Текст книги "Мудрость веков в языке бизнеса. Паремии в англоязычном научно-популярном деловом дискурсе. Когнитивно-дискурсивный аспект"

Первым из «современных» европейских паремиологов можно считать великого немецкого паремиографа К. Вандера (Karl Friedrich Wilhelm Wander), составителя пятитомного Deutsches Sprichworter – Lexikon (1867–1880 гг.) (1964 г.) и автора обширного исследования Das Sprichwort, betrachtet nach Form und Wesen, fur Schule und Leben, als Einleitung zu einem volksthumlichen Sprichworterschatz (1836 г. (1983 г.)). Упомянем также и крупнейший труд On the lessons of Proverbs (1853 r.) английского филолога и теолога Р. Ч. Тренча (Richard Chenevix Trench), представляющий собой важное исследование по вопросам происхождения, природы, дистрибуции, значения и значимости пословиц в англоязычном мире.

В США с пословицами тесно связано имя Б. Франклина, в течение 25 лет (1732–1757 гг.) издававшего ежегодник «Альманах бедного Ричарда» (Poor Richard's Almanac), который был, прежде всего, знаменит афоризмами выдающегося американского политика, вошедшими в обиход в качестве пословиц. В 1758 г. Б. Франклин выпустил сборник своих наиболее интересных высказываний «Речь отца Авраама» (Father Abraham's Speech), вошедший в историю американской литературы под названием «Путь к богатству» (The Way to Wealth). Расцвет американской паремиологии начинается в 30-е гг. 20 в. и связан с именами А. Тейлора (Archer Taylor) и Б. Дж. Уайтинга (Bartlett Jere Whiting). Работы А. Тейлора The Proverb (1931 г.) и эссе Б. Дж. Уайтинга, объединенные в книгу When Evensong and Morrowsong Accord: Three Essays on the Proverb (1994 г.), являются основополагающими для современной зарубежной паремиологии и непременно упоминаются в основных значительных публикациях.

Пословицы и поговорки представляют незаменимый материал для исследования культуры народа, поскольку они обладают сложной семантикой и формой и одновременно тяготеют как к кругу языковых явлений, так и к области фольклора. Так, Дж. Лакофф и М. Тюнер считают, что паремиологические единицы – это элементы фольклора, и они являются универсальными и естественными для всех культур. Однако, Ana Ibanez считает, что хотя есть общий смысл и можно найти эквиваленты тех или иных пословиц одного языка в другом, большинство паремий индивидуальны, специфичны для своей культуры и не естественны для другой. Она выделяет 2 типа пословиц: общие (those with a common, universal morality, guide for the practice of virtue, similar in all countries, if not in the form, at least in the message – то есть к общим пословицам относятся те, в которых заключено универсальное, сходное во всех странах если не по форме, то по содержанию, нравоучение) и специфические (those which are particular, born from a historical fact, a local custom or a specific event. They have their own identity signs which characterize the place or time of origin – то есть к специфическим пословицам можно отнести только определенные пословицы, возникшие благодаря какому-либо историческому событию, местному обычаю и т. д. Они обладают специфическими признаками, характеризующими определенное место и время своего происхождения). Именно второй тип наиболее интересен исследователям как паремиологический фонд, отражающий национальные ценности, исторические факты, обычаи и традиции – всё то, в чём выражается самосознание народа.

Пословицы воспринимаются носителями языка благодаря их «внутреннему багажу», историческому содержанию, которое с течением времени может утрачиваться, тогда, контекст становится ключевым моментом в их понимании, но они, тем не менее, остаются социальным феноменом и используются в социальных целях. Ana Ibanez в своих исследованиях подчеркивает, что «не важно отражают ли паремии социальные ценности или они передают реалии социальной действительности, но одно бесспорно – лишь взглянув на них мы многое можем сказать об эпохе и традициях народа».

Итак, полностью сформировав ту систему координат, в рамках которой будет проводиться когнитивно-дускурсивный анализ паремиологических единиц в научно-популярном деловом дискурсе, мы считаем целесообразным далее осветить общий комплекс когнитивно-дискурсивных характеристик паремий с целью дальнейшего описания данных свойств в рамках их функционирования в научно-популярном деловом дискурсе.

Хотим еще раз отметить, что важность тщательного изучения именно когнитивно-дискурсивных характеристик, присущих единицам паремиологического фонда, продиктована, в первую очередь, тем, что любое языковое явление основывается на концептуальных (ментальных) структурах, т. е. тех структурах знаний, которые формируются в процессе взаимодействия индивида (или целого социума) с окружающим миром. Эти же структуры предопределяют использование индивидом тех или иных средств коммуикации в процессе общения. Иначе говоря, выбор языковых средств основывается на когнитивном приобретении опыта (когнитивная составляющая) и использовании накопленных знаний в процессе коммуникативного взаимодействия (дискурсивная составляющая).

В соответствии с этим, а также учитывая, что «лексический прагматический уровень языка представляет собой главную сферу объективации национальной и культурной специфики дискурса» [Федосова, 2012, с. 4], к которому как раз и относятся единицы паремиологического фонда, проведение когнитивно-дискурсивного анализа любых языковых единиц (в нашем случае – паремических) предполагает определение того, какую роль они играют в процессах когниции и коммуникации.

1.3. Функционирование паремиологической картины мира

Исходя из того факта, что основными структурными единицами паремиологической картины мира являются паремии, очевидно, что особенности функционирования всей системы будут представлять собой отражение функционирования ее основных единиц. Итак, в фокусе нашего исследовательского внимания находятся паремиологические единицы и их функциональная зависимость от различных видов дискурса.

Здесь нельзя не подчеркнуть, что изучение единиц паремиологического фонда без учета особенной их функционирования является достаточно однобоким и зачастую даже малопродуктивным, т. к. не отвечает базовым методологическим принципам комплексности, системности и взаимодополняемости. В рамках данной работы мы считаем необходимым аргументировано продемонстрировать насущную необходимость изучения паремий именно в рамках их функционально-дискурсивной направленности.

Первый аргумент в пользу исследования паремий в дискурсе обусловлен принципом функциональной самоорганизации языка.

Не секрет, что в основу механизма образования паремиологических единиц положено явление функциональной языковой самоорганизации, базисом которого выступает принцип приобретения всеми единицами языка прагма-семантических свойств, не выводимых из тривиального сложения семантики элементов, входящих в нее. В результате самоорганизации языка происходит формирование нового синергийного смысла, отличающегося и не выводимого из простого суммирования значений этих элементов. Данное явление описывал еще Л. В. Щерба, утверждая, что в языке появляются именно новые смыслы, а не сумма смыслов, получившиеся в результате их сложения, и эти правила, как отмечал академик, значительно важнее правил синтаксиса [Щерба, 2004, с. 24]. Именно данный принцип является одним из основополагающих в образовании и функционировании паремий.

Таким образом, очевидной представляется значимость таких единиц, как паремии, для повышения прагмакоммуникативной эффективности дискурса. Это еще раз подчеркивает тот факт, что одним из наиболее актуальных и плодотворных направлений в исследовании паремиологических единиц является анализ их функционирования в различных видах дискурса, в особенности публицистическом (и, как следствие, научно-популярном) дискурсе, т. к. именно в нем посредством передачи когнитивного содержания от адресанта адресату через текст в его речевом воплощении [Менджерицкая, 2005] функция воздействия приобретает большую, по сравнению с функцией сообщения, роль [Пономаренко, 2010].

Второй аргумент предлагаемого подхода к изучению паремий основан на понимании функциональной системы.

Согласно «Тезисам Пражского лингвистического кружка», предложенным I Международному съезду славистов в Праге в 1929 г., язык был определен как функциональная система, иными словами, система средств выражения, которые служат определенной цели [Пражский лингвистический кружок, 1967]. В данном научном сборнике также подчеркивается, что синхронному состоянию языка свойственна не только системность, но и динамичность, а языковая эволюция, в свою очередь, имеет не только динамичный, но и системный характер. Именно поэтому неизменной актуальностью отличаются исследования как системных (стабильных), так и эволюционных (подвижных) языковых свойств. К числу обозначенных свойств относится и способность паремий не только иметь устойчивую исходную визуальную форму, но и реализовывать эволюционные трансформации, инициирующие новые различные структурно-смысловые варианты.

Итак, мы, вслед за О. Н. Антоновой, приходим к выводу, что «фонд паремий в английском языке является динамической подсистемой, которая потенциально способна эволюционировать и, следовательно, незамкнутая [курсив наш]; она осуществляет обмен информацией с внешней средой (это общая системой языка, индивидуальное и массовое сознание участников коммуникации, различные параметры ситуаций общения)» [Антонова, 2012, с. 11].

Третий аргумент основан на теории прецедентности.

Неразрывная связь феномена прецедентности с дискурсом прослеживается еще в работах Ю. Н. Караулова, который впервые ввел данную составляющую в область языкознания, создав понятие «прецедентный текст» и определив его как текст, зафиксированный в ментальном пространстве (сознании) носителя языка определенной языковой общности; являющийся фактом культуры, значимым для языковой личности и всей языковой общности; многократно обновляемый в дискурсе каждой языковой личности [Караулов, 2010, c. 216].

Руководствуясь представленным определением, нельзя не отметить явную связь прецедентных текстов не только с дискурсом, но и с паремиологическими единицами. В пользу данной взаимосвязи говорит целый ряд научных положений, а именно: изначально прецедентные тексты рассматривались лишь в рамках их соотнесенности с художественными текстами. Однако позднее появилось более развернутое определение, согласно которому они являются прецедентными феноменами как национальной, так и мировой культуры, известными каждому носителю языка, закрепленными в их сознании и повторяющимися в повседневном дискурсе [Моисеенко, 2015 (а)]. В данном понимании явно прослеживается не просто связь, но соотносимость понятия прецедентного феномена и паремии, т. к. наблюдается практически полное совпадение их прагматических установок и особенностей функционирования. Здесь, на наш взгляд, важно подчеркнуть не просто дискурсивную, но когнитивно-дискурсивную составляющую рассматриваемых феноменов. Как видим в приведенном определении, прецедентными текстами демонстрируется способность фиксации знаний в сознании индивида и целой нации (этноса), а также их актуализации.

Исследуя проблему полиноминативности прецедентных текстов и их сложный интердисциплинарный характер, многие ученые [Слышкин, 2000; Санчес Пуиг и др., 2001; DíazVerdín, 1970; Fernández-Sevilla, 1983; CasadoVelarde, 2008] также говорили о необходимости причисления паремий как вида «чужого слова», к данной области. А учитывая принадлежность паремий к области фразеологии, важно отметить мнение В. Г. Костомарова и Н. Д. Бурвиковой относительно того, что прецедентные тексты, не являясь словами, воспроизводятся в речи с уже фиксированной структурой, т. е. в их «готовом» виде, что, несомненно, сближает рассматриваемый феномен с фразеологическими единицами (а, значит, и паремиями) в широком понимании [Костомаров, Бурвикова, 2001, с. 37]. Здесь, однако, стоит сделать оговорку: несмотря на соотносимость фразеологизмов с прецедентными высказываниями, фразеологизация прецедентных высказываний требует проведения отдельных исследований.

Исходя из рассмотренных определений, можно утверждать, что единицы паремиологического фонда являются прецедентными феноменами, и для проведения их адекватного исследования и восприятия они должны рассматриваться в рамках их функциональной сферы. Об этом, в частности, говорит и Е. О. Наумова, которая считает прецедентные тексты единицами языковой способности, декодирующимися только в процессе их функционирования, т. е. при соотнесении с интенциями языковой личности и с коммуникативной ситуацией [Наумова, 2004, с. 12].

Итак, в рамках нашего исследования считаем важным особо выделить тот факт, что паремиологические единицы являются в широком понимании прецедентными текстами и вследствие этого обладают тем же набором основных и функционально-прагматических характеристик. Мы придерживаемся точки зрения Л. В. Моисеенко, согласно которой прецедентные тексты (именуемые также прецедентными единицами и прецедентными феноменами) являются рекуррентным фрагментом любого дискурса (политического, публицистического, художественного, рекламного, научно-популярного и т. д.), «зафиксированного в сознании языковой личности и функционирующего согласно интенциям говорящего в дискурсе» [Моисеенко, 2015 (б), с. 29]. Из чего следует, что прецедентные тексты (а, значит, и паремии) обладают следующими свойствами:

– представляют собой репрезентанты прецедентных концептов – используемых в мышлении ментально-вербальных единиц для представления, концептуализации, категоризации и оценивания окружающей действительности при конструировании картины мира, а также ее отдельных фрагментов [Нахимова, 2007];

– являются эмоционально значимыми для носителей той или иной лингвокультуры [Воропаев, 2012];

– представляют собой уникальную систему ассоциативных связей, которые вызываются прецедентом в сознании носителя языка [Голубева, 2008];

– в функциональном аспекте имеют четкую продуктивную (со стороны говорящего) и перцептивную (со стороны слущающего) маркированность, особенно ярко проявляющуюся на фоне находящихся рядом нейтральных высказываний;

– являются прецедентными культурными знаками, указывающими на семиотическую природу означаемого, его активную включенность в процесс коммуникации и соотнесенность с комплексом национально-культурных знаний [Пикулева, 2003: 23];

– представляют собой редуцированный (свернутый) дискурс со стоящими за ним ситуацией или текстом [Костомаров, Бурвикова, 1996: 297];

– являются единицами языкового сознания, актуализирующимися в дискурсе;

– принцип прецедентности является отправной точкой в процессе экстрагирования прецедентных текстов (феноменов) в профессиональной сфере [Астафурова, 1999] (что особенно актуально для нашего исследования научно-популярного делового дискурса).

Представленный комплекс сущностных свойств паремиологических единиц с точки зрения теории прецедентности еще раз подтверждает изначально заложенные в системе координат нашего исследования теоретические предпосылки, в числе которых – неразрывная связь английского паремиологического комплекса с концептуальной, эмоциональной, этнокультурологической, семиотической и дискурсивной составляющими, что делает английские паремии неотъемлемым предметом исследования в рамках когнитивно-дискурсивной парадигмы.

Паремиологический фонд занимает важное место в лингвокультуре народа. Для адекватного межкультурного общения необходимо понимать различные аспекты речевого поведения, которые, как известно, связаны с культурой и историей. Исследование реализации лингвокультурной доминанты в пословицах позволяет выявить некоторые особенности языковой системы и норм поведения в их взаимосвязи, что помогает сделать межкультурное общение адекватным.

Способ концептуализации действительности в каждом языке и универсален и специфичен. Д. Ю. Полиниченко считает, что оптимальный способ исследования национального своеобразия каждого народа – через сравнение при контактах с другими народами, а паремии в этом общении играют далеко не последнюю роль. Он предлагает следующее определение: паремии – группы особых концептов, которые раскрывают ценностные приоритеты соответствующей культуры. Бесспорно, в паремиях выражается культура, история, самосознание национальности в целом. Пословица как когнитивная микроструктура связана с большей когнитивной структурой (концептом), и является ступенькой в процессе вербализации концепта, представляет собой реализацию определенной его части, которая связана с определенным образом, создаваемым данными пословицами. Метафора является семантическим центром пословицы; присутствие этнокультурных метафор в пословицах делает пословицы образными, они являются отражением системы ценностей этого языкового сообщества. Проведенные лингвистами исследования метафоры и метонимии паремий показали, что они основаны на универсальных когнитивных и прагматических принципах которые действуют в различных языках.

Образные составляющие пословиц русского и английского языков, несмотря на ряд отличий в средствах экспликации, содержат много общего, ведь они отражают культурные доминанты в языке, причем история возникновения паремии связана напрямую с каким-то историческим событием или определённым народным опытом. Ф. М. Белозёрова так же считает, что паремии глубоко специфичны. В создании паремии немаловажная роль принадлежит социальной обусловленности, проявляющейся в отражении конкретных явлений действительности, связанных с жизнью человека.

Генетически пословица могла быть выводом, заключительной моралью басни, сказки или притчи, хотя само произведение уже было забыто. Утеряв первоначальную связь с источником, пословица начинала функционировать в языке в контексте конкретных ситуаций, к которым она могла быть применима. Отношения пословицы и контекста также осложняются возможностью первой иметь и буквальное, и переносное значение. С одной стороны, совмещение в семантике значительной части пословиц буквального и переносного планов создает основу для их восприятия как ярких образных выражений с другой стороны, если преобладает прямое значение, выражение становится применимо к более ограниченному количеству ситуаций, в которых задействованы объекты и отношения, характеризуемые конкретными обстоятельствами. Например: Дома все споро, а вчуже житье хуже; за морем теплее, а у нас светлее – East or West, home is best; The wider we roam, the welcomer home. Как видно из этих примеров, такие пословицы состоят обычно из двух синтагм, которые семантически противопоставляются, т. е. используется антитеза. Пословицы всегда лаконичны и носят доброжелательный гуманный характер: Дома и стены помогают – East or West, home is best. В них конкретизируются и олицетворяются отвлеченные понятия.

В рамках исследования с целью последующего сопоставления особенностей репрезентации базовых концептов английской ПКМ средствами паремиологического фонда в рамках различных видов дискурса был проведен концептуальный анализ паремиологических единиц на материале современных паремиологических словарей английского языка.

Основные структуры знания, связанные с человеческой деятельностью, реализуются с помощью определенных языковых моделей, и таким образом устанавливается связь между когнитивными и языковыми структурами знаний. Языковой аспект играет решающую роль в репрезентации концептуальной картины мира. Так, например, пословицы A cold May and a windy makes a full barn and a findy (Холодный ветреный май наполняет полный амбар); A dry May and a dripping June bring all things into tune (Сухой май и дождливый июнь все улаживают) отражают народные наблюдения за природой. Прилагательные, использованные в них, обозначают природные физические и температурные характеристики, соотносящиеся с семами «temperature» – a measure of the warmth or coldness of an object or substance и «display» – an exhibition of something, an act of showing something or something that is shown. Изречения A gentle housewife mars the household (Мягкая жена портит хозяйство); A good anvil does not fear the hammer (Хорошая наковальня не боится молота) возникли как отражение особенностей домашней трудовой деятельности. Сема “house” – a building for people to live in and is intended for use by a single family; the people in such a building, прослеживаемая в первой пословице, а также сема “instrument” – an object used to help in work во второй позволяют выделить подобный класс паремий как отдельный. Пословица A good shift may serve long, but it will not serve forever (Не злоупотребляй одолжениями) показывает национальное отношение к услугам, к помощи других, пользоваться которыми бесконечно невежливо. (Сравните русское «Долг платежом красен»). Из сказанного выше можно сделать вывод о том, что языковые значения всех этих паремий – это особый концептуальный уровень сознания, единицы и структуры которого обусловлены языком как формой. Не вызывает сомнения и тот факт, что английский язык репрезентирует и объективирует определенную концептуальную картину мира в своих речевых построениях. Иными словами, англоязычная паремиологическая картина мира – это отражение самосознания английского народа при помощи языка, это информация о внешнем и внутреннем мире английской культуры, закрепленная языковыми средствами.

Принимая во внимание проанализированные нами лексико-семантические характеристики англоязычных паремий, равно как и частотность их употребления в современном английском языке, нам удалось выделить наиболее значимые константы, положенные в основание как лексико-семантической классификации, так и концептуального структурирования.

Итак, в рамках проведенного лексико-семантического и концептуального видов анализа было выделено 14 базовых концептов и 9 коррелирующих с ними лексико-семантических групп, лежащих в основе английской паремиологический картины мира. Частотность их употребления наглядно показана в следующей диаграмме.

Изображение жизненных ситуаций и поведение человека в них. В пословицах и поговорках отражен богатый исторический опыт народа, представления, связанные с различными жизненными ситуациями. Они не простые изречения, ибо выражают мнение народа. В них отражена народная оценка жизни, наблюдения народного ума. Не всякое изречение становилось пословицей, а только такое, которое согласовывалось с образом жизни и мыслями множества людей, такое изречение может существовать тысячелетия, переходя из века в век. К примеру: A bad woman is worse than a bad man (Плохая женщина хуже плохого мужчины); A bald head is soon shaven – (Легко только ничего не делать); A bashful cat makes a proud mouse (when parents are too mild to their children, they become too impertinent) (У робкого кота мыши гуляют по дому); A bonny bride is soon buskit (dressed), and a short horse is soon wispit (what is beautiful, needs little adorning) (Красивую невесту легко нарядить, маленькую лошадку легко снарядить); A clear conscience is a coat of mail (Виноватый винится, а правый ничего не боится). Константы «Отражение обычаев и традиций» и «Изображение жизненных ситуаций и поведение человека в них» опираются на такие семы как “appraisal” – the estimation of the nature or quality of и – “morals” – principles of right or wrong conduct.

Диаграмма 1

Эпизоды повседневного быта. Безусловно в английских паремиях наблюдаются фундаментальные ценности утилитарного порядка. Жизнь простого народа невозможно представить без описания его быта: A creaking door /gate hangs long (Скрипучее дерево долго стоит); A creaking gate hangs long on its hinges (Битая посуда два века живет); A dog is made fat in two meals (Нельзя закармливать собаку); A good horse should be seldom spurred (Хорошую лошадь не часто нужно пришпоривать).

Описывая быт, нельзя не упомянуть тот факт, что большое количество английских пословиц и поговорок так или иначе посвящены еде: кормлению, угощению, совместному приему пищи. Смысловой круг, основывающийся на образах «еды», «поедания» – один из самых древних, из наиболее семантически нагруженных. При этом оказывается, что в Англии вплоть до XX столетия самой доступной «сытной» едой были куриные (иногда утиные) яйца. Паремиологический фонд английского языка зафиксировал преимущественное наличие глюттонических паремий, ключевой номинацией в которых выступает яйцо (egg). Из шумных лондонских пабов XVII столетия, где собирались подмастерья, докеры, слуги и прочий простой люд, в английский паремиологический фонд вошли пословицы: A black hen lays a white egg (Черная курица несет белое яичко = Не все то золото, что блестит); It is very hard to shave an egg (Практически невыполнимое дело); Neither good egg nor blind (Ни Богу свечка, ни черту кочерга); Set a fool to roast eggs, and a wise man to eat them (Дурак служит, а умный получает); He that would take a Lancashire man at many times, or tide, must bait his hook with a good egg, or an apple with a red side (Дураку можно показать и медный грош).

Устройство общества и социальной иерархии. В национально – специфичной идиоматике языка хранится вся система ценностей, общественная мораль, отражение социального устройства, поэтому язык любой нации насыщен фразеологизмами, пословицами и поговорками, которые наиболее наглядно иллюстрируют и образ жизни народа, и его социальное устройство. В английской паремиологии вербализуется социально значимая оппозиция «верхов» – власть имущих и «низов» – малоимущих, бедных, низших социальных классов. На первоначальных этапах зарождения государственности и властных институтов паремии ценились как максимы, инструктировавшие подданных о необходимости соблюдать определенные правила социального порядка. Особенно ценилась мудрость, поскольку религия всегда освящала власть, придавала ей сакральный статус. В пословицах и поговорках, представленных в данной константе, прослеживают следующие семы: judgement – the ability to form an opinion objectively and wisely, “mind” – ability to think, feel and imagine things и “status” – the position or rank of an individual in relation to others; a state of affairs. Пословицы и поговорки имели большую популярность вплоть до XVIII века, позже их употребление и цитирование стали расцениваться представителями элиты как вульгарность, а не проявление эрудиции. В англосаксонском паремиологическом фонде, прежде всего, зафиксированы глюттонические паремии, так как выживание низов было связано с тем, как они могли обеспечить пропитание себе и своим семьям, в то время как доступ к пищевому ресурсу был ограничен или совсем закрыт. Иллюстративным примером всего вышеизложенного являются следующие пословицы: A hungry man smells meat afar off (Что у кого болит, тот о том и говорит); Milk is white, and lieth not in the dyke, but all men know it is good meat (Молоко всегда ценится).

Паремии с компонентом наименования лица по социально-сословной принадлежности, по титулу особенно тесно связаны с конкретным культурно-историческим фоном. Так, в пословицах Much money makes a country poor, for it sets a dearer price on every thing (Если у страны много денег – она бедная, потому что все в ней дорого) или A rich man’s joke is always funny (Есть чем звякнуть, так можно и крякнуть) национально-культурный компонент паремий состоит в том, что они раскрывают особенности государственного устройства, общественных отношений, классовую дифференциацию общества. Эти пословицы объединяют такие фреймы как «Достаток», «Социум», «Современность» и «Правление/ легитимность». В основе фрейма «Достаток» лежит сема sufficiency – the state of being or having enough of something, сема society – people in general, considered with regard to the structure of laws, organizations, etc., that makes it possible for them to live together – присутствует во фрейме «Социум», фрейм «Современность», базисом которого стала сема contemporaneity – the state of being modern and belonging to the present time, сема legitimacy – the state of being in accordance with established principles or standards в фрейме «Правление/ легитимность».

Особенности жизни и быта различных социальных групп и слоев (обжорство и пьянство как «привилегированный» грех богачей) отражено в пословицах A full belly neither fights nor flies (Набитое брюхо всегда ленится); As drunk as a lord (пьян, как лорд), иными словами в английской культуре существует устойчивый стереотип, что позволить себе напиться может лишь состоятельный человек. (Сравните с русским – Пьян в стельку). Ещё при короле Генрихе III пьянство было характерной чертой джентльмена, образцом в обществе того времени был человек, который мог выпить подряд 2–3 бутылки. Редкие обеды кончались без того, чтобы все гости не валялись пьяными под столом. Противопоставление сытого богача голодному представителю «низов» вербализовано в паремиях: Не whose belly is full believes not him who is fasting или A man with a full belly thinks no one is hungry (Сытый голодного не разумеет).

Жалкое существование подданных в поисках «хлеба насущного» семантизировано в английских знаках-паремиях, где ключевыми концептами выступают «труд», «жизнь», «голод», поддерживая негативную тональность используемых эпитетов (труд – тяжелый, голод – сильный, невыносимый, жизнь – сложная). Народная мудрость предупреждает: не стоит верить сладким посулам власть имущих – Velvet paws hide sharp claws (Мягко стелет, да жестко спать); все их обещания неисполнимы – When the moon turns green cheese (После дождичка в четверг) и даже опасны для жизни – There is poison in good wine (И в хорошем вине – яд). Вот ещё несколько пословиц, в которых можно заметить эту параллель – специфическое отражение социальных явлений посредством продуктов питания: Hope is the poor man’s bread (У бедняка хлебом является надежда); They that have got good store of butter, may lay it thick on their bread (Те, у кого много масла, мажут хлеб толстым слоем) и т. д.

Большое количество глюттонических (гастрономических) паремий связано с церковью как одним из институциональных регуляторов английского социума, поскольку церковь ревностно следила за соблюдением христианских догматов и неукоснительным исполнением обрядов: No churchyard is so handsome, that a man would desire straight to be buried there (Ни один церковный сад не бывает так прекрасен, чтобы человек хотел, чтоб его там похоронили); The poorer the church, the purer the church (Чем беднее церковь, тем она чище); Put your trust in God but keep your powder dry (На Бога надейся, а сам не плошай); God is sure paymaster (Бог всегда платит по долгам).