Текст книги "Коса Лусичи"

– Вообще-то, – улыбнулся Джон, – дикарей здесь давно уже нет. Но почему-то все продолжают их так называть.

– Это здесь, вокруг Нренгуупа, а в джунглях Тагиулька? – Света тоже ему улыбнулась. – К тому же ты только что говорил о людоедах. Забыл?

– Хорошо, берите запас на десять дней.

– Я столько не унесу! – запротестовал Гарри.

– Да куда ты денешься? – отмахнулся Купер и продолжил. – Палатки и прочие туристические принадлежности я беру на себя. Билли мне поможет.

– Замётано, сэр! – радостно отозвался метис.

– А я? – спросил гонконгский кудесник.

– А вы, учитель Жень, пока отдыхайте с дороги.

– Китаец? – удивился профессор и напряг память, но это имя ему ни о чём не говорило.

– Итак, всем всё понятно? – Джон внимательно посмотрел на друзей. – Или у кого-то, может, есть предложения?

– У меня, – Гарри поднял вверх забинтованную руку.

– Говори, дружище.

– С одной рукой я вряд ли справлюсь. Так что было бы не плохо, если бы учитель Жень согласился помочь мне.

– Я согласен, – с готовностью ответил гонконгский кудесник.

– Хорошо, – согласился Джон. – Тогда, учитель, отдохнёте после обеда. А мы с Гарри в это время навестим полковника Карсона. Уточним кое-какие мелочи и время. Он обещал нам в помощь вооружённую охрану. Думаю, она не будет лишней. А так же два джипа, на которых мы доберёмся до деревни Мрадманг. Дальше мы пойдём пешком, полагаясь на хорошую память Билли Джойса.

– Не сомневайтесь, сэр, – откликнулся метис, – я эту дорогу помню, словно прошёл по ней вчера. Я специально запоминал её, чтобы суметь вернуться назад.

– Замечательно, Билли, – похвалил его Джон и продолжил. – А после того, как мы вернёмся из гарнизона, мы можем поваляться на пляже и побарахтаться в волнах океана. А завтра в восемь утра все собираемся у меня и… в путь.

– Ну наконец-то, дело пошло, – обрадовался профессор в чёрном.

Он достал радиотелефон и нажал кнопку вызова.

– Полковник Сибионг слушает, – раздался из трубки баритон.

– Приезжай! Срочно! – командным торном изрёк профессор и, немного подумав, добавил. – Да, Найк, у тебя есть на примете доктор, который умеет лечить разбитые губы, синяки и сломанные носы? Прихвати с собой. Да не для тебя, кретин. Поможет моим парням. Всё!

Он отключил телефон, убрал антенну и объявил:

– Ну всё, парни, хватит бездельничать. Завтра начинаем работать. Вы всё приготовили к походу?

– Да, босс, – заверил его испанец, – у нас всё готово. Мы с Сабой взяли…

– Достаточно! – оборвал его шеф и скомандовал негру. – В отель. Здесь нам больше делать нечего.

39

Папаша его был американцем. Один из тысячи искателей косы Лусичи, приехавших на остров. Он пробыл с его матерью всего неделю, а потом ушёл в поход. Их было семеро, и ни один из них не вернулся из джунглей Тагиулька. Когда он родился, мать назвала его Фредом Корки в честь отца в надежде, что он вырастит таким же высоким и красивым. Но её мечте не суждено было сбыться. Он уродился в мать, коренную гуварауайку, и та не простила ему этого. Как только он научился разговаривать и самостоятельно одеваться, она перестала уделять ему внимание, сосредоточив его на поиски спутника жизни.

Предоставленный самому себе, Фред вместе с другими ребятишками стал профессиональным попрошайкой. Благо туристов на острове было предостаточно. Затем, повзрослев, стал тащить всё, что плохо лежало, и после продавать это скупщикам. Однажды он увидел, как из одного бара выкинули разбушевавшегося парня. Тот был настолько пьян или избит, что так и не смог подняться, и завалился спать прямо на земле. Недолго думая, Фред проверил его карманы и нашёл пачку денег. Это ему понравилось, и теперь его излюбленными местами обитания стали окрестности баров, где он терпеливо поджидал пьяниц, возвращающихся домой, и обчищал их карманы. Позже, набив на них руку, он перекинулся на карманы трезвого населения.

К двадцати годам, став к тому времени профессиональным вором-карманником, Фред Корки скопил небольшой капиталец и уехал в Штаты. Американская разгульная жизнь сразу захлестнула его, он пустился во все тяжкие и уже через полгода загремел на три года в тюрьму за то, что залез в карман влиятельной особе. Позже он ещё дважды посещал это казённое заведение.

После третьей отсидки он направился в Нью-Йорк. Там в это время должен был проходить какой-то международный конгресс учёных. А учёные, как известно, народ богатый. Он решил обчистить кого-нибудь из них и затем залечь на дно. Разгульная жизнь, всегда заканчивавшаяся тюремным сроком, ему уже порядком надоела. Дружки, которыми он обзавёлся ещё в первое посещение тюряги, сделали ему новые документы на имя Лумбы Фрейза. С ними он и пришёл в отель, где были забронированы места для делегатов конгресса. Гостей было много, обслуги не хватало, и его с радостью приняли на временную работу.

В первый же день работы он попался. Утром к ним в отель приехал берлинский профессор барон фон Эзенштайн. По указанию администратора Лумба отнёс его чемоданы на четвёртый этаж. Чемоданы были большие и, судя по весу, набитые до отказа. Чаевые он получил меньше, чем обычно, и потому сразу смекнул, что это очень богатый клиент. То, что все богатые – жмоты, он усвоил ещё с детства, когда был попрошайкой.

После обеда Лумба отнёс чемоданы наверх ещё одному клиенту, который поселился недалеко от немецкого барона. Получив чаевые, он направился к лифту. Проходя мимо номера берлинского профессора, остановился. Он видел, как час тому назад немец покинул гостиницу, причём при нём была только одна трость. Следовательно, два его огромных чемодана сейчас находились в номере без присмотра. Соблазн обогатиться был настолько велик, что Лумба не удержался. Вскрыть замок было делом нескольких секунд. Проникнув в номер, он без труда нашёл чемоданы, которые стояли не распакованными там, где он оставил их утром.

Распаковав чемоданы, он вывалил их содержимое на кровать и стал выбирать. Более-менее ценные, на его взгляд, вещи складывал обратно в один из чемоданов, ненужные отбрасывал в сторону. Неожиданно среди вещей обнаружился внушительного вида портмоне.

– Ничего себе! – обрадовался он, когда проверил его содержимое; тот был просто утрамбован стодолларовыми банкнотами. – Вот повезло-то!

Но он ошибся. Ему не повезло. Не успел он захлопнуть чемодан, как заявился его владелец. Он был одет в чёрное пальто, чёрный костюм и чёрный котелок. Чёрные солнцезащитные очки скрывали выражение его глаз. А руки в чёрных перчатках сжимали тяжёлую трость с массивным набалдашником.

Фрейз понял, что попался и попытался сбежать. Но ему не удалось. Удар трости по шее не только пресёк эту попытку, но и ввёл его в состояние прострации. Когда он очнулся, то был уже привязан к стулу. Стул стоял напротив кресла. А в кресле сидел всё тот же человек в чёрном.

Барон фон Эзенштайн всегда старался разрешить свои проблемы сам и к помощи полиции прибегал только в исключительных случаях. Для достижения своих целей он не брезговал ни чем, даже противозаконными деяниями, поэтому у него было немало помощников в криминальной среде. Он собирал на них компромат и после умело пользовался им.

Вот и сейчас, прежде чем вызвать администратора или полицию, он решил сначала расспросить воришку, а уж после решить, что с ним делать.

– Как зовут? – спросил он Лумбу.

– Чингачгук – Большой Змей, – не задумываясь, с некоторым апломбом, ответил тот, назвав погоняло своего бывшего сокамерника.

Лумба решил разыграть из себя крепкого орешка. Что этот учёный может ему сделать, кроме того, как вызвать полицию? Тут тяжёлая трость резко опустилась на его левое плечо да с такой силой, что едва не сломала ключицу. От боли у Фрейза помутнело в глазах, и он невольно заорал. Но человек в чёрном тут же прервал его крик, ловко заткнув ему рот тростью.

Глянув на суровое и решительное лицо профессора, Лумба понял, что тот может расправиться с ним сам, не прибегая к помощи полиции. Желание показать себя крутым парнем мгновенно испарилось, уступив место страху. Он всегда боялся людей сильней его физически и духом.

– Больше не будешь умничать? – спросил его барон.

Не имея возможности ответить из-за присутствия во рту трости, Лумба отрицательно поморгал глазами. Тогда барон убрал трость и повторил вопрос.

– Как звать?

– Лумба Фрейз, – поспешил ответить воришка, не желая больше испытывать судьбу.

– Хорошо, – профессор сложил руки на набалдашнике и упёрся о них подбородком. – А теперь рассказывай.

– Что? – не понял тот.

– Всё. С самого начала. Где родился, где жил, чем занимался, как докатился до такой жизни.

И Лумба Фрейз выложил ему всё, как на исповеди. И про Гуварау, где он родился, и про бессердечную мать, и про отца-неудачника, и про косу Лусичи, и трудное детство на острове, и про разгульную жизнь в Штатах, и про три отсидки. В общем, всё. Вплоть до сегодняшней минуты.

Профессор внимательно выслушал его. Ни один мускул не дрогнул на его лице, хотя внутренне он весь ликовал. Он знал этот островок и его легенду о золотом стержне. Он даже участвовал в его поисках, благодаря своему давнишнему приятелю из Швеции Томасу Адмудсону.

Когда-то давно, когда в Германии к власти пришёл Адольф Гитлер и стал притеснять евреев, его родители уехали в Швецию. Там он и родился. Там же он подружился с соседским мальчишкой Томасом Адмудсоном. Они вместе росли, вместе пошли в школу. А когда стало известно, что русская армия разгромила нацистов в пух и прах, и заставила их капитулировать, его родители вернулись на родину, в Берлин. Там он окончил университет и посвятил себя изучению древней истории мира.

Томас узнал про легенду о золотой косе в 1974-м году, когда прибыл на Гуварау в качестве туриста, и сразу заинтересовался ею. Он опросил всех местных старожилов-аборигенов, даже не побоялся посетить дикарей, живущих в джунглях, чтобы как можно больше узнать об этой легенде. Два года он анализировал собранные материалы о косе Лусичи, а потом в 1976-м году собрал экспедицию и пригласил принять в ней участие его, барона фон Эзенштайна. До этого они лишь обменивались редкими письмами. Он, конечно, был удивлён такому предложению, но согласился сразу, так как в ту пору был молод, горяч и жаждал приключений.

Поход был крайне неудачным. Они кое-как добрались до речки, за которой, по утверждению Томаса, должен был находиться золотой стержень. Обшарили всю местность в радиусе несколько километров, но так ничего и не нашли. Зато на обратном пути заблудились и постоянно подвергались нападениям дикарей. Несколько человек погибли, несколько пропали. Из пятнадцати человек, в Нренгууп вернулись всего восемь.

Но это не остановило его приятеля. Через восемь лет этот неугомонный малый собрал новую экспедицию и опять позвал его, но он отказался. К тому времени он организовал весьма доходный, хотя и не совсем честный, бизнес. Пристраивался за какой-нибудь научной экспедицией, незаметно вместе с ней добирался до конечной цели, а потом, улучив момент, забирал у них из-под носа найденные предметы, в основном, дорогостоящие. А после продавал их состоятельным коллекционерам.

А в то время его земляк Курт Гильдебранд как раз собирался в Ирак на поиски одного из захоронений шумеров. Где-то в архивах Багдада он выкопал об этом сведения и теперь готовил экспедицию. Это было более реальное дело, чем поиски эфемерной косы. Он выбрал Гильдебранда и не ошибся. Он неплохо поживился тогда в Ираке, тогда как Адмудсон сгинул в джунглях Гуварау.

Однако коса эта всё же не выходила у него из головы. Томас не такой уж был дурак, чтобы гоняться за призраком. Он твёрдо верил, что золотой стержень существует, и это не давало ему, Эзенштайну, покоя. Вернувшись из Ирака и отдохнув пару недель, он попытался организовать поиски своего друга детства, а заодно и косы. Но капитан Карсон, военный комендант Гуварау, и губернатор штата мистер Португа равнодушно отнеслись к его начинаниям и всё заглохло.

Глядя на маленького тщедушного гуварауайца-полукровку, распинавшегося о своей злосчастной судьбе, он уже знал, какую выгоду он будет иметь от этой встречи.

Когда Лумба закончил рассказ, барон развязал его, дал ему ручку и бумагу и заставил изложить свою историю заново, но уже письменно. Пока тот пыхтел над бумагой, старательно выводя слова, профессор позвонил администрации и сообщил им, чтобы они не теряли одного своего служащего, так как тот помогает ему распаковывать вещи.

После того, как жизненная повесть коридорного, начиная от младенца Фреда Корки и кончая вором-рецидивистом Лумбой Фрезом, была закончена, барон фон Эзенштайн достал фотоаппарат «Полароид» и сделал несколько снимков Лумбы в анфас и профиль. Когда они проявились, он прикрепил их к бумаге. После профессор вылил чернила из золотой ручки «Паркер», вымазал ими пальцы воришки и откатал с них отпечатки, как заправский дактилоскопист. Все это он сложил в чёрную папочку и сказал Лумбе:

– Теперь ты можешь идти, Чингачгук – Большой Змей, и помни, если ты будешь вести себя не правильно, я отдам эту папочку полиции. От себя добавлю, что ты украл у меня двадцать тысяч долларов. С учётом твоего прошлого, думаю, лет двадцать ты заработаешь.

– Уверяю вас, сэр, я буду вести себя так, как вы скажете, – взмолился Лумба, которого вовсе не обрадовала такая перспектива, – только не говорите ничего полиции.

– Если будешь делать то, что я скажу, – продолжил барон, беспристрастно глядя на незадачливого воришку сквозь чёрные стекла очков, – то будешь жить, как у бога за пазухой. Понял меня, Лумба?

– Понял, сэр, – обрадовался тот, – я вам премного благодарен, сэр. Я сделаю всё, что вы скажете, сэр, будьте уверены. Да я за вас…

– Я это запомню, – пообещал профессор, – а теперь иди, работай и не вздумай исчезнуть. Полиция всё равно тебя найдёт, и тогда я уже ничем не смогу тебе помочь. Так что всегда помни об этой папочке, – он хлопнул по чёрной папке рукой, обтянутой чёрной перчаткой, – и о том, что тебя ожидает из-за твоего неправильного поступка.

Через три дня, сделав несколько необходимых звонков и встретившись с нужными людьми, барон фон Эзенштайн вызвал к себе Лумбу.

– Сегодня же ты вернёшься на Гуварау, – сказал он ему, встретив его в дверях, и вручил ему новые документы на имя Найка Сибионга, билет на самолёт и пачку денег. – Вылетаешь через два часа, так что поторапливайся. А денег этих тебе хватит на первые год-два, дальше будешь зарабатывать сам.

Душа Лумбы возликовала. Ещё бы! Его поймали на воровстве, но вместо того, чтобы отправить на тюремные нары, дали билет и деньги, чтобы вернуться на родину, где он не был больше двенадцати лет. Конечно, Гуварау – это не Штаты, зато там ему будет спокойнее и безопаснее. А с такими деньгами, при разумной трате, он сможет безбедно прожить лет пять-шесть, не меньше.

– Спасибо, сэр! – с признательностью воскликнул Лумба. – Я вам очень благодарен, сэр! Да я…

– Прибудешь в Нренгууп, устроишься работать в полицию, – бесцеремонно оборвал его профессор. – Проявляй там максимум рвения и усердия. Когда ты мне понадобишься, я тебя найду.

– Хорошо, сэр!

– А теперь, Найк, иди, собирайся, С администрацией гостиницы я уже всё уладил.

– Благодарю, вас, сэр!

– И не вздумай надуть меня, парень. У меня руки длиннее, чем у полиции, – сказал он ему на прощание

– Можете на меня положиться, сэр! – заверил Лумба и выскочил из номера.

Сияя от радости, как отполированный капот автомобиля, он спускался на лифте вниз, на первый этаж, в свою каморку, чтобы забрать оттуда нехитрый скарб и рвануть в аэропорт, и думал о том, какой же всё-таки идиот этот учёный. Чего он там всё грозит? Зачем ему куда-то убегать, когда ему так сказочно повезло? Вместо срока в тюряге он получил сытую и спокойную жизнь на Гуварау. Да кто же добровольно от этого откажется? Лично он – никогда!

Когда спустя семь лет американский профессор Джон Купер предложил ему поучаствовать в поисках косы Лусичи на Гуварау, барон фон Эзенштайн сразу вспомнил о своём человеке на этом острове. Он отказал Куперу, сославшись на неотложные дела в Египте, а сам поспешил в Микронезию к Найку Сибионгу.

К своему удивлению он нашёл его очень быстро. За это время тот успел из тщедушного воришки вырасти в солидного, всеми известного и уважаемого начальника полиции штата полковника Сибионга. Он так вжился в роль начальника, обладающего большой властью, так привык, чтобы перед ним все лебезили и выказывали всяческое почитание, что и при встрече со своим благодетелем повёл себя, как всегда, высокомерно и заносчиво. Но барон быстро поставил зарвавшегося протеже на место. Он молча достал из портфеля чёрную папку с компроматом и, сунув её тому под нос, напомнил какой срок того ожидает.

– И не сомневайся, недоносок, – сказал он после, – я смогу добиться того, чтобы срок этот ты отбывал здесь, в Гуварау.

Упоминание о его прошлом и о здешней тюряге сразу сбило спесь с Сибионга, и он мгновенно превратился в обиженного жизнью воришку Лумбу Фрейза.

– Извините, сэр, – виновато залепетал он, – просто я уже три года возглавляю полицию штата, так что…

– Ты меня приятно удивил, парень, – грубо перебив, похвалил его Эзенштайн. – Я и не ожидал, что ты так высоко взлетишь.

– Я всего лишь выполнял ваш наказ, сэр, – ответил тот, заискивающе улыбаясь, что он себе позволял только при общении с губернатором. – Я работал усердно и с рвением.

– Похвально. А теперь, Найк, давай перейдём к делу…

Барон рассказал полковнику, зачем он здесь и подробно разъяснил ему, что тот должен делать. Тот внимательно его выслушал, задал для приличия пару уточняющих вопросов и затем объявил, что он всё понял и сделает всё в точности, как от него требуется. Но на третий же день после их разговора, Сибионг облажался, отдав приказ об уничтожении «чокнутых», которые видели косу Лусичи.

– Болван! – выговаривал ему барон, сдерживая ярость. – Зачем ты хотел убрать этих придурков? Для того чтобы найти косу, Купер обязательно захочет воспользоваться их услугами, потому что те знают к ней дорогу. Неужели не понятно?

– Я исходил из того, сэр, – отвечал на это полицейский, – что присутствие нашего человека в отряде Купера нам бы не помешало. Убрав «чокнутых», мы подсунули бы ему своего проводника. Думаю, это значительно облегчило бы нам слежку за ними.

– Заманчиво, но опрометчиво, – недовольно поморщился профессор.

– Почему?

– Твой проводник знает, где находится коса?

– Нет, сэр. Но он несколько раз доходил до речки Сибукиок.

– А дальше?

– Это всё, сэр.

– Вот именно. Так что будем придерживаться моего плана. И неукоснительно! – он посмотрел на полковника; тот утвердительно кивнул в знак согласия. – А план мой таков…

Вспомнив вчерашний разговор с Найком, фон Эзенштайн криво усмехнулся, затем посмотрел на часы и тихо выругался. Полковник опаздывал, и это ему уже не нравилось. Откинувшись на спинку кресла, он прикрыл глаза и от нетерпения затеребил набалдашник трости.

40

Без пяти минут восемь вся группа Купера в полном составе стояла около входа в гостиницу. Все были одеты в шорты и майки, словно собрались отдохнуть на озере Вахаа, а не в опасное путешествие по джунглям. Сгрудившись около выставленных на тротуаре рюкзаков, они негромко переговаривали между собой, ожидая военных.

Гарри, разминая правую, покалеченную вчера кисть, не отходил от китайского профессора. Утром, когда все собрались в номере Купера, тот снял повязку с его руки и осмотрел её. Опухоль спала, кожа после вчерашнего синюшно-красного цвета приняла более естественный цвет. Он попросил Гарри пошевелить пальцами, и тот сначала осторожно, а потом с удовольствием сжал и разжал кисть несколько раз. При этом он не чувствовал ни какой боли, лишь легкий дискомфорт в области суставов. Жень Чжао, довольный результатом, закивал головой, а после ещё минут десять колдовал над раненой кистью. Гарри очень волновала судьба его кисти, и он поинтересовался на счёт того, а зажила ли его рука и может ли он теперь драться? На что гонконгский кудесник лишь дружески улыбнулся. Но такой ответ Гарри не устроил, и он спросил его ещё раз. Но в это время Джон посмотрел на часы и громко всем объявил:

– Всё, ребята, нам пора! Всем на выход! И ты, Гарри, – накинулся он на друга, – шевелись, давай.

И Гарри, так и не услышав ответа, направился вслед за Джулией в свой номер за багажом. Но как только они вышли на улицу, он тотчас же подошёл к китайцу.

– Ну скажите же, учитель Жень, – в третий раз спросил он у него, – моя кисть уже зажила? Теперь– то я могу кому-нибудь ею врезать?

Тот с серьёзным видом посмотрел на него снизу вверх, при этом ему пришлось круто задрать голову, но затем вдруг улыбнулся и, наконец-то, снизошёл до ответа.

– Экий вы забияка, Гарри, – сказал он и осуждающе покачал головой.

– Я не забияка, – ответил на это богатырь, – я в целях самообороны.

– Ну, если в целях самообороны, – Жень Чжао опустил голову, чтобы скрыть от Гарри сорвавшуюся с губ улыбку, – то можно.

– Отлично! – обрадовался тот и смачно ударил правым кулаком о ладонь левой.

– Но я бы на вашем месте не стал бы торопиться, – остудил его пыл китаец. – Я бы посоветовал вам, Гарри, потерпеть до вечера. Пусть кости окрепнут и наберутся силой. Или вам не терпится кому-нибудь врезать?

– Ну почему же? – улыбнулся шутке Харвонт и сам пошутил. – Я постараюсь дотерпеть до вечера.

Джулия, о чём-то увлечённо болтая со Светой, всё же не теряла с поля зрения своего мужа. Когда она увидела, что тот подошёл к китайцу, то вся внутренне сжалась, в ожидании какой-нибудь неприятности. Но когда тот дружески улыбнулся Гарри, она расслабилась и, с радостным лицом повернувшись к Свете, стала кивать головой в такт её словам, как бы подтверждая этим, что та говорит правильно.

Джон, наклонив голову, с интересом слушал Билли о его походе за косой Лусичи. Вдруг он спохватился и, посмотрев на часы, недовольно воскликнул.

– Чёрт! Ну где же эти вояки?

Как бы в ответ ему из-за поворота появились два «Хаммера» в боевой раскраске. Подкатив к гостинице, они одновременно, словно по команде, остановились. Из первого внедорожника выскочил бравый сержант Гарбер в полной военной экипировке, лихо козырнул Куперу и отчеканил:

– Мы в вашем распоряжении, сэр!

– Тогда едем! – отозвался Джон и, повернувшись к товарищам, скомандовал. – Ребята, грузим багаж и рассаживаемся. Я с Билли в первую, остальные – во вторую.

Рюкзаки с помощью военных быстро разместили на багажниках, установленных специально для этого случая на крышах вездеходов, и надежно закрепили. Затем все расселись по местам, и джипы рванули с места так, словно стартовали в ралли «Париж – Даккар».

Сержант сидел на переднем сиденье и, казалось, сосредоточенно смотрел по сторонам. Когда они выехали за город, он повернулся к Куперу и, улыбнувшись, сказал:

– Я заметил, мистер Купер, у вас пополнение?

– Вы имеете в виду блондинку, сержант? – уточнил Джон.

– Не только, но её в первую очередь, – без всякого смущения подтвердил тот. – И где вы только берёте таких женщин, которые в сорок лет умудряются сохранить не только хорошую фигуру, но и молодость и красоту. Выписываете по почте?

– Это декан московского университета Света Орловская, – пояснил ему Джон.

– Русская? – опешил офицер.

– Да.

– Хм, – Гарбер было задумался, но уже через секунду снова оживился. – А впрочем, её национальность меня не интересует.

Джон понял, что он хотел этим сказать, и решил сразу пресечь всяческие происки с его стороны по отношению к Орловской.

– Даже и не думайте об этом. Она под моей опекой. Вам ясно?

– Опять облом, – иронично изрёк Гарбер, отвернувшись и уставившись в лобовое стекло. – Вот непруха.

– Не скулите, сержант, какие ваши годы, – утешил его Джон. – На свете много красавиц, причём молодых. Так что не сомневайтесь, вам тоже достанется. Может быть, даже не одна. Поэтому не лезьте к нашим женщинам. Наше путешествие и так будет трудным и опасным, так что не стоит его усугублять. Вы согласны со мной, сержант?

– Согласен, – нехотя ответил тот.

– Значит ни каких провокаций с вашей стороны?

– Слово офицера.

– Тогда я спокоен.

Джон откинулся на спинку сидения. Эксцессы, которые могли возникнуть из-за пристрастия самодовольного вояки к зрелым женщинам, были предотвращены, и теперь можно было расслабиться.

– Кстати, сержант, – спохватился он, вдруг почувствовав неловкость от того, что до сих пор не представил военным своего проводника, – можете познакомиться со знаменитым на весь Гуварау Билли Джойсом. Он единственный живой экземпляр, который видел косу Лусичи воочию.

– Да ну? – оживился Гарбер и с интересом уставился на метиса, чем немало смутил его. – Я слышал о нём и его приятеле. А с тем что случилось? Перепил? – он вопросительно посмотрел на Джона.

– Зарезали в пьяной драке, – ответил тот.

– Н-да, – Гарбер с сожалением покачал головой, а затем снова с нескрываемым любопытством посмотрел на метиса. – А ты и в самом деле видел золотой стержень, Билли?

– Как вас, сэр, – отозвался Джойс. – И не только видел, но и попытался вытащить его из земли.

– Ну и? – сержант весь напрягся в ожидании ответа.

– А дальше из-под земли вылез чёрный дракон и нагнал на них такого страху, что те без оглядки бежали до самого Северного Тагиока, – ответил за проводника Джон.

– Чёрный дракон? – Гарбер был явно ошарашен таким известием. Он подозрительно покосился на Купера: уж не разыгрывает ли тот его? – Правда, что ли?

– Самая, что ни на есть, – заверил его тот.

– Вообще-то, о нём я тоже слышал, – сержант снова устремил взор на Джойса, – но я принял это за байку долбанутых на всю голову пьянчужек.

– Людям свойственно не верить в невероятное, – философски заметил ему Билли.

Гарбер хотел что-то ответить на это, но передумал и, отвернувшись, стал смотреть на дорогу.

– Чёрный дракон… – донесся до Купера через несколько минут его недовольный голос, – этого ещё не хватало…

– Там есть ещё людоеды, – подлил масло в огонь метис.

– Где? – не понял Гарбер, искоса посмотрев на него.

– В Тагиулька. Возможно, завтра мы уже с ними встретимся.

– Ещё не лучше! – сержант горько усмехнулся и бросил в сердцах, – Вот я развлёкся…

– А я говорил, что наше путешествие будет трудным и опасным, – напомнил ему Джон.

– Да уж, – буркнул тот и замолчал.

Молчал он до самой деревни Мардманг. Наверное, размышлял о предстоящих встречах с людоедами и чёрным драконом.