Текст книги "Платон – герой Союза"

Не успели

Первыми к месту падения прибыл взвод старшего лейтенанта Иванова. После того, как ещё в утренних сумерках удалось увидеть на горизонте чёрный столб дыма, а потом и приглушённые разрывы, сомнений не оставалось – наши там. Иванов пересел на головную машину, в центр конвоя поставил БТР с более слабой броневой защитой, и спросил Сотникова, сам уже зная на этот вопрос ответ:

– Как думаешь, Слава? Будем выполнять приказ начальника штаба или действовать по обстановке?

– Надо успеть! – ответил лейтенант.

Иванов подошёл к торчащей из люка голове механика-водителя и, постучав по шлему, сказал:

– А теперь Гриша, гони! Гони так, как в кино буржуи на ралли гоняют. И ничего не бойся, я рядом.

– Кого врали, товарищ старшлейтенант? – не понял Гриша.

– Гони, морда неумытая! – заорал старший лейтенант, цепляясь двумя руками за скобу.

Гришка знал своё дело. В колхозе на трактор сел в тринадцать лет. Пока батя после ночной смены спал, он успевал дневную сделать. Бате потом первую в колхозе стиральную машину подарили. Правда, она никогда ничего так и не постирала. Талантливый механизатор из неё самогонный аппарат сделал немыслимой производительности. Так что проводы в Армию у Гришки были весёлые. В магазин за водкой не ходили.

Чтобы не слепить глаза и не забивать пылью лёгкие сзади идущим, было принято решение двигаться строем – «уступом влево». То есть машины двигались со смещением. Последняя БМП неслась уже по обочине, хотя большой разницы в качестве дороги не было. Метров за семьсот до зелёнки скорость сбросили и спрятали БТР за более серьёзной бронёй БМП. По команде все три машины дали по паре неприцельных очередей из пулемётов чуть выше уровня зелёнки. Ответных выстрелов не последовало. Машины остановились, высаживая разведчиков. Развернули широкую цепь с интервалом в десять метров между бойцами и быстрым перебежками дошли до кромки зелёнки, не сделав ни одного выстрела. По цепи пошла команда:

– Подозрительные предметы не трогать и сообщать о них сапёрам. Тела убитых не трогать и не переворачивать. Сапёрам отмечать проверенную территорию. Флажки не брали, поэтому пришлось рвать на тонкие ленты всё, что есть белое..

От командирской машины в небо полетели две белые ракеты. Сотников, шедший в цепи, по рации спросил:

– Ваня, я Сотый. Что у тебя?

– Смотри на три часа. Летят. Наши летят, – ответил Иванов.

Со стороны восходящего солнца быстро приближалась, увеличиваясь в размерах, «ласточка» Михалыча.

– Сотый, я Ваня. Всем ждать. Сейчас наши подойдут, тогда и зайдём. Как понял?

– Понял, ждём.

Лейтенант подал знак, и цепь присела. Вертолёт Михалыча сел между боевых машин, дверь открылась, и на землю начали выпрыгивать разведчики из группы Платона. Михалыч с техником пошли вместе со всеми, оставив у вертушки штурмана.

– Платон, занимай место на левом фланге цепи. Растягивайтесь и заходим, – дал команду старший лейтенант Иванов.

Но Платон как будто ничего не слышал. Они как попрыгали на землю, так и бежали, почти строем, в сторону зелёнки.

– Платон, стоять! Сотый, останови их! – кричал Иванов.

Но было поздно что-либо предпринимать. Группа пробежала сквозь цепь и вошла в зелёнку. Сначала двигались небольшими перебежками, прикрывая друг друга. Потом, поняв, что никого кроме них в живых нет, собрались в круг.

– На борту было девять человек наших и три летуна. Найти всех и принести вон под тот куст шиповника, в тень. Первые работают сапёры, – командовал Платон.

– Старшина Платонов, почему не выполняете приказания? Вконец оборзел! – кричал, подходя к группе, старший лейтенант Иванов.

– Товарищ старший лейтенант, ваших приказов не слышал, к тому же вы не являетесь моим прямым начальником, – спокойно ответил Платон.

– Я здесь старший офицер и руковожу операцией по выводу из окружения…

– Я так понял, что выводить и спасать здесь уже некого. Значит, ваша операция закончена, не начавшись. Я действую по приказанию вышестоящего командира, – чуть повысив голос, перебил Иванова старшина.

– Каримов, – крикнул Иванов связисту, – вызови мне майора Чижова, сейчас мы…

– Вызывайте сразу начальника штаба бригады, я действую по его приказу, – опять перебил старлея Платон.

– Каримов, отставить! – махнул рукой Иванов. – Какой у вас приказ?

– Найти и уничтожить. Но сначала мы здесь разберёмся. А где наш лейтенант? – вспомнил о взводном Платон.

– Ты мимо него промчался, чуть не зашиб своего командира. Неужели не видел?

Всё говорило о том, что бой был скоротечным. Раненых разведчиков на открытой местности расстреливали из гранатомётов. Спрятаться было некуда. Пожухлая трава да редкие кусты барбариса, шиповника и невысокие деревья дикой груши и боярышника. Начали сносить в одно место тела убитых бойцов. Носилок не было, приходилось укладывать на плащ-палатки и спальные мешки. Парни несли своих убитых друзей, но на свою ношу не смотрели. Отворачивали головы, спотыкались. Кое-кто останавливался и откровенно плакал, размазывая слёзы по щекам. Матерились и несли дальше. С первого взгляда тела невозможно было опознать. Почти полностью обескровленное, белое, как лист чертёжного ватмана, лицо не было похоже ни на Петрова, ни на Сидорова. И глаза… Почему-то у всех убитых были открыты глаза. Они как бы смотрели на них, на живых, и спрашивали своим страшным перерезанным горлом: – «Какого хрена произошло, пацаны?» Яша-санитар бегал от тела к телу и закрывал глаза. Он знал, как это сделать, чтобы они опять не открылись. Потому, что это страшно пугало.

Не перерезанным было горло только у Аркаши. Он так и полулежал, прислонившись к стволу небольшого дерева, с ранцем под головой, как его и оставил Дягилев. Нет, он не подорвался. Он кинул гранату в духа. Сил хватило на пятиметровый бросок. Рядом с воронкой была видна кровь, впитавшаяся в глину и окровавленные куски стёганного халата. На новенькой майке-тельнике десантника ярко-алыми маками расплылась автоматная очередь. А огорчённое лицо Аркаши как бы говорило: «Извините, парни. Поспешил. Надо было второго подождать…»

Платон нашёл друга сразу. Все тела наших парней были изуродованы и обезображены. Но так, как «поработали» над Сандро… Платон сидел на земле рядом с Сашкой и тупо смотрел на его левую руку без кисти. «Зачем?» – бился в голове вопрос.

– При определённых обстоятельствах мышцы и сухожилия могут конвульсивно сжиматься так, что обычными усилиями воздействовать на них невозможно, – пытался объяснить Яша. – Я думаю, у него забирали оружие, а Александр не отдавал, вот ему и…

– Ты хочешь сказать, что ему руки отрезали, чтобы пулемёт забрать? – бешено вращая зрачками, спросил Платон.

– Получается, что так, – тихо ответил Яша, закрывая глаза Дягилеву.

Сотников приказал вытащить из куста шиповника мёртвого духа. Бес срубил длинную ветку, обрубил лишнее, оставив на конце что-то типа зацепа. Потом зацепил этим крюком провалившегося в куст духа за тряпичный пояс и начал тащить. Неожиданно дух начал издавать какие-то непонятные звуки. Бес перестал тащить и бросил палку. Дух заткнулся! На шум подошёл Злой и, отдышавшись от быстрого бега, заявил:

– Пробежал по периметру. Крыла нигде нет. Убежать ему бы не дали. Некуда. Значит, духи с собой забрали. Следы видел чёткие от двух машин.

Попросили Злого помочь, рассказав о чертовщине с голосами с того света. Тот нашёл где-то толстый дрын и пробил им в кусте небольшой проход. Потом, цепляясь за колючие побеги, боком пролез ближе, ухватил духа за сапог и начал потихоньку тащить на себя. Вдруг, все снова услышали невнятное бормотанье и на этот раз гораздо громче. Злой от неожиданности вскрикнул и бросил ногу.

– Он, что, падла, живой ещё?

– Не может быть. У него вся грудная клетка раскурочена, – ответил Сотников, показывая на огромное кровавое пятно на груди у душмана.

Злой взял у Беса палку с крюком, зацепил им за тряпичный пояс «разговорчивого» трупа и что есть силы потянул его на себя. Вновь «включившийся» бред его не остановил, он продолжал вытаскивать духа из цепляющегося куста. Каково же было удивление, когда тело было вытащено и положено на землю, «разговоры» прекратились. Дотошный Яша на всякий случай поискал на шее трупа пульс… но мотнув головой, отошёл.

– Са… Сань… – прошипело что-то из куста.

Все переглянулись, а Злой быстро сообразив, что к чему, лёг на землю, подполз к самому краю куста и посветил фонариком.

– Он там, – тихо произнёс Злой, чувствуя, как начинает дрожать всё тело.

– Кто? – спросил Платон, тоже ложась на землю.

– Сашка-а-а-а, – захрипело из куста, – я живой, руку дай, Сашка!

Злой взял длинную палку с зацепом и стал осторожно просовывать её вглубь куста. Вскоре он почувствовал, что конец палки толкает что-то податливое. Злой попробовал потянуть палку на себя, не шла. «Зацепилась», – подумал он. Попытался подёргать, не отцеплялась и странно тряслась. Но тут услышали:

– Саня, тащи… тащи, сил нет…

Бес встал на колени, и они вместе со Злым стали вытаскивать палку, по очереди перехватывая её руками. Вскоре показались две руки, держащие её за самое окончание. Тут уже Сотников с Платоном, царапая руки и лица об острые колючки, втиснулись под самое основание куста и, вцепившись кто за что достал, потянули человека на себя.

– Крыло! – заорал Злой, – это же Крыло, пацаны!

– Виталик, ты слышишь меня? Виталик! – кричал ему прямо в лицо Бес.

– Ребята, пустите Яшу. Пусть санитар посмотрит, – отодвигая всех, просил Сотников.

Виталик лежал на спине с широко открытыми ничего не понимающими глазами. Его губы шевелились, силясь что-то сказать, но ничего кроме «Сашка», разобрать было невозможно. Яша долго копался с курткой афганки, никак не мог найти пуговицы из-за огромного сгустка крови на груди. Сначала Яша подумал, что Виталик ранен в грудь, но, когда ножом срезал в два пальца толщиной сгусток крови вместе с пуговицами, понял – кровь не Виталькина и в груди дырок нет. Тогда начал ощупывать остальные части тела, но кроме огромной шишки на затылке и глубоких, кровоточащих царапин на открытых участках, повреждений не нашёл. О чём недоумённо доложил Сотникову. Дали попить, парня вырвало кровью, а Яша глубокомысленно произнёс:

– У Крыла внутреннее кровотечение, срочно нужно в больничку.

– Подожди, – подвинул Яшу Платон, – от пары вопросов не загнётся.

– Крыло, ты нас слышишь? Крыло! – пытался докричаться Бес.

– Виталик, сколько их было? Это я, Платон.

Но Виталик повторял только два слова: «Сашка» и «пить». Пить давали часто, но понемногу. Его тело то дёргалось и дрожало, а то замирало и вытягивалось в судорогах. Потом он как будто бы пришёл в себя, даже попытался сесть. Крыло обвёл всех осмысленным взглядом и выдал:

– Сашка где? Я ему РПГ принёс… он просил… а пороховой не накручивается… сука. Сашка где?

Примерно через две недели, когда Виталика планировали перевезти на большую землю в центральный госпиталь, многое прояснилось. Пришли провожать, а может быть, и прощаться. Память догнала сознание, и Виталик всё вспомнил. Он вспомнил, что практически из прямоходящих из оставшихся в живых, были только они с Сандро. Вот только его «колбасило», а у Сашки были сломаны несколько рёбер и выбито колено. Он помнил всё до момента, когда принёс РПГ расстреливать вертолёт. Дальше парни додумали сами. Сандро решил «успокоить» Виталика, а тем самым спасти от смерти, откуда и появилась огромная шишка на весь затылок. Затем он каким-то образом смог затолкать бессознательное тело поглубже в колючий куст. Потом на него сверху свалился мёртвый дух, замаскировав его окончательно. Парни долго смеялись, когда Крыло рассказывал, что иногда, когда он приходил в себя, открывал глаза и видел перед собой мёртвую рожу духа с открытым ртом и глазами. Ему казалось, что он попал в ад! Что его закапывают в общей могиле с духами, и тогда он звал Сашку Дягилева. Хотел пожаловаться на несправедливость. Мол, ну ладно, в ад, так в ад! Но зачем же вместе с духами? Видно, его перепутали… Он слышал голоса, но думал, что это бесы и боялся привлечь внимание, захлёбываясь в чужой крови, лившейся из дырок духа сверху. Все смеялись и смотрели на своего, живого Беса, вспоминая, как он ковырял в кусте палкой, пытаясь спасти Виталика. Но Бес даже не улыбнулся.

Подошёл Иванов, сказал, что была связь с базой. Есть приказ Чижова, но надо бы обсудить. Сотников, Платон и Иванов пошли совещаться ближе к головному БМП, поближе к радиостанции. Настроение у всех было подавленное. Не успели! Иванов рассказал о последнем разговоре с командиром роты:

– Чижов рвёт и мечет. Сказал, что будет добиваться у командования решения о создании мобильного боевого кулака для ликвидации всех отрядов моджахедов в этом районе. А нам пока оставаться на месте и ждать решения вечернего совещания у комбрига.

– Пока будем ждать решения, от этих и след простынет. Надо сейчас их искать и уничтожать, – решительно заявил Сотников, – только есть одно «но».

– Что имеешь в виду, Сотня? – спросил Иванов.

– А то, что горючка на пределе, далеко не уедем, а без колёс и огневой поддержки тяжеловато. Эти басмачи на джипах гоняют, – ответил лейтенант.

– Есть предложение. Разрешите? – спросил Платон.

– Давай, – кивнул старший лейтенант.

– Майор Чижов не может отменить приказ начальника штаба бригады, который он подписал ещё вчера вечером. Я должен сделать то, что мне приказали. Найти и покарать!

Образовалась небольшая пауза. Платон ждал, а молодые командиры думали. Ну да, чем закончится совещание вечером, пока неизвестно. Приказ есть, и выполнять его надо. Первым нашёл решение Иванов:

– Делаем так! Сливаем всю горючку в эту машину. На 300 км хода должно хватить. Движок новый, боекомплект практически полный, командир БМП грамотный, а механик бешеный. Думаю, двигать нужно в сторону ближайшего кишлака. У них закон – после боестолкновения до заката похоронить погибших и пристроить раненых. Найдёшь раненых, найдёшь банду. Вопросы?

– Разрешите выполнять? – оживился Платон, жестикулируя механику-водителю, голова которого до сих пор молча торчала из люка. Слушала.

– Я с Платоном, – дёрнулся было Сотников.

– Ага, сиди! А то никто не видит! – остановил его Иванов.

Все знали, что лейтенант ранен. Правда, не сильно. Осколок гранаты порвал мышцы плеча. Вроде вовремя замазали, зашили, перевязали, но через сутки поднялась температура под сорок. Лейтенанта шатало, он делал вид, что ничего серьёзного, но было понятно, что Славу нужно в санчасть. Причём срочно. Иванов молча кивнул Платону, и работа началась.

Михалыч с техником Коляном нашли всех своих. Пока Михалыч матерно горевал, техник, попросив помощи у разведчиков, завернул тела экипажа «тройки» в плащ-палатки и перенёс их в вертолёт. Туда же переносили и остальные тела погибших. Виталик поднялся на ноги и попытался дойти сам, отталкивая руки помощи. Но через пять метров его дрожащее тело дёрнулось, потеряло равновесие и он, смешно размахивая руками, попятился назад и упал на руки ребят на месте старта.

Дизтопливо из первой машины слили почти всё, по этому поводу даже механики поцапались. Григорий считал себя главным и упорно тыкал щупом в пустые баки напарника, вызывая справедливый гнев экипажа «пустой» БМП. Подошёл Иванов и дал несколько практических советов:

– В кишлак зайдёшь, сразу старосту кишлака вытаскивай. Даже если он ничего не скажет, сможешь понять, врёт или нет. Раненых, как правило, он распределяет по семьям. И могилы копают люди из кишлака. В идеале, конечно, родственников найти этих раненых. Через них язык быстрей развяжется. Как-то так, Платон! Найдите этих гадов… Ребят береги.

Напоследок присели за картой, расстелив её на броне. Три чёрных указательных пальца с неизвестно чем под ногтями минуту елозили, спотыкаясь о складки плотной бумаги вдоль красных, синих и коричневых извилистых линий. В конце концов все три пальца остановились у кишлака Конья, а один нервно забарабанил.

– Начните с этого. Горы недалеко, – порекомендовал Иванов.

Прощались быстро. Без улыбок и напутствий. Только Сотников, тяжело облокотившись на плечо Платона и сдув с носа каплю пота, сказал:

– Пленных не бери…

Покажи дорогу, брат

Около часа Гриша гнал свою «бешку» по хорошо видимым колеям двух машин. На пикапах стояла вездеходовская резина с крупным протектором, который безжалостно перемалывала всё живое в степи. Потом колея ушла влево и исчезла с выездом на грунтовую дорогу. Дорога имела глинисто-каменное покрытие и была утрамбована до такой степени, что во время нечастых дождей её никогда не размывало. Естественно, что и следы пропали. Но дорога проходила где-то в километре от кишлака. Нужно было искать съезд с дороги двух машин с широкими колёсами. Григорий гнал БМП, как было приказано. Все сидели на броне, вглядываясь в следы на обочине. Иногда попадались участники дорожного движения. Оказалось, им по пути с небольшим караваном, состоящим из двух гружёных верблюдов и ишака. Обгоняли, не сбавляя скорости. Верблюды попытались встать на дыбы, а ишака вообще сдуло с дороги. Дед-погонщик ещё долго что-то кричал и махал клюкой им вслед. А навстречу, с разрывом в пять километров, попались два старых грузовичка «Форд», до неба нагруженных всякой деревенской рухлядью, с детьми на самом верху. Грузовики дёргались, хлопали газами, чадили, угрожая окружающей среде катаклизмами, но как-то двигались вперёд.

– Стоять! Стоять, Гриня! – заорал вдруг Злой.

Машина чуть съехала на обочину и остановилась. Злой спрыгнул с брони и побежал назад. Через минуту вернулся, залез на броню и протянул Платону скомканную голубую пачку из-под сигарет «ТУ-154» с самолётиком на этикетке.

– Во! Видел! – торжественно произнёс Злой.

– И что? – не понял Платон.

– А то, что такие сигареты только летуны курили. Им коллеги по заказу из Ташкента возят, – ответил за Злого догадливый Бес.

– Понял. Думаешь, сигареты из сгоревшей вертушки? – спросил Беса Платон.

– Да, только вот кто из моджахедов вдруг закурил? Непонятно! Поехали, разберёмся! – крикнул Оторбай, а именно так двадцать лет назад мама назвала своего узкоглазого сыночка, а не Бес.

Чем ближе к населённому пункту, тем чаще начали встречаться едущие и идущие навстречу дехкане. Съезда с дороги большого диаметра колёс никто не заметил. Невольно начали закрадываться сомнения. Больше всех мучился Платон. «Хоронить и лечить…» – вспоминал он разговор Иванова. А если не было ни раненых, ни убитых? Нет, не может быть! Наверняка Сашка просто так не ушёл… А подбитый пикап? Нет, всё правильно! Ищем раненых. Но сначала на кладбище.

Кладбище увидели издалека. Когда-то огороженное невысоким, а теперь и вовсе развалившимся забором, оно находилось на пологом склоне невысокого холма, в километре от первых домов кишлака. БМП остановилась у прохода на кладбище. В машине остался экипаж, а остальные, развернувшись в цепь, пошли между плит надгробий в поисках свежих могил. Вскоре Яша-санитар поднял автомат над головой и крикнул:

– Здесь! – потом подумал и добавил: – Кажется.

– Всё у вас, у евреев, не слава Богу! – кричал на бегу Злой, озираясь по сторонам., – Где?

Яша насупился и показал на три небольших бугорка свежей земли. Злой присел и запустил в землю свои руки-лопаты.

– О! Точно! Земля ещё нагреться не успела. Молоток, Яшка! – похвалил Злой, сделав вид, что не понял, почему у Яши надулись пухлые губки.

– Едем в кишлак. Если это не эпидемия в кишлаке свирепствует, значит, это те, кто нам нужен, – хрипло сказал Платон. – Едем!

Центральная улица кишлака позволяла воспользоваться бронированным транспортом. Они медленно ехали, сдувая выхлопной трубой с улицы сухие бараньи катышки. Открывались деревянные калитки в дувалах, высовывались бородатые лица мужчин или женские, закрытые платками под нижние ресницы. БМП останавливалась, Бес пытался вежливо спросить, где найти старосту. Но двери моментально закрывались, Бес переходил с пушту на матерный русский, и Гриша давил на газ. Вскоре всё это надоело. Гриша стал невнимателен на поворотах, завалил один забор, обрушил угол жилой постройки при повороте. А командир экипажа повернул башню и всадил три тридцатимиллиметровых снаряда в отдельно стоящую овчарню. Оставшиеся в живых овцы разбежались.

– Басмачи! Сегодня у вас незапланированный шашлык намечается! – зло крикнул Злой.

– Лёх, смотри! Нас услышали, – сказал Бес, показывая на конец улицы. В их сторону не спеша шли четверо мужчин в традиционной афганской одежде.

С брони спустились Платон и Бес. Они отошли метров двадцать от машины, показывая, что какое-то доверие ещё осталось. Мужчины были не молодыми, судя по седине в бородах, где-то за пятьдесят, то есть раза в три постарше второй стороны переговоров. На шаг вперёд вышел мужчина в более чистом халате и представился. Бес перевёл, но потом сказал, чтоб Платон не парился и называл деда просто – Нури. Когда Лёха сказал, что он – Платон, деды это как-то быстро усвоили и закивали головами.

– Уважаемый Нури, я хотел узнать, что за болезнь косит ваших жителей. И не нужна ли помощь? – спросил Платон, глядя себе под ноги.

– Уважаемый Платон может не беспокоиться, все жители кишлака здоровы, чего мы желаем и русским солдатам, – весело перевёл Бес.

– Не может быть. Нам сказали, что только сегодня на вашем кладбище похоронили трёх мужчин. Вы же знаете об этом! – пошёл в наступление Платон.

Пока старики в замешательстве обсуждали эту новость между собой, Платон подозвал Злого и объяснил план действий:

– Забирай всех и парами прочешите окрестности кишлака. Должны побежать тараканы. Эти старые барбосы пришли нам мозги компостировать и время тянуть. Давай бегом, как ты можешь! На связи, – подтолкнул в спину Злого Платон, придав нужное ускорение.

– Не может быть, уважаемый Платон, старейшины о похоронах знали бы, – ответил староста, чуть склонив голову.

– Конечно, я вам верю, уважаемый Нури. Сейчас все вместе идём на кладбище и откапываем свежие могилы. Если там ваши жители, о смерти которых вы не знали, мы уйдём. Если там мужчины с огнестрельными ранениями, я заберу из вашего кишлака всех мужчин возрастом от 14 до 50 лет. И сюда приедут много русских солдат. Так вас устроит? А? Старейшины или, как вас там? – заявил Платон и для острастки передёрнул затвор АКСа.

Бес перевёл, недружелюбно посматривая на старосту и, нервно щёлкая указательным пальцем по спусковому крючку. Старейшины опять начали толкаться, обсуждая нагрянувшую на кишлак, беду. Бес прислушивался к их разговорам и молча кивал Платону. Но ответа от стариков дождаться так и не пришлось. Зато в портативной рации раздался довольный голос Злого:

– Вот всегда удивлялся тебе… ну, ладно! Короче, поймали мы тут двух кавалеристов. К вам идём!

– Каких кавалеристов, Злой? – пытался выяснить Платон, но рация молчала.

Через пять минут в конце улицы появился смешенный отряд. Впереди шёл с пулемётом на плече и довольной физиономией Злой. А за ним конвой вёл под уздцы двух ишаков. На первом сидел улыбающийся Яша-санитар. Это Злой так извинялся перед ним. На втором ишаке сидел весь перебинтованный дух, на вид лет двадцати пяти. А замыкал шествие местный со связанными руками. Конец верёвки был намотан на руку Араратика. Платон задал только один вопрос старосте кишлака:

– Ваши люди?

Старики, ничего не сказав, опустили головы. Гриша запустил двигатель, заполнив улицу грохотом и сизо-чёрным дымом. Сначала попытался культурно выехать задним ходом, но потом плюнул, разрушил, разворачиваясь, чей-то дувал, и поехал малым ходом на выезд. Решили пройтись через кишлак пешком, тем более, что ишаки за Гришей не успевали. Допрос решили учинить не на глазах у всего «колхоза», а так… ближе к кладбищу. Нужно было торопиться, поэтому начали на ходу. Начали с раненого.

– Как тебя зовут?

– Мехмет.

– Это вы сожгли русский вертолёт?

– Нет.

– Где тебя ранили и когда?

– Плохой выстрел на охоте. Сегодня. С братом на горных козлов охотились.

– Здесь до ближайших гор и козлов полдня на машине ехать. У вас есть машина?

– Нет, только ишаки.

– Значит, говоришь, что брат тебя с козлом перепутал?

Мехмет неожиданно застонал, закатил глаза и чуть не упал с ишака. Араратик вовремя подставил плечо и дух удержался. Дёрнулся на помощь и брат Мехмета.

– А тебя как зовут?

– Далер.

– Мехмет твой брат, Далер?

– Да, младший.

– Почему ты хотел брата убить?

– Кто? Я? Он брат мой! Его русские…

– Где его русские ранили, Далер?

Далер понял, что сказал не то, что нужно было. Платон с Бесом пришли к выводу, что они на правильном пути. Доехав до кладбища, ишаков отпустили. Они далеко не ушли, тут же стали щипать пожухлую осеннюю траву. Довольный Яша подходил ко всем и пытался поделиться своими впечатлениями от верховой езды. Дело в том, что, со слов Яши, за двадцать лет он ещё ни на ком не ездил. Наоборот! Все ездили на нём. И как вам это нравится? Дольше всех его слушал, конечно, Злой.

Злой молча слушал этот допрос «на ходу», и ему не нравились ни вопросы, ни ответы. До заката времени оставалось не так много и, если не расколоть этих двоих, то банда просто уйдёт. Злой подошёл к Платону и угрюмым голосом сказал:

– Платон, что спрашивать, я знаю. Дай мне!

– Бес, переводи, – кивнул головой Платон, понимая, что шансов разговорить душманов у них мало.

Злой подошёл к Араратику и вполголоса сказал, обращаясь только к нему:

– Арарат, попридержи Платона, если что…

Тот молча кивнул головой, отдал свой пулемёт напарнику и подтянул ближе к себе за верёвку связанного старшего брата Далера. Злой подошёл к раненному Мехмету, достал свой трофейный нож из дамасской стали и стал медленно разрезать и снимать бинты с его груди.

– Меня интересует только один вопрос – где сейчас твой отряд? Расскажешь – и твой брат останется жить, – тихо говорил Злой, срезая ленты окровавленного бинта.

– Я не знаю, – отвечал душман, – наш командир Мансур никому не доверяет.

Далер рвался к брату, что-то кричал, просил. Бес сначала что-то начал переводить, типа «отпустите, он не знает», а потом они со Злым полностью переключились на Мехмета.

– Если тебя привезли раненого в твой родной кишлак, значит, и они все местные, из твоего, соседних кишлаков. Значит, и база у вас где-то рядом. И не в горах, в горы машины не затащишь, – логично размышлял Бес.

А в это время Злой, закончив срезать бинты, вставил два пальца в рану духу и чуть провернул.

Двигатель Гриша не глушил, но крик боли Мехмета заставил механика поглубже натянуть на голову шлем, спрятаться и закрыть люк. Далер упал на колени и отчаянно рыдал, пытаясь спрятать лицо и не смотреть на брата. Но рядом был Араратик. Он за волосы поднимал голову старшего брата и заставлял смотреть. Платон сначала нервно курил, спрятавшись за башней, потом залез через люк в десантный отсек и закрыл уши ладонями.

– Если ты, Мехмет, ничего нам сейчас не расскажешь, мы убьём твоего брата, вернёмся в твой кишлак и на твоих глазах убьём твою мать, жену твоего брата, детей… А знаешь почему, Мехмет?

Мехмет поднял голову и ненавидящим взглядом посмотрел на Злого. Бес вытащил из магазина автомата патрон и дико заорал:

– Потому, что ты, Мехмет, убил моего брата! Ты, шайтан, убил! – кричал он, проталкивая большим пальцем патрон, калибра 5, 45 в рану моджахеду.

От болевого шока Мехмет потерял сознание. Злой подошёл к старшему брату, присел на корточки и спросил, глядя в глаза:

– А скажи мне Далер, правду говорят, что если правоверного повесить, то он в свой правоверный рай не попадёт, а весь род его будет проклят? А?

Далер закрыл глаза и упал, скрутившись в позу эмбриона, громко завыл, выводя из психического равновесия даже самых стойких. Яша ушёл читать надписи на надгробных плитах. Ещё двое отошли «в дозор». Пришёл в себя Мехмет. Он смог даже встать на ноги и дико смотрел на торчащий из его раны патрон. Кровь уже не шла. Злой подошёл к БМП и громко постучал сапёрной лопаткой по броне. Открылись все люки.

– Командира своего зови, – сказал Злой наводчику.

А когда из люка показался командир БМП, Злой попросил развернуть башню так, чтобы ствол пушки был под 90 градусов к машине. Башню развернули, а ствол опустили. А потом все молча наблюдали, как Бес привязывает к стволу верёвку, а Злой внизу вяжет свою коронку – испанскую удавку. Подволокли орущего Мехмета, одели на него удавку, затянули, чуть приподняли ствол пушки, поставив духа на цыпочки, и ещё раз спросили:

– Мехмет, где сегодня будет ночевать твой командир Мансур?

По всему было видно, что, если ответа не будет, ствол пушки пойдёт вверх…

– Я всё скажу! Дайте карту, я покажу, где сейчас Мансур!

Нет! Это не Мехмет! Это орал, разрывая голосовые связки, его старший брат – Далер!

– Платон! Лёха, быстро сюда! Карту давай, – торопился Злой.

Из люка десантного отсека выскочил Платон, на ходу доставая из планшета карту.

– Показывай! Этого пока не снимать, пусть повялится, – крикнул Бес.

Далер щурился, недовольно цокал языком, не разобравшись сразу в русском варианте карты своего района. Потом, узнав рисунок очертания реки, нашёл свой кишлак и уверенно ткнул пальцем, что-то всхлипывая, объяснил Бесу. Бес терпеливо дождался, пока Далер закончит, и перевёл:

– Они ночуют сегодня здесь. Это заброшенная опиумная сушилка. Когда здесь выращивали мак, то сюда свозили сырец и тут сушили. Машины прячут под навесами, а сами спят в двух глинобитных сараюшках. Пока тепло, нормально. Есть пост. Там постоянно три человека и пулемёт. Вот здесь он.

– От нас 26-27 километров, до темноты не успеем, но и им спешить уже вроде некуда, – успокоившись, сказал Платон. – Не ожидал от тебя Злой, спасибо.

– Всегда пожалуйста, командир! Обращайся!

– Слушай, а ведь я только сейчас понял, что ты ответа ждал не от младшего Мехмета, а от старшего брата…

– Ну да! Старшие – они всегда слабее. Они же всю жизнь младших защищают. По себе знаю. Вот и сейчас…

Как Гриша не газовал, прогревая двигатель боевого коня, два одиночных выстрела всё равно были слышны. Потом из-за забора кладбища вышли Араратик и Бес с сапёрными лопатками. До заката успели.