Текст книги "Белый, белый снег… (сборник)"

Последняя командировка

«Внимание! До отправления скорого поезда «Архангельск-Москва» остается три минуты. Пассажиров просим занять свои места, провожающих – покинуть вагоны», – искаженный помехами голос разнесся над заснеженным перроном и словно подтолкнул и без того быстро идущего Константина. Он побежал вдоль состава, вглядываясь в мутные замерзшие стекла, пытаясь в полутьме разглядеть номера.

– Слышь, какой это вагон? – спросил он у молодого проводника, стоящего в тамбуре.

– Одиннадцатый.

Константину нужен был восьмой…

Сегодня, тридцать первого декабря, он уезжал в командировку. Уезжал от наряженной, расцвеченной гирляндами елки; от праздничного, пышно накрытого стола; от сына, которому едва минуло пять лет. Пришлось оставить его с бабушкой. Он не хотел, капризничал. Константин едва его уговорил… Ну, как объяснишь мальцу, что далеко отсюда, в другом городе, на тепловозе, который ремонтировался в их депо, произошла серьезная поломка – вдребезги разлетелся турбокомпрессор. И разбирать его без представителя депо нельзя. Вот и придется ехать кому-то из их техотдела.

Конечно, если уж по правде, то не ахти как приспичило. Можно было бы и после праздника отправиться. Но потом будет слишком много лишних глаз. Лучше уж потихоньку со слесарями разобраться, посмотреть, что к чему. А там, если вина не очевидна, глядишь, можно и отвертеться – не наших, мол, рук это дело. Усталость металла или еще там чего…

Константин запрыгнул на подножку, когда поезд уже тронулся. Предъявив проводнице билет, он пошел по узкому коридору, отыскивая свое купе. Перед нужной дверью он остановился, и, стукнув для приличия костяшками пальцев, с силой потянул за ручку. Дверь послушно отъехала в сторону, Константин шагнул в купе. «Здравствуйте!» – поздоровался он с попутчиками: юной симпатичной девушкой, представительным седовласым дедом и молодым мужчиной, лет тридцати. Они вежливо ответили ему, с любопытством разглядывая нового человека.

Константин снял шапку и пальто, вышел, переоделся в спортивный костюм. Вернувшись, достал из «дипломата» завернутые в газету тапочки и принялся застилать постель.

– Ловко у вас получается, – одобрительно усмехнулся дед в седые усы. – Часто ездить, небось, приходится?

– Часто, – охотно поддержал разговор Константин. – А что делать, служба такая. Каждый месяц в командировки гоняют. Но теперь все – подыскал другую работу. Еще разок съезжу, и точка.

Разговорились… Дед, назвавшийся Виктором Сергеевичем, ехал в гости к сыну. Лена, студентка, отправилась навестить подругу. А Михаил возвращался из отпуска. Он говорил каким-то странным хриплым голосом, и все время покашливал. «Простыл, наверное», – подумал Константин.

Ехали все по своим делам, и выходить каждому было на своей станции. Но, так или иначе, а Новый год им предстояло встретить вместе.

Константин взглянул на часы. Стрелки показывали восемь вечера. «Поспать, что ли?» – лениво подумал он и, подтянувшись на руках, забрался на вторую полку. Под перестук вагонных колес и негромкие разговоры попутчиков незаметно уснул…

Проснулся оттого, что кто-то настойчиво тормошил его за плечо. Константин открыл глаза и увидел перед собой Михаила. Широко улыбаясь, тот сказал:

– Хватит дрыхнуть, Новый год скоро! Давай хоть старый пока проводим… Кхе-кхе!

– Да нет, знаете… Я спать… Посплю лучше… – путано забормотал Константин спросонок. Но снизу раздался голос Лены:

– Что такое? А ну, давайте, давайте… Присоединяйтесь!

Константин нехотя приподнялся на полке, свесил ноги в проход и тяжело спрыгнул вниз. Протирая заспанные глаза, со злостью подумал: «Вот соседушки! Ни сна, ни отдыха…»

Константин взял полотенце и вышел. Через минуту вернулся посвежевший. Дурное настроение улетучилось. Он подсел к столику напротив девушки. Они едва касались друг друга коленями. «Красивая», – мельком взглянув на нее, отметил Константин.

Михаил откупорил бутылку водки, всем налил. Подняв пластмассовый стаканчик, произнес: «За год уходящий!» и лихо выпил. Все последовали его примеру.

Виктор Сергеевич вытер усы и, покосившись на бутылку, стоящую на столике, сказал:

– Может, убрать ее куда? А то вдруг проводница зайдет?

– Не переживай, дед, – успокоил его Михаил. – С этим сейчас свободно. Кхе-кхе! Вот, на заре перестройки за это дело могли и с поезда снять.

– Так уж и снять, – недоверчиво произнесла Лена.

– Смотря какой проводник, – сказал Константин.

– Боролись, боролись… – пожала плечами Лена. – А все равно сейчас пьют так же.

– Ха-ха-ха! – хохотнул Михаил. – У нас, помню… Кхе-кхе-кхе!..

Дед не стал дожидаться, пока он прокашляется и, наклонившись к Константину, спросил: «А почему пили и пьют?» И тут же ответил сам себе:

– Потому что натура у русского мужика такая. Не может он без этого… Подумать только – безалкогольные свадьбы ввели! Довелось побывать однажды. Гости сидят с постными лицами, улыбаются через силу. И шуточки-прибауточки, и веселье – все фальшивое. Тьфу! Противно вспомнить…

– Коммунисты любили поэкспериментировать, – сказал Михаил.

– Да причем здесь коммунисты! Вспомните, как мы с вами недавно жили. Стабильность какая-то была, порядок. И праздники… Выйдешь, бывало, утром на улицу. Все вокруг нарядные, музыка на каждом углу… Знакомые друг другу: «Здрасьте, Иван Иванович! С праздничком!» – «Здрасьте, Семен Семеныч! Вас так же!» И настроение целый день соответствующее. А вечером за столом друзья соберутся, родственники… Сейчас застойные годы ругают, а ведь тогда все было: и одеться, и поесть, и выпить. И цены – не чета нынешним.

– Конечно, смотря, что с чем сравнивать, – откликнулся Михаил. – Вы же столько лет прожили, и ничего круглей ведра не видали.

– Зато вы все разрушили и ничего не создали взамен!

– Дед, ты чего орешь, как потерпевший. Мы ведь с тобой не на митинге…Кхе-кхе-кхе!

– Да потому что нет сил смотреть, как все рушится… Чему сейчас учить молодежь? С кого ей брать пример? Если раньше с пеленок учили любить свою Родину, то теперь ее всячески охаивают. В детском саду малышу говорят одно, в школе другое, дома – третье. Это же насилие над психикой! Подумайте, кто из него вырастет? Где герои, с которых он мог бы брать пример?

– Пусть это будут герои сказок, – усмехнулся Михаил. – В жизни все равно их нет. Героев придумывают люди, а совершающий подвиг в этот момент и не подозревает об этом.

– Ага, значит, вы признаете, что подвиги все же совершаются?!

– Если разобраться: что такое подвиг? Определенный поступок или действие, при котором человек рискует своей жизнью. Но ради чего? Если вы думаете, что ради высоких идеалов – вы глубоко заблуждаетесь… Подвиги совершают рабы долга!

– Постойте. Допустим, трое подлецов насилуют женщину. Случайный прохожий, оказавшийся в этом момент рядом, вступает с ними в схватку и погибает… Кто он, по-вашему? Не герой? Или вам милее трус, который бы сделал вид, что ничего не происходит и прошел мимо?

– Нет, трус мне так же противен, как, вероятно, и вам. Но не будем отвлекаться – речь о героях… Так вот, прохожий, которого вы привели в пример, тоже раб долга. Хорошо это или плохо – другой разговор. Но оказавшись рядом, он был обречен. Не решись на это, он потерял бы себя как личность…

– Вы говорите так, как будто сами совершили как минимум дюжину подвигов.

– Не надо иронизировать. Я убежден, что герои в вашем понимании есть только в литературе и кино, где подвиги совершаются ради подвигов, а не в силу обстоятельств.

– А как же массовый героизм в годы войны? Надеюсь, вы не будете это отрицать?

– «В жизни всегда есть место подвигу» – помните? Вот и я тоже вспомнил, когда в первый раз попал под обстрел в афганских горах. Я трясся от страха и молил, чтобы смерть миновала меня. Я проклинал всех писателей и режиссеров, написавших кучу книг и снявших уйму фильмов про этих самых героев. Я хотел одного – выжить! Вот, кстати, по теме… Сейчас найду…

Михаил достал из-под подушки измятую газету и принялся водить пальцем по странице, отыскивая нужное место.

– Ага, вот!.. Анкета, которую заполняли будущие родители. Кхе-кхе!.. Один из вариантов ответа на вопрос, каким представляется им будущее своего сына. Вот что пишет студент-филилог, двадцати двух лет: «Я хочу, чтобы мой сын мог, не раздумывая ни на миг, пожертвовать своей жизнью, ради справедливости и правды». Бред какой-то! Как можно желать такое своему сыну? У этого папаши явно мозги накребень… А ребенка назвал знаете как? Спартаком!..

– Вы циник, Михаил. У вас нет ничего святого… Я вот недавно прочел, в другой газете, о женщине, погибшей ради спасения чужого ребенка. Проходя по берегу реки, она увидела тонущего мальчика и, не раздумывая, бросилась в воду, хотя не умела плавать. Утонули оба…

– И трое ее детей остались сиротами.

– Вы читали? И что же, считаете эту жертву напрасной?.. А если бы она спасла его?

– Так ведь не спасла…

– Значит, вы бы прошли мимо? – вмешалась в разговор Лена.

– Увы, я бы тоже бросился в воду. Кхе-кхе!

– Ну, слава богу, а то я про вас уже начала плохо думать.

– Так поступил бы каждый… Я не считаю это проявлением героизма.

– Михаил, а вы кем работаете? – спросил Виктор Сергеевич.

– Никем.

– Безработный?

– Служил в милиции, в ОМОНе… Комиссован по ранению… Инвалидность получил.

– Вот как? Интересно… – задумчиво погладил седые усы дед и вдруг совсем некстати рассмеялся. – Ха-ха-ха! Афганистан, ОМОН. Так вы и есть самая настоящая героическая личность!

– Повторяю, – сказал Михаил, – герои живут только в книжках и кино. Если бы вы увидели хотя бы одного при совершении этого самого подвига, вы бы думали так же.

– А вы видели?

– Видел… Нам сообщили, что в районе дачного поселка скрываются два рецидивиста. Подогнали автобус, погрузились и поехали. Нас предупредили: ребята, мол, те еще, по каждому «вышка» плачет. Кхе-кхе!.. Прибыли на место. Все вокруг уже оцеплено. В мегафон кричат: «Бросай оружие! Выходите!» А они в ответ только постреливают. Начали думать, как брать их будем… Проще было бы спалить этот домик к такой матери – и дело с концом. Да нельзя. Дача-то оказалась не чья-нибудь, а какого-то там депутата. Решили под прикрытием огня подойти к окнам и взять дом штурмом. Окон пять, стало быть, и нас пошло пятеро… Зажгли «дым-шашки», сделали завесу – и вперед! Огневая группа по окнам лупит – только звон стоит!.. В общем, на исходную вышли хорошо, они нас даже не заметили. Потом, по сигналу – в окна. Кхе-кхе!.. Всегда так бывает: кому-то везет, кому-то нет. Четверо прыгнули – никого. А пятый в угловой комнате сразу на двоих напоролся… Но парень не растерялся, сработал, как надо. Не успели они стволы вскинуть, как один тут же с простреленной головой упал на пол. Другой видит – дело не уха. Оружие бросил, руки за голову сложил. «Не стреляй!» – кричит. Ну, наш к нему подлетел, хотел врезать, как полагается. Однако «урка» шустрее оказался. Откуда-то из-за воротника куртки нож выхватил и всадил ему в шею. Но тот – верите ли? – успел с ножом в горле прыгнуть в сторону и нажать на спуск… Потом, в госпитале уже, узнал, что наградили его орденом. Заметку в газете прочел – герой! Кхе-кхе-кхе!..

– Это вы про себя? – тихо спросила Лена.

– Неважно, – ответил Михаил, пряча шею в высокий воротник шерстяного свитера.

Все внимательно посмотрели на него и только сейчас заметили на шее большой багровый рубец.

«Так вот откуда этот странный хриплый голос и кашель!» – догадался Константин.

– А чего геройского он совершил? – продолжал между тем Михаил. – Только и всего, что двоих людей жизни лишил, да себя под нож подставил… И думаете, он все это делал с одухотворенным лицом и пылающим взором? Как бы не так! У него и в мыслях ничего такого не было…Если бы вы в тот момент оказались рядом, увидели бы нечто иное. Например, как эффектно разлетается от выстрела в упор голова и мозги с кровью раскидывает по светлым обоям… Кхе-кхе-кхе!..

Михаил зашелся в долгом кашле. Лицо побурело…. Прокашлявшись, он вытер со лба выступившую испарину и устало сказал:

– Вы не видели? И хорошо, и не надо… Это ужасно… А, впрочем, драка мальчишек во дворе – тоже мерзкое зрелище.

– А вам, Костя, когда-нибудь приходилось драться? – спросила Лена, заглядывая Константину в глаза.

– Да, – не задумываясь, соврал он. – И не раз…

Какой же мужчина признается женщине, да еще красивой, что ни разу не дрался? А ведь так оно и было: за всю свою тридцатичетырехлетнюю жизнь Константин ни разу никого не ударил.

Существует несколько типов мужчин: одни дерутся с детского сада и классе в пятом неожиданно превращаются в пай-мальчиков; другие начинают драться, едва переступив порог школы, и становятся тише воды, ниже травы после выпускного бала; третьи участвуют в потасовках до женитьбы; четвертые дерутся с пеленок и до смерти… Константин не дрался ни разу: ни в детском саду, ни в школе, ни на работе, ни на улице, ни пьяным, ни трезвым. Он слишком хорошо помнил наставления матери, которые та давала ему перед тем, как выпустить гулять на улицу: «Ты смотри, с хулиганами не связывайся. Прочь да дальше, иди от них, прочь да дальше…» И он не связывался. Ни с кем и никогда, хотя били его от этого не меньше.

Ребята во дворе его не любили, а девчонки – и подавно. Да и кто их любит – слабых и затурканных?

Отца Константин почти не помнил – он погиб, когда ему было три года. Воспитывала его одна мать. Он был поздним и к тому же единственным ребенком. Друзей не имел. Мать ревностно оберегала его от них, считая, что они могут дурно повлиять на сына.

Классе в восьмом он решил тайком от матери записаться в секцию бокса. Поначалу ему там понравилось. В группе новичков играли в ручной мяч, бегали, кувыркались, занимались на тренажерах. Но когда в конце тренировки он увидел обычный спарринг – бой двух перворазрядников, ему стало плохо. «Неужели и меня так же будут бить по лицу?» – в ужасе подумал он, покидая спортивный зал на трясущихся ногах. Боксерские перчатки он так ни разу и не надел.

В армию Константина не взяли. На приписной комиссии выяснилось, что у него плоскостопие. Мать безумно обрадовалась этому – армии она боялась ничуть не меньше тюрьмы.

Он поступил в институт. Спустя пять лет получил диплом инженера и почти сразу женился на своей бывшей однокурснице.

Жить стали все вместе в небольшой двухкомнатной квартире.

Через пару лет отношения у них разладились. Супруга часто вздорила с матерью Константина, а когда он пытался вмешаться – доставалось и ему. Константин тяжело переживал происходящее.

С рождением сына мало что изменилось… Так и жили: ссорились, мирились, опять ссорились.

Однажды жене Константина дали путевку в дом отдыха. Через месяц она вернулась посвежевшая, загорелая… Объявила домашним, что влюбилась, собрала вещи – и уехала в другой город. Судьба сына ее мало волновала. Сказала только, что обязательно заберет его к себе… Потом. А пока, якобы, жилищные условия не позволяют.

Прошел год, но за это время она лишь несколько раз позвонила и прислала открытку на день рождения.

– Вы посмотрите сколько уже времени! – звонко воскликнула Лена. – Уже без пяти двенадцать! Наполним наши бокалы…

– И выпьем! – отчаянно тряхнул головой Михаил.

Все засмеялись.

Когда стрелки часов сошлись на двенадцати, попутчики встали и дружно выпили. Потом принялись за закуску.

Константин смотрел на своих новых знакомых и чуть заметно улыбался. Они казались ему такими близкими и родными, как будто он знал их уже тысячу лет. «Как хорошо, как здорово! – думал он. – Вот так бы ехать и ехать…»

Он робко скользнул взглядом по лицу девушки. Она тоже в это время повернула голову. Константин ощутил, как вздрогнуло и сладко заныло сердце… Без сомнения, она тоже взглянула на него с интересом!

Это было для него неожиданно. Ведь он уже давно свыкся с мыслью, что молодые и красивые – не для него. Еще несколько лет назад, когда личная жизнь дала трещину, он невольно начал заглядываться на других женщин. Но те равнодушно отводили глаза или смотрели сквозь него, не оставляя надежды. А тут!.. Нет-нет, он не мог ошибиться. Ее глаза сказали, что он ей не безразличен.

– М-м-да-а… – протяжно вздохнул дед. – Новый год наступил. Каким он будет, что ждет нас?

– Бросьте голову ломать, – сказал Михаил. – Давайте лучше выпьем!

– Нету больше, кончилось, – развел руками Виктор Сергеевич.

– Ничего, щас достанем!

Скинулись. Михаил сбегал к проводникам еще за одной. Константин и Лена пригубили по чуть-чуть, и пить больше не стали. «Не хотите, как хотите, – тщательно выговаривая слова произнес Михаил и, обращаясь к деду, заговорщески подмигнул. – Нам больше достанется…»

Через полчаса они заклевали носами, не в силах больше бороться со сном.

– Ложитесь на мое место, – сказал Константин Михаилу. – Я все равно спать не буду. Скоро выхожу…

Тот послушно перебрался на верхнюю полку и затих.

Дед тоже заприкладывался… Уступая ему место, Лена встала и пересела к Константину.

Какое-то время они, молча, сидели рядом. Напряженную тишину нарушало лишь сопение заснувших попутчиков.

Константин повернулся к Лене и, робея, тихо спросил:

– К подруге, значит, едете?

– Да, – поспешно ответила она, словно давно уже ждала этого вопроса. – Мы с ней на одном курсе учимся… В медицинском.

– И долго еще?

– В этом году заканчиваем.

– Куда потом?

– Кого куда… Могут, между прочим, и в ваш город распределить.

– Серьезно? – оживился Константин. – Было бы неплохо иметь знакомого врача. Глядишь, на прием можно будет без очереди попасть… Если, конечно, вы к тому времени не забудете своего случайного попутчика.

– Ну, что вы! Как можно забыть такого мужчину! – улыбнулась Лена.

От этих слов у Константина перехватило дыхание. Он смутился и не нашел, что ответить.

Помолчали…

– Трудно учиться? – спросил после паузы Константин.

– По-всякому, – ответила Лена.

– Скоро сессия?

– Надо еще допуск получить.

– Какой?

– Задание выполнить… Даются специальные карточки, на которых написаны симптомы болезни. Надо поставить диагноз. Вот, например…Жил себе человек, жил и вдруг в один прекрасный день заболел: недомогание, насморк, кашель, высокая температура. Вскоре появилась слабость, головокружение, а при кашле и глубоком вздохе – покалывание в груди. Ну, что это?

– Пневмония. Угадал?

– Правильно… А вот еще. Однажды женщина мыла пол и занозила руку. Вытащила занозу, забинтовала палец и забыла об этом. Примерно через неделю почувствовала себя плохо: потеряла аппетит, глотая, морщилась от боли. Потом вдруг рот трудно открывать стало. Жевательные мышцы судорогой свело. Затем судороги охватили мышцы шеи, груди, живота, спины…

– Достаточно, можно не продолжать. Это столбняк.

– Откуда такие познания?

– У меня мать была медиком.

– Почему была?

– Сейчас на пенсии.

Незаметно они перешли на «ты». Чем дальше Константин общался с этой симпатичной девушкой, тем больше она привлекала его. Ему нравилось в ней буквально все: и как она изящным движением поправляет волосы, и как смотрит, чуть склонив голову, и как улыбается, трогательно поджимая верхнюю губу.

Было в ней что-то, чего так не хватало его жене – душевность какая-то, мягкость…Ему захотелось провести рукой по ее волосам, поцеловать. Но он тут же поймал себя на мысли, что никогда не сделает этого. Если она и смотрит на него с интересом, то это еще не повод, чтобы целоваться.

Константин взглянул на часы. Время летело неумолимо. Скоро ему выходить. Неужели они расстанутся просто так и никогда-никогда больше не встретятся? «Надо что-то предпринять, намекнуть как-то…» – подумал Константин. Но как? Он и раньше за женщинами ухаживать не умел, а сейчас и подавно чувствовал себя неловко.

От переживаний его бросило в жар. Вытирая выступившую испарину, он сконфуженно произнес:

– Уф, жарко!

Лена, улыбнувшись, предложила:

– Пойдем, расписание посмотрим?

Они вышли в тускло освещенный коридор и пошли по выцветшей ковровой дорожке в сторону служебного тамбура. Напротив купе проводников остановились и принялись внимательно изучать расписание.

Вагон спал, вокруг не было ни души. Колеса мерно отстукивали по рельсам свой извечный мотив: «Та-там, та-там!.. Та-там, та-там!..» Поезд стремительно несся в ночи, среди заснеженных лесов и полей; куда-то, зачем-то… А они все стояли возле пожелтевшего листка и смотрели, смотрели… Словно пытались отыскать что-то очень важное для себя.

Константин стоял позади Лены. Они были совсем рядом: так близко, что когда она в такт покачиванию вагона отклонялась назад, ее волосы касались его щеки. Тонкий, чуть сладковатый аромат дорогих духов пьянил не хуже вина.

Внутренне съежившись, Константин решил – будь, что будет! Когда на очередном повороте вагон качнуло, он неловко положил дервенеющую руку ей на талию. Сердце заколотилось где-то в горле, а ноги сразу стали ватными.

Он был готов к худшему, к тому, что она начнет возмущаться, топать ногами. Он не исключал даже возможность получить по физиономии… Но Лена, словно ни в чем не бывало, продолжала читать расписание, лишь плечики приподняла напряженно.

Осмелев, Константин накрыл другой ладонью ее руку, лежащую на круглом металлическом поручне.

Она повернула к нему голову, делая это так медленно, что он успел несколько раз умереть и воскреснуть. Теряя рассудок, Конс-тантин поцеловал ее в горячие влажные губы. Она прижалась к нему и ответила поцелуем на поцелуй.

…Поезд остановился, и в купе воцарилась тишина. Стало слышно, как всхрапывает во сне Михаил и тонко посвистывает носом дед.

Из коридора донеслись торопливые шаги, послышались голоса.

Константин поднялся, взял свой «дипломат».

– Ну, вот, я и приехал…

– Я провожу тебя, – накинув на плечи пальто, сказала Лена.

Сторонясь людей, спешащих навстречу с тяжелыми сумками и чемоданами в руках, они направились к выходу.

На перроне было многолюдно. Кто-то торопился на поезд, кто-то – с поезда; мельтешили встречающие и провожающие.

Среди вокзальной суеты никуда не торопились только двое – Константин и Лена.

Густо валил снег. Крупные хлопья бесшумно кружились в морозном воздухе, падали на людей, на деревья… Они стояли друг против друга. Константин улыбнулся, заметив, как стала она вдруг похожа на невесту: в считанные минуты их облепило снегом и ее распущенные волосы стали напоминать пышную свадебную фату.

– Чего улыбаешься? – спросила Лена, стряхивая снег с его воротника.

– Радуюсь, – ответил Константин.

– Тому, что уходишь?

– Тому, что встретил тебя.

Он обнял ее и поцеловал в губы. Лена прошептала ему на ухо:

– Как приедешь, я тебе позвоню.

– Я буду ждать… Ну, беги, а то замерзнешь.

– Пока.

Лена быстро пошла к вагону. Взявшись за поручень, она обернулась и взмахнула рукой.

Константин помахал ей в ответ и бодро зашагал по перрону в сторону привокзальной площади. Душа парила где-то высоко…

Возле стоянки такси перед ним тормознул «жигуленок». Приоткрыв дверцу, водитель спросил:

– Куда отвезти?

– Спасибо, – покачал головой Константин. – Здесь недалеко, пешком дойду.

В десяти минутах ходьбы от вокзала жил его приятель. Приезжая в этот город на день-два он обычно останавливался у него. Вот и сегодня его там уже ждали – перед отъездом он позвонил из дома.

Новогодняя ночь подходила к концу. Улицы, еще недавно многолюдные, были пустынны.

Впереди раскинулся сквер. Срезая угол, Константин пошел напрямик, стараясь не сходить с набитой тропы. Она вывела его на узенькую аллею.

Внезапно, в тусклом свете уличного фонаря, возле занесенной снегом скамейки он увидел три силуэта. Близоруко прищурившись, Константин разглядел двух мужчин и одну женщину. Не успев еще оценить, насколько желательна для него эта встреча, услышал хмельной приблатненный тенорок:

– Ты, грач московский, иди сюда!

От этого крика он вздрогнул и присел на немеющих ногах. Первой мыслью было – бежать! Бежать без оглядки, немедленно…

Он поступил бы именно так, если бы ноги не отказались ему служить. Страх парализовал волю, в голове пульсировало одно – сейчас будут бить.

– Иди сюда, не бойся! – повторил тот, что ниже ростом.

Константин повиновался.

Незнакомцы были выпивши. Но одеты вполне прилично. К тому же, Константин заметил, что высокий солидный мужчина уже далеко не молод и на уличного хулигана явно не похож. Поэтому немного успокоился. Особенно, когда женщина сказала шебутному приятелю:

– Сема, чего ты пристал к человеку? Оставь его в покое…

Однако тот никак не отреагировал на ее слова. Вплотную приблизившись к Константину, он блеснул желтой фиксой и нахально выдал:

– Слышь, братан, дай стольник до получки.

Потеряв дар речи, Константин что-то промычал в ответ и заискивающе улыбнулся.

– Нету ничего, говоришь? А это что? – назойливый незнакомец сунул руку ему за пазуху и вытащил тугой кошелек. Переложив портмоне в свой карман, сказал назидательно:

– Нехорошо врать, нехорошо…

Константин опешил – ведь эти деньги были специально сняты с книжки на подарок младшему сыну, у которого скоро день рождения. По какому праву их обладателем должен стать этот пьяный наглец?

Оправившись от шока, он нерешительно попросил:

– Отдай, слышишь…

– Чего отдать-то? Я брал у тебя что-нибудь? Иди отсюда. Я вообще тебя впервые вижу. Вот и люди подтвердят. Верно?

Константин чувствовал себя ужасно. Никогда еще он не казался себе таким ничтожным, жалким, униженным. Он готов был расплакаться, завыть в голос от страха и бессилия.

Но рыдания застряли где-то в горле, а вместо них он ощутил внезапный прилив неведомых сил. Ему показалось, что внутри начала стремительно расправляться крепко сжатая стальная пружина. Он почувствовал, что если сейчас же не сделает что-то, его просто разорвет.

Константин бросил дипломат и почти с наслаждением вцепился в воротник грабителя. Тряхнув его так, что тот чуть не вылетел из одежки, процедил сквозь зубы:

– А ну, отдай гадина!

Запустив руку в чужой карман, Константин выхватил свой кошелек. Но упрямый блатарь не мог так просто отдать добычу и тоже вцепился в него. Из расстегнувшегося портмоне на снег посыпались деньги, какие-то бумажки. Константин машинально схватил одну и зажал в кулаке.

В этот момент противник ударил его по лицу.

Не помня себя, Константин тоже ткнул обидчика кулаком в нос.

Первый раз за всю свою жизнь Константин ударил человека. Первый раз!..

Но низкорослый не догадывался об этом. Получив отпор, он растерялся. И как знать, не будь рядом приятелей, он, наверное, не стал бы испытывать судьбу. Однако на глазах у них уступить какому-то фрайеру – этого его душа вынести не могла.

Ощетинившись, он угрожающе прошипел:

– Ты, фуцинг в троебории! Да я тебя бушлатом в телефонную будку загоню!

Константин встретил его размашистым неумелым ударом. Но сказалась разница в весе, и нападающий упал на снег.

Все это развеселило женщину. Она едва выговорила сквозь смех:

– Семушка, тебе помочь?

Поверженный поднимался неспеша. Привстав на колено, он сделал странное движение, будто застегнул молнию на сапоге. И тут же, одним прыжком сблизившись с Константином, ударил его кулаком в грудь.

Константин вскрикнул, шагнул вперед и рухнул навзничь, уткнувшись лицом в снег.

Смех оборвался…

Ссутулившись, низкорослый стоял над поверженным соперником. Голова опустилась, руки безвольно повисли. Из правого кулака торчало острое жало граненого сапожного шила. С самого кончика упала на снег черная капля.

– Ты чего наделал, придурок? – пробасил высокий.

– А чего он? Это… Ну…

– Короче, Сема, выпутывайся сам. Я тебе в этом деле не помощник… А про то, о чем мы с тобой сегодня договаривались, забудь. Мне «мокрушники» не нужны. Понял?

Мужчина подхватил под руку онемевшую спутницу, и они быстро пошли по темной аллее.

Тот, кого назвали Семой, собрал рассыпанные деньги, прихватил «дипломат» и, воровато оглянувшись, легкой трусцой засеменил в другую сторону.

* * *

Обнаружили его утром, полузасыпанного снегом. Документов при нем никаких не оказалось. Лишь в кулаке была зажата какая-то бумажка. Когда застывшие пальцы разжали, оказалось, что это обрывок тетрадного листа. Красным фломастером, крупными печатными буквами на нем было написано: «Папа. Купи книжек, жувачки и чиво нибуть вкусново. И учебник тете Наташе по анг-лискому языку».