Текст книги "Folly"

– Мы и так собирались отправиться в пригород, – продолжил Гриша. – Но обстоятельства вынуждают нас ускорить сборы. Мы выезжаем сегодня же.

Это, конечно, не полное исчезновение, о котором Карл мечтал несколько минут назад, но всё может получиться даже лучше. Так, значит, есть шанс вернуться в общество? Если он проведёт хоть немного времени в окружении Гагариных, это будет прямым знаком даже для самых злостных его недоброжелателей. Это будет означать, что случившееся – простое недоразумение, и Карл вернёт себе расположение высшего света. Его представители будут просто обязаны это сделать. Спустя считаные часы Карл был уже в карете, направлявшейся в пригород Гроттаферрата. Так началось его «самоотстранение» от бурлящего событиями и слухами Рима.

Карл стряхнул с себя воспоминания. Они с Гришей уже заходили в дом, хотя правильнее было бы сказать – в замок. Известив о своём приходе дворецкого, они разошлись по комнатам – хотелось немного отдохнуть. Спустя какое-то время дворецкий сообщил Карлу, что ужин готов, и пригласил его в столовую. За большим круглым столом уже собралась вся семья Гагариных. Дети ужинали в соседней комнате вместе с няньками, чтобы не мешать взрослой половине семейства.

– Представляете, папенька, так и сказал – «математическая закономерность». Кто бы мог подумать? О, Карл Павлович, присаживайтесь.

Подали ростбиф с гарниром из овощей. Центр стола занимала массивная ваза для фруктов, украшенная сюжетом по мотивам какого-то древнеримского мифа. Налицо был один из многочисленных плюсов тёплого климата – круглогодичное изобилие фруктов. Чего только не предлагалось на десерт: дыни, клубника, бананы, виноград, ананасы… Для собравшихся это была уже вполне обыденная картина.

– Нам Гриша рассказывает о ваших сегодняшних приключениях, – сказал хозяин дома, князь Григорий Иванович.

– Вряд ли это можно назвать приключениями, достопочтенный князь, – проговорил Карл. – Мы просто творили.

– По-моему, это и есть самое увлекательное приключение. Вы не находите, Карл Павлович?

– А вот с этим невозможно не согласиться. Воистину интереснее и непредсказуемее занятия трудно себе представить. Вот хотя бы и сейчас: пытаюсь что-то придумать, но пока что-то не выходит.

За столом раздался тихий сдержанный смех, сопровождаемый приглушённым стуком столовых приборов.

– Кроме шуток, Карл Павлович: Ваш сегодняшний рисунок просто завораживает. И как Вам это удаётся – из незаметного предмета, которому в обычной жизни не придаёшь значения, сделать нечто новое?

– Эх, если бы я знал, Григорий Иванович!..

– А чему же тогда ты учишь моего сына?

И тут смех повторился. За хорошим настроением Карла по-прежнему скрывались переживания по случаю недавних событий. В этот вечер, как и в предыдущие, он всё никак не решался спросить о новостях из Рима. Есть ли какие-то подвижки? Или, возможно, нужно устроить какой-нибудь знатный приём, чтобы ускорить процесс восстановления репутации? Карлу не терпелось попасть в свою мастерскую, чтобы начать работу. И дело не в том, что он как можно скорее хотел приступить к написанию шедевра, идею которого вынашивал уже не первый год. Он просто скучал по своей прежней жизни и статусу. Да и «Афинскую школу» пора бы уж доделать наконец.

Зажжённый камин словно перенёс собравшихся в столовой в Средние века. Огонь не смог полностью осветить высокий потолок, зато тени от сводов и подоконников обозначились теперь ещё чётче. Стало заметно теплее и уютнее. На улице послышался цокот копыт и ржание лошадей. И причём точно не двух. Четырёх как минимум. Неужели сегодня званый ужин? Странно, что его не предупредили. Дворецкий, второпях расставлявший на столе приборы ещё на одну персону, своими действиями косвенно подтвердил его предположение. Григорий Иванович, заметив нескрываемое удивление и оттенок надежды на лице Карла, проговорил:

– Буквально несколько часов назад пришло послание. Что любопытно, оно было отправлено три дня назад из Милана. Удивительно, что оно вообще успело дойти. Хотя для этой особы какие-либо рамки – это не более чем вздор. Плевать она на них хотела.

Карл начал догадываться, о ком идёт речь, но удивление по-прежнему не покидало его лица. Её приезд означал, что будет настоящий приём. Вокруг неё всегда происходило какое-то движение, суета, сумятица. Он не раз видел её на приёмах, в том числе у Волконских. Избежать этого было просто невозможно, разве только не выходить из дома. Карл не мог к ней подступиться. Она всегда была с кем-то, и можно было с уверенностью сказать, что Карл был далеко не первым в списке, дающем право на приватный разговор с ней. Куда ему тягаться с Верди, Россини, Беллини и другими великими итальянцами, в том числе из театра La Scala? Вот уж действительно неприступная крепость…

– Карл, приготовьтесь к встрече с той, кто по-настоящему меняет мир вокруг себя. Мне кажется, что она и есть ответ на вопрос, на который Вы затруднились ответить. С ней любое путешествие покажется прогулкой в соседнюю комнату. Настолько её внутренний мир, её порывы, желания неведомы окружающим. Она непредсказуема, как любая стихия, будь то ураган или извержение вулкана. Я хочу Вас сразу предостеречь: не питайте особой надежды. Вам вряд ли удастся заглянуть в её душу и понять её внутренний мир.

На этих словах двери распахнулись и явилась Она. В то же мгновение Брюллов понял, что ему бросили вызов. И он его принимает.

Глава 9
Зоя

– Добрый день! Меня зовут Леонид Петрович, я ваш лечащий врач.

Я никак не отреагировала.

«Оно и неудивительно – в её-то состоянии», – отметив это про себя, Леонид Петрович продолжил:

– Вы к нам поступили примерно полчаса назад. Сначала мы думали, что вы отравились угарным газом, так как в квартире, где вы находились, произошёл пожар. Вы что-нибудь помните?

– Немного, – подала я слабый, с хрипотцой голос.

– Великолепно, – воодушевился Леонид Петрович, решив, что теперь и ему станет интереснее вести диалог. – Так вот, лёгкие мы вам проверили – они чистые. Уверен, что анализ крови тоже ничего плохого не покажет. Каково же было моё удивление, когда мы обнаружили тёмное пятно в районе левого плеча. Мы вас аккуратно раздели, и оказалось, что у вас огнестрельное ранение. Можете себе представить? Хорошо, что жизненно важные органы не задеты. Однако вам придётся походить в этой повязке какое-то время.

Долгие годы работы, невозможной без стрессовых ситуаций, плюс немалая доля цинизма, характерного для многих врачей, наложили непоправимый отпечаток на манеру общения доктора. Всех пациентов он воспринимал не иначе как вещи, хотя лучше сказать – как объекты. Для чего угодно: лечения, опытов – в общем, практики. Ничего личного. Он их, можно сказать, даже любил, но рано или поздно свойственная ему привычка рассматривать каждого пациента всего лишь как очередную возможность для самореализации брала верх. И люди хорошо чувствовали это. Коллеги к милому дедушке, конечно, относились всерьёз, но всегда могли сделать скидку на возраст и большой опыт. А вот пациенты реагировали по-разному. Про Зою пока мало что было понятно. Она была в сознании, но старалась сильно не реагировать на действительность. Леонид Петрович отлично это осознавал.

– Поэтому, как вы могли догадаться, – продолжил он, – вам придётся пообщаться со следователем. Мы его оповестили, он уже в пути. Рану мы вашу промыли, зашили, пули там не было. Просто удача, что не пришлось занимать операционную. Да, чуть не забыл: у вас ещё и сотрясение. Это понятно по внешним признакам – тошноте, головокружению. О последнем я сам догадался – достаточно посмотреть в ваши глаза, их помутнение очевидно. Сильно не перенапрягайтесь. В капельнице обычный физраствор – для предотвращения обезвоживания. Оно же нам не нужно? А сейчас – только покой и отдых.

«Спасибо за информацию, док. Теперь я знаю всё, что необходимо. Голова ещё кружится, но не настолько, чтобы я превратилась в ничего не соображающий овощ, каким пыталась казаться».

Этот доктор взбесил меня с первых минут. Особенно его взгляд. Он смотрел на меня как на подопытного кролика, хотя, по его словам, всё, в общем-то, было нормально. Может, у меня действительно что-то с головой случилось?

Итак, перейдём к плюсам и минусам. Первый, самый существенный, – у меня сотряс! Никогда бы не подумала, что буду этому радоваться. Но с его помощью можно многое объяснить. Например, слова «я не помню», «это не точно». А можно вообще включить кнопку Reset: «у меня кружится голова, мне плохо, всем спасибо, давайте в другой раз». Если ещё вырвет на последних словах, то это вообще будет логичным завершением. Пошли дальше. Огнестрел, конечно, предательски закровоточил и стал действительно проблемой. Ну что тут можно сказать? Да особо-то и ничего. Если гематому на голове можно было бы объяснить падением с моих метра восемьдесят три, то с раной в плече так просто не получится. Если не знаешь, что сказать, говори правду, она всегда поможет. А в этой ситуации? Как это проверить? Вероятно, только опытным путём. Ну, давай, инспектор, попробуем поговорить.

Глава 10

Последние мои мысли были адресованы коренастому человеку лет сорока пяти, который вошёл в палату. Его несложно было идентифицировать как инспектора. Во-первых, халат у него был накинут только на плечи. Фонендоскоп на шее отсутствовал. А глаза были очень живыми, можно сказать, яркими и даже что-то излучали. Нет, не доброту или интеллект – они излучали интерес. О, неравнодушный человек! А это может быть опасно, особенно в теперешней ситуации.

– Добрый день! Старший следователь, капитан Антон Тишков.

– Очень приятно, меня зовут Зоя.

– Зоя, а полное имя, пожалуйста?

– Зоя Евгеньевна Малюженец.

– Сколько вам лет?

– Двадцать восемь.

– Где работаете?

– В ЖЭКе.

– Хорошо. Как вы, наверное, догадались, я расследую происшествие, которое сегодня имело место быть на улице Кольской в квартире шестьдесят девять. Буду очень признателен, если вы сможете максимально подробно вспомнить, а затем рассказать, что случилось сегодня в квартире, из которой вас вынесла бригада скорой помощи. Я понимаю, что в вашем состоянии будет достаточно тяжело описать все детали. Не спешите. Сейчас нам нужна точность, а не скорость.

– Ну, даже не знаю, с чего начать…

– Расскажите, как вы оказались в квартире.

«Идём прямо по учебнику, – подумал Антон. – Хоть бы раз кто-нибудь знал, с чего начинать. Не считая Марфы Никитичны, конечно».

– Я работаю уборщицей.

«Так, пока правдоподобно. В квартире был порядок, всё убрано», – мысленно начал свой критический анализ Антон, а вслух сказал:

– Подождите, вы же говорили, что в ЖЭКе.

Произнеся это, он немного приподнял брови: «Пусть знает, что я заметил».

– Ну, подработка-то могла быть.

– Средь бела дня в будни. Ну, как скажете. Кто вас нанял?

– Павел Смирнов. Я у него убиралась за последний месяц раза два.

– То есть работали без графика, верно? – Да, обычно Павел звонит и назначает дату уборки.

– Так было и в этот раз?

– Да.

«Пока всё скучно. Но ничего, мы медленно приближаемся к самому интересному».

– Продолжайте.

– И вот я пришла, начала убираться. Пытаюсь включить пылесос в розетку – ничего не получается. То есть вилку я вставила, но пылесос не заработал. Я, конечно, удивилась, попробовала несколько раз нажать на кнопку. Ничего. Ну а дальше я уже почувствовала запах и побежала в кабинет.

– То есть вы сразу определили очаг возгорания?

«Что это? Неуверенность в глазах? Чувство вины из-за своей невнимательности? Пауза тоже её выдает. Хотя, скорее всего, это шок, не имеющий ничего общего с действительностью. Сам не спеши, ты уже знаешь, что это не просто бытовуха. Как, интересно, она расскажет про стрельбу?»

– Ну, я была в большой комнате, где телевизор. До утюга я не дошла. Там уже занимались огнём шторы…

– Правильно ли я понимаю, что вы не успели погладить одежду?

«Я ошибся, веселье началось уже сейчас. Устраиваемся поудобнее, но не перестаём внимательно следить за путешествием Зои Евгеньевны по дороге лжи. Она непременно приведёт её к краху. Пока до него далеко, но, как говорится, иногда процесс намного привлекательнее самого результата. Ой, вот и ещё одна пауза».

– Нет, не успела. И предвосхищая ваш следующий вопрос: посуду предпочитаю мыть руками. Фишка у меня такая.

«Ну, хорошо, продолжаем. Надеюсь, это я не вслух это сказал. Кажется, нет. Не нужно ей знать мои мысли по этому поводу. Пусть помучается. Что касается моих мыслей, то пока рано делать выводы».

– В общем, я бегу, набираю ведро воды и выливаю на огонь. Потом второй раз для надёжности.

«Да-да, а потом пожарные добавили».

– После этого я сразу набираю номер пожарной.

«Это тоже правда. Согласно информации от Пети звонок в пожарную часть действительно поступил от девушки. И если сопоставить время звонка, потом время приезда пожарных, а потом и моего, то в принципе всё верно. Только после этого Петя сообщил мне, что у неё огнестрел. Это в корне меняет всё, в том числе и отношение к этому делу. Да-да, теперь это настоящее дело, которое, скорее всего, будет иметь статус уголовного».

– Продолжайте. Мы подходим к самому важному.

«Эх, всё-таки не сдержался от оценочной реплики!..»

Продолжайте… Легче сказать, чем сделать. Ему – сказать, а мне – сделать. Что я могу сейчас сделать? Я даже не могу сказать, что первая часть прошла на ура! А я её готовила. Двоечница чёртова, ненавижу тебя. Зачем это подумала? Может, родители были правы? Может, я неудачница? Ведь как по-другому назвать человека, у которого есть мечта? Мечта уехать из захолустья необъятной Родины и закрепиться… нет, сначала добраться до столицы. Новизной, конечно, не блещет, но она моя. И я её осуществлю. Непременно осуществлю… Лишь только выпутаюсь из этой ситуации. Эх, была не была!..

– Дальше у меня потемнело в глазах, и я отключилась.

«Что?!» – Антон был поражён до глубины души. Было понятно, что она будет лгать. Но так банально? Очень и очень жаль…

– То есть просто взяли и отключились?

– Именно. Наверно, надышалась дымом.

– То есть вот так просто?

– А что вы хотели?

«Вот теперь будет интересно».

– Я хотел понять, откуда у вас огнестрельное ранение.

– А, эта царапина? Ничего серьёзного. Получила при стрельбе в тире.

Пауза. Оценивает тупость моего ответа. Знаю, что она зашкаливает. И он чувствует это. Это я тоже знаю.

– В каком?

– «Охотник».

Спасибо баннерной рекламе. Один из немногих случаев, когда реклама действительно была полезна. Даже больше – могла спасти жизнь. Хотя если так посмотреть, то именно реклама толкнула меня на столь отчаянный поступок.

– Кто это может подтвердить?

М-м… никто, это же ложь. Дальше пойдёт диалог, подобный пинг-понгу: «Моя подруга». – «Дайте её номер». Конец цепочки. Это не значит, что у меня нет подруг, просто ни одна не возьмёт это на себя. Да и как мне её предупредить? Я не знаю, где мой телефон, где моя роба. Сестра говорила про какую-то одежду рядом с моей койкой. Забыла посмотреть. Катастрофически не хватает времени. Сколько я уже в мыслях? Достаточно, чтобы он понял, что я лгу? Только паники мне не хватало.

Попробуем по-другому: «Никто». – «Вы стреляли в себя?» – «Да». Нет, я останусь в психушке навечно! Конец цепочки номер два. Какой-то тупик. Ну ты и чудак, кто бы ты ни был! Поверь, я тебя найду. Да, без сомнения, мы с тобой поменяемся местами. И я буду стрелять в тебя, пока ты не скажешь мне всё. Это всё из-за тебя. Я тебя изничтожу.

И почему я не воспользовалась идеальным планом побега? Дожидаюсь, когда мы с моей малоразговорчивой соседкой остаёмся одни. Я тихо к ней подкрадываюсь, вырубаю – спасибо чудаку: теперь я знаю, как это делается. И перетаскиваю её на свою кровать. Теперь у меня есть время, пока всё не обнаружится. Благодаря гению Дюма я буду спасена. Шах и мат. Только как я это сделаю с одной рукой? Сознание она у меня потеряет, в этом я ни капельки не сомневалась. А дальше я волочу её тело до своей койки по полу? Потом пытаюсь затащить её безжизненное тело на кровать. Для пущего драматизма меня кто-нибудь застаёт. Пусть это будет нянечка, и, как в дешёвых комедиях, она уронит сменную утку на пол. Занавес.

Если бы так! Что мы имеем на самом деле? Правдивого вранья сейчас я не придумаю. Оно ещё должно выдержать процедуру проверки. А рана в плече делает эту работу практически невыполнимой. Что там было про правду?

– Дальше раздаётся звонок, и я открываю дверь. На меня таращится какой-то чудак на букву «м». Простите. Направляет на меня пистолет и стреляет.

«Вот теперь занавес. Осталась пара вопросов на бис, но с этим я как-нибудь справлюсь».

– Минуточку, куда делся тир?

– Я просто растерялась.

– Допустим. Ещё один такой резкий поворот – и начнём разговаривать по-другому. Теперь всё ясно?

– Да.

– Вернёмся к вашему «чудаку». Здесь, пожалуйста, поподробнее. Каждая деталь поможет его поймать. Как он выглядел, во что одет, его запах, взгляд – всё что угодно. Важна каждая мелочь.

– Я толком ничего не помню…

«Все они так говорят» – читаю в его глазах. Он даже опустил их после моего ответа. Не переживай, сейчас дам тебе пару наводок…

– Он был ниже меня. Это не самая распространённая ситуация, но всё же. Мой рост – где-то метр восемьдесят три.

– И на сколько ниже?

Записываешь? Правильно делаешь.

– Ну, в районе метра шестидесяти. По возрасту – тридцать – тридцать пять. Дальше помню, что была борода небольшая, средненькая такая. Как будто только что определился, что она ему идёт, и намеревается её отращивать.

– Если более точно, то сантиметров семь-восемь?

– Я бы сказала четыре-пять. Одет он в жёлтую… («Может, сразу в цвет радуги, чтобы менее заметно было?») Нет, не жёлтую. Если честно, не помню, во что он был одет: солнце, светившее через окно холла, отсвечивало сильно. Ещё были кепка и очки. Всё.

– Кепку сможете описать?

– Обычная, козырёк прямой. Вроде чёрная. Глаз не было видно, как вы понимаете.

– Он что-нибудь говорил, прежде чем выстрелить? Может, какой-нибудь необычный жест? Что-нибудь ещё?

Необычный жест, говоришь? Он нажал на курок, как тебе такое?!

– Кроме выстрела, ничего не заметила.

– Понятно. Всё?

– Всё, что могу сейчас вспомнить.

Получай лёгкое движение руки, уставший взгляд, еле слышный стон, сведение бровей. У меня заныло плечо, заболела голова, и я устала. Ты реально будешь продолжать?

– Спасибо большое, что смогли поделиться, несмотря ни на что. Если что-нибудь вспомните ещё, звоните. Держите мой номер.

Э, нет, так просто ты не уйдёшь.

– К сожалению, я не знаю, где мой телефон.

Молчание, сомнение… Может, тогда добавить про работу? А почему он вообще не спросил меня про неё? Может, думает, что я только уборкой в квартирах занимаюсь? Или, может, ему кто-нибудь уже сказал об этом? Тогда что именно? Нужно срочно это выяснить. Опять идёт паническая волна. Ты уже практически всё сделала, девочка. Держись. Молчи и смотри ему прямо в глаза.

– Хорошо, я попрошу администратора принести вам его. Уверен, что нам ещё многое предстоит обсудить. Так что не убегайте.

Это что, флиртошутка?

– Конечно. – Как можно более естественно улыбаюсь я.

Надеюсь, что получилось не сильно пугающе. Судя по тому, как он ушёл, не получилось.

Глава 11

Нет, не улыбка Зои заставила Антона сорваться с места и броситься обратно в квартиру, будь она неладна. Он вспомнил про дыру в стене. Картина, значит? Как он вообще мог подумать о такой глупости? Это насколько же нужно быть недальновидным! С другой стороны, его тоже можно было понять. На протяжении двух лет нет ничего серьёзного. Он просто потерял хватку или, как говорят, нюх. Нюх на умысел, улики, обстоятельства. Ему было очень стыдно за это. Единственное, что оправдывало его наивность, так это то, что он получил ответы практически на все свои вопросы. Если, конечно, он в очередной раз не облажался и не пропустил что-нибудь важное. «Наверное, картина» – он что, на первом курсе? По пути к машине он выстраивал цепочку событий и параллельно выставлял оценку каждому. Итак, провинциалка. Кстати, почему он решил, что она провинциалка? Он паспорт спросил у неё? А зачем? Ну, как минимум чтобы соблюсти все формальности, балбесина. А куда она денется? В её ситуации далеко она не уйдёт.

Антон мало разбирался в медицине, а вот в людях… И в людях, как выяснилось, тоже не ахти как. Но всё же он попросил Леонида Петровича приглядывать за ней. И сделать всё возможное, чтобы она не смогла вылезти из своей кровати и направиться куда глаза глядят. Ну уж нет! Теперь единственным местом, куда после больницы она пойдёт в первую очередь, будет его отделение, где она сядет на стул перед его рабочим столом, напишет за ним заявление, и тогда у Антона появится настоящая потерпевшая по уголовному делу. Это ещё повезло, что никто не умер. В общем, с ней он ещё точно не прощается и потому пока довольствуется тем, что известно… Вспомнив что-то, Антон достал телефон и машинально набрал номер.

– Петя, это я. Поставь телефон Зои Евгеньевны Малюженец на прослушку.

– Ну, это же столько волокиты, Антон. Она же потерпевшая. Или уже нет?

Что-то в голосе Петра не понравилось Антону. «Потом поразмышляем».

– Я тебя не понимаю. У нас огнестрел, Петя. Знаешь, что это такое? Или деградировал от разговоров со старушками? – это был типичный ответ в вопросе. А выбранный тон – попытка сгладить свою вину. Антон всё ещё переживал. Легче ему не стало. Даже наоборот. Теперь и коллега от него получил, хотя, с другой стороны, на то сослуживцы и нужны – разделять с тобой всё, что ты приобретаешь на работе. В противном случае с этим грузом ты идёшь домой и делишь всё это со своей семьей. Семьи у Антона не было, поэтому оставаться один на один с чувством вины ему точно не хотелось. Нет, он вполне уравновешенный, чтобы не всадить в себя пулю, но, как говорится, осадочек останется.

– Да знаю я, успокойся. Уже пишу в управление. Но распечатки, как ты понимаешь, не придут в ближайшие два-четыре дня. Получится быстрее, если никто больше не запросит и наше дело будет вверху списка.

– Ничего страшного, мне нужны только номера входящих и исходящих. Это срочно. К мессенджерам подобраться можно будет позже. Только в случае крайней необходимости. Пока я её не вижу.

– Не видишь? Ты же сам говоришь, что это огнестрел, серьёзная история.

– А что, нет?!

«Молчит. Вот и хорошо!»

– Вот и хорошо! Тогда жду результатов по отслеживанию. Пока возвращаюсь в квартиру. Не вижу мотива. Может, украли что-нибудь? Я, естественно, таких вопросов при первой встрече с Фёдором не задавал. Я вообще думал, что сегодня закроем, – уже сник Антон.

– Ладно, разберёмся. По оружию есть какие-нибудь предположения? Что она помнит?

– Она помнит низкорослого парня с бородой в очках и кепке. Это тупик, Петя, тупик. Прошерсти местных, может, они что-нибудь знают или слышали. Федя у нас же миллионер, обычно с ними всегда всё случается из-за денег.

– Как и у всех.

– Я сейчас попробую найти его брата, именно он по факту жил в квартире.

– Ок, на связи. Вот ещё что: я тебе переслал записанный разговор Зои с пожарными. Прослушай его, конечно, но можешь сразу удалить, чтобы место не занимал.

– Что, вообще ничего?

– Не-а, я прослушал раз пять.

Не успел Антон положить телефон в карман, как на его экране высветился неизвестный номер.

– Алло?

– Здравствуйте, это Павел Смирнов, брат Феди. Он сказал, что вы меня ищете. Про пожар я уже всё знаю. Как там Зоя? Надеюсь, ничего серьёзного?

Почему все норовят задавать ему вопросы? Всё должно быть наоборот, и он готов показать как.

– Где вы находитесь?

– Я уже в квартире. Я хочу понять, что…

– Я уже еду. Будьте на месте. Ждите. И ничего, слышите, НИЧЕГО не трогайте!

– Но…

Кнопка отмены провалила последние слова Павла в бесконечность.

«Вернёмся к размышлениям, – подумал про себя Антон, который твёрдо решил не отвечать на звонки и вообще ни на что больше не обращать внимания во время выстраивания цепочки событий. – Итак, Павел живёт в квартире брата. Почему? С кем? Какие у него отношения с братом? Он нанимает уборщицу. Предположим, потому что он крайне занят на съёмках. Надо будет уточнить. И на каких съёмках? Где он вообще был сегодня? Утро понедельника, в конце концов. Едем дальше. Зоя приходит как обычно, убирается. Я заметил, что у неё возникла путаница с глажкой – ни за что не поверю, что Павел гладит себе одежду. Но я, конечно, спрошу об этом. Непременно. Затем она включает пылесос, происходит короткое замыкание. Почему не в розетке с пылесосом, почему искра в кабинете? А что это наши эксперты молчат?..»