Текст книги "Конец режима. Как закончились три европейские диктатуры"

Церковь отстраняется от диктаторов

Как поведет себя будущий король после смерти вождя, оставалось только гадать, зато католическая церковь начала отдаляться от Франко при его жизни. Франко считал себя преданным сыном церкви и одновременно ее покровителем: он спас ее от коммунистов и анархистов, когда счет христианским мученикам в Испании, как в императорском Риме или большевистской России, шел на тысячи. Два с лишним десятилетия, с 1930-х по 1950-е, католическая церковь была одной из опор и привилегированных корпораций режима. Но в 1960–1970-х церковь начала дистанцироваться от диктатур по всему миру. Она больше не желала связывать свой авторитет с диктаторами каких-либо стран, понимая, что они не вечны, а церкви предстоит иметь дело с народами этих стран при любых режимах.

Еще в первой половине 1950-х консервативные иерархи выступали критиками Франко справа – обличали военно-экономический пакт с Америкой как продажу католической идентичности Испании за протестантские доллары. После одной из проповедей Сегуры-и-Саэнса, ультраконсервативного кардинала Севильи, разгоряченные прихожане попытались сжечь местную протестантскую церковь, и это был не единственный случай преследования протестантов в Испании. Тогдашний президент США Гарри Трумэн был в ярости. Но теперь Франко столкнулся с церковной критикой с неожиданной стороны.

В 1958 г. умер папа Пий XII, вступивший на престол в 1939 г. Избрание Иоанна XXIII, имеющего более либеральные взгляды, открыло для католической церкви новую эпоху. Почти одновременно с этим в 1957 г. образовалось Европейское экономическое сообщество – общий рынок, предшественник Европейского союза. Иоанн XXIII созвал Второй Ватиканский собор, который завершился самыми масштабными реформами в католической церкви за много столетий.

В церквях начали проводить службу на современных языках вместо латыни, священники переоблачились из шитых золотом риз в скромные одеяния и на время службы вместе с престолом повернулись лицом к пастве. Провозглашенное Ватиканом aggiornamento – политика открытости церкви навстречу новым веяниям – касалось свободы совести, убеждений, политической деятельности и даже творчества.

Иоанн XXIII умер, не успев завершить реформы, его дело продолжил Павел VI, разделявший убеждения предшественника. Он прожил достаточно долго, до 1978 г., и довел реформы до конца. «Aджорнаменто» привело к тому, что церковь приняла демократии западного типа за норму, а авторитарные режимы, даже консервативные и религиозные, стала считать отклонениями.

Первый год понтификата Иоанна XXIII совпал со скандальными португальскими выборами 1958 г. и изгнанием оппозиционного кандидата генерала Делгаду. Архиепископ города Порту Антониу Феррейра Гомиш тогда же написал Салазару письмо с требованием политических реформ. Дерзкого архипастыря, возвращавшегося из поездки в Рим, развернули на границе. Архиепископ «северной столицы» Португалии, не покидая формально своей кафедры, стал политическим эмигрантом в стране, власти которой официально провозглашали себя защитниками веры.

Салазар был задет и разозлен: он спас церковь от унижений антиклерикальных властей португальской республики и поднял до мирового значения провинциальный экстатический культ явления Богоматери в Фатиме. Скромная провинция на радость Ватикану стала центром всемирного католического паломничества, а ее название вошло в пропагандистскую формулу португальского режима из «трех Ф». Фатима представляла в этой триаде религиозность португальцев, второе «Ф» – футбол – означало народность в ее современной форме, а третье – грустные романсы фаду – в традиционной. Когда в африканских колониях Португалии начались войны с повстанцами, церковь раскололась и по африканскому вопросу. Во многих храмах начали служить молебны о мире, которые власть во время войны рассматривала как предательство. За антивоенные взгляды уволили несколько епископов и священников, были и аресты клириков и прихожан.

В это же время в Испании множатся храмы, в которых в духе Второго Ватиканского собора начинают проводить службы не только на кастильском языке, но и на пораженных в правах баскском и каталанском языках, использовать элементы региональной музыкальный культуры, вроде фламенко, или современную молодежную музыку. Парадокс времени заключается в том, что одним реформаторам оказались не по душе реформы других. Технократы из «Опус Деи» настороженно отнеслись к ватиканской перезагрузке. Один из них, знаменитый министр торговли Альберто Ульястрес, даже выступил с открытой критикой новшеств Второго Ватиканского собора.

Чтобы не утратить влияние на рабочих, церковь стала развивать собственные профсоюзные организации. Окормлявшие их священники часто принимали сторону рабочих в конфликтах с властью. В Каталонии и особенно в Стране Басков священство проникалось националистическими настроениями паствы, из рядов которой оно часто и происходило. Новое поколение священников, как и бюрократов, не участвовало в гражданской войне и не представляло какую-либо из воевавших сторон. В 1968 г. Епископская конференция Испании осудила официальные вертикальные профсоюзы, подчиненные партии власти, и призвала к легализации независимых профессиональных объединений. Опрос 18 000 испанских священников, проведенный в 1969 г., показал, что четверть из них считали себя социалистами и только 2,5 % – фалангистами.

Конкордат с Ватиканом, заключенный в 1953 г., был одной из тех внешнеполитических побед Франко, которыми он гордился, но переговоры 1969 г. о продлении конкордата зашли в тупик: Франко не хотел лишаться королевской привилегии утверждать епископов и при этом все чаще отказывался одобрять назначение на испанские кафедры клириков, отстаивающих права граждан. Используя пункт конкордата о том, что вспомогательные викарные епископы не нуждаются в утверждении главой государства, Ватикан в обход Франко назначал своих викариев или временных местоблюстителей кафедр. Во время уличных протестов храмы и монастыри все чаще становились убежищами для тех, кого преследовала полиция, а священники – объектом полицейских репрессий.

Церковь открыто отозвала моральную легитимацию, которую давала режиму Франко с 1930-х. Публичного покаяния от испанского лидера она не требовала, но и свое благословение с него сняла. Официально Испания Франко считалась католическим государством, национальный католицизм был одним из пунктов его государственной идеологии, и размолвка с церковью ставила режим в неудобное положение.

В 1971 г. Испания отпраздновала 35 лет власти Франко. Официальный лозунг юбилея звучал бодро и максимально неопределенно: Esta vez porque si! («Просто потому что да!»). Но лозунги в почти миллионной толпе на патриотическом митинге в честь очередного юбилея выдавали противоречия в рядах сторонников режима: Falanga si Movimiento no! («Фаланге – да, Движению – нет!») или Ni rojos, ni Rey, ni Opus Dei! («Ни красных, ни короля, ни "Опус Деи"!»).

В этот юбилейный год умер консервативный архиепископ Мадрида, и Ватикан назначил на освободившуюся кафедру кардинала Висенте Энрике-и-Таранкона, участника Второго Ватиканского собора. Тот был известен своими христианско-демократическими взглядами и заступничеством за гонимых. Национальная епископальная конференция, которая избрала его своим главой, объявила, что исключает церковь из числа победителей в гражданской войне, и принесла покаяние за то, что церковь не смогла в той войне стать миротворцем. С этого момента в глазах реакционеров столичный архиепископ из подозрительного либерала превратился в настоящего врага.

Множество консервативных клириков продолжали поддерживать режим, но в целом его отношения с церковью разладились. В городе Самора на северо-западе Кастилии даже завели специальную тюрьму для лиц духовного звания, в которой содержалось больше сотни заключенных. В официально католической Испании арестованных священнослужителей теперь было больше, чем в коммунистических странах Восточной Европы. Разумеется, священников на душу населения здесь тоже было больше.

Самая громкая ссора с церковью произошла под самый конец правления Франко. Правительство решило выслать из страны епископа Бильбао Антонио Аньовероса Атауна, который отстаивал национальные права басков. В Бильбао уже отправили за ним военный самолет. Архиепископ Мадрида Энрике-и-Таранкон пригрозил членам правительства, словно средневековым вельможам, отлучением от причастия, если высылка состоится. В ответ правительство направило ему ноту с предупреждением, что в этом случае разорвет дипломатические отношения с Ватиканом и вышлет папского нунция.

Франко, опасаясь полного развала конкордата и того, что чиновники его правительства останутся без причастия, отказался от высылки. Вместо этого Аньоверос приехал на епископскую конференцию в Мадрид и сделал в присутствии коллег примирительное заявление – это было частью компромисса, достигнутого властью и церковью. Все заметили, что в Мадриде монсиньор Аньоверос расхаживал в баскском берете. Одновременно по государственному телевидению шел англо-американский исторический фильм «Бекет» о противостоянии хорошего епископа и плохого короля. Охранители были разгневаны поведением церкви и государственного ТВ.

Карреро Бланко во главе правительства. Процесс 1001

Болезнь Паркинсона и другие недуги Франко прогрессировали, и в июне 1973 г. он сделал еще один шаг в сторону передачи власти и укрепления институтов. Впервые за почти четыре десятилетия он перестал совмещать посты главы государства и правительства, и его ближайший соратник, адмирал Луис Карреро Бланко, из вице-премьера превратился в премьер-министра. Карреро покровительствовал технократам-реформаторам и был причастен к смене экономической модели страны, теперь ему приходится думать, что делать с гражданами, которых все меньше интересовало сохранение политического режима.

К началу 1970-х вертикальные профсоюзы окончательно уступили контроль над рабочим движением нелегальным независимым профсоюзам. На профсоюзных выборах рабочие стали избирать в официальные профкомы представителей неофициальных профсоюзов. Работодатели все чаще предпочитали иметь дело не с номинальными, а с реальными рабочими лидерами, а бо́льшая часть церкви перешла на сторону рабочих. Дошло до того, что собрания независимых профсоюзов, иногда с сотнями участников, проходили в храмах, а их активисты, скрываясь от полиции, жили в монастырях. В июне 1972 г. в монастыре под Мадридом полиция задержала десятерых руководителей нелегальных «рабочих комиссий», один из задержанных профсоюзных активистов был священником.

Незадолго до этого во время разгона первомайской демонстрации, организованной нелегальными профсоюзами, убит полицейский. Консерваторы требуют навести порядок. Карреро Бланко набирает кабинет министров, который отвечает задаче наведения порядка, а не реформ. В нем меньше технократов-реформаторов и больше сторонников жесткой линии, чем в последнем правительстве под руководством самого Франко. Зато у этого кабинета есть одна особенность: практически все министры, как и сам Карреро Бланко, сторонники Хуана Карлоса как будущего главы государства. Разве что на ключевой пост министра внутренних дел семье удается протащить Карлоса Ариаса Наварро: он противник Хуана Карлоса, зато дружен с Кармен Поло, супругой Франко. Он единственный прямой назначенец Франко в правительстве Карреро.

Тремя годами ранее власть пыталась преподать урок баскским националистам на суде в Бургосе, теперь громкий процесс затеян, чтобы показать рабочим лидерам: цена нелегальной профсоюзной деятельности остается высокой. Арестованных профсоюзных активистов после года предварительного заключения судят в Мадриде, им грозят большие тюремные сроки. Открытие процесса назначено на 20 декабря 1973 г., в тот же день Карреро Бланко на заседании кабинета собирается представить программный документ, обосновывающий возвращение к жестким авторитарным методам прежних времен. В документе фигурирует и «осажденная крепость», и полный запрет враждебных идеологий, и даже утверждается, что чуждая идеология может распространяться через музыку и танец, и поэтому телевидение должно показывать настоящих мужчин, а не длинноволосых существ неопределенного пола.

Перед заседанием правительства Карреро едет причаститься в иезуитскую церковь св. Франсиско Борха. Он делает это каждый день по дороге на работу и вопреки рекомендациям министерства внутренних дел не меняет маршрут и время этой ежедневной поездки. В 9:36 утра под машиной премьер-министра взрывается часть улицы, названной в честь художника XVII в. Клаудио Коэльо. Взрыв огромной силы подбрасывает «додж» испанской сборки на 20 м и перекидывает через крышу пятиэтажного монастырского здания во внутренний двор (своеобразный посмертный постриг политика-католика), так что полиция не сразу находит автомобиль.

На месте взрыва глубокая воронка моментально заполняется водой из разорванных труб. Соседи и хозяева припаркованных рядом автомобилей рассказывают репортерам о своем везении, ведь они могли тоже пострадать. Баски-террористы из ЭТА готовили операцию «Людоед» пять месяцев: арендовали подвал, рыли туннель под улицей, закладывали десятки килограммов украденной на военном складе взрывчатки. «Это не могло остаться незамеченным, но их не остановили», – рассуждают конспирологи.

Министры съезжаются на утреннее заседание правительства к 10:30, и большинство только там узнает о смерти премьера. Министр внутренних дел Ариас Наварро едет к Франко за инструкциями, радио и телевидение передают классическую музыку, улицы пустеют. Испанцы встревожены: что это – война, смерть Франко, переворот? В первых сообщениях о смерти Карреро Бланко не названа ее причина, но правда распространяется быстро: это теракт. Ультраправые собираются на митинг перед Дворцом правосудия, где идет процесс над профсоюзными лидерами, и требуют мести и введения военного положения. Оппозиционеры уверены: грядет «ночь длинных ножей».

Близкий к «бункеру» командующий Гражданской гвардией генерал Иньеста Кано рассылает по стране приказ открывать огонь по демонстрантам и «подрывным элементам». Заместитель Карреро, наставник Хуана Карлоса Торкуато Фернандес-Миранда, вместе с главами других силовых ведомств заставляет Кано отменить несогласованный приказ и помещает главу жандармов под домашний арест.

Посольства США и стран Европы дают понять, что не хотят насилия и мести по отношению к оппозиции, и получают соответствующие заверения испанских властей. Генсек запрещенной компартии Сантьяго Каррильо, живущий в эмиграции во Франции, с удивлением принимает звонок из Мадрида «от имени главы государства». На том конце провода, во-первых, хотят услышать, что коммунисты не поддерживают терроризм, во-вторых, успокаивают: «ночи длинных ножей» не будет.

Только после полуночи правительство сообщает испанцам о теракте. Перед нацией выступает Фернандес-Миранда: «Наша боль не смутит нашего спокойствия. Мы забыли войну, чтобы строить мир, но мы не забыли и не забудем нашу победу». На похороны Карреро Бланко прилетает вице-президент США Джеральд Форд, который вскоре станет президентом.

Всерьез обсуждается вопрос, может ли отпевать покойного мадридский архиепископ Висенте Энрике-и-Таранкон, ведь он сочувствует врагам отечества. Презрев угрозы реакционной части режима, епископ твердо решает лично отслужить панихиду. Во время похоронной процессии с гробом на лафете ультраправые встречают появление главы столичной церкви неодобрительным гулом и выкриками: «Власть – армии!». Архиепископ невозмутимо движется за гробом. В толпе выделяется высокая, на голову выше остальных, прямая, будто шпагу проглотила, фигура принца Хуана Карлоса в шинели – идеальная мишень. На чрезвычайном заседании правительства в день похорон многие видят, как Франко плачет: «Обрезали последнюю нить, которая связывала меня с жизнью». Все это происходит в канун Рождества.

Нет худа без добра

Все ждут, что новым премьером будет Фернандес-Миранда или кто-то из технократов-тяжеловесов, например Лопес Браво, занимающий пост министра иностранных дел. Внезапно Франко назначает главой правительства министра внутренних дел, друга своей жены Карлоса Ариаса Наварро, невыразительного старичка с полковничьими усиками щеточкой. Сторонники перемен потрясены. Ариас Наварро – старорежимный франкист. К тому же он – министр внутренних дел, который не уберег Карреро Бланко от террористов. Государственные медиа стараются смягчить негативное впечатление от назначения, подчеркивая: зато это первый гражданский премьер-министр Испании при Франко.

Назначение Ариаса Наварро на пост премьер-министра – первое серьезное кадровое решение, которое Франко принимает не самостоятельно. Состарившийся лидер потерял свою главную опору последних десятилетий в лице Карреро Бланко и теперь еще сильнее подвержен влиянию «кухонного кабинета» – собственной семьи, которая все больше озабочена вопросами своей безопасности, статуса и власти, когда Франко не станет.

Любой кабинет министров теперь может стать первым после смерти Франко. Ни Хуан Карлос, ни его кандидаты (он предлагает Фрагу или Миранду), ни даже кандидаты самого Франко не кажутся семье способными обеспечить ей гарантии безопасности и сохранения статуса. Другое дело – Ариас, конфидент жены вождя, добрый приятель лидеров «бункера» и настоящий сторонник жесткой линии. Только что враги убили премьера, тут не до либерализма. Первый кандидат семьи вообще лидер «бункера» Хирон, но все понимают, что более прагматичная фракция во власти костьми ляжет, но его не пропустит. Чтобы протолкнуть Ариаса на премьерский пост, семья организует целую домашнюю спецоперацию.

Любой кабинет теперь может стать и первым кабинетом Хуана Карлоса, но пока с ним советуются в последний момент и только для галочки. Смерть Карреро Бланко, руководителя «операции "Принц"», возрождает надежды семьи на то, что можно поменять преемника и вместо Хуана Карлоса сделать им его кузена Альфонсо де Бурбона-и-Дампьера, мужа внучки Франко, который теперь живет во дворце Эль-Пардо и является неотъемлемой частью дворцовой клики.

У гибели Карреро Бланко есть одно важное последствие. Одряхлевший Франко собрался было в ближайшее время передать пост главы государства преемнику, как передал только что пост главы правительства, но теперь вопрос вновь отложен: уйти после теракта означает проявить слабость, и кто без Карреро Бланко будет опекать нового главу государства и следить за политической линией?

В традиционном новогоднем обращении («Внимание, испанцы! Говорит глава государства!») Франко произносит загадочную фразу: «Нет такого зла, которое не обратилось бы во благо». Нет худа без добра. Это единственная фраза, вписанная рукой Франко перед выступлением в текст, напечатанный спичрайтерами. Вся страна обсуждает, что он имеет в виду. После трансляции обращения начинается ночной новогодний концерт. Эстрадный ансамбль, выглядящий как слишком хорошо выглаженная, причесанная и избыточно посыпанная блестками ABBA, исполняет шлягер «Жизнь продолжается».

Ариас формирует новое правительство, не советуясь с Хуаном Карлосом. Он лишь наносит официальному преемнику сухой протокольный визит. Всем ясно, что новый премьер намерен держать принца в стороне от реальной политики. Может быть, своей загадочной новогодней фразой Франко хотел сказать, что теперь, без Карреро, схему преемничества можно переиграть? Или имел в виду, что теперь, когда «Опус Деи» осталась без покровительства Карреро Бланко, можно избавиться от ее засилья в кабинете министров и вообще закрыть период технократической оттепели, которую сейчас, когда страна идет вразнос и началась война с сепаратистами, многие считают ошибкой? Или что Карреро был не тем человеком, который справился бы с задачей сохранения режима, когда преемник Франко получит власть?

В кабинете Ариаса на важных постах нет союзников Хуана Карлоса. Впервые с конца 1950-х в правительстве отсутствует Лопес Родо – ключевая фигура экономических реформ. После поста министра иностранных дел, который он едва успел занять, Родо едет послом в Австрию – несоразмерное и унизительное назначение при той политической роли, которую он играл в последние годы. Нет в правительстве и Фернандес-Миранды, наставника принца, который в предыдущие четыре года работал на посту министра-секретаря правящей партии.