Текст книги "Молодой Александр"

Город Эги стал горнилом, где ковалось Македонское царство, превратился в символическую столицу македонской истории, мифологии и национальной идентичности, в место, где будут погребены все последующие цари. Название во множественном числе – Козьи места – указывало на совокупность разрозненных поселений вокруг центрального узла, в котором располагались основные общественные и религиозные постройки. Этот городской центр, относившийся к классической и эллинистической эпохам, был заново открыт археологами рядом с современной деревней Вергина на склонах Пиерийских гор. Среди них и акрополь в верхней части поселения, и общественные строения на склонах и террасах, спускающихся к равнине. Обширный доисторический некрополь площадью около 200 гектаров окружает северную и восточную части участка, там раскопаны остатки сотен курганов и гробниц железного века, датируемых от 1000 до 700 года до н. э.[126]126
  Доисторический некрополь в окрестностях Эг, состоящий из множества курганов, был раскопан между 1949 и 1960 годами Манолисом Андроникосом. На следующий сезон 1960–1961 годов раскопки возглавил Фотиос Петсас. См.: M. Andronikos, An early Iron Age cemetery at Vergina, near Beroea (in Greek) (Thessaloniki, 1961). Обзор находок на английском языке можно найти в работе: M. Andronikos, Vergina: The Royal Tombs (Athens, 1992), pp. 25–30. Про раскопки Петсаса см.: A. Bräuning and I. Kilian-Dirlmeier, Die eisenzeitlichen Grabhügel von Vergina. Die Ausgrabungen von Photis Petsas 1960–1961 (Monographie 119) (Mainz, 2013).


[Закрыть] Археологи обнаружили, что многочисленных членов семей захоранивали в одном кургане, а размер насыпи указывал на статус рода. Курганы располагались рядами и группами, которые, как считают специалисты, представляли разные родственные кланы – и в жизни и в смерти жители образовывали сплоченные союзы. От пребывания в местных почвах скелеты полностью разрушились, от умерших остались только зубы да погребальный инвентарь. Мужчин хоронили с железным оружием – ножами и мечами, что подчеркивало их статус воинов и охотников, а женщин – с украшениями: головными уборами, брошами, браслетами, перстнями и кожаными ремнями с заклепками. Остатки скипетров, увенчанных триадами двойных топоров из бронзового листа, лежали в могилах нескольких высокородных женщин, которые, возможно, были жрицами – предшественницами могущественных цариц IV века до н. э., таких как Эвридика и Олимпиада. Высота курганов и ассортимент погребального инвентаря говорят нам о стабильном и процветающем обществе. Оно было хорошо структурировано, имело общие традиции и простые, строгие вкусы.

Приход или возвышение Аргеадов в качестве ведущего клана обычно датируют серединой VII века до н. э., хотя это могло произойти и раньше. Следом началась экспансия на окружающие земли. Фукидид продолжает историю с того места, на котором остановился Геродот, сообщая, что Аргеады разгромили и изгнали фракийцев из Пиерии (то есть «Богатой земли») и местное племя из Боттии, большой, плодородной равнины между реками Альякмон (Галиакмон) и Аксиос, также известной как Эматия («Песчаное место»). Последовали дальнейшие завоевания – изгнание племен из Эордеи, области нагорья, удобно расположенной между Верхней и Нижней Македонией, из Альмопии, к северу от Боттии (Эматии)[127]127
  Thucydides, Peloponnesian War 2.99–100.


[Закрыть]. Эта экспансия пришлась на VI век до н. э. и принесла Аргеадам новые возможности и богатства. Исключительные по роскоши захоронения со множеством золотых предметов найдены в некрополях Архонтикона и Синдоса, расположенных к востоку от Эг и недалеко от Термейского залива. Это одно из самых захватывающих современных археологических открытий, сделанных в Северной Греции. По всей видимости, они принадлежали периферийным державам, которые либо вынужденно переселились в другие земли, либо вошли в состав растущего Македонского царства[128]128
  Возникли споры о том, представляют ли захоронения вокруг Термейского залива местную племенную аристократию или македонцев. Первое более вероятно. Обзор находок и библиографию см.: M. B. Hatzopoulos, Ancient Macedonia, Trends in Classics – Key Perspectives on Classical Research (Berlin/Boston, 2020), pp. 11–33. Находки возле Архонтикона в настоящее время экспонируются в Археологическом музее Пеллы.


[Закрыть].

Эги значительно обогатился за счет военных трофеев. С конца архаического периода роскошный погребальный инвентарь элитных захоронений постепенно увеличивается, в то время как богатство могил, принадлежащих поселениям вокруг Термейского залива, скудеет. Специалисты отмечают, что македонская материальная культура до и после этого периода имеет двойственный характер. Консервативные и одновременно открытые внешнему влиянию, македоняне защищали старые обычаи, но при этом были готовы осваивать новую культуру, с которой знакомились по мере расширения территории. Такая двойственность позволяла им сохранять свою идентичность, не переставая меняться[129]129
  I. Graekos, ‘Trade and Exchange in the Macedonian Court’ in Heracles to Alexander the Great: Treasures from the Royal Capital of Macedon, a Hellenic Kingdom in the Age of Democracy (Oxford, 2011), p. 68.


[Закрыть].

Должно быть, Александру с детства были известны истории о былых царях Македонии, легенды об их подвигах, взлетах и падениях смешивались в устной традиции с другими мифами и сказками. Например, предание о том, как младенца Аэропа прямо в колыбели принесли на построение македонян и присутствие царя побудило воинов сражаться храбрее и отразить иллирийское вторжение. Или рассказы о прославленных деяниях Александра I, который, согласно довольно причудливой легенде, убил персидских послов, прибывших за традиционными дарами земли и воды (символами покорности), и, несмотря на борьбу за статус Великого царя всей Греции, во время Персидских войн V века до н. э. тайно сообщил грекам о военных планах персов, получив за это прозвище Филэллин – Друг греков[130]130
  Justin, Epitome 7.2.6–12 (Аэроп); Herodotus, Histories 5.18–21, 9.45; Speusippus, Letter to Philip 3; Justin, Epitome 7.3.1–7 (Александр I убивает персидских послов и помогает грекам перед битвой при Платее).


[Закрыть]. Были и рассказы о смутных годах царствования сына Александра I, Пердикки II, правившего во время Пелопоннесской войны, о свершениях великого царя-строителя Архелая, во дворце которого по-прежнему жила царская семья, о долгом царствовании деда самого Александра, Аминты III, и коротких царствованиях дядей, Александра II и Пердикки III.

Мальчику наверняка казалось, что род Аргеадов существовал с незапамятных времен, его древность и высокое происхождение с пеленок наполняли македонян почтением к своим царям, которое было очевидно и сыну Филиппа[131]131
  Quintus Curtius, History of Alexander 3.6.17.


[Закрыть]. Вплоть до времен Александра только те, кто обладал этой благородной кровью, могли взойти на престол, но принадлежность к царской семье несла с собой и колоссальную нагрузку. Царь не был просто церемониальной фигурой. От него ждали руководства в битвах и на царской охоте, управления религиозными праздниками, умения вершить суд и контролировать внешнюю политику, защищать всех, кто находится под его властью. У македонян не существовало письменного свода законов, но предполагалось, что царь будет придерживаться обычного права (номой) – кодекса предков, который скреплял его отношения с остальными македонянами. Советы и собрания соотечественников обеспечивали решающую роль системы сдержек и противовесов царской власти, и одним из наиболее важных родовых обрядов было провозглашение избранного царя. Нарушение этих отношений или невыполнение царских обязательств могло привести к потере уважения, предвестнику заговоров и дворцовых переворотов – постоянной угрозы в мире, где родственники царя, обладающие схожим происхождением, до поры до времени держались в тени.

Молодой Александр должен был доказать, что станет лучшим защитником своего народа – по преимуществу македонян, а также окажется достойным своих царственных предков. Возможно, возвышенная генеалогия служила ему благословением, но в случае избрания на трон он должен был отстоять личное право на него. Впрочем, ему посчастливилось родиться во времена благоприятных возможностей. Славные подвиги его отца Филиппа, наверняка ставшие сюжетом многих «сказок на ночь», принесли царскому двору новые богатства, а юному царевичу позволили получить лучшее образование, которое можно было купить за деньги.

МАЛЕНЬКИЙ АХИЛЛ

Плутарх утверждает, что за воспитание Александра отвечали многие, но лишь один имел настоящую власть и стоял над остальными: это был Леонид[132]132
  Plutarch, Life of Alexander 5.4.


[Закрыть], родственник Олимпиады, суровый молосс, которого Плутарх описывает как человека с чувством собственного достоинства и суровым нравом. Женам Филиппа, видимо, предоставлялось право голоса в вопросе о том, какое образование должны получить их дети. Кинанна, дочь иллирийки Аудаты-Эвридики, обучалась военному делу у своей матери – по обычаю их родины, а влияние Олимпиады легко заметить в выборе Леонида на роль главного наставника ее сына[133]133
  Polyaenus, Stratagems 8.60 (Кинанна). Олимпиада присматривала за процессом обучения внука, Александра IV, рожденного уже после смерти Александра Великого: Diodorus Siculus, Library of History 18.49.4, 57.2.


[Закрыть]. Несмотря на то что Александр вырос в Македонии, его воспитывали в молосских традициях. Вероятно, у матери была надежда, что некоторые качества Леонида передадутся ее отпрыску. В основе старинного воспитания лежали принципы соперничества и подражания, и, по рассказам современников, Александр копировал манеры своего наставника – даже походку[134]134
  Jerome, Letters 107.4.


[Закрыть]. В греческом мире пайдагогос – буквально «проводник детей» – сопровождал ребенка на всем пути его обучения и развития, отводил в школу и встречал после занятий, отвечал за нравственное воспитание подопечного. Такая роль часто отводилась доверенному слуге семьи. Леонид обладал более высоким статусом, но не гнушался возложенных на него обязанностей, хотя его чаще называли приемным отцом и наставником Александра, телохранителем, который мог защитить мальчика, если возникнет необходимость.

Плутарх описывает молодого Александра как честолюбивого и серьезного, зачастую демонстрирующего довольно взрослое для своего возраста поведение, однако отмечает, что царевич был импульсивным и порой жестоким. Последняя характеристика может быть ретроспективной вставкой с учетом позднейшей истории, хотя, надо признать, эти слова не лишены правдоподобия: вероятно, у юного Александра случались приступы гнева, пока дисциплина не взяла верх над эмоциями. Те, кто занимался его образованием и воспитанием, в конце концов поняли, что разумнее убеждать мальчика, а не приказывать ему.

Взросление Александра началось со смены окружения. Его переселили из женской половины в мужскую часть дворца или в какое-то другое здание в Пелле, где он стал жить с Леонидом. По македонскому обычаю подобрали мальчиков, которые должны были учиться и воспитываться рядом с ним и стать его будущими сподвижниками[135]135
  Diodorus Siculus, Library of History 19.52.4.


[Закрыть]. Выбор близкого круга друзей был царской прерогативой, наградой для детей из знатных семей. Античные источники отличают друзей детства Александра от других сподвижников, называя первых синтрофой – «выращенными вместе». Современные историки чаще предпочитают определение «приемные братья». Они были примерно одного возраста с Александром, и, как полагают, в их число входили Леоннат, Марсий, Протей (сын Ланике) и Гефестион, который оставался ближайшим другом Александра на протяжении всей жизни[136]136
  Suda s. v. ‘Leonnatos’ (Леоннат), Suda s. v. ‘Marsyas’ (Марсий); Aelian, Historical Miscellany 12.26 (Протей); Quintus Curtius, History of Alexander 3.12.16 (Гефестион). Исследователи часто добавляют к этой группе таких персон, как Птолемей, Лисимах, Селевк, Никанор и Пердикка, но на самом деле нет точных данных, что они были синтрофой Александра, а не друзьями его более поздней юности. См.: W. Heckel, The Marshals of Alexander’s Empire (London and New York, 1992); V. Alonso Troncoso, ‘La Paideia del príncipe en el tiempo de los diádocos’ in Ancient History Bulletin 14.1 (2000), pp. 22–34; C. G. Thomas, Alexander the Great in his World (Malden (MA), Oxford, Victoria (Aus.), 2007), p. 146.


[Закрыть]. Достигнув возраста начала обучения, обычно семи лет, мальчик получал новую одежду – уменьшенное подобие взрослого костюма македонских мужчин, хотя и с небольшими вариациями: детская шапка каусия, короткий военный плащ хламис (или хламида), хитон (туника) и прочные башмаки крепиды; к этому добавляли нижнее белье и тонкую одежду, сотканную матерью и сестрами[137]137
  Quintus Curtius, History of Alexander 5.2.20 (дар сестер в виде одежды для Александра).


[Закрыть]. На западном городском кладбище были обнаружены статуэтки мальчиков из Пеллы, и они вполне соответствуют обычным изображениям, известным в эллинистическом мире. В Британском музее представлен особенно очаровательный экземпляр: мальчик с дерзкой улыбкой, кудрявыми волосами и туго натянутым плащом, защищающим от холода. Легко вообразить, что это маленький Александр.

Терракотовая фигурка мальчика в македонской одежде. The British Museum: © The Trustees of the British Museum

Считается, что строгий режим тренировок, введенный Леонидом, был спартанским. Известно, что наставник проверял все сундуки с личными вещами Александра и убирал оттуда угощения, которые Олимпиада пыталась передать сыну. Позднее Александр говорил, что под опекой Леонида его завтрак состоял из ночного перехода, а ужин – из легкого завтрака[138]138
  Plutarch, Life of Alexander 22.5, Moralia 127b, 180a, 1099c.


[Закрыть]. Леонид учил Александра самоограничениям и привычке переносить физический дискомфорт – в дальнейшей жизни это ему понадобится. Он также сдерживал склонность Александра к чрезмерным подношениям богам. Однажды Леонид заметил: «Александр, только когда завоюешь земли пряностей, сможешь позволить себе так щедро использовать благовония. До тех пор экономно пользуйся тем, что у тебя есть». Когда позже Александр завоевал эти территории, он отправил шестнадцать тонн ладана своему старому наставнику вместе с посланием: «Я послал тебе смирну и ладан в изобилии, чтобы ты был не так скуп к богам»[139]139
  Plutarch, Life of Alexander 25.4–5 (перевод автора); J. R. Hamilton, Plutarch Alexander: A Commentary (Oxford, 1969), p. 66. Об этом рассказывают Плутарх и Плиний Старший: Plutarch, Moralia 179e – f, Pliny the Elder, Natural History 12.62.


[Закрыть]. Надо полагать, Александр долго готовил этот ответ, но Леонид остался в абсолютном выигрыше: такое количество экзотического товара стоило целое состояние.

Форсированные марши Леонида были частью более широкой программы физического воспитания, которая включала гимнастику и атлетическую тренировку в школе борьбы (палестре) и вокруг нее под руководством специальных наставников, мастеров своего дела (их называли пейлотрибы). Поддерживая физическую форму мальчика и способствуя его развитию, Леонид преподавал важные жизненные уроки: дисциплину, готовность к соперничеству и понимание преимуществ тяжелого труда. Это были первые шаги на пути к личному совершенству или доблести (арете) в соответствии с аристократическими идеалами греков. Александр научился ездить верхом и, возможно, уже в раннем возрасте получил некоторые навыки обращения с оружием, включая пращу, лук и стрелы, копье[140]140
  В одной из редакций «Романа об Александре» говорится, что среди учителей юного Александра был мастер по боевому оружию. См.: A. E. Samuel, ‘The Earliest Elements in the Alexander Romance’ in Historia: Zeitschrift für Alte Geschichte, Bd. 35, H. 4 (1986), pp. 427–437.


[Закрыть].

Физические занятия составляли лишь часть образования Александра. По традиции, в греческих городах, таких как Афины, мальчиков обучали «свободным искусствам»: чтению, письму, основам арифметики и музыки[141]141
  Про образование в Древней Греции см.: H. I. Marrou, A History of Education in Antiquity (Wisconsin and London, 1956); F. G. A. Beck, Greek Education 450–350 BC (Oxford and New York, 1964); W. M. Bloomer (ed.), A Companion to Ancient Education (Malden (MA), Chichester, Oxford, 2015); M. Joyal, I. McDougall and J. C. Yardley (eds), Greek and Roman Education: A Sourcebook (London and New York, 2009).


[Закрыть]. Филиск из Эгины упоминается в источниках как учитель грамматики, который научил Александра буквам и познакомил с литературой. Античные авторы сообщают, что именно он посоветовал своему ученику: «Позаботься о своей репутации, не стань чумой [или великим бедствием], приноси [мир и] здоровье»[142]142
  Aelian, Historical Miscellany 14.11 (trans. N. G. Wilson, Loeb 486), также Suda s. v. ‘Philiskos’. В «Романе об Александре» упоминается другой учитель грамматики, Полиник из Пеллы (1.13).


[Закрыть]. Учитель музыки, которого, вероятно, звали Левкипп, взялся научить Александра игре на кифаре, струнном инструменте, похожем на лиру, и основам лирической поэзии, которую читали под аккомпанемент кифары. На одном из уроков он велел Александру ударять по струне в соответствии с мелодией. «“Какая будет разница, если я ударю по той?” – спросил Александр, указывая на другую струну. Учитель ответил: “Это не имеет значения для человека, которому суждено стать царем, иначе обстоит дело с тем, кто всерьез занимается искусством игры на кифаре”»[143]143
  Aelian, Historical Miscellany 3.32 (trans. N. G. Wilson, Loeb 486), Alexander Romance 1.13.


[Закрыть]. В дополнение к этим столпам греческого образования Александр учился геометрии у Менехма, а Анаксимен из Лампсака давал ему уроки публичных выступлений[144]144
  Stobeaus, Anthology 4.205 Nr. 115 (вариации имени Менехм встречаются в «Романе об Александре» 1.13); Suda, ‘Anaximenes’, Alexander Romance 1.13 (Анаксимен).


[Закрыть]. Такая образовательная программа была рассчитана на формирование разностороннего человека, одновременно культурного и физически крепкого, способного произвести благоприятное впечатление в аристократических кругах и среди простых солдат. Должно быть, таким было требование самого Филиппа, который на собственном опыте мог убедиться, какие знания и качества нужны правителю.

В мире культуры была одна фигура, возвышавшаяся над остальными, – Гомер, прославленный как просветитель Греции. Обучение чтению и письму шло рука об руку с чтением его эпических произведений[145]145
  Plato, Republic 606e (Гомер – просветитель Греции).


[Закрыть]. Невозможно переоценить значение Гомера для древних греков. Знание его произведений было своего рода «культурным кодом» Античности: если вы знали произведения Гомера, вы были частью традиции, большого мира. Они входили в разум ребенка с ранних лет через детские истории и визуальную культуру, пропитанную мифами и легендами. После изучения алфавита, постижения слогов и написания слов начиналась работа с текстом[146]146
  W. A. Johnson, ‘Learning to Read and Write’ in Bloomer (ed.), A Companion to Ancient Education, pp. 137–148; R. Cribiore, Gymnastics of the Mind: Greek Education in Hellenistic and Roman Egypt (Princeton, 2001).


[Закрыть]. Копирование и повторение отрывков Гомера с их устаревшей лексикой, синтаксисом и грамматикой было боевым крещением, равным тому, как если бы современный ребенок, минуя сказки Беатрис Поттер, сразу перешел к чтению Шекспира[147]147
  Автор выбирает Шекспира, поскольку оригинальный текст его сочинений крайне труден для современного носителя английского языка. В русской литературе это могло быть чтение Сумарокова, Тредиаковского или даже «Слова о полку Игореве» в оригинальной древнерусской версии. Прим. пер.


[Закрыть]. Сомнительно, чтобы в первые годы обучения мальчик действительно понимал то, что переписывал, но влияние эпических произведений на античное образование было столь велико, что их никогда и ничем не заменяли, и ученик, благодаря беспрестанному заучиванию и повторению, со временем знал их наизусть.

Изучение текстов составляло лишь часть гомеровского наследия, потому что легенды из его эпоса широко распространялись через многообразную устную традицию, в первую очередь через выступления рапсодов – профессиональных чтецов гомеровских поэм. Они выступали на любом празднестве, неизменно собирая вокруг себя публику. Одержимые музами, с горящим от вдохновения глазами, обращались они к толпе и доносили до нее слова Гомера, жестами и методикой голоса воскрешая события минувших дней; они заставляли аудиторию смеяться и плакать, трогали слушателей за душу эмоциональным повествованием и исполнительским даром. Несомненно, юный Александр и прежде должен был слышать поэмы Гомера, распеваемые сладкими голосами рапсодов, появлявшихся при дворе[148]148
  Об античных рапсодах и их выступлениях см.: J. M. González, The Epic Rhapsode and his Craft: Homeric Performance in a Diachronic Perspective (Washington, 2013); J. L. Ready and C. C. Tsagalis, Homer in Performance: Rhapsodes, Narrators, and Characters (Texas, 2018); R. Scodel, ‘The story-teller and his audience’ in R. L. Fowler (ed.), The Cambridge Companion to Homer (Cambridge, 2004).


[Закрыть]. Широко раскрыв глаза, сидя на полу со скрещенными ногами, он и его друзья совершали воображаемое путешествие в легендарное прошлое. Истории формировали личность слушателей. Благодаря этому опыту они узнали и полюбили голос, говоривший с ними из глубины веков.

Сегодня слышать «Илиаду» или «Одиссею» на древнегреческом – неважно, читает эпос эксцентричный профессор, современный актер со сцены или некто на YouTube – странное, почти мистическое откровение. Речь напоминает религиозные песнопения. Древние стихи написаны гекзаметром – каждая строка содержит шесть метрических единиц, называемых стопами. Эти стопы могли быть ритмизованы одним из поэтических ритмов: дактилем (один длинный и два коротких слога) или спондеем (два долгих слога), причем строка гекзаметра всегда заканчивалась стопой спондея. Сочетание двух поэтических стоп обеспечивало гибкость, в то же время подчинявшуюся строго заданным форме и ритму. Именно ритм текста придавал эпосу гипнотическую силу, слова и фразы взлетали ввысь и ныряли вниз с каждым вздохом исполнителя, по мере развития истории. «Илиада» была более популярна, чем «Одиссея», и сегодня, независимо от перевода или языка, начальные строки сохраняют древнюю магию:

 
Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына,
Грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал:
Многие души могучие славных героев низринул
В мрачный Аид и самих распростер их в корысть плотоядным
Птицам окрестным и псам (совершалася Зевсова воля), –
С оного дня, как воздвигшие спор, воспылали враждою
Пастырь народов Атрид и герой Ахиллес благородный[149]149
  Перевод Н. И. Гнедича. Прим. пер.


[Закрыть].
 

С этими словами слушатель погружается в мир героев, в эпоху позднего бронзового века и расцвета микенской цивилизации в Греции (около 1600–1100 годов до н. э.). «Илиада» посвящена ключевому эпизоду, который произошел в конце десятого, последнего года панэллинской кампании против троянцев – войны, спровоцированной любовным влечением и бегством прекрасной Елены Спартанской и Париса, царевича Трои. Поведение Агамемнона, главного полководца всей кампании, едва не обошлось ахейским грекам слишком дорого. Забрав у Ахилла троянскую пленницу Брисеиду, он вызвал гнев великого воина, который отказался сражаться и удалился в свой шатер. Только гибель Патрокла, ближайшего соратника и друга Ахилла, убеждает его снова вступить в бой, и тогда он бросает вызов виновнику смерти Патрокла, другому герою, благородному Гектору, царевичу и защитнику Трои, а затем безжалостно убивает его. С гибелью Гектора последние надежды троянцев рассеиваются над залитыми кровью равнинами Троады. Поэма строится вокруг этого напряженного момента, финальной схватки между героями. Действие разворачивается стремительно и стихийно. Повторяются эпитеты: «быстроногий» Ахилл, «конеборный» Гектор, «винно-темное» море (или «винноцветное») и цитадель «ветреной» Трои (Илиона). Они закрепляются в сознании слушателя, картина складывается из тысячи штрихов. Изящные сравнения помогают сделать самые невероятные моменты эпоса понятными обычному слушателю: белая пыль поднимается с поля боя, укрывая воинов, как мякина во время веяния, ахейцы набрасываются на врага, как стая волков, выхватывая ягнят из испуганного стада. Но, пожалуй, самым яркой чертой эпоса является жестокость сражений. За каждым великолепным героем, продирающимся сквозь ряды врага, остаются многочисленные жертвы, обреченные на мрачную вечность в подземном царстве. Кровь брызжет из ран, бронза с хрустом ударяется о кости. Когда смерть затуманивает глаза павших, доспехи безжалостно срывают с их тел, а победители насмехаются над трупами и участью погибших. Это опьяняющая смесь поэтики и мучительной реальности древней войны. Кое-кто из слушателей рапсода, должно быть, содрогался при мысли, что их самих постигнет подобная участь в грядущих битвах. Другие радовались возможности обрести вечную славу, и среди них, без сомнения, был Александр.

Наш современник может воспринимать поэмы Гомера и как всего лишь фантазию, созданную блестящим умом, записанную на папирусе в VIII веке до н. э. и затем превращенную в объект поклонения. Но для древних эти события были реальными, как и их герои, и власть бессмертных. Эта вера сделала произведения Гомера важнейшим источником вдохновения, особенно для детей и молодежи того времени. Это был античный канон, который служил моральным руководством и кодексом чести. Для македонян гомеровские поэмы имели особое значение: такие ценности, как храбрость, уважение, верность и доброе правление, оставались для них столь же важными, как для греков позднего бронзового века. Для Александра произведения Гомера были не просто увлекательным повествованием, а частью семейной истории.

Неоптолем, сын Ахилла (известный также как Пирр), поселился в Эпире после окончания Троянской войны и стал родоначальником молосских царей. Таким образом, Александр мог считать Ахилла своим предком со стороны матери. Скорее всего, Олимпиада познакомила его с содержанием эпоса, когда Александр был еще малышом и жил в женской части дворца. Эти предания сопровождали его на протяжении всех лет обучения. Повзрослев, он мог читать многие стихи поэм наизусть, а во время ранних кампаний спал с личным экземпляром «Илиады» под подушкой… с «Илиадой» и кинжалом[150]150
  Dio Chrysostom, Orations 4.39, Plutarch, Life of Alexander 8.2.


[Закрыть]. Древние историки сообщают, что он считал поэму пособием по военному искусству. Могущественный царь и грозный копьеносец Агамемнон якобы восхищал Александра больше других героев, но все же именно Ахилла он почитал превыше всех[151]151
  Homer, Iliad 3.217 (trans. R. Fagles, Penguin); Plutarch, Moralia 331c (любимый герой). Про Александра и Ахилла см.: R. J. Lane Fox, Alexander the Great (London, 1973), pp. 59–67; W. Ameling, ‘Alexander und Achilleus: Eine Bestandsaufnahme’ in W. Will and J. Heinrichs (eds), Zu Alexander der Grosse Festschrift G. Wirth zum 60. Geburtstag am 9.12.86 (Amsterdam, 1988), pp. 657–692; A. Cohen, ‘Alexander and Achilles – Macedonians and “Mycenaeans”’ in J. B. Carter and S. P. Morris (eds), Ages of Homer (Texas, 1995), pp. 483–505; W. Heckel, ‘Alexander, Achilles, and Heracles: Between Myth and History’ in P. Wheatley and E. Baynham (eds), East and West in the World Empire of Alexander: Essays in Honour of Brian Bosworth (Oxford, 2015), pp. 21–33.


[Закрыть]. Ахилл быстрее, сильнее, искуснее, чем остальные герои. Он красноречиво говорил, умел играть на лире, а его доблесть в бою, а также близкие отношения с бессмертными богами вызывали уважение. Наставление Пелея своему сыну «тщиться других превзойти, непрестанно пылать отличиться» – знаменитая строка, заключающая в себе смысл существования Ахилла, слова, которыми Александр будет руководствоваться в жизни, стремясь опередить всех в остро конкурентном мире македонского двора[152]152
  Homer, Iliad 11.783–4 (trans. A. T. Murray and W. F. Wyatt, Loeb 170) (слова Пелея сыну Ахиллу).


[Закрыть]. Но, как и у всех завораживающих и почитаемых героев эпоса, у Ахилла была своя темная сторона. Он мог быть угрюмым, упрямым и безжалостным; его ссора с Агамемноном, внутренний раздрай между долгом и гордостью, любовью и судьбой едва не привели ахейцев к гибели. Однако негативные черты делали Ахилла ближе и в некотором роде «человечнее». У Александра тоже были свои недостатки. Хотя он стремился идти по стопам Диониса, подражать Персею и Гераклу – прародителю македонской династии Аргеадов, всегда находившемуся в центре царской идентичности, – по всей вероятности, именно Ахилл оказал самое сильное влияние на юного Александра. Он был воплощением героического идеала, подлинным образцом для преклонения и соперничества – как для Александра, так и для других мальчиков[153]153
  Arrian, Anabasis of Alexander 7.14.4–5; Dio Chrysostom, Discourses 2.33.


[Закрыть]. Современники Александра даже позволяли себе такое сравнение, которое особенно культивировал еще один учитель Александра – акарнанец Лисимах, по словам Плутарха, человек не очень утонченный: он называл себя Фениксом (так звали наставника Ахилла), а Александра Ахиллом; Филиппа, соответственно, величали Пелеем. Лисимах пользовался большим уважением и занимал второе место после Леонида; его положение в кругу учителей царевича было ближе к традиционному пайдагогосу[154]154
  Plutarch, Life of Alexander 5.4.


[Закрыть]. Позже он сопровождал Александра в Азию и участвовал в приключениях, достойных гомеровского эпоса[155]155
  Plutarch, Life of Alexander 24.6–8.


[Закрыть]. Но жажда похвалы и чести за достижения (кудос) или славы / известности (клеос) оставалась бы пустыми амбициями без средств реализации. Для побед нужно было сильное войско, и именно отец Александра создал армию, которая принесла Александру бессмертную славу. Заодно Филипп создал новую Македонию.

РЕВОЛЮЦИЯ ФИЛИППА

Западная Македония кажется отдаленной даже в нашу эпоху быстрых путешествий. Весна здесь наступает поздно, зима – слишком рано, резкое падение температуры иногда приносит «холод, который убивает птиц». Основная часть населения занята сельским хозяйством: выращивает бобы – ключевой ингредиент горного рагу и супов, а также перец, крокусы, зерно и виноград. Из кислого черного винограда здесь делают пьянящее, своеобразное по вкусу вино. Пастухи и их стада до сих пор бродят по пастбищам, горные склоны во многих местах оголены прожорливыми животными, стаи свирепых сторожевых собак защищают коз и овец от хищников. Если пойдете на запад по современной Эгнатиевой дороге, то попадете на возвышенное плато с электростанциями в Птолемаиде, которые жгут местный бурый уголь и снабжают электричеством большую часть Северной Греции. Этот регион и в древности был энергетическим центром, поставщиком прекрасных лошадей и лучших воинов, таких как Пердикка и Кратер из Орестиды, Птолемей из Эордеи и Полиперхон из Тимфеи, полководцев, сыгравших решающую роль в сложившейся со временем армии Александра. Этот ресурс питал успех Филиппа на полях сражений.

Топография Западной Македонии, расположенной вокруг водораздела реки Галиакмон и рассеченной горными цепями, сформировала территории древних регионов Верхней Македонии: это были Эордея, довольно рано вошедшая в царство Аргеадов, Элимея, Линкестида, Орестида и Тимфея – области, которые сегодня приблизительно совпадают с административными округами Козани, Флорина, Кастория и Гревена. Обдуваемые ветрами склоны Пиндоса – горного хребта Греции – образуют естественный барьер на западе, с Эпиром по другую сторону гор, а на севере македонские земли когда-то простирались на территории современной Албании и Республики Северная Македония[156]156
  Еще одним регионом была Пелагония, расположенная к северу от Линкестилы; Дерриопос был, судя по всему, частью Пелагонии. Тимфея была объединена с Парауэей. Ученые иногда включают в список македонских земель Атинтанию и Дассаретиду. См.: M. Girtzy, Historical Topography of Ancient Macedonia: Cities and other Settlement-Sites in the late Classical and Hellenistic Period (Thessaloniki, 2001); N. G. L. Hammond, A History of Macedonia, Vol. I (Oxford, 1972); Hatzopoulos, Ancient Macedonia, pp. 43–48.


[Закрыть]. Римский историк Ливий считал, что суровые климатические условия повлияли на характер местных жителей. «Эта часть света в целом холодна, трудна для возделывания и сурова; ее обитатели характером схожи со своей землей», – писал он. Свирепыми македонян делали соседи-варвары, чьи регулярные набеги заставили осваивать военное дело[157]157
  Livy, History of Rome 45.30.6–7 (trans. A. C. Schlesinger, Loeb 396).


[Закрыть]. Как и приход весны, археологическое изучение высокогорного региона отставало от раскопок на прибрежных низменностях. В 1911–1912 годах Алан Уэйс и Артур Вудворд описали Македонию как археологическую terra incognita и призвали к новым исследованиям, чтобы дать ответы на давние вопросы[158]158
  A. J. B. Wace and A. M. Woodward, ‘Inscriptions from Upper Macedonia’ in Annual of the British School at Athens, Vol. 18 (1911–1912), p. 167.


[Закрыть]. Их желание исполнилось, и с годами число раскопок в регионе стало расти, позволив ученым изучать жизнь горцев[159]159
  Подробнее об археологическом изучении региона и его древних памятников см.: A. G. Vlachopoulos and D. Tsiafaki (eds), Archaeology: Macedonia and Thrace (in Greek) (Athens, 2017).


[Закрыть]. В частности, одна локация дала особенно много сведений для понимания истории региона – Айани в древней Элимее.

Регионы Верхней Македонии

В XIX веке удалось обнаружить множество древних останков вокруг Козани, недалеко от реки Галиакмон[160]160
  M. W. Leake, Travels in Northern Greece, Vol. III (London, 1835), pp. 304–305; L. A. Heuzey, Mission archéologique de Macédoine (Paris, 1976), pp. 285–298.


[Закрыть]. Несколько драгоценных надписей – говорящих камней, встроенных в церковные стены, – были найдены в Каллиани (современный Айани). Наряду с другими свидетельствами, они позволили исследователям связать деревню с древним городом Айани. В 1960-х годах к расследованию приступил местный учитель Сиамбанопулос. С помощью жителей деревни и приезжих археологов он стал собирать разрозненные артефакты, и среди потрепанных тетрадей и старых парт начальной школы постепенно сформировался археологический архив. Сиамбанопулос согласился с предыдущими исследователями в том, что скалистый холм Мегали Рачи был центром находок и, вероятно, там располагался древний акрополь. Однако размер и вид окружающего города все еще оставались неопределенными. Летом 1983 года на холме начались раскопки, которые проводил 17-й Эфорат доисторических и классических древностей под руководством археолога Георгии Карамитру-Ментесседи. Вскоре стало ясно, что вся изучаемая территория была заполнена зданиями, что свидетельствовало о заселении местности с эпохи неолита до I века до н. э. С тех пор раскопки на этом участке не прекращаются[161]161
  Рассказ об истории раскопок и англоязычную карту-план можно найти: G. Karamitrou-Mentessidi, ‘Aiani – Historical and Geographical Context’ in Lane Fox (ed.), Brill’s Companion to Ancient Macedon, pp. 93–112, and the Greek Ministry of Culture’s archaeological guide, G. Karamitrou-Mentessidi, Aiani (Athens, 1996).


[Закрыть].

Вид с некрополя Айани. Фотография автора

Холм удобен множеством естественных террас, которые умело использовали для построек древние архитекторы. Вокруг нижних уровней обнаружены остатки домов, современные названия которых связаны с теми или иными особенностями или находками: Дом с лестницами, Дом с пифосами (кувшинами для хранения), Дом с ткацким станком. Каждое строение разделялось на несколько комнат, отведенных для различных нужд: мастерские, дворы, жилые и складские помещения, а фундаменты надежно скреплял строительный раствор. В некоторых домах сохранились следы декора в виде расписной штукатурки и плитки. На верхних террасах обнаружены три группы общественных зданий, которые, возможно, составляли часть агоры или царского дворцового комплекса. Они относятся к позднему архаическому и классическому периодам (с начала V до IV века до н. э.), что делает их одними из самых ранних монументальных общественных строений, найденных в Македонии. Примерно в километре к северу от этого места археологи обнаружили одно из главных кладбищ Айани. Оно примечательно рядом погруженных в землю каменных гробниц, которые также относятся к архаической и классической эпохам. Часть захоронений была огорожена стенами, погребальные памятники и инвентарь свидетельствуют о культе умерших. Несмотря на то что гробницы были разграблены еще в древности, археологам удалось собрать фрагменты былого богатого убранства и отделки. Вероятно, захоронения принадлежали царской семье Элимеи[162]162
  Многие из этих находок в настоящее время находятся в экспозиции превосходного Археологического музея Айани.


[Закрыть].

Айани почти наверняка был столицей Элимеи, ее урбанизированным ядром, окруженным небольшими поселениями и фермами. Здесь жила одна из жен Филиппа – Фила; отсюда пришли в его войско грозные воины-конники. Айани обладал всеми признаками процветающего и образованного общества, типичного для эллинистического мира и уходящего корнями в глубокую древность. Открытия археологов опровергли старые представления о том, что этот регион был отрезан от важных событий, происходивших в других частях греческого мира.

Дальнейшие археологические работы в Верхней Македонии выявили ряд других богатых кладбищ: одно рядом с Пентавриссосом в префектуре Кастория, а другое в Ахладе во Флорине. Они вполне могут быть царскими центрами Орестиды и Линкестиды – очевидно, в каждом регионе были свои подобия Айани. Правили ими независимые царские семьи, многие из которых имели собственные мифические генеалогии[163]163
  Элимея вела свое происхождение от троянцев (Stephanus of Byzantium, s. v. ‘Elimeia’). Правители Орестиды претендовали на происхождение от греческого героя Ореста (Strabo, Geography 7.7.8), в Линкестиле такими мифическими предками были коринфяне Бакхиады (Strabo, Geography 7.7.8). Подробнее см.: I. K. Xydopoulos, ‘Upper Macedonia’ in M. Tiverios, P. Nigdelis and P. Adam-Veleni (eds), Threpteria: Studies on Ancient Macedonia (Thessaloniki, 2012), pp. 520–539.


[Закрыть]. В разное время эти династии становились подданными и союзниками Аргеадов, сохраняя местных царей. Однако древние источники, до времен Филиппа, дают основание предположить, что эти отношения были крайне непостоянными. Историк Дж. Р. Эллис назвал время до Филиппа периодом напряженности, недоверия и откровенной вражды[164]164
  J. R. Ellis, Philip II and Macedonian Imperialism (Princeton, 1976), p. 38.


[Закрыть]. Все эти политические образования страдали от иллирийских набегов, и высоко в горах возвели много небольших крепостей и цитаделей, в которых жители могли укрыться в трудные времена[165]165
  G. Karamitrou-Mentessidi, Voion – Southern Orestis: Archaeological and Historical Topography (In Greek with English summary) (Thessaloniki, 1999).


[Закрыть]. Именно эта нестабильность делала союз с Филиппом более привлекательным. Победив Бардила в начале своего правления, Филипп показал себя храбрецом и впоследствии смог привлечь на свою сторону другие македонские регионы. Объединение Верхней и Нижней Македонии позволило Филиппу включить новые могущественные общины в свое растущее государство и армию. Это стало началом его революции, началом возвышения Македонии.