Текст книги "Стрела Габинчи"

27

Город, до которого ломовая телега доехала вскоре после полудня, оказался поменьше Денвера, зато его пригороды, представлявшие собой сомкнувшиеся воедино деревни, были в разы шире, чем в родном городе Клауса и Ригарда.

У моста через глубокий крепостной ров пришлось встать за такой же длинной телегой, груженной толстыми досками. Та, в свою очередь, упиралась в другой экипаж, а тот – в третий. Таким образом перед постом скопилось не меньше десяти возов, и все чего-то ждали.

Возница соскочил с высоты своих камней и побежал вперед, выяснить, отчего задержка, а Клаус с Ригардом стали осматриваться.

Впритык к дороге стояли запыленные заборы, за которыми висело на веревках белье, дымились дворовые печи и звенели молотки жестянщиков.

Торговцы выживали из города мастеровых, и те оседали за крепостной стеной, выкупая деревенские дома и устраивая на их месте мастерские.

Между возов бегали грязные дети и перебрасывались тряпичным мячом, выкрикивая взрослые ругательства.

– Шпионов ловят, потому каждую телегу проверяют! – громко объявил вернувшийся возница, взбираясь на камни.

– А каких шпионов-то? – спросил Ригард, беря из мешка очередной ржаной сухарь.

– Шпионов лорда Ортзейского.

– Ортзейского? – переспросил Клаус и переглянулся с Ригардом. – А чем им Ортзейский не угодил, он ведь с лордом Брейгелем воевал, а не с вашим!

– Вот уж не знаю, чем не угодил, только в Слимбурге завсегда лорда Ортзейского боялись. Сколько помню, всегда шпионов искали – Ортзейский то, Ортзейский се… Ужас просто. А вы чего такие вздрюкнутые? Вы что, из Денвера?

– Нет, мы не из Денвера. Мы из Рейделя, – соврал Клаус, вспомнив историю Ядвиги.

– Да-да, из солнечного Рейделя! – поспешил заверить Ригард.

– Ну так нечего и беспокоиться. Это денверских ловят, а другим тут не страшно.

Клаус с Ригардом еще не успели обменяться мнениями о возможных проблемах, как возы тронулись и стали проезжать через ворота.

Несколько телег были пропущены стражниками без досмотра, но воз с грузом лыка неожиданно остановили, и Клаус с Ригардом увидели, как к нему подошел человек в овчинном капюшоне и стражники замерли, ожидая, что тот скажет.

Он произнес какие-то слова, после чего воз пропустили, а к воротам подъехала ломовая с грузом досок, и все стало повторяться.

Следующей была телега Клауса и Ригарда, и они затаили дыхание, не зная, чего ожидать. Их ломовая остановилась прямо на перекидном мосту, внизу было видно дно сухого крепостного рва, в котором, кроме битых черепков, валялись какие-то кости.

– А кто этот человек в овчине? – спросил возницу Ригард.

– Это надежа и защита лорда Роборна, мессир Квестор. Он может проникать в мысли людей и определять их потаенные замыслы.

– И что, получается у него? – спросил Клаус.

– Еще как! Я тут как-то о бабе думал, у меня в деревне полюбовница есть, вдова кузнеца. Так он прямо так и сказал – женись и прекрати блудить.

Передняя телега прошла проверку, возница ударил вожжами, заставляя своих битюгов двигаться дальше.

Ригард дернул напарника за рукав:

– Что делать, Клаус?

– Думай о чем-то отвлеченном.

– О чем?

– Думай про Ядвигу.

– Да? Я попробую.

Ригард глубоко вздохнул и, прикрыв глаза, начал «отвлекаться». Тем временем ломовая остановилась в воротах и к ней придвинулась шеренга строгих стражников и с ними человек в овчинном капюшоне.

Едва взглянув на него, Клаус почувствовал, как на лбу выступает испарина. Что-то будет!

Битюги нервно дернули, возница их удержал, извинившись перед стражей, но никто на него даже не посмотрел. Все стражники следили за мессиром Квестором, который, Клаус в этом ничуть не сомневался, пытался выведать все его потаенные мысли.

Чтобы хоть как-то защититься от этого страшного человека, Клаус стал вспоминать, как в последний раз на озере ловил петлей рыбу. Раз – и вьюн на берегу! Раз – и второй! И потом р-раз – и целый окунь!

– Проезжай, рыбак… – произнес мессир скрипучим голосом, насмешливо поглядывая на Клауса из-под лохматой овчины.

– Ну, быстробеглые мои, поскакали! – крикнул возница, нахлестывая битюгов вожжами. Те дернули тяжелую телегу и, кивая, потащили по мощеной дороге.

Клаус облегченно вздохнул и оглянулся на Ригарда, который продолжал сидеть с закрытыми глазами и мечтательной улыбкой на лице.

– Эй! – Клаус толкнул его в бок. – Ты чего лыбишься? Ты о чем думаешь, сволочь?

– Отвали, – отмахнулся тот, не открывая глаз. – Думать я могу о чем угодно!

– Нет, не можешь! – вскипел Клаус и схватил Ригарда за куртку, давая понять, что может столкнуть его вниз.

– Ну-ка, ну-ка, ребятки, вы чего? – удивился возница. – Чего вы?

– Ничего, – ответил Клаус, отпуская Ригарда.

– Дурной ты, ой дурной, – покачал головой приятель. – Смотри лучше, какие тут дома. У нас пониже будут.

– Пониже, – согласился Клаус, видя постройки в пять этажей с коньками на высоких крышах. Черепичных покрытий здесь было мало, в основном оловянные.

– Далеко нам еще, хозяин?

– Полтыщи шагов и два поворота, – ответил тот. – Скоро уже.

28

Строящийся дом, куда везли камень на ломовой телеге, находился на одной из центральных улиц, на месте прежнего – деревянного. Остатки старого развозили на телегах угольщики, чтобы за городом выжечь в угольных ямах.

Вдоль строительных лесов земля была перепачкана известью; чтоб не растаскивали грязь по улице, двое работников сметали замлю к стенам метлами.

Возница соскочил с камней и, взяв лошадей под уздцы, потащил на свободное место, чтобы разгружать камень поближе к стройке.

– Эй, Крыса, это что с тобой за пижоны? – крикнул со второго этажа каменщик в замазанном фартуке.

– Родственники, – ответил возница, которому не понравилось, как его назвали.

Из окна первого этажа выглянул человек в коричневом камзоле, с карандашом за ухом и рулоном твердого пергамента в руках.

– Доброго дня, господин Форест! – приветствовал его возница, сняв шапку.

– Камень не побил? – вместо приветствия спросил тот и строго покосился на Клауса и Ригарда.

– Никак нет, ваша милость, не токмо не побил, но даже и не запылил.

– А где твои грузчики?

– Захворали, ваша милость, но я других нашел.

– Ладно, разгружай на сосновые лаги – вон те, видишь?

– Конечно, ваша милость. Сейчас начнем.

Клаус с Ригардом спустились с телеги и, сняв куртки, стали таскать камень в то место, куда указал подрядчик, а возница помогал им правильно укладывать.

Работа двигалась медленно, Ригард скоро устал, и Клаусу опять пришлось работать за двоих, а чтобы не стереть до крови ладони, он замотал их найденной ветошью.

Разгрузить телегу удалось лишь за два с половиной часа беспрерывной работы. Даже Клаусу пришлось нелегко, ведь каждый камень весил не меньше двадцати фунтов, а возница помогал им только укладывать. Да еще подрядчик то и дело напоминал, что скоро прибудет очередная телега, а потому надо поторопиться.

На Ригарда страшно было смотреть, лицо его стало пунцовым, глаза слезились. Он понимал, что не может оставаться для Клауса обузой, поэтому старался как мог и уже с трудом переставлял ноги.

Несмотря на то что подрядчик всем своим видом демонстрировал недовольство, за разгрузку он расплатился честно, отдав положенные шесть крейцеров. А еще им дали воды – напиться и помыть горевшие от шершавого камня руки. После это приятели забрали свои куртки и двинулись вдоль улицы, отряхивая с себя известковую пыль.

– Не годится наша одежка для грязной работы, – сказал Ригард.

– Со временем другую достанем, а эту нужно поберечь.

– Ох, – Ригард покачал головой, – неужели нам теперь всегда батраками горбиться? Я-то думал, что свободная жизнь посытнее будет да полегче…

– Может, будет и сытнее, только эту жизнь еще устроить нужно.

– Ну и что же нам предпринять, чтобы ее устроить? – спросил Ригард, рассматривая вывески над булочными и харчевнями, откуда пахло настоящей едой.

– Что-нибудь придумаем. Предлагаю пока найти недорогой ночлег, а уже потом вернемся в город и поищем работы.

– Клаус, у меня от работы все ладони в пузырях! Смотри!

– Приложишь подорожник, и все пройдет.

– Подорожник за городом искать нужно…

– Пройдемся через центр, потом в ворота и за город, – сказал Клаус. – Сейчас нам нужно хоть немного город посмотреть, чтобы завтра время на блуждания не тратить.

Остановив прохожего, приятели расспросили, как пройти на торговую площадь, и двинулись по указаному маршруту, примечая пекарни, валяльные мастерские и приемные конторки больших прачечных.

– Вот бы куда нам пристроиться, я там все тонкости знаю, – сказал Клаус, глядя, как в конторку заходит очередная горничная с узлом белья.

– А у нас в Денвере только прачки, – сказал Ригард.

– Да, у нас прачки, – согласился Клаус. – Но я уже давно слышал, что в некоторых городах это ремесло купцы взяли, как какие-нибудь мыловарни или красильни. Может, и я когда этим займусь.

– Так, может, сразу и откроем свою прачечную? – оживился Ригард.

– Нет, так сразу нельзя. Вот найдем работу, присмотримся, а там, может, и попробуем.

29

Несмотря на то что лорд Ортзейский не мог представить Лефлеру никаких доказательств его вины, слово суверена было последним – наемникам предложили убраться в трехдневный срок. О последствиях в случае неповиновения можно было не говорить – они были понятны. А для подкрепления своего твердого слова лорд привел к лагерям Лефлера свою гвардию, хорошо отдохнувшую и восстановившую бравый вид, тогда как наемники жили впроголодь и ездили на дырявых седлах.

Через два дня полторы тысячи солдат Лефлера выступили по дороге на юго-восток. За ними, не отставая ни на шаг, следовало двухтысячное войско лорда Ортзейского, следившее за тем, чтобы наемники не грабили по дороге.

Благодаря такому весомому арьергарду бывших союзников вышвырнули за границу за одни сутки, и Лефлер прямо с дороги выслал договорщиков к лорду Роборну, чтобы получить разрешение на проход по его земле.

Полторы тысячи – слишком большой отряд, чтобы остаться незамеченным, так что во избежание недоразумений следовало испрашивать разрешения на проход у каждого лорда.

Никакого плана действий у Лефлера пока не было, и он вел войска за пределы королевства, чтобы там, на ничейных землях свободных баронов, поучаствовать в чьей-нибудь войне или пограбить.

При подходе к городу Слимбургу разрешение на проход войска от лорда Роборна было получено, но с условием, что у солдат достаточно средств на пропитание. Чтобы доказать наличие средств, Лефлеру пришлось предъявить полковую казну надменному капитану – посланнику лорда Роборна, который должен был указать, куда направляться войсковой колонне, чтобы встать лагерем на ночлег.

В этот раз им отвели берег реки, что было неплохо. Оставив солдат обустраиваться в лагере, Лефлер выделил фуражирам десять талеров золотом и отправил по деревням скупать провиант.

Это были деньги из старых запасов, тратить золото габинчийской чеканки он пока опасался. Лефлеру было известно, что в Денвере уже изъяли несколько таких монет и на тех, кто предъявил их, была устроена облава.

Взяв с собой четверых всадников, Лефлер поехал в город, чтобы выпить в спокойной обстановке в каком-нибудь чистеньком трактире. Полковник стал замечать, что ему все чаще требуется отдых, и уже подумывал о том, чтобы вскорости выйти в отставку.

В город с ним поехали сержант Короб, картежник Густав и два лейтенанта – Руйо и Апарет.

Последние двое удостоились приглашения лишь потому, что их мундиры имели приличный вид. В отличие от остальных офицеров войска, Руйо и Апарет не пропивали жалованье до тех пор, пока не приводили в порядок амуницию.

Чтобы не привлекать внимание в городе, все оружие с поясов было снято и уложено в сумки, и Лефлер свободно въехал в Слимбург без всякого досмотра, которому здесь подвергали всех подозрительных людей.

– Видали, ваше благородие, колдуна в овчине? – спросил сержант Короб.

– Это колдун был?

– Так точно, ваше благородие. Рудознатец.

– Почему рудознатец?

– Дык в овчине.

– А почему именно в овчине? – спросил Лефлер, отмечая, что мостовая в городе чистая, даже возле ворот. Да и крепостной ров, как он приметил раньше, был хорошо вычищен, хотя воды в нем не было.

«Воды нет – фашины хорошо лягут», – подумал полковник. Он был наемником и каждый город за крепостной стеной воспринимал как потенциальную мишень.

– Почему в овчине? – сержант сдвинул шляпу и поскреб в затылке. – Ну, видать, у них так по уставу принято…

– А какие еще колдуны бывают? – спросил Лефлер, поглядывая на высокие здания и оловянные крыши. Оловянные были крепче, и горшки с горящей смолой их не пробивали. Значит, бомбардировать такой город пришлось бы долго, тем более что все дома каменные.

«Крепок ты, город Слимбург», – подумал Лефлер, краем уха следя за тем, что говорил сержант.

– А еще бывают травники и лесные колдуны, ваше благородие.

– Тоже овчину носят?

– Нет. Те тканое сукно носят и витой посох обязательно.

– А посох для чего?

– Посохом они травы заклинают и делают тайные заклады.

– Тайные заклады? Что это такое?

Пока сержант отвечал, Лефлер раздумывал, где будет ночевать – в лагере или в городе. Слимбург ему понравился, здесь наверняка можно найти гостиницу с горячей ванной. Лефлер слышал, что такие заведения существуют.

– Руйо! – позвал Лефлер лейтенанта.

– Слушаю, господин полковник! – подъезжая к командиру, отозвался тот.

– Руйо, найдите мне горожанина, который знает о приличных гостиницах.

– Слушаюсь, господин полковник! – ответил лейтенант и, дав своему аргинцу шпоры, поскакал по улице, чтобы найти хорошо одетого горожанина. Но это оказалось непросто, ему попадалась лишь прислуга и грязные мастеровые, поэтому пришлось проехать дальше, пока Руйо не увидел двух молодых людей, одетых достаточно хорошо, чтобы знать о гостиницах.

– Прошу прощения, господа, вы не подскажете, где в этом городе имеются приличные гостиницы?

– Мы в этом городе впервые, господин военный! – признался один из них, а другой только кивнул и подул на свои красные ладони. – Спросите у горничных, они должны знать.

– Благодарю, господа, я так и сделаю.

Лейтенант поворотил коня и, напугав своим вниманием первую же горничную с корзинкой, спросил про гостиницу.

Оправившись от испуга, та смогла рассказать Руйо о нескольких приличных гостиницах, и он, поблагодарив за помощь, поехал навстречу Лефлеру, чтобы сделать доклад.

– Господин полковник, есть четыре гостиницы, которые следует отнести к приличным! – сообщил лейтенант, разворачивая коня еще раз и становясь параллельно лошади Лефлера.

– Слушаю вас, лейтенант, – сказал полковник, следя за пышной кормой горожанки в кружевной накидке, из-под которой виднелись полные руки.

Лефлеру нравились основательные женщины.

– Две гостиницы находятся на улице Риц. Там подают жидкий шоколад и меняют белье для каждого постояльца, а не раз в месяц.

– Это меня не интересует, – отмахнулся Лефлер.

– Еще две находятся в Королевском проезде. Одна из них славится тем, что там головы постояльцам моют белым пивом.

– К чему такая глупость? Это от вшей, что ли?

– Не могу знать, господин полковник. Выяснить?

– Нет, давайте дальше.

– В четвертой гостинице подают в чан горячую воду и называют это ванной. В ней постояльцы лежат неподвижно под травами и мыльной пеной.

– Вот это мне годится! Как называется гостиница?

– «Белоснежная белая лилия».

– Замечательное название, сразу чувствуется высокий вкус. Неспроста это заведение находится в Королевском проезде. Туда и направимся, господа, но сначала проедем через местное торжище.

Сержант Короб вздохнул. Он надеялся поскорее попасть в трактир, погрызть костей в супе и выпить яблочной червивки, а тут – гостиница, ванна.

Полковник приметил на его лице гримасу разочарования.

– Не горюй, братец, тебя с Густавом ссадим в какой-нибудь забегаловке, станешь там стол собирать, пока мы в благородное заведение отлучимся.

– Так точно, ваше благородие! – обрадовался Короб.

– Вот только выглядишь ты непотребно – сапоги дырявые, подпоясан веревкой… Еще погонят тебя трактирщики, скажут – бродяга.

– Не скажут, ваше благородие, а скажут – я им морды посворачиваю. Не впервой.

Полковник засмеялся, и с ним засмеялись остальные.

– А скажите, господин полковник, зачем в заведении чан с горячей водой и зачем туда постояльцев ложут? Для испытания? – спросил Руйо.

– Говорят, чтобы запах был хороший и чтобы самому испытать облегченное чувство.

– А с чего же будет это чувство?

– Говорят, будто без ванны тело смердит, а с ванной благоухает.

– Чепуха какая! – не сдержался второй лейтенант – Апарет. – Тело не смердит, оно обыкновенно пахнет. Вот наши аргинцы – они что же, тоже смердят? Нет, обыкновенно пахнут, по-своему, по-лошадиному.

– Ваша правда, лейтенант, – согласился с ним Лефлер. – Но просвещенная мода диктует нам совершать необъяснимые поступки. Вот и я сделаю себе ванну, а потом расскажу вам, есть ли в ней какая польза или одно только никчемное расточительство.

30

Впереди все громче слышался шум торжища – отряд выезжал на базарную площадь, находившуюся в новой, не огражденной крепостной стеной части города. Здесь пахло навозом, кислым пивом, рыбой и порченой овчиной. Важные барышники прохаживались, следя за своими приказчиками, бабы орали, продавая капусту и пирожки, а пасечники кричать громко стеснялись и угрюмо смотрели на пробегавшую мимо публику, больше интересовавшуюся кислым пивом, чем золотистым медом.

– Вот орут, а? Вот орут! – прокомментировал это шумное сборище Лефлер.

Вдруг наперерез всадникам бросился смуглый человек в алой рубахе и завопил, потрясая масляными кудрями:

– Купите мазь, господа хорошие, от всех лошадиных болезней!

– От чего, например? – спросил сержант Короб, нависая над жуликом.

– На овсе можно сэкономить! Брюхо лошадке намажете, и она три дня будет бегать, не желая овса!

– А не подохнет?

– Нет, господин хороший, даже здоровее будет!

– Хорошо, мажь моей пегой брюхо, коли сработает, приеду и всю банку куплю, а коли она вечером овса потребует, так я тебя сыщу и ребра переломаю.

Жулик замер, прикидывая, как поступить – бежать сразу или еще поспорить. Но, чуть помедлив, бросился бежать и скрылся в толпе, вызвав приступ веселья у всего отряда.

– Ты озадачил его, Короб! Крепко озадачил! – вскрикнул полковник и вдруг замер, тогда как его люди продолжали смеяться.

– В чем дело, господин полковник? – спросил Руйо, натягивая повод.

– Там, возле горшков и вешалок с рубахами, стоит тот, кто видел меня на дороге у разоренного обоза…

– Где, ваше благородие?! – оживился Короб, привставая в седле.

– Вон, тряпки щупает, видишь?

– Е-мое, ваше благородие! Да я его знаю! И его, и другого щенка, что рядом стоит! Я их из «Пьяной елки» погнал, когда вас для совету дожидался!

– А теперь слушайте мой приказ… Они наверняка видели нас на дороге и хорошо запомнили. Если доберутся до лорда Ортзейского и дадут признание, королевский прокурор объявит нас вне закона, и до конца своих дней мы будем сидеть в Зандальских горах или чего хуже – в оркских землях на подаяниях. Все поняли, что я сказал?

– Так точно, господин полковник, – первым ответил лейтенант Руйо и достал из седельной сумки кинжал. – Слезай, Короб, тут пешими надо…

Сержант соскочил с коня и, отдав поводья Густаву, вытащил из сумки свой кинжал. Не сговариваясь, они с лейтенантом стали расходиться по сторонам, чтобы обойти жертвы с двух сторон и не дать им сбежать.

Руйо нырнул в толпу и стал пробираться к нужному торговому ряду. Его толкали, обдавали перегаром, дергали за плащ, чтобы привлечь внимание к товару, но он ни на что не обращал внимания, продолжая пробираться к двум юнцам-зевакам, глазевшим на горшки и румяных девок, строивших им глазки.

Лейтенанта Руйо девки тоже интересовали, но сейчас он думал только о том, чтобы разделаться с теми, кто представлял опасность для полковника Лефлера и для всего его войска.

Еще предшественник теперешнего короля, Стивен Серебряный, издал указ о наемной службе, по которой всякий наемник, грабивший на мирной дороге, считался вором, которого следовало немедленно повесить. Этот указ появился после того, как во время военной кампании против взбунтовавшихся герцогов в самый ответственный момент битвы короля покинули два полка наемников, неожиданно перешедшие к неприятелю.

После этого Стивен Серебряный был вынужден отступить, однако, сделав вид, будто собирается отступать к столице, затаился в лесах с основными силами и, когда герцоги, разделившись, двинули войска на Буржон, разгромил оба войска поочередно.

Множество наемников попалось в плен, и всех их, в отличие от герцогских солдат, король Стивен приказал повесить.

В те времена лорды и герцоги часто воевали, используя наемников, и поначалу ни один из командиров «свободных солдат» не принимал всерьез новый указ короля, потихоньку грабя на дорогах своих работодателей, однако при первой же жалобе Стивен Серебряный приказал настичь воров и наказать.

Наемники не сдавались, королю вместе с обиженными лордами пришлось вести против них небольшую войну.

После этих событий всем командирам свободных полков стало ясно, что король Стивен не шутит, и на торговых путях стало спокойнее.

Через семь лет, в результате переворота, король Стивен был смещен с трона его племянником, герцогом Рейбердом Лармусским, провозгласившим себя Августом Фердинандом Четвертым. Некоторые из наемников ошибочно предположили, что при новом короле указ о наемниках действовать перестанет, однако жестоко просчитались. Командиры разбойничавших на дорогах полков были схвачены, их солдаты помилованы, но все офицеры оказались на виселицах.

«Нам нужно сохранить войско… Нам нужно сохранить войско…» – мысленно повторял Руйо, приближаясь к возможным свидетелям. До них оставалось всего несколько шагов, следовало лишь обойти двух бородатых мужиков…

Лейтенант вытащил кинжал из ножен и спрятал под плащ.