Текст книги "Красные карлики"

– Куда её дели? – как заведённый повторял Альф, не в силах представить, что прежнюю Карен не вернуть. – Она была моя – а где она теперь?

– А хотя бы и так, как сказал Алби, – с неохотой протянул Ирвин. – Мне жаль её, но… ничего не попишешь, сынок! Есть силы помощнее нас. Ты же когда-то смирился с тем, что сдохнешь? даже сам пошёл на это. Вот и теперь смирись. Тем более, что Карен как член команды – с нами. Да, ей перезарядили мозги! Но тебе какое дело? ты ведь любишь оболочку. А если подходить к делу конкретно, то ею буду заниматься я, а ты постой в сторонке.

– Вот вы где спрятались! – ворвалась Карен в комбезе, вернувшаяся с симулятора. – Я так и поняла, Алби, что клуб собирается у тебя!

– Ты к ней руки не протягивай! – Альф завёлся, словно не замечая появления в комнате тела бывшей подружки. – Запомни, я первый за неё взялся!

– Не ершись, сынок, а слушай, что говорят старшие. Сказано – отвянь, и ты отвянешь.

– Вы о ком? – Карен прислушивалась с интересом, крутя и головой, и радаром.

– Ты-ы-ы! – Вскочив, Альф прыгнул на Ирвина, замахиваясь рукой, как оглоблей.

Нападая, он себя не помнил, так его разобрало. Его почти до крови резануло ощущение того, что Ирвин оскорбил память девушки, которая выпорхнула из тела, а её место заняла напористая чернокожая особа.

Ирвин не ожидал от Альфа такой прыти и немного замешкался, поэтому первый удар – по плечу – пропустил. Но уже в следующий миг он рывком поднялся, и пошла потасовка.

Альф совершенно не умел драться, поэтому опытный и обозлённый Ирвин тотчас зажал его шею в захват и принялся без жалости дубасить кулаком куда попало, благо Альф по дури широко подставлялся. В свою очередь Альф, пару секунд поизвивавшись, понял всю обидную глупость сложившегося положения и во всю мочь замолотил руками и ногами. Драчуны упали и покатились по полу. Затрещала и полетела в разные стороны мебель. Дамы дружно завизжали. Албан проворно сгрёб их и отволок подальше от драки. Самого его совсем не тянуло попадать под удары камнедробильных пестов. Зато он смекнул, что надо использовать службы Даглас-центра, и завыл сиреной так, что потолок завибрировал.

В конце концов, и надзиратели Норра должны на что-то сгодиться! Не век же им впустую протирать штаны, подслушивая и подглядывая за образцами!

Изловчившись, Альф так двинул Ирвина, что у того броня прогнулась – а у Альфа смялся локоть. Отпустив бешеного юнца и встав на ноги, Ирвин в ярости схватил незадачливого противника за комбез, поднял – и швырнул об стену. Затрещав, стена проломилась и частью осыпалась, но Альфа это не охладило – поднявшись, он со своей намертво скрюченной рукой вновь бросился на врага. Его встретил кулак; нижняя челюсть Альфа хрустнула, а лицо слева лопнуло. Удары, которыми обменивались бойцы, предназначались не людям – тех бы насквозь прошибло, – а скорость, с какой они бились, могла изумить лучших мастеров боевых искусств. Но даже неискушённый зритель заметил бы, что Ирвин выглядит ещё ничего, в то время как кожа Альфа во многих местах порвалась, а то и отвисла мокрыми лоскутами, обнажив ячеистую подложку, жилы силовых тяг и элементы скелета. Альф понимал, что в любой миг Ирвин может его свалить и потом примется топтать, но из угла он вырваться не мог – образец IV бил часто, жёстко, метко, так что осталось лишь сжаться в комок и закрыть руками голову. Что Альф и сделал.

Топот в холле возвестил явление слуг Норра. Они походили скорее на помесь скорпионов с богомолами, чем на крабов, при этом были метра два длиной, не считая хвостов, а конечностей имели множество. Вскинутые хвосты хлестнули по драчунам разрядами скотобойных шокеров; затем передние сегменты поднялись и растопырили ловчие руки, а пасти выплюнули сетевые патроны. Сеть Ирвин порвал, но с обхватившими его лапами не справился. Или побоялся портить казённое имущество.

– Что, щенок, схлопотал? – торжествовал он. – Карен, гляди, этот хлипак хотел за тобой приударить!

Когда эти членистоногие полезли из фургона, живой кордон сердито загудел и сгрудился плотнее. Шурша паучьими ногами, дистанты развернулись в цепь, вытянули плоские головы и подняли хвосты. Они раскладывались и видоизменялись, словно детские трансформеры – головы расщепились на независимые ствольные установки, из туловищ поднялись и, согнувшись дугой, воткнулись в затылки голов шлейфы подачи патронов.

– Наше присутствие законно, – внушала Нурита Мошковиц возвышающемуся перед ней человеку в механическом костюме. – Мы имеем право спать на тротуаре или водить хороводы, если захотим.

Безликий собеседник повёл стеклянно-синей гранёной головой; в его движении слышался звук силового привода.

– Отговорки. Санинспекция сказала: дом надо очистить. Там полно дерьма, вонь и грязь. Значит, в доме инфекция, а потом эпидемия. Ну-ка, уходите. Иначе будут приняты меры. Вы мешаете санитарной службе. Сейчас приступим к чистке.

– Вы сами отрезали воду жильцам и не даёте вывозить отходы. У них ни света, ничего.

– За неуплату, всё по правилам.

– Они не могут столько платить.

– Не моё дело. Вы-то, из Политеха, зачем сюда вмешались? Езжайте по домам. У вас нормально, вот и живите себе.

– А вам известно, почему пересмотрели закон? Это туанская империя вмешалась в нашу жизнь. Они нас кредитуют на условии, что мы будем угнетать своих, землян.

– Больно много вы знаете. Зачем тут выстроились, раз такие умные? Кто с головой дружит, тому здесь делать нечего. Манхло прикрываете, а завтра они вас ограбят и зарежут.

– Манхло – те, кто живёт без забот на пособия и даже не думает работать. А тут – честные централы! за двести бассов в месяц вкалывают, семьи кормят.

– Хватит разговоров, нечего идеологию прокачивать. Даю три минуты, чтоб убрали кордон! – Бронечеловек усилил голос мегафоном. – Есть распоряжение освободить дом, оно будет выполнено!

– Если выгнать жильцов, станет больше манхла, – спешила выговориться Нурита, с дрожью предчувствуя, что дистанты вот-вот пойдут в атаку. – Вы хотите этого? Вам нужно хулиганьё на улицах? зачем? Чтобы держать в страхе нормальных людей? запуганными легче править!..

Раздался сигнал. Строй дистантов одновременно пришёл в движение и зубчатой линией вдавился в человеческий заслон, рассекая и дробя его на кучки. Безоружные люди угрюмо расступались перед шагающими механизмами, которые грозно поводили стволами и поблёскивали жалами шокеров на вздыбленных хвостах. Управляемые на расстоянии полуавтоматы уязвимы, если взяться за них как следует, но активисты, выступавшие против кампании выселения, представляли гражданские «группы содействия», а не партизанские союзы.

Вплотную за дистантами к дому двинулись клинья полицейских порядков. Нурита и другие политехи, стоявшие в кордоне, взялись за руки и запели: «Земляне, нельзя быть рабами пришельцев! Земляне, мы вместе, и мы победим!»

– Может, статья шестьсот пятнадцать – ксенофобия? Сцена ареста многих отрезвит, – предложил один из тех, кто управлял акцией. Их автобус с зеркальными стёклами стоял в паре кварталов от места действия. Истинные режиссёры процесса всегда остаются в тени и заботятся о том, чтобы действо было впечатляющим.

Старший заколебался. Сынки и дочки состоятельных родителей… если их помнут, начнутся неприятности. Но с другой стороны – кто их звал сюда защищать дешёвых работяг? Эту блажь надо выбить раз и навсегда, а то некоторые молодые головы вскружило ветром вседозволенности. Мало ли у кого берёт кредит правительство!.. юнцам-то какое до этого дело? Секс, кайф, хорошие отметки и карьерный рост – вот всё, что должно их заботить. От прочих увлечений надо лечить. Массаж сапогами, электрические процедуры, вдыхание газа и отдых в тёмной комнате.

– Эту компашку – взять, взгреть… и поэффектней, позрелищней. За волосы и волоком. Отучим их петь.

Старший имел инструкцию свыше: «Ясно демонстрировать готовность к силовым акциям. Коэффициент устрашения – не ниже 80, средняя агрессивность сотрудников – от 10 до 12 баллов».

Кивнув, сотрудник переключился на канал связи с полицейскими координаторами.

В этот момент парень лет двадцати пяти, замерший высоко над землёй в окне многоэтажки, почти вертикально над автобусом с зеркальными стёклами, сказал кому-то по трэку:

– Начали.

Хмурый и сосредоточенный, он зафиксировал кольцо прицела на крыше автобуса. С нажатием спуска тихую комнату разорвало вспышкой и рёвом; пламенный хвост косо ударил в потолок, а ракета из ствола, лежащего у парня на плече, стремглав ушла вниз. Автобус с офицерами и оборудованием вздулся и лопнул огнём, превратившись в пылающий остов.

Через несколько секунд на другой улице такая же ракета влетела сверху в салон фургона, игравшего роль пункта управления дистантами. Бешеный шар огня, грохот – и во все стороны полетели горящие клочья и обломки.

Лишившись операторов, дистанты замерли, как заколдованные. Певцы из Политеха примолкли. Гудевшая в стороне толпа, на миг задохнувшись страхом и оглохнув от грома, понемногу загомонила, зашевелилась. Полицейские после краткого замешательства отпрянули к машинам, а группа воздушной поддержки с ранцами-«мухами» взмыла и полетела в сторону взрыва – не забираясь высоко, благоразумно прижимаясь к стенам.

– Что это было? – В испуге, но с азартом, известным лишь знатокам острых ощущений, Нурита подпрыгнула раз-другой, стараясь увидеть, откуда валит чёрный дым. – Ребята, подсадите!

Студенты сложили руки в замок. Нурита опёрлась о сомкнутые ладони и вознеслась выше толпы, держась за головы друзей.

Дым восходил над пляшущим оранжевым костром, в котором скрючились гнутые стойки-стебли и мерцал цветок из вскинутых ввысь жёстких лепестков композита и металла.

– Большая машина или киоск, – сообщила Нурита сверху. – Жуть! А какое солнце, смотрите!

Небо над улицей почернело от гари. Солнце стало словно красный щит, тяжёлый и выпуклый; на улицу легла тревожная багровая полутьма.

– Алло, штаб? Говорит Тёмный. Если ваши опять войдут в Аркенд выселять людей, всем им будет крышка. Я приготовил по могиле каждому, кто выгоняет баб и детей из дома. Устрою крематорий прямо на улице, чтоб выселенцы погрелись. Точка!

– Это открытый вызов. – Сочный и сдобный мэр Города повернулся вместе с роскошным кожаным креслом. – Мы не оставим его без ответа. Немедленно отправьте документы по назначению.

Бумаги были заготовлены давно; осталось только подписать их, датировать и присвоить исходящие номера Согласно законам, мэр требовал от командования национальной гвардии и Корпуса Сэйсидов пресечь беспорядки, творимые деструктивными силами. Третью бумагу предстояло завизировать Президенту и председателю Конституционного суда – она приостанавливала действие ряда статей Конституции, как это всегда бывает при введении «режима сэйсидов».

Чем скорее, тем лучше. Власть имущие были втайне благодарны Тёмному, развязавшему им руки для широкомасштабных репрессий. Не будь его, они бы сами что-нибудь устроили. Недаром же давили эту человекомассу, плющили, сжимали: где она лопнет? где обозначится прорыв – не протеста, но огня и крови?..

Наконец-то!

Давно пора приструнить Город! хватит миндальничать с ним и играть в демократию.

Время либерализма истекло. Бомбардировщики – на старт! Сэйсиды – вперёд!

Спасайтесь, граждане!

– Этот чип, – Норр держал двумя пальцами прозрачный пакетик с какой-то песчинкой, – нашли под оболочкой сетевого кабеля, на подземном уровне Даглас-центра.

– Ну и что?

– Чип соединялся нитью с одной из кабельных жил…

– Мистер Норр, зачем вы это мне рассказываете?

– …и что самое занятное, именно этого чипа недостаёт в твоём компьютере.

– Да, в моё отсутствие там кто-то повозился. Сеть отрезали, обойму TV сократили. Займитесь, такие махинации как раз по вашей части. Пока роются в наших компах – полбеды, а ну как заберутся в главный сервер? База рухнет, тайны уплывут…

– Значит, не желаешь признаваться, что передавал данные отсюда в Город.

– Я? Никогда. Вы бы лучше выяснили, кто шарит по комнатам и ковыряется в чужих компьютерах.

– Что же ты мне раньше не доложил?

– Не знаю, как рапорт подписывать. Никакого Албана Дагласа не существует в природе, а киборг номер такой-то – не человек и не личность, чтоб что-то заверять подписью. Вот если б меня кто-нибудь заверил, тогда другое дело. А до тех пор – ни-ни. Я кто? Никто.

Албан почти с приязнью поглядел на Норра.

– Вообще-то я добрый. Людей не бил, кошек не мучил. Но вдруг мне пришло в голову: если я вас сейчас убью, мне ничего не будет. Ни суда, ни наказания. Пустое место не судят. Думаете, не смогу поднять на вас руку?.. Да вы охнуть не успеете, не то что удрать. Я быстрее вас. Один удар, и ваша башка превратится в кашу. А потом спляшу манки-дэнс на трупе. Минуты полторы у меня есть, пока раки прибегут.

– Оригинальная перспектива. – Норр остался спокоен, хотя сознавал, что образец II говорит голую правду. Результаты драки пилотов, особенно ярко заметные на Альфе, не просто потрясали, а ужасали. Норр даже не стал интересоваться у роботехников, насколько питомцы Джомара сильнее людей.

– Меня пожурят, – продолжал фантазировать Албан. – Отстранят от полётов на сколько-нибудь; я буду горевать в карцере… Но конструкторы придут к Мошковицу и спросят: «По какой причине отлынивает образец II? Подумаешь, кого-то затоптал! Погорячился парень, с кем не бывает». Я вернусь на полигон, а вас заменят.

– Почему ты решил, что не заменят тебя?

– Будь это легко, нас изготавливали бы десятками, сотнями. А Мошковиц за два года смастерил всего шесть штук. Интересно, сколько безопасников обучили в Федерации за то же время?

– Знаешь, я не придаю значения словам. То, что ты наплёл об убийстве, останется в категории «Если бы». Ты уравновешенный, не склонен к импульсивным поступкам и не хуже меня понимаешь, что такую потеху тебе не простят и к работе больше не допустят, а для киборга это означает одно: в утиль. Ты всё сказал?

– Ммм… да. Даже чуточку стыдно. Это всё от телевидения и от оружия. Должно быть, знаете – нас готовят к стрельбам, на «флэши» ставят ракеты и сквозные орудия. Когда в руках такая мощь, даже нормальный озвереет.

– Вот и прекрасно, что ты держишь себя в рамках. С тобой возможен конструктивный диалог.

«Струхнул? – Норр улыбнулся в душе. – Ишь, размечтался – я! тебя! мне ничего не будет!.. Индивидуализм хорош, когда ты зарабатываешь в свой карман. Упрёшься в Систему – почувствуешь, что в одиночку её не свернуть. Её преимущество именно в том, по поводу чего ты пытался съязвить – безопасников МНОГО, а ты ОДИН. Даже толпой нас не свалишь. Смотришь новости? там, в Городе, повстанцев перемешивают со щебёнкой».

– Эпизод с чипом остаётся камнем преткновения. Он нам мешает – и тебе, и мне. Если наказания не будет – что же мешает сознаться? Все улики налицо: запись из мозга, передающее устройство, мотивы…

Но снова – взгляд исподлобья. Образец II ещё не сдался.

– В суде бы вас слушать не стали. Домыслы, предположения, не больше. Запись могла быть сделана трэком, камерой слежения, носимым визором. Откуда я знаю, кто её снял и как подал?.. Чип вынули и поставили на кабель ваши сообщники. Мотивы… их у меня нет. Я мёртв, мне всё по барабану. Единственное, чего я хочу – летать в космосе. В Даглас-центре тесно, узко; я ползаю по этим щелям со скоростью микроба. А в космосе я – молния.

«Джомар знал, что делал. Мастер! Их затягивает страсть к полётам. В утиль – страшно, но остаться без неба – мучительно. Раскрутим это».

– Должно быть, сильное впечатление.

– Я не могу им поделиться. У нас разные органы чувств. Как сказал один плотник: «Между нами и вами утверждена великая пропасть».

– Я оставил тебе канал «Религия». Ты часто входил на него; это полезное увлечение…

– Спасибо. У меня есть просьба…

– Все просьбы – после признания своей вины. Уверен, ты встречал книжки, где приводится текст: «Знаю, что я грешник, но сожалею о своих грехах. Отрекаюсь от своих грехов и принимаю спасение прямо сейчас». Покаяние – и лишь после этого прощение и допуск в небо. Логично?

– Вы-то здесь при чём? – вежливо удивился Албан. – Сдаётся мне, вы из конкурирующей фирмы; спасение – не ваш пароль. У вас так: «Всё это дам Тебе, если падши поклонишься мне». Отзыв помните? «Отойди от Меня, сатана».

– Жаль, – сквозь зубы молвил Норр. – Мне придётся поставить перед руководством проекта вопрос об особых режимных требованиях – применительно к тебе. Или об увольнении.

– Не возражаю. – Албан поднялся, поняв, что разговор окончен. – У всех нас свой служебный долг, его надо исполнять. Да, кстати! – задержался он на полдороге к двери. – Мы, Дагласы, договорились – кто первым попадёт к вам, тот выскажет одну штуковину. Досталось мне, надо вываливать…

– Только поскорее, я занят.

– Задерживать не стану. Лучше под запись; вон у вас пишущая игрушка… Итак: нам нужны документы и должности – хотя бы виртуальные, как у половины из вас, – затем зарплата, свобода передвижения – в пределах режима для сотрудников, – и доступ к Сети на общих для граждан правах.

– Всё?

– Ещё моя личная просьба – доступ в церковь.

– Нет. По всем пунктам – нет.

– Даём час на обдумывание. Если снова будет «нет», ни один из нас не сядет в симулятор и на стенд, не говоря уже про «флэш». Наше решение твёрдое. Силой вы ничего не добьётесь. Раков не присылайте; мы им оборвём хвосты и лапки, потом выкинем в окно. Ниже тяжёлых дистантов с пушками не кантовать.

Норр встал, наливаясь гневом, но Албан не закончил:

– Если Ирвин с Альфом подрались – это из-за женщины, чисто мужская ссора. Когда дело по-крупному идёт на принцип, все централы заодно. Вы ещё не вкатились? Мы БАСТУЕМ. Пусть проект встанет намертво, нам храть на это. Пока нам не дадут человеческих прав, пропадайте вы пропадом. Скоро поймёте, что вы без нас – ноль без палочки. С чем и до свидания.

– Ты ещё не знаешь, что случится через час! – крикнул Норр вслед.

– Зато знаю, чем кончили Кастельс и Реддэй! – донеслось из коридора. – Их лучевали! Вы лжец, мистер Норр, у нас взаимности не будет! Что я теряю? – иго фараоново?.. да шло бы оно в дырку! Жизнь удалась, я отомщён, могу умирать со спокойной душой.

Последние слова Албана долетели до Норра издалека, уже с лестницы:

– «Отпусти народ Мой, чтоб он совершил Мне праздник в пустыне!» А он мне в лицо: «Не знаю Господа, и народ не отпущу!» Каков египтянин!.. а знаешь, как раки моргают?

– Не верти радаром, стой и откройся на приём.

– Слышь, эта процедура мне не правится. А ты не хочешь влезть мне в голову? Если потом возникнут необычные желания, я спишу их на тебя. Стоп! Это законно или запрещено? Правда, что ваш язык никто не понимает? Ладно. Я готова. Вонзай. Уау! И как им пользоваться? Момент, сейчас настроюсь. Ох, ни фига себе!

– Освоилась? Попробуем в диалоге. Следи за речью, не переходи на линго. Когда тебя включили?

– Ой, это целая история! Я ведь следила за инфраструктурами блока бигхаусов в Синем, у западной границы, где Старые Руины. Конгресс как раз голосовал тот фыкин закон о жилье. Прикинь, чего я слышалаот жильцов. Мат-перемат в квадрате. Их поймёшь! Кто осилит такие деньжищи выкладывать? Причём коммунхозные системы в дым изношены, им сто лет, всё на подпорках и заплатах. Пристали: «Напиши – лифт аварийный, пусть за него меньше дерут». Я им: «Вы на днях сдурели или отродясь такие? Мутанты, думайте, что говорите! Я, муниципальный инженер, составлю протокол о гнилых лифтах, чтоб меня под зад коленом?» Они: «Это не лифт, а братская могила! Сели, нажали и мантры запели; если что – все оптом в небо Кришны. Доехали – кричим: „Джая! Джая!“ Мы тут святыми становимся». Залезла я в лифт с выборными от домового комитета…

– Нет, я спросил – когда тебя включили?

– Так я о чём? Я по порядку!

– Давай опустим, как вы разбились.

– Это было кошмарно!

– Верю. Но я о дне включения…

– День как день, восемнадцатое февраля. Я проморгалась, кругом паутина, в голове музыка. Во, думаю, приехали! Поют чараны и киннары, я на небе, сам Кришна встречает. Тут Кришна мне назвал свою фамилию…

– Восемнадцатое, так… Мы улетели в ноябре, я не досмотрел по ти-ви один уголовный процесс…

– Какой? Я их штук семь смотрела, самых интересных. Во, слушай: дело фаульского расчленителя, дело о человеческих плодах, дело замурованных, дело о «Римской Фортуне»…

– On! тормози. Расскажи-ка о Фортуне.

– Жуть необычайная, все были в шоке. Сама до сих пор дрожу. Свидетель из ада! У Гийома незаконно сняли память с мозга мертвеца, оцифровали и подбросили судье Колту. Полностью изобличающие показания! Стрелков – единогласно под луч. За неделю до того, как я расшиблась, служба казни отчиталась, что прикончила обоих в один день. Молодой Реддэй оказался слякотью – плакал, на стену лез, глядеть противно, а Кастельс форс держал, храбрился, но у него тоже нервишки шалили. Там им и надо, душегубам.

– Да, – согласился Албан, – так и надо.

– А ты сам как сюда загремел? – полюбопытствовала Карен.

Сокрушён, печален или расстроен? Нет, Джомар был убит. Сядь он в своём нынешнем виде у ложа пробуждения, Карен сочла бы, что это один из жестоких царей, посрамлённых Кришной. Тык, иные цари лопали мясо, славились силой и свирепостью, но настал конец их злодеяниям, и пришла пора горестных раздумий.

Чёрта с два он раскаялся, не тот был человек. Но мысли подтачивали его, углубляя трещину в душе.

«За что?» – вопрошал он, как Иов, но ответ был: «Ты знаешь».

«Я не мог оставить бракованный образец. Держать её в проекте из жалости, как охромевшую кобылу в конюшне? Заказчики ждут результатов, а я им – смету на содержание машины, частично вышедшей из строя… Число тел ограничено. Я должен был заменить её».

«Значит, я полечу на ремонт?»

«Да, Карен, на ремонт», – без колебаний выдержал он её вопросительный взгляд.

Вопросительный или молящий?

Ничего не изменится. Внешность останется прежней. В середине февраля Карен прибудет на Колумбию; научная база VII приготовила несколько заряженных субстратов, и уже выбрано, кем заменить негодный образец. Ассистенты справятся. Обесточка мозга мгновенна; едва ли пять секунд после отключения вьются в субстрате токи аварийной поддержки. Несколько наблюдений этого процесса могут навсегда насытить любознательность учёного. Распад разума… Боль? Нет, скорее всего, боли не бывает. Но лучше этого не видеть.

Отчего-то в Джомаре засело убеждение: если бы он не приказал отключить первую Карен, то не грянула бы и ею семейная драма.

Вместе с тем он был почти уверен, что все вокруг знают об их разговоре с Биной. Даглас-центр пронизан нитями слежки, усеян бисеринками искусственных ушей и глаз. Паутина отмечает каждое движение попавших в неё мух. Поступки записываются, все слова и жесты фиксируются в киберпамяти и анализируются в безопаске. Личной жизни больше нет, есть набор фактов, подлежащий занесению в досье. В середине паутины сидит Норр.

Казалось бы, Норр должен таить в углах рта тонкую улыбку всезнайки. Но нет – он выглядел так, словно схлопотал пару пощёчин и едва успел смыть их с себя.

– Вынужден вас огорчить, мистер Мошковиц. У нас возникли большие проблемы.

– Да? – В свете надвигающегося бракоразводного процесса ничто не представлялось Джомару большим и важным. Так, какие-то делишки, мелочи и дрязги.

– Ваши киборги предъявили нам ультиматум и выдвинули ряд требований.

Беда не приходит одна. Если в жизни что-то надломилось, прочие невзгоды валятся в довесок, чтобы доверху наполнить чашу бедствий. Новость была дичайшей, но и она не вывела Джомара из ступора.

– Вот как. И чего они хотят? чтобы их отпустили на волю?

– Нет, чтобы их узаконили как сотрудников. Они забастовали, угрожают провалить проект. Они дали нам час на размышление!

– Что за нелепость… Им известно, что без проекта они никто. На срок не стоит обращать внимания, это наивный способ ускорить события. За час ничего нельзя решить.

– Я готов принять силовые меры воздействия. Но сначала я бы попросил вас уговорить их. Вы же у нас специалист по первой и второй сигнальным системам…

«Не человек, а язва с двумя ножками», – про себя заклеймил его Джомар; о своих упражнениях в изысканной словесности он призабыл.

– Учтите, они агрессивно настроены, – порадовал Норр в дополнение.

– Немудрено. Готовятся к стрельбам, знакомятся с оружием… да ещё кавардак в Городе, репортажи с поля боя; всё это вздёрнуло их.

– Сами бои в левобережье – просто красочное шоу, – с раздражением бросил Норр. – Скорее повлиял дух экстремизма, которого в СМИ через край. У централов нюх на восстания, их сразу будоражит и кидает в крайности, а ведь все образцы…

– Я тоже централ, – поднял Джомар тёмные глаза.

– Тогда вы не удивитесь, если они возьмут вас в заложники. Надеюсь, вы умеете вести себя при захвате и освобождении. Помните – в бой пойдут тяжёлые дистанты. Я уже вывел их на рубеж готовности номер один. Если считаете, что личная встреча с пилотами опасна, переходим сразу к атаке.

– Всё не вовремя, некстати!.. – С усилием, как человек, измождённый болезнью, поднялся шеф проекта. – Да, я иду. Я их сделал, мне и расхлёбывать.

– Не ожидали? – Он вошёл в комнату Албана. По сводкам Наблюдателя, здесь пилоты собирались чаще всего; так было и сегодня.

– Как раз наоборот. – Альф, зашитый и заклеенный где только можно, пятился, шутовски изображая, что расстилает перед Джомаром ковровую дорожку. – Добро пожаловать в наш балаганчик, мистер Мошковиц!

– Чем это вы здесь занимаетесь? – Джомар оглядел помещение. Леди и джентльмены попарно расселись у стен, прямо на полу – Албан с Бланш, а Ирвин обнимал Карен. Посередине комнаты белел лист шероховатого пластика, а рядом лежала кучка каких-то предметов, скрытая шалью Карен.

– Альф придумал спектакль, он у нас молодчина, – сухо проговорил Албан. – Сегодня премьера. Как бы вам, шеф, поднапрячься и сделать женщину для Альфа? а то нас – неровное число. У Альфа, полагаю, есть свои соображения, но мне шестая видится студенткой. Лучше азиатской расы. Стройная, несколько боязливая.

– Сейчас в Городе много убивают, – со строгой миной добавила Карен. – Как пить дать, и тяжелораненые есть. Закажите мальчику хорошенькую девочку. Нельзя ему без пары.

– Прекратите, – сказал Джомар вполголоса. – Шутить не время, и спектакль вы затеяли зря. Если не включитесь в работу, вами займётся безопаска. И не уговорами, а гораздо круче.

– Почтеннейшая публика! Заходите, усаживайтесь поудобнее! – Альф картинно взмахнул руками. – Мы вам покажем удивительную историю, в которой много весёлого и грустного, как в жизни!

Киборги зааплодировали. Джомар остался стоять, заложив руки в карманы брюк.

Предметы под шалью зашевелились, послышались писклявые и дребезжащие голоса. На несколько мгновений Джомаром овладел бессознательный ужас – ему представилось, что из-под шали полезут маленькие чудовища, ящерицы с рогами или крабы с человеческими лицами, и побегут к нему, чтобы кусать за ноги, взбираться по штанинам… но это оказались куклы.

Небольшие, сантиметров тридцать высотой, аляповато сделанные фантоши на хромых ногах, с кривыми ручонками и нарисованными на головах-шариках лицами. Куклы-уродики кое-как вставали, толкались, путались в шали и падали.

Горсть микромоторов и радиореле, обрезки трубок и простейшие шарниры. Всю оснастку для изготовления кукол можно привезти с Хамры в ручном багаже. Джомар вспомнил, как Наблюдатель сказал однажды: «Образец Второй всегда что-то мастерит. Любит возиться с техникой».

– Действующие лица, – объявлял Альф. – Арлекин, весёлый малый без мозгов. Пьеро, грустный дебил. Смеральдина, дура набитая. Кукольник в чёрном, злодей. Кукольник в белом, лицо бездействующее, на сцене не появляется вовсе.

Фантоши обретают счастье

(пьеса в одном действии)

Пьеса происходит где-то на свете. Мир представляет собой квадрат без окон, без дверей, потому что нет стен. Потолок отсутствует. Пьеро, в балахоне из носовых платков, опустившись на одно колено, бьёт по полу тяжёлым металлическим предметом. К нему из-за края мира ковыляет скелетообразный, горбатый и пятнистый Арлекин. Голоса у Пьеро и Арлекина скрипучие, почти визгливые, с иностранным акцентом.

Арлекин. Чем это ты здесь занимаешься?

Пьеро. Разве не видишь? Забиваю гвозди микроскопом!

Арлекин. Ха! ха! ха! А разве микроскоп – он молоток?

Пьеро. Больше он ни на что не годен! Только гвозди заколачивать! Бац, бац! А ещё можно съездить кой-кому по голове…

Арлекин испуганно отбегает, но тут из внемировой тьмы на квадрат вступает Кукольнике чёрном колпаке и чёрном плаще.

Арлекин. Вот! Наш Кукольник идёт! Вдарь его! Посмотрим, что у него в котелке…

Кукольник (шепелявым голосом). Я достиг божественного могущества! Я супергений! Точнее, суперкукла. Эй, вы, поклоняйтесь мне.

Арлекин и Пьеро отбивают по нескольку поклонов и начинают громко перешёптываться.

Арлекин. А что он такого выдумал? Переделал обезьяну в человека?

Пьеро. Нет, из человека сделал чучело!

Арлекин. О, тык, какой скачок эволюции! Где бы поглядеть на высокоразвитое чучело?

Пьеро. Дурак, ведь это мы с тобой!

В мир вбегает Смеральдина – раскоряка с косичками.

Смеральдина. Господин Кукольник, вам письмо!

Кукольник. Давай сюда. Ну-ка, ну-ка, что мне пишет жена? Эй, дурёха!

Смеральдина (перегибаясь пополам). Что угодно господину?

Кукольник. По-моему, ты слишком умна. Эй, клоуны, оторвите ей голову и привинтите другую. В чулане у меня полно голов.

Пока Арлекин и Пьеро гоняются за визжащей Смеральдиной, Кукольник вслух читает письмо.

Кукольник. «Дорогой муженёк, пошёл ты к дьяволу! Ты стал слишком кукольный, у тебя всё из проволоки. Чтоб не родить от тебя картонного паяца, я срочно залетела от живого мужика. Прощай навек, твоя Мальвина». (Трагически вздымает руки.) О, небо! Люди, люди, порожденье крокодилов! Кто я? бедный Йорик, лысый череп!

Арлекин (козыряет Кукольнику, вихляясь всем телом). Так точно, сэр! Мы подыскали черепушку для Смеральдины – первый сорт. Не стоит убиваться, сэр! Зачем переживать? Пустоголовая Мальвина всё равно не понимала ваших гениальных мыслей. Плюньте на неё! У вас есть пять поролоновых детей, сэр, с нами не соскучишься. Теперь мы – ваша семья. Уррра!

Пьеро (подходя к Кукольнику с другой стороны). Берите в жёны Смеральдину. Смотрите, какая милашка. С новой головой она стала лучше. Зад тоже новый, обратите внимание. Смеральдина, предъяви господину зад!

Фантоши, взявшись за руки, коряво отплясывают канкан, хором распевая какое-то бессмысленное «тра-ля-ля-ля».

(Занавеса нет, пьеса не кончается, потому что её заело)

Карен хохотала, Бланш фыркала, Албан и Ирвин посмеивались, все хлопали, и лишь Джомар стоял с каменным лицом, поджав губы.

– Браво, Альф! Ты прямо Шекспир!