поднялось со дна моря, а может, Хортрэп окончательно тронулся умом, однако в одном я уверена: такой возможности у нас больше не будет.

– Мне тоже так кажется, – кивнула София.

Под навесом было темно, но она четко видела план действий, рассматривая его со всех сторон и проверяя, нет ли изъянов.

Намеренно или нет, но этим вечером Сингх подняла очень важный вопрос. Вот только хочет ли София этого на самом деле и осуществим ли замысел? Есть ли в нем что-то – хоть что-нибудь, – способное принести удовлетворение или развеять скорбь пусть даже на короткое время? Разве пост губернатора Линкенштерна – это то, что ей на самом деле нужно? Она отказалась править империей, потому что нести на себе ответственность за такую уймищу людей демонски трудно и страшно, но ведь управлять развращенным и продажным городом наверняка куда проще. Однажды почувствовав на своей шее, хоть и недолго, ярмо надсмотрщиков-непорочных, жители с радостью встретят освободительницу…

Никогда у нее не было собственного рая, а городу, который она успела узнать и полюбить, можно придать любую форму, какую только пожелает резчик. Покончить с горькими и безрадостными попытками отомстить, на которые могут уйти все оставшиеся годы и которые не принесут ей ничего лучшего, чем ответ на вопрос, действительно ли кто-то специально послал в Курск Эфрайна Хьортта с кавалерией Пятнадцатого полка, или всему виной проклятая глупость пустоголового молодого полковника. Пригласить старых друзей в губернаторский дворец и не думать о том, что завтра все они могут умереть, согласно всем тем предзнаменованиям, что случились за время нелепого, необдуманного похода ради спасения мира, хотя сам мир только о том и мечтает, чтобы скорее провалиться в ближайшую преисподнюю. Спасибо за предложение.

– Думаю… – София запнулась.

– Да?

Сингх наклонилась так близко, что ее дыхание почти обжигало.

– Думаю, тебе стоит снова набить трубку, потому что разговор может затянуться, – продолжила София, впервые за долгое время глядя без отвращения на дорогу, которую мысленно проложила для себя.

Приятно ощущать, что ты знаешь, как надо действовать. И хотя само по себе это значило не так уж и много, но у женщины, потерявшей все, наконец появилась в жизни цель, и она сияла и искрилась ярче всех звезд в ночном небе.

Жаль, что они скрыты за зимней непогодой. Но София знает, как пережить бурю и даже… даже как вызвать ее, если уж на то пошло. Чи Хён Бонг очень сильно пожалеет о давешнем недоразумении, случившемся возле Врат.

Глава 14

Марото недоверчиво ощупал колено. После того как прошел через Врата, он не заметил ничего странного. Растрепанная повязка еще держалась, пряча ужасную рану, которая, несомненно, снова открылась после сражения у Языка Жаворонка, а колено по-прежнему болело, наверняка оно превратилось в кровавое месиво… Но когда он набрался решимости и отвернул окровавленную ткань, нога оказалась даже в лучшем состоянии, чем была накануне битвы. Рана полностью затянулась, оставив лишь белую полоску толщиной в палец, проходящую через все колено. Он испытывал неприятные ощущения при ходьбе, но теперь понял, что слишком берег ногу после злополучной схватки с рогатыми волками. Никакая магия демонов не могла вылечить так быстро, и, стало быть, либо это Хортрэп тайком оказал прощальную услугу, либо прыжок сквозь Врата вызвал столь неожиданный эффект. Из двух вариантов только второй выглядел правдоподобно.

Да, этот день преподносил ему один сюрприз за другим. Но когда солнце наконец-то растворилось в джунглях за восточной границей бухты, Марото столкнулся с еще одним, самым большим сюрпризом. Эти с виду вполне разумные пираты, потерпевшие крушение у берегов легендарного острова, не высказывали намерения погасить огонь даже после того, как лиловые сумерки поглотили все вокруг. Варвар то впадал в забытье, то возвращался в сознание; безумный коктейль из последствий внезапного путешествия через половину Звезды и жучиного похмелья все еще полыхал адским пламенем в голове, и сейчас на душе было тревожно и муторно. Другими словами, он снова чувствовал себя самим собой, и, стало быть, пришло время серьезно поговорить с этими дилетантами.

– При всем моем уважении, капитан Бань, – начал он, сидя прямо на песке у самой границы джунглей, – не погасить костер после захода солнца – это верх неосторожности, и я не собираюсь молча смотреть, как вы изображаете приманку для всех голодных хищников, не лишенных глаз.

– Не собираешься? – разочарованно переспросила Бань, не сводя глаз с ярко-синего краба, которого жарила на палочке. – Какая жалость, Полезный, что ты уходишь от нас так быстро, а ведь мы только начали привыкать к твоему запаху.

Донг-вон и Ники-хюн рассмеялись, но все прекрасно понимали, что шутка получилась жалкой, под стать их нынешнему положению.

– Послушайте, я вовсе не оспариваю ваши приказы, – со всем возможным терпением объяснил Марото, наблюдая, как сгущается темнота. – Но и…

– Ноги? При чем здесь ноги? – перебила его Бань, переворачивая краба, и, прежде чем Марото понял, что она имеет в виду, Ники-хюн и Донг-вон ответили в унисон:

– У него ноги босые, капитан.

– Точно, – оживилась Бань. – Ты такой славный парень, Полезный, что мы с радостью смастерим для тебя обувку, если тебе самому не с руки.

– Вы не знаете, что там творится, – попытался объяснить этим недотепам Марото, наклоняясь к костру и понижая голос, чтобы придать словам необходимый драматизм. – А я видел своими глазами. Голодные обезьяноподобные чудища размером с доброго коня и змеи подлинней таможенного корабля Непорочных островов. Наверняка там найдется и кое-кто посерьезней, а костер возле самой опушки, заметный за много миль отсюда, наверняка привлечет хищников обещанием легкой добычи.

Его слова нисколечко не испугали Донг-вона и Ники-хюн, а Бань и вовсе отмахнулась от них, ответив с раздражающим завыванием, как дети рассказывают страшилки:

– О-о-о, Полезный насмотрелся таких ужасов, что его волосы поседели за одну ночь! Хорошо еще, что у меня есть четки, отпугивающие любых демонов, и если не помогут страстные молитвы, у нас найдется кое-что получше: холодная сталь.

Марото уже собирался ответить, как вдруг она протянула руку к его нечесаной макушке, намотала на палец несколько волос и дернула. Они оказались седыми, как тот парик, который его старая подружка Карла надевала, отправляясь на свою опостылевшую работу. Марото постарался сдержать усмешку, когда понял, что означает эта седина: племянник тоже прошел через Врата. Но тот факт, что его собственные темные волосы могли измениться так же легко, взволновал варвара гораздо сильнее. Впрочем, если вспомнить о зажившем колене, то прыжок во Врата пошел на пользу и здоровью, и внешности Марото.

Он снова напрягся, когда Бань с громким хрустом разломила панцирь краба.

– Возможно, я немножко успокоюсь, если получу назад нож, – сказал он. – Потому что вопрос не в том, набросится ли на нас орда монстров, а в том, когда она это сделает. Первое правило потерпевших кораблекрушение: не привлекать внимания хищников, даже на обычном острове. Что уж тогда, во имя всех языческих богов ваших и моих предков, говорить об этом гребаном Затонувшем королевстве.

– Держи. – Бань, глядя на краба, сняла с пояса нож и бросила его на песок, как раз между босыми пятками Марото. – Теперь ты счастлив?

– Нет, – проворчал он, наклоняясь, чтобы подобрать жалкое оружие. – Но может, кто-нибудь объяснит мне, почему в такой томный вечер, уже покончив с ужином, вы упрямо…

Бань наконец-то подняла голову; пламя, отразившееся в ее зрачках, было чуточку холодней вспыхнувшего на щеках гневного румянца.

– Полезный, у тебя остался последний шанс заткнуться, пока я не плюнула тебе в рожу. Вчера Донг-вон заметил вдали костер, который разожгли мы с Ники-хюн, а если бы мы погасили на ночь огонь, я бы уже никогда не увидела моего боцмана. Я потеряла двадцать четыре матроса, когда «Королева пиратов» пошла ко дну, и скорее соглашусь сразиться со всеми демонами Джекс-Тота, чем погашу путеводную звезду, которая поможет кому-нибудь из экипажа добраться до берега. Если хочешь, спрячься в темноте, но только сделай это молча. Понятно?

Марото выдержал взгляд Бань, мысленно проклиная ее за тупое упрямство… а затем спросил себя, что бы он сделал, если бы Пурна или Чхве блуждали сейчас где-нибудь в темных джунглях или прыгали через заводи на краю бухты. Не опуская глаз, он чуть заметно кивнул:

– Да, капитан.

– Вот эти слова я люблю больше всего на свете.

Гневное выражение, которое он уже не раз вызывал на ее лице, мгновенно исчезло, и Бань, обжигая пальцы, отломила у краба клешню и бросила ее Марото так же небрежно, как до этого швырнула нож. Лакомство улетело далеко в сторону, и Марото пришлось тянуться за ним, да еще и отряхивать от песка, после того как добыча выскользнула из онемевших пальцев. Он искренне надеялся, что Бань промахнулась намеренно, – если у нее не тверда рука, значит нож разминулся с его стопой только по воле провидения.

– Это хорошо, Полезный, что ты такой сговорчивый. Не споешь ли нам, чтобы скоротать время?

– Из меня плохой певец, – ответил Марото, шумно разгрызая клешню.

– Ага, вот мы и узнали кое-что о нашем новом товарище, – ухмыльнулась Бань, расщедрившись на еще один, более крупный кусок мяса. – Полезный – плохой певец. Может, расскажешь о себе поподробней? Например, кто ты какой, откуда родом и что за черное колдовство занесло тебя в нашу компанию… Праздная болтовня сближает.

– Ммм… – промычал Марото, выковыривая крабье мясо из панциря. Оно было недожаренным и жестким как подошва, но на голодный желудок показалось вкусней усбанской пахлавы. – Это… история не из тех, которые приятно слушать. И вообще, чем меньше вы будете знать обо мне, тем лучше для вас.

– Вот что мне особенно нравится в общении с новыми людьми, – понимающе кивнула своим морякам Бань. – Не только ты узнаешь о них и об их дорогах, но и они узнают о тебе, так что вся Звезда превращается в теплое, уютное местечко. К примеру, ты можешь узнать, что на самом деле мне хотелось бы услышать и про эти охренеть какие страшные последствия, помимо всего прочего. Учитывая то, что это мы выловили тебя в море Призраков, Полезный, мы лучше знаем, от чего нужно защищать тебя, чем ты – от чего нужно защищать нас. Это еще одна приятная особенность общения с новыми друзьями – узнаешь много нового и про себя самого.

– Что ж, ладно, – согласился Марото, слишком утомленный, чтобы спорить или хотя бы просто напомнить, что в действительности он сам выбрался из воды, а они только помогли доковылять до слишком ярко освещенного лагеря. – Вчера утром я проснулся на другом краю Звезды, на восточном склоне Кутумбанского хребта, немного восточнее Тао. Точнее, в военном лагере, вместе с еще десятью тысячами таких же. Лагерь разбит у подножия Языка Жаворонка, уродливой горы, торчащей на краю равнины Ведьмолова. Прикажете объяснить еще подробней, капитан?

– Только если это нужно для сюжета, – ответила Бань, положив краба обратно на угли. – Кто же такие эти десять тысяч товарищей Полезного?

– Никто из них вам не знаком, – ответил Марото, хотя это было не совсем так, если не забывать о трубке, которую Бань целый час очищала от грязи, а теперь положила сохнуть на безопасном расстоянии от костра. – Обычный отряд наемников, в котором я служил разведчиком. Ни одного известного воина, о котором вы могли слышать.

– Пират в море и разведчик на суше, – произнесла Ники-хюн свои первые слова за целый день. – Неудивительно, что его зовут Полезным.

– Кстати, Полезный напоминает мне знакомого бродягу, – заметил Донг-вон. – Помнится, его звали Пустозвоном и на самом деле он не совершил ничего из того, о чем рассказывал.

– Все правильно – Пустозвон. Значит, ты знаком с моим двоюродным братом, – не моргнув глазом ответил Марото. – Красавец, каких мало, весельчак и обладатель небывалых мужских достоинств, хотя, честно говоря, у нас с ним не так уж много общего.

Бань усмехнулась и даже Ники-хюн изобразила что-то вроде улыбки, только Донг-вон не оценил шутку. Впрочем, этот морской бык хмуро косился на Марото с той самой минуты, как было предложено погасить костер. Охренеть, какие мы обидчивые! Марото провел прошлую ночь на ветвях эвкалипта, где охотились гигантские змеи, но он вовсе не собирался отыгрываться на чувствительных чужеземцах.

– Как я уже сказал, вчера утром мы вместе с другими наемниками очутились в пекле. Самый грозный полк Багряной империи гнался за нами по пятам.

– Какой именно полк? – спросил Донг-вон.

– Э-э… вот дерьмо, я забыл номер, – уклончиво ответил Марото.

Понимающий взгляд, брошенный Донг-воном на капитана и ее спутницу, вызвал в памяти образ того старого засранца, с которым варвар встретился сразу после того, как натравил стаю рычащих рогатых волков на лагерь имперцев.

– Пятнадцатый полк, из Азгарота, под командой полковника Хьортта, – отчетливо проговорил Марото.

Ни на Бань, ни на Донг-вона его слова не произвели особого впечатления, зато Ники-хюн удивленно присвистнула.

– Говорят, это самые лихие ребята. По крайней мере, были такими, когда Канг Хо разделывал их в пух и прах на юге.

– Канг Хо? – Марото постарался не выдать изумления и решил, что ему это удалось. Возможно, он и не был хорошим певцом, но во всем остальном мог любого заткнуть за пояс, была бы в том нужда. – Должно быть, это один из героев Непорочных островов. Кажется, он был одним из Пяти Негодяев…

– Был? – переспросила Бань с проницательностью, которой варвар от нее не ждал.

– Не знаю, чем заканчивается эта история в непорочновских песнях… – начал Марото, но тут Ники-хюн неожиданно пришла ему на помощь.

– Помнишь, – обратилась она к Донг-вону, – это тот самый полк, который мы вспугивали каждый раз, когда поворачивали к западному берегу по пути в доминионы?

Донг-вон зашикал на нее, но было уже поздно.

– Так вы плавали со знаменитым морским псом Канг Хо? – Ужасная догадка навалилась на Марото, погасив последние крохи веселья, которое он получал в обществе троих непорочных. – Он был на борту? И потонул вместе с «Королевским вором»?

– «Королевой воров», – поправила его Бань. – Нет, мне не посчастливилось плавать с этой живой легендой.

Однако встревоженный взгляд Ники-хюн подсказывал, что эта песня намного интересней, чем кажется. Марото вздохнул с облегчением, услышав, что один из Негодяев, с которым у него всегда были хорошие отношения, еще не испустил дух. Как жаль, что он не составил компанию своей дочери, это помогло бы собрать вместе всех старых друзей, пусть даже на один вечер…

– Ты начал рассказывать про этих грозных азгаротийцев и про свой отважный отряд в десять тысяч наемников, из которых «никто нам не знаком».

– Да, так оно и было. – Марото поднялся и заковылял к собранной непорочными груде кокосовых орехов. Это была крайне рискованная игра. Другой питьевой жидкости на этом берегу нет, но если выпить сразу слишком много, потом выльешь гораздо больше, и не самым приятным образом. – Самая безумная битва, в которой мне довелось участвовать. Имперцы словно дерьма объелись – вместо того чтобы напасть на нас, они принялись убивать и пожирать друг друга, а над полем боя стелился мерзкий дым, невозможно было даже разглядеть щит в собственной руке.

– Вот как? – сказала Бань, когда Марото сел на место. – А ты, случайно, не почувствовал какого-нибудь сильного привкуса, Полезный, вроде того, что бывает от выпивки или жуков?

– Почувствовал, и еще какой, потому что эти хрустящие твари как раз находились в моем желудке и похмелье было точь-в-точь как от выпивки, но не в этом дело. – Марото сам понимал, что его история покажется слишком дикой и неправдоподобной, если только не рассказывать ее предельно честно, и поэтому выложил все, до самых жутких подробностей. – Да, я проглотил перед этим двух-трех жуков, но они тут ни при чем. Или, может, вы слышали, что из-за жуков прямо под ногами могут открыться Врата, через которые вас забросит в Затонувшее королевство?

– Джекс-Тот, – уточнила Ники-хюн, а когда Бань и Марото обернулись к ней, она опустила голову и добавила: – Так называли это королевство до того, как оно затонуло, и раз уж оно больше не затонувшее, то…

– Давай говорить начистоту, – вмешался Донг-вон, которого, очевидно, не интересовали такие тонкости. – Ты рассказал, как сражался с имперцами, а потом прошел сквозь Врата в той местности, где, как всем известно, нет никаких Врат, а потом ты, потомок У Чхи[1]1
  У Чхи – персонаж корейского фольклора, даосский маг.


[Закрыть], очутился в Затонувшем королевстве.

– В Джекс-Тоте, – поправил Марото, подмигнув Ники-хюн. – А кто такой У Чхи?

– Это просто выражение такое, – объяснил Донг-вон, скрестив руки на груди. – Суть в том, что в твоем рассказе дырок больше, чем в карманах у таможенника. Если верить твоим словам, после ты оказался в лесу, где обитают огромные монстры. Но почему они не закусили тобой? Почему мы нашли тебя на берегу моря? И как такой смышленый малый, как ты, угодил во Врата?

– Возможно, мне помогли туда угодить, – раздраженно ответил Марото. – Вчера. А после ужасной ночи, проведенной в лесу, те твари помогли мне спрыгнуть со скалы в воду. К счастью для вас, иначе я не смог бы составить вам компанию.

Донг-вон лишь фыркнул в ответ, но Бань согласилась:

– Что ж, допустим, это и правда к счастью, ведь ты вернул мою трубку. Как тебе удался этот фокус, Полезный? Ты просто подмигнул одному из тех морских чудищ, что потопили мой корабль? Может, воспользовался мужскими достоинствами, о которых мы уже наслышаны, и обменял кусок плоти на кусок дерева?

– Не видел я никаких чудищ, – проворчал Марото, невольно вспомнив свои ощущения, когда он погрузился в холодную темную воду, как теперь выяснилось, моря Призраков. Ему не пришлось даже прибегать к своему актерскому мастерству, чтобы вздрогнуть убедительно. – Ушел под воду и случайно вцепился в нее зубами, просто выпало такое везенье, как уже было сказано. Но вернемся к вашему кораблю. Как именно это произошло? Я даже не подозревал, что пираты Непорочных островов отваживаются плавать в море Призраков.

– Нам вспороли днище. – Пришло время рассказать о своих бедах, а не насмехаться над чужими, и Бань помрачнела, как выпрашивающий милостыню монах. – Жуткие огромные… твари. С клешнями и когтями, защищенные панцирем… Но это был не очень крепкий панцирь, абордажная сабля легко пробивала его… Странно, они почти не обращали на нас внимания, даже когда мы пытались их отогнать. Они хотели только одного – разнести корабль в щепки. Но потом наш впередсмотрящий, Хэ Ил, сидевший в «вороньем гнезде», потерял самообладание и запустил в одного из монстров сигнальным фонарем, и весь корабль вспыхнул. Мы держим в трюме изрядный запас рома…

Бань отвернулась от костра, но Марото успел заметить знакомый блеск в ее глазах.

– Мы держали в трюме ром, – повторила она уже спокойней. – Когда он полыхнул, я прыгнула за борт, но едва сумела добраться до берега, вода кишела… тварями. Но не теми, что крушили наш корабль, – меньше размером и слабее. Зато они были ужасно голодные. Похожие на акул, но не акулы, рыбы-демоны, в которых было больше от демонов, чем от рыб, если ты понимаешь, о чем я.

– Я оставила в воде сапоги и потеряла много пальцев на ногах, – прибавила Ники-хюн, и теперь стало ясно, почему она прихрамывала, помогая Марото выбраться на берег. – И сестру.

Донг-вон не стал рассказывать о своих потерях, только помрачнел, резко поднялся, отошел от костра и уставился на залитую лунным светом бухту. Марото решил, что здоровяк, скорее всего, потерял кого-то, а не что-то. Все притихли, а потом слова сами потекли из Марото, как из закипающего котла боли и ярости, в который превратилось его сердце:

– Я тоже потерял вчера близких людей. Возможно, кто-то из них вернулся, после того как я… Боги и демоны, я надеюсь, что с ними все в порядке, с Чхве, Дином и Хассаном, и с моими соплеменниками, конечно. Но Пурна…

Марото прикрыл глаза, горло мучительно сжалось, но он должен был выговориться, потому что один из уроков, который преподала ему Пурна, заключался в том, что невысказанная боль превратится в яд и будет копиться до тех пор, пока не заполнит тебя целиком; именно так его мучила все эти годы память о Софии, не теплые и нежно лелеемые воспоминания, а холодный и уродливый камень на сердце. Нет, он не позволит Пурне стать таким камнем. Вместо этого он будет делиться славной песней о ней со всяким, кто пожелает послушать, – если не до того дня, когда сумеет за нее отомстить, то до самой своей смерти.

– Ее звали Пурна Антимгран, тридцать девятая тапаи Угракара, и она много раз спасала мою паршивую шкуру. Она была умной, находчивой и такой веселой, каким никто из вас никогда не был и не будет за всю свою жалкую жизнь. И ее не стало, потому что я наглотался этих проклятых жуков, вместо того чтобы защищать ее. Она была моим лучшим другом, вообще лучшей из всех, кого я встречал на своем веку, – отважная, преданная и совершенно безбашенная. И она умерла, потому что слишком доверяла мне. Она умерла, а потом меня предал старый друг, и я оказался здесь, вот и вся моя гребаная песня. Я ведь предупреждал, что из меня плохой певец.

Стало еще тише. Только плеск волн и шипение сырых веток, брошенных в огонь, нарушали молчание. Марото открыл глаза и вытер слезы. Образ истекающей кровью, бьющейся в агонии Пурны не покидал его даже теперь, когда он решил, что нашел способ исцелиться и что, лишь рассказав о ней, о том, какой она была при жизни, можно забыть ужасную сцену. Ей бы охрененно понравилось здесь, у костра, в компании пиратов на берегу Затонувшего королевства, и он рассмеялся сквозь слезы, представив, как сам беззаботно сидит рядом с ними, перебрасывается шутками и кокосовыми орехами. Волна за волной накатывала на черный песчаный берег, и Марото засмотрелся на картину, какую не мог наблюдать ни один житель Звезды – ни сейчас, ни в прежние времена, по крайней мере с тех пор, как закончился Век Чудес: тысячи звезд над ровным, точно гобелен, берегом Джекс-Тота.

– Мне кажется… – осторожно начала Бань, – мне кажется, этого краба уже можно есть.

– А?..

Он обернулся и увидел, как капитан хищно впилась зубами в синего краба из тех, что на протяжении разговора, забытые всеми, жарились на углях… Теперь все снова взялись за еду.

– О, прекрасно. Но если по справедливости, я должен быть последним в очереди за водой и всем прочим.

– Это обряд инициации, – объяснила Бань и бросила ему длинную тонкую лапу. – И впредь, если возникнут споры, будем тянуть жребий.

– Могу сразу сказать, кто вытащит короткую соломинку.

Марото раскусил крабью лапу, набрав полный рот осколков панциря с крохотным кусочком съедобного мяса.

– Насчет твоей песни, – заметил Донг-вонг, разламывая панцирь краба пальцами. – Штука в том, что тридцать девятой тапаи Угракара нет и быть не может.

– Что ты сказал?

Марото обернулся с быстротой сверкнувшей в небесах молнии, впадая в холодную боевую ярость. Он привык бросаться в самое пекло и всегда был готов к схватке, но сейчас вдруг почувствовал такую обиду и разочарование, что хотелось завыть. Едва ли здоровяк настолько зол на него, что осмелился порочить память Пурны, рискуя остаться без зубов.

– Кто-то из вас двоих соврал, или ты, или твоя подруга, – равнодушно произнес Донг-вон, но при виде неторопливо поднимающегося на ноги Марото сразу почуял угрозу своей заднице и сменил тон: – Спроси у Ники-хюн, если не веришь, – жена нашего прежнего капитана была наполовину угракарийка, так что нам поневоле приходилось разбираться во всех хитросплетениях их жизни, чтобы случайно не обидеть ее и не опростоволоситься самим. В Угракаре всего тридцать шесть тапаи, ровно столько же, сколько келий в их храме, построенном Живым Святым, – по келье на благородное семейство. Об этом знает каждый, кто на самом деле как-то связан с Угракаром.

Возможно, дородный пират говорил правду, а возможно, и нет, но Марото, медленно обходившему костер, это было без разницы. Последней своей колкостью, насчет «на самом деле как-то связанных», Донг-вон вполне заслужил фирменный шрам, какие были модными одно время в Змеином Кольце. Особенно радовало то, что Ники-хюн и Бань, хоть и поднимались уже с мест, явно не успевали вмешаться и спасти Донг-вона могла только какая-нибудь дерьмовая случайность вроде выскочившего из леса гигантского монстра.

Дуракам иногда везет.

В джунглях внезапно сделалось подозрительно тихо, хотя Марото после вчерашней мучительной ночи прекрасно помнил весь этот треск, свист, визг, завывания и вопли – не хуже, чем в Теннегарианском концертном зале. Лес затихает лишь в одном случае: когда на охоту выходит хищник, причем самый страшный из всех. Звездный свет скользнул по физиономии Донг-вона, продолжавшего молоть чепуху, но Марото уже оглядывался в поисках пробирающегося сквозь подлесок чудища.

Однако за спиной у Донг-вона не было ни подлеска, ни крадущегося в сумраке хищника. Только ровный пляж, спускавшийся к воде. Но плотные тени, лежавшие на лицах пиратов, вдруг затрепетали, как пальмовые листья.

У Марото глаза едва не выскочили из орбит, а руки заметались – одна подталкивала Бань к Ники-хюн, другая отпихивала Донг-вона к котелку с чаем. Сам Марото прыгнул через костер, но как-то слишком медленно, словно бы воздух вдруг превратился в тягучий кисель. И тут он наконец различил отблеск луны на матовом крыле огромной летучей твари, плавно приближавшейся к своей добыче. Тварь обрушилась стремительно, как греховный соблазн, пока Марото продирался сквозь моментально загустевший воздух с такой же скоростью, с какой подрастает трава на тенистой поляне… А затем монстр схватил варвара и, разрубая воздух его хрупкой смертной плотью, швырнул на обжигающий песок у самого края костра.

Затем тварь исчезла. Марото выплюнул изо рта горячий песок, отполз подальше от костра и лунного света, и только тут его звенящую, словно колокол, голову осенила мысль, что чудовище на самом деле даже не коснулось его, что он взлетел лишь под действием ветра, поднятого взмахом гигантского крыла. Он скользнул под защиту пальмовых стволов, углубился в джунгли и только после этого решился оглянуться. Вовсе не затем, чтобы проверить, последовали ли пираты его благоразумному примеру, – так связно мыслить Марото еще не был способен, – а лишь желая убедиться, что тварь снова не повисла над лагерем.

К счастью, ее там не было, крылатый ужас несся теперь над волнами. Но, увидев на фоне ночного неба белую, как выгоревшие на солнце кости, бесформенную тушу исполина, он почувствовал себя полевой мышью, убегающей от совы. Когда чудище нырнуло в волны прибоя и взлетело снова, сжимая в извивающихся щупальцах то ли акулу, то ли дельфина, это ощущение чуть ослабло.

Что касается ощущений: самым сильным из них был страх за свою жизнь. Даже когда Марото со всей дури налетел на мангровое дерево и отскочил назад, похоже, только этот страх удержал его на ногах и в сознании. Однако и это чувство не всесильно, и вскоре Марото во второй раз хватанул ртом песка. Хотя каждая частичка его тела стремилась забраться как можно глубже в темные заросли, он все же смутно осознал, что песок немного суше и сильнее смешан с лесным опадом, чем береговой. Затем ветка над его головой с издевательской медлительностью отстранилась, и чей-то силуэт, чья-то бледная тень…

– Беру назад свои слова, – прошипел Донг-вон, придерживая ветку, чтобы Бань и Ники-хюн могли подойти к Марото. – Ты действительно полезный.

– Пусть он таким и остается, хорошо? – прошептала Бань и протянула руку, чтобы помочь Марото подняться на ноги. Затем добавила низким тоном, который все же не скрыл дрожь в ее голосе: – Тщательно обдумав твое предложение, Полезный, я решила на время отказаться от ночных костров. Также будет благоразумным перебраться глубже в джунгли. Не хочешь ли ты еще что-нибудь предложить своему капитану, пока она готова выслушивать советы?

– Да, капитан Бань, – прохрипел Марото. – Предлагаю всем заткнуться, на хрен, до рассвета.

Ее позолоченные зубы сверкнули в полосе звездного сияния, и хотя это всего лишь ветка хлестнула Марото по спине, когда они ковыляли по лесу, ему показалось, будто капитан пиратов игриво шлепнула его по заднице.