Текст книги "Криминология. Теория, история, эмпирическая база, социальный контроль"

Глава 4
Механизм индивидуального преступного поведения

Социум выбирает из психогенофонда.

В. Леви

В большинстве отечественных учебников имеются разделы (главы), посвященные «личности преступника». В зарубежной криминологической литературе социологического направления такой термин, насколько мне известно, отсутствует и не обсуждается. Впрочем, в современных цивилизованных странах вообще не принято употреблять такие слова, как «пьяница» или «алкоголик» (говорят: «у X. есть проблемы с алкоголем»), «наркоман» («у Y. проблемы с наркотиками»), «преступник» («у Z. проблемы с законом»). Можно сколь угодно иронизировать по поводу их «политкорректности», «так называемой демократии», но уважение к любой личности «там» впитывается с молоком матери.

В отечественной криминологии существуют два основных подхода к проблеме личности преступника. Одни ученые активно отстаивают «личность преступника» как «качественно отличную от личности других граждан»,[144]144
  Криминология. М., 1988. С. 88.


[Закрыть] и определяют ее как «совокупность социально-демографических, социально-психологических, нравственных и правовых свойств, признаков, связей, отношений, характеризующих лицо, совершившее преступление, влияющих на его преступное поведение».[145]145
  Криминология. СПб., 1992. С. 78.


[Закрыть] К числу сторонников этой точки зрения принадлежат, в частности, В. Н. Бурлаков, А. И. Долгова, Н. Ф. Кузнецова, Н. С. Лейкина, Г. М. Миньковский и др.

Но ряд авторов отрицают существование особой «личности преступника» (Ю. Д. Блувштейн, Я. И. Гилинский, И. И. Карпец, А. М. Яковлев и др.). При этом они исходят из следующих соображений.

• Уголовный закон изменчив в пространстве и во времени, нет преступлений sui generis, per se. Что происходит с «личностью спекулянта» или с «личностью тунеядца» при декриминализации этих деяний? А откуда взяться личностям лжепредпринимателя или «фиктивного банкрота», когда до 1997 г. не было таких составов преступления?

• Если следовать букве уголовного закона, то, как уже отмечалось выше, получится, что все (или почти все) люди в течение жизни совершают уголовные преступления. Значит все обладают «личностью преступника»? Но тогда – в чем их качественное отличие от «непреступников» (не существующих в реальности)?

• Никто никогда не назвал ни одного личностного свойства, признака, качества присущего только «преступнику» (или же только «непреступнику»). Злость, агрессивность, ревность, злопамятство, грубость, вспыльчивость, алчность и т. д., и т. п. могут быть присущи в той или иной степени каждому человеку, в том числе никогда не привлекавшемуся к уголовной ответственности.

Очевидно, в основе попыток найти специфические свойства преступников, присущие только «им» и отличающие «их» от законопослушных «нас», лежит древнейшее стремление людей отграничить «своих» (хороших, близких, родных) от «чужих» (плохих, подозрительных, опасных). «"Мы" это всегда «люди»… тогда как «они» – не совсем люди».[146]146
  Поршнев Б. Ф. Социальная психология и история. М., 1966. С. 82.


[Закрыть]

Образ преступного человека, подлежащего жесточайшим наказаниям, конструируется общественным сознанием и властью в назидание другим, чтобы другим неповадно было. «Идея качественного, существенного отличия преступника от остальных людей, персонификация зла, меняя свое обличье, остается одной из самых устойчивых социально-психологических категорий… Устойчивость такой тенденции заставляет предположить, что создание концепций личности преступника, их постоянная модификация, их неуклонное возрождение после очередного опровержения вызываются к жизни какими-то определенными социальными потребностями и объективно служат социальным целям».[147]147
  Яковлев А. М. Теория криминологии и социальная практика. С. 27, 80.


[Закрыть] И цитируемый автор – А. М. Яковлев – называет главные из этих потребностей и целей. «Чем больше совершенства приписывается господствующим социальным условиям, тем порочней выглядит личность преступника, свободного выбрать добро, но избирающего зло… Чем более безупречным представляется общество, тем более порицаемым и порочным выглядит преступник. В этом случае все социальные беды, несчастья и просчеты, конфликты и противоречия общества можно объяснить моральными пороками, злой волей определенной категории людей. Козел отпущения меняет свое обличье, но его функция воспроизводится вновь… И если по своей явной, открыто провозглашаемой функции он (преступник. – Я. Г.) нужен для того, чтобы бороться со злом, с преступностью, то по скрытой, латентной функции он нужен для того, чтобы, заклеймив тех, кто внизу социальной структуры, придать ореол непогрешимости и добродетели тем, кто наверху этой структуры».[148]148
  Там же. С. 35, 36,39.


[Закрыть]

Есть ли хотя бы какое-то рациональное криминологическое зерно в рассуждениях сторонников «личности преступника»? Да, есть. Но оно состоит, по моему мнению, не в поиске свойств и признаков (либо совокупности таковых), характеризующих «личность преступника» и только преступника, а в понимании того, что различные поведенческие формы (в том числе «негативные», отрицательно оцениваемые обществом) по-разному проявляются в зависимости от многих социально-демографических и психологических свойств. Лица определенного пола, возраста, образования, социального положения, тех или иных интеллектуальных, волевых, эмоциональных, физических качеств имеют относительно большую или меньшую вероятность оказаться среди совершивших те или иные преступления. Мужчины и женщины, молодые и пожилые, рабочие и служащие, семейные и одинокие, жители городов и сельской местности, мигранты и коренное население по-разному, в большей или меньшей степени, с большей или меньшей вероятностью совершают те или иные преступления (становятся лицами, имеющими проблемы с алкоголем, наркотиками, добровольно уходят из жизни). Ясно, например, что индивид с низкими интеллектуальными способностями вряд ли возглавит хитро задуманную сложную мошенническую операцию. А человек с выраженными физическими недостатками (слепой или без руки, без ноги) займется разбойными нападениями.[149]149
  См. также: Антонян Ю. М., Кудрявцев В. Н., Эминов В. Е. Личность преступника. СПб., 2004.


[Закрыть]

Следует заметить, что зарубежная криминология (особенно так называемая «структурная») придает очень большое значение анализу таких факторов, как тендер (пол), возраст, раса, класс, тщательно изучая их корреляционные связи с преступными проявлениями.[150]150
  Forst В. (Ed.) The Socio-Economics of Crime and Justice. M. E. Sharpe, Inc. 1993; Hagan J. Structural Criminology. NJ, 1989; Scarpitti F., Nielsen A. (Eds.) Crime and Criminals: Contemporary and Classic Readings in Criminology. Los Angeles: Roxbury Publishing Co., 1999; White R., Habibis D. Crime and Society. Oxford University Press, 2005.


[Закрыть]

Посмотрим, как статистически отражаются те или иные личностные характеристики на вероятности совершения того или иного преступления. Выше мы приводили некоторые социально-демографические характеристики лиц, совершивших преступления (гл. 3, § 2). Сейчас мы попытаемся более основательно и под новым углом зрения рассмотреть этот вопрос.

Тендер (пол)

Эмпирически достоверна относительно большая криминальная (вообще девиантная: алкогольная, наркотическая, суицидальная) активность мужчин. Что стоит за этим фактом?

Порожденная общественным разделением труда социальная дифференциация и сопутствующее ей социально-экономическое неравенство лежат в основе противоречий интересов людей, занимающих различные позиции в социальной структуре, в основе межклассовых, межгрупповых конфликтов. Однако истоки таких противоречий и конфликтов можно найти еще в естественном, демографическом разделении людей – по полу, возрасту, этнической принадлежности.

Различным было положение женщины на разных этапах человеческой истории и в различных обществах. Несомненен то затухающий, то вспыхивающий «конфликт полов». Так, еще в первобытном обществе мужские тайные союзы выступали как «весьма действенное средство насильственного утверждения в обществе мужского господства и подавления женской части населения».[151]151
  История первобытного общества. Эпоха классообразования. М., 1988. С. 238.


[Закрыть] Да и сейчас, по мнению некоторых исследователей, «взаимные обвинения полов… становятся все ожесточеннее и относятся не только к стилю одежды или внешнего поведения, они затрагивают суть личности современной женщины или мужчины».[152]152
  Токарева Е. К. Узы брака и узы свободы // Социологические исследования. 1987. № 2. С. 86. См. также: Воронина О. Ф. Женщина в «мужском обществе» // Социологические исследования. 1988. № 2. С. 104–110; Ушакова В. К. Гинекоцентризм против андроцентризма// Социологические исследования. 1985. № 1. С. 167–171.


[Закрыть]

В целом на протяжении истории положение женщины в производственной, экономической, политической и – как следствие – в семейно-бытовой сфере было, как правило, зависимым, подчиненным. Первоначальное – естественное разделение полов, вызванное их различными функциями в процессе воспроизводства человеческого рода, получило свое социальное «оформление» в виде многовекового подчиненного положения женщины, на долю которой выпало «три К»: Kirche, Kinder, Küche (церковь, дети, кухня). Это продолжительное социальное неравенство не может не сказываться и тогда, когда во всех развитых странах победили женская эмансипация и юридическое равноправие полов (а преувеличенное подчеркивание равенства и женского равноправия, например, в США, свидетельствует о стоящем «в тени», «за спиной» не совсем равенстве…). Не может оно не сказаться и на различной интенсивности девиантных проявлений мужчин и женщин.

Говоря о природных, естественных различиях между полами, значимых для поведенческих реакций, нетрудно составить некоторый перечень: например, женщины физически слабее (оставим в стороне «исключения» – сильных женщин и слабых мужчин), более эмоциональны и импульсивны, более впечатлительны, в определенные, физиологически обусловленные периоды жизни неустойчивость их психических реакций может усиливаться и т. п. Однако нам кажется, что есть более глубинные, фундаментальные биологические различия, обусловливающие принципиально различное место мужчины и женщины в обществе, в системе общественных отношений и, соответственно, существенно разную стратегию их жизнедеятельности (и общественно значимого поведения).

Эти фундаментальные различия были изучены и последовательно обоснованы В. А. Геодакяном в связи с более общей проблемой полового диморфизма и его роли в эволюции живых существ.[153]153
  Геодакян В. А. Системно-эволюционная трактовка асимметрии мозга // Системные исследования: Методологические проблемы: Ежегодник 1986. М., 1987. С. 355–376. В статье имеется библиография, включающая еще 14 работ автора, развивающих его концепцию полового диморфизма.


[Закрыть]

Здесь я должен извиниться перед читателями за предстоящий довольно продолжительный экскурс в область, казалось бы, далекую от криминологии. Но изложенные выше методологические принципы универсальности законов мироздания и универсальности общенаучных методов познания действительности (гл. 1, § 4) пусть послужат мне в оправдание.

Суть концепции Геодакяна состоит в том, что в процессе биологической эволюции формируется половой диморфизм, т. е. «раздвоение» биологических видов на мужские и женские особи. При этом дифференциация полов оказывается «выгодной», адаптивной формой информационного контакта со средой, обеспечивающего специализацию по двум главным направлениям эволюции: сохранения и изменения.

Существование любой системы мироздания (физической, биологической, социальной) представляет собой двуединый процесс сохранения и изменения (сохранения через изменения). Прекращение изменений системы в условиях постоянно изменяющейся среды означает в конце концов гибель системы как таковой. В едином процессе самодвижения, самоорганизации материи, мироздания совершенствуются механизмы адаптации (приспособляемости), «выживаемости» систем, в том числе путем повышения уровня их организованности. Биологические системы несравнимо «выше» (сложнее) по степени организованности, чем физические, а социальные – выше, сложнее, нежели биологические системы. Повышение уровня организованности (уменьшение энтропии системы, рост негэнтропии) сопровождается дифференциацией систем (живые организмы и их сообщества значительно дифференцированнее физических систем, а социальные организмы – общества – более дифференцированы, чем биологические). При этом чем «выше», организованнее система (животное, популяция, общество), тем оно дифференцированнее. Мы еще вернемся к этому чрезвычайно важному для социальных наук, криминологии в частности, положению. А пока заметим, что дифференциация полов, по Геодакяну, лишь проявление более общего «принципа сопряженности подсистем»: «Любая адаптивная, следящая система, эволюционирующая в изменчивой среде, дифференцируясь на две сопряженные подсистемы, специализированные по консервативным и оперативным аспектам эволюции, повышает свою устойчивость в целом».[154]154
  Геодакян В. А. (1987) Указ. соч. С. 361.


[Закрыть]

Применительно к рассматриваемым вопросам полового диморфизма, эволюционной роли полов это означает, что женский пол обеспечивает сохранение генофонда, потомства, популяции, отбор и закрепление адаптационно полезных свойств. Образ женщины как «хранительницы домашнего очага» приобретает не только историческое обоснование (женщины берегли, поддерживали огонь, когда мужчины уходили на охоту), но и биологическое, эволюционное.

Мужской же пол «отвечает» за изменения, эволюционные преобразования путем поиска, проб и – ошибок… Вот почему у мужчин выше поисковая активность, исследовательский инстинкт, рискованность поступков. Вот почему «все профессии, виды спорта, игры, хобби сначала осваивали мужчины, потом женщины. Даже социальные пороки (пьянство, курение, наркомания, азартные игры, преступность) были присущи вначале мужчинам, потом включались женщины»[155]155
  Там же. С. 369.


[Закрыть] (вот где, наконец, выявляется криминологический аспект темы!). Но уж то, что оказалось полезным, адаптивным для выживания, сохранения, благополучия семьи и рода, женщины выполняют лучше, совершеннее мужчин. Кстати говоря, мужской пол расплачивается за свою роль авангарда биологической эволюции и социальных изменений… пониженной жизнеспособностью. Так что объективно «слабым» полом является мужской, а не женский. Продолжительность жизни – важнейший индикатор «качества жизни». Так вот, сегодня в мире продолжительность жизни женщин в среднем на 4 года больше, чем мужчин, а в России – на 14 лет!.[156]156
  Население и общество: Информационный бюллетень Центра демографии и экологии человека. № 93. М., 2005.


[Закрыть] И прозвучавший еще в 1976 г. призыв отечественного демографа Б. Ц. Урланиса «Берегите мужчин!» намного серьезнее, чем отношение к нему.

Итак, инновационная «миссия» мужчин (вообще – самцов; не следует забывать, что концепция Геодакяна распространяется на весь мир живого), их повышенная поисковая активность, более широкий разброс поведенческих форм, включая рискованные в самом широком смысле слова (от альпинизма и мотогонок до наркотиков и преступлений), составляют биологические предпосылки большей, по сравнению с женщинами (самками) амплитуды девиаций (отклонений) в поведении от признаваемой обществом «нормы». Геодакян в цитируемой работе называет это «двумя зонами патологии», «плюс и минус отклонениями от нормы». Мне представляется предпочтительным говорить о позитивных (научное, техническое, художественное и др. творчество) и негативных (пьянство, наркотизм, преступность и др.) девиациях.[157]157
  Гилинский Я. Творчество: норма или отклонение? // Социологические исследования. 1990. № 2. С. 41–49.


[Закрыть] Как бы то ни было, но мужчины относительно активнее как в социальном творчестве, так и в социальной «патологии». Женщины же «нормальнее», гармоничнее в своей жизнедеятельности.

Выше (табл. 3.7) были приведены некоторые сведения, свидетельствующие о пониженной «криминогенности» женщин. Продолжим этот анализ. В табл. 4.1 представлены в динамике (1987–1998 гг.) доли (в % от общего числа преступлений) и коэффициенты криминальной активности мужчин и женщин по некоторым видам преступлений. С помощью коэффициента криминальной активности можно нагляднее представить «вклад» каждого пола в тот или иной вид преступного поведения.

Таблица 4.1

Удельный вес (%) и коэффициент криминальной активности (Кк) мужчин и женщин в России (1987–2006)

Половой диморфизм проявляется и в иных криминологически значимых фактах. Так, женщины, безусловно, реже совершают убийства, но уж если совершают, то чаще доводят задуманное до конца (доля покушений на убийства у женщин ниже, чем у мужчин). Очевидно, женщина способна на убийство лишь в исключительных обстоятельствах, и тогда уже более «последовательна» в осуществлении задуманного. Женщины более ригористичны по отношению к мерам наказания, они в большей степени, чем мужчины, высказываются за сохранение и широкое применение смертной казни, за применение более тяжких наказаний к преступникам. Вероятно, в них говорит инстинкт защиты детей, семьи, домашнего очага от преступных посягательств (природная функция сохранения).

Возраст

Возраст, взятый сам по себе, отражает лишь длительность индивидуального существования. Однако все природные свойства человека (включая пол, возраст, этническую принадлежность, интеллектуальные и физические характеристики) опосредованы обществом, включенностью человека в общественные отношения. Нормативность поведения существенно зависит от степени социализации индивида, степени его включенности в общественные отношения.

Социализация индивида как функция общества состоит в том, что оно, во-первых, предоставляет своим членам определенный набор социальных позиций (в сферах экономики, труда, политики, образования, быта и досуга). Во-вторых, формирует (путем воспитания, образования) свойства, необходимые для замещения этих позиций и перемещения по ним (карьера). В-третьих, определяет механизм распределения и перераспределения индивидов по социальным позициям.

Ясно, что степень социализированности зависит, помимо иных многочисленных факторов, от стадий социализации, прохождения индивидом различных возрастных фаз развития.[158]158
  См., например: Гилинский Я. Стадии социализации индивида // Человек и общество. Вып. IX. Л., 1971. С. 44–55; Кон И. С. Социология личности. М., 1967.


[Закрыть]

Молодость – это период бурного расцвета всех сил и способностей человека: интеллектуальных, физических, волевых, эмоциональных. «Акме» («пик» расцвета) деятелей науки и искусства приходится, как правило, на молодые годы: до 30 лет у химиков, 23 года у математиков, 32–33 года у физиков, около 30 лет у изобретателей, 20–25 лет в хореографии, около 35 лет – в области музыкального и поэтического творчества.[159]159
  Ананьев Б. Г. Человек как предмет познания. Л., 1969.


[Закрыть] Еще раньше проявляются спортивные таланты.

Вместе с тем на молодые годы приходится и «пик» негативных девиаций. Удельный вес различных возрастных групп в преступности представлен в табл. 4.2.

Раса (этническая принадлежность)

В бывшем Советском Союзе идеология «дружбы и братства всех народов» (хорошая по сути, но не отражавшая реальной действительности) исключала статистические наблюдения и криминологические исследования зависимости уровня и структуры преступлений от этнической принадлежности лиц, их совершивших.[160]160
  Одно из немногих исключений – исследования в бывшей Эстонской ССР: Лепс А. Влияние социально-демографических процессов на преступность. Таллин, 1981.


[Закрыть] Эта традиция перешла и к современной России. Создалась довольно сложная ситуация. С одной стороны, знание этнического состава лиц, совершивших преступления, небезразлично для криминологии и профилактики преступлений. С другой стороны, многочисленные этнические конфликты на территории России и бывшего СССР, сформировавшееся предубеждение по отношению к «лицам кавказской национальности» (не существующей в природе!) могут лишь подогреваться публикуемыми сведениями (когда они появляются) о неодинаковой криминальной активности представителей различных этносов.

При этом вряд ли население в целом, да и некоторые представители правоохранительных органов будут разбираться в «тонкостях»: повышенная «криминальность» зависит не от расовой (этнической) принадлежности, а от того, что лица одной культуры оказались перенесенными, по разным причинам, в другую культуру; мигранты, независимо от этнической принадлежности, всегда хуже адаптированы к условиям жизни «коренного населения»; мигрируют чаще всего не от хорошей жизни; мигрируют или отправляются «на заработок» в другие страны и регионы наиболее активные – молодые мужчины, чья «повышенная» криминальность рассмотрена выше.

Таблица 4.2

Динамика криминальной активности различных возрастных групп в России (1987–2006)

* До 1989 г. – только личного имущества граждан.

** Доля несовершеннолетних ничтожна.

В зарубежной криминологии, особенно американской, исследованиям расового (этнического) фактора уделяется значительное внимание.[161]161
  Hawkins D. Crime and Ethnicity // Forst В. (Ed.) (1993) Op. cit. P. 89–120; Hawkins D. // Scarpitti R., Nielsen A. (Eds.) (1999). Op. cit. P. 135–143; Messner S., Golden R. Racial Inequality and Racially Disaggregated Homicide Rates: An Assessment of Alternative Theoretical Explanations // McShane M., Williams F. (Eds.) Criminal Justice. Contemporary Literature in Theory and Practice. NY – L.: 1997. P. 253–278; White R., Habibis D. Crime and Society. Oxford University Press, 2005. P. 230–252.


[Закрыть]

Социальное положение (социальный статус)

При рассмотрении этого важнейшего для криминологии, как и всякой другой общественной науки, понятия мы вновь вынуждены отвлечься на «некриминологические» рассуждения.

Понятия «класс», «социальная структура», «социальная стратификация», «социальный статус» – одни из основополагающих в общественных науках и – одни из наиболее дискуссионных. Это не удивительно, поскольку они отражают фактически неравное положение в обществе людей, «равных» по своей природе, а потому отягощены многочисленными идеологическими и политическими мифами и предрассудками.

Общепризнанно, что приоритет в разработке понятия «класс» принадлежит К. Марксу и М. Веберу. При этом Маркс сводил социальное неравенство к производственным отношениям, а основным критерием классовых различий у него служила собственность на средства производства. Вебер наряду с решающим значением собственности учитывал еще два критерия социального неравенства – власть и престиж.

Нельзя не назвать и классические исследования социальной структуры, социального неравенства и социальных перемещений Э. Дюркгейма[162]162
  Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. М., 1991. С. 3–390.


[Закрыть] и П. Сорокина.[163]163
  Сорокин П. Социальная стратификация и мобильность // Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992. С. 295–424.


[Закрыть]

Заслуги Маркса в обосновании «классового подхода» неоспоримы. Именно он показал существенную зависимость всей жизнедеятельности людей, их образа жизни, основных поведенческих стратегий от занимаемой социальной позиции в структуре общественных (прежде всего – производственных) отношений, от классовой принадлежности индивидов. «Какова жизнедеятельность индивидов, таковы и они сами. То, что они собой представляют, совпадает… с их производством – совпадает как с тем, что они производят, так и с тем, как они производят. Что представляют собой индивиды, – это зависит, следовательно, от материальных условий их производства».[164]164
  Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. Соч. 2-е изд. Т. 3. С. 19.


[Закрыть] Общественное разделение труда приводит к закреплению социальной деятельности за определенными индивидами (их группами). Разделению труда соответствует и «разделение» распределения и потребления: «Вместе с разделением труда… дано и распределение, являющееся притом – как количественно, так и качественно – неравным распределением труда и его продуктов».[165]165
  Там же. С. 31.


[Закрыть] Таким образом, «разделение труда делает возможным – более того: действительным, – что духовная и материальная деятельность, наслаждение и труд, производство и потребление выпадают на долю различных индивидов».[166]166
  Там же. С. 30, 31.


[Закрыть] Общественное разделение труда определяет, в конечном счете, социальную дифференциацию, деление общества на классы и социальные группы (слои, страты), социальное неравенство. С разделением общества на классы люди «находят уже заранее установленными условия своей жизни: класс определяет их жизненное положение, а вместе с тем и их личную судьбу… Личность обусловлена и определена вполне конкретными классовыми отношениями».[167]167
  Там же. С. 54, 77.


[Закрыть] К этим чрезвычайно важным положениям марксизма требуются некоторые комментарии.

Во-первых, общество было структурировано и до разделения на классы (и не только человеческое общество: животные, живущие стадами и семьями, имеют свою иерархию и «неравенство»!).

Во-вторых, социальная дифференциация – прогрессивное явление, свидетельствующее о возрастании степени сложности, степени организованности общества как системы. Ибо всякое усложнение, повышение организованности сопровождаются все большей дифференциацией целого. Так что надежды Маркса, Энгельса и их последователей на «ликвидацию» социального неравенства – утопичны и… реакционны. Речь может идти лишь о «смягчении» социального неравенства и об определенных социальных гарантиях и компенсациях.

В-третьих, класс, классовые отношения и классовая принадлежность определяют судьбу человека не жестко, не фатально, а вероятностно.

В-четвертых, со временем жесткость классовой структуры ослабевает. Если социальная структура феодального общества практически не допускала перемещений из класса в класс (минимальная социальная мобильность), капиталистическая система времен Маркса допускала такие перемещения dejure, но существенно ограничивала их de facto, то индустриальное и постиндустриальное общества обеспечивают сравнительно свободную вертикальную мобильность.

И все же зависимость от «своего» класса (страты), социального положения сохраняется. Детям представителей высших страт значительно легче получить элитарное образование, престижную профессию, сделать карьеру, нежели выходцам из «низов». Многочисленные исключения лишь подтверждают статистически значимую закономерность. Более того, есть печальные основания полагать, что социальная поляризация в современном мире не сокращается, а возрастает, принимая глобальный характер. Речь идет о процессе включения/ исключения (inclusion/exclusion), на котором следует остановиться.

Понятие «исключение» появилось во французской социологии в середине 60-х гг. применительно к лицам, оказавшимся на обочине экономического прогресса. Отмечался увеличивающийся разрыв между растущим благосостоянием одних (для Франции 60-х гг. – большинства) и «никому не нужными» другими.[168]168
  Погам С. Исключение: социальная инструментализация и результаты исследования // Журнал социологии и социальной антропологии. Т. П. Специальный выпуск: Современная французская социология. 1999. С. 140–156.


[Закрыть] Работа Рене Ленуара (1974) показала, что «исключение» приобретает характер не индивидуальной неудачи, неприспособленности некоторых индивидов («исключенных»), а социального феномена, истоки которого лежат в принципах функционирования современного общества, затрагивая все большее количество людей.[169]169
  Lenoir R. Les exclus, un francCXBOCTOMais sur dix. Paris: Seuil, 1974.


[Закрыть] Исключение происходит постепенно, путем накопления трудностей, разрыва социальных связей, дисквалификации, кризиса идентичности. Появление «новой бедности» обусловлено тем, что «рост благосостояния не элиминирует (не исключает. – Я. Г.) униженное положение некоторых социальных статусов и возросшую зависимость семей с низким доходом от служб социальной помощи. Чувство потери места в обществе может в конечном счете породить такую же, если не большую, неудовлетворенность, что и традиционные формы бедности».[170]170
  Погам С. Указ. соч. С. 147.


[Закрыть]

Процесс «inclusion/exclusion» приобретает глобальный характер. Крупнейший социолог современности Никлас Луман писал в конце минувшего XX в.: «Наихудший из возможных сценариев в том, что общество следующего (уже нынешнего. – Я. Г.) столетия примет метакод включения/исключения. А это значило бы, что некоторые люди будут личностями, а другие – только индивидами, что некоторые будут включены в функциональные системы, а другие исключены из них, оставаясь существами, которые пытаются дожить до завтра… что забота и пренебрежение окажутся по разные стороны границы, что тесная связь исключения и свободная связь включения различат рок и удачу, что завершатся две формы интеграции: негативная интеграция исключения и позитивная интеграция включения… В некоторых местах… мы уже можем наблюдать это состояние».[171]171
  Луман Н. Глобализация мирового сообщества: как следует системно понимать современное общество // Социология на пороге XXI века: Новые направления исследований. М., 1998. С. 94–108.


[Закрыть]

Аналогичные глобальные процессы применительно к государствам отмечает отечественный автор, академик Н. Моисеев, называя их «новым тоталитаризмом»: «Происходит все углубляющаяся стратификация государств…Теперь отсталые страны «отстали навсегда»!.. Уже очевидно, что «всего на всех не хватит» – экологический кризис уже наступил. Начнется борьба за ресурсы – сверхжестокая и сверхбескомпромиссная… Будет непрерывно возрастать и различие в условиях жизни стран и народов с различной общественной производительностью труда… Это различие и будет источником той формы раздела планетарного общества, которое уже принято называть выделением «золотого миллиарда». «Культуры на всех» тоже не хватит. И, так же как и экологически чистый продукт, культура тоже станет прерогативой стран, принадлежащих «золотому миллиарду». Это и будет новый тоталитаризм».[172]172
  Моисеев Н. Н. Расставание с простотой. М., 1998. С. 360, 447.


[Закрыть] Надо ли говорить, что Россия не входит в группу стран «золотого миллиарда»?..

Совершенно очевидны криминологические следствия процесса «включения/исключения». Именно «исключенныя» составляют социальную базу преступности и иных форм девиантности (алкоголизм, наркотизм, терроризм, проституция и др.). Так, «отчаяние молодых перед будущим, которое им кажется безысходным, лежит в основе делинквентного поведения, нарушений общественного порядка, столкновений с полицией».[173]173
  Погам С. Указ. соч. С. 150.


[Закрыть] Неудивительно, что мировая криминология активно обсуждает «inclusive/exclusive» как один из источников криминального поведения.[174]174
  Finer С., Nellis М. (Eds.) Crime and Social Exclusion. Blackwell Publishers Ltd., 1998; Young J. The Exclusive Society: Social Exclusion, Crime and Difference in Late Modernity. SAGE Publications, 1999; Young]. The Vertigo of Late Modernity. P. 100–129, 175–196.


[Закрыть] События 11 сентября 2001 г. (террористические акты в Нью-Йорке и Вашингтоне) выдвинули эту проблему на уровень реальной международной и внутренней политики государств, ибо терроризм порождается исключенностью отдельных стран, социальных групп, людей из современной жизни Западной цивилизации с ее благами (действительными или кажущимися).

Большие социальные группы людей (классы, страты), обладающие неравными возможностями, выстраиваются в «социальную пирамиду», верхушку которой образуют высшие слои (элита), середину занимает «средний класс», а в основании пирамиды находятся низшие классы, «андеркласс» (underclass). «Социальные различия становятся социальной стратификацией, когда группы людей выстраиваются иерархически вдоль некоторой шкалы неравенства, которое может выражаться в различии доходов, состояний, власти, престижа, возраста, этнической принадлежности… Представители различных страт, соответствующих различным уровням стратификационной иерархии, обычно обладают схожими жизненными шансами и жизненными стилями».[175]175
  Аберкромби Н., Хилл С., Тернер Б. Социологический словарь. Казань, 1997. С. 322–323.


[Закрыть]

Существует много классификаций современной социальной стратификации в развитых странах. Одна из распространенных – классификация Дж. Голдторпа, насчитывающая 11 страт, составляющих три класса (служебный, промежуточный, рабочий).[176]176
  Там же. С. 121.


[Закрыть] Широко известна у нас стратификация в виде также трех классов (высший, средний, низший), причем средний подразделяется на высокий средний, средний средний и низкий средний.

Во времена советской власти по идеологическим соображениям было принято деление общества на рабочий класс, колхозное крестьянство и «прослойку» служащих. В настоящее время, в связи со сложной переструктуризацией российского общества, нет общепринятой стратификации, и отечественные авторы выделяют различное количество страт.[177]177
  См.: Ильин В. Государство и социальная стратификация советского и постсоветского обществ 1917–1996 гг.: Опыт конструктивистско-структуралистского анализа. Сыктывкар, 1996; Радаев В. В., Шкаратан О. И. Социальная стратификация. М., 1995.


[Закрыть]

Приводя в качестве примера распределение различных преступлений по социальным группам (табл. 4.3), мы вынуждены исходить из группировки, принятой в милицейской статистике.

Как явствует из приведенных данных, неуклонно снижается доля рабочих и работников сельского хозяйства, что объясняется прежде всего резким их сокращением в населении; устойчиво невелика доля служащих в «общеуголовной» преступности при ее естественном возрастании в преступлениях «беловоротничковых». Парадоксально высок удельный вес рабочих среди растратчиков при относительно низком – среди служащих. Это может быть объяснено «селективностью» милиции и уголовной юстиции, подвергающих репрессии «козлов отпущения», а не «белых воротничков». Удивительно высокий удельный вес рабочих и лиц без постоянного источника доходов во взяточничестве объясняется тем, что названные категории являются взяткодателями (нередко – вынужденными). Но особенно знаменателен устойчивый и весьма значительный рост числа и доли лиц, не имеющих постоянного источника доходов, и безработных, т. е. – «исключенных»…

Таблица 43

Доля (%) различных социальных групп в структуре преступности в России (1987–2006)

Остается добавить, что не только «криминальность», но и виктимность зависит от социально-экономического статуса, принадлежности к той или иной социальной группе.[178]178
  Вишневецкий К. В. Криминогенная виктимность социальных статусов в современном обществе. Краснодар, 2005.


[Закрыть]