Текст книги "Белый, белый снег… (сборник)"

Александр Александров
Белый, белый снег…
(повести и рассказы)

Повести

Белый, белый снег…

1

Белая заснеженная пустыня простиралась от края и до края. Иван Котельников, увязая в глубоком сыпучем снегу, медленно двигался по нетронутой целине. Босые ноги не чувствовали холода.

Внезапно Иван провалился и полетел в бездну. Судорожно хватаясь руками за снег, он попытался удержаться, но не смог. Огромная воронка засасывала все глубже. Трудно стало дышать… Иван закричал, и проснулся.

Вскинувшись на кровати, он ошарашено огляделся по сторонам. Его опухшее, заросшее колючей щетиной лицо выдавало последствия многодневного запоя.

Котельников тяжело сел на постели, спустил на пол худые ноги. В прихожей был виден свет. Юноша помогал одеваться маленькой девочке.

– А мамка где?

– На работе, – нехотя ответил сын, продолжая застегивать сестре пальто.

– Не пришла еще?

Павел с укором взглянул на отца.

– Сейчас у-утро!

– А-а-а…

Видно было, что хозяину нездоровилось. Он с трудом поднялся, пошатываясь, подошел к столу. Дрожащей рукой взял чайник, отпил прямо из носика.

Хлопнула дверь, ребята вышли во двор. Из окна было видно, как, звеня цепью, к ним бросилась собака.

– Дик! Дик! На… – Машенька протянула угощение. Пес радостно завилял хвостом.

– Пойдем, и так опаздываем, – поторопил сестру Павел.

Оставшись один, Иван включил телевизор. Показывали какой-то старый фильм. Отважные десантники, парашюты в небе, крики: «Гвардия, вперед!»

Котельников закрыл глаза. Сами собой накатили воспоминания.

* * *

По изломанной горной дороге двигалась армейская колонна – несколько автомобилей, бронетранспортеры, боевые машины десанта. Впереди грозно лязгал гусеницами приземистый, серый от пыли танк. Время от времени, на крутых подъемах он фыркал мощным дизелем и злобно плевался из выхлопной трубы черным дымом сгоревшей солярки.

Десантная рота возвращалась после обычного сопровождения… Горячее афганское солнце ощутимо жгло сквозь полинявшую гимнастерку, слепило глаза. Хотелось пить, но фляга с водой лежала внутри боевой машины. Лень было спускаться…

Высоко в синем небе, раскинув черные крылья, кружила какая-то большая птица. Ротный снайпер Усаров, подняв вверх винтовку, в оптический прицел наблюдал за ней.

– Беркут… У нас под Ферганой тоже такие есть.

– А у нас вообще с ними охотятся. Вместо собаки… – улыбнулся киргиз Аккозов.

– У нас в тундре орлов нет, – покачал головой ненец Валей. – Совы есть… Полярные. Тоже – большие птицы.

– Я такого в зоопарке видел, – вставил москвич Юдин. – У него клюв – как зубило. Долбанет пару раз – и готов!

– А я раз на охоте сам орла подстрелил, – важно пробасил могучий сибиряк Комаровцев.

– Ага, – хитро блеснул раскосыми глазами Аккозов. – Иду, вижу, – на столбе сидит.

– Точно, – простодушно удивился Комаровцев. – А ты откуда знаешь?.. Я ружье поднимаю – «Бах!»

– А он даже когти отстегнуть не успел!

Все разом заржали…

– Анекдот такой есть, про электрика – не слышал?

– Да ну вас! – сибиряк обиженно махнул рукой.

Дорога петляла вдоль ущелья. Слева возвышалась стеной скала, внизу с шумом пенилась быстрая горная река. У кромки воды угрюмо темнел лежащий на боку БПМ. Прошлой зимой в сильный гололед механик-водитель не справился с управлением и машина сорвалась с высоты. Погибло несколько человек. Котельников сам тогда был в той колонне, и помнил, как доставали ребят.

Иван вытащил из кармана помятую пачку «Примы», прикрывшись от ветра, закурил. Нет, надо думать о чем-то хорошем. О «дембеле», например… Осталось всего полгода. А там – другая жизнь… Дома ждет его девушка, Надей зовут. Письма пишет, говорит, что скучает… Хорошо бы сейчас на реку, искупаться, поваляться на травке. Все-таки дома солнышко совсем другое. Не такое жгучее – ласковое, доброе…

– А-а-а-а! А-а-а-а-а! – дикий, леденящий душу крик прорвался сквозь шум набатного гула. Иван приподнял тяжелую, словно раздувшуюся голову и выплюнул обломок переднего зуба. В щеке торчала какая-то щепка. Он машинально выдернул ее, и кровь теплой струйкой покатилась вниз, щекотно капая с подбородка.

– А-а-а-а! Аа-а!..

Котельников с трудом повернул голову и увидел ползущего на локтях Аккозова. Вместо одной ноги из рваной штанины выглядывал взлохмаченный, грязный кусок сырого мяса. Вторая нога, неестественно вывернутая в колене, безжизненно волочилась за ним. Ярко-красная кровь, орошая дорогу, тут же превращалась в пыльные серые шарики.

Рядом дымилась подбитая боевая машина. Но из крутящейся башни зло огрызался крупнокалиберный пулемет.

Иван торопливо зашарил по земле руками, отыскивая автомат. И успокоился, почувствовав, что он рядом.

– А-а-а-а! А-а-а-а-а-а!

Аккозов все еще пытался ползти, но руки не слушались его. Бессильно качнувшись, он повалился на землю.

Надо было встать и помочь. Иван заставил себя подняться и, пригибаясь, сжимая в руке автомат, одним броском подбежал к раненому. Упал рядом… Их разделяло всего десять-двенадцать шагов, но ему показалось, что бежал он очень долго.

Вблизи все было еще ужаснее. Котельников растерялся…

Он знал, что надо вколоть раненому промедол, перетянуть жгутом ноги, оттащить в безопасное место. Но в какой последовательности все это делать? Что сначала? И где это безопасное место, если вокруг все гремит, грохочет и ухает.

Аккозов уже не мог кричать. Он только открывал искаженный от боли рот и оттуда вырывались слабые, заглушаемые звуками боя стоны. Лицо его, покрытое пылью, приобрело зеленовато-бледный, землистый оттенок. Лишь глаза, полные отчаяния и страха, говорили о том, что он еще жив.

– Тихо-тихо-тихо… Сейчас, сейчас… – шептал Котельников, пытаясь приподнять раненого за плечи и оттащить за «броню». Но с первой попытки у него ничего не вышло. Аккозов, весом в шестьдесят килограммов вместе с обмундированием, показался Ивану непомерно тяжелым. И это, не смотря на то, что сам Котельников был довольно крепким парнем, ростом под метр девяносто.

Совсем рядом взметнулся фонтан пыли, словно кто-то, балуясь, бросил камень… Вторая пуля, брызнув искрами, ударилась в броню, и ушла рикошетом в небо, завывая пронзительно и тонко.

Котельников понимал, что здесь они – отличная мишень. И до сих пор живы только потому, что прикрывает их дым от горящего впереди танка.

В одном из нарукавных карманов Иван отыскал наконец упаковку с промедолом. Ткнув иглой прямо сквозь ткань, он ввел Аккозову обезболивающее. Потом повторил попытку сдвинуть его с места. На этот раз удалось… Сцепив зубы, он волоком потащил раненного в укрытие.

Со всех сторон шла ожесточенная стрельба. Перекрывая грохот, слышался голос взводного, лейтенанта Захарова:

– Короткими, мать твою!.. Короткими! Патроны беречь!

Наконец ползущих заметили и двое бойцов бросились Котельникову на помощь.

За бронемашиной он перевел дух. Фельдшер, перетянув жгутом ноги Аккозову, бегло осмотрел и его, поскольку Иван весь, с головы до пят был измазан кровью.

– Да нет, я не ранен, – вяло отмахнулся Иван. – Голова только… Гудит.

– Контузия. Это пройдет… Полежишь?

– Нет! – Котельников решительно повернулся. – Я к ребятам!

– Стой! – фельдшер протянул ему каску. – Надень.

Но Иван уже выскочил из-за бронемашины и, пригибаясь, побежал вдоль дороги, отыскивая подходящую позицию.

За огромным придорожным валуном лежал ефрейтор Усаров и громко ругаясь по-русски и по-узбекски, методично долбил из своей СВД. Неподалеку, за дорожным бордюром укрылся пулеметчик Комаровцев… Котельников с разбегу плюхнулся за камень, между ними.

– Комар! – крикнул Усаров пулеметчику. – Видишь куст?!

– Ну!..

– Вправо двести!.. Чего они там кучкуются?!

– Понял! Сейчас проредим!.. – и ротный станковый пулемет грозно зарокотал, подрагивая в крепких руках сибиряка.

– Киргизу ноги оторвало, – сообщил Котельников, пристраивая автомат между камнями.

– Ах, шайтан!.. Жаль пацана, – досадно поморщился Усаров.

Котельников осмотрелся. Слева и справа, растянувшись вдоль дороги, рота вела бой. Горел головной танк, горели два бронетранспортера и один грузовик. Боевая машина десанта, на которой они ехали – чадила белесым дымом. Но в башне по-прежнему работал пулемет. Из других уцелевших машин, тоже велась пушечная и пулеметная стрельба.

В какой-то мере им повезло. Противник был хоть и в более выгодном положении – выше по склону, но на одной стороне. Тыл прикрывала неприступная отвесная скала. Так, что выстрелов в спину можно было не опасаться… Хотя кинжальный огонь, пусть и с одной стороны – вещь неприятная, можно сказать смертельная.

– Усаров! – крикнул взводный, перекрывая звуки стрельбы.

– Я! – бодро откликнулся снайпер.

– Белый камень на склоне! Влево сто! – лейтенант напряженно смотрел в бинокль. – Дух с «трубой»…Скорее! Он уже целится!

– Есть, командир!

Усаров нежно приложился щекой к прикладу, чуть поправил оптический прицел, замер… Выстрел!

– Готов!

– Молодец, раздолбай! К медали представлю! – весело подытожил лейтенант.

– А меня? – крикнул Комаровцев.

– И тебя тоже!

– И меня! – подал из-за камня голос Валей.

– А ты молодой еще! – осадил его лейтенант.

– Правильно, – согласился Комаровцев, меняя ленту. – И башку не высовывай! Это тебе не в Нарьян-Маре на танцах!

Какая-то пьянящая, бесшабашная эйфория чувствовалась во всей этой нелепой перекличке. Когда вокруг свистели пули; когда и кровь, и боль, и смерть – все было рядом… Но видно так, и только так можно было сопротивляться этому ужасу, этому страху быть внезапно убитым или искалеченным. В любой момент, в любую секунду…

Котельников не раз участвовал в мелких стычках с душманами. Случалось, и пострелять, и по горам побегать. Но все это было похоже скорее на какую-то игру. Враг был где-то там, далеко. Живого противника вблизи видеть не приходилось. А тут… Вот они, «духи»! Темные силуэты то и дело мелькают за камнями. И только ущелье, метров в сто пятьдесят шириной, как глубокий ров разделяет их.

– Держись, пацаны! – ободряюще крикнул взводный, хлестанув из-за камня прицельной короткой очередью. – Сейчас вертушки прилетят!.. Отобьемся!

Поначалу в этой сумятице боя трудно было что-либо понять и разглядеть. Но постепенно картина начала проясняться… Иван заметил, как от камня к камню метнулась серая тень. Потом приподнялась голова и вспыхнул белый огонек… Перезарядившись, «дух» снова выглянул из-за камня. И снова блеснул огонь… Иван поймал в прицел то место, откуда поднималась голова, и затаил дыхание. Едва потерявший осторожность душман выглянул в третий раз, Котельников нажал на спуск. Выстрел! Приклад толкнул в плечо… Иван увидел, как над камнем беспомощно взметнулись руки. Есть!

Поставив автомат на предохранитель, перекатился метра на два в сторону, и успел заметить, как в камень, за которым он только что был, врезалась пуля. Привстав на колено, Котельников быстро выглянул из-за укрытия и наугад пальнул короткой очередью.

Усаров тоже два раза подряд бабахнул из своей винтовки и, прикрывая прицел рукой, лежа на боку, отполз в сторону.

– Как думаешь, продержимся? – спросил Иван.

– Хотелось бы… – усмехнулся ефрейтор и неожиданно тихо добавил. – Мне умирать нельзя. У меня в Фергане мама…

Котельников не успел дослушать. Тугая, горячая волна ударила его в спину, обожгла и бросила через дорожный бордюр. Он упал плашмя на склон и, беспорядочно вращаясь, покатился вниз…

Потом Иван узнал, что это у него за спиной рванули бочки с соляркой в грузовике. А пока он, ничего не успев понять, все скользил и скользил по пологому склону. Почва здесь оказалось сыпучей, удержаться было нельзя… Наконец его занесло в расщелину между камней.

Больно ударившись грудью о скальную глыбу, Котельников пришел в себя. Поправив сбившийся бронежилет, он вытряхнул из-под него набившиеся острые камешки, огляделся. Здесь, в расщелине, Иван был в относительной безопасности. Огромные глыбы, торчащие вертикально на склоне, как зубы дракона, надежно прикрывали его от противника. Можно было даже подняться в полный рост.

Первой мыслью было рвануть к своим, наверх, но Котельников тут же отказался от глупой затеи. Карабкаться по склону на виду у противника – верная гибель. Уж лучше пока тут отсидеться… Если получиться, конечно…

Он не долетел до речушки метров тридцать. Слышно, как шумит внизу вода. Слышно, как наши ребята вверху перекликаются. Слышно… Да это голоса «духов»! Лопочут что-то по своему… До противоположного склона здесь по прямой меньше сотни метров.

Иван осторожно выглянул из-за скалы, и отпрянул… Человек пять перебежками, прячась между камнями, быстро спускались по склону. Видели, что он упал, хотят взять живым… От страха похолодело в груди, внутри словно что-то оборвалось. Там, наверху, среди своих все было не так.

– Котельников! Ты живой?

Иван узнал голос лейтенанта.

– Да-а!

– Не боись, Ваня! Я прикрою!

Это уже Комаровцев… Наверху дробно застучал его пулемет. Кромсая камни, крупнокалиберные пули веером легли на пути душманов, отрезая им путь. Иван заметил, как в панике заметались «духи» среди серых фонтанов гранитной пыли.

Вдруг замолчал пулемет. Иван подумал, что Комаровцев меняет ленту. Но прошла минута, вторая… Он все понял. Слишком сильно пришлось высунуться сибиряку, чтобы с бровки дороги достать спустившихся вниз душманов. Слишком крутой угол стрельбы… Подставился он. Чтобы его, Ивана, прикрыть – подставился! Горько стало на душе. «Эх, Комар, Комар!»

Внизу послышались всплески воды. Иван выглянул и увидел двух человек в длинных одеждах, вброд переходящих речку. Вскинул автомат, приложился, нажал на спуск… Что такое! Не стреляет… Передернул затвор. Снова сухой щелчок… Быстро выдернул магазин. Так и есть – пусто. Сунулся в подсумки. Ё-ё-ё-о!.. Когда падал, все растерял. Беспомощно оглянулся по сторонам. Есть один! Под камень завалился… Схватил «рожок», отряхнул от песка, поправил пальцем верхний патрон.

А душманы уже рядом. Слышно, как карабкаются по камням.

Сколько раз потом видел Котельников это во сне… Вставляет он магазин в автомат – а тот никак не вставляется, гнется, как пластилиновый. И вот-вот что-то страшное должно произойти…

Никогда еще руки Ивана не были такими слабыми и непослушными. Словно чужие… И этот проклятый магазин! Никак не хочет на место вставляться.

«Духи» совсем близко. В нескольких метрах за скалой скребутся. Секунда, вторая… Вот он!

Высокий чернобородый афганец в широких светлых штанах, такой же рубахе и темном распахнутом жилете, со старым английским «буром» в руках неожиданно возник из-за скалы. Увидел Ивана… Винтовка мгновенно взлетела к плечу.

Но за долю секунды до этого Котельников успел передернуть затвор и, когда они встретились глаза в глаза, палец уже даванул на спуск. Автомат забился в руках, гильзы со звоном запрыгали по камням. Рубаха на груди у душмана мгновенно взлохматилась, оттуда брызнуло красным, он завалился назад и почти бесшумно покатился вниз.

Иван припал на колено, приготовившись встретить второго. Но из-за скалы больше никто не появился. Подождав с минуту, он осторожно выглянул и тут же пригнулся, прячась от града пуль. Второй «дух» сидел за камнями, метров на десять-пятнадцать ниже. Плохо, что у него был автомат. Если бы такая же старая винтовка, тогда его можно было бы прищучить в момент перезарядки. А так… Поди, разберись, сколько у него в магазине осталось.

Судя по тому, как легли первые пули, стрелял он неплохо. Поэтому Иван лишний раз выглядывать поостерегся. Выставил лишь ствол и пальнул несколько раз наугад – скорее для острастки. Душман стеганул в ответ короткой очередью – и опять очень точно.

«Вот зараза! – растерянно подумал Котельников. – Ворошиловский стрелок…»

Патронов у него оставалось немного. Поэтому просто так Иван решил больше не стрелять. Решил ждать, что будет. И слушать… Ведь если душман полезет наверх – обязательно выдаст себя.

Прошла минута, другая… «Дух» внизу зашевелился, потом послышался негромкий странный щелчок и на самый край каменного бугорка, в нескольких шагах от Ивана упал какой-то темный предмет.

«Граната! – мелькнула мысль. – Конец!»

Да, это была она… И щелчок был не чем иным, как звуком сработавшего взрывателя. До взрыва оставались мгновения… И вдруг! Мелкие камешки под гранатой просели, она дрогнула и покатилась вниз.

– А-а-а! – раздался короткий испуганный вскрик.

И тут же рвануло…

Когда осела пыль, Иван осторожно посмотрел вниз. На дне ущелья, почти у самой воды, лежали два распластанных тела.

Потом прилетели «вертушки» и принялись гвоздить ракетами по той стороне так, что только клочки от душманов полетели. Одновременно где-то неподалеку высадился вертолетный десант. Уцелевшие «духи» вынуждены были спешно отступать. Причем так спешно, что несколько человек оказались отрезаны от основных сил и были захвачены в плен.

На следующий день Котельников увидел этих пленных на хоздворе. Они стояли в окружении толпы любопытных – бледные, напуганные, босые, из последних сил стараясь сохранять достоинство.

Перед пленными важно расхаживал сержант Горохов из хозяйственной роты. Его толстые гладкие щеки лоснились, новая с иголочки форма сидела, как влитая. Край голубой тельняшки выглядывал из отворота.

– Я повторяю, войска!.. Кто с одного удара вырубит «духа», месяц в наряд не идет!.. Ну, кто? Смелее!

Из притихшей толпы выкатился тщедушный кривоногий солдатик. Гимнастерка пузырем топорщилась у него на спине. Подлетев к крайнему афганцу он с размаху отвесил ему хлесткую оплеуху. Пленный качнулся, но устоял…

– Слаба-а-ак! – разочарованно протянул Горохов. – Учись, салага!

Ухмыляясь, сержант встал напротив крепкого бородача, примерился, и с одного удара свалил его на землю.

– Ну, кто еще хочет?

Больше желающих не нашлось. Горохов с кривой улыбкой приблизился к молодому парню, своему ровеснику. Пленный испуганно замер… В руке у сержанта вдруг откуда-то возникло сапожное шило.

– Боишься, душара?! А в пацанов стрелять не боялся?

Припав на колено, Горохов взмахнул рукой и с размаху пригвоздил босую ногу к земле. Пленный не издал ни звука…

– Отставить! – крикнул Иван, протискиваясь сквозь толпу. – Отставить, я сказал!

Горохов смерил его надменным взглядом.

– Ты иди к себе в роту, и там командуй.

Котельников почувствовал, как у него немеют руки. Совсем как тогда, в бою, когда он тщетно пытался вставить в автомат злополучный магазин.

– С пленными воевать – немного храбрости требуется… Ты себя в бою покажи.

– Да пошел ты!.. – с вызовом ответил сержант.

Словно что-то перемкнуло в голове у Ивана. Слепая ярость безумной волной захлестнула его. Не помня себя, он шагнул вперед и, что есть силы, ударил обидчика по лицу. Горохов упал…

Ивана схватили за руки, потащили в сторону, а он все никак не мог угомониться.

– Крыса тыловая! Гад!.. Я тебя загрызу!

Пока Котельников бушевал, побитый сержант, как нашкодивший кот, украдкой сумел улизнуть. Пленных увели… Кто-то из знакомых ребят раздобыл водки. Захмелев, Иван неожиданно расплакался.

2

Зло залаяла во дворе собака. Потом тонко задребезжало оконное стекло. В мутном проеме, сквозь морозную изморось проступило небритое помятое лицо. Это был Чика, приятель Ивана Котельникова – пьяница и прохиндей.

– Это я, я!.. Открывай давай!

Хозяин тяжело поднялся, впустил гостя в дом. Чика вошел в комнату, сел за стол.

– Ну и зверюгу ты вырастил. Сожрет, к едрене-фене!..

Иван отмахнулся. Ему было нехорошо… Опустившись на стул, напротив гостя, он обхватил коротко стриженную голову руками. Из-под растянутой заношенной майки выглядывала старая армейская наколка – эмблема воздушно-десантных войск.

– Тяжело, да? – сочувственно поинтересовался Чика. – Похмелиться надо.

– У тебя есть? – поднял голову Иван.

– Нет, но могу сгонять…

– На какие шиши?

– Было бы желание, а деньги найдутся, – Чика взял со стола сушку, раздавил ее в кулаке и кинул обломок в рот. – Деньги – это навоз. Сегодня нет, а завтра – воз!

– Бобырь? – усмехнулся Котельников. – Я ему еще тот долг не вернул.

– У соседки спроси.

– Не-е, глухо… Вторую неделю со мной не говорит.

– А че так?

– Да подвернулась мне по-пьяни, начала воспитывать. Ну, я ей… Объяснил… Обиделась.

Котельников взял со стола пустой стакан, протянул дрожащую руку.

– Плесни-ка кипяточку.

Чика склонил чайник над стаканом.

Иван жадно выпил воду, потом тяжело, шумно вздохнул:

– Фф-ф-фу-у! Сдохну сейчас.

Чика встал, прошелся по комнате.

– Одевайся, пойдем в «стекляху». Друзей что ли нет? Нальют…

Иван снял со спинки стула мятый свитер, надел.

– Стоп! – Чика задумчиво опустился на стул. – А что если… Давай, толкнем чего-нибудь?

– Что?

– Ну, на рынке загоним.

– А… Чего?

– Сервиз чайный.

– Не-е-е! – Иван замотал головой. – Жена тут знаешь, устроит…

– Давай тогда ружье продадим.

– Батя подарил… Ты понял?

Чика огляделся по сторонам.

– Телек!

– Может сразу дом?! – вспылил Иван, потом подумал, – А-а-а!.. Давай уж лучше посуду.